Текст книги "Радужная Нить"

Автор книги: Асия Уэно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 51 страниц)

Стенания его были не совсем наигранными: мы действительно собрались к морю, предварительно попросив хозяйку дома купить нам недостающие предметы одежды – за отдельную плату, разумеется. Я посмотрел на Ю, выглядевшего бледновато, затем на голубое безоблачное небо, и решил совместить прогулку с лечением. Пусть погреется на солнышке!

С утра Химико подвигла хозяйских дочек на оказание помощи, и юмеми ей не потребовался. При должной сметливости со стороны девочек одна полная каригину ожидалась к вечеру. А из этого следует, что завтра, в День Металла, я смогу выйти в город и поспрашивать о брате, в том числе у правителя и иных знатных особ, слишком далёких от простолюдинов, чтобы вести с ними задушевные беседы. Другое дело – молодой вельможа из Центральной Столицы, которому достаточно одежды и манер, чтобы внушить к себе доверие. Эх, была бы именная печать, иных бы доказательств и не потребовалось! Хотя верно говорил дед: "благородство и воспитание – вот те печати, что всегда при тебе"!

Ясумаса сопротивлялся скорее ради приличия, нежели искренне. После того, как Химико шепнула пару словечек ему на ухо, у Татибаны сделалось такое мечтательное лицо, что я даже ничего по этому поводу не сказал. Должен же хоть кто-то быть счастлив? Хотя и мне грех жаловаться, после столь волшебных снов! Ничего не запомнилось, но настроение было таким, что я ходил и боялся расплескать его, словно воду из неглубокой чаши. Надо поблагодарить Ю, без него явно не обошлось.

Мы одолели крутой склон: в нём были выбиты ступени, для удобства постояльцев. Но сначала полюбовались на город сверху. Видимость была превосходной. Можно было разглядеть, как к югу от нас, в гавани, люди перетаскивают с небольшого судёнышка на сушу какие-то мешки. Ветер доносил крики из порта и грохот сколачиваемых неподалёку досок, сливающиеся с возгласами белокрылых чаек, что кружили над нами.

Берег в этих местах состоял из утёсов, делающих северную часть бухты непригодной для причаливания кораблей. Подходит для этого лишь устье Араи,[50]50
  «Араи» – дикий, бурный.


[Закрыть] которая здесь, в низовьях, смиряет свой бешеный нрав. Величественная арка Морских Врат прекрасно просматривалась с такого расстояния, и даже лодочки, снующие через неё туда-сюда, удавалось различить. Мостовые тянулись по обоим берегам реки до самых причалов, так что водный путь не был единственным. Но и по суше врата не обойти – они тисками сжимали дорогу в порт, грозили зубьями поднятых решеток. Прочные, с чёрными лентами, свисающими сверху, эти сооружения не походили на своих изящных собратьев из Овары и Кёо ни по устройству, ни по создаваемому впечатлению. Суровая, нависшая над рекой и улицами громада.

Северная Столица – древнейшая твердыня острова. Стены её, в отличие от укреплений младших сестёр, охватывают город почти правильным пятиугольником, разорванным там, где находилось наше пристанище. На участке между Золотыми и Чёрными Вратами к городу не подобраться – даже в тихую погоду свирепое течение, беснующееся среди прибрежных скал, закружит и опрокинет любое судно. Об этом поведал хозяин гостиницы, коренастый малый, на вид – не меньший плут, чем помощник привратника. Не удивлюсь, если сам он прекрасно знает, между каких камней всё-таки можно провести лодку с товаром, за который не хочется отдавать милые сердцу денежки в жадные руки сборщиков податей. Впрочем, у всех свои недостатки. Зато жена его – славная женщина, готовит вкусно. Вот так попутешествуешь немного и начнёшь ценить и незамысловатые радости жизни, и общество простолюдинов…

На берегу мы отыскали удобную плоскую глыбу, уже прогретую солнцем, которое опомнилось, что наступило лето, и пыталось загладить вину за холодные весенние месяцы, раскаляя всё вокруг. А говорят, север! Море шипело на нас, облизывая камень и время от времени дразнясь языками солёной воды. В узкой расщелине глубоко дышала пена, поднимаясь и опускаясь. Так вот ты какое…

– Сердитое! – хихикнул Ю. Он примостился на самом краешке скалы и болтал ногами, подставляя их щекотке взлетающих брызг. Как ребёнок.

