Текст книги "Синтез (СИ)"

Автор книги: Аноним Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 158 страниц)

Глава 26

01 января 52 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

– Гедимин, в овраг пока не ходи, – предупредила Лилит, опускаясь на пол рядом с его креслом и осторожно вытирая куском ветоши окровавленные костяшки на левой руке. – Там лежат две макаки.

Сармат удивлённо мигнул и развернулся к ней, едва не выворотив болты, крепящие кресло к полу.

– Помочь?

– Им? – едва заметно усмехнулась сарматка, разглядывая пальцы. – Поздно. Удачная была минута – эти двое, край оврага и пол-ящика виски на посту охраны. Они небось до сих пор не заметили, что их стало меньше.

Гедимин одобрительно хмыкнул.

– Руку перевязать?

– Зачем? Тут пара ссадин, на воздухе быстрее затянутся, – Лилит лизнула ранку и откинулась назад, прижимаясь щекой к бедру сармата. – Сильно занят? Тебе привет от Джера Хепри.

Гедимин с досадой покосился на экран – статья профессора Аткинсона была прочитана только наполовину, и то, о чём в ней шла речь, было гораздо интереснее летних соревнований, а тем более – очередных выдумок Лётного комитета. Но Лилит была настроена на долгий разговор, и сармат неохотно отвернулся от телекомпа.

– Что ещё? Исключили тебя, Иджеса или сестёр Хепри?

– Тогда в овраге лежали бы не только две макаки, но и один сармат, – ухмыльнулась Лилит, но тут же посерьёзнела. – Мы все в строю. У вас с Линкеном по-прежнему нет допуска. «Опасны для других участников», как выразился Джер. А вот этим обрадовали нас, командиров.

Она протянула Гедимину сложенный вчетверо листок. Едва Лилит достала его из кармана, он тут же начал разворачиваться – скирлиновая бумага, пущенная на печать, была особенно толстой и эластичной. Сармат удивлённо мигнул.

– «Обязательные требования и стандарты для участников Летних полётов», – прочитал он вслух. – «Требования к моделям реактивных и винтовых кораблей… модели, не отвечающие данным требованиям, к соревнованиям допущены не будут…» Что за бред?

– Читай дальше, – вздохнула Лилит. – У них всё расписано. Длина крыла, вес, количество топливных капсул и бортовых лазеров. «Всеобщие стандарты», как выразился Джер. Общие для всех Канадских территорий. Скажи, атомщик, что теперь будут делать механики, – измерять и взвешивать?! Какой смысл теперь держать механика, если они не смогут соревноваться?

Гедимин молча читал требования. «Кое-что можно сделать и в этих рамках. Но… Иджес быстро заскучает,» – подумал он.

– Про пиротехнику и едкие вещества не забыли, – хмыкнул сармат, возвращая листок самке.

– В зад им пиротехнику, – угрюмо кивнула Лилит. – Иджес сказал бы больше. Без тебя он не стесняется. Джер даже пообещал исключить его, если он не замолчит.

Вой сирены прервал их разговор.

– Внимание! – Гай Марци, судя по голосу, был встревожен и даже напуган. – Срочное сообщение от координатора! Всем, кто в здании, подняться в кинозал! Повторяю…

У кого-то на центральном информатории дрожали от волнения руки – связь никак не устанавливалась, изображение рябило и расплывалось и только через три минуты сложилось в чёткую картинку. Немногочисленные сарматы сидели молча, ожидая, что им скажут.

– Поздравляю вас с Рождеством, мои собратья, – сказал, глядя прямо перед собой, Джеймс Марци. Его одежда сегодня выглядела ещё более нелепой – что-то выпирало из-под неё в плечах, вокруг рёбер, на левом колене, приподнимая ткань. Гедимин озадаченно мигнул. «Жёсткие повязки? Он ранен?»

На руках сармата, прямо поверх одежды, лежали узкие металлические браслеты с ровными рядами выступов-бляшек. Гедимин вспомнил, где он видел нечто подобное, и невольно вздрогнул.

– Как у Саргона, – прошептал он.

– Дозаторы, – еле слышно отозвалась Лилит. – Непрерывный впрыск чего-то в кровь. Уран и торий… Что, и у этого эа-мутация?

Гедимин, вздрогнув, внимательно посмотрел на лицо Джеймса. Тот выглядел нездоровым, измотанным, но неприятной мути в глазах не было, и при взгляде на него не хотелось удрать.

