Текст книги "Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы"
Автор книги: Айзек Азимов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 52 страниц)
А смерти вестники, седые кудри,
Что средь скорбей состарились, как Нестор,
Вещают Мортимеру про конец.
Акт II, сцена 5, строки 5–7
Здесь Шекспир сильно ошибается. Если речь идет об Эдмунде Мортимере, пятом графе Марче, который согласно строгому порядку престолонаследия является законным претендентом на трон, то он умер в 1425 г., за год до «следующего парламента», о котором Уорик говорил в предыдущей сцене. Можно было бы предположить, что сцена с розами имела место в 1425 г., незадолго до смерти Мортимера, и не обращать внимания на многочисленные анахронизмы вроде несоответствия возраста Плантагенета и пребывания Сомерсета в плену.
Однако Мортимер умер в возрасте всего-навсего тридцати четырех лет, так что состариться, «как Нестор» (то есть дожить до возраста легендарного старца – см.: Шекспир. Троил и Крессида. Акт I, сцена 3), он попросту не успел.
Конечно, в первой части «Генриха VI» Шекспир путает Эдмунда Мортимера, графа Марча, с его дядей (также Эдмундом Мортимером), который был взят в плен Оуэном Глендауром[181]181
Ту же ошибку он многократно повторяет впоследствии. (Примеч. пер.)
[Закрыть] (см. в гл. 7: «Мортимер…»). Если же Шекспир действительно имел в виду этого дядю, то тот родился в 1376 г.; следовательно, в 1425 г. ему было бы сорок девять. Но он не мог сидеть в Тауэре, потому что из валлийского плена так и не вернулся и умер в Уэльсе в 1409 г. в возрасте тридцати трех лет. Так что ни дядя, ни племянник образу, созданному Шекспиром, никак не соответствуют.
«В проклятом заточенье…»
Эдмунд Мортимер ждет свидания с Ричардом Плантагенетом, сыном его сестры, которому он может передать свое право на престол. Имея в виду Ричарда, он говорит:
Бедняга! Он обижен, как и я.
Я нахожусь в проклятом заточенье
С тех пор, как воцарился Генрих Монмут,
А до того я в битвах был велик.
Акт II, сцена 5, строки 22–25
Со стороны Эдмунда Мортимера говорить о «проклятом заточенье», которому якобы подверг его Генрих V, – значит бесстыдно клеветать на умершего. На самом деле Эдмунда заточил Генрих IV (причем условия содержания в тюрьме вовсе не были тяжелыми), а Генрих V выпустил его на свободу!
Генрих V взял Эдмунда Марча с собой в первую французскую экспедицию, и Эдмунд честно сражался при Арфлере и во всех последующих битвах. В 1423 г., уже после смерти Генриха V, Эдмунда Мортимера послали в Ирландию, и он возглавил тамошнюю английскую колонию. Он оставался в Ирландии до самой смерти, в 1425 г. он умер от чумы.
Эдмунд Мортимер не был заключенным, умершим в лондонском Тауэре. Он умер свободным человеком, занимавшим видный государственный пост.
Более того, при жизни граф Марч вовсе не враждовал с Ланкастерами. Кое-кто считает, что именно он сообщил Генриху V о заговоре Ричарда Кембриджа – то ли в благодарность за освобождение, то ли в обмен на свободу. Если так, то его поступок достоин презрения, поскольку заговорщики хотели сделать королем именно его, Мортимера.
Это означает, что Эдмунд, изображенный в этой сцене ожидающим своего племянника, который «обижен, как и я», обрек на смерть отца этого племянника. (Напомним, что Кембридж приходился Марчу зятем, то есть мужем сестры.)
«…Моего отца»
Прибывает Ричард Плантагенет, все еще не успокоившийся после выпада Сомерсета в адрес его казненного отца, и просит Эдмунда Мортимера рассказать ему правду:
Итак, прошу тебя, любезный дядя,
По чести, ради нашего родства,
Как истинный Плантагенет, поведай
Причину казни моего отца.
