Текст книги "Синтез (СИ)"

Автор книги: Аноним Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 151 (всего у книги 158 страниц)

– И я не задержусь, – ответил Грегори. – Доработаю до Рождества – и на юг. Неплохо тут у вас, но закон есть закон – сдам дела какому-нибудь теску – и домой. Ваш Маккензи сюда перебраться не хочет?

– Навряд ли ему доверят, – сказал Гедимин. – Значит, магазин останется здесь?

– А это уже ваши будут решать. Моё дело – передать им дела, – проворчал торговец. – Странные всё-таки у вас командиры, ей-богу!

…В барак Гедимин возвращался с полными карманами крепежа, проволоки и фольги и думал, что до Рождества у Грегори ещё не раз скупят весь товар. В вестибюле сармата ждал чем-то встревоженный Хольгер.

– Интересная новость из Солнечной Системы, – хмуро сказал он, протягивая Гедимину смарт. – Подумал – тебе надо знать.

«Исчезновение энцеладского барка» – гласил заголовок статьи. Гедимин мигнул.

– Транспортный барк, гружёный генераторным плутонием? Семнадцать тонн? – сармат пересчитал массу в циклы реактора, а потом – в готовые РИТЭГи, и сглотнул слюну. – Хороший груз.

– Да, только до Энцелада не долетел, – кивнул Хольгер. – Сваливают всё на пояс астероидов. Насмотрелись мартышечьей фантастики! Там ещё надо постараться, чтобы столкнуться хотя бы с песчинкой. Надеюсь, на Сатурне никто не замёрзнет, пока готовят новый транспортник.

«Энцеладская база осталась без топлива,» – Гедимин недовольно сощурился. «И заводы на Титане, и колонии Амальтеи… Семнадцати тонн хватило бы всем. Интересно, где этот барк…»

02 октября 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Очередная ирренциевая установка была разобрана полностью; управляющие механизмы лежали на верхнем ярусе в контейнере с меей, ирренциевые и плутониевые цилиндры, разрезанные на пронумерованные полосы, Гедимин перенёс в «чистую» лабораторию и поочерёдно отправлял в дробилку. Работа шла второй час – все полосы отличались друг от друга, и каждая приносила новые данные.

– Очень любопытно, – сказал Хольгер, дождавшись очередной передышки – пока Гедимин загружал кусок плутония в дробилку, химик мог спокойно за ним наблюдать. – В трёхгранном реакторе выработка выше, а выгорание идёт медленнее. Ты заметил участок обратного синтеза на стыке четырёх стержней?

Гедимин кивнул.

– В большом реакторе будет много стыков, – хмуро сказал он. – Надо уменьшить массу ирренция. Слишком сильное излучение. Хорошо, пока без цепной реакции.

– Кажется, её легче вызвать, чем мы думали, – сказал Хольгер, настороженно глядя на полосу ирренциевой окиси, исчезающую в дробилке. – Уменьшить? Ещё раз?

– Два грамма на килограмм, – кивнул сармат. – Семь стержней.

Хольгер уважительно хмыкнул.

– Практически реактор… Стержни не могут стоять слишком близко?

– Для омикрон-лучей это не расстояние, – отозвался Гедимин. – Если бы их растащить на сотню метров…

Хольгер жестом попросил его остановиться и взял в руки анализатор.

– Так, хорошо… – пробормотал он, когда прибор пискнул. – А это наиболее удалённая область. Минус полпроцента выработки. Да, очевидно, четырёхгранник себя не оправдал…

Из-под защитного поля сарматы выбрались перед самым обедом – Гедимин даже не успел поработать с моделью системы охлаждения. Он вынул её части из-под верстака и начал соединять их, когда из грузовой шахты выбрался робот-уборщик с контейнерами Би-плазмы на «спине».

– Иджес, иди к нам! – крикнул в шахту Хольгер.

– Ещё чего, – донеслось с верхнего яруса. – Хватит того, что тут лежат штуковины Гедимина!

