Текст книги "Синтез (СИ)"

Автор книги: Аноним Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 122 (всего у книги 158 страниц)

– Разрешение выдало Ведомство, – сказал из-за своего стола Хольгер, показав сарматам экран смарта; текст документа был виден плохо – в поле зрения попали в основном пометки секретности. – «В целях ускорения выработки исследуемого вещества разрешается использование обсидиановых линз в необходимом количестве. Окончательное решение о безопасности эксперимента принимают специалисты Центра. О результатах отчитаться…»

Константин в досаде хлопнул рукой по бедру.

– Когда успел договориться?!

– Это небыстро, – ухмыльнулся Хольгер. – Полтора месяца переписки. Но там встречаются умные сарматы… Возможно, ещё через полмесяца придёт второе разрешение. Оно более интересное.

– Что ещё? – Константин развернулся к нему. – Очередная попытка подрыва лаборатории?

Хольгер пожал плечами.

– Тебе везде мерещатся подрывы. А между тем сивертсенитовый цех работает уже три месяца, и ни одного лишнего взрыва там не было. А разрешение – на переработку первичного образца. Мы с Гедимином попробуем выделить из него кейзий и констий. Пока у нас нет этих металлов в чистом виде. Это будет по меньшей мере интересно.

Константин мигнул.

– Замечательная идея… Об авторстве спрашивать не буду, – он хмуро покосился на Гедимина. – Чем вы оба намерены заменить переработанный образец?

– Весь ирренций вернётся на прежнее место уже через сутки, – пообещал Хольгер. – Он как раз легко отделяется. А если что-то пойдёт не так… У нас уже двадцать пять граммов наработанного металла. Не вижу проблемы.

Северянин покачал головой, глядя то на Гедимина, то на Хольгера.

– Как хорошо всё решается без малейшего обоснования…

– Я напишу обоснование, – заверил химик. – Только не мешай работать.

Константин сердито фыркнул.

– Ну-ну, пиши. Не забудь объяснить, зачем тебе понадобились кейзий и констий, и что мы получим, убив на них время и реагенты.

…Обсидиановая сфера прочно заняла своё место; Гедимин пошевелил её манипулятором – она не качнулась. Аккуратно вернуть урановые сегменты, вставив все выступы в нужные углубления, было немного труднее, и сармату всё время не хватало второй руки, – фрилометаллический захват был очень неуклюжим в сравнении с настоящими пальцами. Чуть сбоку, у кольцевого облучателя, нетерпеливо топтался на месте Айрон. Пять образцов были извлечены из-под защитного поля, и лаборант ждал, когда подойдёт Гедимин с анализатором. «Медь и железо,» – отметил про себя сармат, покосившись на вытащенные пластины. «Значит, предположения верны.»

Ирренциевые включения быстро высветились на экране анализатора – чуть больше в медной фольге, чуть меньше – в железной, значительно больше – в уже заражённых образцах олова и серебра, в разы больше – в свинцовой пластине. Гедимин тщательно зафиксировал все изменения, очень стараясь не задумываться об их причинах, – без обработки данных такие размышления не имели смысла, но серьёзно перегревали мозг.

– Медь и железо – в точности как ты сказал, – с уважением посмотрел на него Айрон, вернув образцы под защитный экран. – Что на очереди? Алюминий?

Гедимин кивнул.

– И, возможно, литий. Или, – он на секунду задумался, – всё-таки сурьма. У Герберта есть какие-то предположения насчёт сурьмы. Жаль, он не рассказывает всего. Но точно не йод. И я не понимаю, почему это так. Из-за распределения электронов?..

…Последние полчаса перед концом смены тянулись долго – браться за новые дела никому не хотелось, с дневным массивом работы все справились. Сарматы разбрелись по лаборатории. Хольгер что-то чертил на листе, выдранном из ежедневника, Линкен вполголоса уговаривал Константина сыграть в «Космобой», Иджес занял тиски на верстаке Гедимина и что-то увлечённо вырезал из куска жести. Сам ремонтник устроился на углу стола и читал новое письмо из Лос-Аламоса.

