Текст книги "Вне корпорации"
Автор книги: Дэни Коллин
Соавторы: Эйтан Коллин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 41 страниц)
Джастин невольно задумался. Ему предоставили широкий выбор, учитывая все сферы, которые охватывали достижения прогресса, но он не мог честно сказать, что все это его поразило. Изумило? Да. Впечатлило? Естественно. Но… удивило? Нет. Будущее оказалось именно таким, каким Джастин представлял его себе в мечтах, и не более того.
– Я бы сказал… ничто из перечисленного.
Майкл поднял на него взгляд, оторвавшись от своего цифродруга с видом совершенно ошеломленным:
– В самом деле? Что же тогда?
– Ваша персональная инкорпорация.
– Это и я могла бы вам сказать, – едва слышно прошептала Нила.
Впрочем, Майкл ее услышал. Взяв себя в руки, он снова ринулся в атаку. Жаль, что он не предвидел подобного ответа! Да, маху дал… Зря он представил Джастину несколько вариантов на выбор… Ну ладно!
– Ваши слова просто изумляют, – воскликнул Майкл. – Может, объяснитесь?
Джастин уже собрался пуститься в подробные разъяснения, когда увидел, что Нила качает головой и прижимает ладонь к горлу. Он едва заметно кивнул, что понял, и сообщил Майклу вместо ответа отговорку:
– Видите ли, всего остального вполне можно было ожидать, но персональная инкорпорация для меня стала полной неожиданностью.
– В каком смысле? Если не хотите, не отвечайте.
– Скажем, она буквально огорошила меня. Горю желанием узнать обо всем побольше и поскорее.
Майкл понял, что смысла давить дальше нет.
– Что ж, я не сомневаюсь, наши читатели будут с нетерпением ждать, когда ваши акции появятся на первичном рынке… Всем захочется их купить. Лично я постараюсь непременно!
– М-м-м… спасибо, – ответил Джастин, запинаясь, что, в общем, было ему несвойственно. Как ни странно, его всегдашняя уверенность была поколеблена добрыми намерениями Майкла. Он понимал, что Майкл, по сути, сказал ему комплимент, но трудно было смириться с подобным предложением. Ведь Майкл как будто говорил: «Жду не дождусь, когда тебя начнут продавать с торгов». Недоставало только кандалов, которые ассоциировались у Джастина и любого его современника с этой процедурой.
Поняв, что ее пациенту не по себе, Нила вмешалась:
– Я знаю, Майкл, что интервью берете вы, но мне бы тоже хотелось задать Джастину один вопрос. Не сомневаюсь, ответ также будет интересен вашим читателям.
Майкл подумал было возразить, но желание угодить доктору Харпер победило. Он слегка поклонился, закрывая дисплей цифродруга.
– Конечно, задавайте!
– Джастин, – улыбнулась Нила, – мне интересно, как вы в прошлом развлекались?
– У нас, разумеется, были кино, игры, спорт, музыка… и все такое.
– Музыку вашей эпохи многие считают одной из самых разнообразных и трогательных.
– Да, – кивнул Джастин, – а вам-то она нравится?
– А знаете, нравится. Сейчас многие подражают классическому року. Скажите… вам нравились «Битлз»?
– Извините, нет.
Нила явно удивилась.
– Битлов я просто обожал, – уточнил Джастин, широко улыбаясь.
Нила улыбнулась в ответ:
– Умник!
Джастин рассмеялся.
«Призрак Дамзаха, между ними определенно что-то есть!» – подумал Майкл. Основа для сенсационной статьи – есть или будет, если между ними что-то произойдет. Надо пока переждать, на карту поставлена не одна репутация. Наверное, надо будет обсудить все с Ирмой.
– Тогда, – продолжала Нила, – вы, наверное, не удивитесь, узнав, что сегодня «Битлз» – самая популярная группа рубежа тысячелетий?
– Не удивлюсь, – кивнул Джастин, – даже моему поколению они казались… вневременными.
Джастин слегка склонил голову, как будто слушал песню в полной тишине.
