Текст книги "Радужная Нить"

Автор книги: Асия Уэно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 51 страниц)

И тогда бывшая кукла велела поместить тело моего друга в озеро.

"Она всегда забирает, чтобы вернуть – и так вечно, вечно", – молвила она. – "Взгляни ей в лицо, сестра – неужели не видишь, как она милосердна? Ведь где смерть – там и жизнь"!

И они сидели молча, долго-долго, целую вечность…

Чёрная вода поглотила последнюю надежду, когда Ясумаса пошевелился.

Эта часть рассказа показалась мне изрядно скомканной, но ничего удивительного – есть вещи, касаться которых не стоит. Язык немеет и горло перехватывает. Какой страшной опасности они подвергались ради меня, по моей вине. Только чудо спасло… а я-то думал, что привык к чудесам! И всё же странно: такое чувство, будто Химико умолчала о чём-то важном. Не хотела говорить при Ясумасе? Жаль, судьба обделила меня возможностью побеседовать с кицунэ в укромном уголке, со ртом, не занятым поспешным заглатыванием риса.

После стычки, окончившейся ничем, Татибана хотел было преследовать мико по пятам, но женщины восстали. Химико можно понять: утратив однажды, она хотела лишь одного: не терять снова. Но Мэй… какая сила действовала ей, почему она противилась? Или обещание, данное в Тоси, перестало иметь значение?

Узнаю ли когда-нибудь? Теперь она с братом, и ушла, говорят, добровольно… Размолвки влюблённых долго тянутся, да быстро заканчиваются. Может, Хоно простил и меня? Тогда почему он с таким оскорбительным недоверием отнёсся к моему другу?

Но я перескакиваю!

В деревеньке они долго отдыхали, набираясь сил. Мэй, стоило только отвернуться, убегала в святилище. Однажды она вернулась, сияя, словно полная луна.

– Теперь я знаю, куда нам идти! – повторяла и повторяла она. – Утраченное на востоке обретёшь на западе – так мне было сказано! К морю Хань лежит наш путь!

– Сказано? Кем? – выспрашивали остальные. – О какой утрате идёт речь?

Но красавица лишь загадочно улыбалась, и молила собираться в дорогу, не медля.

Её привязанность к святилищу внушала друзьям столь сильные опасения, что упирались они скорее от неожиданности. Третий День Древа Месяца Света застал их уже в пути. До моря Хань было рукой подать, да не дотянуться: горы в этих местах непроходимы. Пришлось спуститься по тропе, ведущей вниз по течению Мидорикавы и идти так пять дней, до развилки. Старый тракт времён Золотой Нити начинался оттуда, пересекая холмистую долину, забредая в несколько полузаброшенных посёлков и, наконец, выползая на берег в портовом городе Ока. Долгий, долгий путь…

Но до моря Хань они не дошли, и не опасности по дороге были тому помехой.

В холмах, предваряющих горную гряду Мита, путники повстречали отряд, возглавляемый человеком, не подчиниться которому было нельзя. Моим братом, Хономару. Так судьба и привела их в замок Хоруи, откуда верховный военачальник вместе с командующим гарнизоном, прихватив почти весь его состав, отправился в Южную Столицу.

В седле перед собой он вёз прекрасную девушку с волосами белыми, словно морская пена…

– Привал, господин Хитэёми? Жаль отрывать от размышлений, но смотрите – неплохое местечко!

– Кто бы отказался, – фыркнул я, неловко сползая на землю у подножия холма, каковых на нашем пути встречалось всё меньше и меньше. Солнце скрылось за крутой вершиной, отбрасывавшей благодатную густую тень. – Верховая езда не является моим излюбленным занятием, определённо!

– Это легко исправить, – улыбнулась девушка, ослабляя упряжь своей пегой кобылки, напоминающей ту, с Хикко, только повыше да потоньше в кости. Сотник так и порывался спросить, куда мы дели своих лошадей, но выдержка возобладала над любопытством.

– Хотите сказать, что к концу этой скачки я забуду, как переставлять ноги?

– За пару дней вам сия опасность не грозит! – расхохоталась мучительница, забирая у меня конский повод. – Позвольте. Лошадкам тоже пора отдохнуть! Надо сказать, даже у меня всё болит после вчерашнего. Тело быстро отвыкает, да и не так часто мне доводилось выезжать, как хотелось бы. Но спасибо предкам и за это.

