Текст книги "Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]"

Автор книги: Бу Бальдерсон

Соавторы: Г. Столессен,Андре Бьерке
сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 42 страниц)

37

Было уже четверть третьего, когда я позвонил снизу из подъезда Кари Карсте. Тем не менее ответила она в домофон удивительно быстро.

– Алло?

– Это Веум.

Она помолчала несколько секунд.

– Что ты хочешь?

– Разреши мне подняться.

Новая пауза.

– Отвали от меня.

– Послушай, тебе придется говорить либо со мной, либо с полицией. Выбирай.

В домофоне затрещало. Затем замок в двери щелкнул, и я открыл дверь.

Когда я поднялся на ее этаж, она еще раз заставила меня позвонить в дверь, прежде чем впустила в квартиру. Вернее, я увидел только скрывшуюся в гостиной спину и развевающиеся полы блестящего серо-стального халата.

Я тихо прикрыл за собой дверь.

– Можешь не раздеваться, – крикнула она мне из гостиной.

– Может быть, ты позволишь мне причесаться?

На комоде над зеркалом стояла открытая сумочка.

– Можешь войти в гостиную, сказать, что ты хочешь, и убирайся прочь.

Я провел левой рукой по волосам, а правой попытался еще шире открыть сумочку. Наверху лежал конверт с билетами на самолет, но у меня не хватило времени открыть их. Я услышал ее шаги по направлению к прихожей и поспешил ей навстречу, так что мы столкнулись в дверях. Это маленькое происшествие вызвало у нее еще большее раздражение.

Она быстро отстранилась, и мы вошли в гостиную. Она повернулась ко мне лицом и встала, широко расставив ноги и уперев руки в бока.

Если бы не выражение лица, то она бы выглядела вполне соблазнительно. Сейчас же было похоже, что она собирается перейти в наступление. Серо-стальной цвет халата распространился теперь и на глаза. Ей было наплевать, что халат спереди распахнулся, просто она не считала меня мужчиной. Ее нижнее белье было того же ярко-рыжего цвета, что и волосы, и мне в голову внезапно пришла мысль, что если она так последовательна во всем, то могла выкрасить в тот же самый цвет волосы и на самом интимном месте. Но этому своему предположению я вряд ли когда-нибудь смогу увидеть доказательство.

– Игра окончена, Кари, – сказал я.

– Какая еще игра? – заорала она.

– Полиция арестовала Карла Бернера два часа тому назад. Его все еще допрашивают.

– Карла? Он в…

Ее лицо превратилось в застывшую маску.

Я кивнул.

– В полиции. Все вышло наружу.

– Что именно?

– Не думаю, что ты ничего не знала.

– Что ты имеешь в виду?

– Похоже, ты уже подготовилась к отъезду.

На журнальном столике лежал упакованный чемодан, но она еще не успела закрыть его. Рядом с чемоданом стоял стакан с пузырящимся коричневым напитком. Я не разбудил ее.

Она проследила за моим взглядом.

– У меня осталась неделя от отпуска.

Я быстро развернулся, вышел в коридор и вернулся с билетами в руках. Она была настолько поражена, что не успела ничего предпринять.

Я открыл билеты.

– Посмотрим. Лондон? Это в ноябре-то?

Она опустила глаза.

– Просто шопинг. Хочу купить подарки на Рождество. Походить по театрам.

Она попыталась выхватить билеты, но это ей не удалось.

Я поднял билеты над головой как решающий аргумент в предвыборной компании.

Цвет ее глаз тут же изменился, как будто солнце блеснуло сквозь осеннюю листву. Она стала поигрывать с резинкой трусиков. Она пыталась подавить свою ярость и сохранить контроль над ситуацией. При этом Кари никак не могла решиться, какую роль ей сыграть: фурии, соблазнительницы или девственницы в беде.

Она сделала правильный выбор и решилась на последнюю роль: упала в кресло, спрятав лицо в ладонях. Плечи ее задрожали. Автоматически я сделал шаг по направлению к ней. Но вовремя одумался.

– Я… Я не… Я не знала… Просто все так произошло.

– Что произошло? – спросил я.

– Карл… Когда мы… Он все рассказал мне, в постели… Просто хвалился, какой он умный и ловкий. Как он одурачил полицию – своего отца – всех.