Майкл вынужден был признать, что, хорошо это или плохо, вопрос Нилы заполнил какую-то пустоту в его интервью.
– Джастин, вы хорошо себя чувствуете?
– Спасибо… да! Просто последний вопрос напомнил мне одну из их песен… и теперь она звучит у меня в голове.
– Которая? – поинтересовался Майкл.
– «Через Вселенную».
Следующие несколько дней оказались для Джастина приятными. Он больше не пытался ускользнуть из больницы и по совету Нилы не общался с представителями прессы. Иногда к нему заходил Омад, и они вместе занимались в тренажерном зале клиники, потом шли в закусочную выпить пива. Кроме того, что все окружающие изумленно пялились на него, Джастин ничего особенного не замечал. Он даже начал думать, что его жизнь, если можно так выразиться, входит в нормальную колею. Постепенно он привык и к ошеломленным взглядам. В конце концов, он был своего рода аномалией, а смотрели на него отнюдь не враждебно, а скорее с любопытством. Но заговорить с ним как будто никто не решался. Не сразу он узнал о распоряжении директора клиники. Мош объявил: тот, кто будет приставать к Джастину, будет немедленно уволен. Правда, с самим Мошем и его женой Элинор Джастин часто вел интересные беседы по вечерам, после ужина. Элинор служила хорошо осведомленным источником информации по практическим финансовым вопросам, она способна была дать совет, в какой валюте открыть счет или где лучше купить дом. Похоже, она взяла Джастина под свое крыло, и ее забота, как ни странно, успокаивала его.
Хотя, готовя свое путешествие в будущее, Джастин предвидел много трудностей, он почему-то совершенно не задумывался об одиночестве. После смерти жены ему хотелось быть одному, и, более того, он находил утешение в стенах, которые возвел вокруг себя. Он полностью отдавал себе отчет о своем физическом существовании, но никого не впускал в свой эмоциональный мир. Теперь он начал жалеть о том, что не слишком старался уговорить своего ассистента или еще какого-нибудь современника последовать его примеру. Джастин напомнил себе, что все его планы обладали по крайней мере одной ошибкой, которую он обнаружил только после пробуждения. Он верил, что, будучи чужаком, посторонним, он без труда покинет свой мир и забудет всех, кто в нем был. Теперь же, когда прежний мир исчез безвозвратно, он понял, что ошибался.
Мош устал. В конце концов, ему уже почти двести лет – возраст начинает сказываться. Как будто ежедневной суматохи в больнице было недостаточно, теперь он настроил против себя GCI, да еще приходится разбираться с роем жадных репортеров. Представители прессы шли на всевозможные уловки, чтобы проникнуть в больницу. Кто-то вел себя откровенно глупо – так, один репортер попытался выдать себя за брата Джастина. Другие шли на всевозможные жертвы. Один идиот выстрелил себе в ногу, чтобы попасть в больницу. Мош с радостью подписал для последнего рекомендацию на психоревизию. Невыносимым было другое – мир быстро вспомнил, что Мош Маккензи, бывший член совета директоров GCI, живет и здравствует. И это оказалось очень плохо. Выходя в отставку, Мош знал, каким безжалостным может быть корпоративный мир – даже по отношению к отставникам. Вот почему перед уходом он заключил своего рода старомодное джентльменское соглашение. Он будет управлять своим частным феодом до тех пор, пока обещает держаться в тени и не вмешиваться во внутреннюю политику GCI. Короче говоря, он добровольно согласился исчезнуть.
Но из-за Джастина он не сдержал своего слова. Пришлось сделать определенные шаги, и мир, так же как и GCI, начал вспоминать, что Мош Маккензи – не только человек, с которым нужно считаться, но и тот, кто когда-то баллотировался на пост Председателя.
