Текст книги "Вне корпорации"
Автор книги: Дэни Коллин
Соавторы: Эйтан Коллин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 41 страниц)
Джастин не спорил. Нет, он вовсе не заважничал, просто понимал, что Нила права. И потом, прогресс прогрессом, но человеческая психология в самом деле почти не изменилась…
– Нила, а как же дети?
Она не отвела глаз от его тяжелого, пытливого взгляда.
– Они должны пройти через это молодыми, – сказала она. – Джастин, после Большого Краха аляскинцы обнаружили, что виртуальная чума никуда не делась… то есть она прошла, но не совсем. Они, конечно, всеми силами пытались бороться с ней. Даже приняли антивиртуальные законы. Такие законы противоречили свободе выбора, но… угадай, что случилось потом!
– Они не работали, – сказал Джастин.
Нила кивнула:
– Подобные законы действуют, только когда все общество понимает их абсолютную необходимость.
Ее слова ошеломили Джастина.
– Но ведь тогдашнее общество еще не успело оправиться от Большого Краха! Какое им еще требовалось доказательство?
– Джастин, им ничего не требовалось, а хотели они многого. Выдвигали множество теорий и вариантов решения проблемы. Нашлись и такие, кто предлагали убивать на месте пойманных в виртуале или вообще обладателей симуляторов. Другие требовали ограничить пребывание в виртуале несколькими часами в день.
– Что же решили потом? Нашли компромисс?
– Ты только что провел в этом «компромиссе» шестьдесят с лишним часов.
Джастин испустил тяжкий вздох.
– Ученые установили, – продолжала Нила, – что программа оказывает самое мощное воздействие на детей от семи до девяти лет. Среди тех, кто посетил Музей виртуальной реальности в раннем возрасте, случаев рецидива ВР менее двух процентов. Как только все поняли, что целому поколению можно сделать своеобразную антивиртуальную прививку, Анкориджская ассамблея сделала посещение музея обязательным для всех граждан Аляскинкой федерации, а также распространила ее на жителей всех присоединенных и завоеванных территорий.
Джастин вытер ладони о джинсы, стараясь не обращать внимания на холод. Он удивился, что выдержал так долго и не дрожит, но потом вспомнил, что его немного «усовершенствовали». В прежней жизни он бы уже продрог до костей, а сейчас ему было лишь немного зябко.
– Ну хорошо, – сказал он, засовывая руки в карманы. – Мне кажется, я понимаю необходимость во всеобщей «промывке мозгов». Я даже отчасти понимаю, зачем вы подвергаете такому ужасному испытанию детей, но… Нила, аляскинцы, о которых ты мне рассказываешь, не очень-то похожи на тех охотников, рыболовов и, в общем, суровых северных парней, которых я знал в прошлой жизни. Новые аляскинцы стали… какими-то безжалостными и твердолобыми завоевателями!
– Джастин, – ответила Нила, безуспешно пытаясь смахнуть со лба пряди волос, с которыми играл ветер, – тех аляскинцев, которых знал ты, больше нет. Они умерли, изменились или были вытеснены миллионами беженцев, которые хлынули на Аляску с наступлением ядерной зимы. Представь себе, население штата увеличилось в пять раз, а в супермаркетах как раз закончились продукты! Аляскинцы тяжело трудились, охотились, ловили рыбу, занимались разными сомнительными делами, и все же им удалось сохранить жизнь подавляющему большинству переселенцев. Но сами они сильно изменились. Стали суровее, дисциплинированнее… Они по-прежнему были очень гордыми, но уже не теми, что были раньше. Эти люди уже не могли позволить какому-то диктатору захватить несколько ядерных боеголовок и построить собственную империю или, что еще хуже, развязать очередную ядерную войну. Поэтому они предлагали всем покоренным народам выбор: присоединиться к ним или раствориться.
– «Мы борги. Вы будете ассимилированы. Сопротивление бесполезно».
– Что? – спросила Нила.
– Ах да, – спохватился Джастин, сообразив, что Нила его совершенно не понимает. – Я вспомнил старый телесериал… «Звездный путь». – Он подумал: «С таким же успехом я мог бы говорить и по-гречески».
Лицо Нилы осветилось.
