Текст книги "Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы"
Автор книги: Айзек Азимов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 52 страниц)
Однако Шекспир решил изобразить гибель Дункана как трусливое убийство, нарушавшее законы гостеприимства, а потому Банко следовало исключить из этой истории. В конце концов, среди публики присутствовал Яков I, объявивший себя потомком Банко.
Поэтому в пьесе Банко не подозревает о замысле Макбета и может только догадываться, что тот «сплутовал немного». Следует признать, что подобный учет вкусов публики не улучшил пьесу. Раз уж у Макдуфа, ничего не знавшего о роковых сестрах, зародились сомнения, настолько серьезные, что он отказался присутствовать на коронации, то недогадливость Банко, бывшего свидетелем этой встречи, говорит либо о его сверхнаивности, либо об умственной неполноценности.
«Я верю в то, что мне они сулили»
В целях усиления драматизма Шекспир значительно уплотняет время, охватывающее события пьесы. Исторический Макбет правил долгих семнадцать лет. У Холиншеда указано, что первые десять лет прошли мирно и, как можно догадаться, более успешно по сравнению с недолгим царствованием некомпетентного Дункана, отмеченным многочисленными мятежами. Холиншед пишет: «После побега сыновей Дункана Макбет наладил хорошие отношения со своими вассалами, завоевал их симпатии, а затем, поняв, что никто не собирается причинять ему хлопоты, решил установить справедливость, покарать все злоупотребления и преступления, которые пышно цвели во время слабого и неумелого правления Дункана… Он утвердил многие законы и издал указы, полезные для его подданных».
Но затем, по словам Холиншеда, «муки совести (которые всегда испытывают тираны и люди, захватившие власть незаконным путем) заставили Макбета жить в вечном страхе, боясь, что с ним обойдутся так же, как он сам обошелся со своим предшественником».
Не приходится сомневаться в том, что все возраставшая подозрительность Макбета заставила его жестоко искоренять малейшие намеки на нарушение лояльности или мятеж, однако едва ли причиной этого были «муки совести». Для такого поведения была куда более прозаическая причина: через десять лет сыновья Дункана выросли и принялись день и ночь строить планы свержения Макбета.
В пьесе Шекспир пропускает десять лет мира, процветания и верховенства закона, как будто их не было вовсе. После коронации, описанной в конце второго акта, он сразу переходит к последним годам правления Макбета. Тот предстает подозрительным тираном уже в начале третьего акта.
Страх Макбета перед тем, что ему отплатят той же монетой, заставляет его выбрать своей следующей жертвой Банко. Это совершенно логично, поскольку Банко тоже получил свои прорицания. Роковые сестры предрекли, что сам Банко королем не станет, но трон перейдет к его потомкам.
Тем более что сам Банко не забыл о случившемся. В монологе, которым начинается третий акт, он говорит:
Однако ими же возвещено,
Что твой престол не перейдет к потомкам,
А я – начало ветви королей.
Но если все сбылось с тобой, не вижу
Причины не надеяться и мне.
Я верю в то, что мне они сулили.
Акт III, сцена 1, строки 3–10
«…И сеют басни для отвода глаз»
Входит Макбет. В первом акте он был храбрым полководцем; во втором – предателем и убийцей; в третьем он – подозревающий всех тиран.
Однако даже в пьесе подозрения, которые мучают нового короля, не лишены оснований. В ходе беседы, следующей сразу за монологом Банко, Макбет говорит:
Один из братьев-кровопийц, по слухам,
В Ирландии, и в Англии – другой.
Они отцеубийство отрицают
И сеют басни для отвода глаз.
Акт III, сцена 1, строки 29–32
Из-за спрессованности событий пьесы создается впечатление, что интриги Малькольма и Дональбайна начинаются сразу после их побега за границу. На самом же деле понадобилось десять лет, чтобы мальчики превратились в молодых людей, способных командовать армиями; в конце концов, именно это делает их опасными.
