Текст книги "Радужная Нить"

Автор книги: Асия Уэно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 51 страниц)

– Да, Дзиро, но если не вернётся – мы с Ясу отправляемся на поиски. Спозаранку. А тебе я поручу доставить запрос в Управу. Всё-таки, пропажа лица, призванного ко двору печатью Сына Пламени, дело нешуточное. Кстати, как ты его опишешь?

– Сложно описать выходца из Срединной Страны так, чтобы житель Империи его признал, Кайдомару-доно. Ростом на полголовы выше вас. Молодой, лет двадцати пяти или чуть старше, стройный и пригожий. Волосы длинные, чёрные, утянуты в ханьский узел на затылке. Черты лица… ну что тут ещё скажешь, господин? Ханьские черты лица! Глаза тёмные, узкие. Кожа светлая, с желтоватым оттенком, чистая, отметин никаких нет, особых примет – тоже… Одет в…

– Ясно, можешь не продолжать. Госпожа Ю, вы желаете что-то добавить?

– Описание безупречно, к нему добавить нечего, – поклонилась Мэй-Мэй.

– Прекрасно. Вот такое описание, Дзиро, и составишь завтра утром. Если не объявится.

А я буду искать тебя таким, как вижу сам. Даже если я один таким тебя вижу!

Глава 10
Беспокойство

(Третий День Воды месяца Светлой Воды, 499-ый год Алой Нити)

Тишина, лишь в приоткрытые сёдзи, затянутые тонкой бумагой, скребётся мохнатая тень сосновой ветки. Мерцающий плод круглощёкой луны упал с небосклона, перевалив незримую черту, именуемую полночью. Скоро начнёт светать. Поначалу поблекнут звезды, семена ночного светила – словно яркие серебряные о-сэны, рассыпаны они по чёрному покрывалу, и холодный ветер звенит, играет ими. Утихнут ночные шорохи. На горизонте появится бледная полоска, предвестник зари. Родится и постепенно расширится, повзрослеет утро.

Юмеми так и не объявился. Тщетно пытался я отбросить гнетущие предчувствия и уснуть, ведь завтра понадобится столько сил! Без толку. Даже надежда на то, что мой гость даст о себе знать в сновидениях, не помогла. Взбудораженный, я не сразу сообразил попросить у матери чего-нибудь успокаивающего. А потом уж поздно сделалось, да и будить её рука не поднялась. Самое сладкое для дрёмы время, ещё немного – и защебечут первые птицы.

Шёлк неприятно холодил тело. Виданное ли дело – выползать из-под нагретых покрывал в такую рань? Для меня – уж точно невиданное, да и Дзиро будет неприятно удивлён, когда я растолкаю его и отправлю за водой да полотенцами. Хотя зачем беспокоить старика? Прокрадусь в пустую кухню тихонько, как мальчишка.

Я слегка ополоснул лицо из чистой плошки – надеюсь, действительно чистой, а не показавшейся таковой из-за тусклого огонька светильника. Сумерки сгустились вокруг остывшего очага и казались уютными, пропитанными предрассветной дремотой. Всю ночь промаявшийся бессонницей, я неожиданно для самого себя зевнул, и через недолгое время начал задумываться, а не прилечь ли снова? От сомнений меня освободил стук в дверь.

Ю! Вернулся!

Скоти-и-ина…

Не дожидаясь пробуждения слуг, я поспешил его впустить. Но на пороге оказался не ханец, а Ясумаса, и вид у него был донельзя встревоженный. Обеспокоенный и усталый. Однако у него хватило сил и наблюдательности, чтобы удивиться.

– Разбудил?

Я покачал головой.

– Не извиняйся, мне не спалось. И, гляжу, тебе – тоже. Что стряслось?

– Она исчезла!

– Твоя… Химико?

– Да. – Он выдохнул, словно бежал со всех ног, и тяжело привалился к стене, закрыв глаза. – Это какое-то наваждение!

Я молча взял его за руку и повёл в свою комнату. Сегодняшний… нет, уже вчерашний вечер «проигрывался» нами, словно навязчивая мелодия для разучивания. Снова и снова.

