Текст книги "Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы"

Глава 11 «Генрих VI» (часть первая)

Если следовать хронологии описываемых событий, то за «Генрихом V» идут три пьесы, посвященные долгому, неспокойному и трагическому царствованию Генриха VI, несчастного сына победоносного Генриха V. Они относятся к числу самых первых пьес, написанных Шекспиром, и созданы между 1590 и 1592 гг.

Худшая из трех – первая часть «Генриха VI». В ней столько недостатков, что многие шекспироведы считают ее не совсем шекспировской; скорее всего, драматург просто переделывал уже существовавшую пьесу.

Кое-кто предполагает, что Шекспир написал две пьесы (которые сейчас называются второй и третьей частями «Генриха VI»), посвященные гражданским войнам в Англии 1450–1460–х гг. Затем драматург (возможно, повинуясь импульсу) вернулся к более старой пьесе, посвященной событиям начала царствования Генриха VI, и сделал из нее первую часть «Генриха VI», внеся поправки, которые должны были обеспечить ее стыковку с двумя другими частями.

Действительно, в 1592 г. (примерно тогда, когда создавалась первая часть «Генриха VI») Роберти Грин написал язвительный памфлет, один фрагмент которого, похоже, посвящен Шекспиру. Некоторые думают, что гнев Грина был вызван переделкой Шекспиром этой пьесы. Может быть, ее автором был Грин, который возражал против изменений своего творения (как на его месте поступил бы любой писатель)? Скорее всего, мы уже никогда не узнаем ни подробностей, ни ответа на этот вопрос.

«…Генриха кончине обрекли!»

Первая часть «Генриха VI» начинается похоронами Генриха V в Вестминстерском аббатстве, состоявшимися в сентябре 1422 г., через два года после триумфального финала «Генриха V».

На сцену под похоронную музыку выносят гроб с телом короля. Английские вельможи оплакивают потерю. Первый из них говорит:

Кометы, вестницы судьбы народов,

Взмахните косами волос хрустальных,

Бичуйте возмутившиеся звезды,

Что Генриха кончине обрекли!

Акт I, сцена 1, строки 2–5 (перевод Е. Н. Бируковой)

Говорящего зовут Джон, герцог Бедфорд; он – старший из оставшихся в живых братьев короля. Бедфорд был второстепенным участником битвы при Шрусбери, описанной в первой части «Генриха IV» (там он еще Джон Ланкастерский); зато во второй части «Генриха IV» его роль карателя мятежников намного значительнее.

В «Генрихе V» он описан под именем герцога Бедфорда (этот титул был ему пожалован после восшествия Генриха на престол). Данная пьеса – четвертая, в которой участвует этот персонаж.

«Хитрые французы…»

Бедфорду отвечают его младший брат Хамфри[166]166
  в этом переводе – Хемфри. – Е. К.


[Закрыть] Глостер, который командовал действиями саперов при осаде Арфлера в «Генрихе V», а позже был ранен в битве при Азенкуре, и Томас Бофорт, герцог Эксетер, также сражавшийся при Азенкуре.

Эксетер не поддерживает мнение Бедфорда о том, что в смерти Генриха виноваты звезды (они же судьба или Божья воля). Он говорит:

Иль допустить, что хитрые французы

Из страха подлого прибегли к чарам

И колдовством ему наслали смерть?

Акт I, сцена 1, строки 25–27

В этих словах главный смысл пьесы, цель которой – объяснить, каким образом французы ухитрились победить англичан. Для английских патриотов это было загадкой; ведь битва при Азенкуре показала, что англичане могут победить значительно превосходящих их в численности французов. Эти патриоты не обращали внимания на то, что у французов не было достойных руководителей и что во Франции много лет шла гражданская война. Достаточно было прекратить эту войну и найти умелых полководцев, чтобы ситуация изменилась, однако это тоже никому в голову не приходило.

Куда естественнее было объяснить победы французов колдовством. Это одна из двух главных причин поражения англичан (как выяснится уже по ходу пьесы).

