Текст книги "Ремесло древней Руси"

Автор книги: Борис Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц)

Особый интерес представляет техника изготовления арок (рис. 56).

Рис. 56. Вщижские арки (детали). Наверху – первая отливка; внизу – вторая.

Детальное изучение обоих экземпляров привело к следующим выводам:

1) лицевые стороны обеих арок совершенно тождественны, за исключением некоторой сглаженности рельефа на втором экземпляре;

2) оборотные стороны тождественны во всем, за исключением надписей;

3) оригиналом для воспроизведения могла быть только восковая модель; в процессе изготовления восковая модель подвергалась вытиранию тряпкой или овчиной; может быть, от этого пострадали надписи (?);

4) срезы краев имеют двустороннюю скошенность, что свидетельствует об отливке в двух глиняных формах.

Весь сложный процесс изготовления двух литых арок с тождественными обеими сторонами, но с разными надписями, можно предположительно восстановить так:

1) Изготовлена модель из плотного воска (вероятно, с какими-нибудь вяжущими примесями).

2) Восковая модель на половину толщины опущена в жидкий или тестообразный раствор глины. Эта операция должна была быть проделана очень аккуратно и точно, чтобы раствор не перешел через ребристую грань прорезей, отмечающую середину толщины модели. Если жидкая глина поднималась выше этой грани, то мастер должен был удалить ее. Это было важно для того, чтобы, засохнув, глиняная форма легко отделилась от модели.

3) Модель извлекалась из высохшей глиняной формы и в новый раствор глины опускалась уже второй своей стороной (опять только до половины). Вполне возможно, что после получения первой глиняной формы модель не вынималась из нее, а высохшую глину густо смазывали каким-либо изолирующим веществом в просветах между воском модели для того, чтобы поверх формы и модели просто налить первый раствор глины. Изоляция (напр., сало или тонкий слой клея) была необходима для того, чтобы нижняя и верхняя половинки глиняной формы не слипались.

4) Получив тем или иным способом две створки глиняной литейной формы, мастер извлекал из них восковую модель и отливал в форме вторую восковую модель. При извлечении второй модели глиняная форма могла пострадать, но это не отражалось на ходе производства.

5) Получив две восковых модели, мастер мог уже оставить кропотливое изготовление плоских глиняных форм и перейти к более простому способу литья с потерей формы.

6) Приступая к настоящему литью металла мастер написал на каждой восковой модели заклинательную формулу «Господи помози», залил каждую модель глиной и дальше производил отливку по способу потерянной формы. Очевидно, в процессе последних приготовлений к литью мастеру приходилось прикасаться к моделям чем-то горячим, отчего часть букв на воске бесследно исчезла.

Как видим, мастер Константин должен был проявить много изобретательности, умения и знания для того, чтобы отлить свои изящные бронзовые арки. Восковые модели в сочетании с плоскими глиняными формами широко применялись для изготовления хоросов-паникадил (рис. 57)[559]559
  Ханенко. Древности, вып. V, табл. VII; вып. VI, табл. XVI.


[Закрыть].

Рис. 57. Паникадило XII в.

Большое паникадило монтировалось из 63 отдельных частей, которые отливались в нескольких формах. Перечислю литейные формы, необходимые для изготовления паникадила:

Пластины верхней чашки – 1 экз. одного рисунка

Пластины верхней чашки – 4 экз. другого рисунка

Крючки для цепей – 6 экз.

Звенья цепей – 6 экз.

Пластины цилиндрической части круга – 12 экз.

Подсвечники с чудищами – 6 экз.

Кружки для подсвечников – 6 экз.

Треугольные пластины для донной части и для поддона – 18 экз.

Массивный поддон

Края прорези всех пластин имеют не двугранный, а ровный скошенный срез, что свидетельствует о литье в плоской односторонней форме без применения тех сложных процедур, которые применялись при литье вщижских арок. Здесь изготавливалась глиняная форма, давшая несколько отливок. В производстве паникадила чувствуется уже некоторая механизация. Позднее, в XIV–XV вв., в Новгороде существовала специальная мастерская бронзовых паникадил, в которой отливались различные части и из них монтировались паникадила. Для одной и той же части существовало несколько разных форм, отличавшихся по рисунку, и нередко эти части перемешивались при монтировке (например, нижние пластины, соответствующие одному стилю паникадила, приделывались к другому)[560]560
  Подробнее см. об этом во 2-и части настоящей работы.


[Закрыть].

По общей композиции новгородские хоросы XIV–XV вв. очень напоминают киевские и являются дальнейшим развитием домонгольских образцов.