– Он ранен. Нуждается в анестетиках, – прошептал Гедимин.

– Я должен извиниться перед вами, – продолжал между тем координатор. – А также перед людьми, которые доверились мне. Я был нетерпелив. Желая мира и понимания между нашими народами, я чрезмерно ускорил наше сближение. Я прошу прощения у тех, кто пострадал из-за этого. Мои дерзкие планы привели к озлоблению, кровопролитию и жертвам. С этого года проект «Слияние» признаётся преждевременным и сворачивается.

Гедимин изумлённо мигнул, повернулся к Лилит, – она недоверчиво покачала головой.

– Вскоре филки – новые сарматы – будут переселены на отведённые нам территории, где они будут в безопасности, – продолжал после секундной паузы Джеймс. – Те сарматы, кто уже нашёл друзей среди людей, смогут общаться, как и раньше. Тех, кто считает это неприятным для себя, никто не будет принуждать. Живые свидетельства близости и дружбы наших народов – сулисы, сарматы-гибриды – получат свободу выбора. Больше никакой спешки – медленная и кропотливая работа по сближению, шаг за шагом, пока и люди, и сарматы не будут готовы к мирному сосуществованию. Ваше доверие поддерживало меня до сих пор. Я надеюсь, что и дальше вы мне в нём не откажете. С Рождеством вас, мои собратья.

Он склонил голову, и голограмма снова зарябила. Звук пропал, через полсекунды исчезло и изображение. Гедимин и Лилит переглянулись.

– Дошло наконец, – пробормотала самка, отдёргивая руку – пока Гедимин смотрел на голограмму, её ладонь пробралась под его комбинезон и осторожно поглаживала грудь. – Даже не верится. Он сам додумался – или «чистые» подсказали?

– Это… хорошо, – кивнул, подумав пару секунд, Гедимин. – Так будет спокойнее.

«Сулисы. Он назвал гибридов сулисами, от слова «sulesh»,» – промелькнуло в голове. «Кто-то рассказал макакам, как мы называем их. Они разрешили оставить сарматское название. Это странно.»

Они вышли на лестничную площадку. Сарматы, негромко переговариваясь, проходили мимо, – всем было о чём подумать.

– Если проект закрыт – может, нас наконец перестанут травить мутагенами? – сердито сощурилась Лилит. – Эти постоянные приступы возбуждения надоели вкрай.

Она стояла вплотную к Гедимину, и ему невольно вспоминался жаркий влажный воздух убежища, пар над фторным реактором и холодный синий свет вокруг урановых стержней. Напряжение стекало вниз, от мышц груди к паху, и сармат на долю секунды стиснул зубы. «Так и есть. Это очень… утомительно,» – он мигнул, прогоняя наплывающий туман. «Очень мешает думать.»

– То же самое, – кивнул он. – Слишком много мартышечьей дряни в крови. Дойдёт до того, что мы начнём кидаться на каждую самку. Если у макак так всегда – я больше не буду удивляться их тупости.

– Верно, – прошептала Лилит, оглядываясь на опустевший кинозал. – Грёбаная отрава…

– Тебе помочь? – спросил сармат. Мысли путались, но он ещё мог просчитывать варианты. «Не здесь. Не в информатории. В комнате?»

– Пошли в душевую, – тихо сказала Лилит. – Хоть туда комендант не полезет. Хорошо, что ты тут. Хорошо, что помогаешь.

03 января 52 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Дверь ремонтного ангара закрылась за последним сарматом и тут же распахнулась опять. Внутрь заглядывал медик.

– Альфа-один-одиннадцать-сорок три, – он скосил глаз на список, который держал в руке. – В медчасть на анализы.

Дверь захлопнулась. Ремонтники переглянулись.

– Иди, Гедимин, – Торкват кивнул в сторону ворот. – Без тебя рудник не остановится.

«Приятно слышать,» – недовольно сощурился Гедимин, выходя из ангара. Его тревога немного улеглась, когда он увидел нескольких рабочих, идущих к медчасти. «У них что, внеплановые проверки? Интересно, по какому принципу.»

– Что вы все так дёргаетесь при слове «медчасть»? – проворчал медик, цепляя кровезаборник на тыльную сторону ладони Гедимина и переходя к следующему сармату. – Обычный сбор анализов. Для вашей же пользы.

– Что вы ищете? – спросил Гедимин. – Эа-клетки?