– И что он тебе рассказал?

– Я не могу тебе сказать.

– Послушай, я уже почти все знаю. И полиция тоже. Речь идет о наркотиках, да?

Она кивнула.

– Он… Он нашел путь, по которому можно было переправлять на платформу таблетки через нашу фирму, поставляющую товары для рабочих. В море совершенно безумный спрос на стимуляторы, но при перевозке рабочих на вертолетах очень строгий контроль. Так что они не могут провезти с собой. Но тем выше была цена – и больше прибыль.

– И Латор все раскопал?

– Алекс? – Она взглянула на меня, но тут же спрятала вновь лицо. В газах не было даже намека на слезы.

– Да. Ведь он там работал. В отеле.

– Об этом я ничего не знаю. Мы познакомились с Алексом на компьютерных курсах – ко всему прочему это не имеет никакого значения.

– А в чем заключалась твоя работа?

– Я не работала на них. Карл Бернер и Харри Хельгесен сами все делали, даже грузили товары, когда был нужный рейс.

– Кое-кто заметил это.

– О?

– Латор, например.

Она не ответила.

– Но Карл все-таки рассказал обо всем этом тебе?

Она пожала плечами. Наклонилась еще ниже и достала из кармана халата крошечный платочек, которым картинно вытерла глаза.

– Мужчины любят… Карл доверял мне.

– И тем не менее ты предала его?

– Предала? Я? Мы ведь собирались…

– Да? Что вы собирались? Отправиться вместе в Лондон?

Она в молчании смотрела на меня.

– Где вы обычно встречались? Здесь?.

Она покачала головой.

– В доме номер 22, может быть? Ведь у него тоже есть ключи от той квартиры, не так ли?

– Что ты об этом знаешь?

– Немного – только то, что я выследил тебя вчера вечером. И слышал, как ты по телефону договаривалась там с кем-то встретиться.

В ней начала проявляться фурия.

– Насколько я понимаю, ты не терял время зря?

– Не совсем так, как мне кажется. – И с этими словами я засунул ее билеты во внутренний карман пиджака. Она следила за моими действиями, но никак не прокомментировала их.

Я подошел к окну. Улица была пуста. Никого. Даже коты не выбирались на свои игрища в такие ноябрьские студеные ночи.

Я кивнул, указывая на другую сторону улицы.

– Там полтора года назад сгорел дом.

– Ну и что?

Откровенно безразличное выражение ее лица не соответствовало напряженно изогнутому телу.

– Студент по имени Асбьерн Сэвог сгорел в доме. Во всяком случае, так считали.

– О?

– Ты его знала?

Она покачала головой.

– Ты помнишь, как было дело?

Она опустила глаза.

– Кажется, да.

– Мне тоже так кажется. Здесь был Латор.

Она кивнула.

– Вы вызвали пожарных. Выбежали на улицу. Может быть, он вошел в горящий дом?

– Кто? Алекс? Да ты с ума сошел! Дом полыхал.

– Именно.

– Я… Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я не понимаю, на каком основании ты вообще заявился ко мне… – Она посмотрела на чемодан. В голосе наконец-то появились нотки настоящей истерики. – Я собираюсь в отпуск. И тут являешься ты со всевозможными обвинениями… Может, теперь ты доволен? Тебе пора убираться прочь.

Я взглянул на часы. Скоро уже три. А день выдался богатый событиями. Внезапно я ощутил смертельную усталость, но покачал головой.

– Нет.

Она развела руками и что-то прошипела.

Я ответил:

– Ты по-прежнему можешь выбрать между моим обществом и обществом полиции.

Она сделала новое движение рукой, выставив вверх ладонь.

– Вообще-то я собрался проводить тебя в аэропорт. Во сколько самолет?

Она закатила глаза.

– Ну что ж, во всяком случае, я собиралась полежать на спине хотя бы несколько часов, но в одиночестве, без лишней тяжести на себе, – резко добавила она.

– Не имею ничего против, если ты предложишь полежать под тобой, – отпарировал я.

Она посмотрела на меня ледяным взглядом.

– Я не боюсь тебя и могу себя защитить.

– Верю, верю. – Я уселся на софу и спросил: – Ты не хочешь что-нибудь предложить выпить усталому путнику?

– Нет.

– …Спасибо.