Ввиду единичности киевских находок проследить массовость изготовления, подобную новгородской, не удается, но, принимая во внимание единство киевской и новгородской техники (литье в одной форме до 18 однородных пластин), можно утверждать, что киевские литейщики находились уже на пути к подобной массовости, а может быть, и осуществляли ее.

Последний вопрос в связи с литьем хоросов относится к их датировке.

Решетчатое плетение хоросов очень напоминает плетение вщижских арок, орнамент многих серебряных колтов и браслетов. В архитектурной орнаментике аналогию этому плетению представляет известная капитель колонны из Чернигова второй половины XII в.

После татарского нашествия техника изготовления таких хоросов из бронзового кружева сохраняется в Новгороде, а это дает нам право предполагать наличие ее там и в домонгольское время, хотя прямых указаний на это нет.

Вторым существенным разделом литейного мастерства является литье в жестких формах. Среди раскопок и случайных находок в различных русских городах имеется большое количество каменных литейных форм для самых разнообразных предметов. Найдены формы, в которых отливались: височные кольца, перстни, браслеты-запястья, браслеты ложно-витые, колты для черненого орнамента, колты с ложной зернью и сканью, бусы с ложной сканью, диргемы (подражания), подвески к ожерелью, пуговицы, кресты-энколпионы и др.[561]561
  Киевские литейные формы опубликованы в следующих изданиях: Н.П. Кондаков. Русские клады; В.Е. Козловская. Славянские курганы; Д.И. Багалей. Русская история до Ивана III, М., 1914, рис. 167–173; А.С. Гущин. Памятники… – Кроме того, коллекции ГИМ, Эрмитажа, ГРМ и Киевский исторический музей.


[Закрыть]

Материалом для изготовления литейных форм служили различные породы сланца (в том числе и розовый шифер), изредка известняк, а в конце домонгольского времени – преимущественно литографский камень, допускавший особо тщательную отделку. Очень редко, и только для оловянного литья, применялись бронзовые литейные формы[562]562
  Бронзовая литейная формочка для отливки оловянных пуговиц была найдена в Саркеле. Ее особенный интерес заключается в княжеском знаке, нанесенном на нерабочую сторону формы. – Б.А. Рыбаков. Знаки собственности, рис. 88.


[Закрыть].

Большинство каменных литейных форм – двусторонние с очень тщательно притертыми друг к другу плоскостями для устранения литейных швов (рис. 58).

Рис. 58. Литейные формы.

Для правильности совмещения обеих половинок, в литейных формах просверливались гнезда, из которых одно заполнялось свинцовым штифтом, подогнанным так, что он плотно входил в свободный паз второй половинки. Наличие двух таких шипов обеспечивало неподвижность обеих форм. Для отливки объемных вещей со сложной рельефной орнаментацией (как, например, трехбусенные височные кольца) киевскими ювелирами были изобретены трехсоставные формы, каждая из которых формована не 180°, а 120° круглой поверхности. Благодаря этому остроумному приему удавалось отливать очень сложные вещи и безболезненно извлекать их из формы.

При изготовлении форм резчики иногда допускали «пробы резца». Так на одной шиферной форме из Киева резчик набросал сбоку рисунок бородатого мужчины в шлеме или конической шапке.

На одной из форм креста-энколпиона было вырезано имя мастера Никодима. Оно было вырезано так, что отливалось на оборотной стороне креста[563]563
  Крест находится в коллекциях ГИМ. По всей вероятности, Никодим – монашеское имя. Вполне естественно, что мастерская по выделке крестов находилась в монастыре и мастерами там были монахи. Энколпион датируется XII в.


[Закрыть].

Л.А. Голубевой при раскопках в Киеве в 1937 г. была найдена половинка литейной формы с надписью на внешней нерабочей стороне.

Рабочая сторона литейных форм всегда была тщательно обработана. Для образования ушка для привешивания применялся металлический стержень.

В сложных литейных формах с разветвленным рисунком (напр., звездчатые колты) резчик формы подводил отводы от главного литка к особо удаленным местам формы для того, чтобы расплавленный металл одновременно заполнял все углубления со всех сторон. Иногда предусматривалось специальное отверстие для выхода газов и воздуха, чтобы устранить пузырчатость на отливке.

По характеру отделки все литейные формы можно подразделить на формы с врезанными линиями и на формы с выпуклыми линиями.

В первом случае мастеру не нужна была особенная тщательность: он просто резал по камню вглубь. На готовом изделии получался рельефный рисунок. В качестве примера можно указать форму для отливки монет, подражающих арабским диргемам, которую можно датировать временем исчезновения подлинных диргемов – серединой XI в. Найдена она была в Витебске[564]564
  Коллекции ГИМ.


