Текст книги "Радужная Нить"

Автор книги: Асия Уэно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 51 страниц)

Великолепный довод, ничего не скажешь! Сногсшибательно действует на незнакомцев, а, узнав юмеми поближе, перестаёшь задаваться лишними вопросами. Насущных хватает. Так и заманивает, а потом раз – и ты император!

Выходит, девушка насторожила и моего премудрого советника… Или просто по сердцу пришлась?

– А куда вы направляетесь? – всё же уточнила Коюки, когда я вежливо пропустил её вперёд, поднимая Фуурина с земли. Заодно и на виду будет.

– Подальше отсюда, – Ю обернулся к нам, призывно размахивая палкой. Не поймёшь его: то ногами еле перебирает, то несётся вскачь, как конь, которым не является. Или это я так устал? Ничего, вот уже и берег, осталось высмотреть лодку. И убраться восвояси, в этом ки-рин прав, как и полагается ки-рину.

– Подальше? Исчерпывающий ответ, – пробормотала северянка вполголоса, но я всё-таки расслышал и непроизвольно фыркнул. Ничего, девочка – то ли ещё будет! Если ты и впрямь не имеешь отношения к тёмной мико и наши пути пересеклись случайно; если какое-то чудо уберегло тебя от цунами и совиных когтей, то лучше беги, пока не поздно! Потому что такие спутники, как мы, хуже сов, цунами и Кагуры, вместе взятых…

Глава 4
Голод

(Второй День Земли месяца Светлого Металла, 499-ый год Алой Нити)

Болван – не тот, кто глуп, а тот, кто не замечает собственной глупости.

Ю, с его неожиданными приступами слабости, винить не приходится, но я-то? Лодка, лодка… Какая лодка после цунами? Вон та щепочка, быть может, и от неё, но что толку гадать?

Болван, как есть болван…

Мы брели вдоль линии прибоя – двигаясь в основном из упрямства и чтобы не поддаваться унынию. Вспомнились слова Геру о том, что мы находимся на севере острова, а потому, сверившись с положением солнца, я решил идти на юг. Хоть бы захудалую рыбачью деревеньку найти! С израненным мальчишкой, которого уже нет сил тащить, и помощниками в лице пошатывающегося ки-рина и сомнительной девицы – как бы и впрямь за разбойников не приняли! Или за безумцев, которых, по рассказам отца, кое-где и камнями встречают, а вовсе не подношениями, как у нас в Оваре.

Облака пеленали небо тугим покровом, то и дело стряхивая мелкие капли. Осень. Отмечают ли в этих суровых краях Праздник Благодарения? Сомневаюсь, что здесь выращивают рис…

Девчонка, спотыкающаяся о скользкие камни в нескольких шагах впереди, будто мысли прочла, замурлыкала что-то под нос. Я прислушался и узнал безыскусную народную песенку, которую в Дзю Благодарения слышишь на каждом углу:

Лист пожелтел, и тёплые дожди

В ладони земные скоро упадут.

Неба Владычица, молим – подожди!

И ками пусть твои подождут…

Мы корзины с дарами расставим везде,

Поднесём, как тысячи раз.

Долгий год мы кланялись в тяжком труде,

Он длиннее, чем праздник у нас —

Тяжкий год забот и работ!

Праздничный пляс…

Праздничный пляс…

Риса мешки едва ли кто сочтёт

И мандаринов спелые плоды!

Ками иль Они – да всякий подождёт,

Вознаграждая нас за труды!

Вознаграждая нас за труды…

Голосок у Коюки был не слишком сильный, но мелодичный, и петь она умела. Даже идти стало как-то веселее. Правда, мандаринов захотелось.

– Под ноги бы лучше смотрели, барышня, – проворчал я, заслужив недоумённый взгляд Ю. – А то здоровых станет меньше, чем калек – то-то побалагурим!

– Ясно, – покладисто кивнула певунья и умолкла. Слишком хорошо воспитана, чтобы спорить. Да, отвык я от приличного общества! Взял манеру выражаться по существу, искренне, но, похоже, что грубовато.

– Простите, госпожа, – нагнал я Коюки, – вовсе не желание обидеть двигало мной, а лишь беспокойство за вас!