Акт II, сцена 5, строки 51–54
В ответ Эдмунд Мортимер подробно перечисляет сыновей Эдуарда III и объясняет, что по закону трон принадлежит ветви Мортимеров. Конечно, с этой точки зрения граф Кембридж никакой государственной измены не совершал, а боролся против узурпатора, защищая права законного короля.
Затем Ричард говорит:
Но, думается, казнь отца была
Лишь деспота кровавою расправой.
Акт II, сцена 5, строки 99–100
Эдмунд Мортимер советует племяннику соблюдать осторожность и никому не говорить о своих планах, а затем умирает. После его смерти Ричард получает в наследство богатые земельные владения, а также автоматически становится шестым графом Марчем.
Однако Ричарду важнее избавиться от двусмысленности своего положения, вызванной казнью отца. Уместнее всего это сделать на следующей сессии парламента, который должен признать законность его прав на титул герцога Йоркского.
Думая об этом, Ричард говорит:
А потому я поспешу в парламент.
Акт II, сцена 5, строка 127
«…Побочный сын?»
Сессия парламента, созванная для того, чтобы как-то примирить Хамфри Глостера и Генри Уинчестера, приходит в ужас от их распрей. Доходит до того, что сторонники Глостера и Уинчестера, которым запрещено пользоваться оружием, закидывают друг друга камнями. (Ради достижения компромисса Бедфорду пришлось вернуться из Франции, но об этом в пьесе не говорится.)
Ссора переходит на личности. Когда Уинчестер хочет сказать, что он равен Глостеру, тот злобно бросает в ответ:
Равен?
Ты, деда моего побочный сын?
Акт III, сцена 1, строки 41–42
В принципе это верно: Уинчестер – один из троих братьев Бофортов, родившихся бастардами. Однако, поскольку впоследствии Джон Гонт узаконил их, подобное утверждение несправедливо.
После этого начинается размежевание. Сомерсет, племянник Уинчестера, принимает его сторону. Уорик выступает за Глостера.
Следует сказать, что соперничество Уинчестера и Глостера оказало влияние на ход войны во Франции. Глостер, который не мог забыть, что он брат Генриха V и сражался при Азенкуре, был, выражаясь современным языком, «ястребом». Его устраивала только полная победа над Францией. Поэтому Уинчестер, решив противоречить Глостеру во всем, стал «голубем», выступал за более умеренную политику по отношению к Франции и полной победы не требовал.
Естественно, существование в Англии сильной «партии мира» ослабляло английские позиции во Франции.
«…Очень юн годами»
Тут вмешивается король Генрих VI, председательствующий на сессии парламента, и произносит свою первую реплику в пьесе, названной в его честь. Он говорит:
Прошу вас, дяди Уинчестер и Глостер…
Акт III, сцена 1, строка 65
Это довольно точно. Глостер приходится королю дядей, а Уинчестер – двоюродным дедом. (В данный момент Глостеру тридцать пять лет, а Уинчестеру – около пятидесяти.) Король продолжает:
Поверьте мне, милорды, я могу
Сказать, хотя и очень юн годами:
Раздор гражданский – ядовитый червь,
Грызущий внутренности государства…
Акт III, сцена 1, строки 71–73
Король снова прав, но «годами юн» он намного более, чем следует из его слов: в 1426 г. Генриху VI было всего пять лет. Он продолжает, обращаясь к двоим дядьям:
Я вас прошу, коль вы не глухи к просьбам,
Соединить сердца в любви и дружбе.
Акт III, сцена 1, строки 67–68
Это хорошее вступление к описанию характера Генриха, обладавшего нежной душой и верившего в царство всеобщей любви; для короля такая душа была слишком нежна. И это правда, несмотря на то что приложили немало усилий, чтобы научить королевского отпрыска аристократической вере в то, что лучший аргумент – не любовь, а удар по голове.
Уорик, отвечавший за воспитание короля, неукоснительно следовал тогдашнему педагогическому принципу, требовавшему сурово наказывать ребенка за малейшую провинность, и в детстве Генрих VI был запуган до смерти.
