Текст книги "Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы"
Автор книги: Айзек Азимов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 52 страниц)
Бесконечные волнения в Ирландии предоставили Ричарду еще один шанс одержать победу, и королю пришлось им воспользоваться. В 1394 г. он возглавил большую армию, вторгшуюся в Ирландию. Однако применять грубую силу король не собирался. Он использовал свою козырную карту – дипломатию, лесть и обаяние. Ричард переманил на свою сторону многих ирландских вождей, возглавлявших кланы, пообещав им громкие титулы и земли. Особое внимание он уделил умиротворению Мак-Мэрроу, главы клана Лейнстера – части Ирландии, непосредственно граничившей с территорией, находившейся под контролем англичан.
Этого удалось добиться (по крайней мере, на бумаге), когда Мак-Мэрроу обнаружил, что большинство ирландских кланов его покинуло, и был вынужден уступить. В 1395 г. Ричард счел свою задачу выполненной и вернулся из Ирландии с армией, не понесшей потерь. Его чествовали как героя-завоевателя. Для короля это было в диковинку; видимо, тогда у него сложилось ошибочное впечатление, что воевать с ирландцами легко.
Но иллюзия длилась недолго. Воспользовавшись борьбой Ричарда с оппозицией, Мак-Мэрроу Лейнстерский разорвал подписанный им договор и вновь перешел к военным действиям. В 1398 г. он даже сумел убить английского наместника – короля Роджера де Мортимера.
Терпеть это было нельзя. Ричард собирался вернуться в Ирландию и исправить положение дел. Теперь, когда Моубрея и Болингброка не стало, у него появилась полная возможность выполнить задуманное. Тем более что победоносная кампания в Ирландии могла бы отвлечь народ от разговоров о несправедливости ссылки и подозрительном убийстве Томаса Глостера.
«…Королевство сдать в аренду»
Но существовала одна трудность. Войны стоили очень дорого, а средневековые короли всегда испытывали материальные трудности. Согласно феодальной системе, деньги поступали лордам, а король получал лишь доходы с собственных земельных владений и некоторые дополнительные доходы – например, от таможенных сборов. Недостающие суммы ему приходилось просить у вельмож или купцов, но и те и другие щедростью не отличались. Денег не хватало даже на обычные хозяйственные расходы, тем более что большинство монархов было просто обязано жить на широкую ногу, чтобы производить впечатление на своих подданных и других королей. Собрать же деньги на ведение войны было практически невозможно. (Очень часто для этого приходилось объявлять какого-нибудь богача изменником и конфисковывать его имущество или, одержав победу над врагом, грабить побежденных.)
Разбитого врага, которого можно ограбить, у Ричарда на примете не было, да и с изменниками в тот момент тоже было туго. Он пытается придумать другой способ и говорит:
Придется королевство сдать в аренду…
Акт I, сцена 4, строки 23–24
Иными словами, ему придется сдать в аренду имения, принадлежащие короне, и другие источники королевского дохода на определенное количество лет, получив взамен твердую сумму наличными. Это то же самое, что получить ссуду в банке под большие проценту. Деньги Ричарду нужны немедленно, но доходы за несколько Лет будут намного больше полученной им суммы. При этом король может многое потерять (если, конечно, война не увенчается победой), а сданные в аренду имения принесут владельцу большую прибыль.
Естественно, Ричард отдаст собственность короны в аренду своим фаворитам, а те, кому прибыли не достанется, придут в ужас от этой процедуры.
«На содержимое казны его…»
Впрочем, при случае Ричард не прочь воспользоваться и другими источниками.
Входит Буши с неприятным известием: Джон Гонт внезапно заболел и просит короля прийти к нему. Ричарда эта новость радует. Он надеется на скорую смерть Гонта, прикидывает, какую часть богатства Ланкастеров можно будет потратить на войну в Ирландии, и говорит:
На содержимое казны его
Мы для войны солдат своих оденем.
Акт I, сцена 4, строки 61–62
На самом деле Джон Гонт заболел только через четыре месяца после несостоявшейся дуэли Болингброка и Моубрея.