– Кстати, о предках. Кем был ваш отец? – я задал вопрос, давно меня терзавший, и со стоном растянулся на земле. Травка! Мягонькая! Вот оно, счастье…

– Не торопитесь, господин Хитэёми, – покосилась она, сбрасывая сапоги и устраиваясь рядом. – Скоро всё узнаете.

– Совсем, как Ю!

– Ничуть не похожа!

Некоторое время мы перекидывались взглядами, словно тряпичными мячиками, потом разом прыснули; девушка пробормотала что-то смущённое и отодвинулась. Я лениво потянулся к сумкам, брошенным тут же, в теньке, и достал мех с водой. Должна быть ещё прохладной, набирали на последней переправе.

– Будете?

Поблагодарив, та припала к меху. Умело, между прочим, припала – ни капли мимо. Ю, Мэй-Мэй, Химико… теперь вот Юки – одни загадочные личности вокруг! Один я – простой и понятный. И Ясумаса. Если не учитывать, что друг мой умудрился вернуться из Посмертного Мира живым и здоровым.

– И всё-таки, кого-то вы мне напоминаете, – пробормотал я, глядя, как она пьёт, жмурясь от удовольствия, словно кошка. – Очень смутно, так что не вздрагивайте: вашей тайне моя догадливость не угрожает. Если и видел при дворе, то мельком. Признавайтесь: это ведь при дворе было, да?

– Господин Хитэёми…

– Ну ладно, ладно… А общие знакомые у нас есть? – продолжил допытываться я, уже откровенно потешаясь. Ясно ведь, что правды не скажет. Зато чем не лекарство от дремоты?

– Господин Хитэёми!

– Который именно? – лукаво переспросил я. – Означает ли это, что вы знакомы с моим семейством?

– Я знакома со всеми семействами, того заслуживающими, – вспылила та, но тотчас же взяла себя в руки. – Простите мои дурные манеры, я не хотела вас обидеть!

– И, всё-таки, жаль, что Ясумаса… что у него не было возможности вас разглядеть, – поправился я, привычно замалчивая недостаток друга. – Сначала тьма кромешная, потом Химико нас двоих зачаровала… кстати, из вас получился превосходный Кенске!

– А из вас – господин верховный военачальник.

– Ага! Значит, брата моего вы всё-таки знаете! – восторжествовал я, а Коюки заметно посмурнела, но кивнула. Теперь, когда выдалось свободное время, можно было прижать эту скрытную особу, вытягивая истину по ниточке с разных сторон. Опыт шуточных поединков с юмеми зря не пропал. Но я решил остановиться на достигнутом: не всё сразу. Ю научил меня и этому. Доверие – тоже искусство.

Мы спешно перекусили и продолжили путь, оставляя за спиной далёкую уже крепость, друзей и заходящее солнце.

Боги, как у меня болело… всё!

Глава 12
Право

(Ночь между Третьим и Четвертым Днями Дзю Благодарения, 499-ый год Алой Нити)

Стараниями Юки дорога заняла два дня.

Первая ночёвка прошла благополучно, и даже мысль о том, что я, в кои-то веки, почиваю наедине с хорошенькой девушкой, не успела как следует меня истерзать – заснул. Крепко и без сновидений. О последнем страшно сожалел поутру. Всю дорогу под палящим не по-осеннему солнцем страдал телесно и душевно. Это я раньше думал, что у меня болит всё?! Наивный… И Ю, почему от него нет вестей? Случись что-то дурное, я бы почувствовал, и всё же… Каждый вечер на протяжении трёх праздничных дней, проведённых в Иве, я засыпал, будучи уверенным, что уж теперь-то с ним побеседую. Но юмеми словно избегал меня. Сначала укрылся за проливом, теперь и во сне не показывается. Что с ним?

Он дал о себе знать на вторую ночь, настолько же холодную, насколько жарким был день. По негласному уговору мы с Коюки придвинулись друг к другу, закутавшись в походные одеяла, часть снаряжения бойцов. Одно поверх другого, для пущей теплоты. Какие уж тут приличия, когда зуб на зуб не попадает! Даже если бы между нами что-то было – то не сейчас. Теперь понятно, почему скалился Хоно, когда я зачитывал ему отрывки из чувствительных придворных поэм. Про то, как влюблённые бежали от людской молвы, чтобы провести ночь на утёсе над морем, а поутру там шумели две сосны, чьи ветви сплетались в вечном объятии. Да на таком холоде не то, что в дерево – в ледышку превратишься! Будь ты хоть тысячу раз влюблён, чего обо мне не скажешь.

