Текст книги "Вне корпорации"
Автор книги: Дэни Коллин
Соавторы: Эйтан Коллин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 41 страниц)
– Водопады, где сила тяжести в шесть раз меньше, чем на Земле, нанокрылья для полета над Галилеем?! Один секс стоит того, чтобы поехать. Поверьте, уж я-то знаю, о чем говорю.
– Дело не в работе вообще, – ответила Нила. – Дело в конкретном задании… в последней находке. Я не жду, что меня назначат ответственным реаниматором! Вы, скорее всего, пригласите Бронстейна или Джиллета. Но ведь другой такой возможности у меня не будет! Я должна участвовать в воскрешении!
– Вы в самом деле так любите свою работу?
– Да.
Красавец склонил голову к голодисплею и ввел какие-то команды. Через минуту он поднял голову:
– Возможно, я пожалею о своем решении, но я только что купил тысячу ваших акций.
– Зачем?! – вскинулась Нила.
– Прошу прощения… Большинство людей сочли бы мой поступок комплиментом.
– Ну а я не большинство. И собираюсь когда-нибудь выкупить пай, достаточный для приобретения контрольного пакета!
Красавец громко расхохотался:
– А, вот вы какая! Послушайте меня. Мои акции раз в пять дороже ваших, но я не стремлюсь к тому, чтобы стать мажоритарным акционером. Более того, зачем вообще стараться? Все, что вы получите, – какой-то дополнительный доход и массу головной боли. – Собеседник Нилы явно начал терять терпение. – Слушайте, вы едете в отпуск, хотите вы этого или нет! Все уже решено!
Нила стояла на своем:
– Я не хочу вам мешать и понимаю, что принадлежу GCI с потрохами, но все же я не понимаю, почему нельзя поехать в этот проклятый отпуск после того, как пациент будет воскрешен и интегрирован в общество!
На сей раз красавец встал из-за стола и посмотрел Ниле прямо в глаза. Сзади послышался шум – за ее спиной открылась дверь.
– Если хотите ждать еще пять лет, ждите, – презрительно бросил красавец. – Разговор окончен. До свидания!
– Пять лет?! Он в самом деле сказал «пять лет»?
Нила сидела в кабинете директора. Директора звали Мош Маккензи, он был первым начальником, который ей по-настоящему нравился. Правда, она сменила не очень много мест работы… И прежде всего Мош нравился Ниле потому, что она его не понимала. Мош владел своим контрольным пакетом, хотя его положение и было достойно похвалы, оно вовсе не являлось чем-то из ряда вон выдающимся. Правда, почти все владельцы своих контрольных пакетов, которых знала Нила, были самодовольными придурками. В отличие от Моша. Кроме Моша, она не знала другого человека, который добился бы высочайшего положения – а он входил в совет директоров GCI, – а потом добровольно вышел в отставку и перевелся в крошечный медицинский центр в глухомани. Многие считали, что Мош где-то совершил крупную ошибку, поднимаясь по карьерной лестнице, и его сослали в Колорадо в наказание. Нила подозревала, что дело в чем-то другом. Профессия обязывала ее хорошо разбираться в психологии. Мош производил впечатление опытного и знающего руководителя. С другой стороны, не похоже, чтобы он был недоволен своим теперешним положением. Более того, Нила видела, что Мош очень доволен собой и своим местом в жизни. Да, ему уже сто семьдесят пять, и он в любой миг может уйти на покой, но… вряд ли, не тот у него характер. Мош, крепкий мужчина среднего роста – около метра девяноста, – был вполне уверен в себе. Начав лысеть, он не впал в панику и не выкинул кучу кредитов на восстановление шевелюры. Хотя его лысая голова вначале шокировала Нилу, постепенно она привыкла и теперь не могла представить, чтобы Мош Маккензи выглядел как-то иначе.
– Мош, – сказала Нила, – может, с воскресантом возникли какие-то проблемы по медицинской части, о которых мне не сообщили?
– Раз уж ты заговорила об этом – нет.
– Нам известно, почему его заморозили? – спросила Нила.
Мош покосился на свой голодисплей.
– Здесь сказано, рак лимфы – предположительно поздняя стадия. В то время такое случалось.
