Текст книги "Радужная Нить"

Автор книги: Асия Уэно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 51 страниц)

Асия Уэно
Радужная Нить

Вместо предисловия

Была у меня в детстве книга со сказками и притчами народов мира. Старая, потрёпанная, с разлохмаченным переплётом. Некоторые страницы потерялись ещё до того, как она попала в мои руки, так что конец истории, которую собираюсь я пересказать, остался для меня загадкой. Еще маленькой девочкой я воображала, чем она завершится. То один, то другой исход событий казался верным, и к окончательному решению я, помнится, так и не пришла.

Не исключено, что и собственную книгу написала, надеясь получить правильный ответ.

Случилось это давным-давно в столице небольшого уезда – одного из тех, что доставляют наместнику лишь хлопоты да головную боль. Городок славился не тонкими шелками, через которые проглядывает небо, и не тайным мастерством ремесленников или оружейников. Самым главным его достоянием и предметом народной гордости был человек, благоговейно именуемый Учителем. Со всей страны стекались люди, чтобы послушать его мудрые речи и чудесные песни. Песни в те времена слагали не такие, как сейчас, а длинные, подробно повествующие о великих битвах и завоеваниях, подвигах и победах. С рассвета до заката могли перекликаться четыре струны, оживляющие неторопливый и проникновенный рассказ. А на следующее утро он продолжался с тех слов, на которых умолкал поющий.

Дар этого человека так покорял сердца, что некоторые путешественники оставались жить в городе, обзаводились домом и семьями. Очень скоро последователи основали Школу, и брали туда лишь тех, кто первым самостоятельным произведением, будто клинком, доказывал свои способности к сочинительству, музыке и пению.

Об одном из таких претендентов и пойдёт здесь речь.

Вырос этот человек в небогатой, хотя вполне обеспеченной семье, снискавшей уважение соседей, сплошь мастеровых людей, умелым изготовлением кисточек для начертаний. Вовсе не простая задача – сделать кисточку, которую не стыдно предложить хотя бы писцу при Управе, не говоря уже об окружном судье. Тонкая работа, как и само искусство красиво выводить слова. И почтение к мастерам соответствующее.

По всему выходило, что следовать юноше дорогой отца и деда, но судьба распорядилась иначе. Однажды поручили ему доставить в Школу небольшой заказ. Да не какому-то безвестному ученику принадлежавший, а самому Учителю! Ожидая, пока тот освободится, паренек наслушался стольких песен да сказаний, что вернулся домой сам не свой. А ночью встал потихоньку, зажёг светильник и принялся писать. Кисточка была из коробки в углу, куда скидывали запорченные при работе, а бумагу испещряли пятна, но это его не смущало.

Родные вскоре заприметили, чем занимается их старший отпрыск и наследник. Иногда они даже поругивали его за бесполезную трату масла и туши, но препятствий не чинили. Всё-таки неплохо, когда мальчик при деле. Заодно и в кисточках начнёт разбираться, какая для каких целей пригодна.

– Что пишешь-то, несмышлёныш? – спрашивал отец, но юноша лишь кланялся, упрямо мотая вихрастой головой.

Тот не настаивал, помнил себя в молодости. А сыну казалось, что стоит хоть одному человеку поведать о замысле и тайных надеждах, как пальцы разучатся выводить слова, а мечты так и останутся мечтами. Он писал, чёркая и надолго задумываясь. Бывали дни, когда сомнения одолевали его, насмехаясь над всеми усилиями. Но спустя некоторое время он снова принимался за работу, мурлыча под нос мелодию будущей песни.

И вот, наконец, он прошёл через арку, ведущую в обширный, вымощенный камнем двор Школы, и учтиво присел, не поднимаясь на ступеньки крыльца.

– Ты к кому? – спросили его.

– Я написал песню. Примите её слова, пожалуйста! – Он вынул из-за пазухи обёрнутый драгоценной цветной бумагой свиток.

Посовещавшись, наставники избрали утро, когда все соберутся, чтобы послушать юношу. Такие события были не слишком частыми, и каждое, знаменовавшее появление в Школе нового ученика, жители города превращали в праздник. Но многие, слишком многие уходили, стиснув зубы, поскольку судьи были строгими, как и положено судьям. А люди, заполнившие двор, разочарованно вздыхали: в другой раз.

Так и песня нашего героя не пришлась по сердцу ценителям прекрасного.

– Чересчур коротка! – бросил один. – Я как свиток пощупал, так сразу понял: ничего путного не жди! Где ж это видано, чтобы солнце ещё не спускалось с небес, а струны уже умолкли?

– Согласен с вами, – поддакнул другой. – И добавлю, что даже это незначительное время было потрачено нами попусту, ибо какой толк в подобных песнях? Воспевать следует, по примеру Учителя, сражения и воинскую доблесть. Или же мудрость и милосердие правителя. А о чём твоя песня, юнец? Журавли, цветы, какая-то девушка в одеяниях из перьев… чушь несусветная! Отвечай!