«Коллеге Штиберну прислали ещё двух мёртвых крыс. Он надеется получить обратно как можно больше животных – даже если они все погибли, можно будет узнать, как на них повлияла «дикая» жизнь. Поголовье крыс быстро растёт – кажется, им даже пошло на пользу снижение численности. Я не удивлён, что до Атабаски ни одно животное не добралось, но если вы всё-таки столкнётесь с чем-то подобным, не забудьте сообщить мне.»

Гедимин пожал плечами. «Здесь есть кому питаться грызунами. Я не биолог, но если верить Крониону, даже трупы будет очень непросто собрать. С неорганическими объектами всё же проще…»

«Что касается более радостных новостей – они у нас есть, причём сразу у двух лабораторий – и нам, наконец, довелось не только пассивно наблюдать за урановой сферой, но и провести довольно интересные опыты. Коллега Кейзи добился разрешения на переработку девяноста процентов первичного образца. Теперь у него есть прекрасный образец кейзиевой фольги и не менее прекрасный – тонколистового констия. Их химические свойства почти идентичны свойствам серебра и золота соответственно – как и ожидалось. Неожиданным оказалось другое. В первых же опытах с пучковыми излучателями выяснилось, что кейзий великолепно экранирует омикрон-излучение. Аналогов ему практически нет, если не говорить о сивертсеновых полях, – даже урановые экраны не выдерживают никакого сравнения. Тончайший лист кейзиевой фольги ослабляет излучение на девяносто два процента – и не подвергается при этом никаким изменениям. Но ещё интереснее оказался констий – он поглотил девяносто семь процентов омикрон-излучения и восемьдесят – сигма-излучения. Вы, как и я, понимаете, что это значит, и какую реакцию это вызвало в лаборатории.»

Гедимин изумлённо мигнул и ещё раз перечитал последние фразы. «Поглотил… сигма-излучение?! Даже защитное поле пропускает почти весь поток!» Он недоверчиво покачал головой и перевёл взгляд на закрытую дверь. «Это надо проверить самому.»

… – Уран и торий! Значит, материальный экран всё же будет, – хмыкнул Хольгер, выслушав сармата. – Кейзиевые перчатки и шлемы из констия… Ты прав, это интересно. Ведомство пока думает над разрешением, а мы могли бы начать подготовку. Я прикинул, какие аппараты и реагенты могут понадобиться. Хочешь увидеть список?

Глава 57

04 октября 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Всю органику уже убрали,» – отметил про себя Гедимин, посмотрев под ноги. Ещё совсем недавно везде лежали жёлтые и побуревшие листья, сухая хвоя и обломки коры, смытые дождями на территорию АЭС; этим утром освещённые дороги были стерильно чисты, и роботы-уборщики, справившись с работой, перебрались на стены зданий и повисли там в ожидании нового мусора. До рассвета оставалось больше часа, но станция была достаточно ярко освещена, чтобы это не смущало ни сарматов, ни людей. С окраины доносились вопли – охранники обнаружили, что еноты преодолели ограду и добрались до их пайков. Гедимин довольно хмыкнул – чистая Би-плазма животных не интересовала… или, возможно, кладовщики-сарматы тщательнее соблюдали меры предосторожности.

– Я сейчас, – тихо сказал он Хольгеру, отделяясь от группы «научников» и обходя ремонтные ангары. В главном корпусе шла пересменка, вся охрана стянулась к главному входу, и осматривать здание с тыла, со стороны реакторов, было некому – и совершенно незачем. Гедимин подошёл к стене и приложил к ней ладонь. Не могло быть и речи о том, чтобы почувствовать сквозь все уровни защиты какое-то «тепло», или «движение», или, тем более, «энергию» или «скрытую мощь»… но прикосновение к реактору странным образом успокаивало. Гедимин раскинул руки вдоль стены и прижался к установке всем телом.

Громкие смешки и возгласы за спиной не заставили себя ждать – патруль «броненосцев» вышел на площадь и остановился на её краю, показывая «клешнями» на сармата. Гедимин сердито сощурился и очень неохотно отстранился от стены.

Смех оборвался.

