Текст книги "Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы"
Автор книги: Айзек Азимов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 52 страниц)
Если наше предположение верно, то становится понятно, почему до конца сцены принц Хэл бессердечно передразнивает своего отца, который оказался в кризисном положении в самом начале царствования.
Фальстаф предупреждает, что отец примет Хэла неласково, и они решают заранее отрепетировать разговор. При этом Фальстаф будет играть роль разгневанного короля. Он говорит:
Я буду играть с большим чувством, как в «Царе Камбизе».
Акт II, сцена 4, строки 386–387
Камбиз – персидский царь, правивший с 529 по 522 г. до н. э. Величайшим достижением этого царя было завоевание Египта и присоединение его к Персии. Геродот, рассказывая об этом столетие спустя со слов египетских жрецов, не питавших симпатии к персидскому монарху, изображает его гневным, безумным святотатцем.
Первой исторической драмой Елизаветинской эпохи стала пьеса «Жизнь Камбиза, царя Персии», написанная Томасом Престоном и поставленная на сцене в 1569 г. Эта кровавая трагедия имела оглушительный успех.
Естественно, Камбиз был изображен в пьесе буйнопомешанным; его имя стало характеристикой роли, в которой актер чудовищно переигрывал. В свое время Шекспир тоже отдал дань этому направлению, особенно в «Тите Андронике», но к 1597 г. он уже был опытным драматургом и охотно высмеивал современные театральные нравы; при этом Шекспира не слишком волновало, что Камбиз, которого упоминает Фальстаф, персонаж пьесы, написанной через полтора века после смерти самого Фальстафа.
«Я поражен не только тем…»
Но Шекспир высмеивает не только стремление актеров «рвать страсть в клочки». Фальстаф начинает говорить, тщательно выбирая выражения:
Гарри, я поражен не только тем, как ты проводишь время, но и тем, среди кого ты его проводишь. Потому что, хотя ромашка и растет тем гуще, чем больше ее топчут, иная вещь молодость. Чем больше прожигают ее, тем скорее она сгорает.
Акт II, сцена 4, строки 398–402
Он пародирует стиль книги, написанной английским придворным Джоном Лили и называющейся «Эвфуэс, или Анатомия остроумия». Она была опубликована в 1578 г., когда Джону Лили было всего двадцать четыре года. Это был назидательный трактат, направленный на совершенствование образования и манер, но его содержание меркнет в сравнении с формой. Каждое предложение Лили состояло из двух частей, одинаковых по длине, но разных по смыслу. Он использовал экзотические слова и сложные сравнения, часто заимствуя их из мира природы.
Его стиль отличался чрезмерной вычурностью и резко отличался от языка простонародья. Только высокообразованные люди могли писать в такой манере и понимать прочитанное. Его с радостью восприняли снобы. На какое-то время этот стиль приобрел невероятную популярность; даже те, кто не понимал такого языка, пользовались им, чтобы не отстать от моды.
Однако в 1590–х гг. стала окончательно ясна абсурдность и смехотворность этого стиля, прозванного эвфуизмом. Шекспир, который писал для всего общества, а не для кучки самодовольных снобов, считал эвфуизм отвратительным и жестоко издевался над ним во многих пьесах (особенно в «Бесплодных усилиях любви»).
«Не прогоняйте толстого Джека…»
Внезапно Фальстаф переходит от эвфуизма к панегирику самому себе, произнося его от имени короля.
Для этого старый рыцарь заводит речь о Фальстафе (то есть самом себе) и устами короля красноречиво поносит его. Однако он мастерски владеет ситуацией. Через мгновение Фальстаф уже от имени принца произносит еще один панегирик себе, заканчивающийся так:
…не смотрите косо на доброго Джека Фальстафа, на бескорыстного и храброго Джека Фальстафа, тем более храброго, что он стар. Не разлучайте его с Гарри, не оставляйте вашего Гарри в одиночестве. Не будет с ним толстого Джека, отвернется от него и весь мир.