Медик, собирающий наполненные кровезаборники, остановился и хмуро посмотрел на него.

– Ты заметил, что никто больше не спрашивает?.. Это анализ на уровень гормонов.

…Холодный ветер ударил сармату в спину – кто-то снова открыл ворота. Ремонтники возвращались на базу. Гедимин придирчиво осмотрел отмытые перчатки, снял их и пристегнул к поясу. Другой сармат, спешащий вымыть руки, осторожно толкнул его в плечо, отодвигая от умывальника.

– Обед! – закричал, протискиваясь между съезжающимися створками ворот, Иджес. Руки у него были заняты пятнадцатью парами контейнеров, обмотанными скотчем. Гедимин подошёл к нему, чтобы помочь с грузом, и настороженно хмыкнул – на упаковках были хорошо заметны жёлто-чёрные знаки биологической опасности.

– Ага, – кивнул, перехватив его взгляд, Иджес. – Опять.

– Посмотрим, чем нас травят, – невесело ухмыльнулся Торкват, отцепляя от контейнера поясняющий листок.

– Тут ещё какие-то значки, – заметил один из сарматов, переворачивая контейнер. – Кольцо и стрела. Что это значит?

Торкват нетерпеливо отмахнулся.

– Надо же… – он перечитал пояснения ещё раз и недоверчиво хмыкнул. – Все позавчера слышали Джеймса? Оказывается, он говорил серьёзно. Вот, читайте, – «уменьшает выработку половых гормонов, понижает фертильность, вызывает долговременное падение либидо». Антиразмножительный мутаген! Что, уран и торий мне в ангар, случилось с нашим Джеймсом?! Он ведь так мечтал нас размножить…

Торкват изобразил на лице сочувствие, и окружащие сарматы захмыкали. Иджес широко ухмыльнулся и хлопнул Гедимина по плечу.

– Вот такие мутагены мне нравятся. А тебе? Будешь скучать по самкам?

– Ну тебя, – отмахнулся ремонтник, разглядывая листовку. «Теперь мозг не будет отключаться на ровном месте. Хорошо. Ещё бы уменьшить потребность в сне – четырёх часов было бы достаточно…»

– Я знаю, почему Джеймс передумал, – сказал один из ремонтников, сделав большой глоток из контейнера. – Читал в сети – врачи мартышек изучали sulesh в разных странах. Оказалось, они все бесплодны, и самцы, и самки. А мутагены на них почти не действуют. Из-за мартышечьих генов. Так что плодиться они не будут. Бедняга Джимми!

Сарматы дружно хмыкнули.

– Тогда неправильно называть полукровок «sulesh», – сказал Торкват. – Они не могут никого родить. Им больше подойдёт «hasulwash», «рождённые животными». Интересно, как быстро «чистые» от них избавятся? Успеют кого-то из них довезти до территорий – или закопают там же, где вытащили?

Гедимин молча пил Би-плазму и ни на кого не смотрел. «Джеймс ещё что-нибудь придумает. Он не может остановиться на полпути. Он всё-таки eateske, хоть и предатель. Пока он будет жив, он будет думать… и что-нибудь придумает.»

06 апреля 52 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Шахтные хвостохранилища такого типа обычно отмечают знаками опасности, так что их трудно не заметить,» – Герберт Конар поместил под строкой ссылку на фотографию, сделанную где-то в Гренландии, – кольцо из скал и искусственно построенных дамб, прикрытое массивной остроугольной крышкой с огромными знаками химической опасности. «Любой, у кого есть глаза, без труда обнаружит их и поступит единственно разумным путём – отойдёт как можно дальше. Пытаться проникнуть в хвостохранилище уранового рудника было бы чистейшим самоубийством. Такого рода отходы во много раз опаснее сырой руды – не только из-за токсичности, но и из-за высокого содержания быстрораспадающихся изотопов, в частности, радия. Как вам известно, впервые радий был обнаружен и добыт именно из такого бросового сырья. Однако ни один разумный человек или сармат не станет в наше время повторять такие опыты.»

«Вот как?» – Гедимин обиженно хмыкнул. «Спасибо за предостережение, профессор Конар. И как мне работать с источником альфа-излучения, не имея такого источника?»

