355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Айзек Азимов » Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы » Текст книги (страница 18)
Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 00:17

Текст книги "Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы"


Автор книги: Айзек Азимов


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 52 страниц)

В 1386 г., когда Джон Гонт уехал в Испанию, Болингброк женился на богатой наследнице Марии де Бун. Ясно, что Болингброк унаследовал хватку своего отца. Однако Болингброк был куда более умелым политиком, чем отец; пока Джон Гонт был в Испании, его сын играл очень важную роль в событиях, происходивших в Англии.

Эти события были связаны с Томасом Вудстокским (или просто Вудстоком), шестым сыном Эдуарда III и младшим из троих сыновей, переживших своего отца. Томас Вудсток был самым могущественным из сыновей Эдуарда, уступавшим только Черному принцу. Хотя он был на пятнадцать лет младше Джона Гонта и в момент смерти короля был совсем мальчишкой, именно Томас стал опорой трона. (Кстати, Томаса называли Вудстоком, потому что в 1355 г. он родился в том же замке, что и Черный принц.)

Как и Джон Гонт, Томас Вудсток женился на богатой наследнице, Элеоноре де Бун, отец которой, граф Херефорд[63]63
  в переводе – Херфорд. – Е. К.


[Закрыть]
умер, не оставив сыновей, и дочь получила половину его состояния. Элеонора была сестрой той самой Марии де Бун, которая позже вышла замуж за Болингброка. Таким образом, Томас Вудсток и Генрих Болингброк были не только дядей и племянником, но и свояками.

Томас Вудсток был одним из тех, кто активно подавлял крестьянское восстание. Кроме того, в 1380 г. он возглавлял последний большой поход из Кале на Францию. Как и все кампании после Пуатье, этот поход выглядел впечатляюще, но результатов почти не принес.

Тем не менее энергии Томаса хватало и на то, чтобы управлять страной; именно из-за Томаса Джон Гонт отправился в Испанию.

Во время отсутствия Джона Томас оставался за старшего и фактически был некоронованным королем Англии. В 1385 г. он заставил юного короля (которому было тогда восемнадцать лет, и он считал, что способен править самостоятельно) сделать его герцогом Глостером. Так «дядя Том» превратился в Томаса Глостера. (В «Ричарде II» он упоминается именно как Глостер.)

В 1386 г. линии фронта были четко обозначены. Молодой Ричард был убежден, что законный король что-то вроде полубога. Бог сделал его единственным сыном старшего сына Эдуарда III, поэтому он больше не собирался терпеть опеку дядьев, которые всего-навсего младшие сыновья покойного короля. Когда Ричард бросился в самую гущу разнузданной и враждебно настроенной толпы, та расступилась, не посмев прикоснуться к помазаннику Божьему; после этого Ричард уверовал, что он не чета простым смертным. А вот Томас Вудсток в этом не был убежден.

Именно Томас Вудсток обеспечил в парламенте антимонархическое большинство; когда король Ричард восстал против опеки дяди, Томас пригрозил лишить его трона.

Тогда Ричард II создал в парламенте собственную партию, собрав в нее всех, кто был недоволен Томасом Глостером. В августе 1387 г. Ричард решил добиться независимости и обвинил Томаса Глостера и видных членов антимонархической партии в государственной измене.

Конечно, решение было непродуманным. Томас Глостер и его союзники тут же «апеллировали» – то есть обвинили в измене всех друзей короля. Впоследствии Томаса Глостера и других аристократов, предпринявших этот ответный шаг, стали называть «лордами-апеллянтами».

В последовавшей за этим борьбе верх одержали «лорды-апеллянты». Королю пришлось созвать парламент, который применил драконовские меры по отношению к друзьям короля, а некоторых из них приговорил к смертной казни. Ричард потерял друзей и остался беспомощным, а влияние Томаса возросло.

Во время этого сражения между племянником-королем и могущественным дядей Генри Болингброк стоял на стороне дяди, который был также и его дядей и свояком. Иными словами, Болингброк был одним из «лордов-апеллянтов».