– Нет, сэр! Да, сэр! – донеслось с края площади. На что именно отвечали эти реплики, сармат не расслышал – но хорошо услышал торопливые удаляющиеся шаги нескольких «Рузвельтов» и медленные приближающиеся – ещё одного, немного отличного от остальных.

– Мсьё инженер, – негромко сказал Фюльбер, остановившись рядом с Гедимином. Ремонтник убрал руку со стены реактора и повернулся к экзоскелету.

– Как продвигается работа? – спросил Фюльбер.

– Скоро будет готово, – отозвался Гедимин.

– На вас можно положиться, мсьё инженер, – выдал дежурную фразу «менеджер по персоналу» и на секунду замялся, будто подбирал слова. – Этот ритуал с объятиями… он имеет какое-то символическое значение для искусственнорождённых, или это ваше личное изобретение?

Гедимин растерянно мигнул.

– Это мой реактор, – буркнул он, отводя взгляд. Повисло молчание.

– Вам пора на работу, – сказал Фюльбер, развернувшись к ремонтным ангарам. – Не следует терять время зря. Хорошего дня, мсьё инженер…

…Урановая сфера захрустела и развалилась надвое, экран над ней вспыхнул зеленью. Айрон, замерев на месте, остановил манипулятор.

«Смени его!» – жестами приказал Гедимину Константин. Тот пожал плечами и тронул Айрона за локоть. «Поддерживай снизу. Поднимай по частям. Из поля не выпадет.»

Полупрозрачный шар, вместивший в себя обломки сферы, светился зелёным до тех пор, пока не уплотнился и не перестал пропускать любое излучение. Только красные разводы перекатывались по нему при каждом шаге Айрона, медленно несущего сферу в лабораторию. Гедимин уже забрал манипулятор и переключился на проверку обсидиановых экранов (облучение не слишком повредило им) и осторожное перетаскивание новой сферы под защитное поле. Константин неотрывно смотрел ему в спину – это «излучение» сармат чувствовал сквозь любые экраны и только удивлялся про себя, почему радиометры его не фиксируют.

Командир хлопнул ладонью по защитному полю вокруг Гедимина, и сармат нехотя оторвался от работы.

«Что со сферой?» – жестами спросил Константин. «Такая хрупкость?»

«Последствия синтеза,» – отозвался тот. «Слишком много ирренция.»

Отдельный жест, обозначающий ирренций, появился недавно и состоял из двух простых – обозначения радиоактивного вещества и знака превосходства. Жестов для кейзия и констия пока не было.

Урановая сфера была установлена, и Гедимин повернулся к Константину, кивая в сторону выхода. Тот изумлённо мигнул и указал наверх, пошевелив пальцами, – «Дезактивация?» «Работа не закончена,» – покачал головой ремонтник. «Позови Айрона. Будем работать дальше.»

Командир сердито сощурился, но Гедимин больше не обращал на него внимания. Он подошёл к облучателю и с волнением взглянул на него. Дополнительные зелёные точки на защитном экране появились неделю назад; первые две заметил Айрон, заглядывающий в хранилище каждый час. Ещё одну Гедимин увидел сегодня утром. Она была довольно тусклой – но располагалась рядом с образцом сурьмы, а это значило больше, чем самые яркие пятна рядом со свинцовой фольгой.

Айрон пришёл быстро – он чуть ли не бегом пересёк хранилище и остановился рядом с Гедимином, вопросительно глядя на него. Ремонтник провёл пальцем по экрану над образцом сурьмы и ткнул в новую зелёную точку. Айрон мигнул.

…Проверка образцов прошла быстро – процесс уже был отработан, и сарматы примерно знали, с чем столкнутся. Свинец постепенно перерождался в ирренций – некоторые участки на пластине полностью заместились новым металлом; серебро и олово заметно отставали. Медная и железная фольга порвались и повисли клочьями внутри стеклянных футляров – перерождение сделало их крайне хрупкими. Алюминий выдал слабое омикрон-излучение и долгожданную последнюю строку в списке примесей – «Yr-362 – следовые количества». Над образцом сурьмы Гедимин стоял долго – даже сверхчувствительный сигма-сканер не сразу обнаружил скопление инородных атомов. Когда прибор наконец пискнул, и строка появилась, ремонтник широко ухмыльнулся. «Значит, масса тоже имеет значение. Свободные электроны… и масса. Что же, этого следовало ожидать.»

