Текст книги "Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]"

Автор книги: Бу Бальдерсон

Соавторы: Г. Столессен,Андре Бьерке
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 42 страниц)

Глава вторая БОЛЬШОЙ ЧЕРНЫЙ КОТ

Однажды в августе, вечером, Арне позвонил мне и попросил прийти к нему. При этом голос его звучал как-то странно, словно у него в горле застряла рыбья кость.

Арне отсутствовал три недели, он провел их в Хейланде, где одновременно отдыхал от дел и подготавливал реконструкцию Каперской усадьбы. Насколько мне было известно, после того февральского вечера, когда мы праздновали его покупку, он несколько раз ездил в Хейланд, но теперь первый раз прожил там относительно долгое время. В его отсутствие за порядком в усадьбе следил управляющий.

Когда я пришел к Арне, у него сидела Моника. Пока Арне был в отъезде, мы с ней часто встречались, разумеется, совершенно по-приятельски. Как известно, нельзя желать жены ближнего, его вола, осла, раба и вообще ничего из того, что является его собственностью. Тем не менее мы весело провели время и между нами установились весьма дружеские отношения. Мы осуществляли с ней самые немыслимые затеи: соревновались в гребле на каяках по Фрогнеркилю, переодетые в Мари и Лорана посещали разные сомнительные заведения в восточной части города, громко смеялись в самых серьезных местах на спектаклях в Национальном театре и пережили настоящее кораблекрушение на лодке Арне возле Дрёбака. Рано утром, еще не совсем протрезвев, мы для быстроты пошли туннелем метро к Майорстюен и каждый раз, когда мимо нас с диким ревом проносился поезд, идущий на Хольменколлен, в последнюю минуту ныряли в боковые туннели. Иногда мы просто бродили по Осло, беседуя о высших материях. Я чувствовал, что Моника изменилась за это время. Она как будто стала раскованнее и больше уже не походила на холодную, неприступную леди. Я обнаружил у нее изрядное чувство юмора – бывало, она вдруг откидывала голову и заливалась безудержным смехом. Бледная, изысканная орхидея исчезла, и на ее месте распустился дикий шиповник.

С некоторым разочарованием я заметил, что в присутствии Арне к ней вернулись ее прежние манеры. Значит, вся ее раскованность была лишь интерлюдией, она снова замкнулась – передышка окончилась. Однако смотреть на Монику все равно было приятно, в своем цветастом легком платье она напоминала «Весну» Боттичелли, с той только разницей, что Боттичелли как художник уступал нашему Создателю.

Рядом с ней мой друг Арне сильно проигрывал. Вид у него был угрюмый и усталый, под глазами резко обозначились черные круги. Вряд ли виною тому было пьянство: облик Арне, подобно облику Дориана Грея, был неуязвим для разрушительного действия пороков. Без сомнения, его мучила какая-то тревога.

– Здорово, старина, – сказал я. – Что-то вид у тебя не слишком жизнерадостный. Ты стал похож на вегетарианца. Неудачно съездил?

Арне повелительным жестом указал на кресло.

– Садись, – сказал он. – Наливай себе сам, чего хочешь. Я сегодня не в форме. Этот проклятый дом уже стоил мне седых волос.

– Ты о Каперской усадьбе?

– Редкая сообразительность. Да, о ней. Если бы не мой американский здравый смысл, я бы уже давно вступил в общество «Сверхъестественные явления» в качестве его пожизненного члена.

– Неужто ты видел привидения?

– Если бы так! Какой-нибудь несчастный древний скелет, завернутый в покрывало, – самое разлюбезное зрелище. А тут… фу, черт! Тут уже не до шуток.

Голос у него был невеселый.

– Плюнь, Арне. Ты же знаешь, мне можно рассказать все, что угодно.

Он отодвинул бокал и перегнулся ко мне через стол.

– Слушай, Пауль. Ты ведь можешь подтвердить, что я мало похож на экзальтированную старую даму. Я же всегда хвастался, что Господь Бог по ошибке создал меня без нервов. Во всяком случае, они ни разу о себе не напомнили, когда мне грозило разорение или физическая опасность. И, видит Бог, я не верил в иные привидения, кроме властей и налогов. Ты можешь себе представить, чтобы подобная чушь могла выбить из колеи такого человека, как я?

– Мой мальчик, расскажи, что с тобой случилось, и дядя тебе поможет. А то ты тянешь кота за хвост, прошу простить мне такое неуместное сравнение.

