Текст книги "Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы"
Автор книги: Айзек Азимов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 52 страниц)
Поэтому Солсбери, не одобряющий высокомерие кардинала Бофорта и разделяющий воинственные взгляды Глостера, обращается к Йорку как к своему естественному союзнику против кардинала и говорит:
Брат Йорк, твои в Ирландии деянья,
Где ты гражданский водворил порядок,
И в сердце Франции твои победы,
Когда ты был регентом в этом крае,
Внушили всем почет к тебе и страх.
Для блага родины объединимся…
Акт I, сцена 1, строки 194–199
Йорк, действительно, славно потрудился во Франции в годы, предшествовавшие перемирию: он надежно удерживал Нормандию и в результате приобрел большую популярность. Однако это внушило страх сторонникам Ланкастеров, имевшим серьезные основания не доверять человеку способному и популярному, который мог предъявить преимущественные права на трон.
Поэтому, когда срок полномочий Йорка во Франции истек, его не продлили. Недаром чуть раньше в той же сцене, сразу после чтения рокового договора, король Генрих сказал:
Кузен наш Йорк,
Вас от регентства мы освобождаем…
Акт I, сцена 1, строки 66–67
«Деянья в Ирландии», о которых говорил Солсбери, обращаясь к Йорку, также были достойными, однако их еще предстояло совершить. Это случилось позже; поездка Йорка в Ирландию еще сыграет свою роль в пьесе. Впрочем, он провел некоторое время в Ирландии в начале 1430–х гг., но тогда там никаких серьезных беспорядков не было.
«Как роковая головня Алфеи…»
Солсбери и Уорик тоже уходят, и наконец Йорк остается на сцене один.
Шекспир по-прежнему остается противником Йорка, что характерно для его времени, и заставляет Йорка размышлять над его попранным правом на престол. Оставшись наедине с собой, Йорк осуждает временщиков, отказавшихся от двух провинций:
Что их винить? Не все ли им равно?
Они дарят ведь не свое – чужое.
Акт I, сцена 1, строки 220–221
Раздосадованный тем, что другие распоряжаются его собственностью, Йорк говорит:
Три королевства: Англия моя,
Ирландия и Франция – как будто
Так тесно с плотью связаны моей,
Как роковая головня Алфеи
Срослась когда-то с сердцем Мелеагра.
Акт I, сцена 1, строки 232–235
Йорк имеет в виду Мелеагра Калидонского, жизнь которого зависела от сохранности полена, спрятанного у его матери Алтеи (Алфеи – см. в гл. 8: «Сон Алтеи!»). Ричард чувствует, что потеря королевства убьет его так же, как сгоревшая головня убила Мелеагра.
Поэтому Йорк решает бороться за корону, дождавшись подходящего момента и обзаведясь союзниками. Он говорит:
Ланкастер не похитит прав моих,
Не сдержит скипетр детскою рукою…
Акт I, сцена 1, строки 244–245
Здесь Ланкастер – это король Генрих. Йорк мысленно лишает Генриха королевского титула и оставляет ему лишь титул, который тот унаследовал от своего прадеда Джона Гонта, герцога Ланкастера.
В конце монолога Йорк приходит к выводу, что его час пробил:
Лишу венца того, кто безрассудно
Правленьем книжным губит остров чудный.
Акт I, сцена 1, строки 258–259
Следует повторить: история не сохранила свидетельств того, что Йорк питал далекоидущие планы в начале своей карьеры. Судя по поведению Йорка во Франции до перемирия, которым начинается пьеса, а после перемирия по его поведению в Ирландии, он был искренне предан короне.
«…В Сент-Олбенс»
Действие перемещается в дом герцога Глостера, где он беседует с женой, герцогиней Элеонорой (Элинор).
Психологический настрой у супругов совершенно противоположный. Хамфри подавлен и напуган. Он мечтает избавиться от своего поста. Напротив, Элеонора возбуждена: она мечтает стать королевой (в конце концов, Хамфри – наследник престола).
Глостер бранит жену, но он слишком добродушен и быстро меняет гнев на милость.