Несомненно, Томас Глостер считал его сильным и надежным союзником. В конце концов, если бы Джон Гонт умер в Испании, Болингброк унаследовал бы все богатство и власть Ланкастера. Однако в данном случае две головы оказались хуже, чем одна. Томас действительно был готов низложить Ричарда, но тогда вставал вопрос, кого посадить на место племянника.

Конечно, Томас предпочел бы сам стать королем, но Болингброк ясно дал понять, что логичным преемником Ричарда является Джон Гонт, как старший из оставшихся в живых сыновей Эдуарда III, а следующим по очереди будет он сам, как старший сын Гонта. Томас Глостер не видел смысла в замене слабого короля на умного и решительного Болингброка. Поэтому Ричард уцелел, и кара пала не на короля, а на его сторонников.

Это преподнесло Ричарду хороший урок. Он понял, что нуждается не просто в собственной партии, а в очень большой партии, численно превышающей партию ненавистного дяди и способной нанести сокрушительный удар. Поэтому он несколько лет пытался создать новую группу союзников, представлявшую собой настоящую частную армию.

Более того, Ричард сумел переманить на свою сторону многих «лордов-апеллянтов», пользуясь личным обаянием (которое он при желании мог проявить). В результате Томас Глостер и его главные союзники оказались в изоляции. Но больше всего Ричард обхаживал Болингброка. Лесть сделала свое дело: в решающий момент тот перешел на сторону короля.

Успех вскружил Томасу Глостеру голову; он потерял бдительность и недооценил Ричарда. Застигнутый врасплох, Глостер слишком поздно начал применять контрмеры. Летом 1397 г., встревоженный растущей силой короля, Томас Глостер предпринял еще одну попытку низложить Ричарда, но к тому времени он уже потерял всех своих союзников. Джон Гонт (которого поддержал сын) выступил против этой попытки, и она провалилась.

Теперь король Ричард мог нанести удар. В сентябре 1397 г. он приехал в замок Томаса Глостера, внезапно арестовал хозяина и выслал его в Кале. Главные союзники Глостера также были арестованы, а затем либо казнены, либо высланы из страны.

Наконец-то Ричард получил верховную власть и смог вознаградить своих сторонников. Болингброк получил титул своего тестя графа Херефорда. Однако, в отличие от тестя, Болингброк стал герцогом Херефордом. Именно поэтому Ричард называет Болингброка Генри Херфордом в уже цитировавшихся строках.

Однако в 1397 г. Болингброк поддерживал короля не так решительно, как кажется на первый взгляд. О благодарности в политике быстро забывают, а Болингброк находился слишком близко к трону, чтобы не вызвать подозрений.

Сыновей у Ричарда не было, поэтому он, в полном соответствии со строгим порядком престолонаследия, собирался завещать трон потомкам Лайонела, третьего сына Эдуарда III (поскольку сам Ричард был последним представителем ветви старшего сына, а у второго сына наследников не было).

Однако наследники Лайонела не могли тягаться в богатстве, престиже и важности с четвертым сыном, Джоном Гонтом, и его сыном Болингброком. Ричард должен был понимать, что умный и честолюбивый Болингброк подбирается к трону, хотя и не является следующим в очереди; ранее Болингброк уже доказал это Томасу Глостеру. Ричарду II приходилось зорко следить за опасным соперником, чтобы при необходимости успеть принять против него жесткие меры.

«…Герцог Норфольк»

Возможно, эта необходимость уже настала. Ричард чувствует щекотливость положения и спрашивает Джона Гонта, который привел сына:

Чтоб доказать, что правым обвиненьям —

Их выслушать мне было недосуг —

Подвергнут герцог Норфольк, Томас Моубрей?

Акт I, сцена 1, строки 4–6

Томас Моубрей родился в том же 1366 г., что и Болингброк. Он был другом юности короля (тот был его на год младше), который в 1383 г. сделал его графом Ноттингемским.