– Разве? Стоило на несколько дней оставить одного, как променял меня на девицу, – посетовал Ю, и с явным злорадством в голосе добавил. – Своенравную и скрытную, между прочим.

– А ты не оставляй! И знаешь такое выражение – "менять рис на просо"? – откликнулся я, слишком обрадованный, чтобы возмущаться явной несправедливости обвинения. – А ещё моё любимое: "два дзори, левый да правый"!

– Так мне уйти?

– Нет! Я… соскучился, что бы ты ни думал. Ужасно! Где пропадало, животное моё?

– Ну, я пошёл…

– Ю, умоляю! Прости меня, ничтожного смертного, одержимого радостью долгожданной встречи! Дозволь слышать твой божественный глас и лицезреть твой совершенный облик и расчесать твою спутанную гриву!

– Сколько пыла! Прощаю, но если выдернешь хоть волосок…

Ки-рин явился передо мной, в нетерпении притопывая раздвоенным копытцем. И как я забыл об этой слабости? Сразу бы прискакал, как миленький!

Я огляделся – вокруг была всё та же звёздная ночь, и степная равнина расстилала траву по ветру. Только Юки рядом не было.

– Вот уж влюбился – так влюбился, – с досадой пробормотал Ю, выгибая шею навстречу моим рукам.

– Ничего подобного, просто…

– Ничего простого! Любовь – сложная штука, вырастешь – поймёшь. Ай!

– Извини, не хотел.

– Так я и поверил… Нечего заусенцами цеплять, гребешок куда подевал?

"Совсем ты не в духе, друг мой", – подумал я, извлекая означенный предмет из-за пазухи, где его прежде не было. – "И грива действительно свалялась".

– С тобой всё хорошо? Тускловато выглядишь.

– Спасибо на добром слове, – прозвучал едкий ответ. – Всё труды да заботы мирские. Пока не водружу кое-кого на престол, ярче не сделаюсь.

– Так дело в этом?

– А в чём же ещё?

Он поднырнул под руку, заглядывая мне в лицо.

– С новой Нитью всегда так, а если учесть, что некоторые не соизволили посоветоваться и выбрали пять напастей сразу… Впрочем, об этом я уже говорил, и повторю неоднократно, можешь быть уверенным. Рассказывай, что там у вас творится!

– Сначала ты. Времени хоть отбавляй, это я усвоил твёрдо. А то сбежишь, выведав всё, что нужно, а я останусь терзаться, где ты и что с тобой, орошая слезами подушку…

– Нет у тебя подушки, дуралей, – тёплый нос уткнулся мне в плечо, смягчая резкость сказанного. – Я в гостях у старой знакомой, ты совсем недавно с ней расстался. Кстати сказать, её зовут Нэко-мата. Люди всегда болтают о бедняжке всякие небылицы. Особа и впрямь со странностями, но честная, и не заслужила наветов.

– Ты о противной белой твари, которая то ли властвует над Кошачьим Королевством, то ли сама им является? – передёрнул плечами я. – Знаешь, о таком стоило предупредить заранее. Я чуть не поседел!

– Какая разница, всё равно красишься… Кстати, не думал отменить этот глупый обычай, когда взойдёшь на престол? Нить-то Радужная, сам посуди – выглядеть будешь, как павлин!

– Мне всегда хотелось быть таким же красивым, как ты, – мстительно заверил его я и вдруг вспомнил. – Она же отняла у меня пять даров! Выманила, между прочим! А ты говоришь, честная. Тебе хоть вернула?

Тот лишь фыркнул пренебрежительно, прочертив вилочкой рога по моей щеке.

– Мне-то они зачем? Не беспокойся, Кай. Выманила – значит, так надо. Я бы не стал судить о поступках Матери Кошек поспешно – как, впрочем, о чьих угодно действиях. Ну, что тебе ещё интересно? На Гингати всё по-прежнему.