«…Молве про жизнь Италии роскошной»
Действие переносится в лондонский дворец, где умирает Джон Гонт. У его постели сидит последний брат, Эдмунд Йорк. Оба удручены неразумным поведением Ричарда, а больше всего – сдачей собственности короны в аренду его фаворитам.
Йорк порицает дурное влияние, оказываемое на молодого Ричарда, и (как всегда было и будет в истории) осуждает новое поколение за легкомыслие, с которым оно следует иностранной моде вместо того, чтобы придерживаться добрых старых обычаев. (Сейчас это принято называть конфликтом отцов и детей.)
Йорк жалуется, что Ричард не слушает добрых советов:
Нет, льстивым звукам дал заткнуть он уши —
Хвалам, что любят даже мудрецы;
Размерам сладострастным, чью отраву
Впивает юности открытый слух, —
Молве про жизнь Италии роскошной,
Где рабски ищет образцов для мод
Наш ковыляющий за ней народ.
Акт II, сцена 1, строки 17–23
Упоминание об Италии явный анахронизм; в этих строках выражен не столько национализм Йорка (как-никак дело происходит в 1399 г.), сколько самого Шекспира.
В XIV в., во время правления Эдуарда III, в Италии действительно произошел взрыв интеллектуальной активности. Внезапно отношение художников и писателей к греческому и латинскому прошлому коренным образом изменилось и заставило выполнять собственные работы по классическим образцам. Они назвали этот период эпохой Возрождения (или Ренессанса), а столетия, разделявшие древний мир и нынешнее время, – Средними веками.
Из Италии культура Ренессанса медленно, но верно распространялась на север и запад, ослепляя другие народы своим блеском. Однако Англии она достигла только в XVI в. Иными словами, итальянское искусство, литература, музыка, мода, а самое главное – итальянский образ мыслей покорили Англию не времен Ричарда, а времен самого Шекспира.
Итальянское влияние было бесценно, потому что благодаря ему Англия пережила такой взлет гениальности, равного которому не было и уже не будет. Наступил золотой век английской культуры, лучшим украшением которого стал сам Шекспир.
Но радикальные изменения в области культуры никогда не приносят удовлетворения – даже в том случае, когда люди сами создают их и получают от этого выгоду. Некоторые аспекты итальянского влияния действительно раздражали правящие круги, которые сегодня мы называем истеблишментом. Такие современники Шекспира, как итальянский ученый Галилей, опровергали точку зрения Птолемея и Аристотеля на строение Вселенной, а Макиавелли создал новый идеал политика, не имеющий ничего общего со средневековыми понятиями о рыцарстве и дворянской чести. Шекспир никогда не признавал этих новшеств и в своих пьесах неизменно защищал старые порядки. Кроме того, Англия XVI в. решительно порвала с католицизмом, после чего папистскую Италию англичане воспринимали как «империю зла».
Поэтому в 1595 г, когда Шекспир писал и ставил эту пьесу, старики действительно, покачивая головой, жаловались на засилье всего итальянского, на беспечность молодежи и ее беззащитность перед тлетворным иностранным влиянием. Драматург просто перенес современную ему точку зрения во времена Ричарда, то есть на целых два века назад.
«Трон королей…»
Гонт отвечает ему запоминающейся речью. Он говорит, что своей политикой Ричард губит Англию. Англия, недоступная внешнему врагу из-за своего удачного островного положения, погибает от внутренней болезни. Его панегирик Англии – самое лиричное проявление национализма Шекспира. Гонт описывает Англию так:
Трон королей, державный этот остров,
Земля величия, жилище Марса,
Подобье рая, сей второй Эдем,
Самой природой созданный оплот,
От войн защита, от чумной заразы,
Счастливейшее племя, малый мир,
Алмаз в оправе серебристой моря,
Которому оно стеною служит
Иль рвом, оберегающим жилище
От зависти не столь счастливых стран;
Благословенный край, отчизна, Англия…
Акт II, сцена 1, строки 40–50
Но это тоже анахронизм. Здесь описана Англия, находящаяся в блаженной изоляции и придерживающаяся оборонительной тактики, но во времена Гонта английская философия войны носила наступательный характер. За предыдущие полвека английские армии одержали блестящие победы во Франции и вмешались во внутренние дела Испании. А до этого они достигли еще больших успехов. В том же монологе Гонт вспоминает английских королей:
Прославленных за подвиги во имя
Честного рыцарства и христианства
Повсюду, в отдаленных землях, вплоть
До родины упрямого еврейства,
Где искупителя священный гроб…
Акт II, сцена 1, строки 53–56
Конечно, речь идет о Ричарде Львиное Сердце, который привел свою армию в Святую землю и едва не добрался до Иерусалима.