Но потом Моубрей сменил ориентацию. Он ревновал короля к другим фаворитам и в пику ему присоединился к партии Томаса Глостера, став одним из «лордов-апеллянтов». Однако экстремистом Моубрей не был, и, когда встал вопрос о низложении короля, он поддержал умеренных, выступивших за предание суду фаворитов короля.

Впоследствии король обхаживал Моубрея так же, как и Болингброка, и тоже добился успеха. Моубрей снова стал другом Ричарда. Стремительно атаковав Томаса Глостера и арестовав его, король отдал дядю под надзор Моубрея. Именно Моубрей, доставив Глостера в замок Кале, стал его тюремщиком. Как и Болингброк, Моубрей был награжден за службу и стал герцогом Норфолкским (или Норфолком)[64]64
  в переводе – Норфольк. – Е. К.


[Закрыть]
.

Но что произошло с Томасом Глостером? Как-никак он являлся сыном Эдуарда III, и убрать его с глаз долой было просто невозможно. Его должны были судить за государственную измену; ради этого созвали парламент. Но сессия так и не состоялась: из Кале пришла скорбная весть о том, что Томас Глостер умер.

Конечно, в то время внезапная смерть никого не удивляла. Медицина находилась на очень низком уровне, и малейшая инфекция быстро сводила людей в могилу, а подхватить инфекцию, когда о гигиене не имели никакого представления, не составляло никакого труда. И все же смерть Глостера в сложившихся обстоятельствах была настолько выгодна Ричарду (которому было бы трудно доказать факт государственной измены, потому что Глостер пользовался популярностью в парламенте), что тут же поползли слухи: мол, зловредный дядюшка был тайно убит по приказу племянника. Такая же ситуация сложилась, когда Артура Бретонского тайно убили по приказу его дяди, Иоанна Безземельного (см. в гл. 5: «…Своей супруги Бланки предъявишь ты права»).

Чем громче раздавались шепот и слухи, тем неуютнее чувствовал себя Томас Моубрей. Он охранял Глостера. Если бы Глостера действительно убили, то непосредственный приказ убийцам мог отдать только он. В случае подтверждения этого Моубрея ждала смертная казнь.

Но Ричард находился в не менее затруднительном положении. Защититься Моубрей мог бы только одним способом: заявив, что это было сделано по приказу короля. После этого Ричард оказался бы в положении короля Иоанна, который потерял северную Францию отчасти потому, что его обвинили в смерти принца Артура.

Моубрей не мог не понимать, что опасность грозит ему не только со стороны врагов короля, которые ненавидели его за убийство Глостера (если такое убийство действительно имело место, в чем историки не уверены), но и со стороны самого короля. В конце концов, мертвые не говорят; мертвый Моубрей вряд ли мог бы обвинить Ричарда.

Моубрей испугался и принялся искать способ спасения. Он нуждался в союзнике; таким союзником мог стать Болингброк. Они были последними из уцелевших «лордов-апеллянтов», а потому обоим грозила одинаковая опасность. Моубрей обратился к Болингброку.

Но Моубрей ошибся в расчетах. Болингброк решил играть по-крупному. Коготок у Моубрея увяз, и Болингброк тут же этим воспользовался. Для начала он пошел к королю Ричарду, рассказал о своей беседе с Моубреем и обвинил того в государственной измене. Несчастному Моубрею, чтобы опровергнуть обвинение, пришлось назвать Болингброка лжецом.

«Жертвенная, Авеля…»

Ричард попадает в чрезвычайно щекотливую ситуацию. Он вынужден вызвать обоих лордов к себе и выслушать их взаимные обвинения. Больше всего ему нужно, чтобы ссора поскорее закончилась. Он хочет, чтобы дело о смерти Томаса Глостера не только не расследовалось, но даже не упоминалось.

А вот Болингброк хочет обратного. Ему нужно, чтобы об этом деле заговорили как можно громче. Чем больше поднимется шума, тем хуже придется королю, а чем хуже королю, тем лучше ему, Болингброку.