«Мой дух мельчает…»
Однако Банко представляет для Макбета куда большую опасность. Немного погодя, дождавшись ухода Банко, Макбет размышляет:
О взаимоотношениях гениев (то есть духов-хранителей) Марка Антония и Октавия Цезаря упоминается в пьесе Шекспира «Антоний и Клеопатра», созданной сразу после «Макбета»; возможно, драматург уже обдумывал новый сюжет, когда писал эти строки.
Похоже, у Макбета нет причин опасаться Банко. Чуть раньше он сам говорит о своем товарище:
Мой страх пред Банко
Понятен. Банко создан вызывать
Боязнь в душе. При царственном размахе
И смелости он действует с умом,
Обдумывая до конца поступки.
Акт III, сцена 1, строки 50–54
Однако ничто в пьесе не подтверждает эти хвалебные слова. Роль Банко совершенно пассивна. Мудрость, прозорливость и смелость проявляет Макдуф; но подозрения (куда более основательные, чем у Макдуфа) не мешают Банко оставаться сторонником Макбета. Складывается впечатление, что он честолюбив не меньше Макбета и относится к смерти Дункана всего лишь как к способу получения короны, обещанной его потомкам.
Легко предположить, что Шекспир посвятил Банко этот ничем не заслуженный панегирик только ради потомка Банко, находившегося в зрительном зале.
«Для внуков Банко…»
Ради собственной безопасности Макбету необходимо избавиться от Банко. Король не может казнить его открыто; для этого нет оснований. А казнь без суда оттолкнула бы от него всю шотландскую знать и заставила ее перейти на сторону бежавших сыновей Дункана.
Макбет вынужден использовать против Банко ту же тактику, которую он использовал против Дункана, а именно тайное убийство. Ради этого он выясняет у Банко его планы на вечер.
Король устраивает пир, но Банко должен уехать по делам, а потому первую половину вечера его не будет. Макбет задумчиво спрашивает:
Вы с Флинсом едете?
Акт III, сцена 1, строка 35
Банко действительно едет с Флинсом; для Макбета это чрезвычайно важно. Если он собирается опровергнуть предсказание о том, что трон займут потомки Банко, то Флинса, его единственного сына, придется тоже убить.
Уже после ухода Банко Макбет приходит к выводу, что, если он этого не сделает, получится, что
Для внуков Банко зло я совершил,
Для них убил я доброго Дункана…
Акт III, сцена 1, строки 65–66
И все же стоит Банко появиться на сцене, как возникают проблемы. Существует четкий сюжет о Дункане, Макбете и мести сыновей Дункана. То, что Шекспир превращает гибель на поле боя в предательское убийство, не слишком портит рассказ. Однако инспирированная Стюартами легенда о Банко ему не соответствует. С этим ничего не может поделать даже такой гений, как Шекспир.
Почему Макбета так огорчает возможность того, что престол займут потомки Банко? У самого Макбета детей нет, поэтому его собственное потомство от этого не пострадает. Трон может перейти к кому угодно, а если у Макбета нет законного наследника, то потомки Банко ничем не хуже прочих.
Правда, у Макбета есть пасынок, но в пьесе о нем не говорится ни слова. Конечно, Макбет еще может надеяться обзавестись детьми, но на это в пьесе также нет намека. Короче говоря, у Макбета нет никаких причин сопротивляться тому, чтобы трон перешел к наследникам его друга и союзника Банко.
Можно только догадываться, что, когда перед автором возникла дилемма – логично развивать сюжет или потрафлять королю Якову, перевесило последнее. Шекспир, не имея на то оснований, делает Банко героем (даже не удосужившись придумать его подвиги) и при каждом удобном и неудобном случае напоминает о потомках Банко, к которым себя причислял Яков I.
«…Они не впрок!»
Макбет договаривается с двумя наемными убийцами, что они займутся Банко, а затем возвращается во дворец, где встречает свою супругу. За прошедшее время оба сильно изменились.
Леди Макбет бестрепетно организовала убийство Дункана, но затем все пошло вкривь и вкось.
