Текст книги "Ремесло древней Руси"
Автор книги: Борис Рыбаков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 43 страниц)
В теснейшей связи с подобными коробейниками стоит торговля шиферными пряслицами. Овручский камнерезный промысел представляет собой исключительно важное явление в истории русского домонгольского хозяйства. Этот промысел впервые знакомит нас с деревенской кустарной промышленностью XI–XIII вв., рассчитанной, подобно городской, на массовое изготовление и на очень широкий рынок.
Строгая ограниченность района производства местами залегания красного шифера и наличием в районе 5 мастерских еще больше повышает значение производства пряслиц для установления правильных взглядов на хозяйство Древней Руси. Поэтому карта распространения шиферных пряслиц овручского изготовления требует пристального внимания (рис. 125). Относительно русских земель можно сказать, что шиферные пряслица проникали решительно во все углы каждого княжества, каждого племени. На юге граница шиферных пряслиц доходит вплотную до степи. Упоминавшаяся выше цепь русских южных пограничных крепостей густо насыщена ими. В степи же бытовали пряслица или вылепленные из глины, или выточенные из черепков сосудов. В Саркеле, который с XI в. стал русским городом, есть оба типа пряслиц – и черепичные и шиферные[931]931
Коллекции ГИМ.
[Закрыть].
Рис. 125. Распространение шиферных пряслиц.
1 – районы сбыта шиферных пряслиц, изготовленных в окрестностях г. Овруча; 2 – направления экспорта овручских шиферных пряслиц.
Уточняю границу: с востока на запад – город Донец, городище Ратское, Гочевское, Миропольское, Белогорское, Вашкевичское, Ахтырское, Ницахское, город Полтава, Липлявское городище на берегу Днепра. На правом берегу Днепра область шиферных пряслиц идет чуть южнее Роси через Канев, Княжью Гору на Корсунь (изредка они встречаются близ Звенигорода) и Каменец Подольский, далее на Перемышль, Трембовлю (древний Теребовль), Галич (Крылов, Подгорье), Самбор, Звенигород Львовский, Владимир Волынский, Луцк, Чарторыйск[932]932
Этот отрезок границы уточнен по материалам Львовского и Луцкого музеев.
[Закрыть].
Далее граница идет на северо-запад – к Берестью и Дрогичину. В Дрогичине особенно много шиферных пряслиц[933]933
См. коллекции Авенариуса и Тышкевича в ГИМ. О находках в Польше, равно как и в других соседних государствах, см. ниже.
[Закрыть].
Затем граница массовых находок отклоняется на северо-восток, охватывая Гродно[934]934
При раскопках Дурчинского в Гродно в 1939 г. было найдено пряслице розового шифера с надписью (см. выше).
[Закрыть]. От Гродно граница идет на Новогрудок, Изяславль и Минск и далее на север. В этом районе граница приобретает строго этнографический характер: шиферные пряслица встречаются только в русских курганах и сопряженных с ними городищах. Этот подчеркнуто русский этнографический характер области шиферных пряслиц сохраняется на всем протяжении западной границы Полоцкой и Новгородской земли. На запад от русского рубежа, в землях Литвы, Земиголы, Лотыголы, Тавастов и Рединов бытуют только пряслица своеобразной формы – с несколькими глубокими кольцевыми нарезами на корпусе.
Возможно, что распространение пряслиц только в русских областях объясняется мелким характером разносной торговли: купцам-офеням трудно было появляться в стране с незнакомым для них языком.
Далее пряслица идут по рубежам Новгородской земли до Приладожья. Южный берег Ладожского озера знает еще пряслица из овручского красного шифера, но уже на восточном берегу, севернее реки Свири, в карельских курганах, этих пряслиц уже нет. Пряслица здесь иной формы, с концентрическими кругами на плоских основаниях и сделаны из местного серого сланца[935]935
В.И. Равдоникас. Памятники эпохи возникновения феодализма в Карелии и юго-восточном Приладожье, Л., 1934, табл. IV, рис. 9 (д. Ребола, кург. № 5).
[Закрыть].
Северо-восточная граница области красно-шиферных пряслиц менее определенна и прерывается огромными массивами необитаемых лесов. Можно наметить такие пункты, как верховья Мологи, Череповец и Белоозеро, и далее на юго-восток, к Костроме. От Костромы редкие находки пряслиц идут по правому берегу Волги в направлении на Муром. Здесь граница теряет свою этнографическую определенность, и шиферные пряслица можно найти в Мордовских могильниках.