Плохо.

– Там хоть кто-нибудь живой остался?

Всего-то сутки миновали, как я покинул Хикко – и словно вечность пролегла между мной и моим обещанием. Так нелепо разминуться с Мэй-Мэй! Без неё этим горемыкам не помочь, а с ней… кто знает?

– Дела обстоят плохо, но не плачевно. Разумеется, там полно народа. Отдельные острова вовсе не пострадали, обособившись подобно тому, как это сделала госпожа О-Таю. Ещё кое-где жители обратились к поддержке высших сил и получили её. Последнее воистину впечатляет и наводит на мысль, что болезнь происходит из сверхъестественного источника, так что утихомирь свою излишне ретивую совесть. Ты делаешь всё возможное. Покровители – тоже, а они не любят вмешиваться, когда люди способны справиться сами.

– Откуда тебе это известно? Я про выживших. Плавал с острова на остров?

– Котят Нэко-маты можно встретить где угодно, – снисходительно напомнил он. – На Гингати они повсюду. Кстати, замок Хоруи – не исключение. Я получил отчёт от незримых соглядатаев и позволил тебе хорошенько отдохнуть прошлой ночью. Кстати, спасибо за Фуурина, он – хорошее подспорье и вообще умница.

"Значит, птенец так никого и не слопал", – пожалел я. Советник, по своему обыкновению, прав, и всё же обидно, что какие-то кошки украли у меня радость перемолвиться с ним словечком! Не говоря уже о Дарах. Ладно, жемчужины всякие, но светлячок! Родная душа, жалко!

– Значит, ваши нити ещё соткутся воедино, – тихо сказал ки-рин, высвобождая расчёсанную гриву и встряхивая ей. – Нельзя потерять то, что по-настоящему дорого. Запомни это.

– Хотелось бы верить.

Я сделал завершающее движение гребнем и оценил свои труды. Гораздо лучше! Ухоженный ки-рин – залог успешного правленья! Уж моего душевного равновесия и приятных сновидений – так точно.

– Вот не собираюсь это обсуждать, и хоть ты удавись, – мой приятель сладко потянулся и разнеженным котом улёгся мне на колени. Если коты, конечно, имеют привычку обвивать шею хозяина хвостом.

– Ты слишком много общался с Нэко-матой, – ухмыльнулся я, почёсывая рогатую голову. – Надеюсь, эта своеобразная привычка не сохранится за тобой в Мире Яви?

– Я подумаю… Впрочем, пожалуй, воздержусь. Там у меня не будет хвоста, а без него – неинтересно. Но ты до сих пор не поделился последними новостями, а у кошек избирательная память. Так твой воинственный братец намерен осаждать Кёо? Зачем?

Самому хотелось бы знать. Звучало имя Исаи-но Нобору, в прошлом – Верховного Судьи города Овары, а теперь… Кто знает, какие полномочия посмел взять на себя этот подонок? Видимо, достаточно высокие, раз мой брат не выдержал и обратил против него императорские войска! Без веской причины он бы на это не пошёл. Бедный дядюшка, знал ли ты, умирая, что смута станет твоим наследием? А ведь знал, потому и хотел жить так страстно. И где несчастный младший принц? О нём ни слуху, ни духу. Должно быть, сгинул, и лишь Исаи ведомо, куда. А со смертью Коори все права переходят к законному тестю правителя, каковым судья и является. Всё чин по чину, только отчего так тошно?

– Оттого, любезный, что ты не видишь собственного места в этой картине, – строго ответил юмеми, внимавший моим размышлениям.

– И каким оно может быть, это место? Как ты себе представляешь моё восшествие на престол, Ю? Через голову принца, если тот жив, паче вражеских чаяний? Через голову Исаи, если нет? Через голову Хономару, который как верховный военачальник гораздо ближе к власти, чем я? Да какое может быть сравнение, ведь я – никто!

– Человек – тот, кем он себя считает, – гневно воскликнул ки-рин. – Считаешь себя ничтожеством? Пожалуйста! Пусть страна погружается в бездну разрушения с каждым днём, пусть бедняки мрут от голода и болезней, а знать травит друг друга, укладывая тысячи воинов в погребальные костры на полях брани! Ведь ничтожеству нет до этого дела!