«Молитвы церкви…»

Четвертый участник беседы духовное лицо, он так говорит о покойном короле:

Во имя Бога Сил сражался он:

Ему успех молитвы церкви дали.

Акт I, сцена 7, строки 31–32

Это епископ Уинчестерский Генри Бофорт. Он – второй из троих сыновей Джона Гонта от третьей и последней жены Катерины Суинфорд и, следовательно, старший брат того самого Томаса Эксетера, которому принадлежала предыдущая реплика.

И Уинчестер, и Эксетер единокровные братья Генриха IV и приходятся покойному Генриху V дядьями.

Генри Бофорт занимал важные посты в администрации Генриха IV; так, в 1403 г. он стал канцлером и епископом Уинчестерским, получив один из высших титулов в английской церковной иерархии.

В 1405 г. он оставил пост канцлера и перешел на службу к принцу Уэльскому (будущему Генриху V), в чем сказалась главная черта характера этого человека: холодная расчетливость и неуемное честолюбие. Когда в 1413 г. Генрих V унаследовал корону, Уинчестер снова стал канцлером, но в 1417 г. опять подал в отставку ради того, чтобы принять участие в знаменитом Констанцском соборе, проходившем на юго-западе Германии. В результате он вернулся оттуда кардиналом.

При жизни Генриха власть Уинчестера была ограниченна; властный король не слишком доверял ему и в конце концов заставил отказаться от поста кардинала. Однако после смерти Генриха среди ближайших родственников нового короля-мальчика должна была начаться борьба. Уинчестер тоже собирался вмешаться в эту борьбу: во– первых, он был способным человеком; Во-вторых, занимал высокий чин в церковной иерархии и, в-третьих (возможно, это главное), был несметно богат.

«Безвольный государь…»

Скорее всего, борьбу за опеку над новым королем и, следовательно, за власть над Англией будут вести именно эти четверо, присутствующие на сцене: два дяди Генриха VI (Бедфорд и Глостер) и два его двоюродных деда (Уинчестер и Эксетер). Но Бедфорд и Эксетер прежде всего воины; они не желают ввязываться в опасные политические интриги.

Следовательно, остаются два профессиональных политика – Глостер и Уинчестер. Оба являются потомками Джона Гонта (Глостер – внук, а Уинчестер – сын), но от разных жен, а потому соперничают не на жизнь, а на смерть.

Глостер тут же набрасывается на Уинчестера, отвечая на его замечание, что успех покойного короля объясняется «молитвами церкви». Он говорит:

Что церковь? Не молись попы так рьяно,

Не кончилась бы жизнь его так рано.

Безвольный государь желанен вам,

Который слушался бы вас, как школьник.

Акт I, сцена 1, строки 33–36

Он намекает на то, что Уинчестер молился не столько о победах, сколько о смерти Генриха, которой желал всей душой. С этим можно согласиться: при жизни Генриха Уинчестер не мог в полной мере удовлетворить свое честолюбие и втайне ненавидел человека, заставившего его отказаться от звания кардинала.

Реплика Глостера о «безвольном принце»[167]167
  так в оригинале. – Е. К.


[Закрыть] является предсказанием того, что случится с королем-мальчиком. Конечно, сам Глостер этого еще не знает, но публике прекрасно известно, что, повзрослев, Генрих VI станет чрезвычайно набожным и будет ненавидеть войну, то есть будет «безвольным» и окажется под каблуком у Уинчестера.

«Ты протектор…»

Уинчестер желчно отвечает:

Чего б мы ни желали – ты протектор

И хочешь править принцем и страной.

Твоя жена горда…

Акт I, сцена 1, строки 37–39

Согласно завещанию Генриха V, Джон Бедфорд становился командующим вооруженными силами во Франции, а Хамфри Глостер должен был отвечать за внутренние дела. Кроме того, он был обязан защищать маленького Генриха VI – следовательно, становился лордом-протектором (буквально: «защитником»). Звание лорда-протектора делает Глостера самым влиятельным человеком в стране, и Уинчестер это прекрасно понимает.