Юго-восточная граница прослеживается плохо по причине слабой изученности по линии Рязань – Воронеж – Белгород. В Старой Рязани и в Пронске шиферных пряслиц очень много (есть с надписями). Есть они и в окрестностях Воронежа; промежуточные же звенья неясны. Вновь начинается сплошная область с восточных частей Курской области в верховьях рек Сейм, Псел, Донец.
Огромная область распространения красно-шиферных пряслиц, обозначившаяся уже в XI в. (см. выше находки с монетами X–XI вв. на Мологе и в Вотской Пятине), почти полностью совпадает с областью распространения стеклянных браслетов.
В меньшем количестве, но с таким же широким размахом распространялись выемчатые эмали.
В двух случаях отправной точкой торговцев этим мелким товаром были Киев и Княжья Гора (эмали и браслеты), а в третьем – особый производственный район в пределах Киевского княжества.
Мне представляется наиболее вероятным, что сбыт всех подобных мелких предметов проводился одними и теми же лицами, по всей вероятности, киевскими торговцами, которые ходили по русским городам и селам «нося бремени тяжкие», состоявшие из эмалевых крестиков, стеклянных браслетов, бус и красно-шиферных пряслиц. Характерно, что летопись, говоря о 2000 торговцах, арестованных Ярославом, называет их не купцами и не гостями, а уменьшительным термином – «гостьбнице». Универсальность этих коробейников получает подтверждение в интереснейшей находке в районе овручских камнерезов. В селе Збранка, где были обнаружены остатки мастерской по выделке пряслиц из шифера, оказалась также груда стеклянных браслетов, хотя никаких следов производства их там не было найдено[936]936
Коллекции Гос. Эрмитажа.
[Закрыть].
Не нужно прибегать к каким-либо натяжкам, чтобы представить себе киевского «гостебника» XI–XII вв., который с грузом стеклянных браслетов заехал из Киева в Збранку для того, чтобы захватить здесь партию пряслиц и отправиться в свой тысячеверстный путь по русским землям. Очевидно, часть браслетов побилась в пути и была выброшена «гостебником» там, где он пополнял свои короба или вьюки новым товаром. Облик мелкого средневекового русского торговца известен нам по знаменитому Раффельштеттенскому уставу Восточной Марки, данному в 903 г., но со ссылкой на порядки, существовавшие в 876 г. Среди различных категорий купцов там упомянуты и «славяне, приходящие из Руси». Пошлина взималась или с вьюка или с человеческой ноши[937]937
М.М. Стасюлевич. История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых. 1862–1866. СПб., 1864.
[Закрыть].
Вот именно так и должны были выглядеть те «гостебники», которые связывали киевских стеклоделов и овручских камнерезов с отдаленными углами русской равнины. Каковы были экономические взаимоотношения этих коробейников с мастерами-товаропроизводителями, нам совершенно неизвестно.
У нас остался еще не рассмотренным вопрос об экспорте шиферных пряслиц за пределы русского государства. Помимо широкого распространения внутри Руси, шиферные пряслица тремя потоками шли за границу. Один из этих потоков направлялся в Волжскую Болгарию, где найдено большое количество шиферных пряслиц, успешно конкурировавших с дорогими местными пряслицами из свинца[938]938
А.П. Смирнов. Очерки по истории древних булгар. – «Труды ГИМ», М., стр. 104, вып. XI.
[Закрыть]. Возможно, что и в мордовские поселки овручские пряслица попадали не непосредственно от русских торговцев, а через болгарских купцов[939]939
Если доверять В.Н. Татищеву, то в 1006 г. Владимиром был заключен торговый договор с Волжской Болгарией, по которому болгарским купцам было разрешено торговать только в городах, «…а по селам не ѣздить, тiуномъ, вирником, огневщинѣ и смердинѣ не продавать, и отъ нихъ не купить». («История Российская», кн. 2, М., 1773, стр. 88–89). Правило было, очевидно, обоюдным, и внутри своей страны болгары торговали сами.
[Закрыть].
Второй поток направлялся в Херсонес. В Херсонесском музее имеется большое количество красно-шиферных пряслиц.
Третий поток шел в Польшу.