– Я всего лишь спросил, какое место ты выделяешь для меня во всей этой истории, – спокойно повторил я, хотя внутри всё перевернулось. Неужели он действительно считает меня таким равнодушным? Просто не понимаю, что делать. Что можно противопоставить предательству Исаи, захватившего Южную Столицу? Силе моего брата, оцепившему её стены? Войне, делающей первые шаги по притихшей земле. У меня есть лишь несколько спутников, таких же слабых, как я. И советник, который вечно пропадает лишь ему одному ведомо, где…

– Разве этого мало? – фыркнул тот, потёршись щекой о мою. Дыхание было горячим и пахло цветущим лугом. – Но ты забыл о главном.

– О чём же? – поневоле улыбнулся я, заглядывая в бездонные глаза.

– У тебя есть ты сам. Всегда помни об этом. Всегда! Ну, и конечно, у тебя есть божественное право. То есть, я.

«И почему все, кроме меня, умеют быть непреклонными?» – морщился я, подпрыгивая в седле следующим утром. Ю напустил тумана и был таков, на моё требование срочно возвращаться ответив сдержанным «скоро». Коюки вскочила ни свет, ни заря, будто её саму что-то подгоняло в путь. И принялась меня безжалостно тормошить. Открываю глаза – а на траве изморозь! Это в середине-то Дзю Благодарения!

Хотя, уж если люди отринули заведённый порядок, чего ожидать от богов? Сами виноваты.

Едва успели согреться, как показалась дорога. Точнее, нескончаемая вереница обозов и тёмные фигурки конных на ней. Понукая лошадей, мы помчались вперёд, как только убедились, что это свои. Огненные крылья, лапы с заострёнными когтями, головы Хоо, увенчанные высокими гребнями – знамёна Сына Пламени развевались по ветру. Шёлковые полотнища, предвестники будущей крови. Но императорская дружина – само собой, а ещё Такиги, Идзуя, Хидэмори… даже Хотари и Киба, с которыми не так просто найти общий язык… Многие приняли твою сторону, братец!

– Хитэёми-но Кайдомару, начальник охраны покоев Зимней Резиденции и брат верховного военачальника! – крикнул я бросившимся наперерез всадникам. – Прошу меня проводить!

Кто-то из окруживших нас поднял коня на дыбы.

– Тотемаки!

– Какая встреча, Кайдомару-сама! Долгие лета вам! Господин меня здесь за главного оставил, а сам вон аж где, – подручный махнул вдаль, в голову воинства. – То-то обрадуется!

"Надеюсь", – пробормотал я и обернулся к Юки. – Поехали.

Та кивнула, как-то странно сгорбившись в седле. Но до расспросов ли было? Меня ожидал брат. И Мэй. И черта, что пролегла между мной и людьми, что так мне дороги.

– Не ждал, – обронил Хоно, скользнув взглядом по платью-хитатарэ, ранее принадлежавшему скромному, но щедрому сотнику. На спутницу он, кажется, и не посмотрел, а на меня лишь покосился разок, словно другие дела были стократ важнее. Может, и правда, но какая горькая! Был готов к чему угодно, от объятий до пощёчины – но только не к этому равнодушному отчуждению. Почему ты отвернулся от меня, брат? То злосчастное недоразумение давно в прошлом, и возлюбленная всё-таки предпочла тебя своим друзьям… и мне. Разве успех не вызывает к сопернику насмешливую жалость?

– Рад тебя видеть, брат, – как ни в чём не бывало, приветствовал его я. – А в добром здравии – особенно! Какие вести из дома?

– Вечером потолкуем, – ответил он, устремив взор на дорогу, но мне показалось, что губы его слегка дрогнули. Может, просто не знает, с чего начать разговор? Мы никогда не расставались с ним… так.

– Хорошо, – я решил быть покладистым младшим братом. – Только один вопрос, и прошу, будь снисходителен! Я всего лишь хочу засвидетельствовать своё почтение, и не более. Госпожа Мэй-Мэй – где она?

– В обозе моего отряда. Повозка с белым пологом. Иди.

Его отрывистые слова заставили меня прекратить озираться, сесть прямо и уставиться на брата. Тот слегка отвернулся, пряча лицо за широкими крыльями назатыльника.