Я опустился рядом.

После вчерашнего разговора моя давняя убеждённость в том, что юмеми старше и мудрее, казалась нелепицей. Разумеется, я не перестал его уважать, но слепое восхищение, прежде подчинявшее меня без остатка, исчезло, уступив место иному чувству – пониманию. Так относишься к тому, кто стал близким и родным. Как брат, как Ясу. Как дедушка, когда был жив.

– Искупаемся? – предложил я.

– Что-то неохота, – капризно протянул тот и зевнул.

– Мы до сих пор обходим воду стороной? – я поднял бровь.

– Не знаю, Кай, – черты его лица посуровели. – Я основательно запутался. Помнишь, что Вода – самая опасная из Сил? Она действует исподтишка, то отступая, то снова нанося удар, играя с тобой, словно с сухим листком. То подхватывает, то отбрасывает прочь. Никогда не представляешь, какого коварства и предательства от неё ожидать, и в каком облике она явится. Самая тёмная, самая непостижимая!

Я вздохнул.

– Боюсь, что она уже явилась и причинила столько зла, сколько мы и не ожидали. Я о болотах и… о том, что последовало.

– Начало положил твой недоброжелатель.

– Это я твердил ещё в Суми, – напомнил я. – Сикигами-то приплыли по реке. И окружили нас у самой воды. Хотя второе следует из первого…

– Полагаю, всё немного сложнее и более смутно, на уровне ощущений. – Юмеми, о диво, решил разоткровенничаться, не дожидаясь уговоров. – Сами сики. Их обличье – лишь видимость, морок. То, чем так сильна Вода. Кстати, привлечение к делу посредников, исполнителей – тоже по её части. Затем, их стремление убить тебя. Они были пропитаны ненавистью, будто чёрной кровью. Всякая стихия имеет собственное выражение в виде переживаний, мыслей, страстей. Вода заполняет человека без остатка и, уходя, оставляет сосуд пустым, чтобы когда-нибудь наполнить его вновь. Враждебность, иссушающая душу, и переменчивость во всём. Не удивлюсь, если это надлежащее описание тех чувств, которые испытывает наш приятель онмёдзи, или тот человек, чей приказ он выполнял.

– А что, может быть и такое? – поёжился я, вспомнив пережитое. Даже солнечный свет померк, стоило одинаковым и равнодушным в смертоносном намерении лицам всплыть в памяти.

– Несомненно. Но раз мы ничего не знаем, отложи волнения на будущее. Пока есть возможность радоваться, не стоит горевать.

Он подмигнул мне, наклонился к воде так, что едва не соскользнул с камня, и набрал полную горсть. Вылил на скалу, задумчиво наблюдая, как влага собирается в округлой ямке.

– А ещё – сон. Да, тот самый.

– Но я не припомню там воды!

– Зато наверняка припомнишь луну, а это светило управляет приливами и отливами, и всеми жидкостями нашего тела. Издавна луна посвящена именно Воде.

– Но землетрясение! Это же Земля, она прервала… – воскликнул я и осёкся. – Нет! Стихийное бедствие стало знаком того, что последняя из Сил заняла своё место? Та самая лавина, которой ты меня запугивал?

– Так я сначала и подумал, – грустно ответил Ю. – И теперь понимаю, что ошибся, сочтя, что можно перевести дух. Непростительная небрежность с моей стороны. Я надеялся, что потеря повозки и те неудобства и опасности, которые сулило пешее путешествие, и есть расплата, наименьшее из зол, которое нас постигло. А случившееся и впрямь было знаком, Кай. Знамением для нас и бедой для всех.

– А потом были болота и нуси… – пробормотал я и мысленно добавил: "И история Мэй".

– То, что рассказала о себе Мэй-Мэй, – юмеми в который раз прочёл мои мысли, – о своём предназначении, о судьбе мастера… – он прерывисто вздохнул. – Она и так была созданием Воды – кукла, принимающая форму человека. Говорят, море всегда забирает то, что ему обещано, рано или поздно…

– Но всегда возвращает обратно! – неожиданно для самого себя возразил я. – Взгляни!