Раскопки польских археологов за последнее время выявили большое количество овручских шиферных пряслиц в различных польских городах:
Быдгош
Ратибор
Столпье
Гданск
Старгород
Торун
Серадзь
Познань
Гнезно[940]940
«Z otchlani wieków», Warszawa, 1938, maj.
[Закрыть]
В польских деревенских курганах пряслиц нет. Вполне возможно, что шиферные пряслица попадали в Польшу более или менее крупными партиями и продавались не коробейниками, а только на городских торгах. В пользу такого предположения говорит существование в Дрогичине таможни, в которой русские товары, шедшие в Польшу, пропечатывались новыми печатями.
Среди дрогичинских свинцовых пломб имеется большое количество пломб со знаками киевских князей. Чаще всего встречается знак князя Всеволода Ольговича, о связях которого с Польшей мы знаем из летописи[941]941
Б.А. Рыбаков. Знаки собственности в княжеском хозяйстве Киевской Руси. – «Сов. археол.», 1940, № 6.
[Закрыть].
Не были ли шиферные пряслица одним из тех товаров, которые шли через Дрогичин, опечатанные свинцовыми пломбами киевских князей? В самом Дрогичине шиферных пряслиц больше, чем во всех соседних русских городах. Если бы удалось доказать связь пряслиц с княжеским экспортом, то овручский камнерезный промысел мог бы быть освещен еще с одной стороны. Впрочем, мы и так должны быть признательны мастерам-камнерезам, так как благодаря анализу их многочисленной продукции нам удалось установить:
1) наличие деревенского промысла, рассчитанного на массовое производство красно-шиферных пряслиц (5 селений, расположенных в местах залеганий шифера);
2) существование специальных торговцев этим товаром (возможно объединяющих и торговлю другими предметами вроде браслетов, бус и крестов с эмалью);
3) очень широкий рынок сбыта, включающий русские города и деревни всех княжеств;
4) экспортирование шиферных пряслиц в Волжскую Болгарию, Херсонес и Польшу.
4. Экспорт изделий русских мастеров в IX–XIII вв.
Несмотря на длительное внимание русской исторической науки к вопросам внешней торговли Киевской Руси, можно указать два крупных пробела в истории внешних экономических связей Киева в IX–XII вв.: во-первых, порожденное норманнистами принижение активной и прогрессивной роли Киева в IX–X вв. по отношению к ряду стран Западной Европы (Чехия, Моравия, Польша, Славянское Поморье) и, во-вторых, отрицание возможности для Киевской Руси торговать чем-либо иным, кроме «челяди, меда и скоты». Всю транзитную торговлю Азии с Европой, шедшую через Киев, Смоленск и Новгород, считали находившейся исключительно в руках норманов[942]942
Большое значение для разрушения традиционной схемы имели работы В.Г. Васильевского и М.Э. Шайтана. Но Киевско-балтийская торговля со времени Венелина и Гильфердинга так и не пересматривалась. Последнее слово здесь оставалось за норманнистами. См. также Н.П. Бауер. Древнерусский чекан. – «Известия ГАИМК», т. IV. – Пересмотр вопроса в пользу Киева был начат некоторыми западнославянскими учеными, как, напр., И. Схранилом и Я. Кветом.
[Закрыть].
Между тем, в Западной Европе в X–XII вв. (особенно в далеких областях) существовало даже преувеличенное представление о торговой и производственной роли Руси. Так, например, во Франции вплоть до XII в. все шелковые ткани назывались «русскими», хотя на самом деле это были восточные или византийские ткани, только привезенные на Запад русскими купцами[943]943
А.А. Спицын. Торговые пути Киевской Руси. – Сб. Платонова, СПб., 1911, стр. 244: «…li cote de soie de l’uevre de Russie» («рубашка из шелка, сделанного в Русии»).
[Закрыть].
При условии императорской монополии торговли в Византии и при наличии в IX–X вв. венгерского барьера между Западом и Византией именно киевские дружины, силой оружия склонявшие императоров к выгодным договорам и силой оружия преодолевавшие печенежско-половецкий барьер в своем пути на Восток, должны были взять на себя роль посредников между Востоком и Западом. Шелковые ткани в известной мере имели право называться «русскими», так как только благодаря русским купцам они попадали на Запад.
Не ставя своей задачей разбор русской транзитной торговли, перейду к вопросу об экспорте русских изделий, который усиливал транзитную торговлю новым, местным элементом и имел, разумеется, очень важное значение для развития русского (точнее киевского) ремесла.