Но тогда почему в монологе Гонта речь идет об обороне, почему так настойчиво подчеркивается, что Англия, надежно защищенная морями, может уберечься «от зависти не столь счастливых стран»?
Потому что в монологе Гонта речь идет не о времени его смерти, а о времени первой постановки «Ричарда II».
В 1595 г. вся Англия находилась под впечатлением недавно одержанной блестящей победы. Всего семь лет назад, в 1588 г., в северном направлении плыл огромный испанский флот, собиравшийся обрушить свою мощь на Англию. Любой беспристрастный обозреватель пришел бы к выводу, что Испания, самая могучая в военном отношении европейская держава, наверняка победит Англию, к тому времени превратившуюся во второразрядное государство и к тому же балансировавшую на грани гражданской войны.
Однако английские корабли, небольшие, но маневренные, которыми командовали такие опытные и отважные моряки, как сэр Фрэнсис Дрейк, разгромили Непобедимую армаду, одним махом превратив Англию в великую державу. Надо сказать, что немалую помощь оказал и удачно разразившийся шторм.
Легко представить себе гордость, охватившую нацию, которая почувствовала себя непобедимой. Англия действительно должна была казаться ее населению неприступным островом, охраняемым суперменами на суперкораблях. Монолог Джона Гонта, должно быть, заставил публику повскакать с мест. Однако далее Гонт утверждает, что политика Ричарда губит эту славную Англию:
Британия, привыкшая к победам,
Сама себя позорно победила.
Акт II, сцена 1, строки 65–66
Конечно, после таких слов исчезла всякая симпатия, которую публика, возможно, испытывала к Ричарду (если эта симпатия у кого-то еще сохранялась).
«…Все Гонт исчерпал вмиг»
Свидетелем беседы Джона Гонта и Эдмунда Йорка (в первой части сцены не произнесшего ни слова) является граф Нортумберлендский, представитель гордого и древнего рода Перси.
Уильям де Перси переплыл Ла-Манш с Вильгельмом Завоевателем в 1066 г. и получил огромные земельные владения в северной Англии. С тех пор его потомки жили на севере, периодически отбивая набеги скоттов и устраивая такие же набеги на них.
Члены рода Перси, закалившиеся в этих пограничных войнах, считали себя фактически владыками севера, потому что никакой помощи от центральных властей они не получали. Их позиция сыграла чрезвычайно важную роль в событиях того времени.
Генри Перси сражался при Креси бок о бок с Эдуардом III, а его сын, еще один Генри Перси, стал графом Нортумберлендским (это графство самое северное в Англии и поэтому наиболее уязвимое для набегов со стороны Шотландии). Все реплики этого персонажа в пьесе принадлежат Нортумберленду.
Входит Ричард, и Гонт наконец высказывает племяннику в лицо все, что он думает о его сумасбродствах и неразумной фискальной политике. Король приходит в бешенство и угрожает умирающему дяде. Но тот, защищенный близостью смерти, прямо обвиняет Ричарда в Убийстве Томаса Глостера.
Нортумберленд помогает Гонту выйти из комнаты и почти тут же возвращается с известием, что старик умер. Он говорит:
Бесструнный инструмент – его (Гонта) язык;
Слова и жизнь – все Гонт исчерпал вмиг.
