Текст книги "Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]"

Автор книги: Бу Бальдерсон

Соавторы: Г. Столессен,Андре Бьерке
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)

– Просто происходит? А как ты сам можешь это объяснить?

Финкель пожал плечами, от чего пришел в движение его двойной подбородок.

– У меня не было времени заняться этим подробнее. Но может, это связано с обходом таможенных правил, о чем я тебе уже говорил. Он может просто перепродавать товары, предназначенные для золотых дворцов в море. Что я могу знать?

– Не так уж и мало, Пауль. Не так уж и мало.

– Ты не купишь мне еще поллитра?

Я кивнул и протянул ему три десятикроновых монетки.

– Вот. Сдачи не надо.

– Когда ты последний раз был в кафе? Скоро мне придется доплачивать самому.

Я начал рыться в карманах в поисках еще одной монетки, но он обезоружил меня, обнажив в улыбке испорченные никотином желтые зубы.

– Оставь до следующего раза, Варг.

Но я уже не смотрел на него.

В зале были большие зеркальные окна. Через левое плечо Финкеля я увидел, как к одному из стекол прижалась тоненькая фигурка. Девушка пыталась разглядеть, нет ли среди посетителей знакомых. Это была Сирен.

Наши взгляды встретились, и в ту же секунду она исчезла.

26

Попрощались мы с Паулем Финкелем на бегу. Каждый отправился туда, куда его больше тянуло: он – к прилавку за очередной кружкой пива, а я – на улицу, в большой мир, где воздух был по-осеннему холоден и где я должен был попытаться поймать один из падающих листьев.

Я почти сразу же вылетел на улицу, как только увидел Сирен, но она уже исчезла.

Я посмотрел налево и направо, просчитал расстояние и побежал к ближайшему углу.

Я видел всю соседнюю улицу, но нигде не заметил Сирен.

Я побежал в обратном направлении.

За следующим углом было полно людей, но Сирен словно сквозь землю провалилась.

Оставалось использовать технику круговых поисков. Квартал за кварталом по кругу. Затем назад – и проверить все лестницы. Этот метод показал себя эффективным еще в те времена, когда я работал в Комиссии по защите детства и собирал по крохам распадавшееся поколение хиппи в первой половине 1970-х. Сейчас наступил второй этап развития: собственные дети рафинированного поколения. В семидесятые я отправлялся на поиски подростков, которые сами были ответственны за свои ошибки и неудачи. Сегодня же никто ни за что не был в ответе.

Круговые поиски начались.

Первый переулок и обратно.

Следующий переулок и кругом.

Самое ужасное, что могло случиться, это наличие у Сирен знакомых в этом районе. Тогда она могла спрятаться у них и играть со мной в прятки до тех пор, пока я не поседею.

Или у нее может хватить времени вырваться из круга.

Поэтому надо было спешить и быть в отличной форме.

Новый переулок и новый квартал.

Она сидела на корточках рядом со входом в подвальный этаж одного из особняков. Она была такой маленькой, что я почти пробежал мимо, не заметив ее в первую секунду, и вернулся только благодаря сигналу, посланному подсознанием. Я подошел к ней и откашлялся.

Наши глаза вновь встретились.

Выглядела она ужасно. Глаза лихорадочно блестели, ноздри дрожали, как у испуганной газели, и тонкие длинные пальцы без остановки гладили невидимый шрам на подбородке.

Одета она была в плотно облегающие грязные джинсы и модную черную кожаную куртку, купленную всего несколько недель назад. Чистые волосы, но ведь она наверняка ночевала в отеле.

Ночевка в отеле должна была бы дать ей денег, которые могли обеспечить возможность купить очередную дозу наркотиков. Но может, она еще не добралась до своего поставщика. Может, именно поэтому она…

– Кого ты искала, Сирен?

– Не твое собачье дело! – Затем глубоко втянула в себя воздух через нос. Знакомые симптомы.

Я уселся на верхней ступеньке лестницы и сказал так мягко, как только мог:

– Почему ты бегаешь от меня, Сирен? Я не хотел сделать тебе ничего плохого. Я не представляю никаких официальных организаций. Ни…

– Я знаю, черт возьми, кого ты Представляешь!

– Кого же?

– Мою мерзкую сестру! А уж она-то просто так не отрежет кусок от своего пирога! Но может быть, тебе все-таки удалось его попробовать?