– Ты прав. Понимаешь, после такой встряски трудно собраться с мыслями. Я уже рассказал обо всем, что случилось, Монике, но на нее это не произвело ни малейшего впечатления.

– Арне вполне созрел для нервной клиники, – заявила Моника. – А еще лучше обратиться в клинику для хронических алкоголиков.

Я призадумался. Послышалось мне, или на самом деле в ее тоне засквозил холодок по отношению к Арне. А может быть, эта ирония и является выражением любви?

– Одним словом, все началось с того, что я стал искать в Лиллесанне мастеров, которые привели бы дом в божеский вид, – начал рассказывать Арне, пропустив замечание Моники мимо ушей. – Мне пришлось пустить в ход весь свой дар убеждения, чтобы уговорить их отправиться со мной. В числе прочего с начала века в доме так и не было заделано знаменитое разбитое окно. Если помните, Карстен рассказывал, как один из слуг разбил его и скоропостижно умер от заражения крови. С тех пор к этому окну никто не смел прикасаться. Даже мой управляющий Людвигсен. Бедняга верит в нечистую силу и запуган насмерть, но другого мне нанять не удалось. Ну да Бог с ним. Итак, мне все же удалось заполучить стекольщика на второй этаж, в комнату с выбитым окном. Надо тебе сказать, что в свое время это была спальня самого капитана, стены, в ней были какого-то дьявольского желтого цвета. «Желтая комната» – подходящее название для рассказа Эдгара По, правда? Все предметы в ней до сих пор стоят на тех же местах, что и при капитане. Именно этой спальни люди боятся больше всего, и не без оснований, сейчас ты сам все поймешь.

Так вот, мой друг стекольщик стоял возле окна и вынимал из рамы осколки, я стоял позади него и любовался прекрасным видом на море и шхеры. Было ясное утро, сияло солнце, я и думать забыл про все рассказы о нечистой силе. И тут случилось невероятное: стекольщик достал приготовленное стекло и присел на подоконник, чтобы закрыть раскрытую створку окна. Вдруг он дернулся, будто чья-то невидимая рука изо всей силы толкнула его в спину, взмахнул свободной рукой, но не успел ни за что уцепиться и с отчаянным криком полетел вниз.

К счастью, я не растерялся, одним прыжком оказался у окна и успел ухватить его за ноги. Стекло упало на землю и разлетелось вдребезги, зато стекольщика мне удалось втащить обратно в комнату. Он, конечно, перепугался до смерти и хотя понимал, что я его толкнуть никак не мог, мне от этого было не легче. Едва опомнившись, он весьма сухо со мной простился и припустил домой в Лиллесанн на такой скорости, что наверняка покрыл это расстояние за рекордное время. Согласись, жуткая история.

– Еще бы, – сказал я. – Любой бы на твоем месте испугался. Но при чем тут нечистая сила? У стекольщика мог случиться легкий сердечный приступ или голова закружилась. Мало ли что…

Арне кивнул.

– Допустим, что так. Парень и в самом деле выглядел не совсем здоровым. Тем временем в доме работали еще двое: маляр, который должен был побелить стены в моей спальне, и столяр, который подгонял дверь, чтобы она свободно закрывалась. Оба тут же убежали, как только узнали про стекольщика. После этого я уже не мог зазвать к себе ни одного стоящего работника из Лиллесанна, слух о стекольщике со скоростью света облетел городок. Мне пришлось самому вставлять стекло и подгонять дверь. От побелки я отказался – такая работа не для меня.

– Ну и как, обошлось? Привидения не покушались на твою жизнь?

– Слава Богу, нет. Однако вечером, несколько дней спустя, произошло нечто из ряда вон выходящее. Клянусь, ничего подобного со мной до сих пор не случалось.

Я заметил, что руки Арне постоянно находились в движении. То он нервно теребил подлокотники кресел, то, склонившись над столом, ломал спички на мелкие кусочки. После короткой паузы, пока готовил себе питье – три части джина на одну часть тоника, – Арне продолжал:

– Я сидел в большой гостиной на первом этаже, курил сигарету и читал последнюю книгу Стенли Гарднера. Эта гостиная находится прямо под Желтой комнатой. Было уже часов восемь вечера, за окнами тихо шелестел дождь. Я был всецело поглощен великолепной защитой, которую вел в суде Перри Мейсон, вдруг слышу – наверху кто-то ходит. В первое мгновение я подумал, что это Мария Миккельсен, моя экономка, управляющего в доме не было, он находился в Лиллесанне. Однако потом я вспомнил, что Мария панически боится этой комнаты и по доброй воле не зайдет в нее никогда в жизни, разве что изредка она вытирала там пыль и мыла пол. К тому же шаги были неспешные и тяжелые, балки так скрипели, будто по комнате ходил человек большого роста. Я отложил книгу и вышел на кухню – Мария возилась там у плиты. «Черт, – подумал я, – видно, в дом забрался вор». Собственно, у меня мелькнула другая мысль, но в ней я не хотел признаваться даже самому себе. Тем не менее я прекрасно знал, что незаметно войти в дом и подняться на второй этаж было невозможно. Даже Стенли Гарднер не мог бы настолько отвлечь мое внимание.