– Я о нем слышала!
– Значит, знаешь, кто такие борги?
– Да, и сейчас еще остались некоторые поклонники «Звездного пути».
Джастин рассмеялся.
– Неужели, – продолжал он, возвращаясь к основной теме, – никто не пытался сопротивляться?
– Пытались, – ответила Нила, – но воевали с аляскинцами в основном чокнутые диктаторы или самопровозглашенные пророки. С ними разобрались очень быстро. Более того, большинство уцелевших людей радовались, что положен конец безумию и отчаянию. Аляскинцы свято верили в ограничение государственной власти, в низкие и простые налоги и в максимальные права личности. Запрещалось лишь действием или словом задевать жизнь или благополучие других. Поэтому запретили, например, попрошайничать в виртуале или принимать участие в терактах. За двадцать лет остатки старого мира объединились в Анкориджскую конфедерацию.
Джастин поморщился. Что-то по-прежнему не давало ему покоя.
– Если аляскинцы вели себя так сурово, как ты говоришь, и практически завоевали весь мир, почему все так обернулось? Судя по твоим рассказам и по тому, что я прочел, развитие событий должно было неминуемо привести человечество к дикости или в лучшем случае к новой диктатуре. Ваш мир со всем этим как-то не согласуется.
Нила кивнула, понимая, куда он клонит:
– Ты ведь еще не дошел до Дамзаха?
– Я знаю, что он стал первым президентом Аляскинской федерации и погиб спустя всего три месяца после вступления в должность. По-настоящему основы вашего общества заложила преемница Дамзаха, поэтому я гораздо больше знаю о ней.
– Джастин, – озябшая Нила тоже сунула руки в карманы, – если хочешь нас понять, придется тебе для начала понять Тима Дамзаха. Он для нас то же, чем были для вас Линкольн и Вашингтон – только вместе взятые. Ты только что пережил испытание на симуляторе и понимаешь, насколько все было плохо. Но истина в том, что для выживших все было гораздо хуже. – Увидев, что ее слова дошли до Джастина, Нила продолжала: – Аляскинцы в самом деле двигались в сторону диктатуры и непременно установили бы ее, если бы не Тим Дамзах. Почти все его речи сохранились в записи, послушай их – ты многое поймешь.
– Ладно, – буркнул Джастин. Сколько же всего ему еще предстоит узнать!
– Он обладал силой предвидения… – благоговейно продолжала Нила. – Когда весь мир рушился и права человека почти всем казались недоступной роскошью, он напомнил нам о том, что необходимо соблюдать права личности. Он внушал выжившим: трудность не в том, что настоящей свободы не существует, но в том, что никто не знал еще, каково это быть по-настоящему свободным. Он любил повторять, что в китайском языке понятия «катастрофа» и «благоприятное стечение обстоятельств» обозначаются одним и тем же иероглифом. Дамзах учил, что пережитые человечеством страдания не напрасны. И наконец, он верил, что люди способны построить лучший мир, основанный на правах личности и личной ответственности, только если будут за него бороться.
– По-моему, все вполне разумно.
– Да, но представь себе, что в тот темный период истории мы с таким же успехом могли получить Гитлера или Ленина – а нам достался Тим Дамзах. Он вернул нам надежду и снова разрешил мечтать. Представь, его вера оказалась так крепка, что сумела потрясти мир. Наше общество создано по образцу, предложенному Тимом Дамзахом. Все сорок миллиардов человек, которые сыты, работают, развлекаются, у которых есть крыша над головой, – его дети.
Джастин ненадолго задумался.
– Теперь я понимаю, почему у вас повсюду его памятники, а города названы в его честь. Кажется, он погиб на пожаре?
– Героически погиб на пожаре, – уточнила Нила. Образ Дамзаха делался все больше похожим на святого. – Это случилось во время ядерной зимы, – продолжала Нила, – когда беженцы селились везде, где только можно было жить, в том числе в доме президента. Представь, что ты пытаешься спасти мир и добровольно пускаешь в свой дом еще четыре семьи. Никто так и не выяснил, почему начался пожар, но в то время все топили печи дровами, чтобы согреться. Пожары были обычным явлением, они вспыхивали то и дело.