Я улыбнулся.

– Совершенно верно. Карин просила меня тебя найти, из-за твоей матери. Но я выполнил свое задание. Так что это не имеет никакого значения теперь.

– Ну и иди тогда к черту!

– Все дело в том, что, пока я тебя искал, со мной произошли странные вещи. Меня почти сожгли – и ты была там. Ты видела, кто ударил меня по голове, Сирен!

Я дал ей время переварить информацию. Она отвела глаза в сторону, но ничего не ответила.

– Ты знаешь, довольно опасно знать так много, Сирен!

Она с вызовом посмотрела на меня и свистнула.

– Но и это еще не все. На следующий день мне позвонил твой друг Хенрик.

– А ты откуда знаешь, что это мой друг?

– … и попросил встретиться с ним в Аквариуме. Мы встретились, но Хенрик уже не мог мне что-либо рассказать, потому что плавал в бассейне за компанию с морскими звездами.

В ее взгляде не было ничего, кроме ужаса.

– Может быть, ты знаешь, кто утопил Хенрика?

– Нет! Этого… я не знаю! – Она начала резко, но под конец фразы едва шептала.

– Но на первый вопрос ты знаешь ответ.

Она испуганно посмотрела на меня.

– Я его не знаю. Было так темно.

– Ты врешь.

Она не протестовала.

На другой стороне улицы остановились две старушки. Было видно, что они не пришли в восторг, увидев, как сорокалетний мужчина с седыми висками беседует с несчастной промокшей до нитки девушкой на подвальной лестнице прямо посередь бела дня. У обеих в руках были зонтики, и я не исключал возможности нападения, если только они не предпочтут позвонить в полицию.

Я быстро предложил:

– Послушай, может быть, ты позволишь угостить тебя чашкой ко… пепси-колой?

Она ехидно посмотрела на меня.

– Может, у тебя с собой есть и погремушки? Ты можешь угостить меня пивом, а если захочешь что-нибудь узнать, то придется платить за это…

– Отлично. – Во всяком случае, мне удалось ее уговорить пойти со мной. Сейчас она готова на все, только чтобы получить деньги, но как раз в этих определенного рода услугах я не нуждался. Ей не придется делать ничего, кроме как разговаривать со мной. И может быть, она сможет мне помочь.

Она поднялась, отряхнула джинсы, кокетливо взглянула на меня и предложила пойти в одно место, где не особенно смотрят на возраст при продаже алкоголя. Старушки настороженно проводили нас взглядами, запомнив на всякий случай мои приметы. Наверняка они теперь будут слушать новости несколько дней подряд и, если только услышат что-нибудь подозрительное, сразу позвонят в полицию.

По дороге к кафе я попросил:

– Расскажи мне об Асбьерне, Сирен.

Она быстро взглянула на меня.

– Это еще зачем?

– Не забудь, что в свое время я помог выбраться тебе из грязи. Ты многое значишь для меня. Меня интересует твоя жизнь.

– Моя жизнь пошла к черту. Я не хочу говорить об этом.

– Но нам нужно об этом поговорить.

– Почему?

– Потому… что… был еще один пожар. И из-за Александра Латора.

Она так резко обернулась ко мне, что чуть не споткнулась на ровном месте.

– А-Алекс? А что с ним? Что ты имеешь общего…

– Ведь он же был свидетелем по тому делу?

– Да.

– Ты хорошо его знаешь?

– Не особенно. Он был другом Асбьерна… Они вместе учились.

– Что, собственно, случилось тогда, в прошлый пожар?

– Случилось? – Она пожала плечами. – Была вечеринка. Асбьерн напился и заснул. Другие отправились в город. И дом сгорел.

– А Алекс – он был на вечеринке?

– Нет. Он просто видел, как все пришли. И что Асбьерна с ними не было, когда они отправились в город.

– Видел. Откуда?

– Не спрашивай! Я не хочу говорить об этом, я уже сказала!

– Он тоже опознавал труп?

Она покачала головой.

– Не думаю. Ведь я сделала это.

– И ты совершенно уверена, что это был Асбьерн?

– Что ты имеешь в виду? Естественно, это был он! Неужели ты думаешь, что я бы шла сейчас рядом с тобой, если бы это не был он!

Я пожал плечами и ответил:

– Нет. Наверняка нет.

– Наверняка?

Мы наконец дошли до кафе и остановились у входа.