– Ты не застал её дома? – Я успокаивающе похлопал друга по предплечью. – Бывает…

– Если бы! Я не застал самого дома! – В досаде он сбросил мою руку.

– Как это?

– А вот так! Я сотни… нет, ну не сотни, но много раз хаживал к ней. Почти каждый вечер. Ты же знаешь; вижу я плохо, но направление чувствую лучше прочих. Я отлично запомнил дорогу, так что на следующий день легко её нашёл. Место уж больно приметное, слепой – и то не заблудится!

– Странно… – История напоминала какую-то другую, но какую именно? – Ты не пробовал вернуться назад и поискать вновь?

– Спрашиваешь! Обшарил все кварталы, выходящие к храму, даже те, где она точно жить не может. Крутился на небольшой площадке, граничащей с храмовым садом, к которому почти вплотную примыкал её домик. Словно духи его забрали, вместе с Химико!

Я заметил, что он теребит пальцами край накидки. Взволнован не на шутку.

– Загадочно. Похоже на… – Я погладил верхнюю губу, силясь поймать вёрткое воспоминание, и тут меня и впрямь осенило. – Точно! Похоже на одну из тех историй, что рассказывал дед! Про Снежную Деву, которую одинокий путник встретил в горах зимой. Остановился на ночлег в небольшой хижине, влюбился в прекрасную хозяйку, женился, она ему детей родила… А потом нарушил какой-то обет, данный супруге, и та исчезла вместе с домочадцами, а жилище оказалось покосившимся сараем, продуваемым ледяными ветрами.

– Слышал я подобные сказки, – отмахнулся Ясу. – Но разве моя Химико – ледышка? Нет, она женщина из плоти и крови, живая!

Я не стал напоминать оскорблённому в лучших чувствах другу, что Снежная Дева тоже наверняка не выглядела призраком, особенно, будучи на сносях. Едва ли это подействует на него утешительно, а легенды редко находят путь в обыденную жизнь. Но уж если находят…

– Ю тоже не вернулся, – печально сообщил я. – Может, это заговор?

– Чей? – нахмурился Ясумаса, не оценивший моей мрачной шутки. Ну да, готов хвататься за любую соломинку. Как и я.

– Да ничей, это я так.

Он вздохнул. Мы немного помолчали, и я предложил разбудить слуг, позавтракать и отправиться на поиски. Вместе с Дзиро. Не всё ли равно, скольких искать, если не представляешь, где?

Весь день прошёл в блужданиях по городу. Дзиро сначала был послан в Управу с донесением о пропаже важной особы, а затем, в обществе двух отцовских слуг – обшаривать в поисках Ю переулки Овары. Мы же с Ясумасой взяли на себя окрестности Храма Небесного Милосердия, но не нашли дом его возлюбленной и при свете дня. Ясу клялся, что запомнил место, куда выходили его двери, но там, куда он указывал, виднелся лишь кусочек старого пустыря, один из немногих незастроенных, да ограда храмовой рощицы. Мы расспросили жителей соседних домов. О девушке по имени Химико, равно, как и о молодой особе, соответствующей описанию, никто не слыхивал. В квартале Ласточек жили писцы, художники малой руки, знакомые друг с другом много лет, но никак не таинственные незнакомки.

После полудня, отчаявшись, мы переключились на юмеми и к вечеру обошли все известные нам лавки древностей, а также те, которые посоветовали хозяева первых. Вид мы имели такой, что было понятно без слов: купить ничего не купим, а покалечить можем.

Сначала обрадовались: почти каждый из них встречал уроженца Хань, а то и нескольких. Как-никак, Центральная Столица. Кое-кто походил на Ю (такого, каким его видели окружающие), остальные были пожилыми, толстыми, сутулыми, а также женщинами. Что касается одежд, то в полумраке, сопутствующем большинству заведений, где ушлые торговцы пытаются выдать местную поделку за заморскую диковинку, определить цвет бывает непросто. Чёрный, серый, коричневый – тёмно-синий ханьский халат мог скрываться под любым из этих описаний.