[Закрыть]. Эта техника часто применялась при литье крестов-энколпионов. Внимание мастера было направлено на то, чтобы вырезать надпись на литейной форме в обратном порядке – для получения правильного позитивного изображения на готовом изделии.

Незадолго до татарского нашествия в Киеве один мастер-литейщик ошибся при нанесении надписи и дал ее на форме в обычном прямом написании. Энколпионы, литые в этой форме, все оказались с обратными надписями, читаемыми только при помощи зеркала. Но можно думать, что данная ошибка не повредила мастеру, так как кресты его работы с обратной надписью (СТАЯ БООББЦЕ ПОМАГАИ и др.) очень часты как в самом Киеве, так и в других городах Среднего Приднепровья. Возможно, что «зеркальный» характер надписи воспринимался, как особый магический заклинательный прием и, быть может, даже содействовал сбыту. Мастер этот работал близ Десятинной церкви в Старом Киеве[565]565
  В.Е. Козловская. Славянские курганы и городища как исторический источник. – «Minerva», Киев, 1914, табл. I, рис. 4 и 6. – Формы найдены в усадьбе Петровского. Список крестов изготовления упомянутого мастера см. в главе «Сбыт».


[Закрыть].

При работе над литейными формами для энколпионов одной из сложных художественных задач было выполнение фигур и лиц. Эта работа требовала большого навыка и уверенной руки. По своему характеру она напоминала резьбу гемм[566]566
  Большое количество литых бронзовых энколпионов XI–XIII вв. с русскими надписями издано в атласе Б. Ханенко. Древности Приднепровья. Кресты и образки, вып. I и II; Н. Петров. Альбом достопримечательностей Церковно-археол. музея Киевской духовной академии, Киев, 1915.


[Закрыть].

Мастерские по выделке крестов-энколпионов располагались поблизости к крупным церковным центрам. Интересно отметить, что на Киевском Подоле не найдено ни одной формы для литья энколпионов.

Изделия киевских «крестечников» расходились далеко за пределы Киева; некоторые из них оказывались даже в Херсонесе. Любопытно указать на то объяснение, которое дает русским вещам в Херсонесе Кондаков: «В Херсонесе встречены также тельные кресты обычного корсунского типа складней с надписями славяно-русскими: находка их вызвала, конечно, обычное анекдотическое объяснение, что кресты эти должны были принадлежать русским, поселившимся в Корсуни. Конечно, там были русские в составе населения, однако, подобные находки говорят нам о другом факте, а именно, что кресты изготовлялись для вывоза в Россию, но так как греков в XII–XIII вв. было мало, а русских много, и торговля крестами с Русью шла шибко, то изделий для нее изготовлялось с излишком, и иные оставались дома»[567]567
  И.И. Толстой и Н.П. Кондаков. Русские древности в памятниках искусства, вып. V. Курганные древности и клады домонгольского периода, СПб., 1897, стр. 32.


[Закрыть].

Идея постоянного и безусловного превосходства Византии над Русью настолько сильна была в мировоззрении этого ученого, что он, знавший о местном киевском ремесле, предпочел давать такое, поистине анекдотическое, объяснение. Он не допускал мысли, что киевская продукция могла попадать в Херсонес.

Нам теперь легко доказать местное киевское изготовление этих крестов, так как при раскопках найдены остатки мастерских с литейными формами для крестов. Но даже без находок литейных форм можно было установить русское происхождение крестов.

Особый раздел литья в таких формах составляет литье бронзовых зеркал. Среди большой коллекции литых зеркал из белой бронзы, найденных в Княжьей Горе[568]568
  Каталог украинских древностей коллекции В.В. Тарновского, Киев, 1898. – Вещи хранятся в Черниговском музее.


[Закрыть], мне удалось обнаружить известное количество литейного брака, который никак не мог служить предметом торговли. По всей вероятности, на Княжьей Горе существовала специальная мастерская по выделке бронзовых зеркал. Любопытно, что в русских курганах и городищах зеркала очень большая редкость, а встречаются они часто у кочевников. Очевидно, каневские литейщики готовили зеркала для осевших поблизости – «своих поганых» – торков и берендеев, а, может быть, и для половцев.

Вторая группа литейных форм с выпуклыми линиями, которые на отливке дают как бы врезанные вглубь линии, появляется позднее первой, так как требуется очень тонкая и кропотливая работа по ее изготовлению из камня. Достаточно сказать, что при выработке формы для одной створки широкого браслета[569]569
  А.С. Гущин. Памятники…, стр. 25, рис. 1.