Поэтому после обмена обвинениями Болингброк переходит к делу. Он обвиняет Моубрея в растрате неких общественных фондов и мрачно добавляет:

…он (Моубрей) убийство Глостера подстроил,

Его врагов доверчивых подбив,

И душу неповинную его,

Коварный трус, исторг в потоках крови.

Как жертвенная, Авеля, – та кровь

Из тайников немых земли взывает

Ко мне о правой и суровой каре…

Акт I, сцена 1, строки 100–106

Убийство Глостера сравнивается с убийством Авеля, жертва которого «от первородных стада его» оказалась угодна Господу, в то время как жертву старшего брата Каина Господь отверг. После этого оскорбленный Каин убил Авеля. Господь, возмущенный этим убийством, говорит: «Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли» (Быт., 4: 10).

Впрочем, сравнение неудачно: Томас Моубрей не был родственником Томаса Глостера. Но если Моубрей действовал по приказу короля, это меняет дело. Тогда выходит, что Глостера убил сын его старшего брата, а потому сравнение имеет вполне законную силу.

Можно представить, что во время своей обличительной речи Болингброк смотрит на Моубрея, а когда добирается до сакраментальных слов «жертвенная, Авеля», то поворачивается к королю и смотрит прямо на него. Намек заставляет Ричарда поморщиться и неловко пробормотать:

Как высоко взнеслась его отвага!

Акт I, сцена 1, строка 109
«…За королевой»

Моубрей делает все, чтобы избежать опасной темы, надеясь продемонстрировать свою верность королю и обеспечить собственную безопасность. Он лаконично и довольно неубедительно отвергает обвинение в убийстве Томаса Глостера, зато начинает красноречиво оправдываться в меньшем преступлении: он не украл общественные фонды.

По его словам, часть средств он выплатил, а часть взял себе, потому что Ричард был ему должен:

А остальную часть, по соглашенью,

В уплату взял себе от государя

По счету крупному с тех пор, как ездил

Во Францию за королевой я.

Акт I, сцена 1, строки 128–131

Ричард был женат дважды. В январе 1382 г. пятнадцатилетний король женился на шестнадцатилетней Анне Богемской. Она была дочерью короля Богемии (он же Карл IV, император Священной Римской империи), умершего за четыре года до этого. Брак оказался счастливым; народ тоже полюбил Анну. Когда Лондон отказал королю в займе, обиженный король хотел лишить город его привилегий, но по просьбе королевы отказался от этого намерения.

Анна умерла от чумы в 1394 г.; ей было двадцать восемь лет. (В том же году умерла жена Болингброка, которой было всего двадцать четыре. В то время жизнь людей была коротка.)

Ричард переживал сильно и, похоже, искренне. Но короли не могут долго предаваться скорби – особенно если у них нет наследников. Кроме того, с помощью династических браков часто решались иностранные дела.

Война во Франции продолжала тлеть, несмотря на мирный договор в Кале, но к 1388 г. практически прекратилась. Ричард изо всех сил старался продлить срок действия договора, потому что у него не было ни денег, ни желания воевать. Самым легким выходом из этого положения была женитьба на представительнице французской королевской семьи.

Французский король Карл V, смертельный враг Черного принца, умер в 1380 г.; на троне его сменил сын, Карл VI. В 1397 г. дочери Карла Изабелле было всего семь лет, но это не помешало ей стать второй женой Ричарда. Конечно, наследника престола она могла бы произвести на свет лишь через несколько лет, но Ричард был еще довольно молод и мог подождать.

Вести брачные переговоры было поручено Моубрею, и он требовал за это вознаграждения. Впрочем, было за что. Именно после бракосочетания с француженкой Ричард велел арестовать Томаса Глостера. У короля не хватило бы на это духу, если бы он не был уверен, что в данный момент ему не грозит война с Францией и та не предпримет против него враждебных действий.

И все же этот брак оказался непопулярным. Тогда жен-француженок в Англии не одобряли: Франция была врагом, и английские ксенофобы объясняли все беды страны происками французов.