Мош окинул взглядом конференц-зал. На него смотрели усталые лица: Нила, доктор Ван, Гил Теллар и Элинор. Мош мысленно улыбнулся, вспомнив, что именно в таком составе, минус Элинор, всего неделю назад они были так взволнованы перспективой своей «находки», что заранее планировали безбедную жизнь на пенсии. С тех пор многое изменилось… Никто из них за прошедшую неделю ни разу не выспался, и все начинали понимать: в будущем им предстоит спать еще меньше. Как только кто-то выходил за дверь, на несчастного тут же набрасывались стервятники-репортеры. Если они пытались связаться с кем-то за пределами больницы, всякий раз их переговоры пытались прослушать. Бежать оказалось невозможно. Интерес общества к Джастину становился определенно нездоровым. Ну а они теснее других общались с человеком, который еще ни с кем не говорил, если не считать единственного интервью «Ежедневным земным новостям». В прессе его рисовали романтическим героем из прошлого, который пошел на непомерный риск, чтобы достичь нирваны. Во всех домах и учреждениях только и говорили, что о Джастине Корде. Любые сведения о нем немедленно загружались в Нейро и с жадностью поглощались. Почти вся информация охотно распространялась бесплатно, если не считать нескольких независимых компаний, которые продавали их с прибылью. Городок, в котором Джастин родился, привлекал толпы туристов… Точнее, за звание «родного городка Джастина» спорили пять населенных пунктов. Вещи, которыми он владел, какими бы непрочными они ни были, продавались на торгах по заоблачным ценам. Все, кто занимались бизнесом под названием «Джастин Корд», преуспевали. К сожалению, ни один из тех, кто занимался самим Джастином Кордом, не мог помочь Джастину Корду.
– Нам нужно придумать, как убрать его и нас со сцены, – устало констатировал Мош.
– До этого еще далеко, – подал голос Гил. – Пожалуй, легче было бы предотвратить Большой Крах!
Доктор Ван откашлялась:
– Большинство людей радуются и отраженной популярности. Они греются в лучах славы других людей, событий или действий. Таких людей сравнительно нетрудно убрать со сцены. Достаточно отодвинуть их подальше от источника славы, и мир почти сразу теряет к ним интерес. Актер перестает играть, или спортсмен перестает выступать и так далее. Но Джастин светит не отраженным светом. Он сам излучает славу. Вы не можете отделить его от него самого. Придется подождать, пока миру надоест Джастин, пока его слава угаснет, но, боюсь, ждать придется долго.
– К сожалению, доктор, я с вами согласен, – кивнул Мош. – Меня вот что интересует. Может, нам удастся переместить свет прожекторов на что-то другое?
– Мош, – укоризненно заметила Элинор, понимая, на что намекает муж, – мы не выкинем этого славного человека на улицу!
– На какую улицу, Элинор? Едва только Джастин выйдет за дверь, он станет одним из богатейших людей в Солнечной системе!
– Более того, – вмешался Гил, – возможно, он уже богат. Джастин передал мне список акций, которыми он владеет, и произведений искусства, которые ему удалось припрятать, если, конечно, его тайники уцелели.
– Хочешь сказать, у него есть еще кое-что, кроме тех сокровищ, которые мы нашли в его криокапсуле? – спросила доктор Ван.
– Вот именно.
– Значит, – заметил Мош, – перед тем как заморозиться, он прятал ценности в тайниках по всему миру?
– Да, – ответил Гил. – По крайней мере, так утверждает он сам.
– Богат он или беден, – не сдавалась Элинор, – мы не можем выставить его на улицу!
– Нам и не нужно его выставлять, – ответила Нила, предотвращая ссору. – Он сам хочет уйти. Точнее, вначале он хочет созвать пресс-конференцию, а потом уехать в Нью-Йорк.
– Почему вы мне ничего не сказали? – воскликнул Мош, глядя на Нилу в упор.
– Я пыталась, – ответила она, – но вы все не давали мне и слова вставить!
– Интересно, почему? – спросил Гил, не нуждаясь в ответе и не ожидая его.
Все засмеялись.
– Да, да, – сдавленно фыркнула Нила, – очень смешно, Гил! Но факт остается фактом, Джастин в самом деле хочет уехать.