– Почему ты интересуешься? Откуда ты знаешь Алекса?

Я выполнял одно задание, которое он мне дал. Он сейчас на пути из страны, Сирен.

Она казалось совершенно сраженной новостью.

– На пути из страны? Что ты имеешь в виду?

– Ему не продлили визу. Полиция по делам иностранцев считает, что… Может быть, ты что-то знаешь об этом, Сирен? Продавал ли Латор наркотики?

– Продавал… – Она задумчиво покачала головой. – Но если ты действительно не знаешь, где… Может быть, я смогу тебе помочь… Если ты… – И она пошевелила пальцами, как будто считала деньги.

Моя рука скользнула во внутренний карман пиджака и остановилась там. Отличная рекламная картинка для банка, которая напоминает вам о возможности получения займа, но ни словом не обмолвится об уплате процентов. Но она не клюнула на наживку. Ее слишком часто обманывали.

– Я хочу увидеть деньги.

Я вытащил бумажник.

– Сколько у тебя есть?

– Сто крон.

Она присвистнула.

– Двести?

– Пятьсот – и поллитровая кружка пива, как ты и обещал.

– Пятьсот за билет в никуда?

– Это важно для тебя, а не для меня. Что касается меня, то ты можешь взять свои бумажки и подтереться ими…

– Хорошо-хорошо. Ты не возьмешь чек на двести, а остальные триста – наличными?

Она цинично усмехнулась.

– Чек на двести? Последний мой клиент, плативший чеком, был болен сифилисом в последней стадии. Я не принимаю чеков. Наличные или ничего.

Поэтому мне не оставалось ничего другого, как вынуть последние пятьсот крон и показать их ей.

– Но принципы есть и у меня. Ты видишь деньги, но ты их не получишь, прежде чем не расскажешь все, что знаешь.

– Тогда сначала пиво.

Я глотнул воздуха. Это была одна из самых трудных минут в моей жизни, после последнего визита к священнику. Я указал рукой на дверь, и мы вошли в кафе.

Запах пива и гомон множества голосов были отличительными чертами этой забегаловки. Она демонстративно покачивала бедрами, пробираясь к свободному столику. К ней тут же обратились все взгляды грязных мужичонок, облепивших столы. Вслед нам проорали что-то о папенькиной дочке и добром дядюшке. Стол нам достался самый освещенный, потому что это заведение было того рода, где темные углы занимались прежде всего.

К нам, как змея к утреннему солнышку, выполз официант, обнажил свои клыки и наградил меня ядовитым взглядом, когда я заказал «Фаррис» для себя и поллитровую кружку пива для Сирен. Но он, во всяком случае, принимал чеки, и это радовало. Кроме того, он даже не позвонил сначала в банк.

– Ну? – нетерпеливо спросил я. Но она обвила пальцами запотевшую кружку пива, поднесла ее ко рту и одним глотком наполовину осушила.

Наконец она посмотрела на меня.

– Когда он должен уехать из страны?

– Вчера.

– Вчера?!

– Или, если уж быть совсем точным, в полночь. Так что не удивительно, если он решил прятаться. Но ты сказала, что, может быть, знаешь, где скрывается Латор.

– Ты знаешь человека по имени Ханс Хауген? – Она отпила глоток и закурила сигарету.

Я кивнул, но постарался не особенно проявлять свой интерес. Потому что боялся, что она может повысить цену, а у меня больше не было денег.

– Слышал о нем. Ну и что?

– Они с Алексом очень дружны.

– Я это знаю – ну и что дальше?

– У него есть дом – старый хутор – где-то рядом с горой Фанафьеллет. По направлению к Люсефьорду, где-то там.

– Около Дрангье?

– Нет, не так далеко. Когда проедешь старую школу, надо свернуть вниз к фьорду и проехать довольно долго от шоссе. Я один раз была там.

– С Алексом?

– На почтовом ящике написано «Ульсен», и если пойдешь по тропинке, то не ошибешься.

– Ульсен?

– Да, бывший владелец хутора.

– А что Хауген там делает?

– Ползает по земле и играет в крестьянина, сажает морковку и огурчики… Если бы ты только его видел.

– И ты думаешь, что Алекс может там быть?

– Если ты говоришь, что он скрывается от полиции.

– Кстати о полиции…

– Там он может спрятаться.

– Угу, но его безопасность равна пятистам кронам.

Она растерялась.