К несчастью для себя, Глостер (не менее честолюбивый, чем Уинчестер) был плохим политиком и интриговать не умел.

(Реплика Уинчестера о жене Глостера здесь совершенно неуместна, но она готовит почву для событий, описанных во второй части «Генриха VI». Возможно, это одна из вставок, сделанных Шекспиром для более тесной связи этой пьесы с двумя последующими.)

Этот эпизод, следующий сразу за репликой о колдовстве, наглядно демонстрирует, по мнению англичан, вторую половину поражения во Франции. Свирепая грызня английских лордов за власть отвлекала страну от военных действий. Что ж, по крайней мере, это объясняло проигрыш войны более убедительно, чем колдовство.

«…Чем Цезарева»

Бедфорд пытается успокоить ссорящихся. Он нетерпеливо говорит:

Оставьте распрю и смиритесь духом.

Акт I, сцена 1, строка 44

Бедфорд тогда действительно был миротворцем; точнее, пытался играть эту роль, но дела во Франции занимали слишком много времени, так что на улаживание внутренних дел его уже не хватало.

Бедфорд старается продолжить разговор о похоронах и говорит о покойном короле:

Звезда твоей души славнее будет,

Чем Цезарева…

Акт I, сцена 1, строки 55–56

Это цитата из «Метаморфоз» Овидия, где говорится, что после убийства Цезаря его душа превратилась в звезду.

В действительности Бедфорд взял на себя роль миротворца далеко не сразу. После жестокой ссоры между Глостером и Уинчестером в стране началась гражданская война, заставившая Бедфорда спешно вернуться из Франции, но это произошло только в апреле 1425 г., через два с половиной года после смерти Генриха V.

Конечно, уплотнять время в исторических драмах необходимо, и одного этого недостаточно, чтобы назвать пьесу неудачной. Однако в первой части «Генриха VI» это уплотнение доведено до абсурда, в результате чего реальная картина сильно искажается. В других исторических хрониках Шекспир не позволяет себе так далеко отклоняться от летописей; именно это является главным доводом литературоведов, доказывающих, что пьеса написана не Шекспиром; он лишь слегка переделал ее.

«…Злые вести»

Теперь, когда две главные причины потери Франции названы (колдовство и междоусобицы), мы тут же видим их последствия.

Прибывает гонец из Франции и сообщает:

Из Франции принес я злые вести:

Потери, неудачи, пораженья.

Шампань, Гюйенну [168]168
  Гиень


[Закрыть], Реймс и Орлеан,

Жизор, Париж, Пуатье мы потеряли.

Акт I, сцена 1, строки 58–61

Складывается впечатление, что все это произошло за одну ночь, после смерти Генриха V. Однако англичане удерживали Орлеан вплоть до 1429 г., целых семь лет после смерти Генриха; описанию сражения за этот город будет посвящена значительная часть пьесы. Что же касается Парижа, то французы отбили его лишь в 1437 г., через пятнадцать лет после смерти Генриха V.

Конечно, перечень названий не следует понимать буквально. Это просто скорбь от потерь, откат маятника после блистательных побед Генриха. Гонец также во всем винит внутренние междоусобицы и говорит:

По войску ходят слухи,

Что здесь на партии разбились вы.

В то время как спешить на битву надо,

О полководцах вы ведете споры…

Акт I, сцена 1, строки 70– 73

«…Карл, дофин»

Прибывает второй гонец с еще более неутешительными новостями:

Был в Реймсе коронован Карл, дофин,

В союзе он с бастардом Орлеанским,

Рене, Анжуйский герцог, за него;

Спешит к нему и герцог Алансонский.

Акт I, сцена 1, строки 92–95

Дофин Карл – тот самый младший сын Карла VI, который был лишен престола по договору в Труа. Престола он был лишен, но не канул в небытие.

Дофин оставался в Бурже, городе в центральной Франции, куда его отвезли, когда сначала бургиньоны, а затем англичане взяли Париж. Его поддерживала та часть Франции, которая не принадлежала ни англичанам, ни бургундцам.