кое-кто утверждал, что, женившись на француженке, Ричард усвоит французские манеры и пороки, воспримет французские идеи об абсолютной монархии и изменит исконным английским добродетелям. Все это чушь. Ричард давно мечтал об абсолютной власти и не нуждался в том, чтобы эту мысль ему подала семилетняя девочка.

«…В День Ламберта святого, в Ковентри»

Ричард отчаянно пытается прекратить ссору, пока ни Моубрей, ни Болингброк не сказали того, что нанесет непоправимый урон репутации короля. Однако попытка оказывается неудачной. Болингброк намерен, воспользовавшись этой историей, поколебать трон, а Моубрей не принимает обвинения в убийстве без тщательного изучения этого вопроса.

Поэтому Ричард вынужден решать спор по законам рыцарства, то есть с помощью поединка. И правильно делает, потому что в сложном и изощренном рыцарском кодексе можно найти зацепку, выиграть время и придумать выход из этой пренеприятнейшей ситуации.

Взаимные обвинения Болингброка и Моубрея прозвучали в январе 1398 г., всего через четыре месяца после убийства Томаса Глостера. Неизбежные отсрочки, вызванные необходимостью соблюдать рыцарский кодекс, заняли еще восемь месяцев. Однако Шекспир не говорит об этом ни слова. В его хрониках время уплотнено до предела; так он поступает и на этот раз. Драматург заставляет Ричарда сказать соперникам:

Готовьтесь жизнью отвечать за то

В День Ламберта святого, в Ковентри.

Акт I, сцена 1, строки 198–199

Когда состоится поединок, остается только гадать.

Ковентри – город в графстве Уорикшир, ставший свидетелем важнейшего события в истории англосаксов. В 1050 г. Ковентри входил в часть центральной Англии, которая тогда называлась Мерсией. Женой графа Мерсии была некая Годгифу (впоследствии ее имя было переделано в более благозвучное – Годива). Эта добросердечная женщина уговаривала мужа уменьшить налог, взимаемый им с жителей Ковентри. Наконец граф сказал, что сделает это, если жена проедет по рыночной площади обнаженная. Годива поймала его на слове и проехала площадь верхом на лошади, но длинные волосы полностью скрыли ее наготу.

В XIV в. Ковентри принадлежал Черному принцу. Впоследствии он отошел к Ричарду II и стал королевской резиденцией. Парламент собирался там как минимум дважды.

В Средние века было принято называть дни по именам святых. У церкви было множество святых, приписанных к определенному дню – обычно тому, когда состоялся их мученический подвиг. Ламберт, уроженец Нидерландов, жил в VII в. н. э. Его день – 17 сентября. Таким образом, поединок назначен на 17 сентября 1398 г.

«Брата твоего жена…»

Промежуток между ссорой у короля и встречей в Ковентри Шекспир заполняет сценой в лондонском доме Джона Гонта. Приехавшая к деверю герцогиня Глостер горько оплакивает смерть мужа.

Шекспир не указывает возраст герцогини, но создается впечатление, что она стара и принадлежит к тому же поколению, что и сам Гонт. Однако во время смерти (или убийства) Томасу Глостеру было всего сорок два года. Тогда его жене было тридцать один год; следовательно, сейчас ей тридцать два.

Герцогиня пытается заставить Гонта предпринять какие-то действия, но Джон отказывается. Тогда она красноречиво доказывает, что если убийство принца крови останется безнаказанным, то все остальные принцы тоже не смогут чувствовать себя в безопасности.

Джон знает, что настоящим убийцей является Ричард II, но не может выступить против короля. Он советует невестке терпеть, потому что

То – Божье дело: заместитель Бога,

Наместник и помазанник его,

Виновник этой (Глостера) смерти…

Акт I, сцена 2, строки 37–39

Эти слова косвенное свидетельство признания полубожественной природы короля, помазанника Божьего, который просто «не способен совершать дурные поступки». Именно такой абсолютной власти и добивается Ричард II. Однако в Англии абсолютизм никогда не имел таких глубоких корней, как в других странах.