Ну так вот. Голову от страха я все-таки не потерял, а вооружился железным прутом, вышел из гостиной и начал подниматься по лестнице. Я старался ступать как можно тише, но ступеньки предательски скрипели. Если наверху и в самом деле кто-нибудь находился, он непременно должен был меня услышать. К тому времени в комнате все стихло. Я быстро нажал на ручку и распахнул дверь.

Продолжая рассказывать, Арне расщепил спичку буквально на атомы, потом схватил бокал и сделал огромный глоток. «Если это спектакль, – подумал я, – то Арне, черт его побери, превосходный актер».

– Ну и был там кто-нибудь? – спросил я.

Рассказ не на шутку начал увлекать меня.

– Был, – ответил Арне. – Вернее, было. Чудовище. Черное, мохнатое, с горящими желтыми глазами. Одним словом, гигантский кот.

– Судовой кот Юнаса Корпа! – вырвалось у меня.

– Да, именно. Я смотрел на него как загипнотизированный. А он сверлил меня своими злющими глазами, в которых горело адское пламя. В жизни не видел такого кота. Огромный, лохматый, не кот, а настоящий медведь. Он выгнул спину и зашипел, точно ядовитая змея.

Обычно я хорошо отношусь к кошкам, особенно к котятам. Но это чудовище привело меня в бешенство. Я не думая замахнулся и вытянул его железным прутом. В мгновение ока он отпрыгнул в сторону. Секунду мне казалось, что он ринется на меня, но кот, злобно шипя, прошмыгнул мимо и черным облаком скатился по лестнице.

Прежде чем пуститься в погоню, я окинул взглядом комнату. Она была пуста, спрятаться в ней было негде, окна были заперты. Я бросился вниз. Кот бесследно исчез, правда, в коридоре было открыто окно, так что он мог выпрыгнуть в него. После этого случая мне стало не по себе. Марии и управляющему я, конечно, ничего не сказал, и так трудно найти желающих работать в этом доме. Теперь-то я понимаю почему.

– Все-таки ты немного тронулся, милый Арне, – мягко сказала Моника (таким голосом врачи обычно говорят с безнадежными больными). – Неужели ты и впрямь начал верить в привидения? Ты, деловой человек с железной хваткой, директор крупнейшей нефтяной компании?

– Мои глаза до сих пор меня не обманывали, – немного заносчиво ответил Арне. – Я был трезвый, в здравом уме и твердой памяти, галлюцинациями никогда не страдал. Между прочим, третий, не менее странный феномен мы с экономкой наблюдали вместе. Честное слово, впору поверить в полтергейст.

На стене в гостиной среди прочих шедевров висит совсем маленькая картина, написанная, очевидно, на заре французского рококо. На ней изображен смеющийся Пьеро, который догоняет Пьеретту среди темных деревьев сада. А грустный Паяц следит за их игрой. Картина написана мастерски. Подписи на ней нет, но я подозреваю, что это подлинный Ватто или, по крайней мере, кто-нибудь из его талантливых учеников. Поэтому я решил взять картину в Осло и показать кому-нибудь из экспертов. Вечером, накануне отъезда, я снял ее со стены, тщательно упаковал и поставил в угол гостиной.

Утром мы с Марией вместе вошли в гостиную и окаменели: на полу валялась скомканная оберточная бумага, обрывки веревки, а картина вновь висела на своем прежнем месте! Мало того, все предметы, которые были принесены в гостиную уже мною, и, следовательно, не имели отношения к эпохе капитана, были так или иначе испорчены. Обломки моей лучшей трубки валялись в пепельнице, у серебряного портсигара была отломана крышка и все сигареты смяты; джемпер, который я оставил на стуле, был похож на половую тряпку; на полу валялся томик Стенли Гарднера и несколько других книг, превращенных в макулатуру. Одна из них была даже разорвана поперек, помнишь, Карл Норбек обычно таким образом демонстрировал в цирке свою силу.