– Она о любви, – еле слышно пробормотал паренёк. Все засмеялись, но он упрямо продолжал. – Это история несчастной любви знатного вельможи и прекрасной небожительницы. Я прочёл её в хрониках, это не выдумка… почти.

– Сказки, – скривился третий. – И ничего, кроме сказок. Кому нужны такие песни? А? Разве что тебе одному!

– И, коли ты убеждён, что история подлинная, – вкрадчиво произнёс четвёртый, – почему допустил столько несоответствий с тем, что известно нам, учёным людям? Мне знакома эта легенда, якобы относящаяся к правлению прежней династии. Но тогда, о необразованный мальчишка, не носили двойных заколок! И в краях, где произошла встреча влюблённых, на самом деле нет озера!

– Ну что вы придираетесь по пустякам?! – взорвался последний, и сердце юноши радостно затрепетало. Неужели нашёлся заступник?! – Глупая песенка, да к тому же исполненная никудышным певцом. Знакомо ли нашему юному посмешищу, каким должно быть повествование? Степенным, размеренным, чтобы строфы совпадали по длине. А у него мелодия скачет, как перепуганный заяц, то вверх, то вниз. И вместо ударного слога в конце каждого куплета… нет, мне даже противно говорить о таком пренебрежении установленным порядком! Сначала послушай, как поют и играют воспитанные люди, а затем сочиняй! Верно, Учитель?

И все обернулись, чтобы услышать решение того самого человека, чей голос был воистину бесценным. Если он и высказывался, то после помощников. Но обычно молчал, кивая в знак согласия.

А пристыженный певец незаметно отёр глаза рукавом. Но даже этой простой надежде скрыть слёзы не суждено было оправдаться.

– Плачешь? – обратился к нему Учитель, даже не глядя в сторону спросившего. – Понимаю, положение незавидное. Зато не понимаю другого. – Его речь, доселе тихая, внезапно вознеслась к самому Небу, обрела ту необыкновенную силу, что ввергала слушателей в священный трепет. – Почему плачешь не только ты? Почему, пока ты пел, я видел слёзы на глазах женщин и детей, и даже многих мужчин?! И почему…

Вот на этой-то фразе заканчивалась страница, а следующей не было. И впрямь, почему плакали люди? Может быть, паренёк так сильно терзал уши слушателей, что это причиняло собравшимся неимоверные страдания? Или ответ другой?

И о чём ещё собирался спросить Учитель? Приняли мальчика в Школу или нет?

Кто знает…

Часть 1
Юмеми

Глава 1
Cовершенство

(Второй День Углей месяца Светлой Воды,[1]1
  О летоисчислении и календаре можно прочесть в подробном описании «Сплетения Пяти Сил» в конце книги. Стихиям соответствует пять кланов: Пламени, Земли, Металла, Воды и Древа. Правление одного из кланов (как временной период, так и собственно власть) называется Нитью, клану Пламени соответствует алый цвет.


[Закрыть]499-ый год Алой Нити)

«…Тогда-то, в день восшествия на престол первого императора клана Пламени, и случилось великое знамение. Обитель Небесной Владычицы заволокло мрачными тучами, а солнце покатилось к закату, но замерло, настигнутое зловещей чёрной пеленой. Пять дней царила тьма на улицах Овары – новой столицы, основанной Повелителем. Двор был в смятении, и многие предрекали правлению несчастливую судьбу…

С тех пор минуло почти пять веков, а глупые пророчества так и не подтвердились. Да и пристало ли образованным людям поддаваться суевериям, когда всем известно, что Алая Нить делается со временем лишь прочнее, и»?..

Недоверчиво поморщившись, я в который раз отложил ужасное чтиво и зевнул. «Записки свысока» Мунэо-но Анноси[2]2
  Именной частицей «-но» сопровождаются имена знати. Первым ставится имя семьи, вторым – собственное имя. Когда речь идёт о женщине, принято говорить «такая-то из семьи такой-то», без использования частицы «-но».


[Закрыть] следовало бы озаглавить «Записками нахальной циновки». «Алая Нить делается со временем лишь прочнее…» Если бы! Придворный льстец не видит дальше собственного брюха. По столичным улицам бы прогулялся… людей послушал, а не громкий голос слабого разума. То ли ума с медную монетку, то ли притворства – с золотую. Впрочем, не моё дело.

Я вынул из бессмертного творения закладку – листок тонкой бумаги. Подлинник приказа из Судебной Управы[3]3
  Судебная Управа – орган исполнительной власти, возглавляемый судьей (Верховным либо окружным), под руководством которого находится целая армия чиновников.