Эта речь так захватывает публику, что на ответную реплику принца Хэла никто не обращает внимания. Но произнесенные слова серьезны и даже суровы. Возможно, желая отомстить Фальстафу за его насмешку насчет «истинного принца», Хэл от лица короля отвечает на просьбу не прогонять Фальстафа:
Ничего не поможет. Я прогоню его.
Акт II, сцена 4, строка 481
Это мрачное предсказание конца Фальстафа.
«Всем… на войну»
Но веселье прерывается снова. На этот раз у дверей трактира стоит шериф с помощниками, разыскивающий разбойников с Гедских холмов. По крайней мере, одного из них опознали. Естественно, это Фальстаф, и шериф ищет тучного мужчину. Если Фальстафа найдут, то наверняка осудят, потому что в то время разбой считался преступлением против государства. Иными словами, Фальстафу грозит не штраф и даже не тюрьма, а виселица.
Но либо Фальстаф не такой трус, каким его часто изображают, либо он очень надеется на принца. Он спокойно ждет прихода шерифа, прячется за занавеску только по приказу принца и даже засыпает там, когда принц морочит шерифу голову двусмысленностями, которые скрывают правду, но ложью при этом не являются.
Однако после ухода шерифа веселье прерывается. Сначала Хэл обыскивает карманы спящего и потешается над их содержимым (счетом из трактира), но затем становится серьезным. Глядя на спящего Фальстафа, он говорит Пето (еще одному члену шайки):
Немного попозднее я пойду во дворец. Всем нам надо будет отправиться на войну. Я тебе выхлопочу хорошее место. Этому разбойнику я достану назначение в пехоту. Надо его проучить, пусть побегает. Награбленные деньги будут возвращены с избытком.
Акт II, сцена 4, строки 545–550
Упоминание о возмещении материального и морального ущерба снимает с принца всякую вину за участие в разбое. Он не только не принимал прямого участия в преступлении, но выплачивает компенсацию купцам за причиненные неудобства и пережитый страх.
«Я духов вызывать из тьмы умею»
Но вернемся к Хотсперу. Две сцены назад он покинул свой нортумберлендский замок. За долгую сцену, в которой участвуют принц Хэл и Фальстаф, он успел добраться до Уэльса и теперь находится у самого грозного Глендаура. Рядом сидит Мортимер, ранее пленник Глендаура, а теперь союзник и зять валлийца. Здесь же и Вустер, мозговой центр заговора.
Хотспер выражает нетерпение. Для него Глендаур – фигура непонятная и чуждая. Он может быть красноречивым и даже поэтичным, когда воспевает славу, которой он предан всей душой. Во всем остальном он односложен и прозаичен. Кроме того, он уже воевал с валлийцами, которыми командовал человек, сидящий напротив. Естественно, в такой обстановке Хотсперу неуютно.
Власть Глендаура над валлийцами основана на их вере в его сверхъестественные способности; видимо, он хочет произвести такое же впечатление на своих английских союзников.
Когда Хотспер пытается польстить хозяину и говорит, что того боится сам король, Глендаур важно отвечает:
Вполне понятно.
При появлении моем на свет
Пылало небо и земля дрожала.
Акт III, сцена 1, строки 12–16
Это еще один пример распространенной веры в то, что небесные тела существуют лишь для того, чтобы, как дворецкий, объявлять о приближении важного события, которое должно произойти на нашей ничтожной планете.
Хотспер же придерживается современной точки зрения (как Эдмунд в «Короле Лире», см. в гл. 1: «…Под созвездием Дракона») и говорит:
Это событие произошло бы и в том случае, если бы у вашей матери окотилась кошка, а вас не было бы и в помине.
Акт III, сцена 1, строки 17–19
Рассерженный Глендаур снова и снова настаивает на том, что он обладает сверхъестественной силой, а упрямый Хотспер продолжает высмеивать его. Дело доходит до обмена репликами, впоследствии ставшими знаменитыми. Глендаур с напором говорит:
Я духов вызывать из тьмы умею.
Акт III, сцена 1, строка 52
Но Хотспер тут же парирует:
И я, как, впрочем, каждый человек.
