Текст книги "Ремесло древней Руси"

Автор книги: Борис Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц)

Рис. 39. Надписи на пряслицах.

По аналогии с преславской находкой (см. ниже) предлагаю следующее чтение: ПОТВОРИН ПРЯСЛЬНЬ, т. е. пряслень (пряслице), принадлежащий Потворе. При этом чтение начинается там, где есть интервал между буквами, а не с середины строки, все буквы читаются и не нужно добавлять якобы ненаписанные. Но самое главное, что при таком чтении надпись получает вполне определенный смысл, отвечающий сущности надписанного предмета: здесь налицо женское имя в притяжательной форме и название вещи – пряслень[416]416
  Б.А. Рыбаков. К библиографии русских надписей. – «Исторические записки», 1938, вып. 4. – В тексте стоит ошибочно «Мотворин» вместо «Потворин».


[Закрыть].

Название пряслица в большинстве славянских языков ближе к той форме, которая в XII в. была нацарапана на шиферном кружке, чем к современному археологическому термину:

чешский – prěslen;

лужицкий – přasleń;

болгарский – прешлен

сербский – пршлен[417]417
  L. Niederle. Slovanské Starožitnosti, т. III, вып. 1, стр. 336.


[Закрыть].

В русском языке существуют названия – «пряслень», «пряслешок»[418]418
  D. Zelenin. Ostslavische Volkskunde, Berlin, 1927, стр. 157.


[Закрыть], а слово «пряслице» обозначает прялку. Утвердившийся в археологической литературе термин лучше было бы сменить на древнерусский. Славянское имя Потвора неизвестно нам по другим источникам[419]419
  Н.М. Тупиковъ. Словарь древнерусских личных собственных имен. – ЗОРСА, СПб., 1903, т. VI.


[Закрыть], но вообще именослов древнерусских женских имен настолько беден (всего 11 имен), что важно пополнение его хотя бы одним новым именем.

К киевской надписи очень близка надпись на глиняном пряслице из Преслава в Болгарии: ЛОЛИН ПРЯСЛЕН. Пряслице конической формы; надпись круговая, нанесенная по сырой глине до обжига (рис. 39, 2)[420]420
  К. Миятевъ. Эпиграфические материалы из Преслава. – «Byzantinoslavica», т. III, вып. 2, Прага, 1931; см. также М.Н. Сперанский. Из славянской эпиграфики. – ДАН, 1930, стр. 56, рис. 3. – Прорись надписи у Сперанского не точна.


[Закрыть].

По стратиграфическим соображениям пряслице датируется серединой X в. Эпиграфически надпись увязывается с древнейшими памятниками болгарского письма (надпись Самуила, хиландрские листки, ханские надписи).

Лола – народное болгарское женское имя. Следовательно, совпадение с киевской надписью полное: притяжательная форма языческого женского имени и название прясленя[421]421
  К. Миятевъ сопоставляет обе находки и на основании точной даты преславской находки датирует киевский пряслень также X в. Такая датировка лишена оснований. Во-первых, против этой даты говорит материал (красный шифер). Современный преславскому пряслен из Черной Могилы еще глиняный и отодвигать дату появления шиферных к середине X в. мы не имеем права. Эпиграфические данные указывают скорее на XII в. Клад Потворы датирован монетами конца XII в. Едва ли был большой хронологический разрыв между датой этой монеты и прясленя.


[Закрыть].

В Старой Рязани В.А. Городцовым найдено пряслице из розового шифера с круговой надписью: МОЛОДИЛО. По всей вероятности, это – имя и, судя по окончанию, – мужское (рис. 39, 3)[422]422
  Коллекции ГИМ.


[Закрыть].

В Новгороде Великом, на Рюриковом городище, найдено пряслице, фотография которого издана Порфиридовым[423]423
  Н.Г. Порфиридов. Надписное пряслице из Рюрикова Городища. Новгородский гос. музей. – «Материалы и исследования», Новгород, 1930, вып. I, стр. 30.


[Закрыть]; он приводит и транскрипцию надписи церковно-славянским типографским шрифтом: МАРТЫНЯ. Отсутствие развернутой прописи и неясность фотографии лишают нас возможности проверить это чтение, хотя оно и вызывает некоторые сомнения. Во-первых, при транскрибировании надписи выпал ъ после Р (ясно различимый на фото), во-вторых, мало вероятна такая форма личного местоимения, как Я. Может быть, и здесь чтение нужно начинать с имени и учесть притяжательную форму.

Два подписанных шиферных пряслица найдены в Вышгороде под Киевом: одно при моих раскопках 1935 г., а другое – в 1937 г.

Пряслице 1935 г. маленькое, острореберное, очень изящное (рис. 39, 4). Надпись вырезана мелко: НЕВЕСТОЧ. В этом слове естественнее всего видеть прилагательное от слова «невеста» – невесточь, невестин пряслень. Если это так, то писавший надпись сделал три ошибки:

1) первая буква написана в обратную сторону;

2) четвертым знаком должно быть ѣ, а не е;

3) последний знак не дописан; должно быть ь.

В исправленном виде надпись выглядела бы так: НЕВѢСТОЧЬ.

Указанные ошибки характерны для писца-непрофессионала; очевидно, пряслице было надписано грамотным, но не слишком опытным в письме человеком. По содержанию надпись любопытна. Можно думать, что маленькое пряслице было преподнесено в качестве подарка девушке-невесте.