…Айрону не терпелось избавиться от защитного поля. Когда оболочка, не пропускающая звук, была сброшена, даже льющиеся сверху реагенты не помешали ему открыть рот.

– Следующий – литий?

Гедимин кивнул.

– Литий – определённо. Я думаю о йоде. Заразится или нет…

– Я буду за ним следить, – пообещал Айрон. – Ничего, что я разломал сферу?

– В ней слишком много ирренция. Из-за этого она стала хрупкой, – качнул головой Гедимин. – Ты ни при чём. Но это нужно будет учесть.

Он немного волновался, когда возвращался в лабораторию, – отделение ирренция от урана ещё не закончилось, но Хольгер уже должен был определить предварительную массу продукта.

Когда Гедимин вошёл в помещение, все сарматы стояли вокруг защитного поля, прикрывающего агрегат-разделитель.

– Если ты сомневаешься в моих измерениях, возьми и проверь их, – говорил Константину Хольгер, скрестив руки на груди. – Всё оборудование перед тобой.

– Хватит вам! – Линкен, сверкая побелевшими глазами, неотрывно смотрел на агрегат. – Лучше бы вы, атомщики, сказали, сколько ещё не хватает для бомбы!

– Никаких бомб тут не будет, пока я – командир базы, – сузил глаза Константин.

Гедимин подошёл к Линкену и положил руку ему на плечо. Взрывник дёрнулся, резко развернулся к пришельцу, виновато мигнул и изобразил ухмылку.

– Семьдесят четыре грамма с привеском. Этого хватит для цепной реакции?

Гедимин глубоко вдохнул и расплылся в довольной улыбке. «Линзы сработали,» – отметил он про себя. «Теперь дело пойдёт.»

– Этого мало, – ответил он Линкену. – Константин, теперь ты получил достаточное обоснование? Или ещё чего-то не хватает?

Командир научного центра вздохнул и развёл руками.

– Победителей не судят. Но я до сих пор не понимаю – ты действительно что-то просчитываешь в уме и потом применяешь на практике – или просто тыкаешь пальцем, и иногда тебе везёт…

Гедимин пожал плечами.

– Я работаю, – ровным голосом ответил он. – Теперь я могу забрать первичный образец?

Константин покачал головой.

– Разрешение от Ведомства ещё не пришло. А этот вопрос не в моей компетенции.

04 декабря 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Летящий снег сверкал в лучах фонарей над придорожной платформой, падал под ноги сарматам, ждущим транспорта, и тут же взлетал и уносился дальше к северу, вдоль по шоссе, вслед за грузовыми глайдерами. Гедимин лениво наблюдал за ним и думал о центрифугах «Вестингауза». Вчера долгая модернизация завершилась; сегодня вечером сармат собирался зайти и своими глазами посмотреть, что из неё вышло.

Длинный пассажирский глайдер остановился у платформы, открывая все двери. Внутри было гораздо теплее, чем снаружи, и не только из-за отсутствия ветра, – это был отапливаемый транспорт, легенда и предмет зависти всех шахтёров Ураниум-Сити. Гедимин слышал от Кенена, что шахтёрские фургоны тоже собираются снабдить отоплением, – странная, но удобная человеческая мода дошла и до сарматских территорий.

Шоссе за год расширилось и получило ещё одну полосу – посередине, для пассажирского транспорта; глайдер мог набирать скорость беспрепятственно. Гедимин выглянул в иллюминатор – машина уже долетела до завода «Локхида», и сармат увидел, как с небольшого аэродрома в лесу с гулом взлетает тяжёлый эдмонтонский барк. По территории завода ползали тягачи с гружёными прицепами – бригада водителей уже вышла на работу, скоро должны были подтянуться остальные сарматы, а пока завод гудел, объявляя, что пора готовиться к пересменке. Никого из людей на территории не было; у ворот стояли два «джунга», над главным корпусом висела стая дронов-наблюдателей.

Линкен посмотрел в иллюминатор вместе с Гедимином и, сузив глаза, провёл пальцем по шраму на затылке.