– А что будет с моими билетами?

– Ты получишь их завтра утром.

Она захлопнула крышку чемодана и вытащила его в коридор.

– Спокойной ночи, – пожелал я ее спине.

Она со стуком закрыла дверь спальни.

– Приятных снов.

Ее светло-коричневый напиток по-прежнему стоял на столе, но уже не пузырился.

Я подождал еще полчаса. Прошелся по ковру взад-вперед, рассматривая картины на стенах, полистал книгу, прислушиваясь к звукам из спальни.

Однако все было тихо. Никто не открывал окон, никто не играл в Оле-Лукойе.

В четыре часа я начал медленный обыск ее квартиры. Единственной интересной вещью, которую я нашел, была краска для волос. Если я только правильно понял, она собиралась выкраситься в более темный цвет.

Кроме того, у меня появился полный набор цветных кусочков мозаики ее личной жизни. Альбом с фотографиями из времен детства, школы, гимназии, работы и отдыха. Старые родственники со сморщенными лицами, свадьбы друзей, чьи-то похороны, крестины. Рождественские и пасхальные открытки. Фотографии с солнечных пляжей на фоне высоких гор. Типичные норвежские семейные фотографии. Свежий норвежский воздух.

Я не видел ни одного знакомого лица, пока не начал рыться в книгах. Из одной их них на пол упала черно-белая фотография – одна из тех, что делают уличные фотографы.

На фотографии, явно не в Норвегии, стоял Александр Латор рядом с белым молодым мужчиной, которого я никогда не видел раньше. Я перевернул фотографию. На обороте кто-то красными чернилами написал: «Лондон, 1979».

Мозаика сложилась.

Я засунул фотографию в бумажник и решил немного подремать, пока меня не разбудили чьи-то осторожные пальцы, пытающиеся пробраться во внутренний карман моего пиджака.

Я открыл глаза и уставился прямо в серо-стальные глаза Кари Карсте. Она была так близко ко мне, что мы могли бы слиться в поцелуе. Но вместо этого мы просто смотрели друг на друга, кажется, целую вечность.

Она хрипло сказала:

– Я просто хотела… мои билеты.

Я отвел в сторону ее руки и ответил:

– Всему свое время. Собирайся, а я пока вызову такси.

Однако сначала я набрал номер телефона Мюуса. Его не было на месте, как мне сказали, он был на пути в аэропорт Флесланд.

38

Когда мы подъезжали к аэропорту, было все еще темно. Большие фабрики и заводы Сандсли и Кокстада еще не проснулись к рабочему дню. Над забором во Флесланде клубился туман, как будто сразу за ним спали драконы. Здание аэропорта сияло подобно поддельному бриллианту. На взлетно-посадочной полосе на севере от главного здания Флесланда дремали похожие на гигантских стрекоз вертолеты, которым скоро предстояло вылететь с грузом на нефтяные платформы в Северном море.

Мы ехали в такси, незримо разделенном нашей ненавистью на два враждебных лагеря. Женщина-шофер с удивлением поглядывала на нас в зеркало. Ей вряд ли приходилось отвозить более веселые пары в аэропорт: Мы были олицетворением счастливого прощания.

Кари сразу прошла в зал отлета и встала в очередь на регистрацию билетов, оставив меня расплачиваться за такси. Она взвесила свой чемодан, а я зарегистрировал ее билет и получил его обратно. Взгляд, которым меня наградила Кари, мог бы разбудить и самого ужасного дракона.

– Теперь я должна идти на паспортный контроль, – выдохнула она.

– Мы чуть-чуть подождем.

– Чего?

Хороший вопрос. Я взглянул на табло, на котором высвечивались все рейсы и время отлета. Ее самолет улетал по расписанию через сорок минут.

Я пытался одновременно следить и за входными дверями, и за регистрационной стойкой. Пока мне не удалось увидеть никого из своих знакомых.

– Не думаешь же ты отправиться в Лондон в гордом одиночестве?

Она не удостоила меня ответом.

Но тут появился Мюус со свитой, которая состояла из полицейского из Отделения по работе с иностранцами, двух констеблей в форме и еще одного человека, которого я никак не ожидал здесь увидеть, Александра Латора.