Конца нет жертвам, и они не впрок!
Чем больше их, тем более тревог.
Акт III, сцена 2, строки 4–5
Эта женщина достигла исполнения желаний, но при этом потеряла покой; отныне ей предстоит постоянная борьба. Ее решимость начинает слабеть, и это будет продолжаться до самой смерти леди Макбет.
Что же касается Макбета, то тут все наоборот. Он прекрасно понимает сложности своего нового положения и тщетность борьбы с ними. Король завидует покойному Дункану:
Теперь Дункан спокойно спит в гробу.
Прошел горячечный припадок жизни.
Пережита измена. Ни кинжал,
Ни яд, ни внутренняя рознь, ни вражье
Нашествие – ничто его теперь
Уж больше не коснется.
Акт III, сцена 2, строки 22–26
Однако трудности только закаляют Макбета. Совершая убийство, он трепетал, но теперь ни о каком трепете нет и речи. Он даже не считает нужным посвящать леди Макбет в свои планы относительно Банко:
Будь временно в неведенье, голубка,
Когда ж свершится дело, похвали.
Акт III, сцена 2, строки 45–46
Похоже, Макбет ощущает слабость жены и считает, что отныне безопаснее действовать в одиночку.
«Флинс бежал…»
Банко и Флинс возвращаются из поездки и торопятся на пир, но у самого дворца их подстерегают убийцы и убивают Банко.
Когда начинается пир, один из убийц приходит к Макбету и докладывает:
Флинс бежал и спасся.
Акт III, сцена 4, строка 21
Таким образом, план короля потерпел неудачу: предсказание роковых сестер не опровергнуто. Потомки Банко все еще могут получить власть над Шотландией (согласно более поздним легендам, так и случилось).
Вообще все, что связано с Банко, представляет собой загадку. После убийства Банко Флинс бежал и, видимо, покинул Шотландию, хотя Шекспир об этом не упоминает. После сцены убийства Банко имя Флинса в пьесе больше не упоминается; он сделал свое дело, представив будущее потомство. Излагая легенду о Банко и Флинсе, Холиншед сообщает, что Флинс бежал в Уэльс.
Но зачем ему вообще понадобилось бежать? Скорее всего, Флинс ничего не знает о преступлении Макбета, потому что Банко (насколько можно судить по пьесе) ни с кем не делится своими сомнениями и сохраняет лояльность по отношению к своему бывшему коллеге-полководцу. Если бы Банко убили из-за угла, с какой стати Флинс решил бы, что убийц к его отцу подослал именно Макбет? Почему, ускользнув от злодеев, он не бежит во дворец – если не в первую минуту, то потом – и не требует, чтобы Макбет разыскал негодяев и наказал их. Конечно, при этом Флинс оказался бы во власти короля и долго не прожил бы.
Шекспир не удосуживается это объяснить. Спешка мешает ему связать концы с концами. Холиншед, которому торопиться некуда, объясняет случившееся, но очень кратко. Он говорит, что после гибели Банко Флинс, «получивший намек от неких друзей при дво$е, что ему угрожает не меньшая опасность, чем отцу», бежал из страны.
Но куда бежит Флинс? В Англию, к Малькольму? Или в Ирландию, к Дональбайну? Каждый из сыновей был бы рад заполучить такого важного сторонника, как сын Банко. Нет, он бежит в Уэльс и куда-то исчезает. Он не участвует в последней битве против Макбета и не мстит ему, несмотря на последние слова падающего под ударами кинжалов Банко:
Предательство! Беги, мой Флинс! Спасайся!
Беги и отомсти!
Акт III, сцена 3, строки 17–18
Конечно, все противоречия исчезают, если предположить, что никаких Банко и Флинса не существовало, что упоминание о них включили в летописи по настоянию Стюарта и что Шекспир вставил их в пьесу только для того, чтобы доставить удовольствие королю. Тогда все встает на свои места.
