Текст книги "Рассвет пламенеет"

Автор книги: Борис Беленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)

XII

Занятая полуротой Петелина высота не превышала в ширину ста пятидесяти метров. Она простиралась в глубину вражеской обороны языкообразным клином. С левого фланга к правому плоскому скату через хребет была прорыта зигзагообразная глубокая траншея, с веерным разветвлением в разные стороны, но возвышенность, на которой расположился батальон, не была соединена с высотной траншеей, и Агееву удалось провести пленных только благодаря замешательству врага, наступившему после отражения танковой атаки.

Значительно выдавшаяся вперед, оторванная от общей линии обороны, полурота оказалась окруженной врагом с трех сторон. Полоска открытой степи, отделявшая полуроту от батальона, теперь уже простреливалась так, что проползти здесь было совершенно невозможно.

Где-то правей и значительно дальше участка, занятого дивизией, вновь застонала от грохота земля.

Стоя в траншее, не шевелясь, не мигая, Петелин пристально высматривал окружение с левого фланга. Именно с этой стороны над его двумя взводами, продвинувшимися по бугру, нависала угроза. И он понимал, что рассчитывать на поддержку батальона в таком положении не приходится.

– Вы все-таки убрали бы голову, – посоветовал парторг Филимонов. – Гляжу – неладно делаете, товарищ лейтенант. Напрасно вы так неосторожны…

Петелин не шевелился; растрепанный чуб его раздувало ветром; тонике, легкие пряди запыленных волос сливались с поблекшей травой.

– Побывай, Филимонов, у раненых, – сказал он, продолжая следить за перебежкой вражеской пехоты. – Легонько они нас не возьмут! А ты сходи все-таки…

Опустившись на дно траншеи, Петелин потянулся к фляжке. Потряс ею перед глазами, выругался. Потом убежденно сказал:

– Ну, ничего, будет у нас вода.

– Да, товарищ лейтенант, – откликнулся Холод, – но когда она будет! «Максимка» пить запросит, вот оно что!

Почти рядом ухнула полковая мина. Осколки ее с визгом брызнули над головами. Со стен посыпался щебень. А Холод, похлопывая рукой по ребристому стволу пулемета, продолжал о своем:

– Пощупайте, как нагрелся кожух. Беда…

Петелина раздражали эти разговоры. Все знали, что воды нет, зачем же говорить о том, чего нет!

– Опять в нашу сторону мордами… Ползут! – настороженно предупредил кто-то.

Холод посмотрел сквозь щиток пулемета, не спеша поплевал на одну, на другую ладонь. Двумя большими пальцами он изо всех сил нажал на гашетку. Резкую дробь станкового пулемета подхватили ручные, коротко захлопали винтовочные выстрелы. В некоторых местах зеленоватые точки уже как будто приросли к земле.

– Ты короткими очередями, Женя. Не пережигай патроны впустую! – сказал Петелин.

– Слушаюсь, – неторопливо откликнулся Холод.

– Учти, они заприметят твой пулемет.

– Буду менять позицию. Облюбовал уже…

Петелин хотел было снова приподнять голову над насыпью и осмотреть низменность, но внезапно подумал: «Надо бы самому побывать у раненых». Он побежал траншеей, пригнувшись, на ходу бросая ободряюще:

– Не дрейфь, ребята.

Раненых переносили в блиндаж, неизвестно кем построенный на вершине. Петелин даже не знал еще – сколько их. Он боялся узнать об этом. Остановившись, покусывая ноготь, он тоскливо посмотрел в сторону расположения батальона. Он видел свою полуроту по обе стороны языкообразной высотки, вытянувшейся слабеньким отростком. А батальон представлялся ему могучим дубом, крепко пустившим корни у подножия бугра.

Петелин не ощущал подавленности, но чувство одиночества все больше обострялось. «Неужели майор не поддержит?» – спрашивал он самого себя, всматриваясь в пространство между высоткой и бугром, сожалея, что не было здесь траншей, которые связали бы роту с батальоном. Вдруг он почувствовал на своем плече чью-то руку.

Покачивая головой, парторг Филимонов сказал:

– Дрянь дело! Прихожу к раненым – стонут, просят воды… Нашлась у нас всего-навсего одна фляжка, – это от всех в роте по капле собрал.

У Петелина вырвался невольный вздох. Пригнувшись, он молча зашагал траншеей, безотчетно беспокоясь о том, чтобы не задевать за стенки: с них от прикосновения осыпался щебень и затем противно скрипел под ногами. А в голове кружились спутанные мысли. Он шел, не оглядываясь, но слышал позади шаги Филимонова.

