Текст книги "Вне корпорации"

Автор книги: Дэни Коллин

Соавторы: Эйтан Коллин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 41 страниц)

– Она застрахована на сумму свыше трехсот пятидесяти миллионов кредитов, – деловито ответил Марк.

Джастин громко расхохотался. Картина у него на глазах менялась.

– Ничего себе! Тогда рядом с ней лучше не чихать!

Марк улыбнулся.

– Так кажется только мне или цвета в самом деле немного блеклые?

– Если котировки и дальше будут падать, – ответил Марк, – картина, наверное, превратится в негатив… Раньше такого не случалось.

Наконец, Джастин отошел от стены и окинул взглядом всю коллекцию.

– Марк, какая из них нравится вам больше всего?

– Скульптура, – сразу отозвался секретарь.

– В самом деле? Почему?

– Если смотреть на нее долго, понимаешь, что на самом деле она – вовсе не скульптура.

Обернувшись, Джастин увидел, что Марк неотрывно смотрит на статую.

– А что?

– Это зеркало, мистер Корд.

Джастин подозрительно прищурился:

– На удивление глубокий ответ для такого мальчишки!

Глаза у Марка вспыхнули – как будто у него в голове включилась лампочка.

– Мистер Корд, мне двадцать три года.

– Чушь собачья, Марк! Если вам двадцать три, то я… – Джастин осекся и посмотрел на секретаря в упор. – Будь я проклят! – пробормотал он себе под нос и расплылся в понимающей улыбке. Теперь он рассматривал Марка примерно так, как несколько минут назад рассматривал картины. Волосы другого оттенка и прямые, а не курчавые… Нос меньше и слегка искривлен… Глаза другого цвета. Различий хватает, и все же перед ним…

Джастин протянул руку:

– Рад наконец-то познакомиться с вами, мистер Председатель!

Председатель от души расхохотался и крепко пожал Джастину руку.

– Черт побери, мистер Корд, я надеялся морочить вам голову по меньшей мере еще час!

Джастин постарался ответить таким же крепким пожатием.

– Извините, – сказал он, – но ни один двадцатитрехлетний мальчишка, в каком бы веке он ни жил, не может видеть в скульптуре зеркало!

– В самом деле, мистер Корд? Что же, по-вашему, увидит мальчишка?

– В мире много разных возможностей. В его воображении все формы будут зависеть от его развития.

Председатель кивнул в знак согласия:

– Вы – человек пожилой, сэр. Вы пожилой человек вроде меня.

Джастин по-прежнему дружелюбно улыбался, ни на миг не забывая, с кем имеет дело.

– Я не так стар, как вы, сэр, правда, я немного состарился после воскрешения.

– Да, это уж точно, – со знанием дела кивнул Председатель. – Должен перед вами извиниться, мистер Корд. Я вас недооценил – как, впрочем, и все мы. Зная, что я пристально слежу за вами с той самой минуты, когда вас воскресили, можно было бы ожидать от меня большей сообразительности… Что делать? Старею, наверное.

Джастин пожал плечами.

– Не хотите ли прогуляться? – спросил Председатель. – В коридоре никого нет, нам с вами никто не помешает.

Джастин понял: это не предложение и не просьба, а приказ.

– Да, конечно.

– Вы в самом буквальном смысле слова будете гулять на вершине мира, – ослепительно улыбнувшись, пообещал Председатель. Он напомнил Джастину кота, который держит в зубах пойманную мышь, еще не зная, что с ней делать.

Они вышли из приемной и зашагали по коридору по часовой стрелке. Хотя Земля была по-прежнему скрыта завесой тьмы, снизу высвечивались отдельные части. Особенно ярко светили морские побережья и берега рек – как будто кто-то раскрасил континенты и главные реки яркой флуоресцентной краской.

– Никогда не устаю любоваться этим видом, – признался Председатель. – Наверное, именно поэтому и поселился здесь, наверху.

– Значит, то, что пребывание здесь символически делает вас самым важным человеком на Земле, тут совершенно ни при чем? – спросил Джастин.