И, что вдвойне прискорбно – никто из владельцев или работников не имел представления, куда мог направиться посетитель. Мы собрались было вернуться в одну из лавок, хозяин которой показался мне подозрительным, поскольку не вспомнил ни одного ханьца, но уже стемнело. Ноги отваливались, а если колотить в закрытую дверь, то откажут ещё и руки. На что тогда сгодимся? Мы медленно побрели домой, а вскоре вернулся и Дзиро, грустно сообщивший, что сбил себе пятки, но господина Ю так и не нашёл. Мэй-Мэй обеспокоенно всплеснула ручками, но на вопрос, не появилась ли у неё догадка, покачала головой:

– Нет, господин Хитэёми. Я бы непременно сообщила. Очень признательна вам за поиски. – Она низко поклонилась нам с Дзиро и отдельно – Ясумасе. – И господину Татибане.

С этими словами она удалилась в покои. Надежда на то, что кукла может почувствовать местонахождение хозяина, тоже с треском провалилась.

Мы крикнули слуг и приступили к поздней трапезе, за которой нас и застал отец.

– Кай! Где тебя ёкаи носят?! – он выглядел запыхавшимся, негодующим, но в то же время чем-то довольным. – Почему не сообщил о возвращении? Занимаешься всякой ерундой, ещё и слуг от работы отвлёк… объявится твой гость, никуда не денется. Дело молодое, столица кому угодно голову вскружит!

– Простите, отец. Желаете разделить с нами ужин?

– Нет, я отужинал, – при моём друге отец привык не церемониться. – Бродишь неизвестно где, в то время как Сын Пламени удостоил тебя личным посланием!

Надо же…

– А тебя всё нет и нет… А на словах гонец Его Императорского Величества передал, чтобы ты немедленно явился к нему, в любое время дня и ночи, не утруждаясь сменой одеяний! – торжествующе завершил он, посмотрев на меня с крайним порицанием во взоре.

– Явился? К гонцу или Императору? – шутливо уточнил я, отправляя в рот добрую пригоршню риса. Не дадут насытиться, уже знаю. И чуть не подавился, застонав, озарённый догадкой.

Ю, по своему обыкновению, не удовольствовался одной лишь прогулкой. Каким я был наивным! Нет, ушлый ханец таинственным образом пробился к Сыну Пламени, и теперь меня призывают, чтобы… Чтобы что? А вот это предстоит выяснить. Но волноваться о судьбе юмеми более не приходится. Он при дворе, живой… или не очень. Мало ли, каких дерзостей он там наговорил?..

– Ну что ты рассиживаешься?! – продолжал тем временем кипятиться мой родитель. – Как ты смеешь испытывать высочайшее терпение, когда в послании ясно было сказано… чтобы живо, в чём есть…

В чём мать родила!

– Уже бегу. – Я прожевал разваренные зёрна, едва не застрявшие в горле единым комком, и поднялся с татами. Ясумаса повторил мои действия, словно зеркальное отражение. – Ясу, ты можешь продолжить трапезу, приглашение касается только меня. К сожалению.

– Я… пожалуй, что отужинаю дома. Надо выспаться к завтрашнему дню. – Мой друг никогда не ладил с почтеннейшим Хитэёми-но Хидэ и предпочитал избегать его гостеприимства в моё отсутствие. – Прошу меня извинить.

Он вежливо поклонился, удостоившись сдержанного кивка отца, и мы вместе покинули родной кров. Долгожданный отдых оказался таким кратким!

Все дома знати, проживающей в пределах Дворцовой Площади, окружены небольшими садами с множеством дорожек, как наземных, так и возведённых над поверхностью сада. Дед рассказывал, что изначальным предназначением этих резных деревянных подмостков было отнюдь не украшение поместий, и не удобство осмотра, а оборона. Сколько лучников можно расположить на возвышениях, и какая плотность стрельбы при этом получится! Попробуй захвати такое укрепление. А ещё крыша, края которой загибаются кверху, словно лепестки колокольчика. Добрую сотню стрелков можно поставить там, на галереях… Уж время для спасения императора и его присных выиграешь наверняка.