– Слишком тихо, атомщик. Не замечал?

Гедимин удивлённо мигнул.

– С самого апреля здесь ничего не происходит. Мне это не нравится, – угрюмо сказал взрывник.

– Не хватает восстаний? – хмыкнул ремонтник, машинально прикоснувшись к груди. Шрам, полученный в апреле, высветлился до едва заметного пятна с поблескивающей поверхностью – если не вглядываться, не заметишь. «Легко я тогда отделался,» – в очередной раз подумал сармат. «Чего Лиску неймётся?!»

– А тебе всё нравится, атомщик? – хмуро спросил Линкен.

– Да. Работать не мешают, – отозвался ремонтник.

Взрывник выразительно хмыкнул и отвернулся.

…Неуклюжая попытка Айрона разобрать урановую сферу на части закончилась так, как и должна была, – упавшими вниз обломками и облаком пыли, оседающей на защитный экран. Гедимин взял лаборанта за плечо и держал так, пока самые крупные куски не были извлечены; дальше Айрон перестал дрожать и мог работать спокойно. Что бы ни сказал ему в спину Константин, сквозь два защитных поля не просочился ни один звук, и вскоре сфера была вынута. На обсидиановый экран и образцы ирренция осело немного урановой пыли; Гедимин осторожно смёл её на рилкаровую пластинку и установил над ней защитное поле, – теперь можно было вынимать её и нести на переработку вместе со всеми остальными обломками.

«Манипулятор пора дезактивировать,» – жестами сказал Константин. Гедимин кивнул и ответил: «Поставлю новый – сделаю.»

Он не стал дожидаться, когда командир уйдёт, а лаборант вернётся, – едва отпустив манипулятор, развернулся и подошёл к облучателю. Эксперимент продолжался уже почти год; половина образцов подверглась заражению и медленно превращалась в ирренций, вторая пока противостояла излучению, но позавчера Гедимин заметил ещё несколько светящихся точек на защитном экране, – литий, самый лёгкий из металлов, сдался. Ремонтник, задумчиво глядя на него, представлял, как десятки атомов слипаются в огромное тяжёлое ядро ирренция. Что именно заставляло их собираться вместе, преодолевая серьёзнейшие силы отталкивания, он не понимал до сих пор.

Сзади незаметно подошёл Айрон; наверное, он стоял на месте две-три минуты, прежде чем потрогал Гедимина за локоть. Сармат обернулся.

«Йод светится?» – жестами спросил лаборант. Гедимин покачал головой.

«Надо проверить,» – Айрон прикоснулся к анализатору. Гедимин недоверчиво хмыкнул. Лаборант посмотрел на него исподлобья и потрогал защитный экран. «Вскрываем?»

…Образцы, прошедшие проверку, один за другим возвращались в облучатель. Все они при малейшем встряхивании разрывались на куски – облучённая, заражённая фольга стала невероятно хрупкой, и как ни старался Гедимин извлекать их осторожно, для разрушения хватало одного случайного сотрясения. Пока держалось стекло – кремний и кислород показывали завидную устойчивость к заражению. То же можно было сказать о неметаллических образцах вокруг облучателя.

Анализатор пискнул, высветив последнюю строку в описании состава литиевой фольги, – считанные десятки атомов ирренция. Гедимин отложил прибор и протянул пластину лаборанту. «На сегодня всё,» – подумал он и почти уже нажал клавишу отключения, но посмотрел на Айрона и удивлённо мигнул – филк протягивал образец йода.

«Зачем?» – спросил Гедимин, неохотно берясь за анализатор, – заведомо бесполезную работу он никогда не любил. «Проверь,» – Айрон сложил руки в жесте просьбы. Ремонтник удивлённо мигнул, но спорить не стал, – до конца смены оставалось ещё достаточно времени, чтобы выделить из него три-четыре минуты на ещё одну проверку…

Анализатор пискнул. Гедимин пробежал взглядом по верхним строкам на экране – в них не содержалось ничего нового – и, ошалело мигнув, остановился на самой нижней: «Yr-362 – следовые количества».