Председатель лукаво улыбнулся:

– Разве что чуть-чуть.

Наступило неловкое молчание, оба смотрели в окно на простирающиеся перед ними просторы Земли. Джастин решил, что светских разговоров с него достаточно.

– Слушайте, – сказал он, не глядя на своего собеседника, – по-моему, мне известно ваше мнение насчет моей инкорпорации. Не сердитесь, если я повторюсь, и добавьте то, что я упустил…

Председатель изумленно посмотрел на него:

– Пожалуйста, пожалуйста… Мне очень любопытно.

Джастин повернулся лицом к своему противнику:

– GCI, то есть вы, утверждаете, что в моей власти разрушить систему инкорпорации, которая по сути своей является добровольной. Я подрываю систему не только тем, что сам отказываюсь инкорпорироваться. Я еще и возглавляю Партию свободы и призываю людей отказываться от владения другими людьми… Все верно?

– Совершенно верно, мистер Корд.

– Хорошо… Я даю веру и надежду миллионам, которые решили, что больше не хотят быть инкорпорированными. Один человек, точнее, «один свободный человек», отрицающий существующий строй, дарит им такую надежду.

– Надежда – очень мощное оружие, мистер Корд.

– А для вас – очень опасное, – ответил Джастин.

Председатель кивнул.

– Чтобы положить конец массовым беспорядкам и насилию, – продолжал Джастин, – вам нужна моя активная поддержка. Со всеми трудностями она не покончит, но можно будет обескровить Партию свободы и «Боевое крыло». Ну как, пока все правильно?

– Замечательно. – Председатель едва заметно улыбнулся. – Пожалуйста, продолжайте.

– Ради достижения своей цели вы готовы отказаться от акций на сумму свыше миллиарда кредитов, подарив Ниле Харпер суперконтрольный пакет ее самой. И все, конечно, с единственной целью – чтобы мне удобнее было подарить ей свою одну – единственную! – акцию из пакета в сто тысяч, который будет сформирован в соответствии со стандартными положениями о персональной инкорпорации.

– Пока все правильно.

– Вы также прекращаете преследовать меня, моих помощников и моих друзей – которых, к сожалению, становится все меньше.

– Вы, видимо, имеете в виду мистера Блэка?

– Не только, – ответил Джастин, – но… да, он, безусловно, подпадает под эту категорию.

– Гибель Мэнни Блэка стала огромной потерей, – с готовностью согласился Председатель. – Человека такого ума трудно найти и невозможно вырастить специально.

– Он был мне хорошим другом. – Джастин помолчал, вспомнив гибель друга, за которую он лично считал себя ответственным. Затем он продолжал чуть суше, стараясь не выдавать свои чувства. – В СМИ развернут кампанию, в результате которой Ниле позволят любить своего пациента. Наконец, вы разморозите мои активы и превратите меня в великого человека, любимого всеми.

Председатель кивнул:

– Да, в общем, примерно так.

– Хорошо, – сказал Джастин. – Итак, обо всех пряниках я, кажется, упомянул. Перехожу к кнуту.

Председатель промолчал.

– Если я буду упорствовать в своих, как выразился Гектор, «глупых суевериях», меня будут до тех пор изводить ревизиями и проверками, пока я не разорюсь. Всех моих друзей и знакомых будут преследовать до тех пор, пока при встрече со мной им не захочется перейти на другую сторону или пристрелить меня. Я больше не увижу Нилу – вы даже угрожаете убить ее.

– Мистер Корд, Гектор напрасно повел себя так грубо. Можно сказать, пошел напролом.

– Значит, вы не станете ее убивать?

Председатель улыбнулся, отчего стал похож на акулу:

– Нет, мистер Корд, я этого не сказал, но считаю, что даже угрожать следует вежливо… Гектор еще молод.

«Странно слышать такие слова из уст совершеннейшего мальчишки», – подумал Джастин.