Второе вышгородское пряслице не поддается расшифровке. Часть боковой поверхности занимает сложное нагромождение неясных (иногда буквоподобных) знаков. Вторую половину занимают буквы, выходящие из сложной вязи и постепенно превращающиеся в надпись. Начальные и конечные знаки надписи недостоверны (рис. 39, 5). С известной натяжкой можно предположить такое чтение первых семи знаков: ИУЛИАНА, но настаивать на нем невозможно.

Столь же неясная надпись есть еще на одном пряслице из Старой Рязани. Н.Г. Порфиридов привел его в своем списке с расшифровкой: «КНЯЖО ЕСТЬ»[424]424
  Н.Г. Порфиридов. Ук. соч.


[Закрыть].

Полученная мною из Рязанского областного музея фотография и прорись надписи убеждают в ошибочности такого чтения (рис. 39, 6).

При раскопках польских археологов Иодковского и Дурчевского в Гродне в слоях XII–XIII вв. найдено пряслице из розового шифера с надписью: ГИ ПОМОЗИ РАБЕ СВОЕЙ И ДАИ… Далее надпись не разобрана. Своим благочестивым тоном и безымянностью это пряслице выпадает из общего ряда[425]425
  Сведения об этой надписи получены мною от К.М. Поликарповича, которому приношу свою благодарность.


[Закрыть].

Все пряслица с надписями происходят из крупных древнерусских городов, как Киев, Новгород, Рязань, Вышгород, Городно. По сравнению с деревенскими, мы ясно ощущаем различие в способах пометы: крестьянки метили свои пряслица знаками, тамгами, изредка рисунками, а горожанки – рисунками, инициалами и надписыванием имен.

Стремление древнерусской женщины точно обозначить принадлежность шиферного пряслица именно ей не может быть объяснено редкостью или дороговизной их, так как надписи появились еще на глиняных экземплярах. Разгадку такого стремления следует, вероятно, искать в условиях, в которых производилось прядение. Шумные посиделки, «беседы утолочены», с их песнями, сказками, «бесовскими игрищами и плясаниями», против которых так ополчились христианские проповедники, – вот та среда, в которой прялась пряжа и в деревнях, и в городах. Корни таких «бесед»-посиделок восходят к далекой языческой эпохе, когда все женщины родового поселка имели свой общий дом, где и производилось всякое женское рукоделие, прерываемое играми и плясками. Вот для того-то, чтобы на этих беседах не перепутать своих веретен, на пряслицах и ставились меты или имена.

Камнерезный промысел овручских древлян оказался несколько неожиданным. Исходя из других деревенских ремесел было трудно предполагать наличие промысла, связанного с широким рынком, но поскольку фактический материал неоспоримо свидетельствует о таком именно типе промысла, то мы получаем основание для пересмотра некоторых других видов производства.

Из них в первую очередь нужно сказать о выделке жерновов и бус. Вполне возможно, что производство каменных жерновов, связанное с обработкой значительных и тяжелых масс камня, производилось мастерами-жерносеками близ «жерновищ», т. е. специальных каменоломен. Бели это так, то естественно предполагать и здесь промысел, аналогичный прясличному, бытовавшему в деревнях близ залежей сырья[426]426
  Подробнее о выделке жерновов и бус см. в главе «Обработка камня».


[Закрыть].

Глава третья
Городское ремесло IX–XIII вв.

История изучения русских городов и, в частности, городского ремесла не может считаться разработанной областью нашей исторической науки.

Долгое время основное внимание историков было обращено на историко-географическое определение списка городов, упоминаемых летописью. Если не считать попыток Ходаковского, то первой работой, посвященной истории древнерусских городов, нужно считать книгу Д.Я. Самоквасова, построенную на обобщении исторического и археологического материала[427]427
  Д.Я. Самоквасов. Древние города России, СПб., 1873.


[Закрыть].

Находившиеся в распоряжении Самоквасова археологические данные были крайне скудны и относились преимущественно к внешнему виду древних городищ; поэтому верная идея синтеза разнородных источников не дала особых результатов в работе Самоквасова. Данные письменных источников о городском ремесле были почти исчерпывающе собраны Н. Аристовым. Новым материалом могли быть только археологические находки. Первоначально внимание было обращено на княжеские клады XIII в., обнаруженные в городах при случайных земляных работах[428]428
  Подробнее о кладах см. в разделе «Обработка меди, серебра и золота».


[Закрыть]. Лишь в конце XIX – начале XX в. были начаты раскопки древнерусских городов, сразу обогатившие науку огромным количеством материалов по ремеслу.

Большое значение имели раскопки городских некрополей Чернигова, Смоленска, Киева и других городов, дополнявшие данные раскопок жилых кварталов.

Из общего числа древнерусских городов только небольшая часть подвергалась планомерным раскопкам. По отношению же ко всей территории города, площадь раскопок бывает обычно настолько ничтожна, что не позволяет получить общую картину планировки, размещения разных категорий населения, постепенный рост города и т. д. Ни один из наших городов не стал еще русскими Помпеями. Более или менее значительная площадь вскрыта в таких городах:

Киев – раскопки производили В.В. Хвойко, И. Хойновский, Д.В. Милеев, В.Е. Козловская, Ф.Н. Молчановский, М.К. Каргер, И.В. Бондарь, Л.А. Голубева[429]429
  И. Хойновский. Раскопки великокняжеского двора древнего града Киева, Киев, 1898; В.В. Хвойко. Древние обитатели Среднего Приднепровья и их культура в доисторические времена; ОАК за 1908–1911 гг.; М.К. Каргер. Раскопки древнего Киева. – «Наука и жизнь», 1940, № 2.