Карл VI Французский, правивший сорок два года и большую часть этого времени страдавший безумием, умер 21 октября 1422 г., менее чем через два месяца после смерти Генриха V. (Этого ничтожного срока Генриху не хватило, чтобы реализовать свою заветную мечту – короноваться в Реймсе и стать королем Франции.)

1 сентября 1422 г. английским королем стал малолетний сын Генриха, Генрих VI. На тех французских территориях, которыми владели англичане, Генриха VI также признали королем Франции.

В ноябре 1422 г. дофин Карл короновал сам себя в Пуатье и теоретически стал Карлом VII. Однако народ отказался признать его законным королем. Для этого требовалась официальная коронация в Реймсе, проведенная по освященному веками обряду, а Реймс находился в руках англичан. (Впрочем, Генрих VI тоже не был коронован в Реймсе.)

Поэтому Карл оставался просто дофином вплоть до 17 июля 1429 г., когда его наконец короновали в Реймсском соборе. Но это случилось только через семь лет после смерти Генриха V, а не в день его похорон.

Среди лиц, упомянутых в этом отрывке, значится бастард Орлеанский. Это Жан, герцог Дюнуа. Он был незаконным сыном Луи Орлеанского, убитого Жаном Бесстрашным Бургундским; следовательно, Дюнуа приходился единокровным братом тому самому Карлу (Шарлю) Орлеанскому, который был взят в плен при Азенкуре.

Дюнуа был способным полководцем; в 1420 г., после подписания договора в Труа, он объединил силы дофина. Впервые имя бастарда Орлеанского стало известно в 1427 г. (через пять лет после похорон Генриха V), когда англичане осадили город Монтаржи, находящийся в 65 милях (104 км) к югу от Парижа.

Другие осажденные города могли ждать помощи целую вечность; у французов не было ни сил, ни желания выручать их. В качестве примера можно привести Арфлер, Руан и Мез. Однако на этот раз дофин направил к Монтаржи «армию избавления» под командованием Дюнуа, и тот провел операцию столь успешно, что англичане понесли тяжелые потери и были вынуждены снять осаду.

Ренье, герцог Анжуйский, более известен как Рене I Добрый. На самом деле в год смерти Генриха V ему было всего тринадцать лет, а титул герцога Анжуйского он унаследовал только в 1434 г. Ренье упомянут здесь не потому, что в то время представлял собой важную фигуру, а потому, что был отцом женщины, которой позже было суждено стать английской королевой и погубить страну.

Герцог Алансонский – это Жан II, сын и наследник Жана I Алансонского, согласно легенде убитого при Азенкуре после поединка с Генрихом V. Жану – младшему к моменту смерти Генриха также было только тринадцать лет.

«…Толботом достойным…»

Затем прибывает третий гонец с сообщением о конкретном сражении. Он говорит:

О лорды! Я сейчас умножу слезы,

Что льете вы над гробом государя,

Вам рассказав о злополучной битве

Меж Толботом достойным и врагами.

Акт I, сцена 1, строки 105–106

Настоящим героем первой части «Генриха VI» является именно Толбот. Можно сказать, что эта пьеса имеет большое сходство с фильмом «Зеленые береты»; Толбот – тот же герой Джона Уэйна.

Джон Толбот принадлежал к аристократическому английскому роду; он был вторым сыном четвертого барона Толбота. Его жизнь – настоящая хроника войны, потому что этот человек был рожден для битвы. В царствование Генриха IV он воевал в Уэльсе, а в год битвы при Азенкуре командовал экспедиционным корпусом в Ирландии.

Впервые Толбот прибыл во Францию в 1419 г., через четыре года после битвы при Азенкуре, а после смерти Генриха V стал главной ударной силой английской армии. Он одержал победы в сорока стычках и сражениях и считался непобедимым.

Впервые его имя упоминается в этой пьесе в связи с поворотным моментом войны – осадой Орлеана. Эта осада началась в 1429 г., через шесть лет после смерти Генриха V, когда англичане (несмотря на все, сказанное в первой сцене) еще наступали.