Все дело в том, появятся ли духи.
Акт III, сцена 1, строки 53–54
Хотя образованные люди аплодируют этой реплике, цитируют ее к месту и не к месту и одобряют поведение Хотспера, но в сложившейся ситуации ничего хуже Хотспер сказать не мог. Он говорит с Глендауром, а без участия Глендаура никакого мятежа не будет. Зачем же он перечит хозяину и восстанавливает Глендаура против себя, вместо того чтобы попытаться завоевать его дружбу?
Это еще одна черта, которая резко отличает Хотспера от принца Хэла. Принц вежлив даже с кабатчиками, от которых ему нет никакой корысти; Хотспер же груб даже с Глендауром, от которого зависит успех восстания.
«Три равных, одинаковых куска»
Мортимеру, которого раздражает глупость зятя, удается заставить Хотспера замолчать и вернуться к вопросу, ради которого все собрались: разделу королевства после победы над Генрихом. (Конечно, они делят шкуру неубитого медведя, но это необходимо, потому что никто из союзников не станет воевать, пока не убедится, что его не обманут при дележе добычи.)
Они склоняются над картой, и Мортимер говорит:
На карте обозначил архидьякон
Три равных, одинаковых куска.
Вся Англия от Северна и Трента
На юг и на восток дается мне.
Уэльский край от севера на запад
Получит Глендаур. Вам мы отдаем
На север вверх от Трента весь остаток.
Акт III, сцена 1, строки 71–78
Упомянутый здесь архидьякон – это архидьякон Бангора, города на северо-западном побережье Уэльса, расположенного напротив острова Англси, который отделен от валлийцев узким проливом. Видимо, архидьякона выбрали как ученого человека и нейтрального арбитра, который будет справедлив ко всем троим.
Дележ выглядит справедливым (если такое возможно в принципе). Глендаур, получив все земли к западу от Северна, приобретет не только территорию нынешнего Уэльса, но и добрую часть современной Англии – в том числе весь Херефордшир, а также часть Шропшира и Вустершира.
Если бы Перси получили все земли к северу от Трента, им досталась бы вся северная Англия вплоть до Ноттингема и Дерби. Кое-где их отделяли бы от Лондона какие-то 100 миль (160 км).
Вся остальная Англия, к югу от Трента и к востоку от Северна, достанется Мортимеру (точнее, его племяннику Эдмунду Марчу), который станет королем. Эта часть острова – самая заселенная и богатая; можно предположить, что Глендаур и Хотспер заранее принесли формальную клятву верности Мортимеру. И все же обстановка восстания такова, а услуги Глендаура и Хотспера носят такой характер, что контроль за ними невозможен. Следовательно, на карте возникнут три независимых королевства – Англия, Уэльс и (если использовать англосаксонское название древнего северного королевства) Нортумбрия.
Конечно, такая ситуация не могла оказаться устойчивой. Неизбежно начались бы трения, а потом и кровопролитная война. В Англии на несколько поколений (а то и веков) воцарилась бы анархия.
У шекспировской публики план разделения Англии на три части должен был вызвать негодование. Если до этого момента она следила за Хотспером с одобрением, восхищаясь его смелостью и удалью, то теперь с этим покончено. Шекспир исподволь помогает зрителю расстаться с иллюзиями, заставляя Хотспера действовать в этой сцене по-мальчишески.
«…На целый полукруг»
Мортимер и Глендаур переходят к следующему вопросу повестки дня – обсуждению того, где и когда встретятся союзные армии, чтобы выступить против короля единым фронтом, но Хотспер продолжает изучать карту и неожиданно заявляет с мрачным видом:
Я все смотрю, земельный мой надел
От Бертона на север меньше ваших.
В него вдаются в нескольких местах
Извилины реки и сокращают
Мне этот край на целый полукруг.
Акт III, сцена 1, строки 95–99
Здесь имеется в виду Бертонна-Тренте, город, расположенный на южной излучине извилистой реки. От Бертона Трент течет на восток, к Ноттингему, затем сворачивает на север и впадает в Хамбер. Если бы Трент продолжал течь на восток, то он впадал бы в залив Уош; в результате Линкольншир отошел бы не к Мортимеру, а к Хотсперу. Такой дележ Хотсперу не по душе; он предлагает запрудить реку и заставить ее течь на восток.