[Закрыть].

Белгород – В.В. Хвойко, Н.Д. Полонская[430]430
  В.В. Хвойко. Ук. соч.


[Закрыть].

Вышгород – Ф.Н. Молчановский и Б.А. Рыбаков[431]431
  Отчет о раскопках не опубликован. Из более ранней литературы см: В.Г. Ляскоронский. Киевский Вышгород в удельно-вечевое время, СПб., 1913.


[Закрыть].

Райковецкое городище – Ф.Н. Молчановский.

Девичь-Гора – В. Гезе (Отчет не опубликован).

Княжья Гора – Н.Ф. Беляшевский, В. Тарновский[432]432
  АЛЮР, 1901.


[Закрыть].

Донец – В.А. Городцов, А. Федоровский.

Новгород Великий – А.В. Арциховский, А.А. Строков, В. Богусевич, Б.А. Рыбаков, М.К. Каргер, Г.П. Гроздилов[433]433
  А.В. Арциховский и Б.А. Рыбаков. Раскопки на Славне. – «Сов. археол.», 1938, № 3; «Новгородский исторический сборник», 1939, № 6; 1940, № 7.


[Закрыть].

Псков – Чернягин[434]434
  «Археологические исследования в РСФСР в 1934–1936 гг.», Л., 1941.


[Закрыть].

Старая Ладога – Н.Е. Бранденбург, Н.И. Репников, В.И. Равдоникас[435]435
  Н.Е. Бранденбург. Старая Ладога, СПб., 1896. – Отчет Равдоникаса не опубликован.


[Закрыть].

Торопец – Н.П. Милонов (Отчет не опубликован).

Владимир-на-Клязьме – Н.Н. Воронин.

Боголюбов – Н.Н. Воронин[436]436
  Н.Н. Воронин. О дворце Андрея в Боголюбове. – КСИИМК, 1939 вып. II.


[Закрыть].

Суздаль – А.Ф. Дубынин[437]437
  «Археологические исследования в РСФСР за 1934–1936 гг.», Л., 1940.


[Закрыть].

Старая Рязань – А. Черепнин, В.А. Городцов[438]438
  А.А. Мансуров. Древнерусские жилища (По материалам археол. раскопок в Старой Рязани). – «Исторические записки», 1941, вып. 12.


[Закрыть].

Пронск – Н.П. Милонов[439]439
  Н.П. Милонов. Славянские жилища по раскопкам в Пронске, Рязань, 1926.


[Закрыть].

Дмитров – Н.П. Милонов[440]440
  Его же. Дмитровское городище. Кремль города Дмитрова. – «Сов. археол.», 1937, № 4.


[Закрыть].

Вщиж – И. Евсеев, Б.А. Рыбаков[441]441
  «Санкт-Петербургские ведомости», 1842; И. Евсеев. Городища по Оке и Зуше. – «Труды Предварительного комитета XV Археол. съезда», М., 1911, т. II.


[Закрыть].

Белая Вежа-Саркел – В.И. Сизов, М.И. Артамонов[442]442
  М.И. Артамонов. Саркел и некоторые другие укрепления в северо-западной Хазарии. «Сов. археол.», 1940, № 6.


[Закрыть].

Смоленск – Е. Клетнова, А.Н. Ляўданский.

Галич – Я.И. Пастернак[443]443
  Я.И. Пастернак. Старый Галич, Краков, 1944.


[Закрыть].

Большая часть материалов на этих раскопках не опубликована. Кроме того, произведены незначительные, преимущественно рекогносцировочные раскопки в следующих городах: Чернигов, Переяславль, Сахновское городище, Гочевское городище, Сарское городище, Коломна, Тверь, Ярославль, Гродно, Изборск, Остерский Городец, Изяславль, Туров, Тмутаракань, Мценск и др.

Во всех этих раскопках городов характерно то, что почти каждый городской дом является жилищем (или одновременно и мастерской) ремесленника.

1. Кузнечно-слесарное и оружейное дело

Городские кузнецы уже в самый ранний период существования молодого Киевского государства обнаружили высокое мастерство и умение виртуозно ковать из железа и стали самые различные предметы – от тяжелого лемеха и шлема с узорчатым железным кружевом до тонких игл или стрел и клепаных миниатюрными заклепками кольчужных колец. Оружие и бытовой инвентарь из курганов IX–X вв. («Черная Могила», «Гульбище», Гнездово, Приладожье, Суздаль и др.) свидетельствуют о разнообразных и сложных технических приемах древнерусских кузнецов.

Изложению обработки железа должно опять предшествовать рассмотрение способов его добывания[444]444
  В этой главе необходимо объединить рассмотрение кузнечного дела со слесарным, а также с производством оружия. Все эти ремесла имеют общее в способах обработки железа и стали, и в большинстве случаев ремесленники, занимавшиеся одним из этих ремесел, сочетали его с другими. Некоторые виды слесарных работ применялись ювелирами; мастера-оружейники нередко также сочетали работы по стали и железу с работами по золоту, серебру и бронзе. В силу этого выделение слесарей и оружейников в одну группу с кузнецами носит условный характер. С другой стороны, несомненно, что как кузнечное дело, так и оружейное, могло разветвиться на множество специальностей.


[Закрыть].