Я слышал, как Кари Карсте вскрикнула, я тут же крепко взял ее за руку. Все было как на свадьбе, когда жених предпочитает удержать колеблющуюся невесту перед алтарем, когда в церкви внезапно появляется ее бывший возлюбленный.

Одновременно я автоматически сделал полшага вперед и чуть поднял свободную руку и открыл рот, но мне нечего было сказать. Латор не удостоил меня даже взглядом, полным презрения. Он просто посмотрел сквозь нас – сквозь меня и Кари Карсте.

Она прошептала его имя, но он даже не повернул головы ни на сантиметр. Его лицо окаменело, а глаза заледенели. Свита проводила его прямо к паспортному контролю, а Данкерт Мюус задержался с нами.

Он зажмурился, словно желал, чтобы в следующее мгновение, когда он откроет глаза, мы исчезли. Но мы по-прежнему оставались на месте.

– Что ты здесь делаешь, Веум?

– Провожаю свою знакомую. – Я кивнул в сторону Кари Карсте, которая от удивления потеряла дар речи.

Мюус посмотрел на нее долгим взглядом.

– По-моему, мы уже где-то встречались.

Она открыла рот, но я ее опередил.

– В конторе Иоахима Бернера. Она работает его секретарем. Она в курсе всех дел Карла Бернера.

Мюус грозно взглянул на нее.

– Тогда мы приглашаем вас, фрекен, в качестве свидетеля.

Она взвилась.

– Но я через полчаса лечу в Лондон!

– Отложите вашу поездку на потом!

– Но я уже прошла регистрацию!

– Я помогу вам забрать ваши вещи.

– Но… Вы не имеете никакого права так поступать!

– Нет? Я уже запретил Иоахиму Бернеру лететь тем же самолетом в Лондон.

Она открыла и закрыла рот три или четыре раза, но так и не смогла произнести ни слова. Ей оставалось только так крепко сжать губы, что они побелели.

Я не выдержал и вмешался:

– Иоахим Бернер? На том же самом самолете? – Я с удивлением посмотрел на Кари Карсте. – А я-то думал, что это…

– О чем ты болтаешь, Веум? – рявкнул Мюус.

Я медленно покачал головой и попробовал собраться с мыслями.

– О том, что на вкус и цвет товарища нет. Кто-то любит матерей, а кто-то любит дочерей. А кто-то отцов. – Я вновь посмотрел на Кари Карсте. – Да, у вас есть что-то общее.

Она было собралась что-то сказать, но тут же прикусила язык.

Я повернулся к Мюусу.

– Но в чем дело – вы все-таки высылаете Александра Латора?

– Он летит в Лондон. Я… Он летит в Лондон. И это не обсуждается.

– Но он же ведь тоже свидетель?

– Если уж ты был так добр и достал нам такую замечательную свидетельницу, то я не знаю, нужен ли нам Латор.

– Ты шутишь?

Он кивнул.

– У нас есть его заверенные свидетельские показания. Когда будет суд, если понадобится, мы вызовем его.

– У вас такие хорошие связи с полицией на его родине?

– Но он летит в Лондон, Веум.

– Какая разница?

Около стойки регистрации билетов дожидались своей очереди четверо последних пассажиров – деловая женщина лет тридцати в серой юбке и меховом полушубке, седовласый старик в инвалидном кресле, которое катил молодой полный парень в голубых джинсах и черно-красной клетчатой куртке и молодой денди с тщательно уложенными каштановыми волосами, усиками а ля зубная щетка, в ярко-красных очках в металлической оправе и с красным чемоданчиком «дипломат» в руках.

– А что с остальными делами? – спросил я.

– С чем именно?

– Убийство в Аквариуме. Сирен Сэвог. Пожар полуторагодовой давности.

– Я же ведь сказал, что мы держим все под контролем.

– Но…

– Пожар – ты-то какое имеешь к нему отношение?

– Ты прекрасно все понимаешь, Мюус. Отпечатки пальцев умершего человека, смерть которого засвидетельствована Александром Латором.

– Ты ошибаешься, Веум. Латор был просто так называемым отрицательным свидетелем. Единственное, что он подтвердил, это то, что он не видел, как Асбьерн Сэвог уходил из горящего дома. Но он, Сэвог, все-таки выбрался оттуда.

– И оставил после себя труп. Мило.