Однако учебе наказания не помогали: высокоразвитым интеллектом этот ребенок не обладал. Похоже, он унаследовал умственную неполноценность своего деда по материнской линии Карла VI Французского (см. в гл. 10: «…Не королем»), однако она никогда не доходила до крайних пределов. Побои не сделали мальчика умнее; даже в конце жизни Генрих оставался добрым ничтожеством, милым благодаря своей искренней набожности и нежеланию причинять людям зло, но никуда не годным королем, который невзначай причинил Англии больше вреда, чем мог бы принести самый жестокий тиран.
«…Вновь пожалованный герцог Йоркский»
По приказу короля Глостер и Уинчестер скрепя сердце заключают ненадежное перемирие.
После этого парламент переходит к рассмотрению дела Ричарда Плантагенета. Возвращение ему титула проходит без всякого труда. Король говорит:
Встань, Ричард, истинный Плантагенет,
Встань, вновь пожалованный герцог Йоркский.
Акт III, сцена 1, строки 173–174
Ричард (теперь Йорк) оправдан, но врагов у него меньше не становится. Все произносят слова ритуала:
Привет тебе, могучий герцог Йорк!
Акт III, сцена 1, строка 178
Однако Сомерсет, глава партии Ланкастеров, бормочет себе под нос:
Погибни ты, презренный герцог Йорк!
Акт III, сцена 1, строка 179
«В Уиндзоре рожденный Генрих…»
Все уходят; на сцене остается лишь Эксетер, дядя Сомерсета, младший из братьев Бофорт. Он принадлежит к Ланкастерам, но в первую очередь он английский полководец, участвовавший вместе с Генрихом V в первой французской экспедиции десять лет назад. Он считает разделение английской аристократии на разные партии губительным для ведения войны во Франции и говорит:
В том, что такое пророчество было, сомневаться не приходится. Во все века существовало множество пророков разных мастей. Впоследствии помнят только те предсказания, которые сбылись, а в пересказе они выглядят еще более точными, чем были на самом деле.
Эксетер считает, что пророчество очень похоже на правду:
Так явно это, что хотел бы я
Окончить дни до той поры злосчастной.
Акт III, сцена 1, строки 201–202
Желание Эксетера сбылось. Герцог умер еще до окончания войны, когда ему было около пятидесяти, а британские позиции во Франции еще были достаточно сильны. Поворотный момент в войне (снятие осады Орлеана) наступил лишь через два года после его смерти в 1427 г.
После смерти Эксетера из троих братьев Бофорт живым оставался только Генри, епископ Уинчестерский.
«Трусливый рыцарь…»
Далее следует еще одна сцена, не имеющая ничего общего с действительностью: Жанна д'Арк и французы захватывают Руан благодаря предательству, а добрый старый Толбот в тот же день отбивает город благодаря собственной смелости. Французы же в этой сцене изображены изнеженными трусами.
Однако ничего подобного не было. При короткой жизни Жанны д'Арк взять Руан французы так и не сумели. Когда же они захватили город (через восемнадцать лет после смерти Жанны), то уже никому его не отдавали – ни в тот же день, ни позже. Более того, предательство, приписываемое французам, которые якобы проникли в город, переодевшись крестьянами, на самом деле совершили англичане; именно так они взяли город Эвре в 1441 г.
Но самой большой фальсификацией является короткий эпизод, в котором сэр Джон Фальстаф (в некоторых изданиях – Фастолф) бежит с поля боя. Некий капитан кричит ему вслед:
Трусливый рыцарь, да погибнешь ты!
Акт III, сцена 2, строка 109
Этот эпизод так же далек от действительности, как и предыдущее сообщение о взятии Руана.
«Храбрый Пендрагон…»
На сцене появляется Бедфорд. Теперь он стар, болен и передвигается в кресле. Тем не менее он отказывается покинуть поле боя и говорит:
Читал я, помню,
Как храбрый Пендрагон, больной, в носилках
На бой явился и разбил врагов.