В городах техника варки железа сделала значительные успехи сравнительно с примитивными сыродутными горнами деревни. Особенно интересен в этом отношении горн Райковецкого городища близ Бердичева. Ввиду того, что чертежи горна не опубликованы, а положения автора раскопок спорны, приведу полностью выдержку из предварительного сообщения:

«Обработка железа в Райковецком городище базировалась на местном сырье – болотной железной руде, которую можно было добывать в непосредственной близости от городища, по берегам рр. Гнилопяти и Тетерева. Из этой местной руды железо изготовлялось в городище. Во время археологических раскопок 1930 г. были обнаружены остатки литейного [? – Б.Р.] горна, железа-полуфабриката в виде круглых „чушек“ до 5 кило весом и масса отходов железодобычи. Горн находился на глиняном возвышении в восточной части „детинца“, весьма возможно – на поверхности глиняного наката над землянками. Было найдено и конусовидное „сопло“ для горна и ряд канальцев и „гнезд“ для растопленного железа. Конструкцию данного горна можно сравнивать с конструкцией древних „горо-благодатских“ и частично „силезских“ горнов, приспособленных к природной тяге воздуха [? – Б.Р.]. Весьма возвышенное месторасположение городища вполне удовлетворяет такому принципу подачи воздуха. Глиняный холм занимал в своем основании площадь 3×3,5 м. Обожженные канальцы сохранились на длину до 60 см, имели ширину до 6–7 см, глубину 4–6 см. В руслах канальцев было много окиси железа. Вокруг горна по основанию холма было обнаружено 8 гнезд с железными круглыми „чушками“ в них. На вершине холма было обнаружено в выжженной глине овальное углубление диаметром около 18 см при глубине до 10 см, заполненное окисями железа, шлаком и углем»[445]445
  Ф.Н. Молчановский. Обработка металла на Украине в XII–XIII вв. по материалам Райковецкого городища. – ПИДО, 1934, № 5, стр. 84–85.


[Закрыть].

Несмотря на некоторую сбивчивость изложения (например, предположение естественной тяги при наличии сопла для мехов), это описание позволяет восстановить общий облик домницы. Попытаюсь вначале установить внешний диаметр печи. Судя по тому, что сохранилась, очевидно, часть канальцев, прилегающих к гнездам криц, мы получаем сокращение общей площади «холма» на 60 см с каждой стороны. Следовательно, внешний диаметр равен 180 см. О внутреннем диаметре судить труднее, так как сохранилось только самое дно домницы, которое выше должно было переходить в вертикальные стенки, толщина которых неизвестна. Неизвестна также высота домницы. Можно сравнивать райковецкую домницу с позднейшими устюженскими XVIII в., описание которых сохранено Норбергом: «Печь имеет площадь 22×22 дюйма [55×55 см] и высоту в 9 футов [270 см]… Колошник сужен в виде конуса диаметром в 12 дюймов [30 см]; при забивке печи она заполняется до верху углем, поверх которого помещается колоша из болотной руды. Два меха простого действия длиной 4 фута [120 см] снабжены рукоятками, приводятся в попеременное движение самим рабочим, ведущим плавку. Когда в горне скопится крица до одного пуда весом, меха убираются, грудь печи выламывается и крица вытаскивается на плоский камень, на котором околачивается деревянной колотушкой, а затем разрубается топором»[446]446
  В. Кнаббе. Чугунолитейное дело, т. I, СПб., 1902, стр. 181. – Норберг был в России при Екатерине II.


[Закрыть].

Очень важным техническим достижением, ставящим райковецкую домницу не только выше современных ей деревенских, но и выше устюженских домниц XVIII–XIX вв., является наличие 8 каналов для стенания разжиженного шлака в специальные гнезда. В Устюжне Железнопольской, по мере накопления тестообразной массы на дне печи, приходилось выламывать часть стенки и крючьями извлекать крицу со дна. В небольшом русском провинциальном городке XIII в. домница была сконструирована так, что шлак непрерывно и автоматически заполнял особые приемники[447]447
  Б.А. Колчин в личной беседе высказал предположение, что данный тип горна рассчитан на выплавку стали.


[Закрыть]. Подобное усовершенствование доменного процесса было возможно только при условии вытягивания печи ввысь и при условии усиленного «надмения мешного», нагнетания воздуха мехами. Предположение Ф.Н. Молчановского о естественной тяге должно быть совершенно отвергнуто. Находка в печи глиняного сопла от мехов окончательно убеждает в этом.

Домницу Райковецкого городища можно сравнивать с высокими печами типа Stuckofen западного средневековья.

Вторым примером доменного дела в городах может служить Гочевское городище на юго-восточной границе Курского княжества[448]448
  В XI–XIII вв. Гочевское городище являлось пограничным стратегическим городом с разноплеменным населением (северяне, радимичи, мордва), очевидно, привлеченным сюда в качестве гарнизона. См. «Повесть временных лет» 988 г. Кладбище этого своеобразного города-крепости насчитывало около 3000 курганов X – начала XIII вв. В середине XI в. мысы высокого берега, частично заселенного местными жителями (с IV в. н. э.), были превращены в мощные бастионы с валами высотой до 8 м, а вся площадь городка «Гочевок» была окаймлена с запада двумя валами протяжением в 2 км.
  Городище было частично исследовано мною в 1937–1939 гг.


[Закрыть].