– Гектор старался доходчиво объяснить, – сказал он вслух, – почему мои убеждения неправильны и вредоносны. Он дал мне понять: стоит мне захотеть, и я получу все. Мне остается лишь протянуть руку и взять, что я хочу.

Председатель кивнул:

– Сколько страсти и убежденности кроется под личиной эгоистичного равнодушия! Забавно, не правда ли, мистер Корд? Он в самом деле предложил вам Венеру?

– У меня создалось впечатление, что он готов и на это.

Председатель рассмеялся:

– Надеюсь, сэр, вы не слишком надеетесь? Венера – пожалуй, многовато. Ганимед или Ио – еще куда ни шло.

Джастин скрестил руки на груди и стал ждать, делая вид, что не замечает протянутую Председателем оливковую ветвь.

Поняв, что Джастин сказал все, Председатель тут же перестал улыбаться, заговорив сухо и деловито:

– Я распорядился подготовить все необходимое, чтобы запустить договор в силу. Вы увидите, что я заранее поставил свой отпечаток пальца, расписался и приложил образец своего ДНК. Простите, что пришлось капнуть немного своей крови, не могу устоять – обожаю театральные эффекты. Вы тоже распишетесь, приложите палец и дадите образец ДНК. Передайте планшет своим адвокатам, и, во имя Дамзаха, мистер Корд, вы получите все, что хотите, система через несколько месяцев вернется в нормальное состояние, и все будут жить долго и счастливо. Неужели мое предложение настолько непривлекательно?

Джастин продолжал молчать, через секунду он жестом велел Председателю передать ему планшет.

– Значит, – спросил Джастин, – это и есть ваш прославленный цифродруг и все, необходимое для завершения сделки, находится здесь?

Председатель торжественно кивнул.

Джастин еще несколько секунд рассматривал планшет, а потом с озадаченным видом поманил к себе Председателя.

– Не хочу, чтобы вы меня неправильно поняли…

Председатель внимательно перечитывал текст договора, думая, что Джастину неясна какая-либо статья.

– Похоже, многое из того, что я говорю, толкуется извращенно. Я же стремлюсь к предельной ясности…

Председатель кивнул, заранее готовясь ответить на любой вопрос.

– Поскольку вы считаете, что все жизненно важное для вашего существования можно найти здесь, – Джастин встряхнул планшет, – можете взять эту штуку… и все, что она олицетворяет… и подтереться ею!

Затем Джастин разжал руки, цифродруг упал на пол.

– Я выбираю свободу.

Вопреки ожиданиям Джастина, Председатель реагировал на его выходку не слишком бурно. Зато он заметил, как устал его собеседник. Плечи у Председателя ссутулились, глаза выдавали не двадцатитрехлетнего юношу, но девяностотрехлетнего старика.

– На вашем месте, мистер Корд, я поступил бы точно так же…

Джастин пристально смотрел на Председателя, не зная, что делать. Он ожидал вспышки, угроз, отряда роботов-охранников, которые поволокут его куда-нибудь в подземелье, но не такого. Должно быть, Председатель задумал какой-то коварный ход.

– Вы не заставите меня поменять мнение, – сказал он, не двигаясь с места. – Так что о своих замыслах можете забыть.

– Поменять ваше мнение, мистер Корд? – спросил Председатель. – Зачем же мне менять то, что создано при моей помощи?

Председатель ласково, по-отечески, улыбнулся ему. И вдруг Джастин разгадал тайну, которая мучила не только его самого, но и его окружающих. Тайну, которая в бурном потоке событий как-то забылась.

– Значит, это вы! – Джастин понимающе улыбнулся. – Это вы заплатили десять миллионов кредитов за мое воскрешение! Вы… – продолжал он, не веря самому себе, – превратили меня в Человека вне корпорации!

Председатель кивнул, медленно развернулся и зашагал по балкону, поманив Джастина за собой.

– А теперь давайте выпьем и поговорим серьезно.