Мортимер и Вустер начинают обсуждать этот немыслимый проект, чтобы не раздражать Хотспера, но тут внезапно возражает Глендаур, доля которого не зависит от капризов Трента. Глендаур и Хотспер снова вступают в перепалку, ставя под угрозу успех всего предприятия.
«Волшебников Мерлинов…»
Когда ссора заканчивается и Глендаур уходит, Мортимер и Вустер принимаются бранить Хотспера за то, что тот дразнит хозяина. Хотспер защищается:
Он может ведь в отчаянье привесть.
Я вот как сыт его абракадаброй.
В ушах звенит от муравьев, кротов,
Волшебников Мерлинов, предсказаний,
Бескрылых грифов и бесперых рыб…
На Мерлина, мудреца из древних валлийских мифов (играющего важную роль в цикле легенд об Артуре), позднее жители Уэльса, страстно стремившиеся к восстановлению утраченной независимости, возлагали большие надежды. Ему приписывали многие пророчества; естественно, они трактовались так, чтобы внушить валлийцам надежду.
Согласно Холиншеду, в тогдашнем Уэльсе было модно пророчество, согласно которому королевство крота должны были разделить дракон, лев и волк. Чтобы интерпретировать это пророчество, требовалось уподобить короля Генриха хитрому кроту, получившему корону с помощью тайных подземных ходов. Конечно, Глендаур был драконом, потому что его издавна отождествляли с Уэльсом и древними кельтскими легендами. Естественно, львом являлся Хотспер, а роль волка автоматически доставалась Мортимеру.
Несомненно, Глендаур изложил Хотсперу свой план с изрядной долей мистической чепухи, которой не переносил Хотспер.
«…Отсутствие манер»
Хотя Хотспер нанес делу немалый урон, но Мортимер продолжает льстить ему, стремясь не сердить союзника.
Однако Вустер ведет себя по-другому. Именно он организовал этот заговор; пока Хотспер валял дурака, Вустер молчал. Но теперь он гневно обличает бестактность племянника:
Напрасно думать, будто резкий тон
Есть признак прямодушия и силы.
В основе тут отсутствие манер.
Напротив, самомненье и бахвальство
Не могут делать чести никому.
Акт III, сцена 1, строки 179–184
Обличение недостатков Хотспера позволяет даже самому недогадливому зрителю понять, что к чему. Симпатии публики все больше склоняются к принцу Хэлу…
«…В Шрусбери»
Однако совещание продолжается; место встречи уже определено. Мортимер ранее сказал:
А завтра Вустер, вы и я начнем
Передвиженье в Шрусбери к шотландцам
И к вашему отцу, как уговор.
Мой тесть Глендаур еще не кончил сборов.
Потерпим две недели без него.
Акт III, сцена 1, строки 82–87
Шрусбери – главный город Шропшира, стоящий на верхнем Северне, в 10 милях (16 км) к востоку от границы с Уэльсом. Отсюда удобно контролировать дороги, ведущие в Северный Уэльс. Занять там позицию и подождать вполне разумно; с тыла Хотспера будет прикрывать Глендаур, который присоединится к ним позже. После этого можно будет начать наступление.
После сцены, в которой жена Мортимера (она же дочь Глендаура) поет по-валлийски, а Хотспер и его жена вступают в комический диалог (Хотспер становится очень обаятельным, когда демонстрирует любовь к супруге; он из тех, кто проявляет эту любовь, давая жене шлепка), приходит пора расстаться. Все садятся на коней и уезжают. Армия повстанцев выступает в поход.