[Закрыть], мастеру нужно было уместить на пространстве 4×4 см сложный узор из двух сплетенных ременных плетением сиринов. Все линии двойного контура рельефны. Толщина каждой рельефной линии всего 0,2 мм. Если весь узор вытянуть в одну линию, то длина ее будет 180 см.

Обработка такой формы требовала хорошего материала и инструментов, и опытного мастера-резчика. Значительная затрата труда на изготовление формы могла быть оправдана только при условии массового производства и сбыта, так как тогда наличие такой формы лишь ускоряло производство. Если бы мастеру нужно было сделать всего 2–3 браслета, ему проще было бы нанести этот рисунок прямо на готовое серебро или прибегнуть к литью по восковой модели. Но, очевидно, мастер находил более выгодным изготовить сложнейшую (но прочную) форму, не считаясь с большими трудовыми затратами[570]570
  Форма издана В.Е. Козловской (Ук. соч., табл. I, рис. 8) и А.С. Гущиным (Памятники…, стр. 25, рис. 1). – Гущин сопоставляет плетеный орнамент данного браслета с заставкой нотного кондакаря XII в. и с другими орнаментами рукописей XII в. Вторую половину этой формы нашла в 1937 г. Л.А. Голубева.


[Закрыть].

Подобные литейные формы применялись для отливок браслетов под чернь. Фон покрывался шраффировкой для лучшего сцепления с черненой массой, а рисунки оставались или чисто серебряными, или золотились. Широкие браслеты-запястья принадлежат к лучшим и важнейшим художественным произведениям древней Руси. Всего известно около двух десятков браслетов и одна литейная форма. Происходят они из следующих мест:

Киев – несколько браслетов из разных находок и литейная форма

Чернигов – 1 браслет

Владимир – 4 браслета

Тверь – 2 браслета (от одного гарнитура)

Терихово на Верхней Оке

Романово на Днепре близ Могилева

Викторово близ места древнего Галича

Демидово близ Николаева

Старые Буды близ Звенигорода Киевского[571]571
  Н. Петров. Альбом достопримечательностей…, Киев, 1915, вып. IV–V, табл. X, рис. 1. – Другой браслет сомнительного происхождения. А.В. Орешков издал его в книге: «Слово о полку Игореве», М., 1934, как находку в Михайловском монастыре в Киеве. См. А.С. Гущин. Памятники…, стр. 21. Место находки не указано; Н.П. Кондаков. Русские клады…, т. I, СПб., 1896, табл. XI; А.С. Гущин. Памятники…, табл. XVII, стр. XX, рис. 1, 3, 4, 5; Тверской клад 1906 г. – ЗОРСА, 1915, т. XI, табл. II, рис. 1 и 2; А.С. Гущин. Памятники…, табл. XV, рис. 10, 13; И.И. Толстой и Н.П. Кондаков. Русские древности…, вып. V; М.С. Грушевський. Молотовське срiбло. – ЗНТ, т. XXV; Фотоархив ИИМК, № 13171, клад 1908 (Старые Буды); И. Хойновский. Раскопки великокняжеского двора древнего города Киева, произведенные весной 1892 г., Киев, 1893, табл. IV, рис. 16 (рисунок ошибочно резан на литографском камне). – В коллекциях ГИМ есть браслет из собрания А.С. Уварова; место находки неизвестно.


[Закрыть]

Чернигов (фрагменты)

Широкая поверхность браслета, предназначенного для охвата узкого рукава длинной женской одежды, предоставляла мастеру-художнику большое пространство для нанесения узора. И мастера успешно справились со своей задачей – все поле браслета сплошь покрыто плетениями, цветами, завитками и разнообразными изображениями. Сочетание бархатистого черненого фона с серебром и золотом должно было еще усиливать декоративность этих запястий (рис. 59).

Рис. 59. Широкие серебряные браслеты (Киев).

С известной долей условности широкие браслеты можно разделить на три географических группы: Владимирскую, Киевскую и Галицкую.

Для владимирских браслетов характерно членение поля на две горизонтальных полосы без резких вертикальных делений. В орнаментике преобладают плетеные узлы и изображения птиц и львов, находящие полные аналогии в белокаменных рельефах Дмитриевского собора во Владимире (1193–1197) и Георгиевского в Юрьеве (1234). К группе владимирских браслетов можно условно причислить большой браслет териховского клада – там те же арки, трилистники и птицы. Плетеный узел владимирского браслета[572]572
  А.С. Гущин. Памятники…, табл. XX, рис. 3, 4.