С внешнего балкона они попали в небольшой уютный зальчик с барной стойкой. Председатель взял со стойки бокалы и бутылку с янтарной жидкостью. Джастин сидел и нетерпеливо ждал за столиком. Он ожидал вежливого, но сурового разговора, выяснения отношений и примирения с жизнью. Странный оборот событий выбил его из колеи.

– Почему вы сразу не сказали? – спросил он. – К чему весь этот фарс?

– Мне нужно было знать, убедил ли вас Гектор.

– С какой целью?

– Джастин, – Председатель разлил янтарную жидкость в два бокала, – скоро вы все узнаете.

– С какой целью? – строже повторил Джастин.

Председатель поднял бокал и выпил до дна.

– Уважьте старика! Уверяю, не пожалеете!

Джастин еще несколько секунд пристально смотрел на Председателя.

– Продолжайте!

Председатель кивнул в знак благодарности.

– Если позволите, немного расскажу о себе – в официальных биографиях есть не все. Правда, начинается все вполне достоверно. Я действительно родился на Марсе, и моя мать была убита. Я ее толком и не знал. Смутно помню доброе лицо и голос, который пел мне колыбельные перед сном. После того как она исчезла, я спрашивал о ней – и почему она умерла. Мои первые сознательные воспоминания связаны не с матерью, а с расспросами о ней. По словам отца, мама не хотела жить на Марсе. Но она не владела своим контрольным пакетом, а работа была высокооплачиваемой, поэтому она согласилась. Отец и до сих пор утверждает: будь у нее контрольный пакет, она бы ни за что не согласилась на опасную работу, которая ее убила.

– Вы ему верите?

– Мистер Корд, тогда я совершенно не сомневался в том, что отец говорит правду.

Джастин кивнул, жестом показывая, чтобы Председатель продолжал.

– Возможно, вы будете поражены, но именно из-за матери я рано возненавидел инкорпорацию. С возрастом я начал понимать, что отец, возможно, просто горюет по ней. Ведь там в самом деле очень хорошо платили, и мама не отказалась бы от работы, даже если бы владела контрольным пакетом.

– И вы по-прежнему ненавидите инкорпорацию?

– Мистер Корд, ненависть к инкорпорации – мое самое раннее и самое стойкое чувство. С тех самых пор и по сей день оно не изменилось.

– Позвольте заметить, что ваша ненависть к инкорпорации выражается довольно странно. Вы были «мелкотой», а стали Председателем, вероятно, самой могущественной организации в истории. Я бы сказал, что к вам система инкорпорации отнеслась весьма милостиво.

Председатель не ответил – Джастин понял, что его собеседник тщательно обдумывает свои дальнейшие слова.

– Мистер Корд, что бы в ваше время случилось с человеком, уверяющим, что он ненавидит США? С человеком, который не просто говорил бы о своей ненависти, но и пользовался каждым удобным случаем, начиная со старших классов школы, чтобы выражать свое мнение вслух и довести его до как можно большего числа людей?

– Наверное, его бы взяли на работу в «Нью-Йорк таймс», – улыбнулся Джастин. Заметив озадаченное выражение собеседника, он пояснил: – Извините, это очень старый анекдот. Я понимаю, на что вы намекаете. Скорее всего, такого человека подвергли бы остракизму.

– И тем самым сделали ни на что не годным, – кивнул Председатель. – С юных лет я понял, что ненависть к окружающей меня системе следует надежно скрывать. Ведь я ни с кем не мог поделиться своими взглядами, мистер Корд, мне не с кем было об этом поговорить. И все же я считал каждую акцию, которой я не владел, оторванным куском моей души. Я думал: вот выкуплю контрольный пакет, и боль пройдет. Я успокоюсь. А мне стало только хуже. Плоды моего труда принадлежали не мне. Я никогда бы не смог владеть всем, чего я достиг. Мне всегда пришлось бы с кем-то делиться.

– Мистер Председатель, не хочу показаться вам грубым, но то же самое было и в мое время. Только у нас это называлось «налогами».