Акт III, сцена 2, строки 94–96
Он имеет в виду Утера Пендрагона, легендарного отца легендарного короля Артура. Истории действительно известны такие подвиги: например, нечто подобное совершил Пипин Эристальский, прапрадед Карла Великого. Одно присутствие на поле боя любимого вождя – пусть даже неспособного наносить удары и передвигавшегося на носилках – может поднять моральный дух солдат и даже способствовать победе.
«…Разгром французов»
Однако сразу после повторного захвата Руана Бедфорд произносит свой последний монолог. Он говорит перед смертью:
Теперь, душа, спокойно отлетай,
Затем что видел я разгром французов.
Акт III, сцена 2, строки 110–111
Джон Плантагенет, герцог Бедфорд, действительно умер в Руане, но это случилось лишь 14 сентября 1435 г., когда город был в руках англичан (что продолжалось еще четырнадцать лет).
Более того, Жанна д'Арк, хотя и не предводительствовала французами, взявшими город, но умерла именно в Руане. Девушка попала в плен к бургундцам, была передана англичанам, ее судили, признали виновной в ереси и сожгли на костре в Руане 30 мая 1431 г., когда ей еще не было и двадцати лет. Место, где сожгли Жанну д'Арк, и по сей день называют площадью Девственницы.
В этот период войны Бедфорд был еще не так стар; он умер в возрасте сорока шести лет. Его смерть стала большой потерей для Англии. После смерти Солсбери, Эксетера и Бедфорда эпоха великих полководцев Генриха V закончилась. Оставался один Толбот, который в этой пьесе изображен сказочным героем. Он действительно был решительным и стойким бойцом и никогда не сдавался; пока он был жив, Столетняя война продолжалась.
«Без выкупа его освободили…»
Потеря Руана вынуждает Жанну Девственницу искать другие пути для одержания победы. Она решает, прибегнув к лести (а с точки зрения англичан – к черной магии), заставить Бургундца разорвать традиционный союз с англичанами.
Жанна встречается с герцогом, взывает к его патриотическим чувствам и, в частности, напоминает, что он никогда не завоюет полностью доверия агличан. Она говорит:
Не враг ли твой был герцог Орлеанский
И не попал ли к англичанам в плен?
Когда ж узнали, что он недруг твой,
Без выкупа его освободили…
Акт III, сцена 3, строки 69–72
После этого Бургундец разрывает союз с англичанами, а Жанна презрительно произносит в сторону:
Вот истинный француз: то их, то наш.
Акт III, сцена 3, строка 85
В этой пьесе над французами издеваются даже сами французы.
Вообще-то разрыв герцога Бургундского с англичанами произошел лишь в 1435 г., и Жанна не имела к нему никакого отношения, потому что умерла на четыре года ранее.
Этот разрыв был вызван более серьезными причинами, чем несколько льстивых слов. В действительности англичанам с самого начала стоило неимоверных усилий привлечь герцога Бургундского на свою сторону.
Филипп Добрый Бургундский перешел на сторону англичан только потому, что хотел отомстить за убийство своего отца, Жана Бесстрашного, людьми дофина (см. в гл. 10: «Мир всем, собравшимся…»).
Он хотел только отомстить дофину, но не собирался играть роль главного французского лакея англичан.
При жизни грозного Генриха V Филипп был вынужден лавировать, а когда великий король умер, союз с бургундцами поддерживался только бесконечными взятками в виде денег и земель. В 1423 г. Бедфорд согласился жениться на сестре Филиппа Анне, установив родственную связь с Бургундцем.
Однако трения между союзниками продолжались. Начало положила глупая женитьба Глостера и его попытка начать войну в Нидерландах, которую пресек только Бедфорд. Затем воспрянувшие духом французы прорвали блокаду Орлеана, нанесли поражение англичанам при Патэ и короновали Карла VII в Реймсе.
Превосходство англичан больше не казалось бесспорным, а Филипп не желал участвовать в войне, которой не видно было конца. Кроме того, его сестра Анна умерла в ноябре 1432 г., не оставив детей, после чего родственная связь между Бургундцем и Бедфордом распалась.