Прибывает гонец и объявляет:
Сент-Олбанс[191]191
в переводе – Сент-Олбенс. – Е. К.
[Закрыть] – город примерно в 20 милях (32 км) к северо-западу от центра Лондона; он был назван в честь первого английского мученика, святого Альбана, который, согласно легенде, умер там в 303 г. н. э. Именно в Сент-Олбансе жил Иоанн (Жан) II Французский, взятый в плен после битвы при Пуатье. В царствование Генриха VI этому городу было суждено стать местом двух решающих сражений.
«…Новоиспеченный герцог Сеффолк»
Хамфри Глостер торопится присоединиться к королю; герцогиня обещает приехать следом. Однако она немного задерживается, чтобы посоветоваться с Джоном Юмом[192]192
в оригинале – Хам. – Е. К.
[Закрыть], расстриженным священником, играющим на честолюбии герцогини. Он связан с ведьмами и колдунами, которые, как считает герцогиня, помогут ей достичь исполнения желаний: стать королевой. Элеонора отдает Юму деньги и уходит.
Юм остается один и произносит монолог, из которого выясняется, что он играет роль двойного агента. Он говорит:
А деньги
Всегда ведь кстати нам, хотя б от черта.
Но и другие руки деньги дарят.
Осмелюсь ли сказать? То кардинал
И новоиспеченный герцог Сеффолк.
Акт I, сцена 2, строки 93–95
Иными словами, враги Глостера знают об интригах несчастной герцогини и готовят ей ловушку, надеясь вместе с Элеонорой погубить и ее мужа.
В пьесе Суффолк становится герцогом, как только привозит Маргариту в Англию. После прочтения рокового договора довольный король говорит Суффолку:
Маркиз, склони колени.
Отныне герцог Сеффолк будешь ты.
Тебе вручаем меч.
Акт I, сцена 1, строки 64–65
В действительности Суффолк получил этот титул тремя годами позже, причем в куда менее благоприятный для себя момент.
«…Законный наследник престола»
Мы вновь возвращаемся в королевский дворец. Жалобщики ждут выхода лорда-протектора, который должен ответить на их челобитные и разрешить спорные вопросы. Но вместо Глостера выходят Суффолк и королева Маргарита, и Суффолк заявляет, что он сам примет петиции.
Один из жалобщиков – подмастерье оружейника, пришедший с доносом на своего хозяина. Он говорит, подавая Суффолку челобитную:
…на моего хозяина, Томаса Хорнера, сказавшего, что герцог Йорк – законный наследник престола.
Акт I, сцена 3, строки 26–28
Конечно, Йорк попадает в опасное положение. Согласно строгому порядку престолонаследия он действительно был законным наследником, и многие англичане, недовольные неудачным правлением короля и имевшие множество доказательств компетентности Йорка, помнили это.
Несмотря на свою лояльность, Йорк не мог запретить людям возлагать на него свои надежды; одного этого было достаточно, чтобы укрепить подозрения сторонников Ланкастеров. В конце концов эти подозрения должны были заставить Ланкастеров предпринять какие– то действия против Йорка и подвигнуть его на мятеж. Это было неизбежно.
«К святости стремится он…»
Естественно, королева Маргарита теряет терпение. Если законный король – Йорк, то каково же ее положение? Маргарита разрывает петиции и прогоняет жалобщиков.
Обиженная Маргарита заявляет Суффолку, что верховная власть, которая вынуждена выслушивать какие-то петиции, расписывается таким образом в собственной слабости. Она недовольна тем, что ее муж проявляет слабость и находится под башмаком у лорда-протектора. И наконец она с жаром заявляет, что, когда Суффолк сватал ее от имени короля, все выглядело иначе:
Я думала, что Генрих схож с тобою
Любезностью, и мужеством, и ростом.
Но к святости стремится он…
Акт I, сцена 3, строки 55–57
Честно говоря, в этом браке мужу и жене следовало поменяться ролями. Из Маргариты Анжуйской, будь она мужчиной, получился бы властный государь, а Генрих, родись он женщиной, стал бы прекрасной королевой. К несчастью, судьба распорядилась иначе.