Кровля дворца Сына Пламени имела три яруса, и на каждом несла пост охрана, не слишком многочисленная ввиду мирных времен. В Зимней Резиденции я был посвящён в тонкости её размещения и смены караулов. Не думаю, что распорядок оварских дозоров мог бы чем-то меня удивить.

Стража дворца на озере Ти делилась на внутреннюю, присматривающую за залами и коридорами, и внешнюю, состоящую из привратников, дозорных на стенах и стрелков на крыше. А также на подмостках, что возвышались над садом, образуя пятилучевую звезду, и соединялись в пяти местах со стеной посредством откидных мостиков. Но здесь, в Центральной Столице, стена защищала целую площадь, так что первый правитель не стал возводить дополнительное укрепление, отгораживаясь от членов своей же семьи. Лишь спустя некоторое время на Дворцовой Площади выстроилось множество домов его отдалённых родичей. А поначалу, говорят, сюда был открыт вход лишь нескольким семьям, близким Его Императорскому Величеству по крови и верным сердцем. Ох, и просторно, наверно, тогда было…

Пять веков назад дома на площади, вкупе с разбитыми вокруг них садиками, отделялись друг от друга лишь витыми решётками из традиционной для нашего клана меди или бронзы. Но прошло не так много времени, и жилища стали тесниться, сыновья отщепляли кусочки отцовских имений, пока внук Победителя не издал запрещающий дальнейшее дробление указ. Желаете собственный угол – селитесь за площадью или ожидайте наследства! А вот стены, укрывшие семейные наделы, как только окрестности дворца заполонили двоюродные племянники, он снести не позаботился – а жаль. Может быть, и площадь казалась бы светлее, и жизнь – честнее…

Хотя братец со мной бы не согласился. Мол, разве расслабишься в собственном саду с милой служаночкой и кувшинчиком саке, если сия картина будет просматриваться с улицы, услаждая взор каждому прохожему? Разумеется, он прав. Но всё же хорошо, что никто из наследников первого правителя не поддался волне отчуждения и не отгородил дворец ещё одной глухой стеной. Красивая она, Летняя Резиденция, лёгкой тенью парящая в сгустившихся над Оварой сумерках. В детстве она казалась мне похожей на печальную красавицу, проливающую слёзы над телом павшего возлюбленного. Повзрослев, я осознал, что красавицам свойственно быстро утешаться. И всё же щемящее чувство охватывало меня каждый раз при взгляде на замок. Возвращаясь поздно вечером домой, я никогда не упускал случая остановиться, чтобы полюбоваться изящными аспидно-чёрными очертаниями в стремительно темнеющем небе и поприветствовать несколько пятнышек-огоньков, подмигивающих мне.

Однако сейчас времени хватило лишь на мимолётный взгляд. Я поздоровался со знакомым стражником, пригласившим меня в небольшой зал, где мой троюродный дядя частенько принимал личных гостей. Там меня уже поджидали.

– Не помешаю ли я благословенному отдыху повелителя? – спросил я у своего преемника и, разумеется, дальнего родственника, доверенного начальника охраны покоев Летней Резиденции, коего звали Вака-но Аоса. Юноша покачал головой.

– Ещё днем я получил распоряжение Его Императорского Величества по вашему поводу, и только что сообщил ему, что вы здесь. Располагайтесь. – Аоса приветливо поклонился и оставил меня одного в пустом зале, всей обстановки в котором – татами на полу, несколько объёмистых подушек для сидения (а значит, беседа предстоит долгая) и низенький столик с лакомствами и писчими принадлежностями.

С вожделением я взглянул на румяный персик, занимавший половину серебряного блюда, однако покуситься на заманчивый плод не посмел. Хотя персик по весне – чудо невиданное, с юга их привозят, что ли? Душу томило предчувствие неладного, чему способствовал и расплывчатый ответ начальника охраны покоев. На дне таких ответов обычно скрывается намёк: дело срочное, и просто так отсюда не выйти.