«…Гирканским тигром»
Далее следует чрезвычайно драматическая сцена пира. Перед роковым отъездом Банко Макбет сказал ему:
Не опоздайте только.
Акт III, сцена 1, строка 27
Конечно, он прекрасно знал, что Банко не вернется: это было предусмотрено заранее. Ничего не подозревавший Банко ответил:
Буду в срок.
Акт III, сцена 1, строка 28
Банко держит слово даже мертвый. На пиру появляется его призрак, повергая Макбета в ужас, причину которого окружающие не могут понять, потому что Банко видит только король.
Потрясенный король восклицает:
Явись
Медведем русским, страшным носорогом,
Гирканским тигром, чем-нибудь другим,
И я не дрогну.
Акт III, сцена 4, строки 101–104
«Гирканский тигр» – это тигр из Гиркана, области на юго-восточном побережье Каспийского моря. В древности Каспийское море называли Гирканским.
Любопытный факт: Макбет не уверен, что перед ним призрак именно Банко. Мы на его месте в этом не сомневались бы, достаточно взглянуть на зияющие раны, из которых сочится кровь. Для Макбета это адское создание, которое решило по каким-то причинам принять облик убитого Банко, хотя могло принять другую форму.
Именно это и предпочел бы Макбет. Он согласен встретиться с любыми чудовищами, потому что в эту минуту только мертвый Банко способен лишить его мужества. (Макбет относится к призраку Банко точно так же, как Гамлет и Горацио относятся к призраку отца Гамлета.)
Появление призрака прерывает пиршество. Леди Макбет вынуждена попросить гостей уйти. При этом она произносит фразу, вошедшую в пословицу:
Иными словами, они должны подняться и уйти скопом, не тратя времени на соблюдение церемонии, согласно которой первыми приходят и уходят лица, занимающие более высокое общественное положение.
«Макдуф осмелился к нам не явиться!»
И все же даже в этом эпизоде линия Банко выглядит чужеродной. Как только гости уходят, Макбет берет себя в руки и спокойно обсуждает с леди Макбет государственные дела. Складывается впечатление, что эпизода с призраком не было вообще.
Макбета заботит не столько Банко, сколько местная знать. Во время правления Дункана она то и дело поднимала мятежи и может сделать то же самое сейчас. Макбет обязан держать ее в подчинении. Он говорит:
У всех в домах я содержу средь слуг
Доносчиков.
Акт III, сцена 4, строки 132–133
Один из танов вызывает у него особые опасения. Макбет говорит леди Макбет:
Как это нравится тебе? Макдуф
Осмелился к нам не явиться!
Акт III, сцена 4, строки 128–129
Поскольку Шекспир пропустил десять лет благополучного царствования Макбета, складывается впечатление, что речь идет о нежелании Макдуфа присутствовать на коронации; есть все основания считать, что описываемый пир завершает этот праздник.
У Холиншеда подозрения Макбета вызывает вовсе не отсутствие Макдуфа на коронации и пире по этому случаю. Этого просто не могло быть, потому что следующие десять лет Макдуф мирно прожил в Шотландии. Холиншед сообщает, что около 1050 г. Макбет решил построить более роскошный дворец и потребовал, чтобы крупные феодалы выполнили свой вассальный долг и помогли ему деньгами и людьми. Когда пришла очередь Макдуфа, он прислал деньги и людей, но в отличие от других сам не явился, потому что не доверял Макбету. Именно его отсутствие подтолкнуло Макбета к жестким мерам, которые Шекспир описывает далее.
«Я пред худшим…»
Покончив с Банко и наметив в качестве следующей жертвы Макдуфа, Макбет понял, что нуждается в совете. В степи под Форресом роковые сестры явились к Макбету и разбудили дремавшее в нем зло. Однако теперь Макбет находится в таком состоянии, что сам готов искать их и добровольно предаться злу. Он говорит:
С утра я собираюсь
К трем вещим сестрам, чтобы заглянуть
Поглубже в будущее. Я пред худшим,
Что скажут мне они, не отступлю.