– А нефть?
– В то время нефти было мало, и ее экономили для нужд промышленности. Известно, что президент снова и снова возвращался в свой горящий дом и вытаскивал оттуда людей. В последний раз он, к сожалению, так и не вышел…
Джастин заметил, что Нила вот-вот расплачется. Более того, она рассказывала так пылко, что можно было подумать, будто она лично знала Тима Дамзаха. Джастин понял, почему Тима Дамзаха, которого он когда-то знал и считал мелкой сошкой, здесь так обожествляют.
– Странно, – невозмутимо заметил он, – что идеи Дамзаха не умерли вместе с ним. После смерти Линкольна пришлось похоронить и мечту об объединении страны…
– Да, Дамзах погиб на пожаре, но к тому времени все уже знали, о чем он мечтал и на что надеялся. После смерти он стал героем-мучеником. Мы не могли… нет, не имели права подвести его!
– Значит, благодаря Тиму Дамзаху Аляска пришла к мировому господству? – Джастин неприязненно поморщился. – «Взлетит ли самолет?» [4]4
Задача из области физики, впервые прозвучавшая в 2003 году. Звучит примерно так: «Самолет взлетает с подвижной взлетной полосы, движущейся со скоростью самолета, но в обратную сторону. Взлетит ли самолет?» Считается, что точного ответа нет, так как в задаче недостаточно условий. Фраза используется для провокации интернет-споров на самые разные темы.
[Закрыть]
– Что? – растерянно спросила Нила.
– Извини, это старая фраза такая…
– Ясно… Нет, Джастин, ни о каком мировом господстве речь не идет. Скорее, Аляска объединила мир. Кстати, Аляскинская федерация правила совсем недолго. Как только все наладилось, аляскинцы перенесли столицу из Анкориджа в Женеву О.З.
– Извини, – перебил ее Джастин, – что такое «О.З.»?
– Объединенная Земля. Во всяком случае, аляскинцы с радостью устранились от управления миром.
Джастин рассмеялся:
– Зато швейцарцам, наверное, еще как понравилось стоять у руля!
– Швейцарцам? – озадаченно переспросила Нила. – Кто такие швейцарцы?
Джастин ссутулился.
– Швейцария исчезла, – вздохнул он, – зато «Звездный путь» живет… Логично!
Джанет Дельгадо выглядела как юная богиня-амазонка: высокая, гибкая, темнокожая, с густой гривой длинных черных волос. Глава славного юридического отдела GCI и в обычной обстановке умела держаться сурово и неприступно, но сейчас она взволнованно мерила шагами комнату – ни дать ни взять курица, которая боится, как бы у нее не выкрали яйца. Она находилась в Женеве, в невыразительном с виду учреждении, которое называлось «Бюро ревизий и исправлений». Именно здесь и сейчас в мозг Гектора Самбьянко запустили несколько миллионов нанороботов, чтобы выявить любую аномалию, достойную немедленного и бесповоротного «исправления». Предлогом для проведения психоревизии стал тот факт, что Гектор приобрел свой контрольный пакет. Психоревизия призвана была выяснить, не собирался ли он тем самым причинить ущерб своим акционерам.
Из раздумий Джанет вывел звук, который ни с чем невозможно было спутать, – жужжание медиабота. Она подняла голову и увидела, что ненавистный диск завис на уровне ее лица. Покосившись на дверь, Джанет увидела пышногрудую красотку репортера с азиатской внешностью, одетую по последней моде в комбинезон из кожи червя. Джанет подумала: «Скорее бы эта дурацкая мода на насекомых закончилась и забылась навсегда». Она отвела глаза в сторону, чтобы не видеть покрытый слизью, тускло поблескивающий комбинезон.
– Госпожа Дельгадо! – воскликнула красотка, пристально глядя на свою жертву. – Меня зовут Ева Нгуен. Я из еженедельника «Судебные новости».
– Я знаю, кто вы, – прошипела Джанет.
– Вот и хорошо, – ответила мисс Нгуен. – В таком случае не согласитесь ли прокомментировать сообщение, о котором нам стало известно совсем недавно?
Джанет неискренне улыбнулась:
– Я бы с радостью, мисс Нгуен, однако у меня множество важных дел. Позвоните моей секретарше, и она постарается выкроить в моем расписании время для интервью.
– Значит, вы можете подтвердить, – Ева как будто не слышала, что ей отказали, – что в данный момент Гектора Самбьянко подвергают психологической ревизии?
Джанет решила подыграть бойкой репортерше. Главное – не перестараться. Она изобразила крайнее изумление. К счастью, многолетний опыт, приобретенный в залах суда и на ступенях карьерной лестницы, обострил ее природные актерские способности.
– Хм… извините, с чего это вы взяли?
Ева Нгуен попалась в ловушку, искусно расставленную Джанет и Гектором. Она почувствовала, что совершенно невероятный, дикий намек, услышанный ею лишь несколько часов назад, имеет под собой основания. Тем не менее голову Ева не потеряла. Она отдала медиаботу приказ переключиться в режим фиксации. Хотя фиксация являлась более дорогим средством хранения данных, с ее помощью можно было лучше сохранить сведения, пересылаемые репортером. Даже если медиабот уничтожат – во многих организациях стояли глушилки или другая защита от СМИ, – данные сохранятся. Правда, вести беседу придется без медиабота, но Ева Нгуен решила рискнуть.
– Мне, например, – ответила Ева, – кажется немного странным, что одна из директоров GCI прилетела в Женеву одна, без помощников.
– Я не всегда путешествую с помощниками, мисс Нгуен, – возразила Джанет.
– Возможно. – Ева Нгуен, как акула, почуявшая кровь, все больше возбуждалась. – А еще мне случайно удалось узнать, что в поездке вас сопровождает один недавно избранный советник… – Ева многозначительно покосилась на вывеску «Отдел психологических ревизий», под которой красовался парафраз знаменитых слов Линкольна: «Разум, разделенный надвое, не может выстоять».
Молчание.
– По-моему, – продолжала Ева, – заинтересованным лицам захочется узнать, что здесь происходит!
– То, что здесь происходит, мисс Нгуен, вас совершенно не касается, – сухо парировала Джанет. – Уверяю вас, речь идет о сугубо личном деле. А сейчас, если позволите…
Ева Нгуен поняла: сейчас или никогда. Ледяным тоном она спросила:
– Вы хотите, чтобы все услышали вашу версию случившегося, или мне поделиться с читателями собственными предположениями? – Она, разумеется, не хотела наживать себе врага в лице ведущего юриста самой влиятельной корпорации на Земле, но такая возможность представляется всего раз в жизни, и, если она сейчас не схватит быка, точнее, корову за рога, она упустит свой звездный час.
Джанет улыбнулась про себя. Ева реагировала именно так, как они и рассчитывали. Пока у них с Гектором все получается.
– Как вы смеете мне угрожать? – сухо осведомилась она. Лицо ее превратилось в гневную маску. – Вы понимаете, с кем говорите?
– Еще бы! – воскликнула Ева. – И все же повторяю свой вопрос. Вы хотите, чтобы наши подписчики услышали вашу версию? Можете угрожать мне, госпожа Дельгадо, но репортаж непременно появится в вечернем выпуске.
Джанет не сдавалась, в упор глядя на нахалку. Ева Нгуен, наверное, не могла понять, что ответ, которого она так ждет, был заранее отрепетирован, продуман и составлен за несколько недель до их как бы случайной встречи.
– Ну хорошо, мисс Нгуен, – ответила Джанет после того, как некоторое время помолчала, прикусив губу. – Похоже, сейчас я в невыгодном положении… поэтому предлагаю вам сделку.
– Выкладывайте. Если это в моей власти, постараюсь вам угодить.
– Вы называете своего осведомителя, а я рассказываю вам все, что мне известно. – Джанет самодовольно улыбнулась, ведь именно она с помощью программы, изменяющей голос, стала «осведомителем» Евы.
Ева с невозмутимым видом ответила:
– Госпожа Дельгадо, по правде говоря, я не знаю осведомителя, но, даже если бы знала, я бы его не выдала!
– Тогда нам не о чем разговаривать, – ответила Джанет, – сделка отменяется. Извините!
– И вы меня извините, госпожа Дельгадо, – сказала Ева, проклиная про себя свое невезение. Она развернулась и зашагала к выходу. Медиабот плыл за ней.
Джанет начала про себя считать: «Три, два, один…»
– Подождите! – крикнула она.
Ева Нгуен круто развернулась:
– Да?
– Вы не можете обвинить меня в том, что я не иду вам навстречу.
– Конечно не могу! Тем не менее, госпожа Дельгадо, мы напрасно тратим драгоценное время. Повторяю вопрос. Как случилось, что глава влиятельного отдела GCI прилетела в Женеву в обществе недавно назначенного советника, который, судя по всему, подвергается психоревизии?
– Отвечу на ваш вопрос одним словом. – Джанет старалась говорить так, чтобы у репортерши создалось впечатление, будто ответ из нее вырвали силой. – Это… Корд!
– Джастин Корд?! – ошеломленно переспросила Ева Нгуен.
– Нет, Санта-Клаус! Разумеется, Джастин Корд!
Когда другие люди в приемной повернулись на крик, Джанет заговорила тише.
– Но ведь Гектор Самбьянко тоже не последний человек в GCI, – прошептала Ева, попадаясь на удочку. – Он отчитывается только перед советом директоров… Почему же…
Джанет перебила репортершу, чуть не плача, она вскричала:
– Мы не знаем!
Затем Джанет поманила Еву к себе и быстро-быстро зашептала, словно ей ужасно хотелось хоть перед кем-то выговориться. Ева Нгуен сочувственно кивала, слушая заранее отрепетированную речь.
– Корду принадлежит всего одна акция Гектора, и все же его требование подвергнуть Гектора психоревизии удовлетворили. Никогда не видела ничего подобного! Уверяю вас, Ева… Можно называть вас просто Евой?
Польщенная Ева кивнула, и Джанет продолжала:
– Я прошла через все инстанции, как мы ни бились, нам не удалось опротестовать иск! – Словно в подкрепление своих слов, она схватила Еву за руку. – Остановить запрос оказалось невозможно! Не-воз-мож-но! Требование психоревизии попало на самый верх и было удовлетворено… – Помедлив, она продолжала: – Через неделю!
Хотя формально все, что говорила Джанет, было правдой, она предпочла умолчать, что иск продвигали именно они с Гектором, изрядно встревожив остальных членов совета директоров. Пусть репортерша напишет о том, как затравили Гектора!
– Сейчас мы с вами разговариваем, а его подвергают ревизии, – доверительно продолжала Джанет, бросив взгляд на табличку «Зона выхода пациентов».
Ева невольно повернула голову в ту же сторону. Потом Джанет придала своему «признанию» последний штрих. Именно Гектор настоял на включении его в сценарий.
– Призрак Дамзаха! – едва слышно сказала она. – Если Джастин Корд способен так поступить с Гектором Самбьянко, то… ведь он способен поступить так с кем угодно! И даже… со мной!
Джанет поняла: ненадолго Ева забыла о том, что она – журналист. Ева стала обыкновенной женщиной. В ее глазах мелькнула лишь тень беспокойства, но этого было достаточно. Джанет поняла, что Ева попалась на крючок. Не зря они с Гектором столько трудились над ее «пламенной речью». Нужно было внушить представителям прессы, а через их посредство и всей Солнечной системе, что от нападок Человека вне корпорации не застрахован никто! И хотя Ева Нгуен вскоре взяла себя в руки, отравленная стрела попала в цель и яд начал свое черное дело.
И тут очень вовремя дверь распахнулась, и из «Бюро ревизий и исправлений» вышел ошеломленный Гектор Самбьянко. Шел он медленно, взгляд казался расфокусированным. Еве Нгуен не терпелось первой подойти к Гектору, и она не сообразила, что Джанет не случайно не последовала за ней.
– Мистер Самбьянко! – Ева сгорала от нетерпения. – Если позволите, пара вопросов…
Она умолкла, потому что Гектор смотрел как будто сквозь нее, не понимая, кто она и что она. Встретившись с его пустым, бессмысленным взглядом, Ева затихла. Она поняла, что ее худшие опасения о последствиях психоревизии подтвердились… На это и рассчитывал Гектор. Гектор отвернулся от застывшей Евы и рассеянно зашагал в другую сторону. Джанет, действуя по сценарию, мягко взяла его за руку, печально и многозначительно кивнула Еве и вывела Гектора из здания на глазах у ошеломленной репортерши, которая всегда славилась своей хваткой.