Бедфорд набрал около десяти тысяч солдат, которые подошли к стенам Орлеана 12 октября 1428 г. и осадили город. Эта осада, длившаяся полгода, решила судьбу Столетней войны.

Орлеан расположен в среднем течении Луары, в 70 милях (112 км) к югу от Парижа, как раз на полпути между Парижем и Буржем, где находился двор дофина.

Если бы Орлеан удалось взять, ничто не помешало бы англичанам устремиться на юг. Французы, которые потерпели столько поражений, что это неоднократно могло бы сломить дух нации, понимали, что это последняя соломинка и на кон (хотя бы временно) поставлена судьба страны.

В этой осаде принимали участие многие видные английские полководцы, в том числе и непобедимый Джон Толбот. В то время ему было около сорока лет.

«Осаду сняв…»

Однако осаду Орлеана пришлось прекратить. Позже мы убедимся, что это произошло при весьма необычных обстоятельствах. Во-первых, Толбот не сумел одержать победу. Третий гонец объясняет:

Десятого числа наш грозный лорд,

Осаду сняв, ушел от Орлеана.

Шесть тысяч войска он имел, не больше,

Когда французов двадцать с лишним тысяч

Напали, быстро окружив его.

Акт I, сцена 1, строки 110–114

Согласно легенде, рассказанной третьим гонцом, Толбот три часа сражался с противником, численно превосходившим его вчетверо, и лично убил многих. (Впоследствии поклонники назвали его «английским Ахиллом».)

Но на самом деле события развивались иначе. Можно быть героем и при этом совершать неразумные поступки. Версия, изложенная в этой пьесе, не имеет ничего общего с фактами. Толбот не попал в окружение и мог легко избежать сражения, когда столкнулся с французским отрядом (насчитывавшим всего восемь тысяч, а не двадцать три) у Патэ, примерно в 15 милях (24 км) к северо-западу от Орлеана. Это случилось в июле 1429 г., а не 10 августа, как сказано в пьесе.

Беда заключалась в том, что Толбот после отступления от Орлеана чувствовал себя униженным и решил сразиться с противником при соотношении три к четырем (а вовсе не один к четырем, как указано в пьесе). Конечно, домоседы любят потолковать о чести, но никому не нужная битва при Патэ унесла жизнь двух тысяч английских солдат; Толбот заплатил слишком высокую цену за желание отомстить унизившему его врагу.

«…Сэр Джон Фастолф»

Толбот потерпел поражение не только потому, что попал в окружение в результате засады, но и в результате измены. Третий гонец объясняет, что стойко сражавшийся Толбот непременно одержал бы победу, если бы не трусость некоего сэра Джона Фастолфа.

Победа наша славно б завершилась,

Когда бы не был трусом сэр Джон Фастолф.

Он, будучи поставлен в арьергарде,

Чтоб в нужный миг прийти на помощь войску,

Бежал, как трус, не обнажив меча.

Акт I, сцена 1, строки 131–134

На самом деле имеется в виду не рыцарь Фальстаф, а сэр Джон Фастолф (так его называют в других изданиях пьесы). (Именно этот эпизод и несколько других заставили Шекспира назвать так своего величайшего комического персонажа, участвующего в первой и второй частях «Генриха IV»).

Увы, этот эпизод оставил пятно на репутации честного и храброго офицера, которого сделали козлом отпущения, дабы оправдать поражение Толбота.

Фастолф отличился в битве при Азенкуре и преданно служил Генриху V, будучи его представителем в Нормандии. Он храбро дрался и при осаде Ордеана, победив в так называемой «селедочной битве», состоявшейся в феврале 1429 г. Такое название битва получила потому, что английская колонна везла съестные припасы войскам, осаждавшим Орлеан. На нее напали французы из «армии избавления», но благодаря умелому командованию Фастолфа атака была отбита. Однако в ходе схватки разбили несколько бочонков, и селедка рассыпалась по всему полю боя.