Акт III, сцена 4, строки 133–136
Вслед за этой фразой возникает короткая сцена, в которой роковые сестры появляются вновь. На этот раз с ними повелительница ведьм Геката, которая в рифмованных строчках танцевального ритма отчитывает сестер за то, что они занялись Макбетом тайком от нее; перед нами классический зонг. Затем все исчезают.
Эта сцена кажется искусственной вставкой, написанной не Шекспиром. В 1610 г. младший современник Шекспира Томас Миддлтон написал пьесу «Ведьма», одним из действующих лиц которой была Геката. В этой пьесе есть два зонга, один из которых использован в этой сцене, а второй встречается двумя сценами позже. Некоторые исследователи считают, что Миддлтон пытался создать музыкальный вариант «Макбета» и сцены с Гекатой – остатки этой работы.
Вполне возможно, что вариант «Макбета», которым мы располагаем в настоящее время, не оригинал, а его переработка в либретто музыкального спектакля. (В конце концов, песни и танцы позволяют скоротать время.) Доводом в пользу такой гипотезы является то, что «Макбет» относительно короток. По объему он составляет всего три пятых «Гамлета».
С другой стороны, в сюжете пьесы нет явных несообразностей, неизбежно появляющихся при сокращении, если не считать появления Третьего убийцы в последнюю минуту перед нападением на Банко и Флинса. Ранее Макбет договаривался с двумя убийцами; появление третьего, у которого нет специального задания, никак не мотивировано и представляет собой загадку. Не раз пытались объяснить это; в результате дискуссии все сошлись на том, что в пьесе была сцена, объяснявшая появление Третьего убийцы, но она потеряна.
«…На пир к тирану…»
Смерть Банко действительно вызвала у знати подозрения. Их выражает тан Леннокса в разговоре с безымянным лордом. Как и в случае с Дунканом, виновным признали бежавшего сына, и Леннокс не может согласиться с этим.
Видимо, безымянный лорд прибыл в Шотландию из-за границы, потому что у него есть сведения о том, что происходит в Лондоне. Леннокс спрашивает его о местонахождении Макдуфа, судьба которого предостерегает от излишней откровенности:
За вольные слова и за отказ
Прийти на пир к тирану, как я слышал,
В немилость впал Макдуф.
Акт III, сцена 6, строки 21–23
И Леннокс, и лорд, к которому он обращается, называют Макбета тираном, но это вовсе не означает, что Макбет действительно был чудовищно жесток. Слово это греческое и первоначально означало человека, который занял престол не по праву рождения. Такого узурпатора называли тираном даже в том случае, если его правление было мягким и справедливым. Однако теперь Макбет становится тираном в современном смысле этого слова.
«Эдуард благочестивый…»
Отвечая на вопрос Леннокса о Макдуфе, лорд сначала рассказывает, как обстоят дела у Малькольма:
Дункана сын, которого права
Присвоил этот похититель власти, —
Желанный гость английского двора.
Ему там Эдуард благочестивый
Помог забыть превратности судьбы.
Акт III, сцена 6, строки 24–29
Эдуард благочестивый – это Эдуард Исповедник, сын короля саксов Этельреда Нерешительного и Эммы, принцессы Нормандской. Он родился в 1003 г., но, когда ему исполнилось одиннадцать лет, его отец (абсолютно бездарный правитель) лишился трона в результате датского вторжения под руководством Свена Вилобородого. Эдуард уцелел лишь потому, что мать успела отправить его на свою родину, в Нормандию.
Вскоре после вторжения Свен умер, но его сын Кнуд (Канут) сумел завоевать Англию и успешно правил ею целых восемнадцать лет. Кнуд женился на вдове Этельреда Эмме и имел от нее сына Хардкнуда (Хардеканута). Когда в 1035 г. Кнуд умер, Эмма поддержала своего младшего сына, а не старшего, рожденного от Этельреда. В результате королем стал Гарольд Быстроногий, незаконный сын Кнуда. Однако Гарольд умер в 1040 г., после чего королем Англии стал Хардкнуд.