Маргарита, презиравшая мужа (и, судя по всему, сексуально неудовлетворенная), с горя занялась политикой. Естественно, как француженка, она выступала за мир с Францией, неустанно поддерживала Суффолка и кардинала Бофорта и со всей присущей ей энергией боролась с «ястребами» Глостером и потенциально опасным соперником Йорком.
Однако в результате Маргарита утратила возможность сохранять позицию «над схваткой», втянула Генриха в борьбу политических партий, закончившуюся гражданской войной, вызвала к себе ненависть противников Суффолка и стала козлом отпущения для всех, кто не мог простить поражения во Франции.
Приходится признать, что злобность и мстительность Маргариты во многом способствовали развязыванию гражданской войны, а ее энергия и упрямство стали причиной того, что война оказалась чрезвычайно продолжительной и привела страну к катастрофе.
«…Гордая протектора жена»
Королева Маргарита перечисляет лордов, которые не нравятся ей по тем или иным причинам, но главный объект ее ненависти – женщина. Королева говорит:
Эта ненависть вполне естественна, если учесть, что герцогиня претендует на титул королевы, а Маргарита боится потерять корону. Более того, герцогиня намного богаче Маргариты. Несомненно, она выставляет напоказ свое богатство и издевается над нищей француженкой, которой посчастливилось на какое-то время стать королевой.
Шекспир искусно обыгрывает антагонизм двух женщин; может быть, с точки зрения драматургии это гениально, но с точки зрения истории абсолютно неверно. Печальный конец настиг герцогиню за четыре года до брака Маргариты и Генриха. Когда Маргарита прибыла в Англию, Элеонора уже умерла; королева и герцогиня не только не были соперницами, но даже не знали о существовании друг друга.
Однако нам приходится следовать шекспировской версии Войны Алой и Белой розы.
«…Пока Париж измором не был взят»
Снова входят придворные, обсуждая вопрос, сможет ли Сомерсет разумно распоряжаться остатками британских владений во Франции, или следует продлить срок регентства Йорка.
Король Генрих пытается погасить намечающуюся ссору, но королева Маргарита с жаром вмешивается в спор, помогая партии кардинала и Суффолка сместить Хамфри Глостера с его поста. Глостер, затравленный окружавшими его со всех сторон противниками, покидает зал.
После его ухода Маргарита, притворившись, что приняла герцогиню за служанку, дает ей пощечину. Разгневанная герцогиня также удаляется.
Хамфри Глостер, справившись со своим гневом и не зная об оскорблении, нанесенном его жене, возвращается и просит, чтобы его стороннику Йорку продлили срок полномочий во Франции.
Однако Йорк понимает, что Глостер беспомощен и что партия Суффолка одержала победу. Он объясняет, что возвращаться во Францию нет смысла. Даже если его вновь назначат на пост регента, положение дел не изменится:
Лорд Сомерсет меня удержит здесь
Без отпуска, без денег и оружья,
Пока дофин не заберет весь край.
Уж я плясал под дудку Сомерсета,
Пока Париж измором не был взят.
Акт I, сцена 3, строки 170–174
Ричард Йорк был регентом Франции дважды – с 1437 по 1439 и с 1440 по 1445 г. Его первый срок завершился настоящей катастрофой, и Йорк объяснял это отсутствием поддержки из Лондона. Но Париж был взят раньше. Французы отбили у англичан Париж еще в 1436 г., за год до назначения Йорка на пост регента. Второй же срок Йорка оказался успешным, и тогда на отсутствие поддержки он не жаловался. (Именно этот второй срок и истек в настоящий момент.)
Однако пост регента достался Сомерсету, потому что Суффолк вовремя дал ход жалобе подмастерья на оружейника Томаса Хорнера и заставил ученика повторить свое обвинение против хозяина, якобы утверждавшего, что Йорк законный английский король. Разгневанный Йорк называет всех сторонников этой точки зрения изменниками, но дело уже сделано. Даже Глостер вынужден признать, что если такое мнение получило широкое распространение, поручать Йорку ответственный пост во Франции опасно.