– Трудно поверить, что когда-то от рака умирали. – Нила покачала головой. – Ведь это все равно что умирать от зубной боли!
– Не смейся, Нила, – ответил Мош. – Были времена, когда и от зубной боли тоже умирали.
– Мне просто любопытно… Сколько времени уйдет на то, чтобы его вылечить?
Директор снова посмотрел на дисплей:
– Если верить доктору Ван, шесть часов на лечение, двенадцать на воскрешение.
Нила задумалась.
– Тогда почему тот придурок из GCI брякнул про пять лет? То, что он сказал, не только противоречит конституции, но и неэтично! – Она помолчала. – И даже как-то по-варварски!
Мош запросил информацию о недавнем собеседнике Нилы.
– Твоего придурка из GCI зовут Гектор. Гектор Самбьянко. Советую быть с ним поосторожнее и не поворачиваться к нему спиной. Я таких, как он, повидал достаточно. Самбьянко похож на питбуля: если уж вцепится в глотку, его не оторвешь.
– Верно подмечено, – согласилась Нила. – Кстати, а сейчас он во что вцепился?
Мош снисходительно улыбнулся наивности своей подчиненной:
– Не «во что», а «в кого». В нашего только что найденного друга, дорогая моя. Он хочет его инкорпорировать и не хочет делиться, если ты понимаешь, на что я намекаю!
– Так вот в чем дело! – воскликнула прозревшая Нила. – Вот почему всех наших так срочно отправляют в отпуск за счет GCI? Мош, но я все равно не понимаю… Пять лет! Так долго мариновать пациента в режиме ожидания не имеет права никто, хоть даже сама GCI! Это противоречит конституции!
– Верно, – согласился Мош, откидываясь на спинку наисовременнейшего термокресла.
Оба прекрасно понимали, какая крупная ставка на кону. Речь идет о «праве возвращения». Все временно умершие имеют право на воскрешение, реанимацию. Люди дают согласие на криогенизацию, будучи свято уверенными в том, что их воскресят. Если же процесс можно затормозить из-за судебной тяжбы, по приказу GCI или на каком-то другом законном основании, человеку придется пребывать в подвешенном состоянии десятилетия, а то и века! Право возвращения приобрело статус закона почти сразу же после того, как воскрешение стало технически возможным. По этому закону воскресант имел право на немедленное воскрешение способом, не причиняющим вреда его здоровью и не создающим проблем ни ему, ни обществу в целом.
– Хорошо, Нила, – сказал Мош, сдвинув брови, – я тебя выслушал. Сейчас я кое-что проверю и вернусь к тебе.
Всю жизнь Гектор Самбьянко был перфекционистом. Он лично пришел в транспортный отсек, чтобы проследить за погрузкой. Огромный черный ящик, размалеванный ярко-красными буквами, неудержимо притягивал взгляд. Он сильно отличался от современных, простых и экономичных, каплевидных криокапсул. Сама древняя капсула, даже без своей начинки, сейчас стоит целое состояние! Но, если того, кто внутри, удастся успешно оживить, он тоже будет стоить целое состояние. Подумать только – человек из Америки докорпоративной эпохи! Невозможно даже представить, какую прибыль получит GCI. А какой крупный куш получит он, Гектор Самбьянко!
Гектор широко улыбнулся, вспомнив недавний разговор с дерзкой реаниматоршей. Надо же, надеется выкупить свой контрольный пакет!
Размышления Гектора были грубо прерваны шумом перепалки. Он обернулся и увидел директора Маккензи и ту самую реаниматоршу, о которой только что вспоминал. Охранники не пускали их в отсек. О своей безопасности Гектор позаботился заранее.
– По-моему, я пока еще директор медицинского центра, – обратился Мош к охраннику, – а здесь по-прежнему находится транспортный отсек.
– Позвольте вам напомнить, – отозвался Гектор, не сходя с места, – что весь медицинский центр, в том числе и транспортный отсек, по-прежнему принадлежит GCI, если, конечно, вы не скупили крупные паи, о чем мне неизвестно. Тем не менее… – Гектор подал знак охраннику, чтобы тот пропустил их.