Именно в этом году произошло убийство Дункана и бегство его сына Малькольма в Англию.
Хардкнуд был единоутробным братом сына Эммы от Этельреда. Этот сын (Эдуард) все еще находился в Нормандии. Хардкнуд, испытывавший к брату родственные чувства и, возможно, знавший, что сам он наследников не оставит, пригласил Эдуарда вернуться в Англию. Когда в 1042 г. Хардкнуд умер в возрасте двадцати трех лет, Эдуард унаследовал трон. Это произошло через двадцать девять лет после того, как лишился короны его отец.
Эдуард был слабым королем, правление которого принесло Англии немало бед. Молодой нормандский герцог (Вильгельм Бастард, спустя четверть века получивший куда более почетное прозвище Вильгельма Завоевателя) приходился ему двоюродным братом, и сам Эдуард считал его своим естественным преемником, но норманн был совершенно неприемлем для саксонской знати. Более того, Эдуард принял обет целомудрия и свято соблюдал его, так что оспаривать трон у норманна было бы некому в любом случае.
Обет целомудрия такое же свидетельство религиозности Эдуарда, как и прозвище Исповедник. Король получил его потому, что регулярно посещал все церковные службы. Его высоко ценили за набожность еще при жизни, а после смерти, когда (в основном благодаря ему) Англию завоевали норманны и превратили саксов в людей второго сорта, его правление стали задним числом вспоминать как «добрые старые времена» и объявили набожного короля святым. В 1161 г., когда после смерти Эдуарда не прошло и века, его действительно канонизировали.
Скорее всего, Эдуард дружелюбно принял шотландского принца не только благодаря своей святости. Во-первых, побег Малькольма из Шотландии должен был напомнить ему собственный давний побег из Англии. Во-вторых, практичные политики всегда поддерживали претендентов на престол соседнего государства.
«…И Сиварда»
Лорд продолжает свой рассказ. Похоже, Макдуф тоже бежал в Англию. (Макбет, который уготовил Макдуфу судьбу Банко, еще не знает об этом: выходит, он опоздал.) Лорд говорит:
Несмотря на похвалы в адрес Эдуарда, становится ясно, что король он никудышный. После датского вторжения в начале века саксонская знать приобрела полную независимость, и в связи с этим Англию сотрясали феодальные междоусобицы. (Англичанам крупно повезло, что десять лет спустя к управлению страной пришли хорошо организованные и сплоченные норманны.)
Если бы антимакбетовская партия хотела воспользоваться помощью Англии, ей не удалось бы получить ее непосредственно от Эдуарда, который был фигурой чисто декоратитвной. Этой помощи следовало просить у одного или нескольких влиятельных феодалов, используя Эдуарда как посредника.
Самой подходящей для этого фигурой был Сивард, граф Нортумберлендский. Призвав на помощь именно его, шотландцы сделали весьма удачный выбор.
Во-первых, у них имелись родственные связи. Шекспир об этом не говорит, но у Холиншеда указано, что Дункан был женат на дочери Сиварда; таким образом, беглый Малькольм приходился графу Нортумберлендскому внуком.
Однако родня родней, а политика политикой. Нортумберленд, самое северное графство Англии, находился на границе с Шотландией и был свидетелем многочисленных набегов, совершавшихся через границу как южношотландскими, так и североанглийскими лордами. Графу Нортумберлендскому было выгодно вмешаться в шотландскую междоусобицу, потому что это сулило ему немалую прибыль, причем верную и надежную.
Нортумберленд представлял территорию, оставшуюся от древнего королевства Нортумбрия, которое некогда простиралось от реки Хамбер до залива Ферт-оф-Форт, или, грубо говоря, от Йорка до Эдинбурга.
Северную часть Нортумбрии, тогда называвшуюся Берницией в 970 г. Эдгар I Английский уступил Шотландии. Причины такого поступка неясны, однако известно, что это не явилось следствием военного поражения англичан. Скорее здесь присутствовал расчет на то, что благодаря этой уступке между обоими государствами установится прочный мир. На какое-то время так и произошло; во всяком случае, Эдгар тридцать один год правил спокойно, за что получил титул Миротворца.