Большую трудность в изучении этой темы создает тенденциозное отношение к ней в западноевропейских музеях, где археологический материал, могущий быть полезным для анализа, глухо описывается как «предметы эпохи викингов».
Достаточно сказать, что один из крестов XII в., хранившийся в церкви св. Годегарда в Гильдесгейме до начала XX в., числился в описях (в том числе и в опубликованных) под названием «иерусалимского» и связывался с какой-то средневековой легендой, между тем как на кресте есть надпись, впервые случайно замеченная русским путешественником. Из надписи явствует, что крест сделан по заказу новгородского купца Ильи с Людогощей улицы[944]944
Mithoff. Kunstdenkmäle und Alterthumer im Hannover, 1875; И. Шляпкин. Русский крест XII в. в г. Гильдесгейме. – «Вестник археологии и истории», СПб., 1914, вып. XXII. – В житии св. Годегарда есть описание любопытного эпизода из быта русских купцов в XII в. в Германии, когда русские, победив напавших на них разбойников, внесли пожертвование в собор Годегарда. Не с тех ли времен и хранится там Новгородский крест?
[Закрыть].
До тех пор, пока музеи Западной Европы не будут тщательно обследованы и изучены без националистических и фашистских тенденций, – нам придется довольствоваться лишь случайными разрозненными публикациями.
Не менее печально обстоит дело и с мусульманской и византийской бытовой археологией – отсутствие публикаций массового археологического материала не позволяет поставить многих вопросов о взаимосвязях Руси с халифатом и империей. Поэтому данный очерк никак не может претендовать на полноту.
Влияние русского ремесла на соседние чудские племена было очень сильным. Русские типы топоров, русская керамика, украшения довольно быстро продвигались на северо-запад, север и северо-восток, вытесняя местные архаичные формы и уравнивая постепенно культуру южных и северных областей.
На востоке велась оживленная торговля с Волжской Болгарией, скрепленная рядом договоров XI–XIII вв. Кроме указанных выше пряслиц, в Болгарию сбывались изделия из серебра с чернью. Из них можно назвать широкие браслеты и круглые бляхи от ожерелий[945]945
А.С. Гущин. Памятники…, табл. XXXII, XXXIII.
[Закрыть].
Вполне возможно, что мечи западной работы, находимые в Болгарии, прошли через руки киевских оружейников, монтировавших рукояти. Это относится не только к Болгарии, но к странам Востока вообще, куда русские купцы возили мечи (Аль-Мукадесси). Очень часто специализированные оружейные мастерские выпускали только стальные клинки; остальная арматура могла производиться или на месте, или в одном из посредствующих звеньев (ср. Казвини). Таким звеном был в X в. Киев, где мы уже видели рукояти местной работы.
В направлении половецких степей вывозились различные типы украшений.
Большой интерес представляет раскопанная Н.А. Беляшевским в Княжьей Горе мастерская по выделке бронзовых зеркал. Помимо большого количества готовых и доброкачественных зеркал, при раскопках было обнаружено множество литейного брака, свидетельствующего о местной выработке.
Русские женщины в X–XIII вв. совершенно не пользовались зеркалами, тогда как в каждой кочевнической могиле зеркало является необходимой принадлежностью. Очевидно, в Княжьей Горе мастера-литейщики готовили не только крестики с эмалью для русских областей, но и зеркала для берендеев, торков и половцев.
Кроме зеркал, колтов и бус, русские мастера могли изготовлять для кочевников и кольчуги. Напомню, что в 968 г. русский воевода подарил печенегу кольчугу, щит и меч. Русские кольчужные мастера (бронники) нам теперь известны по гнездовским материалам.
Ибн-Русте, говоря о славянском князе, отмечает, что «есть у него также прекрасные, прочные и драгоценные кольчуги»[946]946
Д.А. Хвольсон. Известия о хозарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и русских, Абу Али Ахмеда Бен Омар Ибн-Даста, арабского писателя начала X века, СПб., 1869, гл. пятая, стр. 37.
[Закрыть].
Аль-Мукадесси, перечисляя товары, шедшие вниз по Волге в Итиль и далее в Хорезм, упоминает мечи и кольчуги. Если мечи были, по всей вероятности, западной работы, то о кольчугах этого сказать нельзя, так как данный тип доспеха появился на Западе только после крестовых походов, после соприкосновения с сарацинской конницей. Трудно говорить о Болгарии, так как Мукадесси писал вскоре после разгрома ее Святославом. В русских дружинных курганах этого времени кольчуги встречаются очень часто.