Я указал вниз, туда, где волны бились о скалу, на которой мы сидели. Пена в расщелине то всплывала, раздуваясь, словно кузнечные меха, то сжималась и оседала. Волна за волной. Отнимает и даёт. И так – вечно.

– Это было бы чудесно… – Ю внимательно посмотрел на меня, будто открыл нечто новое и важное. – Так хочется верить!

– Вот и будем! – ответил я упрямым взглядом. – Будем ждать и надеяться. А пока ждём – радоваться жизни. Давай окунёмся, тут неглубоко! Ну же! А потом ляжешь на песочек и согреешься, лентяй!

– Вот сам бы и купался, зачем насильно загонять в воду больного человека! – он чихнул, но как-то неубедительно.

– Ишь, как припекло – сразу в люди подался! А вдруг всё-таки глубоко? Я же плавать не умею!

– Так я тоже…

К обеду мы вернулись довольные, с кожей, покрасневшей от солнца, и Химико, оставив чёткие распоряжения по поводу того, что с чем сшивать, степенно направилась вниз по тропинке, поддерживаемая под ручку счастливым Ясумасой.

На следующее утро я уже был облачён во всё новое: каригину оттенка молодой хвои, с узором, который отныне был мне дозволен по рангу, шаровары цвета сливовых плодов и всё то, что приличествует носить под этим благородному человеку. Ю в очередной раз поразил меня своим бережным отношением к одежде: его ханьский дорожный наряд, выстиранный и просохший, выглядел только что сшитым. Вот они, преимущества ткани и покроя для настоящих путешествий, а не для выглядывания из повозки! С другой стороны, мне-то сейчас надо иметь пристойный вид, иначе прогонят взашей, то-то стыда будет! Придворные одеяния не обязательны, но каригину – в самый раз.

Пообещав вернуться до заката, мы расспросили содержателя гостиницы и направились в среднюю часть города, где издавна селилась знать. Дорога до моста оказалась знакомой – этим путём вёл нас добродушный стражник, покорённый лисьим обаянием Химико. Квартал, интересующий нас, располагался чуть западнее. По мостовой то и дело грохотали телеги, гружёные бамбуковыми и сосновыми брёвнами и досками, но торговля велась как-то вяло.

– Дворец правителя? Назад, за угол и чуток дальше по улице, господин! – поклонился мне невысокий юноша в опрятном косодэ, несущий на плече корзину с овощами.

– Кайдомару?!

Я оглянулся, сердце моё подпрыгнуло. На улицу въезжал отряд, и я сразу понял, кто возглавлял всадников. Рослый мужчина в полном бункан-сокутае – одежде, которая дозволена среди военных лишь лицам высочайших рангов – спешился и бросил поводья слуге.

– Брат!

Глава 6
Родство

Первый День Металла Месяца Света, 499-ый год Алой Нити)

– Проклятье!

Хономару в запальчивости стукнул кулаком по татами. Жест неосознанный и исполненный беспомощности. Словно в поединке проиграл. В каком-то смысле, так оно и было. Чашечку саке я спас вовремя, опрокинулась бы – а это дурной знак.

– Я чувствовал, Кай! Эх, надо было схватить самозванца, прикидывающегося гонцом Сына Пламени, а не следовать лживым приказам. Ведь знал – понимаете, знал, что нельзя возвращаться в Тоси, но разве мог оспорить… какая наглость! Не распорядись они схватить третьего принца, коли тот объявится – и не заподозрил бы неладного. Старик слёг, что немудрено при таких печальных обстоятельствах, почтительный зять рассылает указы с его слов, заверяя их печатью правителя… Захочешь – не подкопаешься.

– Умный доверяет рассудку, а мудрый – сердцу, – вздохнул Ю, промолчавший всё то время, пока я делился с братом придворными новостями. – Но не упрекайте себя, господин Верховный Военачальник. Будучи верным подданным, вы были не вправе подвергнуть сомнению слова, скреплённые Птицей Хоо.

Разомкнув радостные объятия, Хоно отпустил воинов, сопровождавших его во дворец правителя и обратно, и отправился с нами в гостиницу, ведя коня на поводу. Вот и не понадобились наряды. Судьба освободила меня от утомительной церемонии знакомства с местным ставленником Сына Пламени, Юцуки-но Кугой – человеком, по меткому описанию брата, оценивающим каждое слово во рту собеседника, дабы продать подороже. Оно и к лучшему, что освободила. Кто знает, какие приказы доставляли под видом императорских, и вообще, не в сговоре ли он с мятежниками?

Теперь мы вчетвером сидели на татами в моей комнате, в обществе Ю и Ясумасы, которого брат отлично знал и даже слегка уважал. Химико звать не стали, дабы не удивлять Хоно присутствием женщины на нашем маленьком военном совете. Юмеми я представил как толкователя сновидений из Южной Столицы Кёо, поскольку о его роли в событиях, которые привели нас в Северную, умалчивать не было смысла. Я в общих чертах поведал всё о зловещих снах дядюшки, кончине среднего принца, заговоре Исаи-но Кадзи, похищении ханьца, его освобождении и судьбе, постигшей изменника; о том, чьей рукой было свершено возмездие, и о подозрениях, готовых подтвердиться. А также о немилости, всё же постигшей бывшего Верховного Судью Овары… надолго ли? О навязчивой мысли Сына Пламени добыть для младшего из наследников эликсир бессмертия и о том, чем это обернулось для нас. О дороге и землетрясении, из-за которого мы потеряли весь наш скарб. Разумеется, я ни словом не обмолвился о селении, выпавшем из прошлого, и нашей горестной утрате. Будто отряд с самого начала состоял из четверых.

Старший брат не изменился за те два с половиной месяца, что мы не виделись. Высокий, стройный, черноволосый и темноглазый – женщины на таких молились бы, да молитвы забывают, глаз отвести не могут. Проводя время с ним, я каждый раз безо всякой зависти, но с лёгким стыдом ощущал собственные слабость и никчёмность, но почему-то теперь этого чувства в себе не обнаружил. Даже попытался воссоздать его. Безуспешно. Нет, повторяю, он не изменился – просто я сам стал другим. Перестал сравнивать. У меня появились тайны, неведомые ему и, боюсь, недоступные. Знания, которые Хономару едва ли будет готов со мной разделить, поскольку никогда не верил в то, что выходит за рамки обыденности. Боль, которой он не ведал, ибо познал иную, свою. И сопоставлять наш опыт так же неразумно, как запускать рыбу в небо, а птицу – в море.

– И ведь с тех пор, как пришло распоряжение оставаться в Тоси до получения других указаний, миновал целый дзю! – потрясённый и раздосадованный, брат всё же быстро взял себя в руки. – Давайте посчитаем. Землетрясение случилось поздним вечером Второго Дня Углей. Если первый посланник был действительно от дядюшки, и известие о гибели старшего принца – не ложь, то правитель слёг сразу после смерти Тоомаро.

– А как тот погиб? – заинтересовался Ю. В его голосе не было удивления по поводу самой смерти. Не испытывал его и я, только мурашки пробежали по коже, когда Хоно сообщил нам новость. Пророческие сны Сына Пламени сбывались.

– В бумаге не сказано, а сам гонец предположил, что при стихийном бедствии. Да мало ли, как: балкой пришибло, или в огне… Там ведь могли погибнуть тысячи! А из дома – никаких писем. Вот, что меня беспокоит более всего!

Тревога на лице брата лишь подкрепила мою собственную.

Да, иногда я согласен с древней мудростью: отсутствие вестей – хуже, чем дурные вести. Сердце словно железным обручем стянули. Как там родня? Северная Столица, сдаётся мне, пострадала не слишком сильно, но в Оваре всё могло быть иначе. Слегка утешает одно: город расположен на равнине и меньше подвержен разрушениям, нежели Кёо и южные владения. Но, если даже за принцем умудрились недосмотреть, то стоит ли полагаться на то, что целыми и невредимыми остались мои домашние…

Хорошо брату – его дорога лежит в Центральную Столицу. Теперь, выслушав мой рассказ, он ни за что не останется здесь, и скоро узнает обо всём. И о семье, и о том, что творится при дворе, и об участи несчастного первого принца. Если император видел во сне, что тот погибнет при землетрясении, неужели оказался настолько безразличен к его судьбе, даже не попытавшись уберечь? Как? Да хотя бы поселить за пределами городских стен! Если он предвидел такое страшное бедствие, почему?..

– Повелитель не упоминал, что за конец постиг старшего сына, – пояснил юмеми, когда я спросил об этом. – Его душа болела за младшего – это принца Коори видел он израненным и окровавленным. И кто нанёс эти раны, оставалось для Сына Пламени тайной. Полагаю, то же самое относится и к принцу Тоомаро.

Мы молча поднесли к губам слегка пряный напиток.

Я вспомнил лицо покойного. Никого из троюродных братьев я не знал настолько близко, чтобы горевать, и всё же мысленно помолился, чтобы душа Тоомаро-сама обрела покой и переродилась для лучшей доли. Замкнутый он был человек, угрюмый и высокомерный. На несколько лет старше Хоно. Иногда я задумывался, каким Сыном Пламени он станет, отринув собственное имя, как и положено при вступлении на престол? И не раз чувствовал облегчение, выслушивая болтовню отца о том, как император пренебрегает своим наследником и превозносит принца Коори, младшего из троих. А затем это постыдное назначение Министром Левой Руки, взамен преступника и без надежды на то, что положено по рождению. Не жалеет ли мой дядя, что был так жесток к первенцу? Теперь, когда у него остался лишь один сын, пускай и самый любимый?

– Ах, да! Кстати, о юном принце! – Хоно помрачнел ещё сильнее, хотя дальше, казалось, было некуда. – Впрочем, нет – попробую по порядку. Заодно и сам разберусь, что к чему. Узнав о гибели наследника престола, незадолго до этого назначенного Левым Министром, я, разумеется, собрал людей и на следующий день выехал из Тоси, опасаясь беспорядков при дворе. Одно дело задержало меня, но ненадолго… потом расскажу тебе, младший. Наедине.

Мы торопили коней, но скакали от силы полдня. Ещё в холмах, задолго до моста нам повстречался второй гонец, представившийся императорским и подтвердивший это особой печатью. Он отдал полагающееся мне послание и продолжил путь на север, в город. У него были приказы и для Юцуки с Мунэо, я видел краем глаза…

– Он здесь? – воскликнули хором мы с Ясу. – Этот надутый болван, придворный летописец? Что он делает в Тоси? – добавил я.

– Ну как же? – ухмыльнулся брат. – Следит за происходящим. Что, не знал? Наивен ты, младший! Этот червяк неглуп. Просто тебе не доводилось с ним сталкиваться вплотную. Он прибыл вскоре после меня, и слишком усердно заглядывал мне в рот на приёмах во дворце здешнего правителя – тоже мерзавца редкостного – чтобы я мог счесть это обычным, хотя и противоестественным, интересом. Нет, Мунэо-но Анноси присматривается и принюхивается ко всем и вся, и моя особа – не исключение. Или ты думал, император доверяет мне безмерно? Да, больше, чем многим – но до определённого предела. Низкорождённый этот пользуется куда большими привилегиями, что иногда обидно, но в целом вполне объяснимо. Благородный человек и не стал бы зарабатывать на рис тайным доносительством, а для явного надзора есть почтенная должность цензора. Безродному же и не такое позволительно, позорить-то некого, кроме себя самого!

– Понятия не имел, куда направляется, и с какими целями, – Ясумаса виновато взглянул на рассказчика. – А то бы предупредил. А что, в Оваре следить больше не за кем?

– Как видите, не уследили! – резко ответил тот. – Да он и не единственный, я уверен. Кто знает, сколько придворных заслужили ранги подобными вещами…

– Ну и гадость! – я скривился, вообразив несколько знакомых, вполне подходящих под описанный Хономару образ. И ведь, что самое противное – гадость, без которой не обойтись. Но от того не легче. – Впрочем, ёкаи с ним, с Мунэо. А кто ещё сейчас в Тоси, кроме него?

Разумеется, меня занимал онмёдзи-недоброжелатель или тот, кто, по утверждению Ю, был заинтересован в его услугах. Летописец едва ли подходил на эту роль. Враждовать мы не враждовали, и вообще, соприкасались исключительно по службе в Зимней Резиденции, где обменивались неискренними улыбками и расходились каждый по своим делам. Пустой тщедушный человечишка. Хотя пустой, да непростой…

– Поправка! – брат нахмурился. – Собирался сказать, но не успел. Сейчас Мунэо в Тоси нет – он уехал, как только получил тот самый приказ императора… но если мы правы, и Исаи-но Нобору захватил власть, прикрываясь именем правителя, то?..

Он вопросительно посмотрел на нас.

– Тогда мой начальник с ним заодно, – завершил недосказанную мысль Ясумаса.

– Или заподозрил измену, обладая положенным по истинной должности чутьём, – возразил я другу.

– Или ничего не заподозрил. Мало ли, в чём состоял приказ? – добавил брат. – И всё же, по возвращении в Овару надо будет держаться с ним настороже. Впрочем, не привыкать, я и раньше с ним не откровенничал. А, ты спрашивал, кто сейчас на севере, Кай? – он пристально посмотрел на меня.

– Не обязательно прямо сейчас, но… – я поразмыслил, – хотелось бы знать, кто из придворных был в этих краях в середине Месяца Светлого Древа или раньше.

Военная выучка Хономару сыграла мне на руку. Брат предпочитает давать чёткие ответы прежде, чем начинать расспросы.

– Пожалуй, я всех уже назвал, – покачал он головой, немного поразмыслив. – Правитель Северной Столицы с семейством, Мунэо да я. Остальные – уроженцы Тоси в котором уж поколении. Ах, ещё к Юцуки племянник приезжал из Овары, как там бишь его? Цубуни-но Эмата, знаешь такого? В начале месяца.

– В жизни не слыхивал! – опечалился я.

– И я, – кивнул Ясумаса.

Надежда умственными усилиями раскрыть человека, злоумышлявшего против меня, таяла, как морская пена, выброшенная на камни.

– Что и следовало ожидать, – подытожил Хоно. – Мужчина лет тридцати пяти, и всё ещё четвёртого ранга. С должностью, не более примечательной, чем он сам – исполнитель малого чего-то там. Ну не запомнилось, вылетело из памяти! Скучный человек.

– Кстати! – подпрыгнул я. – У меня теперь шестой ранг! Проку от него, правда…

– Да ты что?! Кайдомару, я горжусь тобой!

Брат провозгласил тост за то, чтобы это достижение было одним в череде многих, и мы нашли искомое как можно быстрее и вернулись в Овару. На некоторое время беседа ушла в приятное, но слегка тревожное русло разговора о делах семейных. Если дома благополучно, могли бы догадаться сообщить любимому сыну об этом… Впрочем, никто из подручных Хономару не мог похвастаться вниманием родителей, что весьма настораживало.

– Я отправил в Овару верного человека. Сразу же после землетрясения. Ожидаю день ото дня, а его всё нет… – отрывисто произнёс он. – Надеюсь, перехвачу по дороге на юг.

– Ты когда выезжаешь?

Встреча была такой недолгой, но и за мимолётную радость следует благодарить богов. И уж грешно сетовать на её краткость, ведь, если опасения наши оправданны, место брата – там, в Оваре. С императором и при…

– Ой, мы же тебя перебили, когда ты о принце рассказывал! – воскликнул я. – Прости, пожалуйста!

– Действительно! – спохватился тот. – Столько всего стряслось. В послании, якобы императорском и рукой его зятя начертанном, было сказано ждать распоряжений Сына Пламени в Тоси, а привратникам раздать описание принца-беглеца Коори; для поимки оного же надлежит выделить особый отряд, по городу разъезжающий. Видимо, подозревают, где искать. А возможно, и по другим крупным городам предупреждение отправили.

– Или же попросту работу вам сочинили, – с улыбкой произнёс Ю, сегодня на редкость молчаливый, – чтобы оправдать пребывание на севере.

– Так или иначе, – отрубил Хоно, – Овара нас рассудит. А теперь, не сочтите мою просьбу за невоспитанность, позвольте нам с Кайдомару поговорить наедине.