– Я не обиделась, а вы совершенно правы. Вести себя так – недопустимо, – вздохнула она, что окончательно уравняло меня с Они и прочей злобной нечистью, портящей жизнь честным людям. И кто за язык теребил? Пела себе девчонка – ну и пускай бы пела…

– Ладно, зато теперь мне известно, что вы очаровательно поёте, – воспользовался я приёмом, безотказно действующим даже на таких прозорливых личностей, как Ю. – У меня благодаря вашему голосу даже родилась мысль, как заработать на чашечку риса и… мандарины.

– Как же именно? – вклинился юмеми, переживавший очередной подъём сил. Я уже начал привыкать. Главное, поглядывать краем глаза, на всякий случай…

– А будем погоду заклинать. Ты же прекрасно чувствуешь, какие перемены грядут? Вот и шепнёшь на ушко, а уж я при помощи госпожи Коюки такое им представление устрою – вовек не забудут!

– А зачем его устраивать? – сделал невинные глаза мой друг. – Почему нельзя просто предсказать?

– А много ли заплатят, если заявить скучным голосом, что завтра будет дождь, послезавтра – тоже, а через день – ливень? Нет, приятель, народ любит зрелища. С ритуальными песнями и плясками. Коюки-химэ, выбирайте: петь или плясать?

Потупившись, девушка сообщила, что не знает священных танцев, а потому склоняется к пению. Я следил за её поведением, но не заметил, чтобы слово "кагура"[55]55
  Имя мико дословно означает 'священный танец'.


[Закрыть] произвело особое впечатление. Ладно, при случае продолжим испытания…

– Хорошо, тогда танцевать буду я. Только не сейчас. Привал!

Пристроив спящего совёнка на камнях вне досягаемости подкрадывающихся волн, я упал рядом и вытер пот с лица. Холодно, а лоб мокрый. И спина. Долго не посидишь – закоченеешь. Интересно, на берегу всегда такой ветер?

– Безрадостная прогулочка, – пошутил я и кивнул девушке. – Садитесь поближе, хоть немного теплее будет. Да, сюда! Ю, тебя тоже касается. Нет… не с подветренной стороны.

– А дует во все стороны разом, – хмыкнул последний, привалившись к моей спине, как мы некогда сиживали в лодке. – Есть в твоих намерениях подзаработать одна досадная прореха. Сказать, какая? Местные жители лучше нас знают, к чему такой ветер.

– К осенним штормам? – догадался я.

– Видишь, как всё просто… Ещё несколько дней, и Северный остров закроется для мореплавания на целый сезон бурь. Как тогда выбираться – ума не приложу.

– Значит, надо отчаливать без промедления! – воскликнул я.

– Ага, чтобы ненастье застало нас в открытом море, – съязвил тот. – Отличная мысль!

– Есть лучше?

– Если я сказал, что ума не приложу – как ты думаешь?

– Плохо. То есть, дело плохо! Госпожа Коюки, позвольте задать вам вопрос. Как вы, девица из приличной семьи, очутились в этих диких северных землях?

– Как любая девица из приличной семьи, господин Кото, – поразмыслив, сообщила она. – Замуж выдали.

Замуж?! Чудненько, и где же почтеннейший супруг? Неужели?..

На очевидный вопрос девушка пожала плечами.

– Я так и не увидела своего суженого, – просто сказала она. – Ещё в открытом море начался сильный ветер, и наше парусное судёнышко отнесло далеко к северу, где мы и высадились. Я потеряла спутников в лесу, в котором они решили переждать непогоду. И заблудилась, среди бела дня, представляете? Это случилось вчера… так недавно… Но я никогда раньше не гуляла по лесу, тем более, одна, так что ничего удивительного. Забралась на ночёвку в самую чащу, костёр развести было нечем, да я и не умею. Сидела, стуча зубами от холода и страха. А потом появилась женщина в зелёной накидке, изумительно красивая!

– Женщина? – повторил я. – Лес полон чудес… Простите, что перебил, это от неожиданности.

– Я тоже не ожидала её появления – она будто из воздуха соткалась за спиной. Поначалу приняла незнакомку за ками, но та успокоила меня, и говорила ласково, словно с маленьким ребёнком.

"Тебе лучше затаиться, подобно мышонку", – сказала она, – "вон в тех кустах. В лесу сейчас тревожно, но ты не бойся, и опасность пройдёт стороной. Страх притягивает врага, а спокойствие дарует силы.

"Кто мне угрожает?" – вздрогнула я.

"Не все жалуют людской род", – она протянула руку и погладила меня по щеке, как это делала мама, только руки женщины были прохладными, а прикосновение – едва ощутимым. – "Сиди тихо, и они тебя не заметят. Им есть, чем заняться. Я буду рядом, пока не наступит утро".

Она присела, обнимая меня за плечи, баюкая тихими колыбельными. И я даже не заметила, как сомлела, так и не расспросив, кто она такая, далеко ли до опушки и где мои провожатые…

А на рассвете меня разбудило прикосновение к щеке, такое же лёгкое, как и прежде. Я открыла глаза, но рядом никого не было, лишь смутный огонёк светлячка плясал у самого лица. Спросонья отмахнулась от него, но тот кружился так назойливо, словно упрашивая следовать за ним. "Да ведь это она прислала его", – догадалась я. Но привели меня почему-то к вам…

– Ещё бы, ведь это мой питомец, – иронично заметил я. – Хорошо бы увидеть вашу самозванку, присваивающую чужих светлячков!

– Она не присваивала! – Коюки с горячностью бросилась на защиту незнакомки. – Это я обозналась!

– А может, – подал голос юмеми, по обыкновению внимавший рассказу с интересом, лишь казавшимся отстранённым, – она вас направила, куда следовало? Как, говорите, выглядела ваша утешительница?

– Величественно, – подумав, сообщила Коюки. – Ростом не слишком высокая, но осанка императрицы! И ведь молодая, немногим старше меня. Я не сразу обратила внимание, от неё веяло такой зрелостью…

А девочка неглупа, наблюдательна и, похоже, говорит правду. Лазутчица едва бы призналась, что следовала за летучим огоньком – у неё нашлось бы объяснение поближе к земле. Да и бывают ли женщины-соглядатаи? Хотя, почему бы и нет? Всё-таки что-то меня в этом рассказе настораживает, только не пойму, что именно.

– Кажется, наш отдых затянулся, – я со стоном привстал на колено, опираясь о плечо Ю, который не торопился покидать тёплое общество Коюки. – Подъём?

– Вы… идите, я догоню.

– А в чём дело?

Юмеми столь красноречиво на меня посмотрел, что я мгновенно осознал свою оплошность. Да уж, тяжело найти укромное местечко, когда на берегу – песок да галька, и ни кустика, ни травинки. Кстати, почему бы самому не воспользоваться оказией?

– Коюки-химэ, я тоже, пожалуй, отстану. Только не оглядывайтесь!

– Э… хорошо.

Послушная девочка!

Позволив ей удалиться на порядочное расстояние, я с любопытством осведомился у Ю, какого тот мнения о нежданной попутчице.

– Я стараюсь не определяться с мнением о человеке второпях, – уклончиво заметил тот.

– А до вечера определишься?

– Не уверен. Позволь узнать, к чему такая спешка?

– Да так, не хотелось бы проснуться с перерезанным горлом.

– Кай, вынужден тебя расстроить: с перерезанным горлом не просыпаются. Да и думаешь ты не о том.

– А о чём надо? Хотя ты прав. Едва ли она знакома с Кагурой.

– Бесспорно, – решил всё-таки высказаться этот хитрец, – её рассказ не лишён доли вымысла. Но полагаю, это не представляет угрозы… по крайней мере, сейчас. А вообще интересная девочка, очень.

– Успокоил… – пробормотал я. – Ладно, идём, а то наше уединение становится подозрительным.

Крошечная серая фигурка, теряющаяся среди прибрежной мозаики камней – песка в гэта попадало всё меньше, зато галька делалась крупнее и острее – выглядела такой беззащитной и одинокой… Ю, убедивший меня в своём прекрасном самочувствии, вызвался переносить Фуурина, с условием, что при первом же признаке слабости немедленно вернёт ношу.

К вечеру я выбился из сил настолько, что дозволял Ю больше усилий, нежели предполагал. Переходы делались всё короче, остановки – длиннее. Разговоры не вели, берегли дыхание. До леса теперь можно было добраться разве что на крыльях. Мы прозевали отрезок пути, на котором каменистые холмы, давно уже следовавшие за нами по левую руку, переросли в настоящие скалы, отделяемые от моря узкой полоской пляжа. Следовало повернуть и забраться наверх, но все так устали, что пустили это на самотёк. Авось, где-нибудь да вскарабкаемся, завтра. Должно быть, наверху ветер ещё злее, чем здесь, под прикрытием стены из песчаника…

Наконец, нам встретился крохотный ручеёк пресной воды. Мы сочли это знаком судьбы и пристроились под уступом, на куче деревянного мусора, разбитого волнами чуть ли не до волокон и спрессованного, словно бумага в картоне. Благодаря естественному навесу наши «татами» оказались лишь слегка влажноватыми. Упасть и умереть… Костерок бы… Жарить нечего, так хоть погреться! Боги, сколько же я не ел? Дня два… нет! С Острова Забвения! Ох, зря вспомнил. В желудке невоспитанно заурчало.

– Кото-сама, – робко спросила девочка, стоило мне улечься на своём кусочке ложа и сделать вид, что не имею к звукам отношения. – Я видела у самого берега водоросли, их прибоем столько нанесло… Может, они съедобные?

– А если нет? – снова сел я. – Ю, ты разбираешься в водорослях?

– Это же нори, морская капуста, – спокойно ответил тот. – Она по всему побережью валяется. Не думал, что вы настолько…

– Конечно, настолько!!! – хором вскричали мы с Коюки, и наперегонки – куда только усталость делась – бросились к линии прибоя.

В нори можно было зарыться по уши… Прополоскав количество, которого бы хватило, чтобы накормить досыта весь императорский двор, мы выловили из скользкой груды пару креветок и маленького краба и торжествующе выгрузили добычу на куртку возмущённому Ю.

– Она же мокрая!

– Зато вкусная! Наверно… Не важно!

– Я о куртке… А с ними что делать собираетесь? – он подцепил палочкой недовольного таким обращением краба.

– Поделим и съедим! – гордо ответствовал я. – Надо ещё наловить… Пойдёмте, госпожа Коюки? Пока не совсем стемнело.

– Нелюди… – донеслось нам вслед. Кто бы говорил!

Скоро мы с девочкой стали чувствовать себя заправскими рыбаками. Точнее, рыбаками без лодки и сетей. Зато под толщей мокрых водорослей сыскалось столько всяких лакомств! Устриц я даже узнал, благодаря игре в ракушки, столь любимой при дворе. Полчище креветок и два небольших краба – все они перекочевали в подол Коюки.

– Видите, на побережье не пропадёшь! – повторял я, и та согласно кивала, пританцовывая на месте и то и дело указывая на дары моря, норовящие уползти и спрятаться.

– И откуда здесь столько всякой живности?! – изумлялась помощница всякий раз, как я отбрасывал верхний подсохший слой. – И водорослей целый вал! Словно цунами прошла!

Поначалу я слегка обомлел от этого заявления, но виду не подал. Надо обсудить с Ю. Выходит, волна и впрямь миновала лес, совершенно незаметно.

Когда охотничий азарт слегка ослаб при виде отвисшего подола с копошащимся содержимым, мы пустились в обратный путь. Далеко же убрели! Стемнело окончательно, и белёсый дымок выписывал начертания по звёздному небу. Вот так Ю, ну и умница!

– Как ты это сделал? – спросил я друга, усердно подкладывающего самые мелкие щепочки крошечным, но прожорливым язычкам пламени.

– Сначала высушил немного топлива, – пояснил тот. – На себе. Затем трением развёл огонь. Способ надёжный, но ужасно утомительный. Фуурин улетел поразмять крылышки, так что можешь не вертеть головой, Кай.

– Улетел?! В таком состоянии? – ахнул я. – Ну вот, а мы рассчитывали на полный состав…

– Пускай, прогулка ему не повредит. Я решил отослать его до того, как костёр наберёт силу. В совином облике они быстрей исцеляются.

– Ты предупредил, что она теперь с нами? – обеспокоенно шепнул я юмеми, пока Коюки разбирала трофеи. Как бы не набросился впопыхах!

– Он обещал не причинять ей вреда, – успокоил меня ки-рин. – А это что?

– Устрицы! Их-то как раз сырыми едят.

– Варварство какое… Ладно, я отказываюсь от них в вашу пользу. И от… этого тоже!

– Одну травку щипать будешь? – подначил я друга. – Ладно тебе, на всех хватит! Сейчас насадим кое-кого на прутики…

– Очистить сначала надо этих… кое-кого! Панцирь прижарится – не отдерёте. А крабов потом запечём на углях.

Коюки, сунувшая было первую пробу в огонь, прилежно исправила положение. Да, с костром обращаться не умеет, в отличие от Мэй. Пока Ю руководил приготовлением ужина (Да не в самое пламя пихайте! Над углями, над углями держать надо! И водой смачивать не забывайте, а то пригорят), я присматривался к девушке. Определённо, работой не брезгует, послушна и почтительна, но нет-нет – стрельнет глазами. С норовом, который тщательно скрывает. У таких тихонь, как говорится, по безлунным ночам рога отрастают. Кстати, ночь и впрямь безлунная, так что заодно и проверим… А руки, хотя и в царапинах да свежих мозолях – кстати, откуда у барышни, отправленной к жениху, свежие мозоли? – тонкие, с длинными изящными пальцами. Благородная девица, с рождения и до недавнего времени только чай заваривавшая. По торжественным случаям.

Насмотревшись и сделав выводы, я оттеснил её от огня, которому пришлось скормить добрую половину подстилки, и занялся жаркой сам. Всё-таки, пеший переход от Овары до Тоси многому меня научил.

Не знаю, высоко бы оценили наше творчество придворные чревоугодники, или побрезговали даже понюхать, но всем понравилось. Не так уж много и насобирали, как выяснилось. Или оно ужарилось? Или кто-то, стоило отвернуться, таскал дымящиеся кусочки, обжигаясь и ойкая? А ещё травоядный…

– Спасибо за ужин и приятное общество! – Коюки первая отсела от костра, запахнула косодэ поплотнее и уставилась в звёздное небо. – Красиво! Смотрите, Млечный Путь! Говорят, если ступить на лунную дорожку и взойти на него, можно попасть к бессмертным небожителям! Может, попробуем?

– Не надо! Они и так, горемыки, только и знают, что сталкивают вниз излишне любопытных, – фыркнул Ю. – И новолуние было два дня назад.

А я подумал, что к бессмертным уже попадал, и в ближайшее время как-то не хочется повторять этот опыт.

– Зачем вам небожители, госпожа Коюки? – вкрадчиво спросил я.

– Узнала бы, как там мама. И… отец.

Ага, дело-то проясняется! Сирота даже в благородном семействе лишний кусок съедает. Вот и сплавили подальше от дома, не дожидаясь, пока в лета войдёт. История не из редких.

Похоже, девочке и впрямь можно доверять. Те мелочи, которые не дают мне покоя, наверняка имеют разумное объяснение. Не буду допытываться. Если желает хранить тайну – пусть хранит. Я не Хоно, да и Коюки – не Мэй. Бедняжка, ещё неизвестно, кого тебе в супруги определили любящие родственники! Как несправедливо…

– Хорошо! – насытившись, я поднялся на ноги. От жара одежда задубела окончательно. Спать в корке из грязи? А раны, их было бы неплохо промыть, саднят невыносимо! – Как насчёт омовения на сон грядущий?

– Ты спятил, мой дорогой друг? – ласково обратился ко мне Ю. – Осень. Север. Ночь. Какое купание?

– А если мы ещё несколько дней проведём в пути? – возразил я. – Так и будем слоями грязи покрываться, как столичные красотки – шелками? Быстро окунусь, прополощу одежду с повязками – и к костру. Тут затишье, тепло. Высохнет мигом!

– А мысль здравая, – подумав, согласился он. – Если наша спутница будет столь любезна, что закроет глаза на нашу наготу.

Можно подумать, ты ей в этом не поможешь…

Та кивнула, скрывая смущение.

– Только надо постеречь огонь, – добавила она. – И собрать новую лежанку, я видела поблизости немало исколошмаченного дерева. Такое мягкое, кто бы мог подумать…

Отлично! Всё-таки, славная девчушка…

Мы поблагодарили отнекивающуюся Коюки и зашагали к воде, пока горячее желание не уступило ледяному ветру. Вперёд, к чистоте! Обратного пути нет!

– А п-п-повез-зло нам со с-спутниц-цей, – мои зубы выбивали дробь, пока я остервенело смазывал с тела размягчённую грязь. Окунуться мы попытались и тотчас же выскочили на берег, трясясь и ругаясь, на чём свет стоит. Вода обожгла сердце таким холодом, что оно едва не остановилось. Пришлось ограничиться мытьём на суше.

– Несказан-н-но, – раздалось ответное клацанье. – Ещё б-бы так с дор-рогой повез-з-зло!

– Т-то есть?

– З-за день ход-д-дьбы, – пояснил тот, пытаясь вытереться ещё не стиранной одеждой, и при этом остаться чистым, – н-ни одного селения! Н-непорядок!

А ведь он прав. Брат рассказывал, что рыбачьи деревушки усеивают каждую бухточку, а нам встретилось столько подходящих мест – и ни признака жилья. Это не посёлки в срединной части острова, которые держат соседей на безопасном расстоянии, чтобы те не отхватили лишний лоскуток рисового поля. На побережье делить нечего, моря на всех хватит…

– Мож-жет, на Фунао н-народа меньше? – предположил я.

– Он-но, конечно, т-так и есть… – не стал спорить мой собеседник, поглощённый полосканием одежды.

Набравшись храбрости, я предпринял последнюю вылазку на глубину. Или окончательно закоченел, или в воде теплее! На ветру кожа покрывалась мурашками, я сделал ещё дюжину осторожных шагов, пока вода не достигла плеч. Несколько раз окунулся с головой. Промыл волосы. Наверняка, стою в облаке грязи… Отошёл в сторону. А недурно! Совсем недурно!

– Ты не утонул? – окликнул меня знакомый голос.

– Иди сюда, тут тепло!

– Ага, как же!

– Правда!

– Я уже обсох. Давай скорее, селезень!

– Смотри, и впрямь дорожка от Млечного Пути! Здесь, на воде. И никакой луны не нужно, такая яркая!

– Дорожка? – удивился Ю. – Не вижу никакой дорожки. Выходи.

– Да вот же она, – рассмеявшись, я указал перед собой, и тотчас же подался назад. Что-то, покрытое серебряной чешуёй, взметнулось из глубины и скрылось, обдав меня веером брызг. Рыба? Акула?!

Не успел я в испуге броситься на сушу, как забарахтался в воде, сбитый с ног метким ударом под колени. Чьи-то руки поволокли меня прочь. Сначала подумал, что это Ю кинулся на помощь, но с чего бы ему тащить меня в море?! Поверхность оказалась недосягаемой, я наглотался воды, но вырваться из хватки не мог. Нуси? Морское чудовище?!

Внезапно объятия разжались, и моё безвольное тело опустилось на светлое дно. Дно? Светлое?! Здесь глубоко, почему я вижу?

– Я принесла тебя к ступеням из чистых раковин жемчужных, – раздалось в моей голове. Похоже на то, как Ю говорил со мной во сне. – Ступени цвета дивной пены, оттенка облаков над морем… Тропа, ведущая из мира людского в мой, и нет возврата…

– Это мы ещё обсудим, – не открывая рта, сообщил я. – Покажись… пожалуйста. Ты так красиво говоришь, почти поёшь. Кто ты?

– Я и не думала скрываться, – обольстительный смех заполнил моё сознание. – Смотри! Ну разве не прекрасна?

Серебристый след слева, росчерк справа. Руки гладят меня по груди, хохот у самого уха, но это обман! Русалки не говорят… вслух. Но они действительно прекрасны! Гибкое сильное тело, покрытое блистающей чешуёй, которая лучится собственным светом. Не хвост, а вуаль тоньше южных шелков, и волосы, жемчужная пелена, окутывающая голову… наши головы.

– Иди ко мне! Иди, мой милый… – улыбается она, и я поддаюсь, зачарованный этим зовом. В нём голос любимой женщины, которой у меня никогда не было. Плеск моря, чьи волны так нежно баюкают меня. И песня смерти…

– Кай, очнись! Красота – только видимость!

Кто это? Зачем?.. Так хорошо…

– Приди в себя, недоумок! Ах ты, гнусная рыбина, дай до тебя добраться!

Ю. Злой. Тоже хорошо… Или не очень?

– Его не слушай, это зависть, – шепчет русалка, и смотрит на меня так нежно, что голос юмеми превращается в монотонное зудение, в котором и смысла-то нет. Кто будет прислушиваться к москиту, ноющему за сёдзи? – Ты ни словечка не расслышал?

– Ни слова, – покорно соглашаюсь я, даже забыв, с чем. – Ничего не слышал…

– Ведь ты рождён для лучшей доли, – воркует она, склонив голову мне на плечо. – Любовь – прекраснейшее чувство! Любовь русалки – дар бесценный. И может ли на свете что-то важнее быть?..

– О нет, не может, – я подношу руку к её волосам, отвожу от губ струящийся по воде локон. – Не может!

– Пусть поцелуй скрепляет клятву! Пообещай мне, что отныне ты никогда…

На что меня подбивали, услышать не довелось. Русалка взвизгнула, на удивление противным голосом. И тотчас же несколько рук стали тянуть меня в разные стороны, словно дети – понравившуюся куклу. Вмиг отрезвев, я успел выругаться, осознать, что захлебнуться пока не грозит, и прийти на помощь Ю, который, едва ступив на белое дно, стал стремительно перевоплощаться. Моя похитительница взвизгнула снова, когда осознала, что заступник – вовсе не смертный. Потом ещё разок, когда поняла, кто он. А я наглядеться не мог на превращение! Красиво, только голова кружится от такого зрелища. Выходит, эти ступени – Юме?

– Ну, – грозно спросил ки-рин, топнув копытцем по жемчужному песку. – И как сие понимать?

– Господин, – русалка приникла ко дну, трепеща всем телом, напрочь забыв о чарующих песнях, – я и помыслить не могла! Простите, ради тысячи морских духов! Я никогда не стала бы есть вашего спутника…

Что?! Да почему все на этом проклятом острове так и норовят меня отведать?!!

– А обещала поцеловать, – укоризненно пробормотал я.

– Плохо знаешь женщин, – бросил друг, не глядя на меня. Ох, сколько «похвал» предстоит выслушать! Но за дело. И как я мог поддаться? Более того, за малым не накинулся на неё сам, стыдно-то как… Но она такая красивая! Это всё проклятое воздержание виновато!

– Она рыба, Кай. Ры-ба. С жабрами. Я понимаю, что ты истосковался по женскому вниманию, но это соблазнительное тело – лишь видимость. Наваждение. Тебе ли объяснять?!

Обидно…

– И она бы тебя слопала, если бы не я!

А вот это обидно вдвойне!

– Что, барышня, у вас тут под водой голодные времена наступили? – возмутился я. – Или здесь купаться запрещено?

Ю фыркнул, уже более дружелюбно.

– Накануне штормов, – принялась оправдываться русалка, – косяки рыбы откочевали в открытое море, а я живу здесь. Мы, русалки, всегда привязаны к побережью. В глубинах слишком много опасных тварей. О-Химэ-сама не дарует нам заступничество перед ними.

– Кто такая О-Химэ-сама? – я хоть и обиделся на попытку нападения, но любопытство сдержать не мог.

– Дочь повелителя Вод и Облаков – Дракона. И Небесной Владычицы. Морская Дева.

– Мы знакомы. Веди, – коротко приказал всё ещё разгневанный Ю.

– Но я не могу, мне нет туда дороги! – заскулила русалка. – О-Химэ-сама отреклась от нас с тех самых пор, как мы потеряли священную жемчужину! Говорят, она скрывается в самом горячем сердце. Поэтому мы…

– В моём никакой жемчужины нет, – сухо сообщил я. – И я продрог до внутренностей.

– Как тебя зовут? – властно спросил ки-рин.

– Лиэрилли, мой господин!

Я попытался произнести имя хотя бы мысленно, и понял, что вслух можно и не пытаться.

– Лиэрилли, – не моргнув глазом, выговорил тот, – Лиэрилли, нам нужна твоя помощь. В оплату за оскорбление, нанесённое моему спутнику, доставь нас живыми и невредимыми к порогу Подводных Чертогов. И я тебя прощу, Лиэрилли.

Знакомый подход, действует безотказно. Лиэ… в общем, Риэ[56]56
  Как и все уроженцы Миясимы, Кай не видит особой разницы между буквами 'л' и 'р', склоняясь в произношении к последней. Говорят, на некоторых островах Империи дела обстоят иначе.


[Закрыть] содрогнулась, но перечить не посмела. Кстати, а как же Коюки с Фуурином? Так и бросим ребятишек на произвол судьбы?!

– А остальные, – ответил на невысказанный вопрос юмеми, – присоединятся к нам позже. Если беседа будет удачной. Так что держи мысли под замком, и, ради всех богов, не польстись на хозяйку! В отличие от этой, Химэ действительно дева.

Наша подводная тропинка неуклонно понижалась, но ступенями её можно было назвать с изрядной натяжкой. Когда-то, вероятно, так и было, но теперь белые каменные плиты едва прощупывались через песок, а жемчужные створки, обрамляющие её с двух сторон, разбросало переменчивым течением. Сияние, исходящее от них, чередовалось с участками жадной тьмы, и направления мы не теряли лишь благодаря тусклому мерцанию из-под песка да огонькам впереди. И здесь упадок, как на суше. А ведь кто-то обтёсывал эти глыбы, придавал им форму раковин…

– Кто проложил эту дорогу? – не выдержав, обратился я к нашей проводнице, та оглянулась и ничего не ответила.

– Верные подданные принцессы, – бросил Ю с таким видом, что я не отважился подступиться с расспросами. Всё ещё разгневан моей выходкой. Будто сам я не сознаю промаха!

– Кстати, Ю, предвижу небольшую трудность, – перевёл я разговор на волнующую тему. – Как ты намерен представить меня Химэ?

– Для тебя она – О-Химэ-сама!

– Безусловно. Так вот, будет ли О-Химэ-сама – дева, целомудренная в своей невинности – рада знакомству с мужчиной, не совсем… одетым?

Русалка, плывущая впереди, издала сдавленный смех. Ки-рин фыркнул, дыхание радужными пузырьками унеслось к поверхности. Смотрю, животное неплохо чувствует себя под водой! Правда, и я – тоже. Наверно, всё дело в Ступенях, как-то связанных с Юме.

– Целомудрие – одно, а ханжество – совсем другое, – отсмеявшись, сообщил он. – Химэ – рассудительная особа, повидавшая на своём веку очень многое… и многих. И знай, в мастерстве наваждений равных Дочери Дракона нет. Ей подвластно Море, величайшая из форм Воды.

– Которую я так нежно люблю, – пробормотал я, вспомнив Угря. Если Морская Дева хоть капельку похожа на него, лёгким испугом не отделаться… – Скажи, а она, случайно, не сикигами Воды?

– Даже думать об этом не смей! – мой спутник в непритворном ужасе замотал гривой. – Сикигами подчиняются ей точно так же, как самому Угрю. Это долгая история. В каком-то смысле, она его наместница в Хоннэ. Или ты думал, Пятёрка Изначальных способна явиться и не разрушить при этом ваш мир до основания? Нет, Кай, такое исключено. Подобно тому, как император назначает местных правителей, и те повелевают его именем, Силы наделяют своих представителей всеми полномочиями. Так что потрудись понравиться Химэ, это не будет лишним. Тем более, мы собираемся просить о большом одолжении.

– Каком? – навострил уши я.

– А разве кое-кому не нужно вернуться в Тоси?

– И как она нас доставит?

– Мало ли способов, – уклончиво заявил тот и ускакал вперёд. Надо же, вода почти не стесняет его движений! Должно быть, среди "шерстинок от каждой твари" затесалось немало рыбьих чешуй…

– Отстаёшь, смертный? – притворно-слащавым тоном обратилась ко мне русалка. – Может, спеть для придания сил?

– Если так, как пели раньше, то лучше не надо, – отказался я. – Силы-то появятся, да не те…

– Ишь, какой разборчивый сделался! А на суше даже замызганную дурнушку слушал в упоении, – процедила та. – Я всё видела!

– Дурнушка отмоется и станет чистой, – отрезал я в обиде за Коюки. – Возможно, даже прехорошенькой!

– Да, отмоется она о-о-чень скоро, – пропела Риэ, и злорадство в её голосе мне не понравилось.

– Ю! А ну-ка живо сюда! – распорядился я, и тот мигом оказался рядом, даже не пререкаясь. Ещё попомнит впоследствии, конечно. – Почему наша подружка считает, что Коюки предстоит скорое купание? На поверхности дождь?

– О бо-о-ги, – простонал Ю, на мгновение утратив дар речи. – Прилив! Какой же я дуралей, ведь эта узенькая полоска наверняка затапливается, а по скалам наверх не подняться! Лиэрилли!

– Да, господин? – уже совсем иначе переспросила русалка.

– Немедленно плыви обратно, забери девушку и приведи её к нам. Ступенями. Живой и здоровой! Если с ней будет мальчик – его тоже! Быстрее!

– Но как же вы?..

– Доберёмся сами, с тропы всё равно не сойти. Доставь их во дворец, Лиэрилли! Это приказ!

Ни слова не промолвив, светлая тень исчезла в глубинах.

Имя мико дословно означает «священный танец».

Как и все уроженцы Миясимы, Кай не видит особой разницы между буквами «л» и «р», склоняясь в произношении к последней. Говорят, на некоторых островах Империи дела обстоят иначе.