[Закрыть] таился среди прочей поклажи, поскольку его следовало сберечь в надлежащем состоянии. Но содержание свитка я переписал слово в слово и даже выучил наизусть – что не мешало испытывать по его поводу недоумение в течение всех десяти дней, проведенных в пути.

«Обладатель сего мандата, данного высочайшей императорской милостью,

Приближённый пятого ранга[4]4
  Ранг – численный показатель статуса при дворе. Наибольший – двенадцатый, которым обладают лишь высочайшие сановники: Министры Правой и Левой Руки, Верховный Судья и Верховный Военачальник. Также в пятерку самых влиятельных людей страны входит император, являющийся её духовным символом и отвечающий за исполнение божественных законов, соблюдение ритуалов и проведение магических обрядов. Именно он назначает ранги.


[Закрыть] при дворе Сына Пламени

Хитэёми-но Кайдомару

направляется в Южную Столицу Кёо с приказом доставить владельца двадцать пятого дома по кварталу Ранних Хризантем в Центральную Столицу Овару так скоро, как только представится к тому возможность».

Подлинник скрепляла печать: огненная птица, олицетворяющая правление дядюшки, а также пятнадцати его предков. В этом и состояли все отличия. Никаких сроков. Никаких пояснений – как доставить, зачем доставить… Ну ладно, 'зачем' – так они и скажут, но хотя бы знать, с почетом или позором! Или как-то иначе? И что означает 'так скоро, как представится к тому возможность'? Что за мысль выражает это совершенно излишнее дополнение? И кого я должен, простите, доставлять? Ах, владельца дома! А имя у него есть, у владельца? Где это видано, чтобы в столь важных бумагах…

Резкий толчок прервал раздражённые мысли. Повозка остановилась. Я подался вперёд и отдёрнул полог из плотной ткани, ограждающий от пыли, грязи, незначительных осадков и насекомых. Дзиро, мой слуга и возница, уже с кем-то переругивался. Неужели добрались? Впрочем, радоваться начну не раньше, чем миную городские ворота и обрету достойное пристанище с купальней.

А столпотворение-то страшное: крики людей и животных, чью-то телегу оттеснили к обочине и перевернули… Видимо, владелец нарушил порядок, вклинившись в очередь – за что и пострадал. Как всегда. На въездах в Овару беспорядок почти такой же, но тут он помножен на южную несдержанность – утомительное сочетание. И солнце припекает, духота. Даром, что месяц Светлой Воды, а не Светлого Древа.

Разумеется, как представитель двора и человек благородного сословия, я мог потребовать немедленного пропуска. Легко сказать – «потребовать». Вереница телег, повозок и скопление народа перед воротами никуда не исчезнут, будь у меня даже двенадцатый ранг! Так что пришлось смиренно ожидать, пока затор рассеется. Лишь с лучами заката привратнику удалось при помощи стражи разогнать изрядно поредевшую толпу и пропустить нашу повозку. Получив полагающуюся долю извинений, я спросил:

– Как найти Квартал Ранних Хризантем?

Стражник встряхнул головой и поморгал, отгоняя накатывающую сонливость. Измучаешься с такой службой!

– Ранних, молодой господин? Квартал Поздних – знаю, а Ранних – такого, похоже, и нету… Эй, Кано, живей!

Прибежал подручный, юный и взъерошенный, который подтвердил, что о ранних хризантемах и ведать не ведает.

Я задумался. И правда – ну что такое ранние хризантемы? Среди прекрасных осенних цветов ценятся самые поздние, до последнего сопротивляющиеся дыханию стужи. Так зачем называть квартал в честь ранних?

– А Поздние – где?

– Так это совсем недалеко, господин! Если изволите… уж простите за такую просьбу… подождать несколько мгновений, так мы ворота закроем, я Кано и отпущу с вами, у него девчонка в тех краях живёт.

Я изволил подождать, а мгновения изволили затянуться. Надежды полюбоваться прекраснейшим городом острова разлетелись, словно лепестки тех самых поздних хризантем от порывов безжалостного ветра. Когда проводник доставил меня к дверям означенного дома, уже почти стемнело. Знакомство приличествовало отложить. Так я и знал, что в День Углей не следует ни замышлять путешествие, ни завершать его! Потому что никуда не поспеешь, всё будет отсрочено и затянется. Это в лучшем случае. В худшем же любое начинание постигнет участь догоревшего костра.

Получив мандат в День Углей, когда вместе с остальными придворными только вернулся в Центральную Столицу Овару, я не мог рассчитывать на то, что выполню приказ легко и быстро. Сам отъезд пришёлся на утро Дня Золы. Это, по крайней мере, вселяло надежду на успешный исход предприятия. В отдалённом будущем и при невероятном усердии. Так что задержка – ещё не самое худшее. А перенести встречу с нужной особой следует хотя бы потому, что сначала неплохо бы расспросить соседей. Кстати…

– Кано?