– Иди же, – с нажимом повторил он. – Ты ведь не ради меня прибыл, верно? И не ради известий от родных. И не за шкурой проклятого Исаи. А я чуть было не поверил. Глупец!

С этими словами он хлестнул коня. Доспехи о-ёрой, пёстрые, словно соколиное перо, смешались с другими, попроще; плеснули на ветру огненные рукава с узором "птичья лапка". Сощурившись, я проследил, как могучий гнедой конь оттеснил с дороги ведущего всадника и вырвался далеко вперёд, а его наездник сделался чёрным силуэтом.

– Господин Хитэёми, – Коюки подъехала ближе и заглянула мне в лицо, – опасно смотреть на солнце. Поберегите глаза!

Я торопливо сморгнул предательскую капельку и в сопровождении маленькой утешительницы съехал на обочину. Повозка с белым пологом прокатила мимо, но я не стал окликать Мэй.

Хоно прав. Потолкуем вечером.

Но до сумерек оставалось изрядно, когда откуда-то спереди раздался мерный гул барабана – сначала одного, затем дюжины. Они загрохотали ближе, передавая сигнал в хвост обоза. Всадники возбуждённо засновали туда-сюда, выкрикивая одно-единственное слово: Кёо.

Прибыли.

– Кёо, господин! – заорал Тотемаки, проносясь мимо.

Мы с Юки, не сговариваясь, рванули к переднему отряду, обосновавшемуся на пригорке. Отсюда хорошо просматривались стены Южной Столицы, позолоченные солнцем с правой стороны и угольно-чёрные – с противоположной. Чуть выше, в предгорьях, знаменитые кленовые рощи уже красовались алым убранством осени. Дивный город, волшебная сказка – неужели мне предстоит увидеть, как падут твои врата, как древние камни мостовой запятнает кровь, и пепел взовьётся там, где прежде лежал узорчатый ковёр из листьев?

– Я так любила Кёо, – выдохнула девушка, словно прочитав мои мысли. – Ой, смотрите, господин Хитэёми – что это?!

В направлении, куда она показывала, клубилась пыль. Это было с теневой, восточной стороны стен. Ещё одно войско? Союзники или?..

– Хоно, – подскакав к брату, каменным изваянием застывшему в седле, я ткнул пальцем на восток. – Это кто?

– Мидзасира-но Сэй, – отрешённо проронил он.

А, этот честолюбивый молодой человек, мой ровесник, всё-таки шагнул вверх ещё на одну ступеньку! Один из немногочисленных представителей знати, поступивших по примеру Хономару на воинскую службу.

– Да он теперь птица высокого полёта! – рассмеялся я.

– Я поручил ему командовать объединённой армией севера, – нехотя подтвердил тот. – У него тоже есть счёт к Исаи.

– Приветствую, Хитэёми-младший! – пророкотал откуда-то из-за спины Кенске, заставив меня подпрыгнуть. – А я пялился и думал: неужели совсем плох стал? На подмогу брату примчался? Правильно! Господин Хитэёми, что же вы не порадовали старика?

Хоно буркнул что-то невразумительное и я, оберегая семейную гордость, поспешил спрыгнуть на землю и обняться с командующим гарнизоном Хоруи, сдавившим меня так, что косточки хрустнули. Этот одноглазый медведь совсем не изменился с тех пор, как братец начинал свой головокружительный взлёт под его начальством.

– Вам ли, господин Огата, о старости заикаться? – пожурил я его, как только смог вдохнуть. – Так что, мы осадили Кёо со всех сторон? Или только с двух?

– С трёх, парень, – загоготал Кенске. – Под командованием господина Мидзасиры ещё и гарнизон Сестричек, которым племянник мой заведует. Там он, – старик махнул рукой на закат, – западные подходы сторожит. Так что обложили мы этих паскуд знатно, по всем правилам. Войдём в столицу, а затем через Алые Врата – прямиком к месту твоей службы! Не соскучился по работёнке?

– Смотря, какой, – ухмыльнулся я в ответ. – Боюсь, что к покоям Исаи мне на расстояние полёта стрелы не подобраться! А то бы я, несомненно, постоял на страже… особенно в безветренную погоду!

– Кстати, о стрелах, – резко прервал меня брат, и посмотрел с высоты своего коня так, что моё веселье куда-то испарилось. – Почему ты не в доспехах? Сейчас хвост подтянется, и… – подбородком он указал в сторону города.