Мош и Нила поспешили к Гектору.
– Только побыстрее, пожалуйста, – велел Гектор, – времени у меня совсем немного.
– Четыре часа пятьдесят восемь минут и двадцать две секунды, – уточнил директор, сверившись со своим цифродругом.
– Вижу, вы навели обо мне справки.
Мош собирался ответить, но Нила его опередила:
– Кем вы себя воображаете?!
– Гектором Самбьянко, – беззаботно ответил Гектор. – А вам представляться не обязательно, я и так знаю, кто вы… спасибо.
– Моя сотрудница несколько перевозбудилась, – заметил Мош, – но понять ее можно. Ее сильно огорчили ваши действия…
– Нет, – перебила его Нила. – Меня весьма огорчило его бездействие! – Она снова обратила свой гнев на Гектора. – Как вы смеете откладывать воскрешение?
– Не забивайте свою хорошенькую головку такими пустяками, – презрительно ответил Гектор. – Мы оживим его в должные сроки. Да, кстати, спасибо, что не скрываете свои чувства. Я обязательно передам ваше мнение… всем, кому следует. – Он демонстративно повернулся к ним спиной и продолжил приготовления.
Нила и Мош остались на месте.
– Может статься, – озабоченно произнес Мош, – я не успею подписать вам разрешение на вывоз криокапсулы… Видите ли, я очень занят. Право подписи есть у моей секретарши, но… вот незадача! – Он нажал кнопку на своем цифродруге. – Я только что отпустил ее до конца дня.
Гектор вздохнул и развернулся кругом.
– Признаю, я отнесся к делу с излишним рвением… Чего вы хотите, директор?
«Отлично, – подумал Мош, – наконец-то он забеспокоился».
– Для начала неплохо бы объясниться.
– О чем это вы? – спросил Гектор, изображая невинность.
– О том, что вы отказываете этому человеку в его гражданских правах, – с вызовом ответила Нила.
– Погодите! Кто сказал хоть слово об отказе в гражданских правах?
– Конституция… – начала Нила.
– …к нему неприменима, – закончил Гектор.
– А кто дал вам право решать, к кому применима конституция, а к кому – нет? – парировала Нила.
Гектор хмыкнул:
– Вообще-то я юрист, специалист по конституционному праву. А вот вы почему решили, что к нему конституция применима? – «Что, съела, стерва?» – подумал он.
– Юрист вы или нет, – невозмутимо возразила Нила, – этого человека необходимо воскресить немедленно. Так гласит закон, известный каждому гражданину!
– Ладно… мисс Харпер, кажется? Давайте-ка, мисс Харпер, рассмотрим закон, который, по вашим словам, известен каждому гражданину. Во-первых, откуда вам известно, гражданин этот человек или нет? Если он – негражданин, конституционное право к нему неприменимо, верно? Вижу, такой довод вам в голову не пришел! Во-вторых, насколько нам известно, в прошлом криозаморозке подвергали и преступников, совершивших ужасные злодеяния. Вы согласны отвечать по всей строгости закона за то, что вновь допустили его в наше общество? Разве не благоразумнее будет подождать, произвести кое-какие анализы? Ну а в конечном счете пусть дело решает суд.
– Мы уже произвели все необходимые анализы, – ответила Нила. – Пациент излечим и не представляет медицинской угрозы для общества. По конституции – во всяком случае, как ее интерпретирует Верховный суд, – других соображений не требуется. Он не обязан быть гражданином Земной конфедерации… Ну а со всеми его долгами и преступлениями разберутся потом, когда его воскресят!
– Браво! – Гектор насмешливо похлопал в ладоши. – Вижу, вы хорошо разбираетесь во всех юридических тонкостях своей профессии. Только об одном критерии забываете…
– Он излечим, и он здесь, – презрительно ответила Нила. – Вот единственный критерий! Я ни о чем не забываю.
– Оплата, – вмешался директор Маккензи – как всегда, вовремя. Он мрачно улыбнулся. – Вы собираетесь украсть его, объясняя свои действия сложностями, связанными с платой за воскрешение!
Ответная улыбка Гектора была такой же мрачной.