– Да, господин!

Я выбрался из повозки и кинул обрадованному пареньку несколько медяшек.

– А кто тут живёт? – ткнул я пальцем в небольшие, но прочные ворота, за которыми прятался низенький домик. Виднелся только шпиль крыши, с бронзовой или латунной птицей Хоо[5]5
  Птица Хоо – божество Пламени, покровитель правящего клана.


[Закрыть] на нём – в полутьме не разглядеть.

– Ханец со служанкой… а может, женой. Их не поймёшь, господин. Но красавица писаная, на всём свете не сыскать равной! – паренёк вздохнул. Видимо, недосягаемый образ на время стёр из его памяти лицо любимой девушки. Что за диво такое? Надо посмотреть…

А сам интересующий меня человек… Уроженец Хань?[6]6
  На западе от острова Миясима (Остров Престолов, столичный остров Империи) лежит древняя и могущественная континентальная Срединная Страна, издавна именуемая Хань. По крайней мере, именно это название прижилось у жителей Империи, как и у самих ханьцев, несмотря на несколько династий с другими названиями, сменившихся в Хань с тех пор.


[Закрыть] Занятно. Неужели лазутчик из Срединной Страны? Остаётся выяснить, кому именно он служит. Эх, как же всё туманно!..

– Пожалуй, я перенесу посещение на завтра. Проводи-ка меня в приличное местечко, где и переночевать можно, и едой не отравят. Кстати, а давно они тут живут? Сколько ему лет?

– Ну, я не помню, чтобы они сюда переезжали…

Мой слуга развернул животных, и повозка, поскрипывая, двинулась в обратном направлении. Я не стал забираться внутрь и зашагал рядом с собеседником. Своеобразное зрелище: чиновник, идущий плечо к плечу с простолюдином. Тот, поразмыслив, продолжал:

– Говорят, он давно тут живёт. А по возрасту молодой, вот где-то как вы, господин.

Лет двадцать пять? Для лазутчика маловато. Хотя хороший лазутчик любой возраст на лицо натянет, а уж ханьцы – они все одинаковые и с годами не меняются.

– И чем он занимается?

– Торгует какими-то диковинками. Только их богатые покупают, куда нам? Юки пару раз к нему захаживала… она цветы выращивает, моя Юки. Ну, он и прислал к ней служанку или кто она там, гортензий купить. Много, букетов сто!

– Ого, – удивился я. – Зачем?

– Этого он, конечно, не объяснял, да только я помогал цветы-то перетаскивать и видел, как у него жильё устроено. Дом на самом деле вовсе не маленький, это издалека только кажется. Сразу от входа, как разуешься – зал, вот в него мы цветы и вносили. Что-то вроде приёмной. Так ещё мебель такая… на длинных подпорках, ханьская, с расшитыми подушками для мягкости. А посреди – большущий стол, и не низенький, как у нас, а высоченный! За ним только на тех штуках и сидеть. Он приказал нам цветы на него выложить и ничего не трогать. А в других комнатах я, конечно, не был. И красотки в тот день не видел, а жаль…

– А диковинки? – прищурился я.

– Ну как же, господин! – обрадовался юноша. – Там один ковёр чего стоит, я такой роскоши в жизни не представлял. Белый тигр, пушистый…

– Тигр?

– Да нет, ковер! Вот-вот возьмёт и зарычит! Всё, господин, прибыли. Самое благопристойное место, будьте спокойны.

Я приказал Дзиро остановить повозку и решил не уточнять, кто именно зарычит – похоже, вытканный на ковре зверь поразил неискушенного паренька.

– И последнее, – я вручил ему ещё пару монет. – Не благодари, лучше сделай девушке подарок. Как зовут этого ханьца?

– Да так и зовут… я ж говорил, что не про нас его звать. Его всё больше благородные да обеспеченные посещают, совсем как вы. Видимо, за тем же самым. Говорят, даже из других округов съезжаются! Вот они наверняка его как-то зовут, не может же он совсем безымянный ходить, правда? А мы его господином ханьцем кличем, один он у нас. Я-то с ним, кроме того раза, дел не имел – но заплатил он честно, и вежлив был… Только больно уж он молодой да смазливый, беспокоюсь я за мою Юки…

Меня же обеспокоило кое-что другое. «Видимо, за тем же самым». Если учесть, что я не представляю, зачем он мне нужен, картина вырисовывается любопытнейшая.

Кивнув юноше на прощание, я послал слугу осведомиться о ночлеге. Завтра утром всё разъяснится.