В результате Филипп стал настойчиво требовать заключения мира, чтобы он и англичане сохранили хотя бы часть того, что было завоевано за последние пятнадцать лет. Бедфорд же по-прежнему стремился добиться полной победы.
Однако в начале 1435 г. Бедфорд поддался уговорам Бургундца и направил своих представителей в Аррас (на территории Бургундии) для подписания мирного договора с дофином, которого теперь следовало называть Карлом VII.
Но англичане не смогли пойти на уступки. Они не приняли условий, предложенных королем Карлом, и прервали переговоры. Филипп Бургундский только пожал плечами. Если англичане настолько глупы, что отказываются получить половину, желая получить все, то им вообще ничего не достанется. (Кстати, так и вышло.) Но это не означало, что Бургундия тоже должна потерять все. Филипп продолжил сепаратные переговоры с Карлом; тот, стремясь привлечь Бургундию на свою сторону и втянуть ее в войну с Англией, предложил щедрые условия.
Бедфорд умер не ликуя, как в пьесе, от радости при известии о якобы захваченном Руане. На самом деле он умер в мрачном расположении духа, узнав, что Бургундия разрывает союз и Англия лишается последнего шанса завоевать Францию. Аррасский договор между Карлом Французским и Филиппом Бургундским был подписан 21 сентября 1435 г., ровно через неделю после смерти Бедфорда. Англо-бургундский союз, который едва не уничтожил Францию, просуществовал всего шестнадцать лет.
Но виной всему было не колдовство Жанны, а глупость англичан.
Имело ли к этому какое-то отношение освобождение Карла (Шарля) Орлеанского? Абсолютно никакого!
Реплика Жанны о том, что Карл Орлеанский враг Филиппа и в данный момент находится в плену у англичан, была правильной. Орлеанец был врагом Бургундца, потому что их отцы возглавляли соперничавшие партии и потому что отца Филиппа обвиняли в убийстве отца Карла.
Кроме того, Карл Орлеанский действительно был взят в плен в битве при Азенкуре и после этого много лет провел в Англии. Без выкупа его не освободили; более того, Карл был вынужден заплатить громадный выкуп. Его освободили только в 1440 г., через пять лет после перехода Бургундца на сторону французов.
На самом деле Карла освободили в результате внутренних раздоров англичан. К 1440 г. «партия мира» во главе с Уинчестером значительно усилилась, поскольку Англия продолжала терять французские территории. Сторонники епископа считали, что освобождение Орлеанца может приблизить окончание войны. Кроме того, поскольку «ястребу» Хамфри Глостеру нравилось держать в плену живое напоминание о победе при Азенкуре, это только подогревало желание Уинчестера освободить Орлеанца в пику сопернику.
Как ни странно, это ему удалось. После освобождения Карла Орлеанского авторитет Глостера пошатнулся. Он утратил былую предприимчивость, и его карьера медленно, но верно пошла на спад.
Кстати, после своего освобождения Карл Орлеанский тихо и мирно прожил еще четверть века. Он расстался с политикой, писал стихи и покровительствовал литераторам. Затем Карл женился на богатой невесте (что помогло ему заплатить выкуп) и в 1462 г., в шестидесятивосьмилетием возрасте у него родился сын, которому впоследствии было суждено стать французским королем. Хотя условия содержания Карла в английском плену были достаточно мягкими, однако сути дела это не меняет: во многих отношениях судьба человека, потерпевшего поражение в битве при Азенкуре, сложилась куда более счастливо, чем судьба победителя.
«Когда был юн я…»
Анахронизмам нет конца. Мы снова оказываемся в Париже, где юному Генриху VI преподносят французскую корону. Англичане были вынуждены блефовать. 17 июля 1429 г. Карл VII короновался в Реймсе, и, как бы англичане ни издевались над этим, коронация дофина нанесла им сильный психологический удар.
Оставалось только в ответ короновать Генриха, но англичанам следовало сделать это в те годы, когда Реймс находился в их руках. Теперь же Реймс перешел к французам, и коронацию пришлось устроить в Париже. Официальной такая коронация не считалась, но ничего другого англичане сделать не могли.