– Мистер Корд, как ни ужасны налоги, речь идет всего лишь о части вашего дохода. Инкорпорация требует долю от всего. С момента рождения все наши действия ограничены. Мы многого лишены из-за того, что каких-то наших шагов не допустят наши акционеры. Они не только получают долю наших доходов, они по определению владеют частью нас самих. Вы можете то же самое сказать о вашей системе налогообложения?

– Нет, – признался Джастин. – Наверное, не могу.

– После того как я приобрел контрольный пакет, – продолжал Председатель, – я одно время подумывал стать старателем на поясе астероидов. В нашей системе старатели, пожалуй, – самые свободные люди. Если у тебя есть контрольный пакет, ты сам себе хозяин. Акционеры не против твоей рискованной работы, потому что она прибыльна, а ты можешь забыть о том, что инкорпорирован, если не будешь пристально вглядываться в декларацию о доходах.

– Почему же вы не подались в старатели?

– Потому что, мистер Корд, я изучил историю инкорпорированного общества и понял, что инкорпорация становится все опаснее.

– По мнению моих оппонентов, – ответил Джастин, – единственный недостаток вашего строя состоит в том, что он действует.

Председатель торжественно кивнул:

– Ваши оппоненты совершенно правы, мистер Корд. Система инкорпорации существует уже триста лет. Благодаря ей человечество наслаждается невозможными ранее миром, прогрессом и процветанием. Но какой ценой? Люди перестали задаваться вопросом первостепенной важности: какой ценой?

– Если ценой является свобода, то девяносто пять процентов жителей системы охотно от нее откажутся!

Взгляд Председателя остекленел, стал холодным.

– Как может быть иначе, мистер Корд? Они не знают, что такое свобода. Наш строй – по сути, диктатура. Диктатура согласных. Ползучая, удушающая форма тирании, потому что она так замечательно отлажена и все при ней так счастливы… на первый взгляд. Но я понял: если пустить дело на самотек, система дойдет до точки, когда ее уже невозможно будет остановить!

Председатель налил себе еще и откинулся на спинку кресла, прекрасно понимая, какое действие оказали на собеседника его слова.

– Я правильно вас понял? – Джастин не верил собственным золам. – Вы уверяете, что человечеству грозит, как вы выразились, «диктатура», и вы каким-то образом пытаетесь этому помешать?

– Ах, мистер Корд, в том-то и ирония судьбы, – ответил Председатель. – Я не могу ничему помешать, хотя и стараюсь по возможности замедлить ход событий. Тружусь денно и нощно, коплю силы, чтобы повернуть историю вспять… Чтобы мы остановились и вернулись по своим следам.

– Почему в таком случае вообще не изменить строй? – спросил Джастин. – Вы сможете – вы же Председатель!

Председатель вздохнул:

– Мистер Корд, если бы я мог изменить строй, вы бы сейчас не сидели здесь и не выслушивали признания одинокого старика. Вы бы путешествовали по Солнечной системе вместе с доктором Харпер, а человечество не двигалось бы в сторону рабства.

Председатель поболтал напиток в бокале, полюбовался эллиптическими завихрениями.

– Больше власти, чем у меня, нет ни у кого в истории, – вздохнул он, отпив еще глоток, – но я не более могуществен, чем… сама история.

Председатель поставил бокал на стол и снова посмотрел на Джастина в упор.

– Мистер Корд, события развиваются все быстрее с течением веков. Даже моей властью невозможно повернуть историю вспять. Действуя напролом, откровенно, я выдам себя и лишусь власти. До сих пор я способен был только отодвигать неизбежное.

– О чем вы?

– О рубеже, за которым маячит откровенное рабство. Если бы не мои искусные ходы и ловкие маневры, людям уже сейчас позволили бы продавать восемьдесят, а не семьдесят пять процентов самих себя. Знаете, мистер Корд, минимальный пакет, которым должен владеть гражданин, все время уменьшается. Сначала закон предписывал владеть тридцатью пятью процентами минимум, потом тридцатью, потом двадцатью пятью. Некоторые из ныне живущих еще помнят, что вначале обязательный минимум составлял целых сорок пять процентов!