Поэтому во Францию едет Сомерсет.
«Тот герцог жив…»
Герцогиня Элеонора, взбешенная полученной пощечиной, теряет всякую осторожность и устраивает в саду у своего дома спиритический сеанс, который проводит некая Марджери Джорден. Герцогиня хочет узнать будущее – очевидно, для того, чтобы выбрать правильную линию поведения, – и с этой целью вызывает демонов.
Как часто бывает в пьесах Шекспира, демоны, вызванные с помощью черной магии, действительно приходят. В данном случае появляется Дух и отвечает на заданные вопросы в классическом стиле оракула. Первый вопрос задает Роджер Болингброк – астролог, которому покровительствует Глостер. Он спрашивает о судьбе короля Генриха. Ответ гласит:
Тот герцог жив, что Генриха низложит,
Однако он переживет его,
И смертью он насильственной погибнет.
Акт I, сцена 4, строки 31–32
Фраза нарочито темна и составлена двусмысленно, как все ответы оракулов, которые сбываются в любом случае. Благодаря недостаточной флективности английского языка, первая строка пророчества может означать и «еще жив герцог, который низложит короля», и «еще жив герцог, которого низложит король». Выбор значения зависит от того, кто задал вопрос. Только он может решить, кто кого переживет, а затем погибнет насильственной смертью.
Собственно говоря, оба варианта оракула верны или почти верны (в таких вопросах елизаветинская публика разбиралась лучше нас). В каком-то смысле ныне живущий герцог действительно низложит короля, но затем сам будет низложен королем; а насильственной смертью умрут оба.
«От воды…»
Следующий вопрос касается будущего герцога Суффолка; Дух дает следующий ответ:
Он от воды свою кончину примет.
Акт I, сцена 4, строка 34
Тоже звучит двусмысленно. By water по-английски значит и «поблизости от воды», и «посредством воды» (то есть утонув в воде). Впоследствии выяснится, что и это предсказание исполнится, но сформулировано оно так, что его подлинный смысл становится ясным лишь в последний момент.
«…Избегает замков»
Последний вопрос относится к судьбе герцога Сомерсета. Дух отвечает следующее:
Пусть избегает замков.
Он безопаснее в степях песчаных,
Чем там, где замки громоздятся.
Акт I, сцена 4, строки 36–37
Это может означать, что Сомерсету грозит опасность либо погибнуть при осаде замка, либо угодить в темницу, либо быть казненным в замке, но какой толк от такого прорицания? Грядущее событие угадать заранее невозможно. Как всегда бывает с оракулами, их предсказания правдивы, но бесполезны.
«Aio te, Aeacida…»
Но сеть вокруг герцогини уже сплетена. Агенты короля Генриха предупреждены заранее и находятся поблизости, чтобы поймать герцогиню с поличным.
В пьесе подготавливают ловушку Йорк и Бекингем. Позиция Йорка здесь выглядит довольно странно, поскольку в данном случае он служит интересам клики Сомерсета – Суффолка, а все считали, что Йорк в этом никак не заинтересован. И в самом деле, присутствие Йорка на месте преступления – выдумка Шекспира.
Йорк читает три пророчества, записанные участниками спиритического сеанса, и делает паузу, чтобы посмеяться над первым, посвященным герцогу и королю. Он видит явную двусмысленность ответа о том, кто кого низложит, и говорит:
Звучит совсем как
«Aio te, Aeacida, Romanos vincere posse».
Акт I, сцена 4, строки 62–63
Такой ответ получил от оракула Пирр, царь Эпира, когда в 282 г. до н. э. готовился к вторжению в Италию и наступлению на римлян. В переводе прорицание звучит так: «Говорю тебе, потомок Эака, что римская победа возможна».
Как по-латыни, так и по-английски эта фраза может означать и «ты можешь победить римлян», и «тебя могут победить римляне». И здесь тоже оказалось правдиво и то и другое, потому что Пирр победил римлян в двух битвах, а римляне Пирра – только в одной, однако эта единственная победа была последней.
В каком-то смысле описание ареста герцогини верно, но не во всем. На самом деле попытка колдовства и арест Элеоноры случились в 1441 г., за четыре года до брака Генриха VI и Маргариты. Более того, Йорк не присутствовал при аресте герцогини и не мог при нем присутствовать; в 1441 г. он был во Франции и пытался сохранить Нормандию.
Однако Шекспир, поручив эту миссию Йорку, с точки зрения драматургии поступил совершенно правильно. То, что Йорк получил возможность прочитать пророчества, добавило сцене драматизма. Елизаветинская публика прекрасно знала, что таинственным герцогом, которому суждено сместить короля, является сам Йорк, что по прошествии некоторого времени Йорк, в свою очередь, будет смещен королем и умрет трагической насильственной смертью. (Однако это случится только в следующей пьесе.)
«Хоть зрение…»
Во время ареста герцогини король и королева находятся на соколиной охоте в Сент-Олбансе. Кардинал и Глостер тоже здесь; как обычно, они яростно ссорятся и готовы вызвать друг друга на дуэль. (Во время ареста герцогини Хамфри Глостеру пятьдесят лет, а кардиналу за шестьдесят, так что искусно орудовать мечами они вряд ли могли бы.)
За этим следует комический эпизод, в котором некий деревенский житель Симпкокс притворяется, что произошло чудо: якобы он был слеп от рождения и неожиданно прозрел.
Король изображен в этой сцене доверчивым простофилей, потому что каждая его фраза говорит о набожности святоши, что несовместимо с его светским положением и не соответствует настроению всех остальных (а особенно кардинала). Так, услышав, что слепой внезапно прозрел, король говорит:
Как велика его земная радость, —
Хоть зрение грехи его умножит…
Акт II, сцена 1, строки 70–71
Иными словами, вновь обретенное зрение увеличит количество соблазнов, которые раньше слепого не тревожили, поэтому везение может превратить его в грешника. Эта мысль почерпнута в Евангелии от Иоанна: «Иисус сказал им: если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха; но как вы говорите, что видите, то грех остается на вас» (Ин., 9: 41).
В Библии речь идет о слепоте символической. Фарисеи, к которым обращается Иисус, претендуют на значение истины, а потому не хотят внимать учению и остаются грешниками. Если бы они признали, что ничего не знают (то есть слепы), то стали бы учиться и перестали бы грешить.
Однако поводом для этой фразы является предыдущий эпизод, в котором Иисус излечивает слепого от рождения; видимо, набожный король вспомнил именно его.
«В Бервике…»
Король спрашивает Симпкокса, где он родился, и тот отвечает:
На севере, в Бервике, государь.
Акт II, сцена 1, строка 83
Город Берик[194]194
в переводе – Бервик. – Е. К.
[Закрыть] находится на побережье Северного моря всего в 3 милях (5 км) от границы с Шотландией.
Но тут Глостер устраивает обманщику перекрестный допрос, подробности которого Шекспир заимствует из книги под названием «Деяния и памятники этих последних и опасных дней», написанной англичанином Джоном Фоксом и опубликованной в 1563 г. Фокс собрал все доступные ему легенды о людях, которых преследовали, подвергали пыткам и убивали за их религиозные убеждения, поэтому вскоре его труд стали называть «Книгой мучеников».
Глостер заставляет Симпкокса называть цвета, которых слепой от рождения и прозревший лишь полчаса назад знать не может. Самозванца приговаривают к наказанию, хотя его жена восклицает:
Ах, сэр, мы от нужды пошли на это.
Акт II, сцена 1, строка 157
Эта фраза очень важна. Столетняя война легла тяжелым бременем на плечи англичан и создала им множество дополнительных трудностей. Слабость верховной власти при Генрихе VI позволяла лордам (в том числе Глостеру и кардиналу) создавать собственные армии, которые воевали друг с другом и терроризировали население. Более того, основу английского сельского хозяйства составляло овцеводство, которое нуждалось в обширных пастбищах. Но если раньше эти пастбища предназначались для выпаса стада, принадлежавшего городу или общине, то теперь лорды огораживали их для выпаса своих собственных стад.