Поэтому 23 апреля Генриха VI переправили в Кале. (Это был День святого Георгия, покровителя Англии, но даже святой Георгий не смог бы исправить непоправимое.) 17 декабря 1430 г. Генриха с помпой привезли в Париж. Хотя в пьесе это событие происходит после смерти Бедфорда и измены Бургундца, однако в реальной истории оно произошло на пять лет раньше упомянутых событий.
В пьесе на этой церемонии присутствует Толбот, чего в действительности не было, поскольку он еще находился в плену, куда попал после битвы при Патэ.
Король Генрих разговаривает с Толботом весьма любезно. Шекспир вкладывает в его уста следующие слова:
Когда был юн я, —
Хоть и теперь не стар, – отец мой, помню,
Говаривал, что не бывало ввек
Бойца отважней вас.
Акт III, сцена 4, строки 17–19
Король действительно «не стар». Во время коронации в Париже ему исполнилось девять лет. А помнить слова отца, якобы сказанные ему в детстве, он и вовсе не мог, так как в момент смерти отца ему было девять месяцев.
«…Графом Шрусбери»
В награду Толбот получает титул. Король Генрих говорит:
Мы жалуем вас графом Шрусбери.
Акт III, сцена 4, строка 26
На самом деле Толбот стал графом Шрусбери только в 1442 г., через двенадцать лет после французской коронации Генриха. Этим титулом род Толботов владеет и по сей день.
Толбот награжден, а тот, кто предал его (согласно легенде, которой следует Шекспир), наказан. Когда входит сэр Джон Фальстаф (Фастолф), Толбот набрасывается на своего врага и срывает с его ноги подвязку (это означает, что Фальстаф был рыцарем ордена Подвязки) и называет трусом.
Однако всеобщего ликования не получается, потому что Фальстаф приносит известие об измене Бургундца.
«Брат Йорк…»
Чтобы показать, что измена Бургундца и смертельный удар, который она нанесла англичанам, не мешает лордам продолжать междоусобицу, Шекспир изображает дело так, будто новая ссора между сторонниками Алой и Белой розы произошла уже в день коронации.
Король Генрих пытается найти компромисс. Стремясь успокоить Сомерсета, он принимает у него алую розу, а затем демонстрирует Йорку, что это не означает личной неприязни к нему, назначая герцога на очень высокий пост:
Брат Йорк, мы вашу светлость назначаем
Наместником во Франции.
Акт IV, сцена 1, строки 162–163
Иными словами, Йорк получает должность, которую ранее занимал Бедфорд.
Это верно. Йорк стал наместником французских территорий в январе 1436 г., через восемь месяцев после смерти Бедфорда (но только через пять лет после коронации Генриха в Париже).
Похоже, что в тот момент Ричард Йорк был искренне предан короне. Даже если в соответствии со строгим порядком престолонаследия он и считал, что обладает преимущественным правом на трон, все же он чувствовал, что заявлять о своих правах в данный момент не стоит.
В его пользу были лишь некоторые тонкости закона о престолонаследии, известные только юристам, но абсолютно несущественные для всех остальных. На стороне Ланкастеров была всенародная память о великом завоевателе Генрихе V, и эти воспоминания англичане бережно хранили и лелеяли.
Более того, после казни отца за государственную измену Генрих V окружил мальчика теплом и заботой и Ричарду было трудно оскорбить память покойного короля, обвинив его в узурпации трона. Возвращение титула и назначение на высокий пост также сильно подействовали на Йорка.
Хотя Шекспир разделяет взгляды противников Йорка, господствовавшие в его время, и изображает дело так, будто Йорк давно мечтал о троне, однако в поддержку такого утверждения говорит только один поступок Йорка, да и то совершенный уже в самом конце жизни. Далее мы убедимся, что если бы Йорк в самом деле стремился стать королем, то многие его поступки невозможно было бы объяснить.