Сильная распаханность культурного слоя не позволила поставить раскопки сыродутных горнов, но широкое обследование поверхности городища обнаружило в юго-восточной части его обширное пространство, сплошь занятое остатками домниц, шлаками и крицами железа. Этот металлургический квартал, вытянутый вдоль края городища на 120 м, занимал площадь около 10 000 кв. м. Способ выплавки здесь был более примитивный, чем в Райковецком городище; размеры домниц (судя по толщине стенок) были меньше, но качество отдельной домницы здесь компенсировалось их количеством. Во всяком случае, многочисленный гарнизон крепости «Гочевок» был вполне обеспечен собственным металлургическим сырьем.

И Райковецкое, и Гочевское городища являются примерами средних городков, даже не упомянутых летописью (площадь Райковецкого городища – всего 3 гектара), и все же даже в этих небольших городах мы наблюдаем значительные технические достижения в области варки железа.

К сожалению, доменное дело в больших городах Киевской Руси нам совершенно неизвестно. Мы не знаем ни конструкции домниц (хотя можем догадываться о ней по аналогии с райковецкой), ни протяженности кварталов металлургов. При моих раскопках в Вышгороде близ Киева было найдено в районе предполагаемых городских ворот множество железных шлаков и обломков криц, но горн не был обнаружен.

В ремесленной части города (у Днепра) найдены были две крицы весом около 5 кг каждая, прокованные и разрубленные для определения качества проковки. Крицы по размерам очень близки к райковецким.

Н.П. Милоновым в кремле города Дмитрова обнаружены остатки сооружения, которые он считает сыродутным горном. За отсутствием чертежей вынужден опять привести полный текст описания:

«В раскопе № 3 обнаружены остатки мастерской, служившей местом выплавки железной руды и медного литья… мастерская представляла собою небольшой прямоугольник, ширина которого равнялась 2, а длина – 4 м. Стенки были сделаны из тонких бревен, обмазанных с обеих сторон глиной. Основание фундамента под всеми четырьмя стенками углублено в почву на ½ м и забутовано обожженной и сильно утрамбованной глиной… По-видимому, внутри здания помещался небольшой [? – Б.Р.] горн, основание которого стояло на четырех сложенных из камней столбах. По расположению каменных столбов можно предполагать, что горн занимал почти все пространство внутри сруба, т. е. площадь в 7–8 м. Другие детали в устройстве горна нельзя было установить»[449]449
  Н.П. Милонов. Дмитровское городище (кремль города Дмитрова). – «Сов. археол.», 1937, № 4, стр. 157. – Из описания неясно, почему автор считает это сооружение сыродутным горном; не приведены также датирующие вещи.


[Закрыть].

Вышгородские и дмитровские раскопки почти ничего не прибавляют к нашим сведениям о городском доменном деле, но вес вышгородских криц и большие размеры дмитровского горна (8 кв. м) позволяют распространить и на эти города ту высокую и сложную технику варки железа, которая стала нам известна по данным Райковецкого городища.

Следует отметить, что если в деревнях сыродутные горны часто устанавливали ближе к месту добычи руды, а не в самом поселке, то в городах они всегда находятся внутри городских стен, обычно около вала или у ворот (в целях пожарной безопасности).

Городское доменное дело по материалам XII–XIII вв. рисуется нам высокоразвитым и технически совершенным. Более ранняя стадия пока не представлена археологическими находками. Обзор городской металлургии был бы неполон, если бы я не упомянул об одном загадочном и неясном явлении. При широких раскопках В.А. Городцова в Старой Рязани в 1926 г. выяснилось, что почти в каждом городском доме производилась домашняя выплавка железа архаичным способом – в горшке в обычной печи. Из 19 жилищ в 16 встречены следы подобной выплавки. Маленькие губчатые крицы, получавшиеся при этом, имели сегментовидную форму, отвечавшую форме данной части горшка[450]450
  А.А. Мансуров. Древнерусские жилища (По материалам археологических раскопок в Старой Рязани). – «Исторические записки», 1941, вып. 12, стр. 85.


[Закрыть]. Микроскопические масштабы домашней железодобычи никак не позволяют делать вывод о том, что «хозяйств, занятых металлургией, было больше, чем занятых гончарством»[451]451
  Там же, стр. 88, 89.


[Закрыть].

Выплавка железа в горшке не может быть отнесена к ремесленной деятельности. Удивляют причины, побудившие население такого крупного ремесленного центра, каким была столица Рязанского княжества в XIII в., пользоваться столь примитивным способом получения железа[452]452
  Одним из объяснений может быть то, что все исследованные дома относятся к последнему периоду жизни города и накануне своей окончательной гибели находились на положении осажденных. Может быть, только ввиду осады города Батыем, когда нельзя было пользоваться горнами близ вала, пришлось в качестве крайней меры варить железо по домам?


[Закрыть].

Городские кузницы, так же как и домницы, обычно располагаются на окраине города, у стены или у городских ворот. В Переяславле Русском «Кузнечные ворота» упоминаются уже в XI в.

Если вынесение кузниц на окраину жилых кварталов диктовалось соображениями пожарного характера, то размещение кузниц у ворот, вероятно, было связано с подковкой лошадей. Древнейшие русские подковы относятся к X в. (Шестовицкие курганы близ Чернигова).

Оборудование городских кузниц отличалось от деревенского большей сложностью.