Акт II, сцена 1, строки 149–150
Джон Гонт умер 3 февраля 1399 г. К тому времени Болингброк пров ссылке уже четыре с половиной месяца.
«…Всю движимость, казну, доходы, утварь»
Ричард холодно выслушивает известие о смерти Гонта. Его волнует только будущая ирландская кампания, для которой все еще нужны деньги. Поэтому он высокомерно заявляет:
И мы, как вспоможение, присвоим
Всю движимость, казну, доходы, утварь,
Которыми владел наш дядя Гонт.
Акт II, сцена I, строки 161–163
Это событие огромного значения. Джон Гонт, герцог Ланкастерский, был самым богатым человеком в Англии. После смерти отца его титул и все имущество автоматически переходили к Болингброку. Лишить его наследства можно было только одним способом – обвинив в государственной измене. Однако Болингброка выслали, не предъявив ему такого обвинения.
Конфискация являлась незаконной, но Болингброка в стране не было, и Ричард не смог противиться соблазну присвоить имущество Ланкастера.
«Я – сын последний Эдварда»
Эдмунд Йорк возражает против этого преступления, ссылаясь на особенность своего положения:
Я – сын последний Эдварда…
Акт II, сцена I, строка 171
(Это положение ему было суждено занимать еще три с половиной года.)
Йорк перечисляет все несправедливости Ричарда, которые он до сих пор покорно терпел, и добавляет к ним еще одну, о которой до сих пор речи не было:
Чинимые бедняге Болингброку
Помехи в браке…
Акт II, сцена 1, строки 167–168
Здесь имеется в виду событие, происшедшее во Франции, где Болингброк находился в ссылке.
Французский двор принял его с распростертыми объятиями, и это очень понятно. Болингброк был близок к трону и в случае возобновления войны с Англией мог стать для Франции важным оружием. С его помощью можно было развязать в Англии гражданскую войну, поддержав претензии Болингброка на трон.
Для Болингброка дружба с французами тоже представляла большую ценность, потому что с их помощью он мог не только вернуть потерянное, но и получить корону. Брачный союз мог бы связать Болингброка с французской королевской семьей, что было бы выгодно обеим сторонам. Болингброк был вдовцом и начал готовить брачный контракт с двоюродной сестрой французского короля.
Естественно, Ричард не был заинтересован в этом браке. Нужно было во что бы то ни стало помешать Болингброку установить родственную связь с французским королем. Ричард тут же направил во Францию посла с требованием запретить этот брак, в результате чего работа над брачным контрактом прервалась. В этом и заключались помехи, чинимые «бедняге Болингброку».
Это еще более обострило вражду между двоюродными братьями. Намечавшийся брак показал Ричарду, что Болингброк намерен воспользоваться французской помощью, а Болингброк понял, что Ричард не теряет его из виду.
«…Тысячи несчастий на голову свою»
Эдмунд Йорк говорит, что последняя несправедливость – конфискация имущества Ланкастера и лишение Болингброка наследства – переполнила чашу его терпения. Он предупреждает Ричарда, что это плохо кончится:
Вы навлечете тысячи несчастий
На голову свою, и вы лишитесь
Привязанных к вам тысячи сердец…
Акт II, сцена 1, строки 205–206
Ричард II сам должен был понимать, что переполнил чашу терпения. Когда речь идет о деньгах, собственности и доходе, можно стерпеть любые обвинения в тирании. Но сейчас речь шла о самом знатном вельможе королевства. Если конфисковать его имущество, не предъявив обвинения в государственной измене (которое все равно не удалось бы доказать), то кто из вельмож сможет чувствовать себя в безопасности? Ричард посягал на безопасность каждого лорда в королевстве, что приравнивалось к государственной измене.
«К графу Уильтширу…»
Однако Ричард страдает манией величия и уже не способен мыслить здраво. Вера в собственную непогрешимость и головокружение от предыдущих успехов мешают ему предвидеть будущее. Он не обращает внимания на обвинения Йорка и тут же приступает к действию:
Ты, Буши, к графу Уильтширу спеши:
Вели ему к нам в Или-Хоуз явиться,
Чтоб присмотреть за этим домом.