Я виновато развёл руками. Откуда у меня такая роскошь? Меча – и того нет!

– Раз так, возьми мои запасные. Они… в повозке, куда я тебе сказал заглянуть. И лук со стрелами – распорядись, Кенске! Помощника ищи сам. – Он снова обращался ко мне, за короткими приказами скрывая неприязнь и… заботу.

– О боги, совсем забыл! Госпожа Ко!.. – я обернулся, намереваясь представить спутницу и заодно выяснить, признает ли её "дядюшка Кенске" – и растерянно зашарил взглядом по пластинчатому морю. Куда она запропастилась?

– Кажется, помощник сбежал, – пожаловался я остальным. – Со мной была девица, из благородных. Ну да ладно, потом расскажу. Спасибо тебе, брат! И… знаешь, я не заглядывал в повозку.

Тот недоверчиво зыркнул на меня, но тотчас же отвернулся выслушать донесение.

– Девицы для иных целей пригодны, нежели доспехи завязывать, – хохотнул Кенске, сграбастав обе уздечки. – Пойдём, снаряжу тебя по всем правилам. Эй, парень! Да ты, ты! Бегом, подсоблять будешь!

Я последовал за ним к повозке, безнадёжно выискивая Юки среди множества голов в шлемах и без оных. Нашла время прятаться, глупая девчонка! Ну, выдал бы Кенске твоё истинное происхождение. Что бы изменилось, спрашивается?

– Некоторые девицы утрут нос иному вояке, – пробурчал я, искоса поглядывая на спутника. – Моя, например, обучена верхом скакать! Даже на соколиную охоту выезжала – в вашем обществе, между прочим. Могла бы и тесёмки затянуть!

– Со мной на охоту? – фыркнул тот. – Было время, когда я сам за девицами охотился, но чтобы с ними – не припоминаю! С птицей или собакой оно как-то сподручнее… Нельзя верить женщинам, вот тебе урок!

Хороший урок, да никак не вызубрю… Но кто-то ведь учил Юки премудростям верховой езды? И путь от замка Хоруи был действительно ей знаком. Чушь какая-то! Может, Кенске запамятовал? Кому же верить?

Повозка с белым пологом, стоящая посреди дороги, перебила мои мысли, только-только подобравшиеся к чему-то важному. Так всегда: кажется, что в распоряжении целая жизнь, а не хватает сущих мгновений…

– Госпожа Мэй-Мэй! – с радостным возгласом я просунул голову между двумя шёлковыми полотнищами, развевающимися на ветру, и слова застряли у меня в горле.

Она изменилась. Сильно. Печальнее стала и… взрослее, будто с нашего расставания прошли не месяцы, а год или два. Но что годы? Сама вечность преклоняется перед истинной красотой; время – лишь огранка такому камню… Зрелая и властная правильность черт сиятельной госпожи О-Таю, "лисья мордочка" Химико, детское очарование Коюки – какое может быть сравнение?

– Я вёз тебе самоцветы с Золотой Горы, – прошептал я, сам не осознавая своих речей. – Они остались на берегу острова Фунао, занесённые песком. И к лучшему: померкли бы рядом с твоими глазами!

– Кай… господин Кайдомару… неужели это вы?! – белые руки выронили какой-то предмет, скатившийся с колен ей за спину. – Господин Кайдомару!

Я рванулся было внутрь – безграничная радость в её голосе подстегнула меня, как наездник скакуна. Она ждала меня, ждала! Но за этой мыслью немедленно последовала другая: ждала, но уехала с ним. С человеком, которого любит. Который вопреки молве, без согласия родных назвал её своей невестой. Подозревая соперничество, он всё равно заботится обо мне – как и прежде. Хорошо же я ему отплачу!

Затем воображение нарисовало мне разгневанного брата, одним взмахом тати лишающего меня определённых частей тела, и это стало последней каплей успокоительного настоя.

– В добром ли вы здравии, прекрасная госпожа? – поклонившись ей, я сдвинул полог в сторону и присел на край повозки. А на молчаливый кивок добавил: – Старый друг шлёт вам добрые напутствия.

– Господин Ю?