«Вы, возможно, пропустили ссылки в учебном курсе,» – продолжал Герберт, выкладывая упомянутые ссылки чуть ниже. «Специально для студентов были разработаны виртуальные модели мощных пучковых и рассеянных излучателей. На этих страницах можно изучить, как влияют пучки различных частиц на разнообразные материалы и даже на живых существ, от бактерий до высших приматов. Эти модели понижают опасность обучения. Вам, как первокурснику, очень полезно будет с ними поработать.»

«Работал,» – вздохнул Гедимин, смещаясь на страницу ниже. «Забавная подвижная картинка. Вроде фильмов на смарте Кенена. Я не вижу, как всё это работает. Так я ничего не узнаю. Интересно, с максимально разрешённой высоты для глайдера можно увидеть в лесу хвостохранилища? Там должны быть вырубки, просеки, пусть даже зарастающие…»

«Наиболее сложным этапом является отделение радия от бария – химически они очень сходны. Однако хлорид радия охотнее кристаллизуется, чем хлорид бария, и это позволяет путём поэтапного растворения и кристаллизации обогатить раствор радием. Работая с подобными веществами, следует запастись сильными кислотами и тщательно соблюдать технику безопасности, иначе ожогами дело не кончится,» – не удержался от очередного предупреждения Герберт. Гедимин склонился над экраном, отпечатывая каждую строчку в памяти. «Теперь – действительно спасибо, профессор Конар. Это уже похоже на настоящее обучение. Итак, выяснить, где наиболее отдалённое и неохраняемое хвостохранилище…»

– Эй, теск, ты спать сегодня собираешься? – администратор развернулся к нему вместе с креслом. – Ты в утренней смене, верно? Иди в кроватку! Столько учиться – мозги опухнут.

Широко – даже для человека – ухмыляясь, он всё-таки не забывал о бластере и как бы невзначай притронулся к рукояти, когда Гедимин посмотрел на него. «Новичок,» – равнодушно подумал сармат, поднимаясь с места. «Не видел его в прошлом году.»

Письмо было дочитано, очередной блок программы изучен, на улице слегка потемнело, – можно было спуститься в овраг, куда не дотягивался свет уличных фонарей, и проверить, как протекает фторирование урана. Гедимин шагнул на мокрую мостовую, прямо в бегущий мимо крыльца поток глубиной в три сантиметра, и недовольно сощурился, услышав плеск. Снег, выпавший после обеда, начал таять ещё в воздухе, сейчас он весь перешёл в жидкую фазу, и по площади текли ручьи – ремонтники опять не позаботились о водостоках. «Когда они заглубят, наконец, колодцы?!» – Гедимин, сердито щурясь на блеск воды, перешагнул наиболее бурный поток и свернул в переулок. Туда свет фонарей не дотягивался, глухие боковые стены, лишённые окон, нависали с двух сторон, и Гедимин заметил неожиданное препятствие, когда до него оставался всего один шаг. Кто-то сидел прямо на мокрой мостовой, привалившись к стене и склонив голову на грудь, и тяжело, с присвистом, дышал.

– Эй! – недовольно окликнул его Гедимин. – Нашёл где сесть…

Сармат не откликнулся – всё так же хрипло дышал и, болезненно щурясь, прижимал ладонь к левому виску. Гедимин растерянно мигнул.

– Эй, – наклонившись над сарматом, он осторожно потрогал его за плечо и сам вздрогнул – рука сидящего была градусов на пять горячее, чем ладонь самого Гедимина, и это чувствовалось даже сквозь комбинезон и перчатку. Сармат приподнял голову, посмотрел на пришельца и заворочался, пытаясь отодвинуться с дороги. Похоже, тело не подчинялось ему, – руки и ноги бестолково дёргались, и осмысленного движения не получилось. Гедимин придержал его за плечо, мешая сползти в лужу.

– Ты ранен? – Гедимин опустился на мостовую, с досадой вспомнил, что забыл фонарь на сорбционной установке, прикоснулся к раскалённой щеке сармата и попытался повернуть его лицом к себе. Тот дёрнулся.

– Отвали, – прохрипел он, прикрывая глаз. Гедимин случайно задел его пальцы и снова вздрогнул – под кожей ощущались цепочки вздутий, чуть более податливых, чем жёсткая шкура. «Ожог? Ещё один… экспериментатор?» – ремонтник пристально посмотрел на сармата.