Мош вздохнул с облегчением. Как замечательно все складывается! Он-то думал отправить Джастина в круиз на частном космическом корабле, за долгий срок Джастин успел бы слетать на облако Оорта и дальше. Путешествие заняло бы год, а по возвращении он бы легче приспособился к новой жизни. Или, если бы Джастин предпочел другое, он мог бы стать одним из многих путешественников по Солнечной системе, которые возвращаются домой, только когда приходит охота. Но теперь такое путешествие – вопрос спорный. Джастин все решил сам, причем за гораздо меньшие деньги.
– Он в самом деле готов выйти в свет? – спросила Элинор.
– Тебе, наверное, кажется, что не готов, – ответила доктор Ван, – но мы с Нилой проверили его биофизические показатели. Он в отличной форме! А если у него и случаются эмоциональные встряски, я еще не встречала человека, который бы лучше его это скрывал.
Ошеломленный Гил произнес:
– Знаю, я не специалист и все такое, но разве на адаптацию такого человека, как он, не требуется больше времени?
– Какого – такого? – спросила Нила.
– Такого старого, – ответил Гил. – Не говоря уже о том, что все и вся, что было дорого для него, ушло безвозвратно!
– Только не его природа, – возразила Нила. – Джастин привык иметь дело с реальностью, а не бежать от нее! Он принимает мир таким, какой он есть… – «И старается одержать над ним верх», – подумала она.
Мош побарабанил пальцами по столешнице, но перестал, заметив, что делает это слишком громко.
– Ладно, ребята, давайте решим, что делать.
– По закону, – ответил Гил, – нам придется продержать его здесь, пока он не будет готов уйти. И это не значит, что он уйдет, когда сам так решит. Нужно, чтобы мы сочли его готовым… Не забывайте, в первую очередь у нас медицинское учреждение и только во вторую – мы горстка обездоленных трудяг.
– С нравственной точки зрения у нас обязательство держать его до тех пор, пока он сам не почувствует, что готов уйти, – добавила Элинор, глядя на Нилу в поисках поддержки.
– Он готов, – ответила Нила, – но у него есть одно условие.
– Назови его, – пожалуй, чересчур поспешно отозвался Мош.
– Я.
«Перенасыщенность рекламой в таком развитом обществе, как наше, стало одновременно и благом, и проклятием. В самом деле, если бы рыночный спрос и успешный сбыт товаров и услуг не регулировали распространение рекламы, нам грозил бы второй Большой Крах (хотя бы из-за того, что люди не хотели бы покидать дома, боясь агрессивной рекламы). К счастью, в область антирекламы и стремление уйти от публичности вкладывается почти столько же денег, сколько и в традиционные рекламные сферы, поэтому сейчас можно говорить о здоровом равновесии. Но, если народ желает получить информацию о каком-либо событии, то есть, в сущности, открывается для рекламы, можно без труда достичь порога, называемого „рекомендуемым рыночным насыщением“. Цифра, с небольшой погрешностью, приближается к ста процентам! В наше время три из четырех сообщений, способных затронуть почти сто процентов населения, связаны с именем Джастина Корда».
Из лекции, прочитанной профессором Мартином Джонсом (Университет Сан-Мигель-де-Альенде), на сайте «Средства массовой информации и современное общество»
Пресс-конференция проходила в транспортном отсеке медицинского центра. Пусть и не идеальное место, но все же достаточно большое, чтобы вместить всех аккредитованных журналистов. Повсюду деловито сновали медиаботы и репортеры. Их не пускали лишь на небольшую площадку, отгороженную у самого входа в клинику. Все толпились неподалеку и ждали, когда самый известный человек последнего времени появится на пороге.
Джастин и Нила терпеливо ждали по другую сторону, прислушивались к шуму и время от времени смотрели в одностороннее зеркало.
Джастин не мог не рассмеяться при виде свалки, устроенной в его честь.
– Наверное, вы сейчас довольны? – спросила Нила, с трудом удержавшись от того, чтобы не ткнуть его шутливо в бок.
– Конечно! Мне ужасно нравится, что весь свет… простите, вся Солнечная система затаив дыхание ждет моей речи!
– Вы уж постарайтесь им понравиться! – проворчала Нила.