– Не ходи туда, где они лежат, – сказал, недовольно щурясь, Гедимин.

– Будто через стену они не светятся! – фыркнул невидимый Иджес.

– Пусть сидит, где хочет, – буркнул Константин, отвлекаясь от чтения новостей. – Он наверху выполняет больше заданий, чем вы вдвоём внизу.

Гедимин резко развернулся к нему.

– Опять?

– Он не это хотел сказать, – Хольгер надавил на плечо Гедимина, мешая ему встать. – Мы все много работаем. Но обычные задания Ведомства сваливаются на Иджеса и Константина. Тебя запрещено отвлекать от реактора, я занят синтезом редкоземельных.

Гедимин мигнул.

– Для Ведомства? Ты же не хотел этим заниматься.

– Пока Ведомство знает меру, с ним можно работать, – ответил Хольгер. – Масанг интересовался одним твоим экспериментом – тем, с облучаемыми пластинами из разных материалов… Ты не хотел бы снова к нему вернуться?

– Не вижу смысла, – отозвался сармат. Он не сразу вспомнил, о чём речь, – облучаемые пластины больше года не приносили никаких новых данных, и в конце концов вся опытная установка была изъята Нгылеком вместе с остальными запасами ирренция. «Странно, что об этих опытах кто-то помнит,» – подумал Гедимин.

– Масанг считает, что это был очень полезный эксперимент, – сказал Хольгер.

– Масанг может его повторить – ирренция у него достаточно, – пожал плечами сармат.

Би-плазма была доедена, система охлаждения – собрана, и Гедимин залил в неё воду и установил термодатчики.

– Иджес! – крикнул он в грузовую шахту. – Спустись ненадолго!

– Лучше ты поднимись, – ответил механик, и по голосу Гедимин понял, что стащить вниз его удастся только силой.

– А мог бы посмотреть на систему охлаждения, – проворчал он, возвращаясь к верстаку. В шахте зашуршало.

– Система? Готовая? Она у тебя?

– Наверх не понесу, – буркнул сармат.

Шорох стал громче.

– Ирренций внизу есть? – спросил Иджес.

– Всё под защитным полем, – ответил ему Константин. – С ним работают Хольгер и Амос. Атомщик занят порчей трубок и крепежа.

Гедимин сердито покосился на него. Из грузовой шахты осторожно выглянул Иджес. Убедившись, что защитное поле непрозрачно, он вылез наружу и подошёл к верстаку.

– Это оно? Работает?

…«На «Кассини» полный порядок. Ждут второго барка – он уже на подлёте к Амальтее. Топливо обычно заказывают заранее – сейчас у них запас на две тысячи часов до включения режима экономии. За «Кассини» можно не беспокоиться. Меня больше тревожат исчезающие корабли. Барк – не иголка… Сейчас пояс астероидов прочёсывает «Кондор», ему на помощь подняли два «Давида» с Цереры. У нас рассказывают, что снова активизировались пираты…»

– Кто такие пираты? – спросил Гедимин, повернувшись к Линкену. Сарматы сидели на краю платформы на расстеленных комбинезонах – там было удобнее, чем на жёлтой траве и прибрежных кочках, и больше некому было согнать их с края аэродрома.

– Сброд, – скривился взрывник, проведя пальцем по шраму. – Tzaat hasulesh. Их вожак называл себя президентом астероидов.

Мимо – от насосной станции к песчаным обрывам на северо-западе – проплыл в сгущающихся сумерках катер, и Айзек, увидев сарматов на платформе, помахал им зажатым в руке эхолокатором.

– Не подходил ко мне после осенних заплывов, – вслух подумал Гедимин. – Хорошо.

– Эхм… Он подошёл ко мне, – признался Иджес и тут же смутился. – Тем же вечером. Там в корпусе были трещины, и вода…

Гедимин выдохнул сквозь зубы.