– Но, мистер Председатель, если все так очевидно, почему так мало тех, кто борется с системой? Почему моих последователей не миллиарды, а всего миллионы?

– С чем бороться, мистер Корд? С процветанием? Со стабильной работой? С достатком? После того как персональная инкорпорация связала нас друг с другом, наше благосостояние возросло в несколько раз, а для полного довольства стало меньше нужно. Даже при двадцати процентах беднейшие из нас будут жить не хуже, чем вы в вашей прошлой жизни, – и даже лучше, если учесть успехи нашей медицины и нашу продолжительность жизни. Если мои подсчеты верны, через два столетия минимальный пакет, которым человек обязан будет владеть по закону, снизится до пяти процентов. До пяти процентов, мистер Корд! Примерно столько получали за свой труд рабы перед вашей Гражданской войной. Но раб хотя бы знал, что он – раб. Наши рабы этого понимать не будут. Да, мы будем о них заботиться, кормить их, мы будем добрыми хозяевами, и все же они будут рабами!

– Не всякий раб остается рабом, – возразил Джастин, демонстративно не притрагиваясь к своему бокалу. – Всегда есть те, кто предпочитает свободу.

– Да, – ответил Председатель, – невероятно талантливым, энергичным и удачливым удастся обрести свободу. Хотите узнать, сколько в нашем мире таких, как я? Если бы мне не повезло с детства, я бы ни за что не приобрел контрольного пакета. Из бедных детей, рожденных в бедных семьях, контрольного пакета добиваются менее десяти процентов. Чем ниже минимальный пакет, тем меньше таких счастливчиков. Система действует весьма избирательно. К тому времени, как средний бедняк родился, получил образование и вырос, количество акций, которыми он владеет, минимально. Общество вынуждает его родителей, а потом и его самого отдавать все «лишние» акции, и с каждым десятилетием становится все труднее заполучить их назад.

– Что же вы предлагаете?

– Я? Ничего. По крайней мере, ничего особенного.

– Понятно, – сказал Джастин. – Что вы предлагаете сделать мне? Из того, что я еще не сделал…

– Все, мистер Корд. Вы – самая большая удача, какая выпадала человечеству, хотя история оценит вас лишь спустя несколько веков. Благодаря вам я почти поверил в Бога. Когда мне сообщили о вас и о том, сколько времени вы пролежали в анабиозе, я воспрянул духом. Возможно, вы решите все проблемы, которые не дают мне покоя. А когда оказалось, что вы – Джастин Корд, я почувствовал то, что не чувствовал много лет!

Джастин пожал плечами, не решаясь угадать.

– Надежду, – сказал Председатель.

– Надежда – опасное чувство, – сказал Джастин.

– Зато очень сильное, – возразил Председатель. – С тех самых пор я защищаю вас. Вы понятия не имеете, сколько раз вас пытались убить!

Джастин вспомнил покушения на Луне и в Эмпайр-Стейт-центре.

– Отчего же, имею…

– Признаюсь вам кое в чем, мистер Корд. Первое покушение было устроено по моему приказу. Уверяю, отнюдь не для того, чтобы лишить вас жизни. Мне хотелось только попугать вас, чтобы вы серьезнее отнеслись к своей охране. Извините за тех двух троглодитов. Они… ослушались приказа.

– И погибли.

– Если бы они послушали приказ, они бы остались живы.

– А второе покушение?

– Оно не планировалось, и все же в ответе за него я. Один из моих подчиненных превысил свои полномочия. Уверяю вас, я им займусь.

– Очень утешительно!

– Хотите узнать, сколько еще покушений на вашу жизнь мне удалось предотвратить?

– Нет, спасибо, – ответил Джастин. – Вы только напомните, чтобы я перед уходом уволил своих охранников.

Председатель позволил себе рассмеяться.