– Не бойся, я не сдам тебя, – прошептал Гедимин, наклоняясь к его лицу. Вода, ещё не смешанная с дорожной грязью и потёками нефти, стекала с крыши; сармат подставил ладонь и провёл мокрой рукой по затылку «раненого». Тот с присвистом выдохнул и с неожиданной силой толкнул Гедимина в грудь.

– Пошёл!

– Тебе нужно охладиться, станет легче, – сказал Гедимин, немного отодвигаясь, и потянулся за флягой. – Я дам тебе воды. Где твой барак? Я помогу тебе дойти. С чем ты работал?

Не дождавшись ответа, он провёл пальцем по номерной нашивке на груди сармата и удивлённо мигнул – если он не ошибся в темноте, этот сармат жил в соседней комнате с Алексеем Юнем.

– Ты – сосед Алексея? Вот, держи, – Гедимин протянул ему открытую флягу. – Это вода.

Сармат отвёл ладонь от лица, посмотрел на ремонтника, странно приоткрыв рот, и протянул дрожащую руку к фляге. Взять её он не успел.

– Стоять! – свет ударил в глаза Гедимину. Охранники заглядывали в переулок с двух сторон; двое держали яркие фонари, двое – длинноствольное оружие, в котором сармат, проморгавшись, узнал огнемёты.

– Встать к стене, руки за голову! – рявкнул один из «броненосцев», шагая в переулок. Луч фонарика-считывателя скользнул по лицам сарматов. Гедимин нехотя выполнил приказ, пострадавший даже не шевельнулся. Теперь, в ярком свете фонарей, было видно, как его тело мелко трясётся, и как кожа на оголённых ладонях вздувается и опадает. Гедимин изумлённо мигнул – это было похоже на что-то очень знакомое… и очень нехорошее.

– Переулок Альфа-Бета, первый отрезок! – кричал один из охранников в передатчик. – Эа-мутант здесь. Рядом – прямой контакт… что? В карантин? Будет сделано.

Он повернулся к другому «броненосцу», одному из пары с фонарями.

– Теска – в карантин. Эй, ты! Руки не опускать, ничего не трогать! Начнёт корчиться – стреляй.

Гедимин слышал его, как сквозь положенный на ухо матрас, – кровь оглушительно стучала в ушах. «Эа-мутант,» – он посмотрел на неподвижного сармата на мостовой. «Я прикасался к эа-мутанту. Теперь я заражён.»

Охранник схватил его за плечо, развернул лицом к госпиталю и толкнул в спину. Второй «броненосец», отделившись от группы, быстро идущей к переулку Альфа-Бета, встал с другой стороны от Гедимина. Оглянувшись через плечо, ремонтник увидел среди охраны сармата в белом комбинезоне… скорее, скафандре биологической защиты, полностью закрытом. Сармат держался поодаль и старался не упускать из виду дрожащего мутанта. Охранник снова толкнул Гедимина в спину. Выстрелов он уже не видел – только слышал треск бластерного разряда и секунду погодя – ещё один, одновременно с глухим ударом и негромким плеском. «Всё,» – Гедимин невольно вздрогнул. «Это всё, чем ему можно было помочь. Попросить их о такой же помощи для меня?»

Его провели не через приёмный покой – через дверь, открытую в стене карантинного барака, за колючей проволокой. С двух сторон на стенах желтели знаки биологической опасности, пахло резко и неприятно – горелой органикой, озоном, хлором.

– Прямой контакт? – медик в скафандре посмотрел на Гедимина, и его передёрнуло. – Трогал руками? А он тебя?

– Толкнул в грудь, – Гедимин прикоснулся ладонью к задетому месту и сам поморщился. – Я касался его руки и лица… Hasu!

– Чем ты думал, теск?! – медик резко мотнул головой и отодвинулся от сармата. – В камеру дезинфекции. Раздевайся догола. Пойдёшь в карантин.

Тяжёлая крышка люка, ведущего в узкий пустой коридор, с шипением захлопнулась. Гедимин отстегнул пояс, бросил на пол там, где стоял. Следом упали сапоги и уже ненужный комбинезон. Жёсткие крепления для инструментов лязгнули о пол. Сармат отодвинул груду одежды к двери и услышал металлический перестук – гроздь цацек, подвешенных на крепления, проволоклась по полу. Из кармана выпала полупустая фляга. «Придётся делать новую,» – Гедимин досадливо сощурился. «Ладно, сделаю. А вот цацки жалко.»

– Эй, в камере! – крикнули сверху. – Готов?