[Закрыть] совершенно аналогичен узлу на одном из серебряных колтов териховского клада[573]573
  Единичного совпадения недостаточно, чтобы делать какие-либо обобщения. Терихово находилось на территории Черниговского княжества и по всем остальным находкам, действительно, связано с Черниговом, но браслеты близки к владимирским. Отмечу, что меандровый орнамент на одном из колтов Терихова повторяет меандр на топорике Андрея Боголюбского. Нигде в других местах подобный орнамент не встречен.


[Закрыть].

Очень интересен браслет владимирского клада 1896 г.[574]574
  А.С. Гущин. Памятники…, табл. XX, рис. 3, 4.


[Закрыть] Здесь мастер отказался от принципа дробных орнаментальных клейм и дал на каждой створке запястья общую композицию, напоминающую книжные заставки. Симметрия, пропорциональность, сочность и округлость рисунка могут указывать на XIII в. Близки к владимирским по наличию позолоты два браслета из коллекции ГИМ.

Браслеты Гос. Исторического музея совершенно тождественны и имеют по четыре арки на каждой створке (рис. 60). Под арками – плетенка и орнамент из крупных завитков; на левой створке на всех четырех арках изображение птицы или зверя; на правой створке изображены плясуньи и домрачеи. Особенностью этих браслетов являются позолота фигур и отсутствие черни. Единственный случай, когда в нашем распоряжении имеются два тождественных экземпляра, позволяет точнее восстановить технику изготовления браслетов. Они оказались не литыми, а гравированными.

Рис. 60. Широкие серебряные браслеты (коллекции ГИМ).

Киевская группа представлена тремя браслетами и литейной формой; кроме того, к ней можно отнести второй браслет тверского клада. По сюжетам изображений эта группа занимает особое место в истории русского ювелирного дела. Поле браслета делится вертикально несколькими рельефными арками; внутри арок – рисунки людей, кентавров, деревьев, зверей и плетеный орнамент[575]575
  Размещение фигур в аркадах мы видим на чашах восточного происхождения, но бытовавших в XII в. на Руси. См. А. Спицын. Две серебряных чаши. – ЗОРСА, 1906, т. VIII, вып. 1, табл. X, XI.


[Закрыть].

Браслет бывш. музея Киевской духовной академии расчленен на 6 арок, в которых есть изображения плясуньи с распущенными рукавами, воина и гусляра (рис. 61).

Рис. 61. Широкие серебряные браслеты (Киев).

К киевской группе нужно отнести и браслет черниговского клада 1887 г. с рельефными арками. К сожалению, внутри арок серебро настолько разрушено, что разглядеть рисунок невозможно. Интересен браслет из Киева, найденный в усадьбе Раковского. На нем изображены сирины и плодоносящее дерево.

Браслеты тверского клада 1906 г., несмотря на то, что они, по-видимому, составляли один гарнитур, оказываются различными как по технике, так и по стилю и качеству изображений. Один из них в орнаментике явно подражает другому, но выполнен хуже, чем оригинал, линии неровны, рисунок не везде понятен. Арки более раннего браслета заменены на новом широкими квадратами с изображениями львов с хвостом, образующим плетенку, и фронтально поставленной мордой двух зверей, стоящих на задних лапах; хвосты у них срослись и образуют пальметку (как на турьем роге из Черной Могилы) и двух птиц около древообразной плетенки. Характер изображений на этом браслете напоминает изображения на колтах с чернью.

Старший браслет, послуживший образцом для подражания, значительно ближе к киевским экземплярам. Рельефные арки делят створки на три части; внизу в арках – плетеные узоры; в арках левой створки – изображения женщин с кубками и мужчины, указывающего пальцем на небо. На правой створке изображено дерево и кентавр в одежде, с воротом и рукавами, разговаривающий со зверем.

К киевским находкам относятся два браслета из клада Михайловского монастыря 1903 года с изображениями барсов и птиц, а также браслет с позолотой из раскопок И. Хойновского в Старой Киеве (рис. 59).

Галицкие браслеты отличаются от киевских и владимирских большей сухостью изображений и особым стилем орнаментики. Браслет из окрестностей Галича дает в трех подражающих аркам клеймах изображения птиц и плетенку. Демидовский браслет интересен изображением мужчины в широкой шляпе с копьем в правой руке и птицей в левой[576]576
  Браслеты из Старобудского клада являются грубой ремесленной работой, лишь отдаленно напоминающей киевские образцы. Вероятнее всего (судя по стилю всех украшений клада), что это изделие не русских мастеров, а берендеев, которым принадлежал этот район в XII–XIII вв.