Огорченной герцогине остается сказать только одно:

Прощай же: брата твоего жена

С подругой скорбью кончить жизнь должна.

Акт I, сцена 2, строки 54–55

Так она и поступила, потому что через год умерла в возрасте тридцати трех лет. На всем протяжении истории продолжительность жизни женщин (с которыми обращались как с людьми второго сорта и подвергали страшной опасности частого деторождения) была значительно короче жизни мужчин. И лишь в наше время, когда благодаря медицине уменьшилась опасность родов, проявилась природная выносливость женщин, в результате продолжительность их жизни на несколько лет превысила мужскую.

«Ах, что найдет там Йорк на склоне дней?»

Однако перед уходом герцогиня говорит:

Пусть брат твой, Эдмунд Йорк, привет мой примет.

Акт I, сцена 2, строка 62

Безутешная вдова хочет, чтобы Йорк посетил ее замок, но потом вспоминает про свой траур и со слезами на глазах говорит, что это не имеет смысла:

Ах, что найдет там Йорк на склоне дней?

Что, кроме голых стен, безлюдных комнат…

Акт I, сцена 2, строки 67–68

Эдмунд, пятый сын Эдуарда III, был единственным братом Джона Гонта, еще остававшимся в живых. Он родился в королевском замке Лэнгли (графство Херефордшир) 5 июня 1341 г. и по месту рождения именовался Эдмундом Лэнглийским (или просто Лэнгли).

Эдмунд участвовал во французских и испанских кампаниях, но не выиграл ни одного сражения. Он женился на Изабелле, младшей дочери Педро Жестокого. Поскольку Джон Гонт женился на старшей Дочери Педро Констанции, братья стали друг другу еще и свояками.

Эдмунд был человеком спокойным и мягким и не принимал участия в дворцовых интригах. Он оставался в хороших отношениях с Племянником и в 1385 г. стал герцогом Йоркским (или просто Йорком). В данный момент Эдмунду пятьдесят семь лет; он всего на год младше «старого Джона Гонта», а потому именуется «добрым старым Йорком» [65]65
  так в оригинале. – Е.К.


[Закрыть]
. (Он был единственным из семи сыновей Эдуарда III, которому удалось преодолеть шестидесятилетний рубеж.)

«Милорд Омерль…»

Мы оказываемся в Ковентри, где идут приготовления к поединку. Наблюдает за соблюдением формальностей лорд-маршал, который говорит:

Милорд Омерль, вооружен ли Херфорд?

Акт I, сцена 3, строка 1

Омерль – это Эдуард, сын Эдмунда Йорка. По месту рождения он именовался Эдуардом Нориджским, но в 1390 г. получил титул графа Ретленда. В тот момент ему было всего семнадцать лет.

Эдуард Нориджский всегда оставался верным сторонником Ричарда – настолько твердым, что после убийства его дяди Томаса Глостера был награжден частью земель покойного и стал именоваться герцогом Альбмарльским (по названию местности в Нормандии). В пьесе Шекспира название Альбмарль, слишком трудное для английского произношения, превращается в Омерль. В этой сцене Омерлю всего двадцать пять лет.

«…Бросил жезл король»

После соблюдения всех формальностей (которые Шекспир описывает очень тщательно) Болингброк и Маубрей останавливаются друг против друга и берут пики наперевес, но тут лорд-маршал восклицает:

Остановитесь: бросил жезл король.

Акт I, сцена 3, строка 118

Этим жестом король Ричард прекращает поединок еще до его начала, а затем оглашает свой вердикт. Вердикт довольно странный: виновными признаны оба, и обоих приговаривают к ссылке – Болингброка на десять лет, а Маубрея – пожизненно.

Впрочем, если вдуматься, в этом вердикте нет ничего странного: Ричард боится обоих. Моубрей слишком много знал, а Болнгброк слишком смел, поэтому король решил одновременно избавиться от обоих. Сохранить столь желанный для Ричарда покой можно было только таким способом: победитель (кто бы им ни оказался) вызвал бы у других желание отомстить ему.