Акт II, сцена 1, строки 215–217
Речь идет о первом графе Уилтшире[66]66
в переводе – Уильтшир. – Е. К.
[Закрыть], Уильяме ле Скрупе, которого Ричард возвел в графское достоинство в 1397 г. В 1398 г. Уилтшир стал хранителем королевской казны и должен был подготовить документы, требовавшиеся для перевода владений Ланкастера в собственность короны.
Видимо, это не вызвало у Уилтшира возражений, хотя и он, и его отец служили Джону Гонту. Его отец, Ричард ле Скруп (первый барон Скруп Болтонский), был канцлером, то есть главным администратором короля, с 1378 по 1382 г., однако он пытался ограничить мотовство Ричарда II, а потому его уволили.
«…Правителем верховным»
Наконец Ричард готов отправиться в Ирландию. Шекспир, как всегда, уплотняет время; складывается впечатление, что король оставляет Англию сразу после смерти Гонта, но, конечно, понадобилось какое-то время на решение неотложных финансовых задач. На самом деле Ричард отправился в Ирландию лишь в конце мая 1399 г., когда после смерти дяди прошло четыре месяца.
Он обязан кого-то оставить вместо себя, но выбора у Ричарда нет:
Пока нас здесь не будет, назначаем
Правителем верховным дядю Йорка.
Акт II, сцена 1, строки 219–220
Эдмунд Йорк – единственный оставшийся в живых сын Эдуарда III, второй по знатности человек после короля. Его слово должно было чего-то стоить.
Но он был стар, слаб, нерешителен, и это знали все. Если бы за время отсутствия Ричарда ничего особенного не произошло, Йорк справился бы. Однако, если бы возникли трудности, он был бы беспомощен. Это следовало предвидеть, но Ричард слишком гордился собой и не верил в такую возможность.
«…И восемь кораблей…»
Ричард уходит. На сцене остаются Генри Нортумберленд и два менее знатных дворянина, Росс и Уиллоби. Нортумберленд расстроен. До сих пор граф был на стороне Ричарда, но конфискация владений Ланкастера взволновала его. Он чувствует приближение опасности и говорит об этом остальным. Выясняется, что они тоже нервничают.
Несомненно, действия Ричарда дали Болингброку шанс, и он не преминул им воспользоваться. Болингброк, изгнанный и лишенный наследства, был наказан без всякой вины, и многие лорды поняли, что их может ожидать та же участь.
После смерти Джона Гонта Болингброк вел осторожные переговоры со многими лордами (в случае неудачи ему грозило обвинение в измене) и заключил договор с Нортумберлендом. К времени отъезда Ричарда в Ирландию переговоры были уже закончены. Удобный момент настал: король покинул страну и оставил вместо себя пугало в лице Эдмунда Йорка.
В пьесе все происходит одновременно: смерть Джона Гонта, отъезд Ричарда в Ирландию и высадка Болингброка. Выше уже указывалось, что Джон Гонт умер в феврале, а король отбыл в Ирландию в мае. Болингброк же высадился в Англии в начале июля 1399 г.
Для высадки требовались корабли, потому что от Англии Болингброка отделяло море. Он не хотел получать корабли непосредственно от французского короля, так как это повредило бы его имиджу и создало бы видимость, что он является вражеским агентом. Однако проблема решилась просто. Это становится ясно, когда Нортумберленд делится своей тайной с явно сочувствующими ему Россом и Уиллоби. Он говорит:
…из Порле-Блана, порта
В Бретани, получил я извещенье…
Акт II, сцена 1, строки 211–218
Итак, выполнить эту задачу взялся не ненавистный французский король, а герцог Бретонский.
Во времена короля Иоанна Бретань входила в Анжуйскую империю. Однако юный герцог Артур Бретонский предъявил права на английский престол и был убит по приказу Иоанна. После этого армии Иоанна пришлось оставить всю северную Францию, а в Бретани появилась новая правящая династия (французская по происхождению и пользовавшаяся поддержкой местного населения). Бертран Дюгеклен, великий французский полководец первых десятилетий Столетней войны, по происхождению был бретонцем.