Камера дезинфекции была не слишком просторной – чтобы поместиться там, Гедимин встал посередине, и то его плечи почти задевали покрытые стеклом стены. Две пластины, закрывающие вход, бесшумно поползли вниз, одна двинулась вверх.

– Вдох! Не дыши, – скомандовал по громкой связи медик. – Считай до десяти.

Слегка защипало в глазах, и сармат прикрыл их. «Газовая дезинфекция,» – информация сама всплывала в памяти – её заложили ещё при клонировании. За стеной что-то лязгнуло – открывалась ещё одна камера.

– На выход! Налево и прямо, – пластины отъехали в разные стороны. Гедимин вдохнул и закашлялся – в горле жгло.

Узкий и очень ярко освещённый коридор, пропахший хлорной известью, вывел его к пятачку, от которого расходились короткие, по полметра, ниши, заканчивающиеся массивными дверями из металла и полупрозрачного стеклянистого фрила. Медик в защитном костюме указал Гедимину на одну из них и попятился, освобождая проход. Стоило сармату войти, дверь с грохотом захлопнулась. Небольшая металлическая пластина медленно поднялась.

– Руку! – приказал медик, за толстой стеклянной преградой расплывшийся в неузнаваемое пятно тумана. Гедимин просунул правую руку в окошко и почувствовал, как в кожу втыкается игла. От неожиданной резкой боли сармат стиснул зубы. Сильное жжение расплывалось по руке.

– Ты чего?! – он отдёрнул руку, хотел выглянуть в окошко, но оно уже закрылось намертво. – Я ничего тебе не сделал!

– Это блокатор, – буркнул медик на той стороне. – Знаю, что больно. Без него сдохнешь. С ним… скорее всего, тоже.

Рядом задребезжал тревожный звонок, и медик развернулся и вышел из поля зрения. Гедимин услышал тихое шипение пневмозатворов и лязг закрывающейся двери. Звонок задребезжал снова – кто-то ещё выбрался из камеры дезинфекции.

Сармат огляделся. Он стоял посреди пустой комнаты с гладкими стенами и единственным тусклым светодиодом под потолком. Её длины еле хватало, чтобы лечь во весь рост, ширины – чтобы вытянуть ноги. Гедимин сел, посмотрел на свои ладони, и его передёрнуло. «Я должен был распознать эа-формирование!» – он повернулся к светодиоду, тщательно ощупал кожу на пальцах – пока податливые опухоли не появились, и слизь по ладоням не текла. «На нём не было слизи,» – запоздало вспомнил сармат. «Горячая сухая шкура. Только глаза слезились. Он знал, что с ним? Если бы знал, наверное, крикнул бы мне. Не стал бы заражать. Интересно, блокатор сработает?»

Место укола горело и ныло при каждом неосторожном движении. Гедимин лёг на спину, положил руку чуть в сторону, чтобы не задеть её. «Если заражение началось… Интересно, как быстро я что-то почувствую? Мне не позволят разложиться, добьют раньше. Но, наверное, мозг уже погибнет. Эа-клетки быстро до него доберутся. Читал, что это не больно… А, чтоб мне сдохнуть!»

Скрипнув зубами, он перекатился набок, осторожно пристроил рядом руку. «Ожоги болели меньше,» – отметил он и судорожно вздохнул – в памяти всплыл погружённый в воду твэл, блеск металла и синее свечение со дна. «Так и не доделал. Кто теперь заберёт его?»

07 апреля 52 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

В коридоре загромыхало железо, кто-то коротко вскрикнул, лязгнула, открываясь, очередная дверь.

– Hasulesh! – пронзительно крикнул кто-то, наваливаясь на перегородку; засовы заскрежетали, но грохота лопнувшего металла Гедимин не дождался.

– Заткнись! – крикнули из коридора. Сармат прижался к полупрозрачной двери и увидел, как охранники в синих экзоскелетах разворачиваются и уходят.

– Руку дай, – шумно выдохнув, попросил медик. Гедимин видел только часть его скафандра – соседняя дверь просматривалась плохо.

– Hasukemu zaa kemewaske! – глухо донеслось из-за перегородки. Гедимин узнал голос Алексея и сокрушённо покачал головой. «Он жил рядом с мутантом. Видимо, общались. Плохо.»

– Чего? Выживешь – извинишься, – буркнул медик. – Руку сюда. Введу блокатор. Ты жить хочешь?