Наковальни. Из раскопок Н.Ф. Беляшевского на Княжьей Горе известна наковальня с массивным отростком, раздвоенным, на конце. Размеры ее несколько больше, чем обычной пирамидальной наковальни: высота 15 см, длина рабочей поверхности около 16 см (вместо 8-10 у обычных наковален этого времени). Такая наковальня позволяла, во-первых, отковывать вещи, имеющие пустоту внутри, например, шлемы, втулки копий, кольца, а самое главное – она допускала применение ассортимента фигурных подкладок для поковок сложного профиля. Такие подкладки широко применяются в современном кузнечном деле, облегчая работу кузнеца при выковке кривых поверхностей. Дополнительные накладки известны из культурных слоев более позднего времени – в Тверском кремле найдена вставка в наковальню с длинным стержнем внизу[453]453
  Н.П. Милонов. Археологические разведки в Тверском кремле. – ПИДО, 1935, № 9-10, стр. 145–155.


[Закрыть]. Ряд изделий, начиная с IX–X вв., носит следы обработки при помощи таких подкладок. В тех случаях, когда требовалась двусторонняя обработка, очевидно, применялись и подкладка, и зубило-штамп одинакового профиля, чтобы поковка получалась симметричной. Образцом такой фигурной ковки могут служить, например, кузнечные изделия из Гнездова[454]454
  В распоряжении древних смоленских кузнецов находились мощные залежи болотной железной руды по речке Ольше, протекающей через гнездовские курганные кладбища. Одно из гнездовских городищ расположено у устья Ольши. Ольшанские рудники эксплуатировались вплоть до конца XVII в., когда князь Хованский – «Тараруй» – вел оживленную переписку с Москвой по поводу расширения эксплуатации этих руд (См. «Историк-марксист», 1935, № 1). – Очевидно, особый состав смоленских грунтовых вод обеспечил хорошую сохранность большинства железных вещей в отличие от Киева, Чернигова и Приладожья, где железные изделия сильно окислились и разрушились.


[Закрыть]. Таковы железные обоймы на кольце (часть ременной плети)[455]455
  В.И. Сизов. Курганы Смоленской губ., рис. 10.


[Закрыть]. И кольцо, и все три обоймицы обрамлены по краям изящным узором, подражающим прерывистым бисерным ободкам «постсасанидских» бляшек. Симметричность узора свидетельствует о том, что в орнаментации предмета должны были обязательно участвовать два инструмента: один внизу (фигурная подкладка), а другой – наверху (фигурный штамп или молоточек). В противном случае при нанесении узора на одну сторону раскаленного добела предмета, противоположная сторона; сплющилась бы, не сохранив рисунка.

Вторым примером применения подкладок и штампов являются боевые топоры. Возьмем легкий боевой топор с широким лезвием, клювовидным обухом и орнаментированными путем ковки щеками[456]456
  А.А. Спицын. Владимирские курганы, рис. 116 (с. Городище). – Рисунок топора такого типа выцарапан кем-то в X в. на одном из гнездовских сосудов.


[Закрыть]. В середине лезвия пробито ровное сквозное отверстие. Для этого требовался пуансон небольшого диаметра. Щеки топора профилированы путем проковки с подкладками; благодаря этому удалось получить одинаковые рубчики с обеих сторон и одинаковые вогнутые чашевидные углубления.

Ассортимент молотков у городских кузнецов был разнообразнее, чем у их деревенских собратьев. Кузнечные молотки найдены в Старой Рязани, Новгороде, Вышгороде, Киеве, Княжьей Горе, Девичь-Горе, Пересопнице, Шестовицах, Житомире, Райковецком городище и др. Мы встречаем, среди них и тяжелые кувалды типа житомирского могильника[457]457
  С.С. Гамченко. Житомирский могильник.


[Закрыть] и массивные клинья, пригодные для разрубания крицы, и толстые полосы железа[458]458
  Городище Девичь-Гора на Роси. Раскопки Гезе 1901 г. Фотоархив ИИМК.


[Закрыть], у которых обух расплющен от ударов кувалды. Наряду с этим встречаются молотки с заостренным краем для перерубания железа[459]459
  Старая Рязань. Раскопки В.А. Городцова. Коллекции ГИМ. Райковецкое городище. – Ф.Н. Молчановский. Ук. соч., стр. 89 и др.


[Закрыть].

Некоторые молотки последнего типа имеют прочную железную рукоять, так как им приходилось входить в глубь раскаленного металла, и деревянные рукояти быстро выгорали[460]460
  Новгород. Раскопки А.В. Арциховского. ГИМ. Суздальская земля, раскопки А.С. Уварова. – Б.И. и В.И. Ханенко. Древности Приднепровья, вып. V.


[Закрыть].

Сложный набор молоточков с профилированными бойками был обнаружен при раскопках в Вышгороде в мастерской чеканщика (см. ниже в разделе ювелирного ремесла).

Кузнечные клещи представлены также рядом различных вариантов. Есть обычные клещи средних размеров универсального назначения, сходные с деревенскими. Есть огромные клещи (свыше 80 см), предназначенные для крупных поковок (Новгород)[461]461
  Относятся к несколько более позднему времени.


[Закрыть].

В Ковшарском городище под Смоленском были найдены клещи с широким размахом губ и со специальными острыми крючьями на концах, также предназначенные для захвата широких массивных поковок, удержать которые обычными клещами было трудно[462]462
  А.Н. Лявданский. Некоторые данные о городищах Смоленской губернии, Смоленск, 1926. – По ряду соображений я считаю Ковшарское городище княжеским или боярским двором, а не обычным городищем деревенского типа. Поэтому я включаю вещи из него в раздел городского ремесла.