Срок ссылки Болингброка короче, потому что он внук Эдуарда III и сын Джона Гонта, а потому заслуживает более мягкого отношения. По просьбе Гонта эти десять лет уменьшаются до шести. Но это всего лишь уловка. Когда Болингброк окажется за границей, помешать его возвращению будет несложно. Несомненно, именно так и думал поступить Ричард.

Но почему Ричард ждал до последней минуты? Конечно, король решил провозгласить вердикт о высылке обоих, чтобы приобрести имидж сильного короля, заботящегося о благе своего народа. Но зачем дожидаться праздника и в течение восьми месяцев привлекать к поединку внимание всей Англии, а затем отменять схватку?

Следует иметь в виду, что это не выдумка Шекспира. Так написано у Холиншеда.

Может быть, Ричард проявил нерешительность, искал выход до последней минуты и нашел его экспромтом? Или все было наоборот? Может быть, тщеславие Ричарда и уверенность в собственной непогрешимости доставляли ему удовольствие? Может быть, ему нравилось играть роль Бога: сначала довести дело до кульминации, а потом небрежно махнуть рукой и положить ссоре конец?

Чем бы ни был продиктован этот шаг (тщеславием или нерешительностью), однако пользы Ричарду он не принес. Все симпатии тут же оказались на стороне Болингброка и Моубрея. После этого часть англичан посчитала короля трусом, а часть – тираном.

«Родную речь…»

Шекспир искусно вызывает у публики антипатию к Ричарду, играя на национальных чувствах и заставляя обоих изгнанников произнести патетические речи. Моубрей, думая о пожизненной ссылке, говорит:

Ту речь, которой сорок лет учился, —

Родную речь, – оставить должен я.

Мне с этих пор от языка нет пользы,

Как от бесструнной арфы иль виолы…

Акт I, сцена 3, строки 160–163

На самом деле Моубрею не сорок лет, а тридцать два, но остальное – полная правда. Человеку, знающему один английский язык, Предстоит прожить всю жизнь там, где говорят только на других языках. Современным англичанам и американцам трудно представить себе весь ужас этой фразы, потому что в наше время по-английски Говорят миллионы людей во всех частях света и на земле не осталось Уголка, где никто не знает этого языка.

Во времена Ричарда II по-английски говорили только три миллиона англичан. Редкий иностранец удосуживался изучить этот необычный и малораспространенный язык. Образованные люди предпочитали французский или итальянский, не говоря о латыни. Во времена Шекспира ситуация была немногим лучше.

«…Во льдах Кавказа?»

Болингброку приходится выслушать соболезнования старого Гонта и совет отнестись к ссылке как к добровольному путешествию и радоваться жизни. Но Болингброк с горечью говорит, что для этого ему не хватит фантазии.

О, кто бы мог в руках держать огонь,

Вообразив, что он во льдах Кавказа?

Акт I, сцена 3, строки 293–294

Кавказом в греческих мифах называли некую гору, находившуюся на восточной окраине известного им мира – восточном берегу Черного моря. В результате теперь Кавказскими горами называется целый горный хребет между Черным и Каспийским морями. Гору Кавказ представляли самым высоким и холодным местом на земле, так что в поэтическом смысле она символизирует чрезвычайный холод.

«И Грин, и Бегот с Буши…»

Омерль, проводивший своего двоюродного брата Болингброка до корабля, возвращается и докладывает Ричарду, что этот опасный человек благополучно отбыл из страны. Ричард внимательно выслушивает его и признается, что Болингброк вызывал у него сильное подозрение. Ссыльный кузен мечтал о троне и пытался завоевать популярность в народе. Ричард говорит:

И сами мы, и Грин, и Бегот с Буши

Заметили, как он учтив был с чернью…

Акт I, сцена 4, строки 23–24

Чтобы понять, кто такие Буши, Бегот и Грин, нужно вспомнить, что Ричард II (впрочем, как и большинство монархов позднего Средневековья и начала Нового времени) долго пытался доказать, что власть короля выше власти вельмож – гордых герцогов и графов, доходы которых либо равнялись доходам короля, либо превышали их и постоянно боровшихся с королем за равенство в правах.