Положение английских крестьян неуклонно ухудшалось в течение нескольких десятилетий; простой народ терял доверие к верховной власти и стремился сменить ее. Страна созрела для революции, гражданской войны или того и другого вместе.
Глостера хвалят за то, что он разоблачил Симпкокса, но тут приходит известие об аресте жены Глостера, занимавшейся колдовством. Глостер, ошеломленный этой новостью, уже не помышляет о дуэли с кардиналом. Бедняга может сказать только одно: если его жена действительно занималась колдовством, пусть она отвечает за это по всей строгости закона.
«Когда б Глендаур…»
Тем временем в Лондоне Ричард Йорк снова мечтает о троне. Во время тайных переговоров с Солсбери и Уориком он раскрывает природу своих династических притязаний, снова повторяет рассказ о семи сыновьях Эдуарда III и снова подчеркивает свое происхождение (по материнской линии) от третьего сына, в то время как Генрих является потомком лишь четвертого сына. (Трудно представить себе, что Солсбери и Уорик этого не знают, но публике нужно напомнить об этом.) Когда Ричард упоминает Эдмунда Мортимера, графа Марча (брата его матери) и «законного» преемника Ричарда II, Солсбери, прервав его, говорит:
Тот Эдмунд в царствованье Болингброка,
Как я читал, потребовал корону
И стал бы королем, когда б Глендаур
До смерти не держал его в плену…
Акт II, сцена 2, строки 39–42
Снова повторяется старая путаница. В плену у Оуэна Глендаура находился не граф Марч и наследник престола, а его дядя и полный тезка (см. в гл. 7: «Мортимер…»). По крайней мере, здесь говорится о его смерти в плену, что соответствует истине; точнее, он умер в Уэльсе, сражаясь на стороне Глендаура, зятем которого стал. В первой части «Генриха VI» описана смерть Эдмунда Мортимера в лондонском Тауэре, но это не имеет никакого отношения ни к дяде, ни к племяннику.
Шекспир опускает одну важную деталь: Ричард Йорк женат на Сесили Невилл, сестре графа Солсбери. Ричард Йорк и Солсбери – зять и шурин, так что у Невиллов есть все основания быть сторонниками Йорка.
«…Йорка возведет на трон»
Солсбери и Уорик становятся союзниками Йорка и обещают поддержать его притязания на трон. Йорк убеждает их не торопиться и ждать подходящего момента. Действуя в духе Макиавелли, Йорк предлагает дождаться падения Глостера, предсказывая, что оно пойдет на пользу его сторонникам. (Шекспир, симпатии которого на стороне Ланкастеров, намеренно приписывает Йорку поступки в духе Макиавелли; исторических подтверждений этому нет.)
Собеседники соглашаются, и Уорик говорит:
Подсказывает сердце мне, что Уорик
Однажды Йорка возведет на трон.
Акт II, сцена 2, строки 79–80
Это одно из пророчеств оракула, которые сбываются всегда, но лишь наполовину. Уорик действительно сплотил сторонников Йорка и в свое время был известен под прозвищем «делатель королей», но королем он сделал вовсе не Ричарда Йорка.
Йорк отвечает:
А я, мой Ричард, глубоко уверен,
Что Ричард Уорика поставит первым
В земле английской после короля.
Акт II, сцена 2, строки 82–83,5
Это еще одна полуправда. В свое время Уорик действительно станет вторым человеком в Англии после короля, но этим королем будет не Ричард Йорк.
«В Смитфильде…»
В следующей сцене король Генрих судит герцогиню Элеонору. Ее помощники из простонародья осуждены на страшную смерть. Король Генрих говорит:
Колдунью эту в Смитфильде сожгут,
А вас троих на виселицу вздернут.
Акт II, сцена 3, строки 7–8
Смитфилд[195]195
в переводе – Смитфильд. – Е. К.
[Закрыть] – восточный район центрального Лондона. Сначала там проводили рыцарские турниры, затем ярмарки, а потом публичные казни. Сейчас на этом месте находятся главные мясные рынки.