– Да, но мне действительно нужны эти деньги! Кроме того, я совершенно не уверена, что он прячется именно там.

Я чуть подождал и тихо спросил:

– А как сейчас с ценами на рынке?

– Если ты имеешь в виду, что я опять принялась за наркотики, то это не так! – заорала она.

– Нет?

У меня возникло странное ощущение. Я вновь увидел перед собой ее такой же, какой она была тринадцать лет тому назад: то же самое напряженное лицо и та же самая ложь. Круг замкнулся, игра проиграна. Поездки в Копенгаген, ночные опасные вылазки в город, заброшенные дома и опустошенные квартиры.

– Ну, в таком случае эти бумажки тебе не нужны, – ответил я и спрятал пятьсот крон обратно во внутренний карман пиджака.

Она подскочила на стуле.

– Но ты же ведь знаешь, как мне нужны эти деньги, Веум! Ты знаешь… – Ее голос дрогнул. – О черт, Веум!.. Ты не можешь так поступить со мной!

Я наклонился к ней.

– Позвони Карин, Сирен. Или отправляйся в больницу. Я помогу тебе. Ты смогла сделать это один раз. Ты сможешь сделать это вновь!

Лицо ее стало серым.

– Слишком поздно. Я не смогу еще раз. То, что случилось с Асбьерном… Все так изменилось… Слишком много всего… – На глазах выступили слезы. – Отдай мне деньги, Веум. Дай мне их! – едва слышно прошептала она.

Я вытащил бумажки.

– Хорошо, Сирен. Смотри, вот тебе четыреста. Но подумай, Сирен. Ты слишком хорошая девушка, чтобы…

Ее пальцы жадно схватили деньги.

– И еще одно.

Она вопросительно посмотрела на меня.

– Если ты знаешь еще что-нибудь, что ты не захотела рассказать мне, то лучше пойди в полицию.

– К фараонам я не пойду!

– Это слишком опасно… Ты видела, что произошло с Хенриком. Не забудь, что ты много значишь для некоторых людей.

– Для кого же?

– Для Карин, вашей матери и меня…

Она осушила кружку и со стуком поставила ее на стол. Улыбнулась мне и сказала:

– Передавай привет Алексу, если сумеешь его отыскать!

Я поднялся из-за стола.

– Подумай обо всем, что я тебе сказал.

– Забирай с собой чертовы клише, пойди домой и повесь их на стену! – заорала она.

Я грустно улыбнулся и ушел. Не успел я дойти до двери, как к ней уже подсел какой-то мужик. Я обернулся посмотреть на него. Здоровый парень с ухоженной бородой, в пиджаке, который мог бы произвести фурор в провинции в 1959 году. Он поздоровался и представился, так что знакомым ее он никак не мог быть.

Я мог бы вернуться и получить по физиономии. Но с другой стороны, она уже давно выросла и стала совершеннолетней. Теперь она сама распоряжалась собственной жизнью и решала, на что ее потратить. Во всяком случае, так было по закону.

Тем не менее при ресторанном освещении она выглядела трогательно юной. Собственное отражение тринадцатилетней давности. Отражение, разбить которое стоило всего четыреста крон.

Я вышел на улицу, оставив ее сидеть в собственном прошлом, окруженной со всех сторон кошмарами, разрушить которые мог лишь краткий миг наркотического опьянения.

Давшая трещину яхта под именем «Сирен», которую унесло далеко в море, где вокруг бушуют высокие волны, а под днищем ужасающая засасывающая глубина.

На улице уже наступили сумерки. Скоро должны были зажечь фонари, а меня ожидала очередная пробка на дороге.

Для сантиментов не было времени, как не было его и для чувств.

27

На пятом проверенном мной почтовом ящике на кусочке картона было написано полустершимися от дождя чернилами: «Ульсен».

Я съехал с шоссе на боковую проселочную дорогу, которая так резко устремлялась с горы вниз к фьорду, что я почувствовал себя горнолыжником. Дорога привела меня к повороту, заросшему шиповником, на кустах которого висели сморщенные коричневые ягоды, охраняя от незваных гостей спокойствие хозяина. Однако я не послушался предупреждения и поехал дальше.