Власть феодалов высшего ранга уходила корнями в далекое прошлое; герцоги и графы трепетно относились к этой власти и не желали уступать ни пяди. Поэтому Ричард (и вообще любые короли, если только они не были полными тупицами) не симпатизировал советникам из аристократов. Те были слишком гордыми, слишком грубыми, слишком упрямыми, были слишком склонны к интригам, а в трудных ситуациях – и к измене.

Поэтому вполне естественно, что Ричард II и многие другие короли прошлого и будущего искали советников среди мелких дворян и представителей среднего класса. Большой властью такие люди не обладали, а потому были безмерно преданы именно этому королю (другой король их просто прогнал бы).

Еще естественнее было то, что подобных людей вельможи презирали и ненавидели. Чувствуя эту враждебность, приближенные короля, или фавориты, делали все возможное, чтобы обогатиться или приобрести собственность, которая не исчезнет после смерти короля. А король, в свою очередь, награждал их за преданность деньгами, титулами и знаками внимания.

Конечно, эти награды заставляли вельмож ненавидеть фаворитов еще сильнее. Лорды заявляли во всеуслышание, что фавориты разворовывают королевство.

Однако эти фавориты представляли собой удобную мишень. Король, как помазанник Божий, порицанию не подлежал. Зато фаворитов обвиняли во всех смертных грехах, а особенно в том, что они обманывают и развращают короля. Целя в фаворитов, было легко попасть в короля. Когда «лорды-апеллянты» лишили Ричарда фаворитов в начале царствования, он оставался беспомощным в течение десяти лет.

Сэр Джон Буши, сэр Джон Бегот и сэр Генри Грин, упомянутые в этом эпизоде, сначала были второстепенными членами партии Томаса Глостера. Ричард II переманил их на свою сторону так же, как переманил и более высокопоставленных людей вроде Болингброка и Моубрея.

Но с Буши, Беготом и Грином Ричарду было намного спокойнее. Они были сельскими помещиками, не обладали властью и прекрасно знали, что знать их терпеть не может. Их единственным защитником был Ричард, поэтому фавориты чувствовали себя в долгу перед королем и были безмерно преданы ему.

«Нам против взбунтовавшихся ирландцев…»

Похоже, Ричард добился всего, чего хотел. Он расправился с внутренним врагом и сумел избежать неприятностей, не допустив расследования обстоятельств смерти Томаса Глостера. Теперь настал черед врагов внешних. Грин говорит о Болингброке и его попытках завоевать популярность у черни:

Ну, он ушел, а с ним – и эти мысли.

Нам против взбунтовавшихся ирландцев

Пора принять бы меры, государь…

Акт I, сцена 4, строки 37–38

Долгая и трагическая история Ирландии, в которой Англия неизменно играла роль злодея, началась с вторжения на этот несчастный остров Генриха II.

Восточная часть Ирландии с центром в Дублине находилась под неустойчивой властью англичан, но большая часть острова оставалась свободной и непокоренной еще несколько веков. За два века, прошедшие со времени правления Генриха II, эта власть ослабла, поскольку слишком часто усилия англичан были направлены в другую сторону. Например, Эдуард III был так занят Францией, что смотрел на Ирландию сквозь пальцы.

К времени правления Ричарда II английские колонисты были вынуждены платить дань вождям западных ирландских кланов.

Ричард II воевать не любил и делал все возможное, чтобы сохранить мир, но общественное мнение (особенно мнение знати, которая смотрела на войну как на способ завоевать добычу и «славу») заставляло его предпринимать военные походы.

Например, он был вынужден начать войну с Шотландией, которая получала помощь, оружие и деньги от Франции и использовала их для набегов на северные английские графства. В 1385 г. Ричард повел английскую армию на север и сжег Эдинбург, но кампания оказалась слишком дорогостоящей и закончилась ничем.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю