Текст книги "Радужная Нить"

Автор книги: Асия Уэно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 51 страниц)

Последние слова сопровождались смехом, искристым, словно небо над нами.

Какой он теперь молодой, мой дедушка! То есть, отец, никак не привыкну. Лёгкий и светлый – словно воздушный змей вроде тех, что дети запускают в Праздник Поминовения, украсив белыми лентами с пожеланиями и просьбами к ушедшим. Интересно, все люди становятся такими после смерти или только лучшие из них?

– Как ты оказался здесь? – осторожно спросил я, заглядывая в его глаза, прежде светло-карие, как у меня, а теперь цвета тёмного серебра. – Ведь это – Хорай? Верно?

– Я покинул небесные рощи Тэнны по зову твоего сердца. Священная Гора исполняет заветное желание каждого, кого сочтёт достойным. Иным же здесь не место.

Отец поклонился земле, и я, развернувшись лицом в сторону суши, последовал его примеру. Да, что бы ни бередило мою душу – именно это желание и было самым заветным. Невыполнимым и, может быть, оттого – неосязаемым?

В жемчужном свете я увидел громаду, напоминающую дворец, брошенный посреди острова сказочным великаном, и понял, что это и есть гора. Та самая, в долину меж вершинных зубцов которой забредала Мэй-Мэй. Каково было её желание? Обрести память? Душу? Или просто вернуться?

Странные, должно быть, стремления владеют теми, кто ступает на этот берег. Интересно, в чём состоит заветное желание моего…

Ой, а где же Ю?!

Я лихорадочно завертел головой, затем обратился к отцу.

– Мы приплыли сюда вместе с другом. Где он? Ты его видел? – засыпал я его вопросами.

– Нет, – покачал он головой, – я здесь лишь с того мгновения, как твою лодку прибило к берегу, и ты был в ней один.

Неприятный холодок пробежал по телу. Казалось бы, уж за кого не следует волноваться, так это за юмеми, наверняка чувствующего себя на Острове Бессмертных так же привычно, как в квартале Поздних Хризантем Южной Столицы Кёо. Ведь, если поразмыслить: он знал и направление, не отрицая, что бывал здесь прежде, и доставил наше судёнышко по назначению, пока я дремал. Не его ли стараниями, кстати? И… о боги, а я всё думал, что за странное ощущение? На мне же ханьские штаны и куртка, и теперь даже смутно вспоминается, что родные лохмотья я примечал где-то на корме. Но во что тогда одет Ю? И, главное, куда он запропастился?

– Это доброе место, – пальцы успокаивающе коснулись моей руки, – здесь нет даже смерти – хотя сейчас я понимаю, что бояться её не следует. Возможно, твой почтительный приятель решил оставить нас наедине. Наблюдая за тобой, я примечал всё, что касалось спутников, избранных разделить твой путь. Некоторые из них вводят в недоумение своей загадочностью, но… Хотел бы я связать жизнь с такими друзьями, сынок!

От тепла в его голосе и того удовольствия, с которым он произнёс последнее слово, моё сердце слегка замедлило судорожное биение. "Хорошо, буду переживать, увидев качающимся на волнах, не раньше!" – твёрдо сказал я себе.

– Кстати, рад за Татибану-младшего, – продолжал отец, – его избранница стоит наивысших похвал. Заметь: я не имею привычки хвалить чужих женщин, – отец усмехнулся, но в его глазах промелькнула грустинка.

– Я видел… её, – прошептал я, словно кто-то чужой мог нас услышать. А вдруг она не хотела, чтобы отец узнал?

– А я – больше ни разу, – так же тихо ответил он. – Надеялся, что хотя бы после смерти… искал… но тщетно.

– Она не в Тэнне? – ужаснулся я, представив, где ещё могла оказаться моя мать. Ведь она… после содеянного она могла… Если отец покинул рай, чтобы поговорить со мной, могла ли она?..

– Нет, хвала богам, она не в Макаи, – приободрил меня тот, но я видел, чего ему это стоило, – однако среди человеческих душ её нет.

– Я же говорил с ней здесь, только что! – вскричал я. – Она знала, что ты ожидаешь, и велела не мешкать!

Округлившимися глазами отец посмотрел на меня, затем порывисто прижал к себе.

– Ты приносишь одну лишь радость, дитя! Я боялся, что с гибелью криптомерии её душа исчезла… – он задумался и замолчал, я же отстранился, взяв его руки в свои.

– Отец, ты говоришь, что ушедшим многое ведомо? – произнёс я, и он кивнул. – Тогда тебе знакома и эта женщина, Кагура. Она послала ту молнию, что метила в меня и сожгла… дерево. Хотя, по её словам, целилась не в меня лично. Можешь рассказать, в чём причина её ненависти ко всему нашему роду?

– Она так сказала? – усмехнулся тот, и от уголков губ пробежала глубокая складка. – Ко всему роду? Эх, Кай, женщины, если им выпала доля творить зло, сокрушительны, как цунами, и разрушения, приносимые ими, так же невозможно остановить или ограничить. Да, сейчас она ненавидит всех нас, и тебя, наверно – в первую очередь. Но тогда… кто знает? Она ведь и впрямь почти твоего возраста, это тёмное искусство её состарило. Будучи по-юному торопливой в намерении причинить мне вред, бедняжка даже не предполагала, чем это обернётся.

– Но что ты ей сделал?! – воскликнул я и покраснел, тотчас же сообразив, что именно мог сделать нестарый ещё мужчина молодой красавице. Или отверг, верный памяти жены!

– Ничего, – спокойно ответил отец, не обратив внимания на моё смущение, – кажется, мы друг друга и в глаза не видели. Мои выводы проистекают из твоего с ней разговора. Кто в нашей семье мог привлечь внимание мико, кроме меня? Уж никак не Хидэ, и не Хоно, он тогда ещё за девушками не бегал. А Сацки и подавно не при чём, с её-то добродушием да спокойствием. Что она этой колдунье? Эх, такой сильный дар для женщины, и так бездарно его растрачивать! – он с неодобрением прищёлкнул языком.

– Но как же тогда… почему?!

– Хотел бы тебе помочь Кай. Если бы мёртвые знали всё, что ведомо живым, и наоборот! Я могу лишь справляться о делах близких, а жизнь чужих семейств от меня сокрыта, их защищают свои покровители.

– Ну хоть предположения у тебя есть? – взмолился я. – Если вы не были с ней знакомы, что заставило её наслать на тебя молнию? И почему она направилась в меня? Не в тебя, не в… дерево, а именно в меня!

– Если молния была проклятием, наложенным на весь мой род – а из вашего разговора с Кагурой я сделал именно такой вывод, – то, как любое проклятие, оно настигло самого сильного в нём. Видимо, девушка предполагала, что это окажусь я, но проклятие имело собственное мнение. Возможно, дело в твоём происхождении. Но знаешь, что удивительно? Размышляя над этим, наблюдая за тобой, я не замечал в тебе способностей к волшебству. Ты самый обычный человек, Кай – насколько может быть обычным мой ненаглядный сын!

Я улыбнулся отцу и задумался. Угу, и Тосихико заявил, что я не онмёдзи. Да и с чего мне быть онмёдзи? Врождённый дар наверняка проступил бы десятки раз, словно пот через кожу!

– Хорошо, но Кагура? – я упрямо вернулся к животрепещущему вопросу. – Ты можешь предположить, что заставило её так поступить?

– Такими женщинами, – пожал плечами Кото-но Ринтаро, – обычно управляют страсти. Любовь, ненависть, зависть, страх… Я не знаю, что из перечисленного вынудило Кагуру обратить на меня ярость, но едва ли это был трезвый расчёт.

– Ты мог, будучи Левым Министром, причинить зло её семье? – наугад спросил я. – Как там она сказала, семейство Мидзуки, клан Воды. Говорят, их почитают в Северной Столице!

– Я неоднократно бывал на севере, но чужой похлёбки не портил. Хотя Мидзуки, как и все люди Воды, преданы Алой Нити лишь на словах. Они и в Центральную Столицу не наезжают, в отличие от своих приспешников из клана Металла. Чему ты удивляешься, сынок? Во времена Чёрной Нити Вода с Металлом действовали заодно, но вторые разделились, часть клана перешла под крыло нашему родоначальнику, часть поддерживала Сына Воды – об этом я вам с Хоно рассказывал неоднократно. Потерпевшие поражение остались в Тоси, новый император построил Овару, которую его потомки со временем и предпочли далёкой Северной Столице, где на каждом шагу следует оглядываться. Но, если клан Воды и носа не высовывает на юг, то клан Металла, наоборот, спит и видит, как бы подобраться к нынешним правителям под бочок!

– Хочешь сказать, что они и сейчас могут действовать сообща? – уловил я невысказанную мысль.

Ещё один заговор? Не многовато ли на долю бедного дядюшки?

Я снова вспомнил недавнюю беседу с хранителем Северной Столицы, уверенным, что Алой Нити скоро наступит конец. Он говорил по наитию или опираясь на городские слухи? Или на что-то большее? Вернёмся – обязательно расспрошу! Боги, да где же Ю, почему он вечно теряется?!

– Такое вполне возможно, – поразмыслив, ответил тем временем отец. – Только вот, какой смысл было убивать меня в те годы, когда я давно уже передал пост этому червяку Исаи-но Кадзи? Я тогда шесть лет как отошёл от дел, занимался домашними хлопотами, вас с Хоно уму-разуму учил…

– И ты сам говоришь, что Кагура едва ли действовала по чьей-то указке, – вздохнул я. Новые осложнения! Почему, как только что-то проясняется, сразу же возникают новые загадки?!

– Этого я не утверждал, – внимательно посмотрел на меня отец и сел поудобнее. – Как раз такая женщина, как она, могла обречь на гибель незнакомого человека, скажем, ради любимого. А уж врагов у меня накопилось больше, чем богатств! – он усмехнулся. – Те же Исаи. Или Киба. Я отказался от любезного предложения взять в жёны их среднюю дочь. А к чему соглашаться, если у девицы на лице было написано: "Через год отравлю, старый хрыч!"? Или вот взять Кураи: с теми ещё по юности враждовали, семьями. Уже и не вспомнить, с чего началось. А уж сколько мелочи всякой было – хотя бы тот же Мунэо!

– Мунэо-но Анноси? – улыбнулся я. – Придворный летописец и, по новейшим сведениям, соглядатай дядюшки?

– А что, юноша так далеко пошёл? – восхитился мой собеседник. – Честно говоря, не ожидал. Надо было вставить палочку-другую в колёса его грязной повозки – жаль, поленился. Вот, кстати, образец человека, отрёкшегося от рода и клана ради высочайшего благоволения! Известно ли тебе, что он потомок клана Металла, пусть и какой-то захудалой ветви? Подозреваю, что дальше Тоси эти сведения не распространились, а многие ли нынче устремляются на север?

– Так он это скрывает? – уточнил я.

– Ну разумеется! Ты же не знал, к примеру? И правильно, какой правитель захочет держать при себе чужака из некогда враждебного клана? Лично мне он казался безобидным подпевалой, но кто поручится?..

– Буду иметь в виду, – мечтательно промурлыкал я. – Может, ещё что интересное вспомнишь? Смотри, у скольких почтенных людей могло возникнуть желание пресечь нить твоей жизни!

– Да я и десятой доли не назвал, – отмахнулся отец. – Цубуни, Хотари… Да что толку перебирать? Всё равно неизвестно, связан кто-либо из них с кланом Воды или нет. Вот тебе мой совет: узнай побольше о Кагуре, и её история прояснится. К сожалению, от меня в этом мало толку, – он поднялся, подавая мне руку. – Зато некоторые твои друзья могут оказаться весьма полезными!

Я встал на ноги, озираясь по сторонам. К слову сказать, где это радужное безобразие, под землю провалилось, как тогда, в Оваре?! Надеюсь, хоть на этот раз – не в прямом смысле? Дай только разыскать, попомнишь мои волнения!

Перевёл взгляд на отца, заметил на его лице грустную улыбку.

– Твои глаза ещё глядят на меня, а сердце уже не видит, – печально произнёс он, и мне стало неловко.

– Прости, я волнуюсь за этого… полезного друга, – пробормотал я, коснувшись его плеча. – Какое счастье, что ты здесь… скажи, мы же будем видеться?

– Многим ли выпадает случай вот так посидеть и поболтать с покойными родителями? – он заставил себя рассмеяться. – Жадный мальчишка, всё-то ему мало! Передавай наилучшие пожелания родным и друзьям – а потерявшемуся скажи, что… впрочем, тебе виднее, что сказать! Да, и последнее!

Он наклонился к моему уху, как поступал всегда, желая заострить внимание на важном.

– Избавишься ты или нет от этой ужасной, недостойной взрослого человека привычки?! – прошипел он, как во времена моего детства, и я подскочил, мгновенно отведя палец от губ. Почувствовал, как отец смеется, прижался к нему, обнял – и упал на песок, когда опора исчезла. Лишь лёгкая рябь пробежала по воде.

– До свиданья, отец! – громко и отчётливо произнёс я. – Пускай твой путь проходит в свете!

До сих пор не знаю, услышал ли он прощальные слова, но хотелось бы верить!

Поднявшись, я собрал в кулак смятённые чувства и направился к зарослям, темнеющим невдалеке. Луна, всё такая же яркая, освещала пляж, и на открытом пространстве следов юмеми не обнаружилось. И вообще, каких-либо следов.

– Ю!!! Где ты?! – крикнул я, углубившись в благоуханную рощицу азалии. И прислушался, в надежде на отклик. Здесь было гораздо темнее.

А это что за звук?

Журчание ручейка было таким упоительным и нежным, что я на миг позабыл о цели своих поисков. Вода! Я ведь хотел пить! Хорошо, что жажда не омрачила мою встречу с отцом и вспомнилась лишь сейчас. Капли во рту не было с прошлого вечера, а после этого целый день прошёл на жаре, в окружении непригодной к питью влаги!

Я припал губами к узенькой струйке, переливающейся через замшелый порожек, и несколько первых глотков показались мне самым сладостным, что я испытал в жизни! Умерив сухость в горле, я опять позвал Ю, ощущая, что голос мой заметно окреп – и снова приник к земле.

Шорох раздался в нескольких шагах от меня. Ю!

Но это был не юмеми. Я встретился глазами с необычным животным и тотчас же вспомнил рассказ Мэй. Видимо, мне довелось застать одного из обитателей плато очень даже бодрствующим!

Медленно, опасаясь его спугнуть, я поднялся на ноги.

Какое странное существо! Необыкновенное и, в то же время, прекрасное! Сначала я подумал, что это олень или, скорее, лань, судя по размерам и очертаниям тела. Но вскоре заметил, что морда его – нечто среднее между оленьей и… драконьей, что ли? Да, смахивает на то, как у нас рисуют голову дракона. Грива-то какая! Роскошная, кольцами ниспадает от затылка по хребту! А это что такое?

Повернув голову и топнув копытцем, будто красуясь передо мной, создание обнаружило рог крайне непривычной формы. Располагался он ниже, чем у оленя – над переносицей – и был непарным, хотя делился на верхний и нижний отростки. Полупрозрачный, словно опал, он так же мерцал и искрился в свете луны. Шкура животного была усеяна чешуйками подобно коже ящериц или змей, и переливалась всеми цветами радуги. Хвост по внимательному рассмотрению тоже оказался отнюдь не оленьим; такого я ни у кого из животных не видел! Длинный и извилистый, как у драконов на картинках, он весь состоял из каких-то завитков, которые неплохо было бы изучить с более близкого расстояния и при дневном свете, причём на ощупь, а не…

– Иди сюда, – заворожённо позвал я и причмокнул губами, как это делала Мэй, управляясь с волами. Что за зверь передо мной и чем его подманивать, я не имел ни малейшего представления.

К моему восторгу, животное послушно подбежало совсем близко и, склонив голову чуть набок, внимательно посмотрело мне в глаза. Мол, что дашь? Угощение где? Зрачки существа были тёмными и влажными, как у оленей. Просительный такой взгляд, умильный…

– Нет у меня ничего, – виновато произнёс я. – Могу только погладить. Хочешь? Вижу, что хочешь… Ух ты, какая грива!

Я запустил пальцы в мягчайшие пряди, такие же радужные, как и само тело. И замер, пронзённый внезапной мыслью. Радужные… Животное, потревожившее мой сон, когда я ночевал у ханьца в Кёо. Юмеми, незримый в сновидениях, и похожее создание, которое я толком не успел разглядеть, в том самом кошмаре про луну. Одежда – точнее, то, что она на мне. И красота.

– Ю? – неверяще выдохнул я.

– "Могу только погладить", – передразнил меня зверь очень знакомым голосом. – Я уж подумал, ты догадался и решил отыграться за персик, но какое там… Ну вот и гладь теперь, нечего отлынивать! Знаешь, сколько сотен лет меня никто не гладил?

Глава 11
Искушение

(Потоки времени обходят остров Хорай стороной)

Потрясённый, некоторое время я не мог вымолвить ни слова, и тупо смотрел на пальцы, перебирающие шелковистое великолепие его гривы. Существо урчало от удовольствия, зажмурившись, словно кошка. Оно настолько уподобилось неразумному зверю, что я даже засомневался, от него ли исходили слова! Но никого другого рядом не было. Невероятно! Неужели и правда Ю? Хотя, кто бы ещё стал язвить по поводу моей догадливости… да и разговор о персиках состоялся наедине. Но что так изменило моего друга? И, кстати, откуда он здесь, почему исчез?

Я сграбастал несколько радужных прядей и проникновенно посмотрел в глаза этой скотине.

– И где же ты шлялся, животное?

– Так говорят женщины из низших слоёв, встречая подгулявшего муженька, – отпарировал тот. – А ки-рин заслуживает лучшего обращения. Отпусти! Я просил гладить, а не выдёргивать.

Я с ошалелым послушанием выполнил просьбу, больше напоминающую повеление. Так это обличье – не видимость?! Хорошо, не человек, но четвероногое?!!

– Ки-рин?

Ю фыркнул. Прозвучало вполне естественно.

– Тебе ведь знакомо это слово.

Я покопался в памяти.

– Всё, что припоминаю, – честно сообщил я, – это сказание об олене с одним рогом, повелителе всего живого, олицетворявшем милосердие Небес. Говорят, от его шагов не приминалась трава, а зверям в окружении ки-рина не было нужды убивать ради пропитания. Ещё на теле его произрастало по шерстинке от каждого существа, а голос был "подобен снегу и дождю, падению листвы по осени и раскатам грома, трелям угуису[53]53
  Угуису – камышовка, певчая птица.


[Закрыть] в сливах и журавлиному кличу". Кажется, поэтические сравнения я запомнил дословно, а вот как такое возможно, представляю с трудом.

– Ещё успеешь представить. В целом всё верно, хотя я не олень.

Замолчав, он направился к ручью и некоторое время пил, а я смотрел на него. Удивительно, но при всей странности и, казалось бы, несообразности строения тела оно казалось воплощением красоты, утонченности и гармонии. В движениях, скользяще-плавных, было что-то и от змеиной молниеносности, и от точности, присущей ударам тигриных лап. Действительно, по шерстинке от каждого!

– Скоро рассвет, – он оторвался от воды и повернул морду в мою сторону, – Спешить некуда, может, отдохнём чуть повыше, в долинке?

– Некуда? – мне показалось, что эхо прочло мои мысли.

– Мы на острове Хорай. Время не властно над ним, и течение дней – лишь видимость, необходимая для деревьев, трав и таких гостей, как ты.

– Это Юме? – уточнил я, хотя уже уверился в правильности своей догадки.

– В такой же мере, как дворец Сына Пламени – Империя. Но у правителя таких дворцов два, причём можно выстроить третий и четвёртый, а Золотая Гора – место, единственное в своем роде. Она – средоточие Юме, душа Мира Грёз, а потому находится повсюду и нигде одновременно. Разумеется, тебе непонятно, но тут уж ничего не поделать. Так мы идём?

– Ну почему же, – слегка обиделся я, но последовал за ним, – понятней не бывает. Чтобы располагаться в середине того, что не имеет границ, надо быть везде сразу, а это невозможно. Поэтому ты мог не махать веслом так усердно, всё равно бы приплыли… куда-нибудь. Ведь так?

– Мне хотелось поразмяться напоследок, – легкомысленно фыркнул он.

– Что значит, "напоследок"? – я насторожился. – Мы не собираемся застрять в сих благословенных краях, как это случилось с Мэй?

– Едва ли остров стал бы её задерживать после того, как девушка обрела себя, – возразил тот. – Земля Хорая – не для страданий и тоски. Твой отец был прав, это доброе место. Смотри, как красиво!

Мы вышли из рощицы, и вокруг снова сделалось светло, как днём. Миновав травянистый пригорок, за которым последовал другой, а затем ещё и ещё, мы поднялись на возвышенность, представляющую собой отрог вершины. Отсюда Гора казалась даже величественнее, чем с побережья. Скальные зубцы, венчающие её чело, тянулись к светлеющему небу, а бледная предрассветная луна лежала в их оправе, словно жемчужина.

Ю отвлёк меня от умиротворённого созерцания тем, что опустился в высокую траву, подогнув задние ноги, как кошка. Я сел рядом, сделав пометку на будущее рассмотреть, как же устроено его тело: всё-таки из известных мне животных он больше всего походил на оленя. Хотя что им, волшебным существам, до людских ахов и охов? Да, не человек, но чтоб настолько?! Ки-рин… Животное, покровительствующее другим и уберегающее их от убийства себе подобных. То-то его замутило при одном виде крысиной крови! А я думал, это от осознания опасности.

Совсем ничего я о тебе не знал, друг мой, совсем! Да и друг ли? На кой я тебе сдался, такому могущественному? Теперь даже вспомнить стыдно! Волновался, беспокоился, на выручку летел… А было ли тебе это нужно? Какая глупость…

– Но ты ни разу не спрашивал об этом себя, – прозвучал из травы тихий голос.

– О чём? – захлёстнутый вновь накатившей волной отупения, я не сразу осознал сказанное.

– Нужно ли это тебе самому. Что тебе это даст. Ты не искал корысти, и дружба, протянутая в открытой ладони – дар, который способны ценить не только люди. Теперь понимаешь?

Я кивнул, избегая смотреть в его сторону.

– Мне ведь повезло куда меньше, чем Мэй-Мэй, – всё так же едва слышно прошептал Ю, – ей довелось встретить многих, кто стал ей дорог, а мне – только двоих за всю жизнь.

Тоси и?..

– Тебя, недоразумение! – несмотря на подначку, голос прозвучал мягко.

Опять мысли читает. Вот сейчас – наверняка! Ну да, это же Юме, как я мог забыть?

– Не хотелось напоминать тебе, ну да ладно. И мысли, и переживания, – подтвердил тот. – Так что выбрось из своей умной головы то, чему место лишь в дурной.

Почувствовав себя увереннее благодаря этой сомнительной похвале и не только ей, я откинулся на спину, уставившись в небесную бесконечность. Звёзды успели потускнеть, ветерок колыхал метёлочки травы над головой, что-то тёплое щекотало щёку. Ай, это же хвост! Точнее, один из завитков, а остальное…

– А я всё гадал, когда же ты соблаговолишь его заметить, – ворчливо сказал Ю, как только я вскинул голову.

– А ты не подставляй! – прыснул я. – Извини, разве сразу привыкнешь? Тем более, что он тут повсюду…

– Хвосты Химико ему, видите ли, не мешали, – прозвучал едкий ответ. – А мой единственный драгоценный хвост…

– Ладно, разжалобил, несчастный. Впредь обещаю относиться к нему бережно!

– Было бы сказано… Хорошо, разрешаю меня задобрить и тем заслужить высочайшее прощение.

Догадавшись по намёку, я придвинулся ближе и снова занялся гривой. Эх, гребешок бы, расчесать всё это богатство…

– Забыл, где находишься? – строго спросил мой друг. – За чем дело-то стало?

Я вспомнил, как требовал татами в Пустом Сне, а затем усомнился, сработает ли мой приказ здесь. Хотя, Ю ведь сам только что сказал?..

– Могу я попросить гребень? – с поклоном обратился я в никуда. – А то одного ки-рина блохи одолели.

– Остряк… – недовольно заметил тот, и указал носом куда-то в траву. – Бери, раз уж выклянчил. Хотя обманывать нехорошо, нет на мне никаких блох. А вот вежливость – это правильно, она в почёте повсюду.

Гребешок, будто забытый кем-то, был широким костяным, с черепаховыми вставками. Я занялся распутыванием прядей, ки-рин снова заурчал, перемежая горловые звуки удовольствия с капризными просьбами не дёргать, не запутывать и не царапать; за этим занятием нас и настигло утро.