Айрон хлопнул ладонью по его защитному полю. Он не мог видеть, что на экране, – Гедимин держал прибор слишком высоко. Первый удар не привёл ремонтника в себя, и Айрон стукнул ещё раз, уже не ладонью, а кулаком. Гедимин мигнул, перевёл взгляд на него и развернул сигма-сканер экраном к нему. Лаборант замигал, потянулся к прибору, отдёрнул руку и широко ухмыльнулся.

… – Так значит, любое вещество может превратиться в ирренций? – Айрон накинулся на Гедимина с вопросами, едва сбросил защитное поле. – Тогда… Если оставить где-то кусок ирренция, когда-нибудь вся планета станет ирренциевой?!

Ремонтник озадаченно мигнул – такая мысль ему в голову не приходила.

– Интересно, как это будет выглядеть, – пробормотал он, зачёрпывая дезактивирующий раствор.

– Какое вещество будет следующим? – спросил Айрон. Гедимин пожал плечами.

– Скорее всего, дальше процесс замедлится. Герберт считает, что лёгкие неметаллы очень устойчивы к заражению… в любом случае, чтобы собрать сто сорок пять ядер дейтерия и слепить в одно новое ядро, нужно или очень много времени, или очень много энергии.

…Ещё с порога Гедимин услышал недовольный голос Константина, выразительное хмыканье Линкена и бурчание Иджеса, собирающего вещи.

– Ты куда? – спросил его ремонтник.

– Наверх, – буркнул Иджес, пристёгивая к поясу лучевой резак. – Подальше от ваших опытов. Мало мне было урана, вы ещё серую дрянь притащите…

Гедимин озадаченно мигнул.

– Есть разрешение на переработку ирренция, – пояснил для него Хольгер, помахав зажатым в ладони смартом. – Завтра, когда разделитель освободится, я этим займусь.

– Очень хорошо, – кивнул ремонтник, чувствуя в груди приятное тепло, а в теле – усиливающуюся дрожь; первичный образец ирренция ещё ни разу не выносили за пределы хранилища, и сармат не собирался доверять такую работу лаборанту. – Помощь нужна?

– Да, – ответил Хольгер. – Я попрошу тебя извлечь образец из хранилища и принести сюда. Мы заменим его ирренцием новой выработки.

– Гедимин завтра будет занят ураном, – недовольно сказал Константин. – Он давно зашёл за все лимиты облучения. Тут что, совсем нет сарматов с прямыми руками? Иджес, ты долго собираешься прятаться от работы?

Механик вздрогнул всем телом и поднял руку, словно пытаясь прикрыться от удара. Гедимину стало не по себе.

– Не трогай его, – буркнул он. – Пока уран греется, я достану и принесу ирренций. У нас хватит времени на всё.

06 декабря 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Въедливый запах дезактивирующих растворов за все многочисленные «очистки» впитался в кожу и пропитал комбинезон; если одежду ещё удавалось отстирать, то сам Гедимин смирился с тем, что с ним этот запах останется навсегда. Реакция на химикаты давно прошла – как-то ради эксперимента сармат даже промыл ими носоглотку – и ничего не почувствовал, как будто наглотался обычной воды. «Привыкание,» – заключил он, закрывая за собой санпропускник и спускаясь на нижний ярус. В хранилище, под урановой сферой, лежал герметичный рилкаровый куб с двумя сотнями граммов окиси ирренция внутри; Гедимин думал, что надо ускорить замену сфер – за два месяца накапливалось много ирренция, но уран становился крайне хрупким.

Айрон, увидев, что сармат заходит в лабораторию, фыркнул и отвернулся. Ремонтник прошёл мимо и остановился у рабочего стола Хольгера. Обычно развёрнутая там химическая лаборатория была частично убрана в ящики, а центральное место занимал самодельный выпарной аппарат. Гедимин придирчиво осмотрел его и не нашёл существенных изъянов. Устройство начало работать ещё ранним утром, и количество жидкости внутри заметно уменьшилось. Гедимин включил подсветку, чтобы оценить её прозрачность. Она была незначительно мутнее, чем вода, взятая из верхнего слоя Атабаски; только приглядевшись, можно было заметить белесую с лёгким жёлтым блеском взвесь у самого дна.

– Оседает, – пояснил Хольгер, указав на едва заметную муть. – Но такое количество жидкости быстро не выпаришь. Радует лишь то, что ни констий, ни кейзий не образуют летучих соединений. Всё уйдёт в осадок, оттуда и будет извлечено.

Хольгер слегка волновался – это было видно по красноватому блеску его глаз. Гедимин одобрительно кивнул.

– Сколько их там? – спросил он. – Миллиграмм наберётся?

– Навряд ли, – с сожалением ответил Хольгер. – Возможно, полмиллиграмма кейзия, а констия – ещё меньше. Хватит, чтобы сделать притравку для сольвента и положить под стекло. Насчёт опытов – сомневаюсь.

– Я только проверю, как они блокируют излучение, – пообещал Гедимин, разглядывая белесую взвесь. Кейзий, находясь в ирренциевых кристаллах, от соседства с кислородом и ионизирующего излучения окислился, но констий, судя по золотистому блеску осадка, остался химически стойким. «Интересные вещества,» – думал Гедимин. «Возможно, удастся задействовать их в реакторе.»

27 декабря 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Над центральным постом охраны разносились попеременно рождественские песнопения и гимн Атлантиса. Флагов на флагштоках уже не осталось – один из них перевесили на градирню, второй Гедимин обнаружил в мусорном баке робота-уборщика. «Выкинь!» – скривился Линкен, увидев «трофей», принесённый в лабораторию. «Ты в себе? Это флаг Ураниума,» – потыкал пальцем в полотнище Гедимин. Теперь оно, перевешенное на самодельный флагшток, трепыхалось на ветру над водосборными цистернами. Охрана пока не заметила пропажу.

В мусорных контейнерах лежали бутылки из-под виски – для маскировки их завернули в упаковки от сухих пайков и остатки ёмкостей для Би-плазмы, но запах спирта был заметен любому сармату, идущему мимо. Встреченный утром Кенен, ухмыляясь, потирал руки и рассказывал о росте спроса на жжёнку и о перегонных аппаратах, работающих без перерыва. Гедимин отобрал у него литр глинтвейна «Маккензи» и попросил сделать ещё. Учётчик обиженно фыркнул и сказал, что ему некогда.

Ни на одном из постов не осталось людей-охранников – на въезде на станцию их временно заменили сарматские патрули, по территории вообще никто не ходил. Из градирни, отмеченной флагом Атлантиса, периодически доносились вопли, плеск и человеческие ругательства. Щит, предупреждающий о запрете купания в охладительных башнях, куда-то исчез вместе с подпоркой.

– Интересно, где Фюльбер, – пробормотал Гедимин, в очередной раз выбравшись из «ангара» и услышав звуки со стороны градирен. Иджес, вышедший «подышать воздухом» вместе с ним, весело хмыкнул.

– Дома, празднует. До второго не вернётся. Атомщик, хватит работать! Пойдём в градирню!

– Ближе к вечеру, – пообещал Гедимин. – На полчаса.

Он бы вообще не отлучался из лаборатории – Хольгер работал с новыми металлами, обещал вскоре показать готовые образцы, и пропустить это сармат не хотел. Но время подошло к обеду, и, если верить расчётам Герберта, в Ураниум должны были доставить его посылку. Прихватив в лаборатории миниглайд, сармат пошёл за ней.

Обстановка в форте ничем не отличалась от обстановки на центральном посту охраны АЭС – разве что гимн звучал громче, а людей – в экзоскелетах и без них – собралось больше, и им было тесно. Гедимин, не встретив на пути ни одного часового, заглянул в здание. Охранник, отвечающий за выдачу посылок, вздрогнул и поспешно толкнул в его сторону распакованный контейнер.

– Забирай и проваливай!

Гедимин насмешливо сощурился – сквозь прозрачную упаковку было отлично видно, что все присланные кексы на месте, но один надкушен.

– Кто это съел? Ты? – беззлобно спросил он, привычно отметив разболтанные, слабо скоординированные движения охранника; бутылок виски и контейнеров жжёнки на виду не было, но в человеке явно содержалось много этилового спирта.