[Закрыть].

Для более деликатных поделок, близких к слесарной или ювелирной работе, применялись клещи небольших размеров, которые легко держать одной рукой[463]463
  Старая Рязань. Коллекции ГИМ. Короткие клещи 20 см длиной. Клещи-кусачки из Гнездилова (раскопки Уварова). – А.А. Спицын. Владимирские курганы, рис. 385, стр. 125.


[Закрыть].

Зубила городскими кузнецами употреблялись двух видов: одни из них были насажены на рукоять и мало чем отличались от молотка: другие же, предназначенные для тонких работ, являлись слесарными зубилами без рукоятей, похожими на долото, но с более тупым концом. Такое зубило мастер держит левой рукой, а правой бьет по нему молотком. Следы работы таким легким зубилом очень хорошо видны на многих вещах (рис. 40)[464]464
  В.И. Сизов. Курганы Смоленской губ., табл. XI, рис. 22. – Плоское железное кольцо орнаментировано ударами одного круглого и другого длинного зубильца.


[Закрыть].

Рис. 40. Следы работы зубилом (Гнездово).

Наиболее трудной работой, требовавшей применения маленьких зубил (с протяжением режущего края в 2–3 мм), было изготовление железных оковок для шкатулок. При помощи зубильца мастер вырезал простой, но изящный ажурный рисунок на железных пластинах, которыми сковывались небольшие переносные шкатулки[465]465
  Там же, табл. V, рис. 6 и табл. XII, рис. 4.


[Закрыть].

Е.Н. Мельник в кургане близ Пересопницы обнаружила любопытное погребение X в. с оружием и с деревянной окованной шкатулкой-ковчежцем, в которой хранились весы, железная наковаленка и молоток[466]466
  Е.Н. Мельник. Раскопки в земле Лучан, табл. VIII. Шкатулка на рис. 4в; она имеет ручку и накидку для висячего замочка.


[Закрыть]. Г.Ф. Корзухина установила, что в шкатулке имелись штампы для тиснения серебряных колец «волынского типа».

Анализ продукции городских кузнецов приводит нас к рассмотрению очень важного вопроса о применении древнерусскими кузнецами и оружейниками напильника.

История этого важного инструмента разработана исключительно на западноевропейском материале[467]467
  Э. Кореневский. История напильника. – «История техники», 1934, вып. II. – Данная статья является конспектом работы Дика. В Западной Европе напильник применялся в XI–XII вв.


[Закрыть]. Между тем, во многих случаях, когда мы пытались бы объяснить технику изготовления многих русских изделий X–XIII вв., мы не смогли бы этого сделать без учета работы стальным напильником. Возьму в качестве примеров две вещи – одна относится к X в., а другая к XII–XIII вв.

Маленькая железная скобочка[468]468
  В.И. Сизов. Ук. соч., табл. II, рис. 4.


[Закрыть] с выгнутой серединкой, по которой идет нарезка; концы скобки вырезаны фестонами. Каждый фестон как бы заточен и края срезаны на-нет. Выполнить такую работу зубилом можно только начерно, но тщательность отделки, гладкость срезов и правильность всех углов выреза свидетельствуют о работе напильником или, по крайней мере, о зачистке напильником грубых прорезов зубилом.

При моих раскопках 1940 г. во Вщиже на окраине города была обнаружена кузница, частично рухнувшая в Десну. Сохранилась часть горна и ряд железных вещей – ключи, замки, части шлема и небольшое зубчатое колесо, служившее шестерней арбалета «á cranaiquine»[469]469
  См. А. Левкович. Арбалет, Киев, 1935, стр. 16. – Дата Вщижского городища – 1142–1238 (?) гг.


[Закрыть]. Шестерня толщиной в 6 мм, диаметром в 10 см имеет квадратную прорезь в центре и два ряда пирамидальных небольших зубцов, разделенных продольным желобком, идущим по всей внешней окружности шестерни. Высота зубцов колеблется между 3 и 4 мм. Центральный желобок (которому на второй шестерне или на гребенке арбалета соответствовал рельефный выступ) был пропилен для того, чтобы предотвратить смещение шестеренок. Изготовить нарезку зубцов и желобок возможно только напильником.

То обстоятельство, что арбалет найден в кузнице, может свидетельствовать в пользу местного его изготовления[470]470
  И в Западную, и в Восточную Европу арбалет проник в XII в. из арабских областей. Черниговские князья, к семье которых относится и владелец Вщижа, были тесно связаны с половцами, являвшимися посредниками между Русью и Востоком. Арбалеты у половцев упоминаются в 1184 г.


[Закрыть]. Только при помощи напильника могли быть изготовлены железные пилы, известные нам как по письменным источникам, так и по археологическим находкам в Княжьей Горе[471]471
  Коллекции Киевского Исторического музея.


[Закрыть]. Пила из Княжьей Горы относится к типу «ножовок». Она невелика, с мелкими зубьями, слегка наклоненными своими остриями. На сохранившемся конце имеется отверстие для крепления с рукоятью. Судя по незначительной толщине лезвия, пила могла работать только на растяжке в качестве лучковой. Выше рассмотрены случаи применения напильника к железным изделиям. А.А. Спицыным отмечены случаи обработки напильником меднолитейных изделий из курганов Новгородской земли[472]472
  А.А. Спицын. Петербургские курганы, табл. V, рис. 25; табл. VIII, рис. 16; А.А. Спицын. Гдовские курганы, табл. XXIV, рис. 12 и 20.