Когда рассветные лучи проросли из-за вершины, я понял, почему Гору Вечной Жизни также именуют Золотой. Камень. Там, где огненные поцелуи солнца касались скал, их поверхность блестела, будто покрытая позолотой. Я спросил у Ю, действительно ли эта громада сложена из драгоценных металлов и камней, как повествует легенда, но тот звонко рассмеялся.

– Кошачье золото так обманчиво! Помнишь сказку о путнике, попавшем в подземное Королевство Кошек и едва унёсшем оттуда ноги? Он ещё и кое-что другое оттуда утащил, отковыряв от облицовки тронного зала Повелительницы.

– Что? – спросил я, обожающий подобные истории. Эта была мне незнакома.

– Золотые кристаллы. Бедняга не знал, как выглядит самородное золото, и принял за него кошачью обманку, которую попытался продать, за что и потерял с таким трудом обретённую свободу. Мораль сей сказки – не воруй даже у негостеприимного хозяина!

Я, прикрыв глаза рукой, вновь посмотрел на роскошное великолепие, являющее собой одну лишь видимость, и подумал, что так даже лучше. Золото сразу напоминает о делах и деньгах, оно выдохлось, утратило аромат прекрасного и волшебного с тех пор, как люди принялись чеканить из него дай-сэны. Так что, если возымею наглость унести камешек на память, он будет для меня дороже любого золота! Переведя взгляд на Ю, я заметил тёплую искорку в его глазах, таких же тёмных и глубоких, как в человеческом облике, и решился.

– Может быть, пора поговорить начистоту?

– Торопыга… Я бы на твоём месте наслаждался последними мгновениями безмятежного существования и продлевал их, как мог! Кстати, этим я и занимаюсь на протяжении всего нашего знакомства.

– Не люблю пребывать в неведении.

– Напрасно. Неведение – истинное счастье, – выразительно покачал головой он. – Но я не собираюсь спорить с таким упрямцем, как ты. Идём.

– Охотно. – Я спрятал гребень за пазуху и поднялся на ноги. – Но куда, мы же только что пришли?

– Остров велик и богат на восхитительные виды. Это место прекрасно подходит для знакомства с Горой, но она же и будет отвлекать твоё неустойчивое внимание от важных вещей. Сейчас я предпочту уголок поуютнее. Например, выше по течению того ручейка, у которого я тебя встретил.

– Ещё кто кого встретил, – пробурчал я, снова пристраиваясь в хвост моему другу. В траве было сложно не наступить на него, а мне казалось, что такого обращения его чувствительный владелец может не оценить.

Забирая слегка вверх по склону, мы вскоре едва не свалились в канавку, над которой травы нависали так плотно, что её не было заметно. По каменистому дну тёк ручей намного полноводнее первого знакомца. Мы попробовали воду, показавшуюся мне столь же сладкой. Наверно, в легенде о том, что родники Священной Горы сочатся медовой влагой вечности, скрывается определённая доля истины. Пить уже и не хотелось, но оторваться не было сил.

– Она ведь не даёт бессмертия? – уточнил я, перед тем, как снова припасть к прохладной струйке.

– Не больше, чем обычная, – топнул копытцем ки-рин. – Хочешь – пей, хочешь – не пей. Здесь нельзя умереть от жажды или голода. Впрочем, по иным причинам – тоже.

Я сделал несколько коротких глотков, наслаждаясь вкусом, плеснул водой на лицо, и тут до меня дошло.

– Постой-ка, Ю! Ты намекаешь, что всё бессмертие Горы Хорай заключено в пребывании здесь? Что оно неотъемлемо от этого места, его нельзя увезти, подарить кому-то, кто здесь не был? Что оно – как воздух? Неужели я напрасно?..

Я смотрел на ки-рина, не замечая, как струйки воды стекают по шее. Обманщик! Зачем он притащил меня сюда?! Да, знаю, я сам рвался к этим берегам. За снадобьем и, каюсь, одолеваемый любопытством. Но мой проводник-то понимал, будь он неладен, что здесь не обрести желаемого?!