«…Твой младший брат»
Тем временем в Лондоне беседа короля и принца Хэла проходит на повышенных тонах – именно так, как предсказывал Фальстаф. Когда король осуждает принца за общение с темными личностями, он изъясняется почти как Фальстаф. В одном месте он говорит:
Это анахронизм. Во время восстания Хотспера принцу Хэлу еще не было шестнадцати лет и он не участвовал в управлении страной. Лишь в 1409 г., через шесть лет после восстания, он потребовал место в совете и получил его. В то время его отец уже был болен; естественно, принц тут же примкнул к политической оппозиции.
Это нетрудно понять. Перед нами обычный бунт сына против властного отца и желание человека, готовящегося стать королем, приступить к преобразованиям королевства на свой лад. Что же касается Генриха IV, то он, зная, что долго не проживет, видимо, боялся, что принц завладеет короной прежде, чем она достанется ему по праву; явная враждебность отца только сильнее отталкивала сына.
На какое-то время король лишил принца Уэльского места в совете и заменил его младшим братом, о чем говорит строка, процитированная выше. Однако эта замена была проведена из-за враждебности короля, а не из-за пренебрежения принцем своими обязанностями. Более того, популярность принца заставила короля вернуть его в совет.
Но кем был этот младший брат?
Мария де Бун была женой Генриха IV (тогда Генри Болингброка) двенадцать лет и умерла в 1394 г. За это время она родила шестерых детей, в том числе четверых сыновей. Конечно, принц Хэл был старшим из четверых. Вторым, на год моложе, был Томас, в конце концов ставший герцогом Кларенсом. Именно Томас Кларенс недолгое время заменял Хэла в совете. Это случилось в 1412 г., когда ему было двадцать четыре года, а принцу Хэлу – двадцать пять.
Естественно, в легендах о беспутстве принца Хэла это временное смещение с поста объяснялось его поведением. Самая известная из них гласит, что Хэл поколотил верховного судью Англии, когда этот вельможа пытался арестовать одного из мерзавцев, которых защищал принц. В результате принца тоже арестовали и посадили в тюрьму.
Почти наверняка дело было не так. Скорее всего, эта легенда возникла лишь в XVI в. и была придумана для украшения более старых легенд. Этот инцидент включен в «Знаменитые победы», но Шекспир не использует его непосредственно – возможно, потому, что это представило бы принца Хэла слишком вульгарным и обрисовало бы его в невыгодном свете. Впрочем, драматург вернется к этому эпизоду позднее, в ряде других пьес, когда его можно будет использовать, чтобы подчеркнуть благородство принца.
«…И привораживал простонародье»
Король продолжает отчитывать принца Хэла. По его мнению, если принц будет запанибрата с каждым англичанином, то скоро надоест народу. Король приводит в пример себя. Он завоевал любовь народа тем, что старался редко появляться на людях – в отличие от короля Ричарда, который всем надоел, потому что вечно был на виду.
А когда приходилось присутствовать на публичных церемониях, Болингброк подыгрывал публике. Вспоминая те дни, он говорит сыну:
Я был приветлив, как лазурь небес,
И привораживал простонародье.
Все радовались мне, как королю,
В присутствии законного монарха.
Акт III, сцена 2, строки 50–54
Приходится признать, что здесь король проявляет себя никудышным дипломатом. Разве можно произвести впечатление на чувствительного сына, открыто признавшись в том, что ты украл корону, и хвалиться своим воровским мастерством? Если мы правы и принц Хэл действительно считает свой титул и положение в обществе незаконными, то каждое слово короля только сыплет соль на его рану.
Принцу остается только уйти в себя. Когда длинный и самодовольный монолог короля заканчивается, Хэл холодно говорит:
В обращении «трижды милостивый» слышится ирония.
Но что означает загадочная фраза «быть более собой»? Если Хэл не является истинным принцем (как в собственном восприятии, так и согласно словам отца), то почему он должен вести себя как принц? Почему бы ему не быть «более собой», то есть оставаться простым смертным и радоваться жизни? Эту реплику можно трактовать как мрачное обещание вести еще более беспутную жизнь.
«Он мальчик, как и ты…»
Но тут король находит ключ к душе Хэла. Он сравнивает принца с Хотспером и говорит, что благодаря подвигам Хотспер более достоин трона, чем принц. Он так описывает Хотспера:
Он мальчик, как и ты, а посмотри,
Каких епископов и старых лордов
Его приказы посылают в бой.