К сожалению, определить направления возможного экспорта русских кольчуг мы не можем за исключением южных степей, где они так же часты, как и на Руси. Отсутствие же местных кольчуг у кочевников явствует из списка подарков Претича.
Торговля с Византией велась с пассивным балансом для русского ремесла. Впрочем, для провинциального греческого города, каким был в XI–XII вв. Херсонес, у русских мастеров был некоторый запас изделий. Выше уже указывались шиферные пряслица; назову еще бронзовые энколпионы с русскими надписями и шиферные иконки[947]947
Г.Д. Белов. К изучению экономики и быта поздне-средневекового Херсонеса. – «Сов. археол.», 1941, № 7.
[Закрыть].
Отдельные факты неожиданно открывают нам, что не только в Новгороде любовались изделиями цареградских эмальеров (Мстиславово евангелие), но и в Царьграде отдавали должное тонкости русской работы того времени. Византийский писатель XII в. Иоанн Тцетцес получил в подарок от своего друга митрополита болгарского города Доростола русского мальчика Всеволода и резную коробочку (пиксиду) из моржового клыка. Красота русской резьбы была воспета ученым византийцем в стихах, в которых он сравнивал искусство русских мастеров с уменьем легендарного Дедала[948]948
Н.П. Кондаков. Русские клады…, т. I, стр. 80.
[Закрыть].
На другом конце пути из Грек в Варяги, в Швеции, мы сталкиваемся со значительно большим количеством случаев русского экспорта.
В разделе «Гончарное дело» уже отмечались влияние русского гончарного ремесла на шведское и зависимость шведских керамических форм и орнаментов от славянских. К вещам, довольно часто встречаемым в Швеции, следует отнести: киевские «писанки» с эмалевой поливой и киевские крестики с выемчатой эмалью[949]949
T. Arne. La Suède… (См. также «Acta Archaeológica», 1930, т. I, рис. 9, стр. 107). Наличие русско-варяжской торговли доказывается подделкой в Швеции русских монет эпохи Ярослава.
[Закрыть].
Кроме того, при ближайшем рассмотрении, русскими могут оказаться многие из тех предметов, которые Арне обобщенно называл «восточными».
Перехожу к наиболее интересному разделу – к связям Киевской Руси с западными славянами.
В торговле Киевской Руси с Западом мы видим два мощных потока, исходящих из Киева: а) Киев – Краков – Прага – Регенсбург (известен с IX века) и б) Киев – Смоленск – Новгород – Ладога (Ладогия у Аль-Масуди) – Балтийское море – Славянское Поморье (Росток, Волин и др.).
Девять десятых пути русских купцов в этих направлениях проходили по славянским землям.
Тесные взаимоотношения Руси с Чехией и Моравией мы можем проследить на протяжении нескольких столетий.
В IX в. Ибрагим Ибн-Якуб сообщает о том, что Прагу посещают различные купцы, в том числе и русские, которые торгуют там мехами и византийскими товарами.
Летописец сообщает, что Владимир, «живя съ князи околними миромь, с Болеславомь Лядьскимь, и с Стефаномъ Угрьскымь и с Ондроникомъ Чешьскымь, и бѣ мир межю ими и любы»[950]950
Повесть временных лет 996 г.
[Закрыть]. Уже в XI в. в Сазавском монастыре в Чехии был установлен культ русских святых Бориса и Глеба и построен специальный придел.
Не прекратились в XII в. торговые связи Руси с Чехией, как свидетельствует еврейский путешественник Вениамин Тудельский, проезжавший через Прагу.
В свете приведенных исторических свидетельств особый интерес приобретают работы чешских ученых Схранила и Квета, основанные на археологическом материале.
В специальной статье, посвященной выяснению культурных влияний на чешские земли в X–XI вв., И. Схранил остановился на влиянии Киевской Руси, сказавшемся на чешском ювелирном ремесле[951]951
I. Schranil. Několik přispěvků k póznani kulturnich proud v zemich českich v X–XI st. – «Niederlův sbornik», Praha, 1925.
[Закрыть].
Действительно, если мы сравним орнаментику бесспорно русских вещей X в. из Черной Могилы в Чернигове (серебряная оковка турьих рогов) с рядом серебряных изделий, найденных в чешских богатых могилах X–XI вв., мы обнаружим чрезвычайно большое стилистическое и техническое сходство.
Возьмем для примера вещи из срубной могилы близ Желениц, исследованной Воцелем. Там, среди прочих вещей конца X – начала XI вв., имеются две серебряные пластинки, украшенные чеканным изображением бегущего оленя с хищной птицей на спине[952]952
Ibid., табл. VI, рис. 1 и 1 а.
[Закрыть]. Сюжет этот известен скифскому и иранскому искусству; широко применялся он и в русской резьбе вплоть до XII–XIII вв. В трактовке сюжета чешский мастер приблизил образ оленя к коню, снабдив его упряжью. Черниговская торевтика конца X в. более изысканна и совершенна, но также разрабатывает анималистические сюжеты. Особенно сказалась близость русских вещей к чешским в отношении техники. И там и здесь мы видим исполнение рельефа чеканкой с применением характерных точечных пуансонов. На желеницких пластинках заметно стремление воспроизвести чеканкой городчатый зерневой узор, обычный для русского серебра IX–X вв.
Желеницкие чешские вещи можно рассматривать как подражание вещам приднепровским, выполненным русскими мастерами, но с сильным влиянием иранского Востока. Очень важен хронологический момент.
Исследованиями Схранила установлена точная датировка желеницких находок – конец X – начало XI вв. Тем самым, эти вещи являются младшими современниками Черной Могилы, датируемой второй половиной X в., эпохой князя Святослава; к этому времени торговые отношения Руси с Чехией насчитывали уже столетнюю давность. На основании находки в желеницкой могиле античной камеи I в. н. э. немецкий историк Бертольд Бретгольц пытался объявить эту могилу погребением маркоманской княжны Фритигилы. Нелепость такого тенденциозного толкования очевидна, так как оправа античной камеи относится к X в.
Большую близость к русским вещам (второй турий рог из Черной Могилы и рукоять меча из Киева близ Золотых Ворот) мы наблюдаем в орнаментации больших бронзовых пуговиц из чешских могил в Русовицах, Мельнике, Жалове и Предмостье на Мораве[953]953
I. Schranil. Op. cit., табл. IX–XI.
[Закрыть]. Сходство опять-таки не ограничивается стилистическими особенностями, но простирается и на технику: и русские и чешские вещи обработаны резцом и чеканкой и, кроме того, позолочены. Дата этих чешских вещей та же самая – конец X – начало XI вв.
Еще более полную аналогию стилю и технике второго турьего рога Черной Могилы представляют вещи из дружинных погребений X–XI вв. в Моравии, опубликованные Червинкой[954]954
Červinka. Slované na Moravě, Brno, 1930.
[Закрыть].
Итак, с одной стороны, мы располагаем чешскими, моравскими ювелирными изделиями X–XI вв., выполненными в стиле, чуждом для данных областей и неизвестном на западе, севере или юге от них. С другой стороны, в Киеве и других русских городах мы встречаемся с этим стилем на прекрасных по композиции вещах, где применена та же техника, но отделка тоньше, изящней, рука мастера уверенней. Дата русских изделий может быть на несколько десятилетий старше, чем чешских – в Черной Могиле найдена четкая, неистертая византийская золотая монета 948 г. Наиболее вероятным объяснением поразительного сходства русских и чешских вещей является признание влияния Киева, киевских ювелирных мастерских на ювелирное производство Чехии в X–XI вв. Серьезным подтверждением этого взгляда являются находки подлинных киевских вещей в Чехии. В Чехии, в разных местах, найдено несколько экземпляров трехбусенных височных колец киевского изготовления.
Одно из таких колец обнаружено в Жалове, где были найдены и пуговицы с орнаментом, подражающим орнаменту турьего рога из Чернигова[955]955
I. Schranil. Op. cit., табл. XII, рис. 11, стр. 183.
[Закрыть].
Кроме височных колец встречаются бусы с припаянными бугорками, филигранные и со сканью, обычные среди русских древностей XI–XII вв.
Не меньший интерес представляют и находки в чешских землях киевских крестов-энколпионов. Впервые на них обратил внимание Лич; после него количество находок увеличилось[956]956
Jan Květ. Enkolpion městského musen v Lunech. – «Niederlův Sbornik», Praha, 1925, стр. 134.
[Закрыть].
Крест, найденный на Древичском городище близ Луна в Чехии, отлит в той же литейной форме, что и крест, найденный в Каневе на Днепре[957]957
Б.И. и В.И. Ханенко. Древности Приднепровья. Кресты и образки, вып. 1, табл. VII, рис. 87, Киев, 1899.
[Закрыть]. Другой энколпион, найденный в Вацловичах, очень близок к одному из киевских[958]958
Н. Петров. Альбом достопримечательностей…, Киев, 1915, табл. III, рис. 13.
[Закрыть].
Для нас сейчас эти факты важны в том отношении, что подтверждают наличие торговых связей и проникновение русских вещей в Чехию не только в X в., но и позднее, в XII в.
Чрезвычайно любопытны выписки из чешских монастырских инвентарных описей, приведенные в специальной статье Ясинского, содержащие указания о том, что в Чехии в XIV в. имелся определенный тип железных висячих замков, который в просторечии называли «русскими замками»[959]959
А. Ясинский. Чешское свидетельство XIV в. о русском металлическом производстве. – Сб. Учено-литературного общ. при Юрьевском университете, Юрьев, 1898, т. I, стр. 54–55.
[Закрыть].
Возникает вопрос – к какому времени нужно приурочить появление в народной речи термина «русские замки»? Поскольку мы знаем, что в Киеве в домонгольское время изготовлялось множество трубчатых висячих замков и производство их, судя по стандартности форм, носило массовый характер, можно предположить, что первое знакомство Чехии с русскими замками относится к XII–XIII вв.
Связи Киевской Руси с Польшей могут быть дополнены археологическим материалом, говорящим об экспорте русских вещей в польские земли. Краков как место торговли русских купцов упоминается арабскими писателями еще в X в. Болеслав Храбрый (992-1025) чеканил специальные монеты с русской кирилловской надписью, предназначенные для торговли с Русью. Мартин Галл (XII в.) сообщает, что Польша видела русских купцов, но сама мало принимала участия в торговле. Действительно, польских вещей на территории Руси мы почти не знаем, между тем как русские шиферные пряслица встречаются при раскопках во всех польских городах XI–XII вв. между Вислой и Вартой. В Калише найдены киевские трехбусенные височные кольца[960]960
Коллекции ГИМ.
[Закрыть]. В Кракове есть несколько серебряных колтов с чернью киевско-черниговского типа.
Приведенные материалы говорят только о связях с восточной частью Польши и за период сравнительно поздний – XI–XIII вв.
Большой интерес представляет вопрос о торговле Руси со славянской Прибалтикой и северо-западными польскими областями.
Обычно всю торговлю Северной Европы в IX–XI вв., а особенно торговлю по берегам Балтийского моря, изображают как находившуюся в руках норманнов, а позднее – готландцев и ганзейцев. Между тем, предшественниками Ганзейского союза были славянские торговые города Старград, Любеч, Росток, Щетин, Волин, Колобрег и др. Крупнейшим святилищем балтийских славян был храм бога торговли Радегаста-Меркурия в Ретре; изображение его было отлито из золота.
В пользу норманского приоритета в балтийской торговле указывают на распространение в Прибалтике куфических арабских монет IX–X вв. и предметов «восточного» стиля. Эта аргументация встречает ряд возражений:
1) Арабские монеты очень широко распространены на Руси, где они были ходячей разменной монетой. Ареал куфических монет в Южной Прибалтике совпадает с границей расселения славян и резко обрывается на рубеже с Саксонией и Тюрингией[961]961
Марков. Топография кладов восточных монет, М., 1908.
[Закрыть]. Это обстоятельство естественнее всего связывать с действиями купцов-славян, для которых область славянского языка была областью их деятельности. В немецкие земли эти купцы не ездили.
2) Топография византийских монет не совпадает с топографией арабских: Скандинавия имеет крайне незначительное количество кладов византийских монет, тогда как в Киевской Руси и в Славянской Прибалтике их много.
3) Вещи «восточного» стиля могли быть привезены не только скандинавскими купцами, но и другими. Кроме того, само понятие «восточный стиль» подлежит расшифровке.
Но если приоритет норманнов сомнителен, то где искать тех торговцев, которые связывали Вендское Поморье с Византией и Халифатом?
Мы знаем, что в X в. норвежский король посылал своих людей в Русь для закупки тканей, шитых золотом, «каких не видывали до той поры». Мы знаем, что в XI в. в Западной Европе появились фальшивые русские монеты, подражавшие серебру Ярослава Мудрого.