Дождавшись, пока они окажутся во флаере, вдали от посторонних глаз и ушей, Гектор разразился хохотом. Маска мигом слетела. Джанет поняла: Гектор гораздо талантливее, чем ей казалось.
– Ну, Джанет, – спросил он, – как думаете, она купилась?
– Еще как купилась, – ответила Джанет, бросив на него восхищенный взгляд. – А теперь будьте любезны, объясните, почему вам так не терпелось подвергнуться промыванию мозгов?
Как всегда, Гектор расплылся в обезоруживающей улыбке. Настал его звездный час. Он обожал разъяснять сложные схемы, которые он запустил в ход, чтобы добиться успеха. А сегодняшний день, отрепетированный и продуманный до мелочей, стал настоящим успехом. А если еще не стал, то будет через час-другой, когда одураченная Ева выпустит репортаж.
Гектор выждал несколько секунд. Взял из ледника в машине бокал, снял с полки бутылку и налил себе выдержанного виски.
– Джанет, дорогая моя, – начал он, – у многих людей есть какие-то фантазии, странные, так скажем, желания… Осуществить их в одиночку невозможно, как правило, для этого требуются помощники-добровольцы… И только когда эти причуды, фантазии или заскоки становятся настоящими отклонениями, не обойтись без психоревизии.
Джанет налила себе того же, что и Гектор.
– Неужели то, что нам пришлось испытать, вы считаете отклонением?
– Нет, Джанет. Что вы! Пусть я и мошенник, что охотно признаю, но играю я по правилам. Конечно, я немного переигрываю, а иногда и хожу по краю, но стремлюсь не отступать от принципов.
Ему показалось, что он не убедил Джанет.
– Если вспомните, – продолжал он, заметив ее недоверчивый взгляд, – перед тем, как меня вернули, я направлялся в двадцатилетнюю ссылку на облако Оорта. Я попытался убедить в своей правоте Керка Олмстеда и проиграл. Но хотел и был готов расплатиться. Если это не игра по правилам, дорогая моя, тогда я не знаю, что вообще такое игра по правилам.
Джанет рассеянно смотрела в окно. Гектор понял, что его слова постепенно доходят до нее.
– Мне повезло, – продолжал он. – Облаку Оорта и его обитателям придется пока обойтись без меня.
– Ладно, – ворчливо ответила Джанет, – и все же я пока не понимаю, зачем надо было приплетать ПР. Джастина Корда можно было дискредитировать сотней других способов.
– На самом деле нет, моя дорогая. Все считают Джастина просто совершенством – правда, вспыльчивым. Добровольно согласившись пройти психоревизию, я разыграл козырную карту.
– Какую?
– Невежество, конечно, – ответил он, опустив голову. Залпом допив виски, он уточнил: – Невежество широких масс.
Джанет восхищенно молчала.
– Джанет, Человек вне корпорации не может не проиграть. История, экономика и общество против нашего «героя» из прошлого. Я лишь ускоряю процесс и делаю все возможное для того, чтобы GCI извлекла выгоду из его падения.
– GCI в целом и Гектор Самбьянко в частности, – кивнула Джанет.
Гектор не удосужился ответить.
Джастин совсем забыл о требовании психоревизии для Гектора. Он вспомнил о нем, лишь получив факс из «Бюро ревизий и исправлений». Оборудование, конечно, изменилось, но принцип остался тем же – документ передавали посредством аппарата. Устройство выплюнуло послание – короткое, в одну строку, – в котором говорилось, что ревизия прошла успешно, никаких доказательств незаконных или опасных склонностей обнаружено не было и, следовательно, никакого исправления не потребовалось. Джастин отшвырнул бумагу в сторону и вновь взялся за книгу, которую читал, – широкоизвестный труд Александера Ченя «Большой Крах». Его гнев на Гектора Самбьянко давно остыл, Джастин почти не радовался, что отомстил человеку, превратившему его жизнь в ад. Он не знал, что помогло ему справиться с собой – гормонотерапия или общее довольство нынешним положением. Так или иначе, он с радостью отправил бы самого Гектора, как бумажку, которую только что получил, фигурально выражаясь, в мусорную корзину.