Внизу переливались темные воды Люсефьорда, больше всего похожие сейчас на глыбы колотого льда. На другой стороне фьорда среди великолепного соснового бора вздымались купола-луковицы дома Уле Бюлля. Слабый свет ноябрьских сумерек был чудесен и загадочен, но не слышалось звуков скрипки, которые выманивали по воскресным дням девушек из уединенных уголков. Но ведь сегодня и был вторник.

Старый хутор расположился на заросшем травой склоне. Темные ели, окружавшие дом, производили довольно неприятное впечатление и создавали своеобразную атмосферу, которая больше всего подошла бы для похорон. Вы ничуть не удивились бы, заслышав в таком месте печальный голос норвежской скрипки феле, запевшей мелодию «В минуты одиночества». Но было тихо. Почти неестественно тихо.

Я остановился на опушке леса, чтобы получше рассмотреть деревянный дом. Низкая крыша была покрыта замшелой черепицей, а дверь сделали такой маленькой и тесной, как будто жилище специально строили для карликов и гномов. На меня смотрели два темных пустых окна. Ни одна из простых белых занавесок, висевших по краям окон, не шелохнулась. Нигде ни малейшего движения. Из трубы не вился дымок.

Лес был безмолвен. Единственной птицей в нем был я. Но и я не пел.

Я подошел поближе.

Похоже было, что дом простоял тут не меньше ста лет. Какой-то крестьянин работал здесь, наверное, не покладая рук, выплачивая аренду господину из главной усадьбы Люсефьорда. Растения, им посаженные, давно увяли, животные его давно уже пребывали на небесах, а сам он лежал где-то неподалеку под землей и горько сожалел о потраченном понапрасну времени.

Я осторожно подошел к одному из окон и, наклонившись, заглянул внутрь. Единственное, что я увидел, было мое собственное отражение в темном окне.

Я загородился от света руками и приблизил лицо вплотную к окну. Комната была пуста.

Зато я смог разглядеть ее спартанскую обстановку. Стол, пара стульев, комод и кровать. Книжная полка в углу. На столе лежала газета и раскрытый журнал. Рядом стояла чашка. Несмотря на пустоту, комната выглядела вполне обитаемой.

Я отошел от окна и завернул за угол. Под маленьким козырьком расположилась дверь. Я попробовал ее открыть – она была не заперта.

Я предусмотрительно распахнул дверь настежь, прижал ее к стене и тщательно осмотрелся, прежде чем войти внутрь. Затем на секунду остановился и прислушался.

Я очутился в той же комнате, какую видел через окно.

И вновь у меня возникло довольно неприятное чувство, что дом обитаем и просто затаился, а дверь вовсе неспроста оставили открытой. В комнате было холодно, но не чувствовалось запаха гнили. Постель разобрана, и когда я втянул воздух, то почувствовал слабый запах кофе.

Я подошел к столу и посмотрел в чашку. Пустая, но на дне сохранились остатки влаги.

На белом поле журнала кто-то написал ряд цифр: 095 44 1 и семизначный номер телефона. Если я не ошибался, это был лондонский номер. Я вырвал лист, сложил его и засунул во внутренний карман.

Затем осмотрел еще раз комнату. Подошел к комоду, открыл все ящики, но не нашел там ничего интересного. Старая летняя одежда в двух первых ящиках, третий был пуст, а в последнем лежали чистые пачки бумаги, конверты и рекламные ручки из банков.

На книжной полке стояли зачитанные детективы и вестерны. Стопка иллюстрированных журналов для мужчин завершала картину. Я раскрыл один из журналов на развороте. Девушка была мне незнакома, и я лишь на секунду задержал на ней взгляд.

Затем я направился на кухню, расположенную на другой стороне дома. На разделочной доске, лежали крошки свежего хлеба, а в ящике стола я нашел горбушку, которую при всем желании нельзя было назвать заплесневевшей.

Я заглянул в стенные шкафы. Консервы и концентрированные супы в пакетиках. Кусочек сыра и банка варенья. Полбутылки сока и жестянка с кофе. Я раскрыл банку, и в нос мне ударил запах свежемолотого кофе.

Дверь из кухни вела прямо во двор.

Я попробовал ее открыть. Можно подумать, что двери в этом доме всегда оставляли нараспашку.

На сырой земле явно были видны следы ног. Кто-то убегал в сторону леса и поскользнулся, но не упал, а успел подставить руку. Причем этот кто-то так спешил, что даже не успел запереть двери.