Девушка подалась вперёд, словно зачарованная, и я ощутил печаль пополам с облегчением. По юмеми она скучала так же, как по мне – если не сильнее. Как легко обмануться, поверив тайным желаниям!

– А кто же ещё? – подмигнул я. – Он сейчас далеко, и, по своему обыкновению, не даёт определённого ответа, когда нам его ждать – но связь мы поддерживаем. О, Мэй, сколько мне вам надо рассказать!

– А мне! – воскликнула она и, зашарив руками среди поклажи, извлекла знакомую вещицу. – Узнаёте?

– Моя шкатулка с секретом! То есть, ваша…

– Ваша, господин Кайдомару! Я ведь подарила её, помните? И сохранила, чтобы снова найти вас… и вернуть.

Я принял дар, вложив всю волю в руки, чтобы они не вздумали задрожать. Теперь знаю, что туда спрятать. Те чувства, что охватили меня сегодня. В сердце им не место!

– Ах, господин Кайдомару, – продолжала тем временем Мэй, – сон и впрямь оказался вещим! Там, в Родниковом Святилище, сама Богиня обратилась ко мне ласковым голосом, что звал меня всю дорогу. "Утраченное на востоке обретёшь на западе", – пообещала она.

– Госпожа Химико рассказывала.

– Химико… – на прекрасное лицо легла тень. – Я действовала нечестно. Просто… госпожа Химико – она…

– В положении, о котором мечтает всякая женщина, – улыбнулся я.

– Да, разумеется, – она замялась, но продолжила. – Я не имела права так поступать и, всё же, пошла на хитрость. Господин Татибана – отважный человек и прирождённый воин; даже ради возлюбленной он не остался бы в стороне от происходящего. А она не пережила бы его смерть… снова. Потому я уговорила господина Хономару оставить их в крепости, якобы под стражей. Он пообещал хорошую охрану.

Я мысленно застонал. Ну что за дурак, скажите на милость?

– Простите, я спутал ваши коварные планы. Эта парочка уже направляется сюда, только иной дорогой. И попробуй, удержи взаперти кицунэ! Когда мы появились в замке, у них уже всё было продумано.

– Да, я недооценила сестрицу, – вздохнула Мэй. – Но капельку времени мы выгадаем – кто знает, может, осада не затянется? Как вы считаете, господин?

Я пожал плечами. Судя по летописям, последний раз осаждали Северную Столицу, и было это при Повелителе, пять сотен веков назад. Накануне войска последнего императора Чёрной Нити были разбиты в оварском сражении. Вместе с уцелевшими приближёнными из кланов Воды и Металла он укрылся в Тоси, время от времени предпринимая вылазки на побережье за припасами. Но первый Сын Пламени занял ближайшие к городу посёлки, осыпая флот изгнанника зажигательными стрелами, и, в конце концов, вынудил противника сдаться. Говорят, бывший правитель утром перед тем, как городские врата открылись, вышел в море на лучшем из кораблей, желая найти пристанище вдали от Империи, а Повелитель преследовал его – но это известно каждому ребёнку и к делу уже не относится.

Но, воспевая доблесть наших предков, история умалчивает, сколько жителей Тоси умерло от голода, прежде чем Сын Воды признал своё поражение. Может быть, поэтому молодой правитель и построил новую столицу, Овару? Поэтому и не возвращался на север? Я бы тоже чувствовал себя неуютно в месте, помнящем тех, кто очутился меж двух разрушительных сил, одна из которых – я сам. Тысячи людей, подданных не императора, но Империи – за какие грехи их жизни стали разменной монетой войны?

Войны, которая не пощадит и Кёо.

– Исаи умён. Он должен понимать, что выхода нет, – вздохнул я. – Но на пощаду ему рассчитывать не приходится, а значит, он будет тянуть до последнего, за каждый день собственной жизни расплачиваясь десятками других. Или у него припрятан моккан в рукаве. Таковы все правители, Мэй.

– Так быть не должно, – прошептала она. – Хономару… господин Хитэёми никогда бы так… – она замотала головой, прикрыла уши тонкими пальцами, словно я мог возразить.

– Он не стал бы выкупать свою жизнь подобным образом, – согласился я, и она вздохнула с облегчением.

Договорить я не смог. Брат, каким он сделался сейчас, поступит так не ради жизни, но ради смерти. Смерти Исаи-но Нобору, своего врага.