Однако, когда военное счастье перешло на сторону англичан, в Бретани призадумались и попытались сохранить нейтралитет. Поэтому англичане относились к бретонцам более благосклонно, чем к французам. Бретонский герцог Иоанн V, унаследовавший этот титул в 1399 г., крепко подружился с Болингброком и решил одолжить ему корабли. Это предложение Болингброк мог принять без всякого риска.
Нортумберленд перечисляет сторонников Болингброка, а затем говорит своим слушателям:
Все, получив три тысячи солдат
От герцога Бретонского в подмогу
И восемь кораблей, спешат сюда…
Акт II, сцена 1, строки 285–287
«Скорей со мною в Ревенсперг…»
Для высадки Болингброк выбирает северный порт на восточном побережье Англии, где он сможет объединить силы с Нортумберлендом и другими северными лордами. Ричарду же, находящемуся на другой стороне Англии, будет трудно перебросить армию на восток, чтобы дать отпор высадившимся отрядам.
Нортумберленд советует лордам отправиться на север и встретить возвращающегося Болингброка:
Тогда скорей со мною в Ревенсперг…
Акт II, сцена 1, строка 296
Порт Ревенсперг, или Ревенспер (Ravenspur, как обычно пишут в современных словарях географических названий), стоял на песчаной косе, вдававшейся в море севернее устья Хамбера. Ныне его нет на карте; лет через сто после высадки Болингброка косу размыло.
Итак, в июле 1399 г., всего через десять месяцев после высылки из страны, через пять месяцев после смерти отца и примерно через шесть недель после отъезда Ричарда в Ирландию, Болингброк вернулся в Англию с войском.
«…Юный Генри Перси»
Шекспир продолжает уплотнять время; события у него следуют одно за другим. Ричард только что уехал, а королева уже оплакивает его отсутствие и говорит о своих дурных предчувствиях:
Не родилось еще, но в чреве рока
Созрело горе, близится…
Акт II, сцена 2, строки 10–11
Эта королева – Изабелла Французская, которой на самом деле в ту пору было десять лет. Однако ради усиления драматизма Шекспир вводит ее в число действующих лиц пьесы и делает взрослой женщиной.
Не успевает королева выразить свои дурные предчувствия, как вбегает Грин и сообщает о высадке Болингброка, последовавшей так быстро после отбытия короля (в пьесе, но не в действительности), что Грин еще надеялся перехватить Ричарда.
Слишком поздно. Король уехал, а неверные лорды уже стекаются под знамена Болингброка. Грин перечисляет их, особо выделяя двоих:
Нортемберленд и юный Генри Перси…
Акт II, сцена 2, строка 53
Это первое упоминание о сыне графа Нортумберлендского[67]67
в переводе – Нортемберленд. – Е. К.
[Закрыть], который в следующей пьесе станет одним из главных действующих лиц.
Генри Перси родился в 1364 г., то есть был на три года старше Болингброка. В момент высадки Болингброка Генри Перси тридцать пять лет; для того времени это уже средний возраст, так что называть его «юным» можно было только при наличии неуемной фантазии.
Но Шекспир знал, что делает. Для пущего эффекта двух-трех сцен он сделал королеву значительно старше, а Генри, наоборот, омолодил, потому что этому персонажу еще предстоит сыграть важную роль юного сорвиголовы (причем именно юного).
(Кстати говоря, отцу Генри Перси, графу Нортумберленду, в то время было пятьдесят семь лет; он всего на два года младше покойного Джона Гонта и на год младше «доброго старого Йорка». Однако Шекспир, которому нужно подчеркнуть молодость Генри Перси, нигде не указывает возраст его отца.)