– Директор, «украсть» – очень резкое слово.
Нила воскликнула:
– Но ведь все платят с помощью страхо… – Она осеклась.
– Сегодня – да, все расходы по воскрешению и исцелению покрываются страховкой, – согласился Гектор. – Мы и узнали-то о нашем загадочном пациенте после того, как один из сотрудников отдела расчетов не сумел отыскать его страховой полис. Ну а мы тоже не обязаны воскрешать пациентов, не имея доказательств их платежеспособности. Смею вас заверить, его воскрешение обойдется в кругленькую сумму. Таков закон, милая моя. Но не волнуйтесь, мы обязательно что-нибудь придумаем и рано или поздно воскресим его.
– Конечно… когда придумаете, как выжать из него максимальную прибыль, – фыркнула Нила.
Гектор одарил ее улыбкой невинного мальчика из церковного хора. Он намеренно отказывался огрызаться.
– А теперь, когда все прояснилось, позвольте мне…
– Я заплачу! – выпалила Нила.
– Что?! – одновременно воскликнули Мош и Гектор.
– Я сказала, я заплачу. Возможно, придется истратить все свои кредиты и продать часть пая, воспользоваться скидкой для служащих, но деньги я достану… В конце концов, что такое лишние десять тысяч кредитов? Мое положение и без того аховое. Так что какого хрена… Я заплачу за его воскрешение, а вы уберете от него свои лапы. Ну как, довольны? – Нила вздохнула с облегчением.
Гектор продолжал ласково улыбаться.
– Ну, а теперь что не так? – спросила Нила. – С медицинской точки зрения воскрешение возможно, пациент находится в соответствующем учреждении, оплата производится в полном объеме.
Мош покосился на Гектора. Интересно, как он теперь выкрутится?
– Извините, я недооценил ваш пыл, – ответил Гектор. – Надо было разглядеть его раньше и учесть в моих расчетах. Досадный промах! Не скрою, ваше желание истратить десять миллионов собственных кредитов производит просто неизгладимое впечатление!
Нила изумилась. Мош не произнес ни слова.
– Десять миллионов кредитов за воскрешение?! – вскричала Нила. – Вы что же, собираетесь покрыть его с ног до головы урановой пленкой?
Мурлыча что-то себе под нос, Гектор произвел какие-то подсчеты с помощью цифродруга.
– Сейчас проверим. Один миллион кредитов за полный осмотр, хранение и перевозку криокапсулы, как-никак ей лет триста, не меньше! Два миллиона – за тщательное обследование обитателя капсулы с помощью нанороботов. Четыре миллиона – за консультацию со специалистами в данной области… а их, как вы прекрасно знаете, всего двое, Бронстейн и Джиллет. Если хотите, на третьем этапе мы можем привлечь и вас – приплюсуйте к общему счету еще сто кредитов. И… ну да, три миллиона за новейшую реанимационную лабораторию, нашпигованную суперсовременной техникой, аппаратурой – находка-то уникальная! – Гектор протянул Ниле своего цифродруга, демонстрируя официальный счет. – Старомодно выражаясь, как будете переводить деньги – наличными или чеком?
– Вы шутите! – воскликнула Нила. – Ваши расчеты незаконны!
– Ошибаетесь! – возразил Гектор. – По закону мы имеем право выставлять счет по своему усмотрению. Его нашли на нашей территории, он находится под нашей юрисдикцией, его привезли в нашу больницу, и он находится на нашем попечении. Разумеется, родственники или супруги ожиданта могут подать на нас в суд. Скажу по секрету, они даже могут выиграть дело. Вряд ли у него найдутся родственники или друзья, но я во всем люблю точность… – Гектор повысил голос, чтобы его слышали все, кто находился в отсеке: – Есть среди вас его родственники или супруги? Если есть… говорите!
Тишина.
Гектор хмыкнул:
– Какая досада! Похоже, субъект, о котором идет речь, – сирота. Разумеется, он вправе опротестовать счет – когда мы его оживим, лет через пять-шесть.
– Хотите сказать – когда уже наложите лапу на его акции! – заметил Мош.