Когда колонна отступала к Патэ, Фастолф командовал арьергардом. Будучи вдумчивым военачальником, а не отчаянным рубакой, как Толбот, он убеждал, что разумнее всего ускорить темпы отступления, чтобы избежать встречи с французами; это позволило бы сохранить армию и использовать ее в более выгодной обстановке. Но пока он спорил с Толботом, французы атаковали, и спокойное отступление стало невозможно. Те англичане, которые считали, что один британский солдат равен десяти французам, сочли совет Фастолфа изменой и обвинили его в поражении Толбота. Перед нами еще один пример явления, хорошо известного людям, изучавшим историю. Когда глупость называют проявлением патриотизма, проявлять благоразумие опасно.

«Валлонец подлый…»

Среди потерь значится имя и самого Толбота. Случившееся описывает третий гонец:

Валлонец подлый, угождая Карлу,

Направил в спину Толбота копье…

Акт I, сцена 1, строки 137–138

Валлонами называют франкоговорящих обитателей юга Бельгии. Во времена Толбота эта часть Франции принадлежала бургундцам, а валлоны вовсе не стремились сражаться за французов.

Однако во времена Шекспира валлоны, которые были католиками, склонялись к союзу с испанцами, пытавшимися подавить мощное восстание голландских протестантов, которых, в свою очередь, поддерживали англичане. Возможно, здесь слово «валлон» применено просто в уничижительном смысле, и елизаветинская публика это хорошо понимала.

«…Лорды Скелс и Хенгерфорд»

Но Толбот не убит. Третий гонец сообщает:

О нет, он жив, хотя захвачен в плен,

С ним взяты лорды Скелс и Хенгерфорд…

Акт I, сцена 1, строки 145–146

Лорд Уолтер Хангерфорд[169]169
  в переводе – Хенгерфорд. – Е. К.


[Закрыть] служил с Генрихом V во Франции и был участником битвы при Азенкуре. Это он, а не Уэстморленд перед началом сражения мечтал о подкреплениях в десять тысяч человек.

Толбот, Хангерфорд и Скейлс[170]170
  то есть Томас де Скейлс, в переводе – Скелс. – Е. К.


[Закрыть] провели в плену много лет. Скейлс появляется также в эпизодической роли во второй части «Генриха VI».

«Граф Солсбери…»

Хотя первый гонец сообщил о потере Орлеана (который на самом деле никогда не принадлежал англичанам, так что речь могла идти только о снятии осады), а третий гонец принес весть о поражении Толбота, что случилось уже после снятия этой осады, внезапно мы возвращаемся в то время, когда осада Орлеана еще продолжается.

Когда Бедфорд клянется вернуться во Францию с новой армией, третий гонец говорит:

Спешите же: в осаде Орлеан:

Устало и ослабло наше войско;

Граф Солсбери о подкрепленье просит…

Акт I, сцена 1, строки 157–159

Солсбери (Томас де Монтегью, четвертый граф Солсбери) появлялся в «Генрихе V» как раз перед битвой при Азенкуре. После смерти Генриха V Солсбери был первым заместителем Бедфорда во Франции; именно он командовал англичанами, осадившими Орлеан.

«В Элтем…»

Оплакивающие Генриха расходятся: Бедфорд идет собирать армию, а Глостер – готовить коронацию Генриха VI. Эксетер говорит:

Я – в Элтем, к молодому государю;

Ведь избран я в наставники ему…

Акт I, сцена 1, строки 170–171

Элтем – восточный пригород столицы, находящийся в 11 милях (18 км) от центра Лондона.

Уинчестер, видя, что Бедфорд занят войной, а Глостер и Эксетер – хлопотами о малолетнем короле, чувствует, что его обошли, но не намерен сдаваться. Оставшись один, он бормочет себе под нос:

У каждого свой пост, своя забота;

Лишь я один забыт и обездолен,

Но не останусь долго не у дел…

Акт I, сцена 1, строки 173–175

«Историк Фруассар…»

Действие перемещается во Францию, где дофин и его окружение пребывают в прекрасном настроении, потому что англичанам, у которых не хватает ни бойцов, ни припасов, не удастся долго осаждать Орлеан.