[Закрыть].

Точная дата этих литых браслетов с чернью определяется с трудом. Если можно сказать, что они появляются в XII в., то указать точное время каждого браслета не представляется возможным. Некоторые из них (напр., тверские) могут относиться и к началу XIII в. Совпадение с архитектурным орнаментом Владимирской Руси заставляет датировать большинство браслетов второй половиной XII в. – началом XIII в.

При производстве браслетов основная трудность заключается не в отливке и не в последующей обработке резцом или в нанесении черни – все эти операции были хорошо известны и доступны каждому ювелиру. Самым сложным было изготовление литейной формы с тончайшими каменными перегородками (рис. 62).

Рис. 62. Литейная форма для отливки широких браслетов.

К сожалению, у нас нет данных, чтобы решить вопрос о том, сами ли литейщики готовили эти формы или это высокое искусство требовало особых камнерезов со специальными инструментами и навыками. Допустить существование особых резчиков возможно.

Второй категорией сложных и тонких литейных форм являются формы имитационного назначения. Имитационные формы были предназначены для того, чтобы путем простого литья воспроизводить тончайшие ювелирные приемы вроде тиснения, зерни и филиграни, требовавшие длительной и кропотливой работы над каждым экземпляром.

Известны литейные формы, при помощи которых могли быть воспроизведены путем литья (рис. 58) колты с тисненными (штампованными) щитками и припаянными шариками, колты, обсыпанные мельчайшей зернью, колты с филигранными ребрами, колты с орнаментом, нанесенным резцом; бусы зерненые, филигранные; трехбусенные височные кольца с филигранью; браслеты проволочные перевитые, широкие пластинчатые браслеты с гравированным рисунком.

Во всех этих литейных формах чувствуется желание мастера сразу, за одну отливку, получить готовыми все детали сложного предмета.

Вместо того, чтобы напаивать на поверхность серебряного звездчатого колта 5000 (!) мельчайших зерен серебра, посаженных каждое на микроскопическое колечко, или припаивать к небольшой бусине миниатюрные жгуты крученой проволоки, мастер-литейщик одной ложкой расплавленного металла добивается почти таких же результатов, как его собрат-ювелир длительной работой пинцетом, паяльником и жаровней. Конечно, литая вещь была значительно грубее, тяжелее по весу, чем тонкое тисненное серебро с зернью и сканью, но получалась полная иллюзия внешнего сходства.

Литье в имитационной форме освобождало мастера от припаивания деталей – полые серебряные шарики, которые обычно штамповались по половинкам и посредством полого же цилиндрика припаивались к колту, здесь заранее вырезывались на форме и отливались заодно с корпусом. Напаивание зерни заменялось высверливанием в форме мельчайших углублений, которые на отливке производили впечатление зерен. Филигрань воспроизводилась путем тщательной нарезки желобков с косой винтовой насечкой, дающей иллюзию крученой проволоки. Резьба и гравировка воспроизводились так же, как на формах для широких браслетов, – оставлением тонких рельефных полос на поверхности литейной формы. Изготовление литейной формы требовало специальных и тонких инструментов, в том числе и дрелей разных диаметров для сверления углублений под ложную зернь.

Обработка каменных форм поражает своей тщательностью. Каждая литейная форма сама по себе является произведением высокого ювелирного искусства.

Трудно сомневаться в том, что подобная тщательность в изготовлении форм свидетельствует о потребности мастера в массовом выпуске своей продукции. Только наличие широкого и гарантированного круга заказчиков или наличие рынка могли способствовать появлению таких дорогих и трудоемких приспособлений, как эти литейные формы.

Появление имитационных литейных форм знаменует интересный перелом в истории ремесла – одновременное существование двух технических систем. Одна из них рассчитана на исполнение вещей всем арсеналом технических приемов; она требует очень большого количества времени для индивидуального приготовления каждого предмета и, по всей вероятности, связана с работой на заказ. Вторая система дает несколько худшие по качеству вещи, но зато изготовление каждого отдельного предмета занимает минимум времени. Центр тяжести переносится на изготовление оборудования мастерской, на производство средств производства.

Преодолев затруднения по изготовлению имитационных литейных форм, мастер-литейщик мог в течение долгого времени наводнять рынок своими изделиями. Дата этого перелома должна быть особенно интересна для истории ремесла.