Однако едва ли можно было ждать, что североанглийские лорды смирятся с потерей Берниции. Конечно, графы Нортумберлендские только и ждали возможности вернуть ее. Соглашаясь помогать Малькольму, Сивард наверняка точил зубы на Берницию (которую скотты переименовали в Лотиан).
Конечно, это не могло найти отражения в пьесе Шекспира, потому что здесь противоборствуют не практики, а силы Добра и Зла; в данном случае Сивард встает на сторону Добра.
Хотя в этой пьесе Сивард выведен простым солдатом-героем в лучших английских традициях, однако на рыцаря Добра он совершенно не похож. По происхождению Сивард был датчанином и стал графом в 1041 г., убив прежнего графа, дядю своей жены. Проще говоря, Сивард совершил то самое преступление, которого исторический Макбет не совершал.
Из-за стремления Шекспира угодить английскому национализму и польстить семейной гордости Якова I Добро и Зло то и дело меняются местами.
«…От всех, кто женщиной рожден»
Макбету пора нанести давно задуманный визит роковым сестрам, и в начале четвертого акта они вновь появляются на сцене. Сестры варят зелье из самых отвратительных компонентов, список которых Шекспир приводит для того, чтобы угодить помешанному на ведьмах педанту Якову I. Геката исполняет свой второй зонг, а затем появляется Макбет.
Роковые сестры готовы показать ему будущее в серии видений. Первой возникает голова в шлеме, символ войны. Призрак говорит:
Макбет, Макбет, Макдуфа берегись,
Макдуфа, тана файфского. Довольно.
Акт IV, сцена 1, строки 71–72
Как и во время предыдущей встречи с ведьмами, первая часть сведений неинформативна. Тогда они приветствовали Макбета как гламисского тана, но он сам прекрасно знал это. Теперь они советуют ему остерегаться Макдуфа, а Макбет уже и без них решил убить файфского тана.
Второй призрак – окровавленный младенец, который говорит:
Лей кровь, играй людьми. Ты защищен
Судьбой от всех, кто женщиной рожден.
Акт IV, сцена 1, строки 79–81
Метафора «никто из всех, кто женщиной рожден» обычно означает «никто»; разве на свете есть человек, у которого не было матери? Видимо, Макбет так и понимает эту двусмысленную фразу, потому что тут же с ликованием восклицает:
Живи, Макдуф! Что мне тебя бояться?
Акт IV, сцена 1, строка 82
Однако Макбету велено проливать кровь, поэтому он быстро передумывает и решает убить Макдуфа просто на всякий случай.
Но фраза «никто из всех, кто женщиной рожден» может означать «никто из всех, кого женщина родила обычным путем», то есть через вагинальный канал. В этом случае женщина рожает ребенка активно. Если же ребенок был извлечен из материнского чрева другим способом – например, с применением того, что теперь называют кесаревым сечением, – у него есть мать, но он ею не рожден.
Кесарево сечение отнюдь не является достижением современной хирургии и антисептики; эта операция была известна еще в древние времена. Считается, что именно так родился Юлий Цезарь; во всяком случае, операция названа в его честь.
Макбет, испытавший облегчение при словах второго призрака, не обращает внимания на сопутствующие обстоятельства. Роковые сестры не могут делать фальшивые пророчества, но могут обманывать. То, что предсказание о «не рожденном женщиной» исходит из уст окровавленного ребенка, должно было насторожить Макбета; кровь говорит о том, что младенца вырезали из материнской утробы.
Макбет не обращает внимания и на то, что первое предсказание противоречит второму. Если никто не может причинить ему вреда, то зачем остерегаться Макдуфа?