«…Разгром и смуты»
После ритуала коронации Эксетер вновь остается в одиночестве, как было после сцены в парламенте, когда Ричард получил титул герцога Йоркского, и вновь произносит скорбный монолог:
Беда, когда в руках ребенка скипетр,
Но хуже, коль разлад родится лютый:
Приходят вслед за ним разгром и смуты.
Акт IV, сцена 1, строки 192–194
Эксетер прав, но это и в самом деле «голос из могилы». Он умер за три года до парижской коронации Генриха и за девять лет до назначения Йорка на пост командующего английским экспедиционным корпусом во Франции.
Однако его предсказание «разгрома и смут», увы, сбывается. Оказавшись во Франции, Ричард Йорк понял, что он бессилен изменить ход событий. Толбот исправно опустошал владения бургундцев, однако друзей англичанам это не добавляло.
Кроме того, сам Ричард почувствовал, что у своего родного правительства он не пользуется особой поддержкой. Бофорты (Уинчестер и Сомерсет) медленно, но верно одолевали Хамфри Глостера. Они не только возглавляли «партию мира», но и сильно подозревали Йорка. Как бы тот ни демонстрировал свою лояльность трону, они никогда не забывали о происхождении Ричарда от Лайонела, а потому не могли доверять ему. Естественно, Бофортам не нужны были победы англичан под предводительством Йорка, так как это сделало бы его имя популярным в Англии. Они скорее предпочли бы проиграть войну, чем позволить Йорку выиграть ее.
Йорк это понимал. Вскоре после его назначения на пост французы взяли Париж, а в 1437 г., пробыв наместником немногим больше года, он махнул рукой и попросил об отставке.
Йорка заменил Уорик, который тоже ничего не добился и умер на этом посту в 1439 г. Йорк снова получил назначение во Францию и отправился туда крайне неохотно.
Правда, на этот раз ему повезло. Париж снова принадлежал французам, а английские владения в юго-западной Франции стремительно уменьшались, но Йорк и Толбот стойко удерживали остальное, а в Нормандии даже укрепили свои позиции.
После 1445 г. между воюющими сторонами воцарилось долгое перемирие? но за это время силы французов окрепли, а англичан – ослабели, в частности благодаря браку Генриха VI (этот брак занимает центральное место в сюжетной линии второй части «Генриха VI»).
В 1447 г. командующим английскими войсками во Франции стал Сомерсет, и на сей раз личность его уже можно установить. Старший брат, Джон Бофорт, умер в 1444 г., и в 1448 г. титул унаследовал его младший брат Эдмунд. За это время титул вырос в цене, потому что в 1443 г. Джон стал герцогом Сомерсетом, и этот титул впоследствии получил и Эдмунд.
Итак, в 1447 г. Эдмунд Бофорт, внук Джона Гонта и будущий герцог Сомерсет, был назначен командующим английскими войсками во Франции. (В первой части «Генриха VI» нет никаких указаний на то, что в пьесе действуют два Сомерсета, а не один.)
Как бы там ни было, но на этом посту Сомерсет продемонстрировал свою полную некомпетентность. В 1449 г. французы начали наступление на Нормандию и отбили Руан и Арфлер, взятые Генрихом V тридцать с лишним лет назад. При падении Руана Толбот вновь попал в плен, где провел около года. (Эта история диаметрально противоположна изложенной в пьесе, в ней Толбот отбил у французов Руан.)
Англичане предприняли последнее усилие и послали в Нормандию новую армию. 15 апреля 1450 г. эта армия столкнулась с французами на побережье Нормандии, у деревни Форминьи, находившейся примерно в 50 милях (80 км) к западу от Арфлера. Увы, дни Креси и Азенкура миновали. Англичанам больше не противостояли многочисленные, но плохо организованные французские армии. На самом деле при Форминьи французов было даже меньше, чем англичан, но долгие годы войны и несчастий закалили их. Сражение кончилось блестящей победой французов; англичане потеряли две трети войска.
В течение года вся Нормандия оказалась в руках французов; труды Генриха V пропали даром.