Он рассмеялся и улыбнулся ей, показывая, что готов выйти на публику. Нила улыбнулась в ответ. Джастин как будто преобразился. Он охотно впитывал новое и, похоже, с нетерпением ждал, когда у него начнется новая жизнь. Хотелось бы Ниле хотя бы отчасти приписать честь его возрождения себе, но она понимала: все не так. Она помогала Джастину адаптироваться и присматривала за ним в течение первой недели, однако его реинтеграция пошла совсем не так, как она задумывала. Более того, Ниле часто приходилось просить его сбавить темп, а не лететь безоглядно вперед. Неожиданно для себя Нила поняла: она не хочет, чтобы Джастин выходил в эту дверь, потому что, как только он выйдет, все снова изменится. Правда, многое уже изменилось, но первые шаги, которые он готов сделать навстречу распахнутым объятиям нового мира, сделают изменения необратимыми. Ниле хотелось насладиться последними мгновениями наедине с ним, прежде чем мир отберет у нее Джастина.
– Знаете, – сказала она, – о вас ведь и без того многое известно. И потом, многое уже есть в Нейро – ваше интервью Веритасу читали все.
– Верно, Нила. Позвольте напомнить, что вы теперь тоже знаменитость. Все в курсе, что вы талантливый реаниматолог и специализируетесь на социальной интеграции. Если не ошибаюсь, ваши интервью, данные Ирме Соббельже, также гуляют по всей системе!
Нила изображала радость, хотя в глубине души тревожилась. Благодаря отраженной славе и близости к последнему герою Солнечной системы ее акции взлетели до небес – за пределы того, что она надеялась заработать за всю жизнь. Естественно, она сразу стала богатой женщиной… по крайней мере, на бумаге. У популярности имелась и обратная сторона: мечты о покупке собственного контрольного пакета все больше и больше отдалялись. Чем известнее она становилась, тем быстрее росли ее котировки. А чем быстрее росли ее котировки, тем труднее становилось выкупить собственные акции. В душе Нила сравнивала себя с кошкой, которая пытается поймать собственный хвост.
В виде предосторожности сразу после того, как повсюду появились новости о Джастине, Нила позвонила родителям и сестре и попросила их не продавать ее акции, пусть даже за них предлагают очень выгодную цену. Как правило, большинство родителей не продавали принадлежащий им «детский пай» – двадцать процентов – и оставляли его по завещанию своим отпрыскам, если их в конце концов или в результате несчастного случая настигала постоянная смерть. Но надо быть святым, чтобы отказаться от выгодной сделки. Нила понимала, что окончательное решение все равно предстоит принять родителям и сестре, но ей не хотелось, чтобы их обвели вокруг пальца. Она вздохнула с облегчением, когда ее заверили: как бы ни поднялась цена, акции останутся только в их владении. Ну а у брата Нила заблаговременно выкупила свои акции еще десять лет назад.
Другим недостатком ее неожиданной известности стал плотный график. Ее приглашали на бесчисленные ток-шоу и передачи. Она с радостью отказала бы всем, однако, поскольку она была лишь миноритарным акционером самой себя, ей приходилось соглашаться – выбора не было. Даже дополнительные заработанные ею кредиты не возмещали тоску по прежней спокойной жизни, к которой она почти привыкла. Во многом, как она часто думала, она жила жизнью, параллельной жизни ее пациента. И вдруг она очутилась в огнях рампы, и многие стали жаждать ее внимания – почти как если бы она сама тоже воскресла.
«Проблемы инкорпорации, – с грустью думала Нила, делано улыбаясь Джастину. – Интересно, как чувствует себя человек, который никому ничего не должен – неужели он в самом деле настолько свободен?!»
– И потом, – сказал Джастин, выводя Нилу из раздумий, – эти интервью объясняли прошлое. Теперешняя же пресс-конференция посвящена будущему. – Он снова махнул рукой в сторону двери. – Ну что, пошли?
– Разумеется, Джастин, – со вздохом ответила Нила. – Будущее нельзя заставлять ждать.