Большинство вещей, являвшихся образцом для воспроизведения, относится к вещам, типичным для всех кладов. Таковы звездчатые колты, трехбусенные височные кольца, витые браслеты. Как уже указывалось выше, подобная однородность вещей из разных мест может свидетельствовать об их одновременности. Другими словами, большинство вещей нужно относить к эпохе, непосредственно примыкающей к татарскому нашествию, к концу XII – началу XIII в. Следует оговориться, что эта дата есть дата самих вещей, но не времени появления типа. То обстоятельство, что большинство известных нам предметов датируется концом XII и началом XIII в., нисколько не противоречит тому, что возникновение типа этих вещей нужно относить к более раннему времени.

Наиболее архаично на литейных формах выглядят колты, подражающие тисненным. Звери там еще без ременного плетения, столь характерного для второй половины XII в. По всей композиции и простоте рисунка они приближаются к матрице для тиснения колтов, помеченной знаком князя Всеволода Ярославича (1054–1093)[577]577
  Н.П. Кондаков. Русские клады…, т. I, СПб., 1896, рис. на стр. 143–144; М.К. Каргер. Тайник под развалинами Десятинной церкви в Киеве. – КСИИМК, М.-Л., 1941, вып. X, рис. 24; Б.А. Рыбаков. Знаки собственности в княжеском хозяйстве Киевской Руси. – «Сов. археол.», 1940, № 6, рис. 82.


[Закрыть].

В середине XII в. появляются колты с плетением вокруг центральной фигуры барса.

Подражание колтам XI в. без плетения, с простым рисунком, могло возникнуть уже, в первой половине XII в. Первое появление имитационных форм не нужно смешивать с временем бытования известных нам экземпляров (некоторые из них дожили до 1240 г.).

Парадоксально и загадочно то, что, с одной стороны, имитационные формы являются показателем массового производства, а с другой – нам почти неизвестна литая продукция, полученная при посредстве этих форм.

Единственная известная мне находка массивного медного колта, отлитого в имитационной форме сразу со всеми деталями (шарики на ребре, дужка), была сделана на южной окраине Киевского княжества, в Поросье близ м. Корсунь[578]578
  А.А. Бобринский. Курганы и случайные археологические находки близ местечка Смелы, т. I, СПб., 1887, стр. 147, табл. VI, рис. 8. – Может быть, к числу таких литых медных колтов следует присоединить и колт (серьгу?), изданный Б.И. Ханенко («Древности Приднепровья», вып. V, табл. XXVIII, рис. 349).


[Закрыть].

На колте отлита обычная композиция из двух птиц, сидящих спиной друг к другу, но повернувших головы и вместе клюющих свисающую сверху лилию. Рисунок совпадает с изображением птиц на колте Териховского клада и на колтах с Поросья из коллекции Ханенко[579]579
  А.С. Гущин. Памятники…, табл. XIV, рис. 3; Б.И. Ханенко. Древности Приднепровья, вып. V, табл. XXIX, рис. 969–970.


[Закрыть].

Корсунский литой колт удостоверяет, что продукция имитационных литейных форм действительно существовала в XII–XIII вв., но единичность и случайность этой находки свидетельствуют о том, что в основных категориях дошедших до нас археологических памятников (главным образом, городские клады) эта дешевая продукция не находила места.

Но всех крупных кладах, имеющих звездчатые колты и трехбусенные височные кольца, эти предметы выполнены в настоящей основной технике, а не в подражательной. Зернь на лучах звездчатых колтов во всех случаях настоящая; явственно видны следы припоя. Сканные нити также кручены из настоящей проволоки, браслеты сделаны из толстых проволочных жгутов подлинной золоченной проволоки. Ни в одном из городских кладов мы не найдем вещей, отлитых в имитационных формах. Обычно археологический материал обильно представляет продукцию мастеров и крайне скупо – орудия производства. Здесь же наоборот: налицо инструменты литейщика, а сделанные при помощи этих литейных форм колты и браслеты не найдены.

Разгадку такого странного явления следует искать в топографическом размещении находок форм внутри города, другими словами, – в социальной топографии русского города XII–XIII вв.

Часть имитационных форм найдена в ремесленном посаде Киева, на Фроловской горе, в 1893 г. Есть они в Чернигове и в Княжьей Горе на Роси. Эти формы предназначены для самых сложных вещей – звездчатых колтов, колтов с шариками и браслетов.

Самой интересной находкой литейных форм, бесспорно, является находка М.К. Каргера, обнаружившего в 1939 г. белокаменный подземный ход из Десятинной церкви[580]580
  М.К. Каргер. Тайник под развалинами Десятинной церкви в Киеве. – КСИИМК, М.-Л., 1941, вып. X.