Ведьму Марджери Джорден действительно сожгли на костре. Однако из троих оставшихся всю строгость закона испытал на себе лишь астролог Роджер Болингброк. Его повесили и четвертовали – иными словами, вздернули на виселицу, затем живым сняли с нее и отрубили руки и ноги. Один из его помощников умер в тюрьме, но доносчика Хама простили.
«…На Мене»
Что же касается Элеоноры, то ее наказание значительно мягче, поскольку она знатная дама и тетка самого короля. Король Генрих говорит ей:
Трехдневному подвергшись покаянью,
В изгнании должны вы поселиться
На Мене, под надзором Джона Стенли.
Акт II, сцена 3, строки 11–13
Остров Мэн[196]196
в переводе – Мен. – Е. К.
[Закрыть], имеющий 30 миль (48 км) в длину и 10 миль (16 км) в ширину, расположен в Ирландском море между северной Англией и северной Ирландией. когда-то Мэн принадлежал Шотландии, но Эдуард III захватил его.
Впоследствии остров сначала принадлежал роду Монтегью (представителями которого были Солсбери из «Ричарда II» и Солсбери из первой части «Генриха VI»).
Затем дядя Солсбери из «Ричарда II» продал остров Уильяму Скрупу (ле Скроупу), графу Уилтширу (см. в гл. 6: «К графу Уильтширу…»), наследники которого утратили это владение после казни графа во время восстания Болингброка. В 1406 г. Болингброк (в то время уже Генрих IV) передал остров сэру Джону Стенли; с тех пор Мэн стал их родовым владением.
Этот удаленный остров был дикий, пустынный и малонаселенный, он служил англичанам Сибирью.
«…Соберется в Бери»
Падение Глостера происходит быстро. Его жена осуждена, и король приказывает ему оставить должность лорда-протектора.
После комического эпизода, в котором оружейник Томас Хорнер опровергает обвинение в измене, выдвинутое против него собственным подмастерьем, вновь возникает тема Глостеров.
Убитый горем герцог встречается с измученной герцогиней, которой предстоит пережить публичное покаяние. Герцогиня, босая и обернутая в белую простыню, к которой прикреплена бумага с перечислением ее грехов, должна пройти по лондонским улицам, подвергаясь насмешкам толпы.
Глостер пытается утешить жену, а Элеонора пытается предупредить мужа о новых происках врагов, но их разговор прерывает прибытие герольда, который сообщает:
Призываю вашу светлость в парламент его величества, который соберется в Бери первого числа будущего месяца.
Акт II, сцена 4, строки 70–71
Здесь Шекспир, как обычно, уплотняет время. Хроника падения Глостера выглядит примерно так:
1. В 1440 г., несмотря на все возражения Глостера, был освобожден из плена Карл Орлеанский; это сильно подорвало влияние Глостера.
2. В 1441 г. была осуждена и сослана герцогиня Элеонора, что явилось для Глостера большим унижением. Герцогиню отправили на остров Мэн, где она прожила два года и умерла в 1443 г.
3. В 1445 г. Маргарита Анжуйская вышла замуж за Генриха VI и стала самым непримиримым врагом Глостера, потому что тот, несмотря на все поражения и унижения, оставался наследником престола до тех пор, пока Маргарита не родит ребенка.
В 1447 г., когда Маргарита, пробыв замужем два года, оставалась бесплодной, от Глостера решили избавиться раз и навсегда. С этой целью созвали парламент, но собраться он должен был не в Лондоне; жители столицы любили Глостера и не дали бы его в обиду.
Поэтому сессия парламента состоялась в Бери-Сент-Эдмундсе, в 60 милях (96 км) к северо-востоку от Лондона. Бери находился в графстве Суффолк, то есть на территории врага Глостера герцога Суффолка.
Более того, парламент был созван в спешке и без предварительного уведомления Глостера, чтобы тот не успел собрать людей для своей защиты. Услышав о вызове на сессию парламента, изумленный Глостер говорит:
Не испросивши моего согласья,
Решили тайно! Хорошо, приду.