– Успокоился? – с некоторой холодностью в голосе осведомился тот. В иное время я бы почувствовал себя виноватым, но не сейчас. – Вижу, что нет. А ведь я предупреждал, да не намекал, а прямо тебе говорил: не существует эликсира бессмертия! Нет его, понимаешь? Но ты же упрямый, вбил себе в голову, что приказ императора должен быть выполнен во что бы то ни стало. Интересно, попросил бы он луну с неба в горсти принести – как бы ты поступил? Полез на самое высокое дерево?

– Набрал воды в ладони и дал ему полюбоваться на отражение, – отрезал я, вспомнив одну из загадок, которыми так любил упражнять наши умы наставник.

– И расстался бы с жизнью, – с горечью молвил мой собеседник. – Твой дядя не показался мне человеком, способным удовольствоваться отражением луны. Таким, как он, подавай целую, в нераздельное пользование! Потому-то время Алой Нити и истекло! Череда подобных правителей истончила её, некогда такую прочную, истёрла и обесцветила. Известно ли тебе, для кого твой милосердный повелитель предназначал снадобье?

– Ну как же, – опешил я, – для младшего принца! Что за вопрос? Разве волнение Сына Пламени за участь господина Коори было наигранным? Разве он не любит последнего сына безмерно?

– А ты читал его мысли? – топнул копытом тот. – Откуда ты знаешь? Ты был свидетелем нашей беседы, но что ты видел, кроме выражения его лица, и что слышал, кроме слов?

– А ты читал его мысли?! – крикнул я в ответ. – Ты – читал?

– Нет, – глухо ответил он. – Я читал его чувства, мне этого хватило.

Встряхнув разноцветной гривой, он, не оглядываясь на меня, пошёл вверх по течению ручья. Ничего не оставалось, как последовать за ним, и я поплёлся, ругаясь сквозь зубы и сопя. Спор, оборванный в самом разгаре, оставляет после себя ощущение безысходности. Резкий подъём не способствовал восстановлению душевного равновесия, и ноги, путающиеся в высокой траве – тоже. Вскоре, правда, растительность поредела и стала низенькой, стелющейся по склону, но всё больше крупных валунов пришлось обходить. Скалы приближались с каждым шагом, и я никак не мог догнать Ю, а звать его и просить передохнуть не позволяли гордость и свежая обида. Уже думал, что колени мои надломятся, как примятая трава, когда мы дошли до самых скал. Дальше пути не было. Ручеёк тонкой ниточкой падал с неимоверной высоты, не касаясь стены; он звенел, как туго натянутая струна. Солнце поднялось над горой, и брызги, отскакивающие от поверхности глубокой каменной чаши, искрились в его лучах. Ю стоял поодаль, продолжая не замечать меня.

– Зачем мы сюда пришли? – выдохнул я, упав на край этого удивительного водоёма, созданного природой и временем. – Стоило тащиться на такую высоту, чтобы потом спускаться обратно!

"Хотя здесь красиво", – добавил я мысленно, и тотчас же вспомнил, что сокровенного у меня ничего нет. Почувствовал раздражение и подавил его. Винить Ю ещё и в том, что он читает мысли, совсем уж недостойно. Наверно, бедняга не стал бы этого делать, если бы мог выбирать.

– Да, предпочитаю оберегать себя от чужой глупости, – отозвался тот. Уже не сердясь. – К сожалению, прекратить это так же легко, как перестать дышать. Что касается восприятия чувств, то оно доступно мне и за пределами Юме. Я бы даже сказал, что они сами по себе есть Юме. А когда человек обуян одним стремлением, граничащим с помешательством, с отказом от всего, что раньше было ему дорого – такие переживания обращают на себя внимание, как гром среди ясного неба.

– Ты о Сыне Пламени? – нахмурился я, а мой собеседник повернул голову, и рог его опустился и поднялся.

– Одна идея поглотила его. Бессмертие. Для Коори, да – но в первую очередь, для себя. Разве можно подвергать наследника опасности, не опробовав снадобье на другом? Конечно, нет! Но как же его испытать? Вечная жизнь чужому человеку – исключено! А значит, его долг как отца… Но, если эликсир окажется смертоносным – нет, такой риск страшит. И слишком сильно искушение. Потому сначала его попробует младший принц, а уж потом… А коли хватит только на одного… Что ж, правитель должен отказываться от собственных чувств ради долга, ради страны! Ах, моё бедное, любимое дитя…