Акт III, сцена 2, строки 103–105
После этого король обвиняет принца в том, что тот закостенел в грехе. Затем, беспомощно махнув рукой, он произносит трогательный монолог:
Кому я, впрочем, это говорю,
Когда ты сам мой худший враг заклятый
И к ним примкнешь – я в этом убежден, —
Чтоб выкинуть проделку почуднее,
Иль попросту из трусости пойдешь
Против меня, виляя по-собачьи
Перед врагами, чтобы показать,
Как далеко зашел ты в вырожденье.
Акт III, сцена 2, строки 122–128
Этого Хэл уже не выдерживает. Может быть, он и не истинный принц, но не трус и не выродок. Он произносит страстную и взволнованную речь, заверяя отца, что тот еще будет им гордиться:
Все искуплю я головою Перси
И как-нибудь в счастливый день побед
Назваться вашим сыном буду вправе.
Акт III, сцена 2, строки 132–134
Услышав воинственную речь принца Хэла, достойную самого Хотспера и подобающую принцу Уэльскому, король радостно восклицает:
Сто тысяч раз умрут бунтовщики.
Тебя командующим я назначу.
Акт III, сцена 2, строки 160–161
«…Лорд Джон Ланкастерский, мой сын»
Но время битвы приближается. Беседу отца с сыном прерывает сэр Уолтер Блент, который приносит новость:
Одиннадцатого числа сошлись
Граф Дуглас и английские повстанцы
Под Шрусбери.
Акт III, сцена 2, строки 165–166
Речь идет об 11 июля 1403 г.
Но король уже принял ответные меры. Он говорит принцу Хэлу:
Граф Уэстморленд сегодня вышел. Следом
Идет лорд Джон Ланкастерский, мой сын.
Твое известье очень запоздало.
Ты, Гарри, в среду выступишь, а я —
В четверг. Мы в Бриджнорсе назначим встречу.
Акт III, сцена 2, строки 170–175
Настоящий полководец – Уэстморленд, а упоминание о Джоне Ланкастерском не имеет никакого исторического значения. Джон – третий сын Генриха IV, на два года младше принца Хэла. Джон родился 20 июня 1389 г.; следовательно, в момент восстания Хотспера Джону было четырнадцать лет. Шекспир же делает его лет на десять старше.
Бриджнорс, назначенный местом встречи королевских сил, находится на реке Северн, в 20 милях (32 км) ниже по течению, чем Шрусбери.
«Деньги возвращены»
Далее следует сцена с участием Фальстафа, но принц Хэл появляется в ней только к концу; у него нет времени на ленивый обмен шутками.
Когда принц Хэл отделался от людей шерифа и обнаружил Фальстафа спящим за занавеской, он ради шутки вывернул его карманы. Теперь же Фальстаф утверждает, что воры украли у него несуществующие ценности. За этим следует фарсовая перепалка с хозяйкой постоялого двора миссис Куикли, наполненная непристойными намеками.
Пришедший принц некоторое время забавляется их перебранкой, но, когда Фальстаф спрашивает, чем закончилось дело с разбоем на Гедских холмах, Хэл отвечает:
…я всегда буду твоим ангелом-хранителем. Деньги возвращены.
Акт III, сцена 3, строки 183–184
Теперь руки принца чисты; Шекспир снимает с Хэла единственное обвинение, которое он осмелился ему предъявить.
Далее принц говорит, что добился для Фальстафа назначения в пехоту. Теперь Фальстаф может набрать рекрутов и возглавить отряд. Этот пост для него – большая честь.
«…А тайны доверять гонцам боялся»
Хотспер, Вустер и шотландец Дуглас разбили лагерь под Шрусбери. До сих пор все шло как по маслу, и они очень уверены в себе.
Но тут возникают трудности. Прибывает гонец с письмом от отца Хотспера, графа Нортумберлендского. Выясняется, что граф болен, а доверить командование армией кому-то другому боится. Об этом говорит Хотспер, прочитавший письмо:
Он мне пишет,
Что он не мог предупредить друзей,
А тайны доверять гонцам боялся.