Экзоскелетчика передёрнуло так, что лязгнули пластины брони, и он ткнул рукой в сторону выхода.

– Вали в туман со своим крысиным ядом!

Гедимин осторожно завернул посылку в ветошь и вышел на площадь. Ухмылка не сходила с его лица всю дорогу до «Полярной Звезды», – очередная «макака» попалась в традиционную ловушку, и можно было слегка развеселить Герберта в новом письме.

… – Глинвейн и кексы – всё как положено, – удовлетворённо вздохнул Хольгер, откидываясь на спинку стула и кладя локоть на край пустого стола. Большая часть оборудования была убрана ящики, на видном месте под защитным куполом блестели запаянные в стекло кусочки металлической фольги. Гедимин, увидев их, подобрался и заинтересованно хмыкнул, ненадолго забыв и о кексах, и о глинтвейне.

– Металлы готовы?

– Да, я закончил, пока ты летал за посылкой, – кивнул Хольгер. – Куда?! Руки вытри!

Он протянул сармату проспиртованную ветошь и достал из кармана тонкий пинцет.

– Смотри осторожно, Гедимин. Пальцами не трогай.

Пинцет для работы с миниатюрными образцами тонул в руке сармата, и Айрон, наблюдавший за Гедимином, даже протянул руку, чтобы помочь, но сармат отмахнулся и аккуратно взял образец со стола. Это был тонкий, почти прозрачный листок чистого кейзия; Гедимин впервые увидел его очищенным, – светло-серый металл с серебристым блеском.

– Можно взять его для опытов? – спросил сармат. Хольгер кивнул.

– Если такой тонкий слой даст какие-то результаты, то… Это будут многообещающие опыты.

Гедимин положил кейзий на раскрытую ладонь и подобрал второй, микроскопический кусочек фольги, – образец констия. На вид металл был неотличим от золота, а вес крошечного образца невозможно было оценить на глаз. «Два самых тяжёлых стабильных металла из существующих,» – думал Гедимин, рассматривая кусочки фольги. «И на них наткнулись только сейчас.»

Он взял у Хольгера пучковый облучатель и пошёл в пустой угол лаборатории, под защитное поле, не обращая внимания на недовольное хмыканье Константина. Простейший экспериментальный прибор был изготовлен быстро, – излучатель, миниатюрный зажим, экран сивертсенова поля по ту сторону закреплённого образца. Зелёный омикрон-луч – узкий пучок квантов – скользнул по экрану, оставив яркую полосу, и уткнулся в серебристую фольгу. Гедимин долго смотрел на защитное поле, щурясь от напряжения, но видел только едва заметные размытые разводы зеленоватого цвета. «Поглощает,» – сармат недоверчиво хмыкнул, покачал излучателем, – пятна ярче не стали. «Даже такой тонкий слой… Если взять хотя бы миллиметр – что будет?»

Место кейзия в зажиме занял констий. В этот раз сармат точно настраивал излучатель – промахнуться было проще простого – но всё получилось, и через минуту он, нелепо ухмыляясь, глядел на зелёный луч, упирающийся в тонкую, но непреодолимую преграду. На защитном поле не появилось ни отблеска – жёлтый металл взял всё на себя.

– Интересное вещество, верно? – Хольгер заглянул в отгороженное «помещение». – Я определил температуру его плавления. Кейзий – довольно легкоплавкий металл, сходный со свинцом, а вот констий гораздо интереснее. Похоже, это сравнимо с температурой плавления вольфрама – и даже превосходит её. Моих измерений хватило на шесть тысяч по Фаренгейту, дальше отказал датчик, но мне кажется – это не предел.

Гедимин заинтересованно хмыкнул.

– Значит, констий не так уж похож на золото? Интересно… А другие физические характеристики?

– С таким крошечным образцом тяжело работать, – недовольно сощурился Хольгер. – Но… Похоже, это крайне прочный металл. Даже такой тонкий слой проявляет необычную крепкость на пробой и на разрыв. А вот кейзий мягок и пластичен. Я думаю, его могли бы плавить и ковать даже первобытные люди – их технологий на это хватило бы.