И тут мы понимаем подлинное значение фразы, произнесенной Банко вскоре после первой встречи Макбета с роковыми сестрами. Когда роковые сестры приветствовали Макбета как кавдорского тана, казалось, что по крайней мере часть сказанного ими является правдой. Однако подозрительный Банко предупредил Макбета:
Но духи лжи, готовя нашу гибель,
Сперва подобьем правды манят нас,
Чтоб уничтожить тяжестью последствий.
Акт I, сцена 3, строки 124–126
Именно это и происходит в данный момент.
«…Бирнамский лес»
Третий призрак – дитя в короне, с ветвью в руке. Он говорит:
…никаким
Врагом и бунтом ты непобедим,
Пока не двинется наперерез
На Дунсинанский холм Бирнамский лес.
Акт IV, сцена 1, строки 92–94а
Дунсинанский холм – утес в 1000 футов (300 м) высотой, часть цепи холмов Сидлоу, которая тянется между Пертом и Данди на востоке центральной Шотландии. Бирнам – город примерно в 12 милях (20 км) к северу от Перта, а Бирнамский лес раскинулся между двумя этими городами.
Довольный Макбет снова понимает это заявление буквально и говорит:
Но этого не может быть! Я рад.
Нельзя нанять деревья, как солдат.
Нельзя стволам скомандовать: вперед.
Акт IV, сцена 1, строки 94Ь—96
При этом он опять не обращает внимания на сам призрак. Ясно, что дитя в короне представляет Малькольма, а ветвь в его руке демонстрирует, каким образом будет создана видимость того, что лес пошел на Дунсинан.
«…Появляется восьмой…»
Макбет уже получил все, чего хотел, и по внутренней логике пьесы должен уйти. Но Шекспир ни на минуту не забывает о своей августейшей публике и стремится доставить удовольствие Якову I. Поэтому он заставляет Макбета задать вопрос о том, будут ли когда-нибудь править потомки Банко.
Роковые сестры с радостью отвечают на этот вопрос чередой призраков, состоящей из восьми королей. За ними следует окровавленный дух Банко.
При этом невыносимом зрелище Макбет испытывает адские муки. Он восклицает:
Какой-то новый!
Седьмой! Я больше не хочу смотреть!
Но в зеркале я вижу у восьмого
Сплошную вереницу королей
Со скипетром тройным, с двойной державой.
Акт IV, сцена 1, строки 118–121
Перед нами череда шотландских королей, считающих себя потомками Банко. Это:
1. Роберт II (1371–1390).
2. Роберт III (1390–1406).
3. Яков I (1406–1437).
4. Яков II (1437–1460).
5. Яков III (1460–1488).
6. Яков IV (1488–1513).
7. Яков V (1513–1542).
8. Яков VI (1567–1625).
Можно убедиться, что их действительно восемь, но между двумя последними есть пробел в двадцать пять лет. В это время правила королева Мария, дочь Якова V и мать Якова VI (Якова I, короля Великобритании). Однако после долгого тюремного заключения в Англии ее казнили по приказу королевы Елизаветы I. Сын Марии Яков VI не сделал ни малейшей попытки, чтобы освободить мать; более того, он не протестовал против ее казни, предпочитая вести себя тихо и мирно в надежде унаследовать английский престол на правах ближайшего родственника Елизаветы.
После смерти Елизаветы в 1603 г. Яков действительно унаследовал трон, получив его от убийцы своей матери. Вряд ли это случилось бы, если бы он протестовал. Можно сомневаться в том, что трусливое поведение Якова VI пошло Англии на пользу. Однако Шекспир, которого нарушение порядка престолонаследия приводило в ужас (о чем говорит количество пьес, посвященных этой теме, и то, как он описывает эти события), наверняка считал, что для страны воцарение Якова было благом. Раз так, зачем искать неприятностей и раздражать Якова VI (ныне Якова I Британского)? Лучше не упоминать Марию вообще. Сказано – сделано.
«Восьмым королем», который шествует в череде призраков с зеркалом в руке, является сам Яков. В зеркале, к неудовольствию Макбета, видна «сплошная вереница королей».