Не стал я и присаживаться. Бедные мои ноги!

Фусумы вновь отворились, впустив Сына Пламени, и тихо задвинулись; в проёме мелькнуло смуглое лицо всё того же Аосы. Значит, разговор из тех, что не любит лишних ушей. А родному племяннику наш дядя доверяет, пожалуй, как немногим. Удивительно – и как я, отдалённый родич, в такую среду затесался?

Несмотря на позднее время, император был при полном параде. Я оторвал его от беседы с кем-то из послов? Алые церемониальные одеяния расшиты золотой нитью. Птица Хоо, держащая в когтях пылающий камень. На такую вышивку имеет право лишь он – государь и верховный жрец. Волосы, лишённые, как и подобает, головного убора и каких-либо украшений, багровеют языками пламени. Кармин отлично прокрашивает седину. А повелитель далеко не молод и, похоже, сильно сдал за два с лишним дзю. Тени под глазами углубились, нос болезненно обострился, а поступь, ранее величественная, кажется неверной. Не глядя на меня, он прошествовал к самой высокой подушке и тяжело опустился на нее. Сразу вспомнился дед, и потаённое злорадство по поводу нелепой смерти среднего принца покинуло меня окончательно.

– Можешь занять место напротив меня, Хитэёми-но Кайдомару, – произнес он, и я поднялся с пола, к которому склонился, приветствуя господина и повелителя. – Что, постарел я, сынок? Видел я, видел, как ты на меня искоса поглядываешь – и каким чудом шею не вывихнул?

Ворчливо-тёплое обращение могло бы порадовать, кабы не голос дяди. Усталый и безнадёжный. Дорого ему обошлась потеря Такаты; наш смех – его слёзы.

Не поднимая глаз, я забормотал положенные соболезнования, но император резким взмахом руки, всё ещё повелительным и властным, оборвал мои излияния.

– Не для того я позвал тебя, чтобы внимать словам, которые вовек бы не слышал! Тем более, – голос его слегка окреп, – мало, кто из вас сочувствует по-настоящему. Многих допёк этот дуралей, слишком уж многих. Но хотя бы ты воздержись от лицемерия, будь милосерден!

Я ничего не произнёс, лишь поклонился и, после повторного приглашения, занял место напротив правителя, на подушке с журавлями. Птицы изгибали изящные шеи в ритуальном танце, движения и позы которого заложены в самом их естестве. А что за танец начнётся в этой комнате? Какие слова и действия ему сообразны? Кто бы подсказал…

И где этот несносный ханец? Не упекли же его в темницу за излишнюю резвость?

– Как здоровье твоего отца? – продолжал тем временем император. Не торопится приступать к главному? Решает, с чего начать?

– Волей богов всё благополучно, хотя возраст и даёт о себе знать, – сдержанно ответил я. Негоже нахваливать здоровье одного пожилого человека другому.

– Удачным ли было твоё путешествие? – продолжал выспрашивать тот.

Я замялся. И да, и нет. Указанную особу я доставил, но вот предъявить её… Если ханьца не окажется во дворце… Наконец, я определился с ответом.

– Путь мой был приятен и не слишком утомителен. И человек, за которым я был послан, благополучно прибыл в Овару.

Император поднял бровь.

– И где же он, этот человек… кстати, как его зовут?

Этого я и боялся… Боги, неужели он действительно исчез?!

– Мне он известен под именем Ю, – с незначительной задержкой выговорил я. А что? Ни слова лжи!

– Так почему же ты не привёл с собой… господина Ю? – вкрадчиво осведомился Сын Пламени, и моё сердце оледенело. Теперь – ни малейших сомнений!

– В терпеливом ожидании вашего высочайшего внимания этот чужестранец предпринял прогулку по городу и не вернулся, – отчеканил я, понимая, что попал в редкостно неприятную передрягу. – Было это вчера, предпринятые попытки его разыскать до сих пор не увенчались успехом. Я готов понести любое наказание, которое Сын Пламени соблаговолит назначить!

С этими словами я встретил его взгляд. Пусть никто не говорит, что младший сын Хитэёми-но Хидэ валялся в ногах у правителя, дрожа от страха!

Тот сузившимися глазами смотрел на меня, молча, и я продолжил:

– Но даже на том свете я буду вспоминать вашу доброту, повелитель, если предварительно мне будет позволено отыскать этого человека!

– Зачем? – в упор спросил меня император.

– Чтобы исправить совершённую ошибку. А ещё не хотелось бы отягощать душу грехом негостеприимности, – ответил я.

Это было лишь толикой правды, хотя и немалой. Но разве поверит он, что можно волноваться о малознакомом человеке, вовсе и не друге, настолько сильно? Я бы и сам не поверил. Но мысль о том, что Ю попал в беду, и что, возможно, я ещё успею его спасти, горела в сознании, стараясь испепелить другую.

Образ юмеми, скорчившегося в одном из грязных переулков в тщетной попытке зажать тонкими пальцами перерезанное горло.

Мой собеседник поднялся и навис надо мной.

– Почему же ты не воспрепятствовал сей опасной прогулке? – прошипел он, и на мгновение я забыл, с кем разговариваю.

– Потому, что изложенные на бумаге распоряжения не давали мне чётких полномочий это сделать! Я бы мог запретить ему выходить или навязать своё сопровождение, если бы знал, какими правами наделён. – Тут я почувствовал, что веду беседу в непозволительно вольном тоне, и умолк, не желая усугублять и без того опасное положение. Император некоторое время буравил меня глазами, затем попятился, шагнув на прежнее место. Осторожно присел и внезапно расхохотался:

– Кай… ну ты совсем, как я в молодости! Не обижайся на старика, просто уж очень сильно ты меня расстроил. Возьми персик!

– Простите, Ваше Императорское Величество! – я счёл не лишним коснуться лбом татами – благо, нагибать голову приходится нечасто, с моим-то ростом. Кажется, высочайший гнев пронёсся мимо, как та самая молния. Интересно, что отвело от меня беду на этот раз? Милосердие правителя? Ох, сомневаюсь. Какие странные перемены настроения! – Премного благодарен! Приложу все силы, чтобы загладить перед вами свою вину!

– Перед гостем заглаживай, раз он у тебя без присмотра оказался, – уже совершенно беззлобно отмахнулся тот.

Я этому гостю так заглажу… я так ему заглажу! До скончания века будет у меня заглаженный ходить! Как только найду, так и… Я мстительно вгрызся в сочную мякоть. От подарков повелителя не отказываются, да и голод, унявшийся после горсточки риса, снова принялся докучать. Видимо, от острых переживаний пустеют и сердце, и желудок.

– Не беспокойся, я с тебя вину службой стребую, – продолжал тем временем правитель. – А ты как думал? Я всё помню: и плохое, и хорошее. Справишься с поисками – посмеёмся потом над твоей оплошностью да забудем. Мне и самому следовало побеспокоиться и принять вас раньше, да горе подкосило. Думал, не встану больше. Должно быть, ты уже догадался, что этот человек очень мне нужен?

– Да, господин.

Давно. А вот зачем? Эх, и ведь не спросишь!

– Наверно, тебя разбирает любопытство? Зачем, мол, старому императору понадобился чужеземец? Сам-то что думаешь?

Ну вот, сменили хворост на дрова! От одного допроса – к другому.

– Я слышал, – осторожно начал я, поднеся полусогнутый палец к губам, но вовремя опомнившись, – что ханец добывает свой насущный рис торговлей различными диковинками. Среди них могло оказаться нечто редкое. Может ли быть, что?..

Дядя следил за моими рассуждениями, не спеша их подтверждать или опровергать. Но дожидаться окончания вопроса он не стал.

– Скажи, Кай, а не замечал ли ты в дороге за своим попутчиком каких-либо странностей?