Они прошли пермастену, и их тут же накрыла лавина вопросов. Репортеры стремились перекричать друг друга, жужжали медиаботы, которых использовали для записи высококачественного звука и изображения. Джастина немного удивило отсутствие вспышек, но он вспомнил, что обществу, которому не требуются источники света, не нужны и вспышки, чтобы освещать его лицо. И все же шум стоял оглушительный, а вопросы напомнили Джастину старые недобрые времена. Выйдя на небольшое возвышение, он поднял руки вверх, надеясь хоть немного утихомирить собравшихся. Толпа поутихла. Вначале он показал на Ирму Соббельже. Они заранее условились, что на пресс-конференции Ирма задаст первый вопрос, и на том их особые отношения заканчиваются. Джастин считал, что более чем выполнил условия сделки, и Ирма с этим согласилась.
Он положил обе руки на перила, готовясь к испытанию:
– Да!
Ирма встала, купаясь в лучах временной славы, выпавшей на ее долю и на долю ее газеты.
– Мистер Корд, Ирма Соббельже, «Ежедневные земные новости». Надежные источники сообщают, что вы покидаете медицинский центр. Правда ли это? И если правда, где вы будете жить?
Джастин улыбнулся. Ирма задала не один, а два вопроса, но он восхищался ее желанием насладиться минутой славы и выжать из нее все, что можно.
– Да, – ответил он, – я покидаю клинику, и мне бы хотелось поблагодарить персонал за то, что они проделали изумительную работу при самых необычных обстоятельствах. Я им очень признателен. Но в клинике происходит воскрешение, она не предназначена для жизни.
Присутствующие засмеялись, застав Джастина врасплох. Он не понимал, что смешного сказал. Возможно, он затронул некую струну, о которой не догадывался. Когда смех утих, он продолжал:
– Пока я думаю поселиться в Нью-Йорке, хотя меня привлекает и пояс астероидов. Возможно, в конце концов я осяду на Церере. [3]3
Церера – карликовая планета, единственная в поясе астероидов.
[Закрыть]
Его замечание, которое он задумывал как шутку, вызвало настоящую войну среди риелторов. Стоимость земли на карликовой планете взлетела сразу на тридцать семь процентов.
Он показал еще на одну женщину-репортера, красавицу с азиатской внешностью. Та встала.
– Хуан Ли Ким из «Нейроновостей», – представилась она.
– Слушаю вас, мисс Ким.
– Мистер Корд, будет ли доктор Харпер и дальше служить вашим… консультантом по интеграции?
– Да. Я подписал контракт с директором клиники на ее услуги в течение следующего года.
– Можете ли вы раскрыть нам некоторые подробности контракта? – спросила мисс Ким.
– Нет! – отрезал Джастин.
Ким собиралась сесть, не ожидая ответа, поскольку она уже несколько недель кормила своих читателей скандальными историями, когда Нила, которая стояла справа, чуть позади Джастина, вдруг шагнула вперед.
– Джастин, если позволите, на этот вопрос отвечу я, – сказала она.
Джастин удивленно кивнул и чуть отступил, пропуская Нилу вперед.
– Мисс Ким, мистер Корд согласился выплачивать мне жалованье в течение года, а также возместить клинике все издержки на поиск нового специалиста. Взамен он становится моим единственным пациентом, хотя я уже связалась с доктором Джиллетом из клиники Вегаса, он согласился стать моим консультантом. Кроме того, хочу заметить, что характер и тон вашего вопроса не льстят ни моей, ни вашей профессиональной целостности. Мистер Корд – мой пациент, и точка. Вскоре он, возможно, станет пациентом моим и доктора Джиллета.
– Разве он вам не доверяет? – выкрикнул кто-то сзади.
– Полностью доверяю, – улыбнулся Джастин, – но Нила настаивала, а кто я такой, чтобы спорить со специалистом?
Все захихикали, и Джастин выбрал в толпе еще кого-то, не дожидаясь, пока репортеры снова начнут перекрикивать друг друга. Встал хорошо одетый мужчина в многослойном, пестром костюме.
– Репортер Корвин, «Детройт таймс», – необычайно напыщенно произнес он.
– Слушаю вас, мистер Корвин!