– Сколько же у нас раненых? – наконец спросил Петелин.

– Двенадцать.

Петелину было страшно спросить, сколько же убитых? А хотелось, наконец, узнать правду.

Спеша к санитарному пункту, он словно слышал биение своего сердца. Из блиндажа навстречу ему вышел санитар Лопатин. Он не козырнул, лишь торопливо вытер окровавленной марлей руки.

– Разрешите про обстоятельства доложить? – тоном человека, знающего цену своей работе, обратился он к Петелину.

Лейтенант с удивлением подумал: «Вот этот Лопатин. Словно и не существовал он до сего времени… А ведь сейчас он у меня главный помощник».

Петелин вошел в блиндаж.

– Ну, товарищи, дела-то как у нас тут? – спросил он, стараясь сохранить свой прежний, всем знакомый независимый и уверенный тон.

Трое, сидевшие за маленьким столиком, встали разом. Петелин сказал тихо:

– Сидите…

Эти трое ранены были легко: двое в руки, один в мякоть ноги. Они чинно уселись, продолжая по очереди с жадностью докуривать одну и ту же цигарку.

– После перевязки отдохнем – недолго…

– Автоматы при нас, что же видеть тут, – докурим и только, – виновато сказал молодой безусый солдат, обводя взглядом товарищей.

На бугре загромыхали разрывы снарядов. Раненые вопросительно переглянулись.

– Вот что, – проговорил запыленный, небритый солдат, – напрасно мы влезли в этот блиндаж. – Он вытянул из-под стола автомат и ложем стукнул о доски. – Стрелять я могу. Так что, кажется, не место бы нам тут, ребята?

Из темного угла донесся стон:

– Товарищ лейтенант, во рту все перегорело. Водички хоть капельку…

Петелин взглянул на санитара, тот проговорил тихо:

– Так что ранен в живот. Ему никак нельзя…

– Лейтенант, меня в госпиталь. Или нож хирурга, или конец.

От неожиданности Петелин отшатнулся:

– Чухонин!.. И ты?!

– Чем же я лучше других? Садануло осколком… В общем, скверно.

«Как же вынести их с этого проклятого бугра?» – снова подумал Петелин. Из тяжелого раздумья его вывела вспыхнувшая совсем близко автоматная трескотня. Он опрометью выскочил из блиндажа.

– Атакуют, – спокойно проговорил Филимонов, сдергивая с плеча ремень автомата.

– Шпарь во второй взвод, Филимонов!

Над головой Петелина просвистел снаряд. Взрыв раздался рядом. Петелина обдало горячей волной воздуха. Он почувствовал, как под ногами осела почва.

– Са-анитара-а-а…

Последующие взрывы оборвали крик. Петелин побежал к Холоду:

– Почему не стреляешь? Не видишь – ползут!

– Ближе бы пусть, – спокойно ответил Холод, не отрываясь от прорези в щитке пулемета. – Маленько подождать надо.

– Давай!

– Давать, так давать, – проворчал Холод. – Но невозможно, как накаляется ствол…

Гитлеровцы поднялись в рост и с криком, опрометью бросились к высоте. Холод надавил на гашетку. Застучали ручные пулеметы. Дружно забили десятки автоматов. И этот ураган огня моментально прижал атакующих к земле.

– Так-так-так-так! – кричал Петелин в ритм пулеметному стуку. – Выбивай пыль из них, – так-так-так!

С этого близкого расстояния атакующие попытались открыть ответную стрельбу. Но земля под ними словно шевелилась. Даже трупы не могли укрыть от поражений.

Вражеская пехота уже отползала назад, когда в ее расположении взорвалась мина, потом вторая, третья. Петелин даже подпрыгнул от удивления.

– Вот это здорово! – закричал он восторженно. – Ай да батя! Не позабыл майор про нас… не позабыл!

Но через несколько минут над высотой опять заполыхали взрывы вражеских мин и снарядов.

* * *

Башня первого подбитого немецкого танка оказалась целой, и Серову с Рождественским кое-как удалось повернуть ее стволом в сторону левого ската высоты, занятой петелинцами.

– Ну, главный пушкарь, – спросил Рождественский у краснофлотца, – будем мы из нее стрелять по противнику?

Артиллерист-украинец ответил за Серова:

– Гармата справна. Та що ж, раз мордою звернулы до ворога, туды и будемо швырять!

– Ворочается с большой неохотой, – заметил Серов, выглядывая из танка. – Желаю обстоятельно ознакомиться, в чем тут дело.

Нетерпеливо постучав кулаком по броне, Рождественский сказал:

– Не нужно прицеливаться, как в танк. Бейте по подступам к высоте, нервируйте вражескую пехоту.