Примерно через час после того, как он выбросил полученное послание, ему одновременно стали звонить Элинор, Нила, Омад, доктор Джиллет и Мэнни. Он ответил на все звонки разом, но вначале ничего не мог разобрать – только взволнованный гул.
– Включи чертов тэжик! – проорал Омад, которому на время удалось заглушить остальных.
– Хочешь сказать – телик? – спросил Джастин.
– Один хрен! – прокричал Омад. – Короче, включай давай эту хреновину!
Джастин посмотрел на голодисплей. Он включался, если смотреть на него дольше секунды. Джастин сразу увидел на экране Гектора Самбьянко, от которого, похоже, осталась одна оболочка. Его выводила из «Бюро ревизий и исправлений» женщина-адвокат, которую Джастин запомнил по судебному процессу. Джастин почти сразу понял, что маятник качнулся в обратную сторону.
Репортаж вела стильная, подтянутая азиатка по имени Ева. Джастин внимательно слушал каждое ее слово.
– Гектор Самбьянко, – говорила Ева, – не был самым приятным человеком на нашей планете, но за что было подвергать его психоревизии? Что он такого натворил? Джастин Корд проявил неслыханные организаторские и юридические способности. Ему удалось в рекордно короткие сроки пройти все инстанции, отклонить все апелляции. И даже мощь и неограниченные ресурсы самой влиятельной в Солнечной системе корпорации не сумели ему противостоять…
«Черт, – подумал Джастин. – Я ведь только подписал иск. Если только Мэнни…»
– …Больше всего меня беспокоит, что мистер Корд как будто не боится ответных действий. Да и нет такого человека, который имеет право потребовать проведения такой же ревизии для самого мистера Корда. Джастин Корд поистине недосягаем! Он может сделать все, что хочет… с любым из нас! Вот почему я задаю вопрос, который еще совсем недавно сочли бы проявлением дурного вкуса. Когда Джастин Корд инкорпорируется?
Джастин тупо смотрел в голодисплей. Его друзья по связи что-то говорили, но их слова сливались для него в бессмысленный гул. Наконец, он вышел из ступора.
– Пожалуйста, замолчите все, – попросил он. – Прошу вас немедленно бросить все свои дела и как можно скорее лететь ко мне. Вы можете это сделать?
Все закивали в знак подтверждения и отключились.
«Здорово он меня сделал, – подумал Джастин. – Два очка в пользу Гектора!»
Джастин с озабоченным видом пересматривал отрывки репортажа «Судебных новостей» и несколько других сходных репортажей. Он повернулся к адвокату:
– Мэнни, поправьте меня, если я ошибаюсь, но психоревизия ведь должна была покончить с Гектором?
– Вы правы, – ответил Мэнни, как показалось Джастину, мрачновато.
– Тогда почему у меня такое чувство, будто меня обули?
– Потому что тебя действительно обули, – взволнованно сказала Нила.
– Джастин, – добавил Мэнни, – я составил иск, как вы и просили, и, откровенно говоря, забыл о нем. Судья должен был отклонить его в тот же миг, как увидел!
– Ну да, вы так говорили, – кивнул Джастин.
– Вот именно! Похоже, мы стали пешками в какой-то сложной внутренней игре GCI, и кто-то из членов организации воспользовался вашим запросом, чтобы отомстить Гектору. Правда, я так не думаю. Уж больно хорошо они рассчитали время.
– Что вы имеете в виду? – спросил доктор Джиллет.
– Уж больно быстро все произошло! – ответил Мэнни. – Иск прошел все семь инстанций с первого раза. Такое бывает только в одном случае: если за ПР активно ратуют обе стороны. Кто-то позаботился о том, чтобы иск попал к «своему» судье. Повторяю, наше требование не встретило ни одной – повторяю, ни одной! – преграды.
– Почему вы так уверены? – спросила Элинор.