С утра накрапывал дождик и, утомлённый проделанным путем, я отправил Дзиро по соседям разузнать о таинственном ханьце всё, что можно. Хозяин гостиницы заверил меня, что ни о каком квартале Ранних Хризантем в родном городе он отродясь не слыхивал, и я сдался. Видимо, всеобщая безалаберность коснулась даже ревностных служащих Судебной Управы. И ничего удивительного: как говорится, что во дворце, то и на дворе.

С другой стороны, мой дед всегда презирал повальную легкомысленность, утверждая: «Кто оправдывает происходящее беспорядком в мире, тот сам и лелеет этот беспорядок». А он был мудрым человеком. Предок нынешнего Сына Пламени никогда об этом не забывал…

В ожидании слуги я посетил весьма недурную купальню при гостинице. Конечно, мы и в путешествии никогда не опускались до того, чтобы останавливаться под открытым небом, но всё же столичная роскошь есть столичная роскошь. Вода здесь и впрямь изрядно теплее. И мягче. Краска на волосы ложится гораздо лучше! Правда, при пятом ранге подкрашиваться приходится самую малость, до лёгкой рыжинки в волосах. К тому же, они не очень длинные, мои волосы. Чуть ниже плеч, но выше лопаток – то есть, находятся в строгом соответствии с рангом, пускай и невысоким. Зато после десятого без помощи прислуги не обойтись. Вот она, обратная сторона почёта. И зачем сыновьям благородных семейств по достижении сознательного возраста дают третий ранг? Другое дело, военные – тем вообще хорошо, ничего не надо: гриву в хвост подвяжи, и вперёд. На войну, что ли, податься? Вдруг случится? Поговаривают…

Дзиро, подлец эдакий, отвлёк меня от ленивого недеяния, распахнув дверь в купальню и напустив прохлады с улицы.

– Ну как?

– Как вам сказать, господин… – старик служил ещё моему деду, так что наедине мог позволить и прямоту, и откровенность. – Знают-то его многие…

– Но?..

– Но вот имени я не добился ни от кого. Как вам это нравится, Кай-доно?[7]7
  В речи уроженцев Империи используется множество именных частиц, имеющих важное смысловое значение. Две из них, «-сама» и «-доно» – уважительные. Обе означают «господин», но, если первая чаще применяется к человеку благородного сословия и является показателем наивысшего уважения, то вторая – к хозяину любого происхождения, а также к хозяйкам. Женщины крайне редко удостаиваются частички «-сама». Таким образом, Дзиро обращается к главе рода Хитэёми, используя частичку «-сама», а к Каю – используя «-доно», поскольку тот младший, хоть и совершеннолетний сын.


[Закрыть]

Нравится. Чем дальше, тем меньше.

– А о роде занятий что болтают?

– Торговец древностями, всё так и есть. Только знаете, что?

– Ну?

– Странное дело. Паренек-то вам сказал, что его товар – не многим по средствам. И в квартале то же твердят. Мол, цены не сложит – и кто у него старое барахло за такие огромные деньжищи купит? А вот на рынке – кстати, я там форельку прикупил, в Оваре такой не найдёшь – говорят совсем другое. Мол, человек порядочный, лишнего не возьмёт. Один купчина хвалился, что его дядька у ханьца старинный чайный набор выкупал, дорогущий. Зато какой-то лоточник клялся, что приятелю некая костяная фигурка досталась за сущие медяки. Вот так. Жаль, что сам я ни одного покупателя в глаза не видел, только знакомых и их знакомых…

То есть, ханец не ведёт дел с соседями? И впрямь, удивительно. Вспоминается пословица про орла, который не охотится возле своего гнезда. Непонятная история…

– Ладно, – я с неохотой выполз из расслабляющих объятий горячей воды и позволил облачить себя в одежды, приличествующие посланнику двора. Верхний слой выбрал алый, церемониальный. Будем считать, ханец поймёт, что перед ним – уполномоченное лицо при исполнении. Старик помог мне высушить волосы и расчесал их, так что в зеркале, извлечённом из тюков с вещами, я предстал уже вполне приятным с виду молодым человеком. Недоброжелатель сказал бы, что не слишком высоким и крепким, но разве это привлекает благородных дам? Кстати, понятия не имею, каковы предпочтения ханьских женщин. Но всё же лишний миг перед зеркалом не повредит.

– Кай-доно, вы, случайно, не на свидание собираетесь? – подначил меня слуга. Я встрепенулся.

– Конечно-конечно! На свидание с судь-бой! – пропел я и, швырнув Дзиро влажное полотенце, сам распахнул фусумы[8]8
  Фусума (множ. число – фусумы) – сдвигающиеся двери-перегородки в домах, разделяющие жилище на отдельные помещения. Внутри рамы могут быть заполнены картоном или плотной бумагой, но встречаются и полностью бамбуковые фусумы.