Ценнейшее указание на торговлю балтийских славян с Русью дает Адам, епископ Бременский (1040–1075):
«… На берегах реки Одер, там, где она соединяется со Скифскими водами [Балтийское море], стоит знаменитый город Юмна, любимое местопребывание варваров и греков, живущих вокруг ее… Действительно, это самый обширный из всех городов, существующих в Европе [т. е. языческой]. В нем живут славяне и другие нации, греки [т. е. руссы] и варвары. На равных правах с прочими жителями там позволяется жить и приезжим саксам… Этот город, куда стекаются товары всех северных наций, владеет всевозможными удобствами и редкостями… Из Юмны, следуя далее [плывя на восток. – Б.Р.] через 14 дней [в другом списке – 48. – Б.Р.] высаживаются на берег в Острогарде [Старая Ладога. – Б.Р.] в Руции [России], где главный город Киве [Киев], соперник константинопольского скипетра, одно из великолепнейших украшений Греции [т. е. Руси]…»[962]962
М.М. Стасюлевич. История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых. Период второй. СПб., 1864, стр. 758–759. Под греками автор здесь разумеет русских купцов из Киева, потому что ниже он причисляет Киев к городам Греции. (Прим. М. Стасюлевича).
[Закрыть]
О существовании пути из Киева через Новгород и Ладогу в Балтийское море и далее в Атлантику и Средиземное море говорит и русская летопись и Аль-Масуди.
Все это заставляет нас признать, что торговлю с южным славянским берегом Балтийского моря производили в IX–XI вв. русские купцы. Клады серебряных вещей в Полабских землях, в Поморье (Померании) и в Силезии позволяют нам уточнить картину торговли.
Серебряные изделия у вендов обнаруживают значительное сходство с русскими: филигрань, зернь, чеканка серебра – все это стилистически и технически близко к приднепровским кладам. В некоторых же случаях здесь, как и в Чехии и Моравии, мы встречаемся с настоящими киевскими изделиями. К ним относятся лунницы с зернью, гривны, трехбусенные височные кольца, два типа полых серебряных бус.
Особо можно отметить клад из Хельма близ Дрездена и клад из Рудельсдорфа в Силезии, где было найдено несколько киевских вещей, в том числе и трехбусенные височные кольца[963]963
L. Niederle. Op. cit., t. III, рис. на стр. 254.
[Закрыть].
Так, для Киева IX–XI вв. мы можем наметить два мощных потока, направленных на Запад: первый – через Волынь, Краков на Прагу и Регенсбург, а второй – через Смоленск, Новгород и Ладогу – в польские и вендские города южной Прибалтики. В обоих случаях «соперник Константинополя» торговал преимущественно со славянскими странами (что облегчалось близостью языка), обогащая их города, втягивая их в широкий торговый оборот с далеким Востоком и Византией и одновременно снабжая их изделиями своей ремесленной промышленности, вызывавшими там подражания. Киевская чернь, филигрань, эмаль расходились по западнославянским странам и становились известными у западных соседей балтийских славян, например, в Саксонии, где Теофил писал об искусстве страны Руссии.
Итоги этой главы сводятся к следующему:
1. Деревенские ремесленники работали на заказ, и их продукция расходилась в пределах очень незначительного района сбыта, радиусом в 10–20 км.
2. Нормальный район сбыта городских мастеров достигал радиуса 50-100 км. Часть ремесленников и в этом случае работала на заказ, так как заказчиками являлись бояре и дружинники мелких городов этого же княжества.
3. Часть городских мастеров (Киев, Смоленск, Новгород и др.) работала на рынок. Их изделия расходились по деревням. Особо выделяется киевское производство выемчатых эмалей и стеклянных браслетов. Район сбыта достигал протяжения в 1 400 км.
4. В связи с наличием налаженного сбыта киевских ремесленных изделий в пределах Киевского княжества возникает в XI в. деревенский кустарный промысел по производству шиферных пряслиц в селениях близ Овруча. Район сбыта – все Русские земли, Болгария, Херсонес и Польша.
5. Часть изделий русских мастеров экспортировалась в соседние государства.
Русские вещи найдены: в Волжской Болгарии, в Херсонесе, Чехии и Моравии, в Польше, у Балтийских славян, в Швеции.
Русское ремесло оказало свое влияние на ряд западных славянских областей.