– Вот именно. Он оставил после себя труп, Веум. Иначе зачем ему было скрываться все это время? И единственным человеком, который знал правду, была его жена – Сирен Сэвог.

– И она тоже умерла.

– Именно. Мы тоже не идиоты, Веум. Мы тоже заметили связь между событиями. Альтернативную развязку.

– И это…

Он перекривился.

– Это…

– Послушай, Мюус, расскажи мне все. Сирен Сэвог была очень дорога мне.

– Не говори так, Веум… Я предполагаю больше, чем… ну хорошо. Коротко. Мы не исключаем возможности того, что именно Сэвог убил свою жену как опасного свидетеля.

– Значит, вы все-таки согласились с тем, что она не сама выбросилась из окна? Вы теперь отказались от этой идиотской теории?

– На основании отпечатков пальцев мы с уверенностью можем утверждать, что именно он убил Хенрика Бернера в Аквариуме. Но это не имеет ничего общего с делом Карла Бернера. Самый обычный любовный треугольник.

– И где же Асбьерн сейчас?

– Мы найдем его, Веум. Вся полиция Норвегии поставлена на ноги. Через несколько дней мы объявим официальный розыск по стране.

– А почему бы не сейчас?

– Потому что мы не хотим давать ему понять, что именно и как много нам известно. Но будь спокоен… – Он оглянулся. – Мы держим под контролем все возможные пути, по которым он может выбраться из страны.

– Но кто тогда сгорел на том пожаре, Мюус?

– Успокойся, в свое время мы узнаем и это.

– У тебя будет много дел, если ты действительно собираешься заняться всем этим.

Кари Карсте нетерпеливо переминалась с ноги на ногу около нас. Четверо последних пассажиров направлялись на паспортный контроль.

– Тот банковский счет в Лондона, ты проверил его, Мюус?

– Пока нет. У меня было полно других дел.

Я вопросительно посмотрел на него.

– На том листе, который ты нам дал, были прекрасные отпечатки пальцев. Самые хорошие отпечатки получаются на глянцевой бумаге, как ты знаешь.

– Ну и?

– А как ты думаешь, Веум? – Он ехидно ухмыльнулся.

– Я…

Через дверцу паспортного контроля проехал человек в инвалидном кресле. Молодой человек, сопровождавший его, повернулся к денди и что-то сказал ему. Денди поднес руку к затылку, как будто хотел поправить хвост, которого там не было. В ту же минуту он посмотрел в нашу сторону.

Наши глаза встретились.

Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы вспомнить, где именно я его видел – на свадебной фотографии у Карин Бьерге, и…

– Это он, Мюус! – закричал я. – Вон там!

– Где? Кто?

– На паспортном контроле. Это он, Асбьерн Сэвог.

39

Асбьерн Сэвог снял очки, сложил их и засунул во внутренний карман плаща.

Он смог быстро оценить ситуацию. Он стоял перед паспортным контролем – впереди были охранники службы безопасности, сзади мы.

Прежде чем мы успели сдвинуться с места, он уже бросился бежать.

– Держи Кари Карсте – сейчас она нужна нам более, чем когда-либо, – крикнул я Мюусу и побегал за Асбьерном Сэвогом.

Он схватился рукой за поручни и перемахнул через барьер на эскалатор, который вел в кафетерий, на втором этаже. Перед моим носом промелькнули подметки его итальянских туфель ручной работы.

Сзади раздавались вопли Мюуса:

– Немедленно остановитесь! Оба!

Но никто из нас не прислушался к его приказу.

Асбьерн Сэвог завернул за угол и ворвался в кафетерий, перевернув по дороге столик с пустыми кофейными чашками и натолкнувшись на официантку. Словно во сне, я видел, как за окном разворачивается лайнер. Через секунду Асбьерн Сэвог раздвоился и тут же исчез.

Он прекрасно знал, что кафетерий – это ограниченное пространство.

Он схватил ящик с зелеными растениями и бросил его в меня. Я пригнулся, предусмотрительно прикрыв голову рукой. Но тут он набросился на меня, воинственно размахивая своим «дипломатом». Его лицо было сейчас того же красного цвета, что и «дипломат», намного круглее, чем на свадебной фотографии, но с совершенно потухшими глазами.