Мария, естественно, была напугана до смерти. Я пустил в ход все свое обаяние и силу внушения, чтобы она тотчас не покинула усадьбу. Я вынужден был пообещать ей, что не трону больше ни одной картины, в противном случае она угрожала немедленно оставить свое место. К сожалению, мне без нее пока не обойтись, она прекрасная работница, другой такой я в тех краях не сыщу ни за какие деньги. Мария много лет служила у моего предшественника, Эйвинда Дёрума, именно это обстоятельство и привязывает ее к усадьбе. Но разумеется, что при первом удобном случае мне все-таки придется привезти в Осло эту картину.

В соседней комнате зазвонил телефон. Арне вышел и прикрыл за собой дверь. Я посмотрел на Монику.

– Как думаешь, он говорит правду? – спросил я. – Или просто морочит нам голову?

Моника пожала плечами.

– Не знаю, что и думать. Полагаться на его слова – все равно что верить прогнозам погоды. Сам знаешь, какая у него буйная фантазия и как он любит всякие розыгрыши. Но мне бы очень хотелось посмотреть на этот дом.

Через пять минут Арне вернулся. Он тяжело плюхнулся в кресло и огорченно покачал головой.

– Это уже ни в какие ворота не лезет! – воскликнул он. – Мне звонили из Лиллесанна. Людвигсен, этот болван управляющий, отказался от своего места. Сегодня днем.

– Почему? – спросил я.

– Боится жить в Каперской усадьбе. Сегодня там опять что-то стряслось. Все прошлое будто бы цветочки по сравнению с этим. Бедняга просто не в себе. По телефону он не хотел объяснять, в чем дело. Я вынужден продлить свой отпуск и завтра утром вернуться в Хейланд. Усадьбу нельзя оставлять без присмотра, там полно ценных вещей. Экономка одна там тоже, конечно, жить не станет.

Арне замолчал и уставился в пространство. Вид у него был мрачный. Вдруг лицо его просияло, словно ему в голову пришла удачная мысль. Он посмотрел на меня:

– Слушай, Пауль! Я вот о чем подумал: Каперскую усадьбу нельзя оставлять без присмотра, ею должен управлять надежный и твердый человек, а не какой-нибудь крестьянин, который всего боится. И ты именно тот человек. Словом, я предлагаю тебе место управляющего Каперской усадьбой.

Я задумался. Предложение было неожиданное. Но почему бы не согласиться? Своими фантастическими историями Арне разжег мое любопытство. Каждому человеку необходимо хоть раз в жизни пожить в доме с привидениями, прежде чем он обретет вечный покой.

– Ты всегда был моим верным оруженосцем, Пауль, – продолжал Арно. – И всегда приходил на помощь, когда я попадал в переплет. Не оставь меня и на этот раз. Разумеется, я позабочусь, чтобы тебе там жилось по-царски, а жалованье ты определишь себе сам. Единственная твоя обязанность – поддерживать какой ни на есть порядок в усадьбе, ухаживать за лошадью – других домашних животных там нет – и охранять дом от случайных воришек-гастролеров. Жители Хейланда или Лиллесанна никогда не осмелятся зайти в тот дом.

– Хорошо, согласен.

– Прекрасно. Значит, договорились.

– И когда же я вступаю в новую должность?

– Можешь поехать вместе со мной завтра утром. Между прочим, Карстен Ярн живет сейчас в Хейланде, так что от одиночества ты страдать не будешь. Моника, не составишь ли ты нам компанию?

– С удовольствием. Горю желанием увидеть дом, которому создали такую рекламу. Ты гарантируешь, что ужасы нам будут обеспечены?

– Даю слово.

– Как интересно! Значит, выезжаем втроем завтра утром первым же поездом! Я еду домой собирать вещи.

Когда наш автобус приехал в Лиллесанн, наступал мягкий августовский вечер. На остановке нас встретили Людвигсен, бывший управляющий, и экономка Мария. Людвигсен был невысокий, с острой мышиной мордочкой, такие, как он, избегают смотреть людям в глаза, особенно столичным жителям. Ссутулившийся, подавленный, он после коротких приветствий подхватил наши чемоданы и пошел по дороге. Мария была типичной старой девой, она не вышла замуж по той простой причине, что красота не входила в перечень ее достоинств. Лицо Марии напоминало деформированную брюкву, подобные забавные брюквы осенью часто приносят в редакции газет. Но в остальном она производила впечатление доброго и преданного человека. Когда я пожал ей руку, она от смущения сделала книксен.

– Отнесите чемоданы в отель «Виктория», Людвигсен, – попросил Арне. – После такой долгой поездки хочется выпить пива.