[Закрыть] и вышел на улицу. Сад при купальне встретил меня ослепительным солнцем на ожерелье капелек недавнего дождя, усеявших распускающуюся листву. Вдалеке, через обрывки туч, уплывающих за рощицу османтуса – должно быть, завезённого с родины предками загадочного ханьца – просвечивала радуга. Жизнь стремительно улучшалась, и настроение – вместе с ней. Посмотрим, как выглядят заморские красавицы!

О боги, я понял! Я хочу жить в Кёо! Да что я забыл в нашей серенькой Оваре? Решено. Достигну ранга седьмого, поскольку больший с моими способностями не светит, да и лень стараться. Выберу девицу из хорошей семьи – и на покой, сюда.

Какие улочки! Переодеться бы да погулять пешком, а не высовываться то и дело из повозки. Окраина, но дома принадлежат зажиточным подданным. И все чистенькие, ухоженные; блестят после недавнего дождя скаты крыш, а на шпилях – вылитые из различного металла фигурки. Если судить по этому кварталу, так в стране порядок и процветание! Наверно, жители – добрые, весёлые и искренние люди. Ограды не скрывают за собой внутренние дворики и дома: глухих заборов наподобие того, что защищал жилище ханьца, встретилось всего два или три. Садики ухоженные, пестрят крокусами. Сразу видно, что у населения хватает времени не только на труды да службу императору.

А чем не служба? Если бы Сын Пламени проехал здесь верхом, порадовался бы его взор. И тело. Мостовая выложена плоскими брусками, даже после дождя не скользко. Ровнёхонько, повозку не бросает из стороны в сторону, несмотря на то, что город находится в предгорьях, и улицы забирают то вверх, то вниз. Да и вода в лужи не скапливается, стекает в канавы, а из них – в реку, которую мне посчастливилось несколько раз увидеть издалека. Блеснёт и скроется. А выше в горах, в полудне пути на юг – озеро Ти. Прекрасное, будто синий алмаз, но, увы, такое привычное моему взгляду. На нём стоит Зимняя Резиденция, в которой с некоторых пор я провожу по полгода драгоценной жизни… Так что, Кай, пора воспользоваться случаем и наверстать упущенное! Погулять вечерком по набережной, поглазеть на воспеваемые всеми красоты Южной Столицы.

Впрочем, ехали мы недолго. Гостиница находилась неподалеку от пересечения квартала Поздних Хризантем с кварталом Синих Ворот. Тех самых, что впустили нас в город, то есть восточных. Здесь их четыре, а не пять, как у нас, и они тоже разделены по цветам и направлениям.[9]9
  В столицах и крупных городах въездные ворота расположены по четырём сторонам света. Северному направлению соответствует стихия Земли и жёлтый цвет (золото), южному – Огонь и алый, восточному – Вода и синий/чёрный, западному – Воздух и белый (серебро). Пятые Врата Овары не имеют отношения к Великим Силам. Они построены в центре города и ведут к дворцовой площади, подробнее о них – по тексту. В упразднённой столице Тоси мы можем увидеть пять городских врат, по пяти направлениям. Это связано с более древней и сложной школой магического деления, поскольку волшебство пронизывало жизнь всех людей того времени. Её остатки сохранились в календаре и названиях кланов.


[Закрыть] На арку я насмотрелся вдоволь и вчера, и прежде. С дороги она казалась невероятно высокой. И резная вся. Древесина, конечно, обычного цвета, но ленты, украшающие длинные и тонкие шесты рядом со створками, синие – их заменяли совсем недавно, на Дзю Поминовения. Святилище Покровителя Дорог,[10]10
  Такого рода святилища и маленькие алтари принято строить возле каждого значимого перекрёстка, не говоря уже о въездах в города. В подобном месте считается правильным и вежливым сделать маленькое подношение рисом, саке и мелкими монетами и попросить божество о благополучном исходе путешествия, а также возблагодарить за оный. Подношению рисом особенно радуются птицы и мыши, которых близ святилищ Покровителя Дорог обитает великое множество; отгонять их не принято. Если вашим даром сразу же заинтересовалось какое-то животное – это благоприятный знак. За состоянием святилищ испокон веков присматривает клан Древа.


[Закрыть] прильнувшее к городской стене, тоже одето в лазурь.

– Господин!

– А?

– Прибыли, говорю. То чуть из повозки не выпрыгиваете, как неблаговоспитанная девица, которую к милому везут. А то сидите, задумавшись, и не слышите.

Ещё бы. По пути в Зимнюю Резиденцию и носа не высунуть, при отце-то! Даром, что сам давно уже не придворный: порядки соблюдает почище Верховного Судьи. Порядки и приличия, будь они неладны!