– Мистер Корд, я не сомневаюсь в том, что вы в самом ближайшем будущем станете богатым человеком, но где вы нашли средства на оплату личного специалиста в течение целого года?
– До того как я приказал себя заморозить, я принял меры предосторожности и разместил во многих уголках мира некоторые ценности. К сожалению, почти все мои тайники оказались разграбленными, но три сокровищницы уцелели. По оценкам независимых экспертов, мое теперешнее финансовое положение можно назвать «удовлетворительным».
Джастин показал на женщину, стоящую сбоку, она все время подпрыгивала на месте, стараясь привлечь его внимание.
– Ваши прыжки произвели на меня неизгладимое впечатление!
– Спасибо! Репортер Дэниэлс, «Боулдерский часовой».
– Слушаю, мисс Дэниэлс!
– А насколько ваше положение, как вы говорите, «удовлетворительно»?
– Скажем так, достаточно, чтобы я мог себе позволить нанять специалиста на год и платить ей жалованье.
Джастин улыбнулся, давая всем понять, что средств на его счете больше чем достаточно, притом значительно больше, чем составляет их собственное жалованье. А в обществе, где почти как никогда в истории ценились богатство и собственность, его уклончивый ответ лишь добавил ему шарма.
– Да, мистер Корд, – восхитилась мисс Дэниэлс, – это впечатляет. Что вы купите в первую очередь?
– Счастье, – совершенно серьезно ответил Джастин.
Кто-то выкрикнул:
– Раз уж вы об этом заговорили, желаю вам того счастья, которого вы достойны!
Толпа зажужжала, все обернулись, желая рассмотреть человека, которому хватило безрассудства перебить их почетного гостя. Все увидели Гектора Самбьянко, который стоял, прислонившись к открытым дверям отсека, скрестив руки на груди и самодовольно улыбаясь.
– Дамы и господа, позвольте представить вам Гектора Самбьянко! – Джастин протянул руку в сторону своего врага. – А теперь, мистер Самбьянко, прошу вас уйти… или, если предпочитаете, вас выведут.
Гектор не шелохнулся. Он по-прежнему улыбался, и Джастину захотелось последовать его примеру.
– Вы забываете, мистер Корд, что я имею законное право здесь находиться в качестве наделенного всеми необходимыми полномочиями представителя GCI. Но я не задержусь, раз я здесь нежеланный гость!
– Вот именно! – подтвердила Нила. – Прошу вас, уходите.
– Один момент. Сейчас передам кое-что и сразу уйду. – Гектор сделал шагов пять в сторону возвышения и нацелил в потолок небольшое устройство, похожее на ручку. На потолке проступил документ, плотно исписанный юридическими терминами. Через несколько секунд образ растаял. – Ну вот, так сойдет, – язвительно произнес Гектор.
– Что это такое? – шепнул Джастин на ухо Ниле, но Гектор ответил сам, опередив всех:
– Простите, Джастин. Надо было передать вам документы в цифровом виде и лично, но у вас был такой враждебный вид! Вот я и позволил себе действовать публично. Главное, никто не может оспорить тот факт, что вы видели документы. А если вы по какой-то случайности все же не видели их, что ж, уверен, вы все узнаете, когда посмотрите выпуск новостей – включите любой канал.
– Это что, повестка в суд? – спросила мисс Ким.
К Гектору поворачивалось все больше заинтересованных лиц.
– Вот именно, мисс Ким. Да, GCI подает в суд на мистера Корда.
Джастин схватился за перила.
– Молчите! – велела Нила.
Голос подал еще один репортер:
– Дело касается капсулы мистера Корда?
– Нет, мистер Хаддад. Тот иск мы временно отозвали.
Репортер зарделся, приятно удивленный тем, что Гектор знает его имя.
– Тогда в чем же дело? – спросил он.
– Джастин, нам надо идти, – умоляла Нила, хватая его за руку и безуспешно пытаясь увести. Она чувствовала волнение Корда и понимала, что именно этого добивался Гектор и теперь постарается закрепить свой успех. Кроме того, она видела, что Джастин отчаянно пытается сохранить внешнюю невозмутимость. Сегодня его первый выход в свет, Гектору удалось все испортить.