«Дипломат» рассекал воздух все в большей и большей близости к моему носу. По-прежнему защищая рукой голову, я попытался перейти в наступление.

Он резко отступил в сторону, поднял «дипломат» высоко над головой и со всей силой неожиданно опустил его мне на голову, но промахнулся и попал по плечу. Острый край «дипломата» парализовал мускулы руки как раз на те несколько секунд, что были ему так нужны.

Сэвог обгонял меня метров на пять и уже почти добежал до лестницы, ведущей вниз.

Я попытался схватить его за ноги, но только перевернул еще один столик и с глухим стуком упал животом на верхнюю ступеньку эскалатора.

Я перевернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как внизу лестницы, заполняя собой все свободное пространство, встал Данкерт Мюус, успевший приковать к себе наручником Кари Карсте. Вокруг метались пассажиры и служащие аэропорта, кто-то в попытке помочь, а кто-то в панике. Многие легли лицом на пол, как будто ожидали в любой момент услышать треск пулеметных очередей.

Однако все происходило в глубокой тишине. Асбьерн Сэвог опять рванулся в сторону, но Мюус в точности повторил его движение, чуть не сломав при этом руку Кари Карсте. Внизу лестницы мы все встретились и объединились в своеобразный сэндвич. Я получил в глаз локтем Кари Карсте, но тем не менее мне удалось заломить руки Асбьерну Сэвогу. А Данкерт Мюус навалился на нас, чуть не задушив в объятиях, как будто был нашим дедушкой, которого мы пришли поздравить с днем рождения. Он простонал:

– В левом кармане, Веум, возьми еще одни наручники.

Я залез к нему в карман и вытащил наручники. Асбьерн Сэвог все еще пытался сопротивляться, но мне удалось защелкнуть стальной манжет на его руке, а другой пристегнуть к щиколотке Кари Карсте, что никак нельзя было назвать удачной идеей, так как когда Мюус с Кари поднялись на ноги, Сэвог мог стоять только на коленях.

Мюус с сожалением посмотрел на меня:

– Даже это ты не можешь сделать по-человечески, Веум.

– Во всяком случае, я нашел тебе убийцу, – ответил я, стараясь отдышаться. – Не позволяй Александру Латору покинуть страну. Задержи самолет.

– Опять ты за свое! Неужели даже сейчас ты никак не можешь успокоиться?

– Послушай, тебе надо получить новые свидетельские показания Латора. Он главный, если не единственный, кто может опознать Асбьерна Сэвога и подтвердить его личность за последние восемнадцать месяцев.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю о том, что встречал Асбьерна Сэвога уже несколько раз за последнюю неделю. Правда, тогда у него была борода и длинные волосы. И совсем другая одежда. Да и называл он себя по-другому.

– Как же?

Асбьерн Сэвог демонстративно потряс наручник, как бы пытаясь вырваться из объятий прошлого, которое грозило захватить его навсегда.

– В последний раз, когда я встречал его, он звался Хансом Хаугеном.

Данкерт Мюус перевел взгляд с меня на Асбьерна Сэвога и затем опять на меня.

– Так что нет ничего странного в том, что вы обнаружили его отпечатки пальцев на журнале, который я нашел в его доме на хуторе. Или, может быть, я не прав?

Мюус кивнул. Затем подозвал к себе двух служащих аэропорта и приказал им задержать отправку самолета с Латором на борту. Один из служащих поспешил к телефону, другой же прошел через паспортный контроль и скрылся в недрах аэропорта.

Я оглянулся.

– Всем нам надо поговорить друг с другом.

– Да, сейчас это становится необходимым, – ответил Мюус. – Но сначала мне надо дать Сэвогу чуть большую свободу передвижения. – И он ловко переместил стальной манжет наручника со щиколотки Кари Карсте на ее кисть. Один из сотрудников службы безопасности провел нас в служебную комнату таможенного досмотра.

Скованная наручниками троица пристроилась на скамье вдоль спартанского стола. Сам же я чувствовал себя почти в состоянии невесомости, так как не был отягощен ничем иным, кроме лежащего на сердце камня.

Мюус тяжело взглянул на меня и сказал:

– Да, Веум, теперь еще раз – и помедленнее.

– В квартире Кари Карсте сегодня ночью я нашел фотографию, которая была последним недостающим кусочком мозаики.