Эта властная просьба, больше похожая на приказ, не удивила наших собеседников, дружно поднявшихся и раскланявшихся с Верховным Военачальником.

Когда фусумы тихо скользнули на своё место, брат поднялся и принялся мерить шагами комнату – привычка, унаследованная от отца. В который раз я подметил, как они бывают похожи, столь разные люди. Отец – резкий, но не слишком решительный; пристрастный к людям, но не понимающий их и зачастую действующий себе во вред. И брат, такой же – да не такой, словно все те черты, что непочтительный отпрыск может назвать недостатками родителя, верно служат другому сыну, уберегая его от ошибок. Тщательно выверяющий свои действия, несмотря на пылкость нрава, брат подобен клинку, сохраняющему под хладным спокойствием пламенное воспоминание о дне творения. Он и родился в Первый День Металла Месяца Тёмного Пламени, в четыреста шестьдесят девятом году Алой Нити. Не зря говорят, что рождение определяет судьбу. Судьбу – не судьбу, а душе путь указывает, это уж точно!

Закончив собирать мысли, Хономару снова присел рядом и требовательно посмотрел на меня. Я улыбнулся, давая ему возможность собраться ещё и с духом. Брат с детства опекал меня – похоже, настало время отдавать долги.

– А ты повзрослел, младший, – заметил он одобрительно.

– Новые знакомства и сон на свежем воздухе, – попытался отшутиться я.

– Да, ночёвки под открытым небом некогда и мне пошли на пользу, – он вздохнул. – А что касается знакомств… Скажи, Кай, можно ли доверять этому господину Ю?

Я хотел было ответить утвердительно, но, поразмыслив, усмехнулся:

– Каждый самостоятельно выбирает, кому доверять – и этот выбор зачастую становится первым камешком в постройке отношений. Я доверяю Ю целиком и полностью. Просто потому, что не могу иначе, он мой друг.

– А я уж боялся, что Татибана останется единственным и неповторимым в твоей жизни! – расхохотался брат. – Ты легко сходишься с людьми, но нелегко сближаешься, а без друзей человек – как без рук. Ещё бы невесту сыскать… вот об этом я и хочу поговорить.

О, нет… Нет! Я с ужасом вспомнил пример, приведённый юмеми. Накликал беду, повелитель сновидений! Или вещий сон увидел и пытался предупредить? Неужели Хоно задумал прикрыться от усиливающихся поползновений родителей к женитьбе телом беззащитного младшего брата?! Мол, останьте от меня, вот вам Кай, делайте с ним, что хотите! Какое коварство! Так и доверяй людям…

– Да ты что? – Хоно правильно истолковал моё замешательство и теперь наслаждался им сполна. – Думал, я присмотрел тебе красотку, единственную наследницу богатого рода, и собираюсь сплавить в Тоси? Хм… Младший, имей стыд и знай своё место! Хитэёми-но Хономару, Верховный Военачальник Империи, намерен жениться сам!

– О! – выдохнул я. Свершилось! Неужели обошлось? Не могу поверить!

– И не надо делать лицо, будто тебя вели на казнь, но передумали и решили озолотить. Придёт и твоё время, тогда сам поймёшь, что женитьба – это… это… – он довольно зажмурился.

"Да уже понимаю", – подумал я, вспомнив ещё одного счастливчика. Везёт мне, выслушивать любовные истории. Я налил саке и вежливо протянул чашечку брату.

– И кто избранница?

– Славный вопрос, – хмыкнул Хоно. – Не знаю.