Пока брат не занял высокое положение в обществе, а я не сменил его в прежней должности, мы безвылазно торчали в Центральной Столице Оваре. С тех самых пор, как мой знаменитый дед оставил двор, и отец покорно последовал за тестем. О более ранних временах у меня сохранились смутные воспоминания. Не удивительно, что сначала я обрадовался – дескать, мир повидаю. Да только из Озёрного Дворца мне и выхода нет, пока длится Тёмная Половина года, а с наступлением Светлой – опять в повозку, и на север, в Овару. Что в щёлочку да дырочку сумею рассмотреть, то и моё.

И как тут не тешить любопытство, когда есть хотя бы малые возможности его удовлетворить? Нет уж, сейчас обойдёмся без замшелых правил! И не Дзиро мне указывать.

Я пропустил его упрёк мимо ушей, поправил одежду и вышел наружу. Волы остановились у самых ворот двадцать пятого дома, и слуга уже вовсю гремел дверным кольцом. Ту-ка, ту-ка. Ну-ка, ну-ка…

Стучаться – удел прислуги, ибо занятие это зачастую долгое и крайне утомительное. Стучать, бренчать, колотить в ворота ногами… Ничего этого не понадобилось. Ворота отворились очень быстро и… сами.

Нет, с ума я не сошел! Что было, о том и говорю. Удивился я… и немного рассердился. В приличных домах принято встречать гостей более… по-человечески! То есть, посредством живых «человеков», из уважения. Впрочем, устои Хань – дело тёмное. Говорят, у их просветлённых и повозки по небу летали, так что живые ворота – обычное, должно быть, явление.

'Как вы к нам, так и мы к вам', – решил я и без полагающегося 'простите за вторжение', чего всё равно никто бы не услышал, прошествовал сквозь ворота, самодеятельно проявившие гостеприимность.

Которые в тот же миг захлопнулись, прямо перед носом у Дзиро.

– Кай-доно, как вы там?! – тотчас же послышался всполошённый крик со стороны улицы. Хороший он слуга, только суетится слишком. Будто я дитя малое и неразумное.

– Живой. – Я не стал добавлять «пока». – Оставайся на месте, и обязательно меня дождись!

– Ещё бы, господин, не сомневайтесь! Только… может, мне всё же… это… через заборчик-то перелезть?

Ну уж нет. Кости скрипят, а туда же!

– Не вздумай! Я сам. Жди меня у повозки.

Я постарался подпустить в голос немножко льда, как у отца, когда он мною недоволен.

– Ну, как знаете…

Оборвав пререкания, грозившие затянуться до вечера, я ещё раз наскоро огляделся, поправил края алого сокутая,[11]11
  Сокутай – длинное, до земли, парадное облачение с широкими рукавами, состоящее из множества отдельных одежд. Подробное описание и примечания приведены в тринадцатой главе. «Алый сокутай» свидетельствует о том, что человек выполняет приказ самого Сына Пламени. При этом алым может быть только самое верхнее платье. Все остальные имеют цвета и узоры согласно рангам, а верхние штаны-хакама всегда белые (но почти не видны из-под длинных одежд), поэтому красный цвет всё равно преобладает.


[Закрыть] одёрнул рукава и медленно и чинно двинулся по усыпанной мелким гравием дорожке. К дому, скрытому небольшой рощицей.

Последняя выглядела до странности неухоженной. Если бы не тропинка, казавшаяся единственным напоминанием о том, что я зашёл сюда с улицы и нахожусь в частном владении, я мог бы решить, что боги перенесли меня в тропический лес на одном из южных островов. Если верить рассказам мореплавателей, он именно таков – лес, нетронутый человеком. Единственное, чего не наблюдалось, это следов крупных животных. А птицы и бабочки так и порхали, причем последние – прямо перед лицом, будто предупреждая о чём-то. Говорят, белые бабочки – души умерших, а цветные – живых: тех, кто сейчас спит, и чьи тела они временно покинули в поисках сладкого нектара грёз. Выдумка, конечно! Хотя и красивая. Интересно, откуда их столько до месяца Древа?

Путь оказался долгим. Разве флюгер виднелся не у самого забора? А здесь такой обширный сад, настоящий лес! Или тропинка петляет? Интересно, почему этот юноша Сано… нет, Кано… почему он даже не упомянул о деревьях? Я оглянулся назад. Мне почудилось, или среди буйной растительности совсем близко мелькнула арка ворот? Нет, назад не поверну, и не предлагайте!

Я прибавил шагу.

Шелест, словно недовольный вздох, прокатился среди листвы. Деревья расступились, и я оказался на небольшой площадке перед домом, с парочкой обомшелых валунов на «опушке леса», по обеим сторонам от тропинки. Если это сад камней, то какой-то неправильный. Впрочем, чего ждать от ханьца? Удивляться не приходится.