Я увидело, как она передернулась, когда я достал из бумажника фотографию и положил ее на стол.

– Ну и что? Я узнаю Александра Латора, но кто другой парень? – раздраженно спросил Мюус.

– Это должно быть, Ханс Хауген.

– Но ведь ты же только что сказал… – Он посмотрел на Асбьерна Сэвога.

– Естественно, я имею в виду настоящего Хаугена, того, кто сгорел на пожаре полтора года назад. – Я повернулся к Кари Карсте. – Ты давно знала его. Именно через него ты познакомилась с Латором в Лондоне.

– Я?

– Нет смысла отрицать очевидное. Сейчас я все знаю.

– Подожди, Веум, подожди! – тут же вмешался Мюус. – Будь любезен, – все с самого начала. О чем, собственно, идет речь?

– О вечном – деньгах.

– Каких деньгах?

– Коротко. Деньгах, которые унаследовал Ханс Хауген и которые он решил потратить на образование Александра Латора в виде спонсорского взноса. Своего рода стипендия, если ты понимаешь, куда я клоню.

– Не совсем, но в общих чертах… Я не очень понимаю, что побудило его так поступить, но… – Он пожал плечами.

– Этого я от тебя и не ждал, Мюус.

Он настороженно взглянул на меня.

– Объясни.

Теперь настала моя очередь пожать плечами.

– Итак, полтора года тому назад сгорел Хауген. По всей вероятности, мы так и не узнаем, что случилось в действительности. Может быть, доза наркотика была слишком большой. Может быть, пьяная драка, а может, он умер и своей смертью. Самое главное, что он умер. Для Латора это могло стать катастрофой. Ведь Хауген забрал с собой стипендию в тот мир, где нет материальных ценностей. Но Латор знал, что ему делать.

– Да?

– Он договорился с другим студентом, Асбьерном Сэвогом, что тот выступит в роли Ханса Хаугена, – и наверное, обещал с ним поделиться… Или нет? – спросил я Асбьерна Сэвога, который только цинично усмехался, слушая мои речи.

Он даже не ответил.

– Так что Асбьерну Сэвогу оставалось умереть. Однако ему нужно было получить на это согласие своей жены, Сирен Сэвог, и Кари Карсте, которая давно знала Ханса Хаугена. Последнюю удалось, по всей вероятности, легко уговорить, ведь она уже не раз помогала Латору. Она нашла ему работу в «Акционерном обществе Бернера», а затем и в отеле. – Теперь я обратился к Кари Карсте: – Не так ли?.

Но и она ничего мне не ответила.

– Она, во всяком случае, скрывала Асбьерна Сэвога последние несколько дней в квартире, которая принадлежала «Акционерному обществу Бернера». Она же помогла ему изменить внешность. Новый цвет его волос подозрительно похож на ту краску, что я нашел в ванной дома у Кари.

– Но я прежде всего хочу разобраться с их махинациями. Каким образом все происходило? – спросил Мюус.

– По всей вероятности, это было легче, чем можно представить себе. В банке все знали Латора, и переводы поступали на его счет регулярно. Поддельная подпись – пару раз в год. Но сейчас, я думаю, на счете ничего не осталось. Если ты все-таки доберешься до его счета в Лондоне, то думаю, что ты найдешь там большую часть наследства Хаугена.

– Но почему – именно сейчас? Почему не продолжать все в том же духе, что и раньше?

– И ты еще об этом спрашиваешь? Разве ты забыл, что у Латора нет визы и он должен покинуть страну? И еще. У них начала гореть земля под ногами. Латор совершенно случайно раскрыл тайну Карла Бернера, и тот начал волноваться, что Латор разболтает об этом всем. Они попытались его остановить. И как раз в это же время я начал разыскивать Сирен Сэвог, что опять же вывело меня на пожар полуторагодовой давности. Боюсь, что именно я подтолкнул их на убийство Сирен Сэвог, когда напрямую спросил о ней Ханса Хаугена. Она слишком много знала.

Мюус уставился на меня.

– Но… Здесь не сходятся концы с концами, Веум. Ты же сам говорил, что Латор пришел к тебе за помощью.

– Я думал об этом. Он пришел ко мне в пятницу после обеда. Просить людей получить ответ в это время у норвежской бюрократии – это все равно что отправить их за черникой накануне Рождества. Результат известен заранее. Он отправил меня блуждать в потемках.