Хорошо, что чашечка уже перекочевала в его руки. Ничего себе! Они что, сговорились? Снова кицунэ? Я, конечно, ничего не имею против, но…

– Расскажу вкратце, поскольку времени в обрез. Надо успеть отдать приказ на сборы, чтобы завтра на рассвете… а лучше – сегодня ночью… впрочем, об этом потом. Итак, я повстречал её, когда колебался, отбывать в Центральную или дождаться каких-нибудь вестей. Как повстречал – отдельная история. Примерно за дзю до этого печать пропала, наша с тобой родовая. Она хранилась в шкатулке – да ты сам её помнишь: красное дерево, покрытое алым лаком. Там была ещё именная, которая оказалась на месте. Разумеется, я приказал расследовать происшествие. Так вот, подручные мои, Мидзасира и Тотемаки, слуг допросили, но виновного не нашли. На том дело и кончилось, только с тех пор я был настороже, и люди, которым доверяю, бродили по городу не ради одного развлечения. Как оказалось, не зря ноги сбивали. Во время землетрясения каждый стражник был на счету, пригодились и мои ребята. Столпотворение, паника, ещё и цунами ожидали – да говорят, стороной прошли, слава Небесной Владычице и всем её праведникам!

И вот, уже в конце того дзю прибегает Тотемаки и, забыв всякие приличия, орёт, что в порту беспорядки, убивают кого-то или уже утопили – не поймёшь, сам знаешь, какой он иногда. Но человек верный, и понапрасну суетиться не станет. Вскочил я на коня и погнал на пристань, десятка три солдат захватив для надёжности. И успел как нельзя вовремя. Толпа ярится, шум, гул, что-то непонятное. Копьями пригрозили – вмиг поутихли, расступились. Смотрю, на воде у самого причала – что-то вроде плота, и на нём женщина красоты чудесной, бездыханная. И впрямь, думаю, убили: и её, и меня вместе с ней, до того прекрасна! Приказываю Тотемаки вытащить тело на сушу, тут-то ропот и поднялся. Мол, в рыбачьих деревнях есть обычай: коль женщина согрешила, в лодку её без вёсел, да на воду. И если даже море сжалится и к берегу пригонит – приюта ей, живой или мёртвой, не давать. Слышал я о таком, хотя не верил – это же лодок не напасёшься на каждую измену! Какие они ещё, женские-то проступки?

Прикрикнул я на народец, парни мои копьями намекнули, на чьей стороне закон. А те, кто не буянил, сразу духом воспряли и противников потеснили. Снова чуть драка не разгорелась, мы под шумок вытащили тело на доски причала, а красавица возьми и глаза открой. Чёрные с синевой, как глубины вдали у берегов, а волосы её – будто лунные лучи, распростёртые по воде, словно пена морская, белые. Видишь, я не поэт, а иным языком и говорить о ней не смею! Тут я и понял, что пропал, навеки и безвозвратно, и если кто попытается эту женщину обратно в море вернуть, тот сам за причалом и окажется, мигом. Иные люди, увидев, что она зашевелилась, стали кричать, что вовсе то не преступница, а лодка прибыла с самого Острова Бессмертных, и в ней – одна из сэннин;[51]51
  Сэннин – бессмертные мудрецы-праведники.


[Закрыть] те же, другие, поплатятся за непочтение, а они не желают пропадать вместе с ними!

– Священный остров Хорай? – удивился я. – А здесь в него верят?

– А как же, – усмехнулся брат. – Кому, как не местным жителям, верить в Гору Вечной Жизни, плавающую по водам Млечного моря на спине огромной черепахи? Ерунда это всё – вот, что я думаю. Хотя ты-то дедовы россказни слушал с упоением. И государю нашему сказки по душе, я смотрю. А вдруг она действительно существует? Сплаваешь, нарвёшь персиков порумянее, привезешь императору – то-то старик обрадуется! До самой смерти счастлив будет… а уж за Коори мы как-нибудь и сами присмотрим.

– Хоно, – фыркнул я, сдерживая неподобающий по отношению к Сыну Пламени смех, – какой ты, право… Ладно, а дальше-то что было?

– О, дальше было много шума. Кто-то кричал, что это русалка человеком обернулась, что духи моря обманом пытаются подселиться к людям и зло причинить. Послушал я, послушал – и рявкнул, что сам им что-нибудь причиню, ежели в порту не воцарятся тишина и спокойствие. Воцарились. Тогда вежливо разъяснил я собранию, что существуют народы, у которых волосы светлы от природы. Не стал, правда, говорить, что сам верю в них не больше, чем в русалок. Усадил женщину перед собой на коня и поехал во дворец. Гостеприимство, будь оно неладно – у Юцуки пришлось обретаться. Собственно, это и вся история.