Пластина заскрежетала, отходя в сторону, и лязгнула, возвращаясь в пазы. Гедимин постучал в стекло.

– Ага, и ты давай руку, – медик подошёл к его двери. – Семнадцать контактов, но обнимался с ним ты один.

– Со вчерашнего дня ещё болит, – сузил глаза Гедимин, но руку в окошко просунул. Ранка за ночь даже не прикрылась коркой, сукровица размазалась по предплечью. Очередная доза блокатора влилась под кожу, и сармат стиснул зубы.

– Хорошо, что болит, – буркнул медик. – Нервы целы. Есть хочешь?

Би-плазма в контейнере, просунутом под дверь, была разбавленной – воду и питательную смесь влили в одну ёмкость. Допив остатки, Гедимин хотел вернуть контейнер, но окошко уже закрылось, а медик ушёл. Сармат снова лёг на пол, но спать не хотелось; он попытался подумать о получении радия, потом – о том, как разделить изотопы стронция, но ничего внятного на ум не шло. «Кажется, блокатор действует,» – он покосился на две незаживающие ранки на правой руке. «Регенерация уже заблокирована. Нет, даже сломанная нога болела меньше…»

За стеной послышался глухой стук. Гедимин приподнялся, опираясь на локоть.

– Эй, там, – кто-то снова постучал в стену; по голосу ремонтник узнал Алексея. – Ты живой?

– Да… пока, – Гедимин стукнул в ответ и сел, прислонившись к стене. – Ты тоже… контактировал с мутантом?

– Жил в соседней комнате, – отозвался Алексей. – Он в дневную смену работал, я – в утреннюю. Только вчера его видел. Пришёл к себе, полежал, пошёл наверх. Нормальный сармат. А сейчас… Ты что, правда его обнимал?!

Гедимин досадливо сощурился.

– Хотел довести его до барака, – буркнул он. – Думал, он ранен или отравлен. Как получилось-то… Если ты его не трогал, наверное, не заразился.

– Ага, – Алексей снова стукнул в стенку – судя по звуку, двумя кулаками. – Он весь барак облазил. А эа-клетки из него уже лезли. И что мне теперь делать?! Я не хочу, Джед. Не хочу гнить живьём. Сколько нас тут продержат?

– Медик подойдёт – спроси, – отозвался Гедимин. – Ты слышал о таком металле, как радий?

– Ah-hasu! – Алексей ударил по стене кулаком и зашипел от боли. – Какой радий?! Мы сдохнем тут, Джед, ты это понимаешь?! Мы уже дохлые!

– Заткнись! – крикнул незнакомый сармат из другой камеры. Алексей выругался на северянском. Гедимин посмотрел на своё запястье, крепко сжал пальцами складку кожи, – пока мышцы в слизь не превращались. Из соседней камеры доносились глухие удары, прерываемые стонами, – кто-то бился о стену, сползал по ней и снова поднимался. Гедимин глубоко вдохнул, задержал ненадолго дыхание, – от этих звуков ему казалось, что грудь стягивает обручем, и воздух в лёгкие не попадает.

– Не надо так, – попросил он, постучав костяшками по стене. – Повреждения ускорят мутацию.

– А ты спец по мутациям, – донеслось с той стороны; послышался ещё один удар – вполсилы, сармат коротко вскрикнул, и дальше Гедимин слышал только приглушённый вой, иногда переходящий в хрип. Он снова постучал по стене.

– Эй, там, – он понизил голос. – Знаешь, когда открыли радиоактивность, ещё не знали, что она делает. Макаки… учёные находили всё новые вещества, а макаки пытались пристроить их… разными способами. Они брали радий и смешивали со своей едой, напитками, тем, чем мазали кожу, – со всем подряд. Продавали эту дрянь друг другу, обещая, что она лечит. Тогда были странные представления о…

Глухой удар – ещё сильнее прежних – прервал его рассказ.

– Мать твоя пробирка! – крикнул Алексей. – Заткнись со своим плутонием! Самое время сейчас о нём думать! Этим вечером я говорил с Джессикой, я видел Харольда… Он уже непохож на гусеницу – у него глаза, как у сармата, как у разумного существа… и он ходит на двух ногах! Он знает моё имя, только пока не может выговорить… Джессика сказала, что он научился открывать все замки в доме. А когда его отвели в ангар и показали глайдер…

– Эй! – крикнул кто-то из запертых в карантинных камерах. – Ты, hasukemu! На кой нам твоё мартышечье отродье?! Тот сармат рассказывал интересное. Эй, где ты? Расскажи, что было дальше с теми макаками! Они в самом деле ели радий?!