[Закрыть].

Со своей стороны замечу, что явные следы опиловки напильником носят известные бронзовые арки из Вщижа, описанные Снегиревым и Уваровым[473]473
  См. ниже, в разделе «Литейное дело». Арки с изображениями птиц и драконов могут быть и владимиро-суздальского происхождения. Дата их – XII век.


[Закрыть].

Итак, начиная с IX–X вв. и далее русские мастера применяли напильники для самых различных работ как по цветным металлам, так и по железу.

Работа с напильником в большинстве случаев бывает сопряжена с наличием специальных тисков. Никаких данных о слесарных тисках у нас нет. Мало того, в многочисленном железном инвентаре русских городищ X–XIII вв. совершенно не встречаются винты. Есть перекрученные четырехгранные острия, напоминающие винты, но настоящая винтовая нарезка, очевидно, не была известна в то время. Поэтому трудно предполагать наличие в эпоху Киевской Руси тисков современного типа с винтовым зажимом. Но, с другой стороны, многие виды слесарных работ, бесспорно производившихся русскими мастерами, трудно себе представить без зажимания обрабатываемого предмета (рис. 41).

Рис. 41. Безмен; образец тонкой кузнечной работы. Старая Рязань.

Возможно, что существовали более примитивные тиски с завязыванием или заклиниванием (напр., при помощи кольца), обходившиеся без винта.

Последним видом кузнечно-слесарных операций, который предстоит рассмотреть в связи с оборудованием кузниц, являются шлифовка и заточка изделий. Многочисленные оселки-мусаты, во множестве находимые и в погребениях, и в культурном слое, не могут быть приняты во внимание, так как с их помощью можно заточить затупившийся нож или инструмент, но нельзя отшлифовать изделие. Особенно важны заточка и шлифовка выкованных изделий в оружейном деле, а также при производстве кос, серпов и ножей.

В Западной Европе при производстве стальных мечей применялась шлифовка на циркульном точиле, вращаемом вручную[474]474
  См., напр., миниатюру XII в., изображающую процесс изготовления мечей. Точило укреплено в деревянной колоде, наполненной водой. Один работник крутит ручку точила, а другой шлифует клинок. – F. Feldhaus. Die Technick der Antike und Mittelalters, s. 1., 1931, табл. VIII.


[Закрыть].

Судя по изображениям XII в., такое точило очень похоже на ручной жернов, столь обычный для древней Руси. В связи с этим следует пересмотреть все находки русских жерновов и может быть среди них удастся выделить точила. Так, например, в Гочевском городище, в слое X – нач. XI в. найден в яме один «жернов» и около него – сабля[475]475
  Раскопки 1939 г.


[Закрыть]. В Дмитрове, в кузнице XII–XIII вв., найден был в яме также один «жернов» и непосредственно на нем – две косы-горбуши и зубило[476]476
  Н.П. Милонов. Дмитровское городище. – «Сов. археол.», 1937, № 4, стр. 156, рис. 8. – Автор напрасно считает, что жернов мог служить для натягивания ободьев.


[Закрыть]. «Жернов» был достаточно высоким и тяжелым, что также необходимо для точильного круга.

В Старой Рязани трижды найдены жернова не полным комплектом, а по одному. В одном случае «жернов» сопровождали два серпа, одна коса, 7 ножей, 2 долота, 2 шила; в другом случае – 17 ножей и другие вещи; в третьем случае – 20 ножей[477]477
  А.А. Мансуров. Древнерусские жилища. – «Исторические записки», 1941, вып. 12, стр. 80–81.


[Закрыть].

Очень вероятно, что в большинстве приведенных примеров, мы имеем дело не с жерновами, а с вращающимися в вертикальной плоскости круглыми точильными камнями. В пользу этого говорит и одиночность, некомплектность «жерновов» и расположение их близ ямы (для воды) и сопряженность с предметами, требующими заточки, – косы, серпы, сабли, ножи, долота.

В итоге, из оборудования древнерусских кузниц, слесарных и оружейных мастерских удалось установить наличие в X–XIII вв. следующих предметов: горна, мехов, простых наковален, наковален с отрогом и вырезом, вставок в наковальню (различного профиля), молотов-кувалд, молотов-ручников, молотов-секачей (для перерубания) или зубил, молотов-пробойников (бородкой), ручных зубил, ручных пуансонов, клещей простых, клещей с крючьями, клещей малых, тисков (примитивного типа), напильников, точил циркульных.

При помощи этого разнообразного инструментария, не отличающегося от оборудования современных средних кузниц, русские мастера готовили множество различных вещей как для города, так и для деревни, полное перечисление которых заняло бы слишком много места. Назову основные группы предметов:

1) сельскохозяйственные орудия (массивные плужные лемехи и сошники, плужные ножи – «чересла», косы, серпы, топоры, медорезки);

2) инструменты для ремесленников (ножи, тесла, долота, пилы, скобели, ложкари, пуансоны и фигурные молоточки чеканщиков, раскроечные ножи, железки к рубанкам, кронциркули для орнаментации кости, ножницы и др.);

3) бытовые предметы (гвозди, ножи, окованные ковчежцы, дверные пробои, скобы, кольца, пряжки, иглы, безмены, гирьки, котлы, очажные цепи, замки и ключи, корабельные заклепки, кресала, дужки и обручи ведер и др.);