– Думаю, – послужит он нам, – разберусь только.

Прибыл командир саперного отделения, и Рождественский повел его к стыку высот.

– Смотрите, – сказал он, указывая в сторону почти окруженной полуроты Петелина. – Там наших людей человек сто с хвостиком. Они в траншеях, но ходя от них нет. Народ без горячей пищи и без воды. Скоро они останутся без боеприпасов, понимаете?

– Понимаю, – степенно сказал сапер.

– Вот это и важно. Если понимаете – за лопаты! Даю вам три часа. Мы не можем ожидать ночи.

– Понятно, товарищ, комиссар. Все силы приложим, выручим лейтенанта Петелина.

Рождественский написал записку и послал ее Дубинину, чтобы приготовили боеприпасы, пищу и воду. Поджидая Магуру, он, наконец, присел отдохнуть, прислушиваясь к нарастающему гулу пулеметной и автоматной стрельбы на правом фланге батальона. Отсюда, с высоты холма, виднелись догорающие танки. Вокруг них лежала пустынная, голая степь. Вдали чернели горы. Кое-где они были еле различимы. Иногда тучи редели, тогда между облаков показывались то остроконечные, то округлые, покрытые снегом вершины. Они выступали окаменевшими волнами, узкие и резко убегающие в небо, а далеко внизу виднелся город Орджоникидзе, издалека похожий на груду старинных развалин, с выступающими теремами и башнями.

– Красив Кавказ! – мечтательно проговорила неслышно подошедшая Магура.

Рождественский опустил бинокль, тяжело вздохнул:

– Поистине величественные горы…

– Только в них покоя теперь нет, в величественных… Я прибыла по вашему приказанию…

– Не заходили в КП батальона?

– Заходила, там один Мельников. Да писарь копается в бумагах. Дубинин там…

– А Симонов?

– Он не уходит со своего наблюдательного пункта. Сейчас у него комдив и командир полка.

– Вы знаете о том, что два взвода первой роты полуокружены?

– Знаю. От них раненые не поступают.

– От них вообще невозможно выбраться, – резко произнес Рождественский.

– Но к ним-то можно проползти?

Рождественский усмехнулся. Он хотел сказать: «Если от них нельзя, то как же к ним?». А сказал:

– Думаю, можно будет.

– Если нужно, значит, можно, – согласилась Магура. – До ночи раненные не могут ждать. Я сейчас поползу.

– В таком случае эту прогулочку мы совершим вместе, Тамара Сергеевна… Вы готовы?

Много раз вот так же поднимался и равнодушно уходил Рождественский навстречу опасностям и уже привык к тому, что сегодня он идет по более рискованному пути, чем вчера, а завтра пройдет еще дальше. Но почему-то сейчас его особенно обрадовала спокойная решимость Магуры, просто сказанные слова: «Идемте!».

Им предстояло преодолеть каких-нибудь сто метров пространства – пустынную полоску степи, за которой наблюдал враг. Приходилось ползти по впадинам, где застаивалась талая вода. И Тамара Сергеевна беспокоилась о своей санитарной сумке, набитой медикаментами, ватой и стерильными бинтами. Она то и дело закидывала ее на спину, но сумка сползала набок, хлюпала по лужам. Магура надела ремень на шею, укоротила его, положила сумку на плечи.

Но из окопов противника их уже заметили, и тотчас загремели пулеметы.

Оглядываясь, Рождественский спросил:

– Вас не зацепило?.. ивы? Сейчас они мины начнут швырять. Давайте быстрее.

Петелинцы заметили ползущих к ним, но как ни старались, они не в состоянии были подавить огневые точки противника.

Но вдруг где-то позади ударило крупнокалиберное орудие. «Это из подбитого танка!..» – подумал Рождественский и неожиданно громко расхохотался.

– Вот спасибо! Молодцы пушкари наши – наладились!

Они уже были близко к траншее, из которой выглядывал Петелин. Рождественский порывался вскочить и опрометью метнуться вперед, но он опасался, что Магура отстанет.

– Ползете, Тамара Сергеевна?

– Ползу, ползу, – отвечала она с таким равнодушием, точно делала самое обыкновенное дело. – Вы думаете, что мне не приходилось вот так?

– Я беспокоюсь, как бы…

В это время над их головами с воем шарахнулась мина.

– Не беспокойтесь, назад не уползу.

Как только они достигли траншеи – подбежал Петелин.