«…К воротам Бордо»
После сцены парижской коронации Генриха мы внезапно оказываемся в Бордо, на юго-западе Франции. Толбот, приведший к стенам города армию, восклицает:
Трубач, приблизься к воротам Бордо
И вызови на стену их вождя.
Акт IV, сцена 2, строки 1–2
Что случилось? Ничего особенного. Просто после коронации Генриха прошло больше двадцати лет; бесследно исчез огромный срок, в течение которого англичане потеряли почти всю Францию. После 1451 г. в их руках оставались только Кале на северо-востоке и район вокруг Бордо на юго-западе. Иными словами, они оказались там же, где были до восшествия Генриха V на престол. Бордо принадлежал англичанам триста лет. В XII в. здесь правил Ричард Львиное Сердце и считал своей родиной скорее Аквитанию, чем Англию. Затем здесь правил Черный принц Эдуард, а его сын, которому предстояло стать Ричардом II, вообще родился в Бордо.
Но теперь, когда англичан преследуют катастрофы, в опасности оказывается даже Аквитания. Богатые области, так долго входившие в английскую империю, исчезают одна за другой, и наконец 5 июня 1451 г. Бордо захватывают французы.
Из великих английских полководцев в живых остается только несгибаемый Толбот. почему-то потеря Бордо оказывается для англичан болезненнее потери Нормандии, и Толбота посылают на юго-запад, чтобы отбить Аквитанию.
К этому времени Толботу было около семидесяти лет, но его боевой дух ничуть не уменьшился.
«…Негодяю Сомерсету»
В сентябре 1452 г. армия под командованием Толбота взяла Бордо, после чего обширные окружающие территории вновь признали власть англичан.
Но если англичане надеялись, что после этого в ходе войны наступит коренной перелом, то их ждало жестокое разочарование. Толбот был слишком стар и не мог один выносить все тяготы войны, а другого полководца у англичан не было.
Карл VII (который в пьесе все еще именуется дофином, хотя он стал королем за четверть века до этого) просто собирает войско и направляется к Бордо. В то время отвоевать потерянное французам уже ничего не стоило.
В пьесе не упоминается, что сражение за Бордо происходит уже в самом конце войны, когда вся остальная Франция была очищена от англичан. Складывается впечатление, что где-то на севере находятся сильные английские армии, которые должны прийти на помощь Толботу. Почему же они этого не делают? Согласно Шекспиру, дело обстоит так: одной армией командует Сомерсет, другой – Йорк, и их соперничество оборачивается для Толбота катастрофой.
Так, узнав, что Карл VII с несметным войском идет на Бордо, Йорк, ничего не предпринимая, с огорчением говорит:
Проклятье негодяю Сомерсету,
Что медлит в подкрепленье мне прислать
Отряд кавалеристов…
Акт IV, сцена 3, строки 9–11
А когда гонцы Толбота прибывают к Сомерсету, тот мрачно заявляет:
Теперь уж поздно, не могу послать.
Толбот и Йорк с поспешностью чрезмерной
Затеяли поход.
Акт IV, сцена 4, строки 1–3
«…Мой сын, Икар»
14 июля 1453 г. французы осадили Кастильон, находящийся в 30 милях (48 км) к востоку от Бордо. Неугомонный Толбот торопится на выручку к осажденным.
Толбот ничуть не изменился и по-прежнему считал, что полководцу нужна только храбрость. 17 июля 1453 г. он атаковал французов без поддержки артиллерии и погиб, как и большинство его солдат. Перед битвой к нему присоединился сын, также Джон Толбот. Джон-младший погибает первым, и старый Толбот, сам умирающий, качает сына в своих объятиях и оплакивает его:
И в этом море крови утолил
Своей души воспламененный жар, —
И доблестно погиб мой сын, Икар.
Акт IV, сцена 7, строки 15–16
Согласно греческим мифам, Икар был сыном великого изобретателя Дедала. За оскорбление царя Крита обоих посадили в тюрьму. Дедал изобрел крылья из перьев, крепившиеся к легкой раме с помощью воска; на этих крыльях Дедал и Икар улетели с Крита.