Где-то рядом зашипели пневмозатворы, с тяжёлым гулом отодвинулась массивная крышка люка. Гедимин встал, подошёл к полупрозрачной двери. Сарматы замолчали.

– Только на пять минут и сквозь стекло, – донёсся из коридора недовольный голос медика. – В виде исключения.

– Значит, у него… подтвердилось?

Гедимин вздрогнул – второй голос, едва не дрожащий от волнения, принадлежал, несомненно, Хольгеру. Сармат прижался к стеклу, вглядываясь в расплывающиеся силуэты. Их было три.

– Не проверял, – буркнул медик, подходя к двери. – Неделю поколем блокатор, потом пойдут проверки. Эй! Руки!

Один из белых силуэтов качнулся, отступая от полупрозрачной створки. Гедимин прижал к стеклу ладонь. С той стороны неуверенно помахали.

– Можете говорить – он вас слышит, – сказал медик, отходя в сторону. – Ничего не трогать!

– Эй, Гедимин, – третий голос принадлежал Линкену – это он тянулся к стеклу. – Как ты там? Живой?

– Вроде бы да, – невесело усмехнулся ремонтник. – Пока могу стоять, а не ползать. Ты что не на работе?

– Какая работа, в ядро Юпитера?! – Линкен снова потянулся к стеклу, но медик сердито прикрикнул на него, и он остановил ладонь в нескольких сантиметрах от двери. – Мы каждый день будем сюда ходить. Пока ты можешь нас слышать, даже если однажды ты не встанешь, а подползёшь к двери. Мы не оставим тебя, слышишь?

– Хватит, Линкен, – покосился на него Хольгер. – Перестань пугать. Гедимин, тебе поискать что-нибудь в сети? Наверное, скучно там сидеть. Я бы принёс тебе распечатки. Медики говорят, меньше трёх недель ты тут не пробудешь.

Гедимин ошарашенно покачал головой. «Три недели?! Лос-Аламос…» – он стиснул зубы, сдерживая злой стон. «Там же всё отслеживается. Наверное, отчислят. Чтоб я сдох… А лаборатория? Там две работающих установки… Разнесут всю свалку за три недели, нельзя их оставлять…»

– Хольгер, – он прижался к стеклу. – Нажми на две красные кнопки внизу. Проследи, чтобы всё остыло. Я сам не смогу, а оставлять нельзя.

– Ясно, – кивнул сармат-инженер. – Не бойся. Спущусь и нажму. Всё будет цело.

У выхода снова что-то загудело, и медик зашевелился.

– Пора на выход, – буркнул он. – Убедились, что он живой? Вот и хватит. Руки!

Линкен неохотно убрал ладонь и помахал Гедимину издалека.

– Мы ещё придём, – пообещал он. – Расскажем новости. Тут думают внести поправки к закону да Косты. Джеймс всё-таки убедил их в нашем миролюбии.

– Выпустят с Земли? – оживился Гедимин.

– Не так быстро, атомщик, – ухмыльнулся Линкен. – Но надежда уже есть. Ладно, до завтра. Смотри тут, не мутируй!

Пневмозатворы снова зашипели – люк закрывался так, чтобы даже взрыв не мог сдвинуть его с места. Гедимин сел на пол, повернулся к соседней стене и постучал по ней костяшками.

– Эй, Алексей, ты не спишь? Расскажи ещё про Харольда. Ему уже давали в руки инструменты?

30 апреля 52 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

В карантинных камерах никого не осталось, все двери были открыты настежь, и по опустевшему коридору ползал робот-уборщик с канистрой дезинфектатора. Медик в защитном костюме стоял в дверях, отталкивая подползающий слишком близко агрегат, и ждал, пока Гедимин оденется. Новый комбинезон – первая смена за три недели – пропах дезинфецирующим раствором, карманы были непривычно пустыми, и Гедимин досадливо щурился – множество очень полезных вещей пропало вместе с заражённой одеждой. Застегнув пояс, он привычно потянулся проверить, на месте ли диск-ключ – и вздрогнул от холода, пробежавшего по телу. «Точно… Всё утилизировали…» – он на долю секунды стиснул зубы, покосился на опустевшие крепления для инструментов и повернулся к медику.