Джастин прищурился:

– Одного я не понимаю…

Председатель жестом велел ему продолжать.

– Если вы так страстно желаете, чтобы я не инкорпорировался, зачем отдали приказ инкорпорировать меня через суд?

– Надо было что-то делать. Гектор мог составить более коварный план. Керк Олмстед, его бывший босс, любил действовать с наскока. Я знал, что Мэнни Блэк сотрет его в порошок.

– Значит, вы и это подстроили? – со вздохом спросил Джастин.

– Да, хотя никто из вас ничего не знал. Я собираю досье на выдающихся людей, их я держу в резерве на всевозможные непредвиденные обстоятельства. Одним из таких людей был Мэнни.

– Кого еще вы таким образом задействовали? – сухо спросил Джастин.

Председатель ответил не сразу, он прекрасно понимал, какую реакцию вызовет его ответ.

– Шона Дугла.

Джастин изумленно вытаращил глаза:

– Вы спустили с поводка этого убийцу?!

– Точнее, – слишком хладнокровно ответил Председатель, совсем не утешая Джастина, – я позволил Гектору спустить Дугла с поводка.

– Он убил президента! – закричал Джастин. – И сотни других людей… И вдохновил создателей «серой бомбы»! Пожалуйста, скажите, что не вы субсидировали «Боевое крыло»!

– Теперь уже нет. Они исчерпали себя.

Джастин невидящим взглядом смотрел на сидящего перед ним человека.

– Вы сумасшедший. Ради всего святого, зачем вам нужна революция, которая, возможно, унесет жизни миллиардов людей, когда к тому же результату, только сохранив больше жизней, можно прийти эволюционным путем?

– Потому что эволюция потерпела неудачу. Раньше я тоже придерживался такой точки зрения, но даже мне, несмотря на мою власть, не удается сдерживать приливную волну… Сейчас нам требуется другое – революция. Дугл и «Боевое крыло» стали ее предвестниками.

– Эволюция потерпела неудачу с вашей точки зрения, но не с моей. Я – единственный человек, который до сих пор обладает свободой выбора, и я готов дать человечеству шанс обрести свободу, но не ценой миллиардов жизней!

– Миллиардов, мистер Корд? – спросил Председатель, так плотно стискивая челюсти, что слова стали почти неразборчивыми. – А как насчет сотен миллиардов, которые скоро будут здесь? Если ваша эволюция зайдет в тупик, в какой Вселенной они окажутся? Там, где каждый будет вправе сам выбирать свою судьбу, или там, где каждому с рождения будет уготована программа человека-винтика, который получает за свои труды всего пять процентов? А ведь дальше людей будут триллионы! Я бы отдал все, чтобы оказаться на вашем месте, – продолжал Председатель, – на месте человека, способного вывести человечество из рабства. Но нам не дано выбирать свою историю, наоборот, история выбирает нас, верно? Итак, Джастин Корд, история выбрала вас.

– Нет, сэр, – парировал Джастин, – меня выбрали вы. И, следуй я вашим курсом, еще неизвестно сколько миллиардов человек погибнут зря. Стремясь разрушить ненавистную вам систему, вы даже не задумались над тем, что ее заменит. Я скажу вам, что придет на смену. Почти наверняка что-то или кто-то похуже. Мао, Пол Пот, Гитлер, Сталин и Ахмадинежад – и это еще не все.

– Мистер Корд, я неплохой психолог, вы не похожи ни на одного из них.

– Вы правы, я не похож. Но как вы верно заметили, нет никакой гарантии, что я буду жить вечно. Нельзя строить будущее человечества на прихотях одного человека. Гонку выигрывает тот, кто движется медленно, но неуклонно. Даже если гонка продолжается несколько сотен лет.

– Мистер Корд, я хорошо помню историю. Вы будете не один. Мы сможем управлять миром вдвоем. С моей властью и связями и под вашим руководством мы… вдвоем… сможем повернуть время вспять!