– Вот какая дорожка к нам, – радостно заговорил лейтенант. – Только чертям по ней в пекло пьяных водить. Ох, ну прямо готов расцеловать вас, товарищ Магура, за то, что пришли…

Вытирая платочком лицо, мимолетно взглянув на Петелина, Магура спокойно ответила:

– Я не за этим сюда спешила. Где у вас раненые, лейтенант?

Ее увели к блиндажу. Рождественский взял руку Петелина и, ощутив в ней нервную дрожь, сказал ласково:

– Спокойствие и спокойствие, Вася. Вы заняли очень важную высоту. Надо ее удержать во что бы то ни стало…

– Воды нет. На исходе боеприпасы. Раненых не могу эвакуировать. Вот это страшно, а не вражеские атаки!

– Раньше, чем станет темнеть, у вас будет все… к вам роют траншею. Выделите человека четыре, пусть роют навстречу нашим саперам.

– Смотрите, опять ползут, – сказал Петелин и бросился к станковому пулемету. – Не стрелять, беречь боеприпасы! Подпускайте поближе.

Приглядевшись, Рождественский сквозь стиснутые зубы обронил:

– Вот куда они метят – отрезать полуроту!

Он побежал за изгиб, в ту сторону, куда убежал Петелин.

– С винтовками людей сюда, Петелин, – приказал он. – Живо, живо!

– В штыковую?

– Для короткого удара!

– Полсотни, больше не наберу.

– Не трогать пулеметчиков и бронебойщиков. И автоматчиков оставить на месте.

– Есть!

Но штыковая схватка не состоялась. Бугаев вовремя сообщил Симонову о намерениях противника отрезать петелинцев. Майор приказал минометчикам снова открыть огонь по наседающему врагу. И уже после первых залпов наступающие попятились назад, к своим траншеям.

– Товарищ майор, а не будет ли вашего приказания вывести людей с высоты? – спросил Бугаев.

Симонов закричал в телефонную трубку:

– Вы что, в уме ли? высота, занятая Петелиным, главный ключ нашего будущего прорыва. Ни шагу назад!

XIII

Шестого ноября доктор Кюн направил почти всю 13-ю дивизию против гвардейского стрелкового корпуса. Его танковые подразделения, руководствуясь заранее разработанным планом прорыва обороны гвардейцев, действовали по определенной системе и переходили в атаку лишь на участках, предварительно уже подвергшихся артобработке.

В расположение гвардейских стрелковых дивизий некоторым группам вражеских танков удавалось прорываться, но пехоте противника это не удавалось. Отрезанные от своей пехоты, танкисты не рисковали форсировать Терек. И вероятно, опасались быть расстрелянными в упор, поспешно возвращались на свои исходные позиции. Расчет Клейста, что терская операция будет, главным образом, танковой операцией, явно провалился.

Снег в эту ночь пока еще не шел. От Терека тянуло сыростью. После грома орудий и грохота танков казалась удивительной эта нерушимая тишина.

В маленькой дымной хатенке на совещании присутствовали все командиры и комиссары дивизий, командиры полков были вызваны по выбору комдивов. Присутствовали здесь и командиры специальных частей, приданных корпусу.

– Вот все существенное из показаний полковника Руммера, – заканчивал докладывать Василенко, поглядывая на Мамынова.

Мамынов, прикрыв ладонью глаза, облокотясь, сидел за столом и слушал. По его сжатым губам Василенко понял, – он сдерживает улыбку. По-видимому, было что-то смешное в показаниях Руммера.

– История господина Руммера, – сказал Мамынов, – обычный эпизод из жизни теперешних гитлеровских генералов. А что касается показаний этого солдафона – путает он и врет… Впрочем и в путанице его не сложно разобраться. Трещит гитлеровская военная машина. Нужно еще несколько крепких толчков, чтобы рассыпалась она в прах… Это произойдет раньше всего здесь, на Кавказе.

Мамынов встал, склонившись, взглянул на карту.

– Внимания прошу, товарищи командиры.

Все сразу притихли, насторожились, догадываясь, что предстоит пояснение боевой задачи.

– День перехода от обороны к наступлению назначен Военным Советом группы войск. Завтра начнем. Возможно, на рассвете – точно час еще не установлен. Каково положение? Клейсту удалось прорваться из Кабарды к Орджоникидзе. И все же, как вам известно, не только стратегического, но и тактического успеха он не добился. Просчитался он, полагая, что наше командование не успеет перегруппировать свои войска. Однако командующий вражескими войсками все еще убежден, что с его планом молниеносного прорыва к Грозному через Верхний Терек и Алхан-Чуртскую долину случилось далеко не самое худшее. Командующий нашей армией предупредил меня: генерал Макензен завтра на рассвете снова бросит против нас недобитую 13-ю танковую дивизию доктора Кюна, стрелковую дивизию румын генерала Думитреску, особый полк «Бранденбург» и отряды дивизии «Эдельвейс». Есть основание полагать, что именно завтра предстоит самая жестокая атака противника но ведь теперь и у нас-то есть чем их встретить. Корпусу придано достаточно сил… как противотанковых, так и средств разрушения обороны… если противник перейдет к ней.