– Потому что, – ответил Мэнни, – с тех пор, как я подал иск, еще и двух недель не прошло. В обычном случае он ходил бы по инстанциям не один месяц!
– Почему? – спросила Нила. – По вашим предположениям, Гектору мстит кто-то из руководства GCI. Может быть, они и ускорили процесс?
– Возможно, но маловероятно. Гектор слишком хитер и коварен и не допустил бы ничего подобного. Даже самому решительному его врагу непременно пришлось бы пробивать мощную систему укреплений… если бы Гектор не подставился нарочно! – Замолчав, Мэнни посмотрел в окно. Был полдень, и транспорта в воздухе было мало. Он проследил за полетом аэроголубя, который приземлился на карнизе. Такие голуби имелись в каждом престижном жилом комплексе. Настоящие, живые птицы не поднимались на такую высоту, а робоптички могли. – Нет, – продолжал он, – боюсь, причина такой скорости более коварна.
– Что же это за причина? – спросил Омад.
– На ПР настоял сам Гектор.
Омад расхохотался:
– Неужели он такой псих?
Мэнни пожал плечами.
Доктор Джиллет откашлялся:
– Мэнни, почему ни вас, ни Джастина не поставили в известность? Как можно провести психоревизию, не уведомив истца? Точнее… – Он замолчал и задумался. Его совет оказался крайне неудачным и привел к катастрофе.
Мэнни, который дипломатичностью не отличался, ответил на вопрос доктора будничным тоном:
– Не сомневаюсь, нас информировали. И если бы я удосужился проверить все свои почтовые ящики со спамом, я наверняка увидел бы там все шесть необходимых извещений. Но я не велел своему аватару отслеживать все документы, связанные с ПР, потому что, откровенно говоря, ничего и не ждал. И потом, зачем им утруждать себя и сообщать, что наша просьба выполнена? Ведь наши законные интересы, – Мэнни помолчал, углубившись в собственные мысли, – на самом деле были удовлетворены просто блестяще!
Доктор Джиллет обратился к Джастину:
– Мой милый мальчик, мне очень жаль. Если бы я представлял, в какую опасность заведет вас мой совет, я бы…
– Доктор, – перебил его Джастин, – вы не могли знать обо всем. И судя по тому, что вы мне говорили, раньше ничего подобного не случалось. Как можно винить вас в том, что вы не предвидели случившегося? Нет, я не понимаю только одного: как Гектор вышел сухим из воды. – Он повернулся к Мэнни: – Мэнни, вы считаете, что он сам подставился – точнее, сам все устроил. Но зачем?
– Понятия не имею, – ответил Мэнни. – Я разбираюсь в юридических тонкостях, но здесь что-то другое. Не хотелось бы мне подавать в суд на этого типа, если бы он имел возможность все подготовить по-своему!
Омад оторвался от миски с крылышками баффало – к этому блюду его приучил Джастин, и теперь он лакомился острыми куриными крылышками всякий раз, как навещал друга.
– А вы-то на что? – спросил Омад у Мэнни.
– О чем вы? – не понял адвокат.
– Слушайте, Мэнни… Джастин, – продолжал Омад, – я видел Гектора всего пару раз, но он умеет мутить воду. И теперь ясно, что просто так он не остановится. Джастин, он хочет, чтобы ты инкорпорировался, только и всего. Может, он тебя просто невзлюбил, а может, думает, что удержится на своем месте, только если ты инкорпорируешься… Какая на фиг разница? Он прет как танк и не успокоится, пока не получит своего. По-моему, он нарочно все придумал, чтобы выбить тебя из колеи. Может, завидует твоей популярности, вот и решил сбить с тебя спесь.
– Пройдя психоревизию? – спросила по-прежнему ошеломленная Нила. – Вам не кажется, что это немного слишком?
– Во-первых, все получилось, как он хотел, – ответил Омад, – и, во-вторых, неудачникам все сочувствуют. До сегодняшнего дня все считали Джастина Корда бедненьким Человеком вне корпорации, который противостоит нехорошей махине GCI. А теперь угадайте, что? Сегодня все представляют себе большого и нехорошего Джастина Корда против бедненького, выпотрошенного Гектора Самбьянко и далее, как ни странно, GCI.