– Что вы, директор, по-моему, вы волнуетесь преждевременно. Он еще не инкорпорирован. Придется взять его под опеку и назначить торги, а также выяснить все законные права. Несправедливо вводить несчастного в наш мир, не позаботившись предварительно, чтобы все было в порядке.
– Мош может заплатить, – выпалила Нила.
Гектор громко расхохотался, не дав Мошу ответить.
– Да, наверное, может! Это очень, очень великодушно с вашей стороны – вот так легко распоряжаться деньгами босса. Но, по-моему, директор Маккензи сейчас популярно объяснит вам, почему это ни в коем случае не произойдет! – Он перевел взгляд на директора.
– Мош! – взмолилась Нила.
Мош поднял руку, призывая ее к молчанию:
– Мы отняли у мистера Самбьянко много его драгоценного времени. – Оглянувшись на Гектора, он продолжал: – Надеюсь, вы не воспользуетесь излишним… пылом моей подчиненной и не обратите ее слова против нее же. В его голосе слышалась не столько просьба, сколько предупреждение.
– Совсем наоборот, директор. Ее… пыл произвел на меня неизгладимое впечатление! – Гектор ненадолго задумался, потыкал в клавиши своего цифродруга и расплылся в улыбке. – Знаете, я только что распорядился приобрести еще тысячу акций из ее пакета!
– Вот сволочь! – Крутанувшись на каблуках, Нила выбежала из отсека.
Гектор и Мош остались одни.
– Послушайте, – сказал Гектор, – я знаю, что раньше вы были влиятельным сотрудником GCI, а в эту тихую больничку отправились по собственной воле. Но сегодня вас переиграли… Надеюсь, у меня больше не будет повода огорчать вас!
– Сделаю все, что от меня зависит, мистер Самбьянко, – Мош делано улыбнулся и, не произнеся больше ни слова, вышел.
Нила взволнованно расхаживала по коридору у выхода из транспортного отсека.
– Извини, – сказала она, едва увидев Моша.
Мош с улыбкой положил руку ей на плечо:
– Ничего страшного.
Они зашагали по длинному коридору в сторону закусочной.
– В самом деле, не нужно было мне предлагать твои деньги, – продолжала Нила, чуть не столкнувшись с группой терапевтов, делавших обход. Затем она как бы вскользь заметила: – Как будто у тебя такая сумма валяется без дела!
Идущая навстречу медсестра протянула Мошу инфопланшет для подписи. Мош приложил к нему палец.
– Вообще-то валяется, – продолжал он на ходу. Обернувшись, он спросил застывшую на месте Нилу: – Ты идешь или как?
Он ждал ее у входа в закусочную. Они вместе сели за столик, зарезервированный для директора.
– Так у тебя есть десять миллионов кредитов?! – ошеломленно переспросила Нила.
– На самом деле значительно больше.
Нила знала, что Мош не хвастает, хвастовство не было присуще его натуре.
– Тогда почему ты не заплатил ему? – спросила она.
– Почему позволил мне вылезти со своими жалкими десятью тысячами, когда у тебя миллионы… нет, извини, десятки миллионов в банке?
– Нила, – ответил Мош, наклоняясь к ней через стол и беря ее руки в свои, – мне очень жаль, но я должен был позволить тебе… так сказать, проявить свой характер. И потом, мне, так же как и тебе, все равно не дали бы заплатить.
– Объясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду!
Мош улыбнулся:
– Конечно! – Он выпустил ее руки и откинулся на спинку стула. – Нила, ты – прекрасный реаниматор. Когда наработаешь опыт, можешь стать одним из лучших. Твои акции, кстати, скупает не только Гектор.
– В самом деле? – недоверчиво спросила она.
– Если быть точным, куплено десять тысяч твоих акций, правда, в пакете с другими… Твоя вспыльчивость может тебя погубить. Как я и говорил, ты в самом деле очень талантлива. Но в тебе нет корпоративной жилки. Возможно, мои слова тебя удивят, но я пошел в транспортный отсек вовсе не для того, чтобы помочь тому типу.
– Почему же ты хочешь оставить все как есть?
– Я не хочу. Но пойми, дело не во мне – совсем не во мне. Как и не в тебе. Даже если бы мне хватило безрассудства заплатить, мне бы не позволили.