– Хороший вопрос, мистер Хаддад! – сказал Гектор. – Как я уже говорил, капсула мистера Корда нас не интересует, хотя не сомневаюсь, она стоит пару-тройку кредитов. Нет, GCI интересует нечто гораздо более ценное – пай самого мистера Корда. Пай, который навсегда останется у нас.
Гектор дождался, пока все поймут, что он сказал, и наблюдал, как, почти в замедленной съемке, все разворачиваются к Джастину, желая увидеть его реакцию.
Потом словно все черти из ада вырвались на волю.
Омад, ворча, протащил через порог последний ящик и вытер пот со лба. Теперь, после того, как он стал гордым обладателем своего контрольного пакета, потеть ему почти не приходилось.
– Признайся, Джастин, – прохрипел Омад, – почему ты его не прикончил?
– Кого, Самбьянко? – Джастин подтолкнул груду ящиков в угол. – Я не хотел его прикончить, только… вырубить.
– Не пудри мне мозги!
– Послушай, – сказал Джастин, – нас разняли охранники, а остальным пусть займутся адвокаты. Драка случилась больше недели назад. Сейчас я пытаюсь начать новую жизнь в Городе Большого Яблока и наслаждаться будущим!
Омад поставил ящик к своим ногам и крякнул:
– Наслаждаться будущим? Так я тебе и поверил! К твоему сведению, у нас в будущем есть такие штуки, как дроны. Они могли бы и без нас все перетащить. Если уж так необходимо было использовать челтруд… прости, – добавил он, видя, что Джастин не понимает аббревиатуру, – человеческий труд, почему не нанять кого-нибудь? Ты богаче Бога. Может, у вас был такой обычай – если куда-то переезжаешь, друзья должны страдать?
Джастин, смеясь, обернулся к нему:
– Кстати, раз уж ты об этом заговорил… да. Но не только. Мне всегда казалось, что новый дом не станет твоим по-настоящему, если ты лично не внесешь туда вещи и не распакуешь пары коробок.
Омад явно не верил ему. Объяснение Джастина показалось ему совершенно абсурдным, как если бы ему предложили вернуться в шахту.
– И вот еще что, – пропыхтел он, – из чего сделаны все эти коробки – из печенья, что ли?
– Омад, эта штука называется «картон», – ответил Джастин, постучав по коробке носком туфли. – Раньше коробки делали только из него.
– Да ладно, мне все равно. – Омад пожал плечами.
– Ты, наверное, удивишься, – продолжал Джастин, – но мне стоило немалых денег воссоздать настоящие картонные коробки. Может, они даже дороже того, что находится внутри…
Омад широко улыбнулся:
– А что? Может, у тебя там найдутся еще одни часики «Таймекс» для твоего приятеля… который помогал тебе переезжать?
Джастин покачал головой и развел руками:
– Извини…
– Тогда в чем дело? – спросил Омад. – Зачем было трудиться? Ведь у тебя изменяемая квартира, разве ты не рад? Я думал, тебе понравится.
Джастин сел на удобно расположенную груду коробок.
– Нила считает, что физический труд при переезде поможет мне лучше адаптироваться к новой жизни. Возможно, это странно, но мне кажется, она права. Я начинаю жизнь с чистого листа, но такой переезд делает будущее не таким страшным.
– Она умница, твой доктор, – заметил Омад, пожалуй, слишком многозначительно. – Только не верится, что она посоветовала тебе мучить друзей при переезде!
Джастин не ответил.
– Вряд ли, – продолжал Омад. – Что ж, ты вполне можешь возместить мне усилия. Сейчас ты, можно сказать, находишься в центре Вселенной, поэтому я считаю, что у нас немало козырей. А я – так уж вышло – знаю несколько заведений, где можно неплохо расслабиться.
– Может быть, попозже, друг, – сказал Джастин, роясь в карманах и извлекая оттуда клочок бумаги. – Сейчас я думаю кое о чем другом. – Он протянул клочок Омаду.