– Господин Ю показался мне необыкновенно образованным для своих лет человеком, – вежливо заметил я. – Его познания вызывают уважение. Странно то, что он мог попасть в неприятности.

Император поднял бровь, но моя попытка увести беседу с опасной тропы так и осталась попыткой.

– Вы не разговаривали с ним о… сновидениях?

Он знает! Теперь всё ясно: он знает, что скрывается за торговлей диковинками! Эх, а южанин-то наивно полагал, что успешно водит покупателей за нос, выдавая собственные умения за исконные свойства волшебных амулетов. Но кто-то, видимо, оказался чересчур догадливым и осведомлённым. А вот хорошо ли будет, если такую же осведомленность проявлю я? Что опаснее – подтвердить знания или их отсутствие? Лишние люди быстро исчезают. Но вдруг ему известно, что мне тоже?.. Впрочем, откуда?

Нет, это и впрямь танец – на краю обрыва, с завязанными глазами!

– Он необычный человек, – я позволил себе снисходительную улыбочку. – Утверждает, что сны – не только то, что мы видим каждую ночь, но целый мир наподобие нашего. У него немало странных идей, у этого чужеземца. К сожалению, я так и не разобрался, ханьские ли то верования или его собственные заблуж…

– Кто знает, – пробормотал дядя, – может быть, они заслуживают внимания… А скажи-ка, племянник, он не толковал тебе сны?

О! Такого поворота я не ожидал!

– Мне не приходилось описывать ханьцу свои сновидения, – я поднял на него честные глаза. Ведь этого нам и не требовалось. – Мы не вели таких разговоров.

Мой собеседник задумался. Я вспомнил о персике и украдкой доел многострадальный плод. Звук от косточки, тихо коснувшейся дна небольшого кувшинчика для отходов, заставил императора вздрогнуть.

Так значит, ему приснилось нечто настолько выходящее за рамки обыденности, что он счёл нужным призвать для этого толкователя сновидений? Но умеет ли юмеми их трактовать? Что-то я сомневаюсь. Если для ханьца сны – целый мир, Юме, то можно ли дать ему объяснение? Всё равно, что пытаться найти глубокий смысл в устройстве нашего мира. Вот выйду из дворца, увижу деревья, цветы, дорожки – и это будет означать только одно. Сад.

– Повелителя тревожат сновидения? – отважился спросить я, хотя дерзость в том была несусветная.

Император пристально посмотрел на меня и пожал плечами. А ведь он боится! Сын Пламени, благословленный Небесной Владычицей, испуган!

Старик заметил моё потрясение и горько усмехнулся.

– Сны тревожат, пока не становятся явью, мальчик. Такая явь начинает пугать, лишая сна и доводя до безумия. Должно быть, судьба, предначертанная моему правлению, вот-вот взглянет мне прямо в глаза и произнесёт: «Пора»! Остался год, один лишь год – до того, как перетрутся последние волокна Алой Нити, на которых и держится наш хрупкий мир… и моя жизнь.

Он судорожно вздохнул, и хрипы, раздавшиеся при этом, меня насторожили. "Горе подкосило – думал, не встану больше". Да он болен, и не на шутку! Долго ли протянет? Младший принц Коори слишком молод, а старшего сына дядя, ходят слухи, недолюбливает и держит в стороне от важных государственных дел… Что-то будет?

Оказывается, если некоторые из подданных верят в проклятие, лежащее на потомках Победителя – это ещё полбеды. Настоящая беда – когда в него верят сами потомки…

Неужели закат неизбежен, и не пройдёт и года, как мир наш погрузится в сумерки? Жизнь в смутные времена сильно укорачивается, а страдания и боль – умножаются. У любого человека, хоть придворного, хоть простолюдина. Только бы император протянул подольше, дожил до того мгновения, когда сможет передать власть младшему сыну!

Порой так хочется резких перемен! Иных занятий, иной судьбы. Именно тогда, когда жизнь твоя размеренна и не богата на впечатления и переживания. Но череда настигающих друг друга событий – и ты понимаешь, что больше всего в жизни ценишь мир, порядок и спокойствие.