– Кто может помешать тебе расплатиться собственными деньгами?
Мош вздохнул:
– Нила, я могу сразу назвать тебе три причины, по которым мне не позволят заплатить. Во-первых, меня обвинят в злоупотреблении служебным положением. Во-вторых, им даже не придется опротестовывать платеж – только отложить сделку. Попросят «своего» судью выписать соответствующий ордер, и процедура воскрешения будет перенесена на несколько дней, если не недель.
– Ну, оживим мы его через несколько недель, а не несколько часов. Но ведь все равно лучше, чем через пять лет!
– Нила, GCI не выпустит его из когтей. Через пару недель он затеряется на складе, а виноватым сделают какого-нибудь прораба, который поместил капсулу не на место. Или, еще хуже, кто-нибудь решит, что с ним слишком много хлопот, и капсула исчезнет еще на сто лет.
– Не может быть!
– Такое бывает, нечасто, но бывает. Как ты думаешь, почему я вышел из совета директоров? За власть, которую я мог бы использовать, пришлось бы платить слишком дорого…
Нила смотрела на начальника и почтительно, и встревожено.
– Но…
– Никаких но, Нила! Допустим, мы с тобой настояли на своем. Допустим, я соглашусь истратить значительную долю состояния, воспользуюсь связями, которые налаживал всю жизнь, чтобы защитить и воскресить нашего пациента. Тем самым я бросаю вызов самой могущественной корпорации в истории человечества – можно добавить, корпорации, которая только и мечтает заполучить нашу находку. GCI пойдет на что угодно, лишь бы инкорпорировать его! А теперь скажи, как поступит GCI с теми, кто встал на ее пути?
– Мош, неужели ты в самом деле думаешь, что они…
– Ты, конечно, преувеличиваешь, – отмахнулся он. – Но нам они жизнь испортят, пусть даже в назидание другим… Как тебе перспектива следующую сотню лет заниматься экстренным замораживанием на спутниках Юпитера?
– Но тебе-то что они смогут сделать? – недоумевала Нила. – Ты – богатый владелец своего контрольного пакета, а значит, ты неприкосновенен… Разве не так?
Мош грустно улыбнулся, Нила поняла, что заранее боится ответа.
– Нила, многим кажется: стоит приобрести контрольный пакет – и всем заботам конец. Часто именно так и бывает. Если им не перечить, можно распоряжаться своей жизнью как заблагорассудится. Но допустим, что GCI решит примерно наказать меня. И тогда не миновать мне медицинского освидетельствования раз в месяц или даже раз в неделю. Возможно, GCI даже подаст на меня в суд под тем предлогом, что я недееспособен и не вправе распоряжаться собственным инвестиционным портфелем…
– На каком основании?
– Достаточно и желания потратить десять миллионов кредитов на человека, которого я в жизни не видел. Для судебного разбирательства хватит.
– Мош, у них ничего не выйдет! – пылко воскликнула Нила.
– На победу они и не рассчитывают. Зато процесс отнимет у меня массу денег и времени. А может, они просто наймут подставных лиц, которые забросают меня исками, и платить им будут не деньгами, а акциями. Достаточно мне проиграть три-четыре дела – и прощай, контрольный пакет!
– Призрак Дамзаха! – прошептала Нила.
– Ты начинаешь прозревать. – Мош взял ее за руку и нагнулся над столом. – Нила, у каждого человека есть то, ради чего он готов пожертвовать всем. И у каждого это что-то свое. Не знаю, ради чего я готов пожертвовать всем на свете. Но, даже если бы внутри капсулы оказался сам Тим Дамзах, сомневаюсь, что пошел бы на риск. А ради трехсотлетнего замороженного, которого я в жизни не видел и о котором, скорее всего, никогда не слышал, я точно не готов поставить все на карту!
Нила задумалась, она переваривала услышанное.
– Мош, я одного не понимаю. Если ты заранее знал, что мы обречены на неудачу, зачем вообще было ввязываться в эту историю?
Мош снова улыбнулся:
– Разумеется, для перестраховки. Я защищал нас всех вкупе. Кстати, могла бы и спасибо сказать!