[Закрыть]. Раскопки выяснили следующую картину: около входных дверей в Десятинную церковь был начат вертикальный подземный ход квадратного сечения около двух метров в каждой стороне. На дне подземного хода найдены заступы и ведра с веревками для вытаскивания земли. От вертикальной шахты был начат боковой ход к обрыву берега, но дорыть его не успели. На дне колодца оказались скелеты старухи в богатых одеждах и юноши. Выше колодец был заполнен строительным мусором, перемешанным с костями, бытовыми предметами и оружием. На половине глубины колодца были найдены скелеты трех человек, упавших сюда сверху, и целый набор из 19 имитационных литейных форм.

Вся обстановка завала тайника воскрешает в памяти печальный день захвата Киева Батыем, когда после взятия укреплений Ярославова города «… гражданѣ же создаша пакы другий градъ, около святое Богодицѣ [т. е. у Десятинной церкви. – Б.Р.]. Наутрѣя же прiдоша на нѣ, и бысть брань межи ими велика; людем же узбѣгшимъ на церковь и на комары церковныя, и с товары своими, отъ тягости повалишася с ними стѣны церковныя [курсив наш. – Б.Р.], и приять бысть градъ сице воими»[581]581
  Ипатьевская летопись 1240 г.


[Закрыть].

В числе людей, искавших последнего прибежища на хорах Десятинной церкви, был и мастер-ювелир, захвативший с собой свое ценнейшее имущество – сланцевые литейные формы тончайшей резьбы. Формы были разбиты на 36 осколков, из которых удалось склеить 19 форм для отливки колтов с изображением зверя, звездчатых колтов с ложной зернью, ложно-витых браслетов и трехбусенных колец (рис. 63)[582]582
  М.К. Каргер. Ук. соч., рис. 24.


[Закрыть].

Рис. 63. Литейные формы из тайника Десятинной церкви в Киеве.

Ряд имитационных форм, но несколько иного характера, был обнаружен в домах ремесленников вокруг Десятинной церкви. В большинстве своем это формы для отливки небольших колтов со скромным ложно-гравированным узором. В киевских богатых кладах подобные колты также не встречаются, как не встречаются в них и ложно-зерненые и ложно-тисненные колты[583]583
  Публикацию литейных форм см.: Д.И. Багалей. Русская история до Ивана III, М., 1914, табл. I, рис. 167 и 173.


[Закрыть].

Отсутствие в районе Десятинной церкви литейных форм типа находок на Фроловской горе позволяет высказать предположение, что мастер-литейщик, взбежавший «на комары церковный», пришел сюда не из ближайших мастерских этой древнейшей части города, а из более удаленного ремесленного посада, может быть, с той же Фроловой Горы. То обстоятельство, что Десятинная церковь была последней защитой для всего города делает это предположение вероятным.

Итак, для Киева намечаются два различных района находок имитационных форм:

1) старый город, где близ княжеского дворца и Десятинной церкви были дома ювелиров;

2) посад на Фроловой Горе, вдалеке от аристократической части города.

Если мы объединим все материалы по каждому району, отбросив сомнительные, в смысле районирования, данные тайника Десятинной церкви, то получим следующую картину: в первом, центральном районе (близ Десятинной церкви) встречаются литейные формы для широких браслетов, энколпионов, а однажды, при раскопках В.В. Хвойко, была найдена форма для перстня с княжеским знаком на щитке[584]584
  Б.А. Рыбаков. Знаки собственности…, стр. 238, рис. 89.


[Закрыть].

Одним словом, мастера Старого Города отливали те вещи, которые попадали в боярско-княжеские клады XIII в.[585]585
  В этом же районе существовал целый ряд других производств, связанных с обслуживанием именно придворных кругов – эмаль, стекло и т. д.


[Закрыть] Колты и височные кольца в исследуемом ремесленном районе готовились не путем грубого литья, а со всеми ухищрениями, какие обычно применялись придворными златокузнецами: штамповались серебряные листы, сучились филигранные нити, напаивалась настоящая зернь. И эти изделия настоящей, высокой техники попадали в богатые клады.

Иную картину дает нам ремесленный посад на Фроловской Горе, мастерские на Киселевке и в других окраинных частях Киева. Только там мы встречаем имитационные формы для воспроизведения простым литьем сложной техники зерни и скани, применявшиеся ювелирами Старого Города.

Учет топографии находок форм объясняет нам и отсутствие литых подражаний в кладах. Ведь все дошедшие до нас клады, как это нетрудно установить по их высокой материальной ценности и по месту находки их в пределах аристократических кварталов города или в пригородных боярских дворах, связаны с княжеско-боярской средой. Златокузнецы, обслуживавшие ее, были не подражателями, а законодателями мод.