Я посмотрел на лес. Затем на свои туфли. Они вряд ли подходили для подобной прогулки по горам. Кроме того, начинало по-настоящему темнеть. Короче, все обстоятельства не делали вылазку в лес особенно приятной.

Я прошелся по дому еще раз, а затем вернулся к своей машине.

Собственно, эта поездка не дала мне ничего интересного. Таинственный обитатель дома мог быть Александром Латором. Но мог быть и Хансом Хаугеном, законным владельцем хутора. Но почему тогда он убежал? Или у меня слишком богатое воображение? Может быть, он или они просто пошли в лес погулять… Может быть, если бы я подождал…

Но нет. Ничего из этого не выйдет. Мне нечего тут больше делать. Никто не поручал мне искать Латора. Он сам просил меня забыть об этом деле. Сирен послала к черту, не говоря уже о пожеланиях Данкерта Мюуса…

Может, мне действительно следовало успокоиться, найти тихую бухту и осесть там навсегда.

В Родалене я решился все-таки сделать последнюю попытку и, найдя в кармане достаточное количество мелочи, остановился у телефонного киоска и набрал тринадцать заветных цифр, в надежде соединиться с таинственным абонентом в Лондоне.

Металлический голос ответил: «Здравствуйте, это Сити-банк, Лондон. Пожалуйста, назовите ваш код».

Пока я пытался выдавить из себя что-нибудь по-английски, после небольшой паузы раздался тот же голос: «Пожалуйста, назовите номер вашего банковского счета».

Я не ответил.

Голос вновь повторил с той же самой интонацией: «Пожалуйста, назовите номер вашего банковского счета».

После небольшой паузы все внезапно началось сначала: «Здравствуйте, это Сити-банк, Лондон…»

Я понял, что это автоответчик, и повесил трубку.

Я сел в машину, заинтригованный еще одной непонятной информацией.

У меня было полно вопросов, на которые я не знал ответов. У кольцевой дороги в Вике я заплатил пять крон за возможность въехать в город. Визу на пребывание в Бергене мне выдали тут же, шлагбаум поднялся, и я очутился на мосту Нюгордс, постоял в пробке и свернул наконец на улицу Ларса Хилле.

В центре, как всегда по вечерам, было полно машин. Молодые люди медленно катили в своих шикарных автомобилях вдоль тротуаров, стремясь удовлетворить свою жажду приключений. Как только на глаза им попадался подходящий экземпляр, все четыре цилиндра мотора взрывались и на полной скорости, почти снося угловой дом, машина мчалась вокруг квартала, чтобы через несколько секунд возникнуть на том же самом месте, и ее хозяин имел возможность медленно опустить стекло и небрежно бросить: «Как насчет прогулки, крошка?» Все это было старо как мир и точно соответствовало содержанию американских боевиков.

Я принципиально держался крайнего левого ряда, как можно дальше от тротуаров и всех пасущихся там газелей, чтобы не чувствовать себя сорокалетним дураком на отдыхе.

Проезжая мимо «Week End Hoteil», я заметил мигалки полицейских машин и «скорой помощи». Люди бежали туда, не обращая внимания на машины, и я сам чуть не задавил двоих из них.

Я был вынужден проехать еще два квартала, потому что соседние переулки оказались улицами с односторонним движением, пока наконец не смог свернуть налево и вернуться обратно к отелю и припарковать машину под запрещающим остановку знаком.

Около отеля стояли полицейская машину и карета «скорой помощи». С трудом пробираясь сквозь толпу, я увидел, как из «скорой помощи» достают носилки. Два констебля пытались удержать любопытных, оттесняя их назад.

Но мне все-таки удалось пробраться вперед. У меня было нехорошее предчувствие. Наконец я оказался у ограждения и узнал одного из констеблей. Его имени я не знал, но это было и не важно.

– Что случилось? – спросил я.

Но ответа и не требовалось. Я смог увидеть его в пяти-шести метрах впереди на тротуаре.

Она лежала лицом вниз. Вокруг головы расползся нимб крови. Одна рука была прижата телом, как будто она хотела избежать удара.

Я автоматически поднял голову и увидел, что на четвертом этаже настежь распахнуто окно. Безмолвный свидетель ее последних минут.

Я вновь опустил глаза на тротуар.

Хотя я и не видел лица, но был уверен, что знаю эту девушку. Она даже не успела переодеться, да и со времени нашей последней встречи прошло всего лишь несколько часов.

Это была Сирен.