– Ничего не понимаю!
Мош нажал кнопку на своем цифродруге и развернул его дисплеем к Ниле. Оказалось, он с самого начала записал стычку в транспортном отсеке.
– Зачем? – спросила Нила.
– Для перестраховки, дорогая моя. – Мош подался вперед и понизил голос, жестом веля ей тоже нагнуться над столом. – Когда беднягу наконец воскресят и до него дойдет, что GCI захапала его с потрохами… Как по-твоему, какой будет его реакция? Думаешь, он скажет им спасибо за то, что они его поимели? Ничего подобного! Он подаст на них в суд и попробует отсудить как можно больший кусок себя самого. А как по-твоему, кого он сразу размажет по стенке в приступе законной ярости?
– Гектора и его приспешников, кого же еще? – ответила Нила.
– Еще – нас. Подумай сама. Стоит ему пойти против GCI – и он обречен на долгие годы судебных разбирательств. Если же он подаст в суд на нас, все только и будут торопить процесс. Но давай подумаем, чем кончится дело, если события будут развиваться по-твоему. Допустим, он найдет себе какого-нибудь дурака адвоката, которому хватит глупости пойти против GCI. Как ты думаешь, кого корпорация выставит козлом отпущения?
Наконец-то Нила поняла, что ее обвели вокруг пальца. Стычка с Гектором стала первым шагом в сложной корпоративной игре на выживание.
– Мог бы заранее предупредить… Иногда я схватываю на лету.
– Именно поэтому, – кивнул Мош, – я и не предупредил тебя заранее! После просмотра записи ни один полипсихиатр на свете не усомнится в твоей искренности. Весь мир и, что еще важнее, суды поймут: мы сделали все возможное и невозможное для того, чтобы вырвать нашего маленького замороженного друга из лап всесильной и жадной корпорации…
– Охренеть можно! – воскликнула Нила, усаживаясь поудобнее.
Рабочий день заканчивался. Оглядевшись по сторонам, Мош вспомнил сегодняшние события и улыбнулся. День прожит не зря! Стычка с Гектором заставила его поволноваться и напомнила, почему он добровольно покинул высшие эшелоны власти. Воспоминания лишний раз подтвердили, что он еще умеет справляться с акулами. Неплохо поработал! Самые важные данные он скопировал на личный диск и отключил его от общей базы. Тряхнув левой рукой в воздухе, перевел рукофон в режим «Только срочные вызовы» и вышел из своего маленького, но уютного кабинета.
За дверью его поджидала засада.
– Извини, если испорчу тебе настроение, но они просили, чтобы ты срочно прочел вот это. – Секретарша преграждала ему дорогу, скрестив руки на груди, и коварно улыбалась.
– Кто такие «они», Элинор? – спросил Мош, покорно вздохнув.
– «Они» – это бухгалтерия, о великий и могущественный директор! – ответила Элинор.
– Ах вот оно что! – рассмеялся Мош. – Я уже видел их служебную записку, но сделал вид, что ее не существует… Кстати, именно так все нормальные люди реагируют на служебные записки из бухгалтерии. Подождет до завтра. Ну что, пошли? – Он показал жестом на дверь.
– Сейчас. – Элинор прижалась к нему, обвила его плечи руками, ткнулась носом ему в ухо и нежно заворковала: – По-моему, у них что-то серьезное, и я обещала, что ты непременно прочтешь их записку до ухода!
– Эх, зря я на тебе женился, – с улыбкой ответил директор Маккензи, понимая, что сражение проиграно. Он нехотя вернулся к себе в кабинет. Не садясь, загрузил на голодисплей служебную записку, угрожающую его семейному счастью.
Прочел первую строку…
Интересно! Не сводя взгляда с голодисплея, он придвинул к себе стул и сел.
Следующие пятнадцать минут директор Маккензи был очень занят. Он вел интенсивную переписку. Как только сведения, содержащиеся в записке, подтвердились и он понял, какие последствия влечет за собой неожиданный оборот дела, Мош откинулся на спинку стула и ненадолго закрыл глаза. Он подозревал, что в ближайшем будущем вряд ли сможет позволить себе мирные передышки.