Дом оказался широким и невысоким, вполне обыкновенным, без чужеземных новшеств в постройке и украшениях. Ничем не запоминающийся, через ограду на такой дважды не взглянешь. Над крышей сияла бронзовая фигурка птицы Хоо. Слышал, что сами жители Срединной Страны называют её иначе – Фэн. Очень почтительно со стороны ханьца избрать покровителем жилища знак правящего клана. Я хмыкнул. Вездесущие птицы украшали и дом моих предков, но мы имели на это все основания.

Не успел я подойти к двери, как она распахнулась. А ведь паренёк был прав! Казалось, душа моя при виде столь утончённой красоты решила немедленно воспарить прямо в небо… или, по крайней мере, на крышу, к Хоо.

Нет, я не шучу: прелесть белоснежной кожи, лишённой малейшего изъяна и не требующей белил, тонких черт лица, чарующих тёмных глаз, изящно подведённых, и пышной, но при этом волосок к волоску уложенной причёски, поразила бы самое искушённое воображение. Волосы, длинные и чёрные, будто вороново перо, были подняты над головой и обёрнуты вокруг двух серебряных полусфер, закреплённых шпильками, откуда уже свободно ниспадали до пояса пышными, слегка вьющимися локонами. Это какой же длины они у неё на самом деле, если приходится укорачивать их подобным образом? При дворе женщины тоже укладывают волосы – сравнительно недавняя мода – но свободных концов не оставляют. А в провинции благородные девушки носят их распущенными во всю длину, согласно обычаю, или связывают сзади, у основания шеи, позволяя ниже струиться до самой земли.

Одета она была нарядно, не как служанка. Двенадцать слоёв утики[12]12
  О нарядах благородных дам можно поведать много; делятся они на торжественные и повседневные, и каждый из этих двух видов состоит из множества надетых поверх друг друга платьев, повторяющихся по покрою и оттенку, или же слегка отличающихся. Как и у мужчин, тело прикрывает нижняя рубаха – косодэ, которую наверх надевает только чернь. За ней следует однослойное платье хитоэ и от трёх до двенадцати платьев утики чередующихся цветов и оттенков; утики и все прочие одеяния, кроме хитоэ, состоят из двух слоёв шёлка. Затем – широкие штаны-юбка утибакама, в придворном облачении – складчатый шлейф мо, прикрепляющийся к поясу утибакамы, уваги, надевающаяся поверх утики и чуть меньшая по размерам, чем они, и короткая куртка карагину поверх всего этого (опять-таки, в придворном облачении). Таким образом, повседневный наряд лишён мо и карагину, но последняя заменяется другими накидками, шёлковой вышитой коутики (выкроенной по образу уваги) либо хосонагой (длинной накидкой с прорезями). Цвета и узоры зависят от знатности, возраста, времени года.


[Закрыть] разных оттенков, от белого до голубого и снова белого, оттеняющего васильково-синюю накидку хосонаги, прекрасно сочетались с цветом волос и белизной кожи. Ничего лишнего, и невероятное изящество. Девушка – а красавица была ещё и очень молода – напоминала куклу, изготовленную лучшим из мастеров своего дела, самой жизнью. На ханьку она не походила. Такую можно принять и за благородную особу. Но синий цвет не пользуется успехом среди знати, слишком дёшево стоит краситель. А может, и по другим причинам. Какая разница? Не похожа эта девушка ни на простолюдинку, ни на чужестранку. Да ведь я сам и выдумал заморскую красавицу! Услышал о «ханьце со служанкой или женой» и сделал ошибочный вывод. Да где же этот невоспитанный иноземец раздобыл такую чудесную девушку? Неужели она его супруга? Хитэёми-но Кайдомару, твоё сердце разбито…

Девушка одарила меня жемчужной улыбкой, изысканно поклонилась и жестом пригласила в дом. В ответ я тоже улыбнулся. Боюсь, что глуповато.

Разувшись, я прошествовал в обширный зал. Обстановка соответствовала описаниям Кано, хотя стол был передвинут вплотную к стене, к тому самому ковру с тигром, что поразил воображение юноши. Цветов тоже не было, ни единого букетика. Впрочем, всё это удалось рассмотреть гораздо позже, поскольку с первых шагов моё внимание оказалось приковано к тому человеку, ради которого я, посланник Сына Пламени, проделал столь долгий путь.

Если девушка напоминала прелестную куклу, то ханец… Уроженец Срединной Страны, говорите? Да если бы он не склонил голову, приветствуя меня, я бы принял этого человека за божество! Но боги не кланяются смертным. Во всём же прочем…

Представьте, что перед вами чудесная картина, в которой каждая чёрточка подобна маленькому волшебству и таит в себе глубокий смысл. Любуешься и понимаешь: ничего прекраснее быть не может, малейшее изменение – и чудо исчезнет. Не важно, сколько трудился создатель: годами или сделал лишь несколько взмахов кистью. Потому что это – совершенство.