Условия жизни в ту эпоху были таковы, что во время высадки Болингброка Генри Перси имел двадцатилетний военный опыт, потому что впервые принял участие в битве, когда ему было всего четырнадцать лет. В последние годы он отвечал за охрану границы с Шотландией и выполнял эту задачу так рьяно и агрессивно, что получил прозвище Хотспер (буквально: «Горячая Шпора»). Так называли всадников, которые, преследуя врага, вовсю пришпоривают лошадь. Подобное прозвище могли дать человеку, ни минуты не сидевшему на месте и не умевшему обуздывать свой гнев; именно таким предстанет перед нами Перси в следующей пьесе. В «Ричарде II» все его реплики произносятся от имени Перси, а в следующей пьесе – уже от имени Хотспера. Это один и тот же человек; в этой пьесе я буду называть его Генри Перси.
Однажды Генри Перси попал в плен к скоттам и был освобожден только за большой выкуп. Король Ричард заплатил за него три тысячи марок – по тем временам сумму громадную. Можно было бы ожидать, что Перси сохранит благодарность к королю (не говоря о том, что он присягал Ричарду на верность). Однако в тогдашней политике (как, впрочем, и в современной) благодарность не принимали в расчет. Генри Перси сразу присоединился к отцу, встав на сторону Болингброка, а не Ричарда.
«Граф Вустер…»
Королева гневно спрашивает, почему Нортумберленда и остальных лордов не объявили изменниками. Грин отвечает:
Мы объявили, а в ответ граф Вустер
Сломал свой жезл и сан сложил с себя,
И к Болингброку слуги все его
Бежали с ним.
Акт II, сцена 2, строки 58–61
Привычка называть людей их самым громким титулом может сбить сегодняшнего читателя с толку. Граф Вустер занимал пост лорда-стюарда, то есть управляющего хозяйством короля (символом его должности был жезл), и по долгу службы он был обязан выполнять все приказы своего хозяина. Почему же он предал Ричарда?
Все становится на свои места, если учесть, что на самом деле имя графа Вустера Томас Перси и он является младшим братом Нортумберленда. Вместо того чтобы объявлять брата и племянника изменниками, он предпочитает присоединиться к ним. (На самом деле этот человек «сломал свой жезл» лишь через месяц после высадки Болингброка, когда успех восстания был уже предрешен. Вустер был последним из рода Перси, перешедшим на сторону Болингброка.)
«…Явитесь в замок Баркли»
Дело начинает принимать плохой оборот. Герцог Йорк, управляющий королевством, абсолютно не способен справиться с ситуацией. Он сбит с толку, подавлен и слишком стар (хотя на самом деле всего на год старше полного сил Нортумберленда).
Йорк понимает, что север потерян. Вся знать бежит к Болингброку. какое-то время можно продержаться на западе и дождаться возвращения Ричарда из Ирландии. Поэтому Йорк говорит:
Собрать войска скорей идите, лорды,
И после к нам явитесь в замок Баркли.
Акт II, сцена 2, строки 117–118
Город Беркли[68]68
в переводе – Баркли. – Е. К.
[Закрыть] находится всего в 10 милях (16 км) от границы Уэльса. Однако у замка, в котором собирается обороняться Йорк, зловещая репутация. Именно там всего семьдесят лет назад был жестоко убит свергнутый король Эдуард II.
«В Бристольский замок…»
Фавориты начинают разбегаться. Сложившаяся ситуация выглядит ужасно, а они знают, что станут первой мишенью восставших. Нужно немедленно найти убежище. Грин говорит:
В Бристольский замок поспешу я скрыться;
Граф Уильтшир удалился уж туда.
Акт II, сцена 2, строки 134–135
Бристоль – город примерно в 20 милях (32 км) к югу от Беркли, в то время столица западной Англии. Если падет и он, то не поможет уже ничто. Буши едет вместе с Грином, но Бегот не считает безопасным даже Бристоль. Он говорит:
…к Ричарду в Ирландию я еду.
Акт II, сцена 2, строка 140
В результате он проживет на свете немного дольше, чем другие фавориты.