– И почему он сделал это?

– Потому что у него была совершенно другая причина для посещения моего офиса. Он хотел увидеть, узнаю ли я его.

– Узнаешь ли ты его?

– Да, и когда я не узнал, то он вернулся с Хансом Хаугеном – или Асбьерном Сэвогом. Тогда они просили меня забыть о визе. Внезапно они потеряли всякую веру в положительный исход дела.

– И откуда они тебя знали?

– Мы встретились в доме накануне вечером. Я столкнулся с кем-то на лестнице – предполагаю, что это был Латор. Другой же пытался меня убить… – Я пристально посмотрел на Асбьерна Сэвога. Он уставился на пол. – И Сирен Сэвог все видела.

– Сирен Сэвог, насколько я понимаю, знала почти все.

– Слишком много. Треугольник Сирен – Хенрик Бернер – Асбьерн Сэвог, как ты сам сказал, является ключом к истории. Сэвог с Латором как раз были у меня, когда позвонил Хенрик Бернер. Они слышали, как мы договорились встретиться, они знали время и место. Сэвог боялся, что Хенрик может многое мне рассказать. А Латор прекрасно знал Аквариум с тех времен, когда подрабатывал там. Но я думаю, что убийца все-таки Сэвог.

Мюус посмотрел на Асбьерна Сэвога взглядом Медузы Горгоны. Я сам испытал на себе действие этого взгляда, ведь я достаточно часто сидел по другую сторону стола.

Я продолжил:

– Оставалось только разобраться с Сирен. Теперь она знала не только всю правду о Хансе Хаугене – Асбьерне Сэвоге, но и о том, кто мог убить Хенрика Бернера. Под подозрение прежде всего попал Асбьерн Сэвог. И у нее были такие подозрения. Именно она отправила меня по их следу, когда послала к Люсефьорду. Но даже она ничего не знала о квартире, ключи от которой были у Кари Карсте. И к сожалению, Асбьерн Сэвог нашел ее раньше нас.

– Или Латор, – прервал меня Мюус.

– Или что Латор?

– Нашел ее. Ведь убийства мог совершить и он, не так ли?

Я покачал головой.

– Нет, не думаю. Это совсем не похоже на него, если я только правильно смог разобраться в его личности за столь короткое время нашего знакомства… Но… Прежде всего, именно отпечатки Сэвога были найдены в Аквариуме. И кроме того, Латор никогда не осмелился бы показаться еще раз в отеле.

– Ну… – Мюус развел руками. Но тут внезапно его глаза блеснули. – Но ведь не такая уж он и безвинная овечка, как ты пытаешься представить, Веум.

– Нет, нет, нет, Мюус! Все не так просто. Чего было ему ждать? Уж не думаешь ли ты, что его жизнь была прекрасна в нашем милом свободном либеральном обществе? Нет. Я разговаривал с его квартирной хозяйкой, с его куратором в университете, с полицией по работе с иностранцами, его работодателями и с тобой.

– Ну и что?

– Попробуй пройти по моим стопам, Мюус, и сам все поймешь.

Он хмыкнул.

– Так что, другими словами, ты его защищаешь?

Я покачал головой.

– Нет, я никого и ничего не защищаю. Просто я его понимаю. Понимаю, почему он все это сделал. Да, я даже могу понять, почему Кари Карсте пошла на это. – Я посмотрел на нее. Наши глаза встретились и многое сказали друг другу. Она даже не поблагодарила меня за доверие.

Я перевел взгляд на Асбьерна Сэвога.

– Зато его я никак не могу понять.

Внезапно дверь в противоположном конце комнаты открылась, и на пороге появился Латор в сопровождении работников аэропорта и сотрудников службы безопасности. Он был в наручниках.

Мюус резко встал и потянул за собой Кари Карсте и Асбьерна Сэвога. Наручники звякнули, и Александр Латор с усмешкой посмотрел на нас.

– Как ты видишь, все в одинаковом положении, – сказал я.

– Заткнись, Веум, – тут же встрял Мюус. И тут же начал отдавать приказы. – Его, и его, и ее – в полицейский участок. – Он посмотрел на Латора. – У нас есть о чем поговорить с тобой.