– Нет, не сможем, – возразил Джастин, – по крайней мере, так, как вы себе это представляете. И мы были бы дураками, если бы считали, что у нас все получится. Ваша революция не преуспела ни в чем, кроме гибели миллионов невинных людей, и если бы я не носился по всей планете, вполне возможно, погибло бы гораздо больше народу. Нет, сэр. Если хотите играть со мной в одной команде, все должно делаться по-моему. Мы не освободим всех, зато все, кто хотят стать свободными, получат такую возможность.

Воцарилось молчание, каждый ждал, что скажет другой. Прошло почти две минуты, и Джастин понял: Председатель разучился идти на компромиссы.

– Похоже, мы на распутье, – криво улыбаясь, заметил Джастин.

– Вот именно.

– Я убежден, – продолжал Джастин, – что, если мы будем действовать по отдельности, мы проиграем.

Джастин ждал, пока до Председателя дойдет смысл сказанных им слов.

– Что вы предлагаете? – спросил Председатель.

– Дадим эволюции лет десять-двадцать – я встану у руля. Если за этот срок ничего не будет получаться, если мы потерпим полное и окончательное поражение, мы пойдем вашим путем.

Председатель некоторое время обдумывал предложение Джастина, потом он оторвал взгляд от опустевшего бокала и улыбнулся.

– Тогда я согласен… пока согласен.

– Кстати, еще одно, – сказал Джастин.

– Что?

– Нила.

Председатель вздохнул и поерзал в кресле.

– Я не могу вернуть ее.

Джастин не выдержал. Какой непрошибаемый старик!

– Почему, черт побери?!

– Ради вас обоих! – парировал Председатель. – Вы не можете получить доктора Харпер, думаю, вы ее и не получите. Чем больше вы страдаете, тем активнее действуете на благо общества, хотя вопрос, конечно, спорный… Думаете, она согласится вернуться к вам? Вы продолжаете бороться с системой, которую она любит… почти так же сильно, как и вас!

– Мистер Председатель, – выяснив, что не все еще потеряно, Джастин собрался с силами, – если хотите, чтобы я стал вашим соратником, если хотите получить мою помощь, вы вернете мне Нилу – независимо от того, хочет она сама ко мне вернуться или нет. Иначе я все сделаю по-своему – совершенно по-своему. Вот мои условия. Хотите – принимайте, не хотите – как хотите.

Джастин поднял бокал, к которому до того не притрагивался. Ему хотелось, чтобы Председатель выпил с ним.

Председатель посмотрел на своего собеседника, увидел его решимость. Редко он, глава GCI, нуждался в ком-то сильнее, чем кто-то нуждался в нем, но сейчас был как раз такой случай. Он сказал все, дошел до конца. Дальше способен пойти только Человек вне корпорации. Председатель плеснул себе виски и поднял бокал:

– Договорились. Вам вернут доктора Харпер – если она согласится.

Тихое жужжание «Бобового стебля» на миг прервал звон бокалов. Выпив за победу, оба откинулись на спинки кресел.

Джастин вспомнил, что есть еще одна загвоздка.

– А как же Гектор? Вряд ли ему понравится, что мы с доктором Харпер воссоединимся после того, как он отправил ее на границы Солнечной системы!

– Насчет Гектора не волнуйтесь, мистер Корд…

Ответом ему был ледяной взгляд.

– …о нем позаботятся. А пока предлагаю вам исчезнуть на несколько недель.

С этими словами Председатель поднялся с места. Джастин тоже встал. Дело сделано, встреча закончена.

– Удачи, мистер Корд. Мы будем поддерживать связь.

Председатель понял: сейчас он передает другому эстафетную палочку, а вместе с ней – и годы тяжелого труда и напряжения, неотъемлемую часть «двойной жизни». И пусть его земные труды не закончены, они переходят в новую фазу. «В самом деле, – подумал Председатель, – надежда – огромная сила».

Пожимая Председателю руку, Джастин посмотрел в глаза человека, которого он привык бояться и ненавидеть, и заметил в них нечто необычное – облегчение.