«От Ревенсперга в Котсуольд…»
Ясно, что теперь все зависит от Ричарда. Если он вернется быстро и будет действовать решительно, его успех может обеспечить одно то, что он является королем. Этот титул в Англии уважают, а кому по душе, когда его называют изменником? Король – помазанник Божий, и мятеж против него – не просто преступление, а смертный грех. В Средние века слишком хорошо знали, что это такое. Большинство лордов было против Ричарда, но достаточно было одной видимости активных действий, чтобы рядовые воины перестали подчиняться своим командирам.
Поэтому восставшим лордам тоже нужно было торопиться и как можно скорее, еще до возвращения Ричарда, добиться решительной победы. Поэтому они устремились на юго-запад. Тем временем Ричард оставался в Ирландии, а Эдмунд Йорк тщетно пытался собрать на западе все имевшиеся у него силы.
Восставшие, численность которых увеличивается с каждым часом, продвигаются вперед, не встречая ни малейшего сопротивления, и Нортумберленд говорит:
Сколь тягостной, я думаю, дорога
От Ревенсперга в Котсуольд оказалась…
Хотя Шекспир использует название Котшелл, на самом деле речь идет о невысоких Котсуолдских холмах, занимающих значительную часть территории графства Глостершир. Ревенсперг отделяет от Глостера и соседнего с ним Беркли, где засел Эдмунд Йорк, 175 миль (280 км) по прямой.
Конечно, Нортумберленд упоминает об этом расстоянии, желая польстить спутнику; он хочет сказать, что беседовать с Болингброком было так приятно, что долгий путь показался коротким. Граф чистит перышки, надеясь, что Болингброк станет королем и щедро оплатит его услуги.
«Я молод и незрел…»
Но так думает не только Нортумберленд. Будущий король должен чувствовать себя в долгу и перед сыном и наследником Нортумберленда. Когда этот сын (он же Генри Перси), посланный к замку Беркли, возвращается из разведки, Нортумберленд представляет его Болингброку, и Перси тут же начинает играть роль, отведенную ему Шекспиром. Он заявляет:
Я предлагаю вам, милорд, услуги
По мере сил, – я молод и незрел;
Но, возмужав, с годами я окрепну…
Акт II, сцена 3, строки 41–43
Перед нами предстает неоперившийся подросток, а не закаленный ветеран, без устали сражавшийся уже двадцать лет. Это чрезвычайно пригодится Шекспиру в следующей по времени действия пьесе, которую он напишет два года спустя.
«…Подобный Марсу»
Из доклада Перси следует, что у Эдмунда Йорка нет сил оказывать сопротивление, а потому восставшие могут действовать дерзко. 26 июля 1399 г. армия Болингброка осадила замок Беркли. После высадки в Ревенсперге не прошло и месяца.
Когда на сцене появляется Эдмунд Йорк, ему остается лишь хвастаться своими былыми подвигами и жалеть об ушедшей молодости:
Будь юн и пылок я, как в день, когда
Мной и отцом твоим, отважным Гонтом,
Был вырван Черный принц, подобный Марсу,
Из многотысячных рядов французов…
Акт II, сцена 3, строки 98–101
Это типичное для англичан времен Шекспира безудержное хвастовство, намекающее на то, что трое-четверо англичан способны справиться с толпой французов. На самом деле нет никаких сведений о том, что Джону Гонту и Эдмунду Йорку приходилось выручать Черного принца из беды.
Болингброк говорит с дядей кротко и заявляет, что прибыл в Англию лишь для того, чтобы вернуть свои доходы и титул. Чужого ему не нужно. Спутники поддерживают его. Тут Йорк признает, что с Болингброком обошлись несправедливо, и быстро теряет всякую охоту к сопротивлению.
Йорк заявляет о своем нейтралитете (или, по крайней мере, пытается сделать это), но Болингброку его слов недостаточно. Он хочет, чтобы последний из оставшихся в живых сыновей Эдуарда III, пользующийся большим уважением, присоединился к восставшим. Он настаивает на том, чтобы Йорк проводил восставших до Бристоля, где засели фавориты, и в конце концов герцогу приходится согласиться.