Французы наступают, но, несмотря на обычное десятикратное численное превосходство, бегут, понеся большие потери. (Во всех английских легендах ощущается отзвук битвы при Азенкуре.)

Алансон говорит:

Историк Фруассар нам сообщает,

Что Англия Роландов, Оливье

При Эдуарде Третьем порождала.

Теперь мы убедились: это правда.

Как на подбор, Самсонов, Голиафов

Шлет против нас – один десятка стоит!

Акт I, сцена 2, строки 29–34

Жан Фруассар – французский историк, который посетил Англию, Шотландию и Италию, а затем написал книгу под названием «Хроники Франции, Англии, Шотландии и Испании», охватывавшую историю этих стран с 1325 по 1400 г. и включавшую описание первого этапа Столетней войны и сражений времен Эдуарда III.

Оливье и Роланд – главные герои «Песни о Роланде», легенды времен Карла Великого. Они – такие же сказочные богатыри, как и рыцари Круглого стола, при необходимости способные сражаться один с десятью. Конечно, то же самое было под силу библейским силачам Самсону и Голиафу.

Цель этого фрагмента пьесы ясна: автору нужно доказать, что французы просто не способны победить англичан в честной борьбе даже в том случае, если англичане истощены, потеряли своего лучшего воина (Толбота) и численно вдесятеро уступают противнику.

Но тогда почему же они терпят поражение? Ответ дается немедленно.

«Святую девушку…»

Конечно, это колдовство.

Прибывает бастард Орлеанский (он же Дюнуа) и говорит:

Но не тревожьтесь: помощь вам близка.

Святую девушку я к вам привел.

Видение, ниспосланное с неба,

Велело ей избавить Орлеан

От этой изнурительной осады

И англичан из Франции прогнать.

Акт I, сцена 2, строки 50–54

Конечно, святая девушка – это Жанна д'Арк, одна из самых удивительных личностей в истории. Если бы она была персонажем литературного произведения, все решили бы, что автор явно переусердствовал.

Жанна родилась в 1412 г. в Домреми, в 160 милях (260 км) от Парижа; название этой деревни известно лишь потому, что там родилась эта героиня. Ее настоящее имя Жанна Дарк, но со временем букву «д» стали писать через апостроф, словно она была дворянского происхождения и родилась в Арке. Конечно, это не так, но традиция слишком сильна, и дело уже не исправишь.

Кроме того, Жанну называли по-французски Joan la Pucelle (Жанна Девственница), поскольку она оставалась девушкой, и это помогало ей, потому что соответствовало имиджу святой девы, вдохновленной Небесами. Шекспир называет ее именно так; все ее реплики озаглавлены «Pucelle». Более того, место ее рождения сейчас называется Домреми-ля-Пюсель. Поскольку ее самый известный подвиг был совершен во время осады Орлеана, ее также называют Орлеанской девой.

В подростковом возрасте у Жанны были видения, в которых она представляла себя спасительницей Франции. Когда в 1428 г. эти видения заставили ее действовать, дофин еще не был коронован в Реймсе, хотя после смерти его отца прошло целых шесть лет. Более того, потеря Орлеана могла закончиться его окончательным поражением. Жанна решила действовать безотлагательно; она считала своей миссией снятие осады с Орлеана и коронацию дофина.

Тогда дофин находился в Шиноне, в 90 милях (144 км) к юго-западу от Орлеана (а не в самом Орлеане, как изображено в пьесе) и в 270 милях (430 км) от Домреми. В январе 1429 г. Жанна оставила Домреми и 24 февраля 1429 г. прибыла в Шинон. Для этого ей пришлось пересечь территорию, контролируемую англичанами, и она переоделась в мужское платье, чтобы избежать опасностей, в те времена (впрочем, и в нынешние тоже) подстерегавших девушку при встрече с солдатами.

«Ты амазонка!»