Акт IV, сцена 1, строки 33–35
Это серьезный удар. Без людей Нортумберленда повстанцы вряд ли сумеют одолеть армию короля. Но хуже другое: все уверены, что болезнь Нортумберленда мнимая, что в последний момент граф заколебался и не нашел в себе смелости открыто присоединиться к восставшим. Если солдаты Хотспера узнают, что Нортумберленд предпочел сказаться больным, чтобы не участвовать в опасном деле, это подорвет их моральный дух.
Умный Вустер понимает это. Если бы армией командовал он, то отступил бы и выбрал для битвы другое время. Однако Хотспер думает иначе. Он всегда готов к драке. Когда Вустер предупреждает, что отступничество Нортумберленда плохо повлияет на психологический настрой солдат, Хотспер переходит в психическую контратаку:
А впрочем, знаете? Неявка графа,
Я думаю, не столь большое зло.
Мы полагали сразу бросить в дело
Все армии, какие есть у нас,
И всю игру решить одним ударом.
Акт IV, сцена 1, строки 33–35
Хотспер в своем репертуаре: чем меньше союзников, тем больше чести и славы выпадет на его долю в случае победы. Эта мысль подстегивает его; Хотспер уверен, что вся его армия думает так же, и считает, что поэтому солдаты будут сражаться с еще большим пылом.
(Следует добавить, что придет время, когда принц Хэл сам станет королем и будет вынужден принять участие в еще более важной и более неравной битве. И в своей более величественной речи, как и Хотспер, укажет на причины своего решения. Но у принца Хэла будут более веские причины поступить так, и он победит; это доказывает, что он является более величественной личностью.)
«Как некий бог…»
Сторонник Перси сэр Ричард Верной приносит еще одну дурную весть: армия короля приближается к ним с неслыханной быстротой. Уэстморленд, Джон Ланкастерский и сам король ведут войско, численно намного превосходящее силы мятежников.
Однако для Шекспира важнее контраст личностей, на котором построена пьеса. Услышав о врагах (даже о короле), Хотспер только пожимает плечами, но спрашивает:
А где его потомство,
Принц Уэльский, непоседа сын его,
Который удалился к забулдыгам
И прах мирской отряс от ног своих?
Акт IV, сцена 1, строки 93–96
Наконец характер сравнения меняется. До сих пор вся слава и честь доставались Хотсперу, а к Хэлу относились с презрением и смотрели на него свысока. Но теперь все изменилось. Верной, видевший принца не в кабаке, а в военном лагере, говорит:
На принце шлем. Он весь закован в сталь.
Я любовался грацией, с которой
Он взвился над землей, вскочил в седло
И начал горячить и пятить лошадь
И ставить на дыбы, как некий бог,
Который верховой ездой увлекся.
Меркурия, вестника богов, обычно изображали с крылышками на лодыжках, символизирующими скорость, с которой он передвигается. Принц Хэл прыгает в седло так, словно он может летать, как Меркурий.
Его конь тоже участвует в этой метафоре; он подобен Пегасу, знаменитому крылатому коню из греческих мифов.
Такое описание для Хотспера – острый нож. Если раньше принц Хэл, подстегиваемый презрением отца, клянется встретиться с Хотспером в поединке и победой над ним заслужить право называться сыном короля, то теперь Хотспер, подстегиваемый описанием Вернона, восклицает:
Коня сюда! Меня он понесет
Навстречу принцу Уэльскому стрелою.
Сшибемся, Гарри с Гарри, конь с конем
И с поля в сторону не повернем,
Пока один из нас не рухнет наземь.
Акт IV, сцена 1, строки 118–122
«…Он не скоро соберет войска»
Хотсперу не терпится начать битву. Нужно дождаться прихода еще одного отряда повстанцев, и Хотспер раздосадован задержкой. Он говорит:
О, был бы Глендаур тут!