– Я сделаю всё, чтобы вернуть нужного вам человека, – прошептал я, не сводя с него глаз. И продолжил, уже громче и увереннее: – Но так случилось, что известно мне о нём слишком мало. Если ключ к его исчезновению кроется в прошлом, я напрасно буду прочёсывать город и окрестности! Чтобы найти, надо знать, кого ищешь!

Дядя искоса взглянул на меня.

– Кабы я знал! Об этом человеке мне поведал придворный, случайно оказавшийся свидетелем одного из моих кошмаров. Это было уже по дороге в Овару, за день до прибытия в неё, потому и понадобилось отправлять тебя обратно. Он сказал, что ханец из Кёо дал его знакомому, страшный сон которого повторялся каждую ночь, некий заговорённый им самим амулет. И с тех пор жизнь того несчастного наладилась. Да только не слишком ли поздно для меня?..

Он замолчал, снова погрузившись в раздумья.

Отважимся? Отважимся!

– Господин, позвольте задать ещё вопрос! Кто, кроме вас троих, знает о его способностях… зачаровывать предметы?

– Это мне неведомо.

Я вспомнил слова паренька из Кео. "Его всё больше благородные да обеспеченные посещают, совсем как вы". Посещают, чтобы приобрести что-то или?.. Да, среди людей, в той или иной степени посвящённых в тайну Ю, может оказаться человек, заинтересованный в его исчезновении.

– Вы не могли бы назвать имена тех людей? Того, кто рассказал вам о чужестранце, и второго, его знакомого?

– Ах, племянник, это ничем тебе не поможет, потому что я говорил о Министре Левой Руки, а именем его осведомителя, поверь, не интересовался.

Исаи-но Кадзи? Человек, о котором дед, передавший пост в его руки, отзывался не иначе, как о безвольном червяке? Я редко сталкивался с ним лично, не того полета птица. Однако, выполняя обязанности в Зимней Резиденции, не раз подмечал, что Исаи-старший не наделен ни обаянием и умом дедушки, ни строгостью и жёсткостью младшего брата, Верховного Судьи. Что непростительно для Левого Министра, который обязан отвечать за траты денег из казны, пополнением которой занимается Правый.[38]38
  Правая рука получает, левая – отдаёт. Являясь помощниками правителя в делах казны, Правый Министр заведует притоком денег в неё и всеми делами, выгодными для этого (прежде всего, налогами), а Левый – использованием части этих средств на государственные нужды (строительство дорог и заселение новых пространств, поддержание чистоты в городах, поощрение верных подданных, изобретателей, врачевателей, одарённых поэтов, художников и пр.) Разумеется, под начальством каждой из рук – обширное подразделение служащих, со сложной иерархией в должностях.


[Закрыть]

Да уж, едва ли я смогу вызвать его на откровенность. Черви – на редкость скользкие существа…

– И всё же, я очень благодарен за доверие, Ваше Императорское Величество! – поклонился я.

– Это единственное, чем я могу тебе помочь. А теперь иди, оставь старого человека предаваться молитвам, которые не даруют отдохновения, и снам, в коих не обрести отрады.

Так вот, почему он полностью одет. Молился. Что ж, да будет Пламя милосердно к своему царственному сыну! Желаю этого всем сердцем!

Я снова отвесил поклон. На звук колокольчика фусумы раздвинулись, и Аоса проводил меня по коридору за пределы зала для приёмов личных гостей. Пересёкши сад, я уже в полной темноте миновал несколько домов, отделяющих дворец от моего, и у самой арки столкнулся с Ясумасой. Такое впечатление, что нам не суждено с ним распрощаться! Пути то и дело сходятся.

– Ты её отыскал? – сразу же спросил я, понимая, что лишь одна особа способна удерживать на ногах моего друга после полутора бессонных ночей.

Тот покачал головой.

– Увы, нет. Зато нашёл твоего гостя!

– Нашёл?!!

– Ну, – замялся Ясумаса, – так мне показалось…