Отношение Шекспира к Жанне д'Арк сбивает нас с толку. Мы привыкли к точке зрения французов, считавших ее героиней и святой. (Кстати, она действительно святая. Жанну канонизировали в 1920 г., но к тому времени Шекспир уже триста лет лежал в могиле.)

Англичане же считали ее ведьмой. Когда Жанна попала к ним в плен, они обращались с ней соответствующим образом. Шекспир тоже относился к ней как к ведьме, и нельзя было требовать от него другого, поскольку он хотел увидеть свою пьесу на сцене. Поэтому он чудовищно исказил биографию Жанны (или воспользовался биографией, чудовищно искаженной до него).

Так, у Шекспира Жанна, чтобы доказать дофину существование своей миссии, вооружается мечом и не только вступает с дофином в поединок, но побеждает его (это, несомненно, доказывает, что она колдунья; иначе женщине мужчину не победить – даже если это всего лишь француз). Побежденный ею дофин восклицает:

Стой! Руку опусти! Ты амазонка!

Мечом Деборы бьешься ты со мной.

Акт I, сцена 2, строки 104–105

Амазонки – женщины-воины из греческих народов, а Дебора – женщина-судья из ранней истории Иудеи, которая нанесла поражение хананеям, хотя сама в руки оружие не брала. Хотя Шекспир сравнивает Жанну с Деборой иронически, тем не менее сравнение весьма уместное.

Можно не говорить, что в действительности никакого поединка не было. Сразу после прибытия ко двору дофина высшие церковные власти почти месяц проверяли ее искренность. В конце концов священники посоветовали дофину использовать способности Жанны в Орлеане. Это вовсе не значит, что ей поверили; просто решили, что хуже не будет. Если французов воодушевит дева, заявляющая, что она послана Небом, а англичане, наоборот, утратят боевой пыл, то это пойдет на пользу Франции. А если так, то какая разница, послана она Небом или нет?

«Настанет сразу ясная погода…»

Жанна продолжает предъявлять французам доказательства своей святости. Она заявляет:

Настанет сразу ясная погода,

Как только я приму в войне участье.

Акт I, сцена 2, строки 131–132[171]171
  В оригинале: «Теперь, когда я приняла участие в войне, ждите наступления лета святого Мартина, дней Альционы[269]269
  Альциона (точнее, Алкиона) – дочь бога ветров Эола, жена фессалийского царя Кеика. (Примеч. пер.)


[Закрыть]» (точнее, дней зимородка, поскольку слово «halcyon» написано со строчной буквы). – Е. К.


[Закрыть]

«Лето святого Мартина» – французский аналог американского выражения «индейское лето»[172]172
  и русского «бабье лето». – Е. К.


[Закрыть], период теплой погоды в ноябре, после которого, как правило, наступают первые морозы. Этот период короток, но, поскольку он наступает, когда в воздухе уже чувствуется приближение зимы, им очень дорожат; это время кажется более теплым и безветренным, чем бывает в действительности.

Упоминание лета святого Мартина возвращает нас к древнему обычаю называть дни месяца по именам святых. День святого Мартина Турского празднуют 11 ноября; именно в этот день обычно и приходит потепление.

Выражение же «дни Альционы» восходит к греческим мифам. Супруги очень любили друг друга. Когда Кеик отправился в путешествие, не вняв просьбам жены и не взяв ее с собой, и погиб при кораблекрушении, Алкиона бросилась в море и утонула.

Сочувствовавшие им боги превратили супругов в зимородков. Затем греки усложнили миф и придумали, что зимородки откладывают яйца в гнездо, которое плавает по морю. В память о древней трагедии боги на две недели успокаивают море, чтобы волнение не повредило яйцам. Обычно это бывает в зимнее солнцестояние (последние две недели декабря). Такие дни и называют днями Альционы.

Кажется странным, что Жанна сулит французам наступление лучших времен, пользуясь метафорами, которые свидетельствуют лишь о кратковременном потеплении. (В конце концов, за летом святого Мартина и днями зимородка приходит настоящая зима.) Однако на самом деле это обещает не Жанна, а Шекспир; ничего большего он давать французам не хочет – даже вопреки истории.