Лиллесанн понравился мне с первого взгляда. Это был один из тех очаровательных крошечных городков, которых так много на южном побережье Норвегии. Белые, желтые, голубые игрушечные домики с цветочными горшками на окнах, улицы, мощенные брусчаткой, похожие на стиральные доски, пучки травы между камнями, старые пожелтевшие вывески, выведенные затейливыми буквами: «Миккель Сёренсен, сапожник». И над всем этим витал ни с чем не сравнимый запах дерева, пропитанного олифой, запахом соленой морской воды, вяленой рыбы и свежих раков. Главная улица крутыми зигзагами вела к центру – городской площади, посреди которой высился похожий на собор газетный киоск, несомненно являющийся гордостью и главной достопримечательностью города. «Бог ты мой, как забавно, наверное, пожить здесь некоторое время, – подумал я. – Разыграть из себя важную персону и ввязаться в полемику о путях культуры, которую ведут между собой две единственные местные газеты. Только ведь все это надоест очень быстро. В этих идиллических городках начинаешь волком выть от скуки, если задержишься в них дольше, чем следует».

Здесь же на площади стоял самый большой городской отель «Виктория», в котором могло разместиться сразу довольно много приезжих. Это был большой, желтый, деревянный дом. Мы расположились на веранде и заказали пиво. Мадам Бальдевинсен, хозяйка, пышная и спелая, как рожь в августе, тут же принесла нам на подносе целую батарею бутылок. Я залпом выпил стакан и откинулся в плетеном кресле, изнемогая от наслаждения. Арне повернулся к Людвигсену, который сидел пристыженный и унылый и все время нервно поправлял галстук.

– Ну, а теперь, Людвигсен, выкладывайте. Что заставило вас отказаться от места? Что вас так напугало?

Я видел, как тяжело бедняге Людвигсену отвечать на этот вопрос – мужчины не любят показывать свой страх. Он судорожно глотнул пару раз и начал говорить, сначала запинаясь, потом все увереннее.

– Черт знает что происходит в этом доме. Я человек не суеверный и бабью болтовню не слушаю. Но в этом доме точно поселился нечистый. Он мне всю душу вымотал. Не могу я больше там жить.

Я и раньше подмечал, будто со стенами там не все ладно. Никак и вы кое-что заметили. Но то, что я увидел… мне за всю жизнь такого видеть не доводилось!

Так вот, стало быть, дело было вчера. Часов в одиннадцать или около того я возился возле дома с крыжовником, нынче он у нас сильно пострадал от грибка. И глянул случайно на то окно в Желтой комнате, ну вы знаете. И вижу: два желтых глаза горят, как сера в аду. Сперва я решил, что это сам сатана глазищами своими меня вроде как фотографирует, а потом смотрю: да это кот! Здоровенный, черный, настоящее чудовище…

– Так, значит, и вы тоже?.. – вырвалось у Арне.

Он посмотрел на Людвигсена, словно тот сам был привидением.

– То-то и оно, – продолжал Людвигсен. – Ну, думаю, раз уж это чудище как-то попало в дом, я буду не я, если его оттуда не выгоню. Вошел в дом, поднялся по лестнице и открыл дверь в Желтую комнату, а там и в помине нет никакого кота. Дверь и окна были закрыты. Небось, думаю, ошибся я, может, я его в другом окне видел, в соседнем. Пошел в соседнюю комнату, но и там никакого кота. Весь дом обыскал, а кота так и не нашел. Я вообще-то не робкого десятка, но в доме с чертовщиной жить не хочу. Уж вы не серчайте на меня…

Незатейливый рассказ Людвигсена внушал доверие, он произвел на меня куда более сильное впечатление, чем рассказ Арне. По части фантазии Людвигсену было далеко до Арне. Мы беседовали еще полчаса. Уломать Людвигсена нам так и не удалось, а вот Мария, отчасти благодаря дипломатии Моники, в очередной раз согласилась не бросать свое место в Каперской усадьбе. Наконец мы встали и направились к пристани.

Лодка Арне была уже готова, новенькая желтая шлюпка с подвесным мотором.

– Садитесь! – пригласил Арне. – Отправляемся на поиски приключений!

Взревел мотор.

– Как думаешь, что нас там ждет? – спросил я у Моники. – Чем можно удивить людей, привыкших к электрическому свету, холодильникам и психоанализу?

Она улыбнулась:

– Я чувствую, что нас ждет что-то необыкновенное. Возможно, мы и сами будем тому не рады.