Мамынов замолчал, повернув голову к порогу, прислушиваясь к чему-то.

– Кто-то блуждает в сенях, – с усмешкой заметил Василенко, тоже услышавший топот ног за стеной.

Мамынов шагнул и ударил ногой в дверь, – она распахнулась.

– Часовой, кто там у нас?

Через порог перешагнул невысокого роста, худощавый человек, в длинной, запорошенной снегом бурке. Это был командир казачьего кавкорпуса генерал-майор Селиванов.

– Вот спасибо, – радостно проговорил он, швырнув бурку на табурет. – Здравствуйте, полковник Мамынов.

– Алексей Гордеевич! – воскликнул Мамынов. – Вот уж такого гостя не ожидал.

– А горилка есть? – потирая озябшие руки, с хитроватой улыбкой смуглолицый Селиванов.

– Ну как же, для такого соседа все, что надо… Будет к столу и горилка. – К сожалению… – Селиванов торопливо достал портсигар. – Курите? К сожалению, придется повременить с горилкой. Боевую задачу ставите, полковник? – И, не ожидая ответа, словно уже знал, какой он будет, молвил: – Ну, что же, вы – главный центр. А я только из штаба армии, подвернул договориться, как вам помочь с правого фланга.

Мамынов взглянул на маленького генерала почти с сожалением.

– Алексей Гордеевич, я не вправе рассчитывать на значительную поддержку кавалерии, – заметил он, – но договориться, конечно, нужно…

Селиванов отступил на шаг, глянул Мамынову в лицо и иронически улыбнулся.

– Плохо вы знаете конницу, полковник, – сказал он. – Кавалерия и в пешем строю действовать способна и, запомните, не хуже пехоты!

– Алексей Гордеевич, – хотел было поправиться Мамынов, – я не намеревался умалить значение конницы…

– Извольте уж выслушать меня, – сухо оборвал его Селиванов. – Только одну минутку задержу я ваше внимание: конница давно технически оснащена, ее так же, как и пехоту, поддерживают танки и артиллерия. Когда это необходимо, я использую маневренность кавалерии, но сейчас, то есть завтра, действовать буду огнем!

Он быстро подошел к столу, достал из планшета карту, развернул ее на свободном месте.

– Вам, как командиру ударной группы, первое слово, полковник. Прошу начинать с претензий ко мне.

Но упрямый и настойчивый Мамынов начал с целей, поставленных Верховным Главнокомандующим перед Северной группой войск Закавказского фронта. Он как бы продолжал объяснение задачи для комдивов своего корпуса.

– Речь идет не только о закрытии горных перевалов и Военно-Грузинской дороги, – говорил Мамынов. – Верховное командование перед нами ставит задачу – в районе Орджоникидзе нанести Северо-Кавказской группировке войск Клейста решающее поражение!

Селиванов кивнул утвердительно, а выражением своего лица говорил: да иначе и не может быть.

– Долиной, от окраины города, между селением Гизель и горами Рух-Дзуар и Гудзе-Дзуар будут действовать соединения морской пехоты.

– Я отлично знаком с дислокацией наших войск, полковник, – заметил Селиванов, нетерпеливо постукивая карандашом по карте.

– Алексей Гордеевич, центр рубежа – Гизель. Против моего направления противник выдвинет не только главные силы, но и резервы, и кое-что подбросит с других участков.

– Так для этого же надо иметь эти самые резервы, – возразил Селиванов, – а чтобы изворачиваться, прибегать к тактическим уловкам – Клейсту нужно, чтобы ваш правый фланг не был защищен.

– Вы хорошо поняли меня, Алексей Гордеевич, – согласился Мамынов. – Мои дивизии, так сказать, в районе лицевой стороны сосредоточения основных сил противника, на его главном маршруте. Двум из них придется закидывать правым крылом, пока я не добьюсь возможности обстреливать неприятеля продольным огнем с правого фланга.

– Вашему соседу справа Военный Совет нашей армии поставил примерно такие же задачи: я буду обтекать район Ардона! – сказал Селиванов. – С моего участка противник не снимет ни единого батальона, я не позволю ему это сделать, полковник.

– Об этом я и хотел просить вас, товарищ генерал-майор, – сказал Мамынов. – Других претензий к вам не имею…