Акт IV, сцена I, строка 123
И тут он получает самый тяжелый удар. Верной отвечает:
Как раз о нем
Я слышал мимоездом в графстве Вустер,
Что он не скоро соберет войска.
Акт IV, сцена 1, строки 123–125
Для усиления драматизма следовало бы намекнуть, что Глендаур обиделся на оскорбления Хотспера; тогда получалось бы, что заговор провалился исключительно из-за поведения Хотспера. Однако прямых указаний на это в пьесе нет.
На самом деле неудача Глендаура объяснялась умелыми действиями королевской армии. Она двигалась намного быстрее, чем рассчитывали повстанцы, и взяла Шрусбери еще до того, как к городу подошло войско Хотспера. В результате Хотспер оказался отрезанным от Глендаура. Теперь же Хотспер вынужден вступить в неравный бой и либо разбить армию короля, либо как минимум взять Шрусбери, чтобы получить возможность соединиться с Глендауром, либо вообще отказаться от сражения.
Но отказ от сражения мог привести к развалу армии, обнаружившей, что ее перехитрили, и потерявшей боевой настрой. После этого Хотсперу пришлось бы спасаться бегством. За ним устроили бы погоню, взяли в плен и казнили. Нет, такой бесславный конец – не для него.
«Сборище оборванцев вроде Лазаря…»
Однако в Шрусбери собралась еще не вся королевская армия (по крайней мере, с точки зрения Шекспира). Фальстаф застрял под Ковентри; старый рыцарь произносит длинный монолог, раскрывающий не лучшие черты его характера. После этого публика не может испытывать к нему ничего, кроме презрения.
Он получил три с лишним сотни фунтов, чтобы нанять сто пятьдесят солдат и привести их на поле битвы. Фальстаф сознательно выбирает рекрутов, которые не хотят воевать и могут откупиться от солдатчины. Таким способом он набивает свой карман и набирает солдат из отбросов общества.
Обращаясь к публике, Фальстаф презрительно описывает новобранцев:
…сборище оборванцев вроде Лазаря на картине, где псы богача лижут его струпья.
Акт IV, сцена 2, строка 25
Это заставляет нас вспомнить знаменитую притчу о Лазаре, изложенную в Евангелии от Луки. Лазарь – нищий, который дожидался объедков, сидя у ворот богатого дома. Когда нищий и богач умерли, первый отправился в рай, а второй – в ад.
Вполне понятно, что эта притча согревала души бедняков и угнетенных (составлявших подавляющее большинство), так как она обещала не только воздаяние на том свете, но и возмездие угнетателям. В результате частого повторения этой притчи Лазарь стал воплощением несчастья и нищеты, преследующих человека в его земной жизни.
Притча эта уже цитировалась в пьесе. Потешаясь над красной физиономией своего слуги, пьяницы Бардольфа, Фальстаф говорит:
Чуть я посмотрю на тебя, как задумаюсь о преисподней и вспомню богатого в притче, одевавшегося в пурпур и потом горевшего в пламени.
В притче имя богача не названо, но в латинском варианте Библии он назван dives, что означает просто «богатый человек». Люди, плохо знавшие латынь, воспринимали это слово как имя собственное человека, отправившегося в ад.
Описывая бедолаг, набранных им в солдаты, Фальстаф использует еще одно библейское сравнение:
Можно подумать, будто это вернулись сто пятьдесят блудных сыновей, которые только еще вчера пасли свиней и питались объедками с помойки.
Акт IV, сцена 2, строки 34–36
Это ссылка на еще одну знаменитую притчу из Евангелия от Луки, повествующую о блудном сыне, который, разорившись по собственной глупости, вернулся к отцу и получил прощение. (Естественно, обещание прощения было источником утешения для всех людей; этим и объясняется популярность притчи.)
Верхом несчастий блудного сына являлось то, что он был вынужден для пропитания пасти свиней (с точки зрения евреев, животных нечистых) и был так голоден, что завидовал их еде. В распространенной версии притчи он питается свиным пойлом, но в Библии говорится следующее: «И он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему» (Лк., 15: 16). Отсюда следует, что блудный сын их не ел.