Через открытую дверь он крикнул жене:
– Милая, все-таки с ужином ничего не получится… Пожалуйста, вызови ко мне доктора Ван!
Гектор самозабвенно предавался своему единственному пороку. Его маленький, ничем не примечательный кабинет пропитался ароматом невероятно редкой и дорогой сигары. Он радовался при мысли, что запах табака будет раздражать здешних благонравных бюрократов, помешанных на здоровье. В конце концов, благодаря успехам современного здравоохранения курение перестало угрожать кому бы то ни было, а нелюбовь к курению – просто предрассудок, переживший века. Гектор считал, что имеет право радоваться, а если его привычка к тому же злит руководство медицинского центра – что ж, тем лучше!
Он только что закончил разговор с исполняющим обязанности замдиректора отдела спецопераций, сокращенно Замдир, и предоставил тому полный отчет о происходящем. Замдир остался очень доволен и обещал сообщить совету директоров, какой Гектор замечательный работник. Он даже намекнул на то, что к замороженному проявил интерес сам Председатель. Значит, есть вероятность, пусть и крохотная, что Председатель услышит имя Гектора. На такое счастье Гектор смел рассчитывать лишь лет через десять беспорочной службы и неуклонного подъема по карьерной лестнице… Если уж такое событие не отметить дорогой сигарой, значит, отмечать не стоит вообще ничего. А Гектор не собирался откладывать удовольствие на потом. Сигары принято дарить молодым папашам… «Черт побери, – сказал себе Гектор, – детей настрогать ты всегда успеешь!»
Большой палец Гектора завибрировал.
– В чем дело? – спросил он, не вынимая сигару изо рта.
Сканер, встроенный в радужную оболочку глаза, дал понять, что звонит его интерн. Толковый малый – и сообразительный.
– Сэр… видите ли… у нас проблема.
– Так займись ею, Раджа.
– Пробовал, но транспортники отказываются перемещать груз без вашей визы.
– Радж, в чем дело? Транспортный отдел относится к GCI, и они – тоже наши служащие… Мы им даже премии платим… – Помолчав, Гектор добавил: – Точнее, платили…
– Насчет денег они и не заикнулись, сэр. Они боятся брать на себя ответственность.
– Ответственность? За что? К поганому ящику не прикасались более трехсот лет. Изготовители капсулы позаботились о том, чтобы она выдержала мощный обвал и осталась невредимой! – Кстати, капсула ведь выдержала… – Не сомневаюсь, ее можно без труда переправить куда нужно. Тот, кто в ней лежит, вряд ли сдвинет крышку и закричит!
– И все же, сэр…
Кровь бросилась Гектору в лицо. Сигару ценой в тысячу кредитов пришлось потушить всего через две минуты, хотя удовольствие было рассчитано на целый час.
– Не двигайся и ничего не трогай. Я сейчас буду!
Гектор буквально ворвался в кабинет директора Маккензи.
– Странно, но в вашем досье нет ни слова о стремлении к самоубийству. – Он постарался вложить в первую же фразу побольше сарказма.
Люди, окружившие стол Моша, расступились, пропуская Гектора вперед.
– Прошу нас извинить, – обратился директор к своим подчиненным, которые тут же послушно направились к выходу.
Как только за ними закрылась дверь, Гектор сел на стул напротив Моша и закинул ногу на ногу.
– Надеюсь, вы еще не начали процесс воскрешения?
– Откровенно говоря, начали.
– Надеюсь, вы понимаете, что подписали нам обоим смертный приговор? – взревел Гектор.
– Не могу сказать, что буду сильно сожалеть о вашей безвременной кончине, – вежливо ответил Мош, – но сам я рассчитываю еще некоторое время пожить в нашей грешной Солнечной системе.
– Посмотрим, – буркнул Гектор. – Мне, конечно, с вами не тягаться, но вы задели не только меня! Вы лишили прибыли влиятельных людей, которым ваша выходка, мягко говоря, очень не понравится! Помимо всего прочего, пострадала их репутация! И если меня не пошлют дробить камни на кометах в облаке Оорта, буду с радостью наблюдать за тем, как они вам отомстят.