Акт II, сцена 4, строки 72– 73
Если бы парламент действительно созвали сразу после серии постигших Глостера катастроф, его, несомненно, ожидал бы арест (если не что-нибудь похуже), и Глостер постарался бы держаться от парламента как можно дальше.
Однако в пьесе Глостер изображен человеком поразительно наивным. На самом деле парламент был созван через шесть лет после осуждения герцогини, и Глостер, уже униженный и лишенный власти, не ожидал, что враги предпримут против него какие-нибудь новые меры. Поэтому он отправился на сессию парламента, не ожидая ничего дурного.
«…Погибло все»
Парламент собрался, но Глостер опаздывает. Королева тут же обращается к Генриху и называет Глостера изменником. Шекспир еще раз показывает, что английская аристократия способна только на ссоры и раздоры. Подчеркивая это, драматург поручает Сомерсету сообщить королю новость. В последний раз мы встречались с Сомерсетом, когда его назначили регентом Франции. Теперь, когда король спрашивает его о тамошних делах, Сомерсет мрачно отвечает:
Вы всех владений ваших в этом крае
Лишились, государь; погибло все.
Акт III, сцена 1, строки 84–85
Это говорит прежде всего о некомпетентности самого Сомерсета. Однако в свете подлинной истории заявление Сомерсета выглядит несколько преждевременным.
К моменту сессии парламента в Бери (1447) Англия еще владела Нормандией и областями вокруг Бордо. Решающее французское наступление, в ходе которого англичан изгнали из Нормандии (1450) и Бордо (1451), началось только через год. Последняя попытка отвоевать Бордо, закончившаяся гибелью Толбота у Кастильона, провалилась лишь в 1453 г. Таким образом, «все погибло» только через шесть лет.
Тем не менее с точки зрения драматургии было вполне логично отнести окончательное падение Глостера к времени полного банкротства его курса на войну до победного конца.
«За измену…»
Наконец Глостер появляется, и Суффолк приветствует его так:
Тебя я за измену арестую.
Акт III, сцена 1, строка 97
В действительности Глостера арестовали на второй день сессии парламента, 11 февраля 1447 г.
Но сам арест не имел особого значения. Признать человека виновным в государственной измене мог только суд, а предъявить такое обвинение Глостеру было бы трудно, учитывая его популярность у простого народа. Поэтому королеве и ее партии было гораздо проще организовать смерть Глостера. Идея убийства носится в воздухе.
«Я прибыл из Ирландии…»
Внезапно прибывает гонец с неутешительными известиями из-за границы. Он говорит:
Я прибыл из Ирландии, милорды,
Вам сообщить: мятежники восстали,
Подняв оружие на англичан.
Акт III, сцена 1, строки 282–284
В этом нет ничего удивительного. Восстания в Ирландии не прекращались начиная с эпохи Эдуарда III. А поскольку четыре поколения англичан тщетно тратили все усилия на завоевание Франции, это мешало им как следует закрепиться в Ирландии.
Даже сам железный Толбот, воин-супермен из первой части «Генриха VI», лорд-наместник Ирландии с 1414 по 1419 г. (когда Генрих V сражался при Азенкуре и завоевывал Нормандию), не сумел справиться с ирландцами.
Однако Англия никогда не отказывалась от прав на Ирландию и время от времени направляла туда войска для подавления очередного восстания.
У членов партии Суффолка появляется блестящая идея: отправить в Ирландию Йорка.
«…В Ирландию их переправить»
Положение Йорка как «законного наследника» представляет для Ланкастеров серьезную угрозу. Арест и близкая смерть Глостера только приближают Йорка к трону, он становится старшим членом королевской семьи, вторым после самого короля (поскольку считается, что Бофорты унаследовать трон не могут). Поэтому лучше отправить его как можно дальше.
Ирландия – идеальное место для этой цели, тем более что там легко подорвать репутацию Йорка как блестящего полководца, завоеванную во Франции. Он и сам может погибнуть там, как его дед по материнской линии, Роджер Мортимер (см. в гл. 7: «Мортимер…»).