– Почему ко мне не пришёл?!

– Айзек просил не трогать тебя, – Иджес на всякий случай отодвинулся, и Гедимин, заметив это, попытался выровнять дыхание и перестать щуриться. – Сказал, что ты побил его за сломанный эхолот.

Линкен громко фыркнул.

– Атомщик?! Он думает – после этого он дошёл бы до катера?! Его в медчасть пришлось бы нести!

– Я его не бил, – угрюмо сказал Гедимин, глядя на свои руки. – Только взял за шиворот. Не знал, что он так обиделся. Ты починил прибор?

Иджес закивал.

– Айзек считает, что ты слишком вспыльчивый… – посмотрев на Гедимина, он осёкся и отодвинулся ещё дальше.

– Айзеку прикусить бы язык, – буркнул Линкен. – Спокойнее атомщика – только полюса Энцелада, и то навряд ли. Я бы за такую болтовню уже выбил зубы.

Гедимин молча рассматривал свои руки. «Когда я успел запугать Иджеса?» – угрюмо думал он. «Я никогда его не трогал. И Хольгера. И Айзека… я не причинил ему вреда! Или причинил? Почему он не сопротивлялся?» Он вспомнил, как Айзек ударил его в лицо после «шутки» над охраной АЭС, и безнадёжно покачал головой. «Ничего не понимаю.»

11 октября 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

– «Министерство внутренней безопасности Мацоды отвечает на обвинения: международный преступник, известный как «президент астероидов», мёртв и не может быть причастен к исчезновению барка с плутонием. Напоминаем: транспортный корабль, стартовавший с космодрома Кларк двадцать пятого сентября по исчислению Земли, бесследно исчез тридцать девять часов спустя во время пересечения астероидного пояса…».

– Ничего нового, – сердито сказал Иджес, оглянувшись на Гедимина. – Так довезли плутоний или нет?

– Погоди с плутонием, – Амос, занявший место за телекомпом Константина, неторопливо пролистывал заголовки. – Тут в основном споры между макаками – выясняют, кому отвечать за этот барк. Часть груза – атлантисская, часть – Австралии и Северного Союза, везли для совместных же баз. Пояс астероидов – зона ответственности Мацоды… Австралия, как обычно, обвиняет Син, а Атлантис – северян.

– Плутоний, – напомнил Иджес, легонько ткнув лаборанта кулаком в плечо. – Там у атомщика ученые без топлива сидят. Он две недели сам не свой.

– Это он из-за реактора, – вполголоса сказал Амос. – А плутоний… Да, вот оно – «Последняя остановка – Энцелад: резервный грузовой барк, стартовавший с космодрома Кларк тридцатого сентября по исчислению Земли, достиг базы «Кассини» на Энцеладе. Научная экспедиция «Кассини» получила запас ядерного топлива. Ранее топливо было доставлено на Ио, Каллисто, Европу, Ганимед, Амальтею и Титан…»

Гедимин повернулся к сарматам и благодарно кивнул; он хотел улыбнуться, но получилось плохо, – за «Кассини» он был рад, но то, что он видел на мониторе, беспокоило его гораздо сильнее. Сзади неслышно подошёл Константин, посмотрел на экран и хмыкнул.

– Сто двадцать пять по Фаренгейту? При том, что твой охладитель занял пол-отсека?

– Две трети, – буркнул сармат. – Вместе с деаэраторной колонной.

– Ну да, ещё колонна, – рассеянно пробормотал Константин. – Я думаю отдать тебе коридор между твоей лабораторией и реакторным отсеком. Он всё равно никому не нужен. Есть идеи по охлаждению?

– Есть, но… – Гедимин недовольно сощурился. – Может рвануть. Слишком резкое охлаждение…

– Понятно, – кивнул северянин. – Что греется? Плутоний? И… довольно мощное газовыделение у твоей установки. Колонна прямо бурлит…

Гедимин промолчал – отрицать очевидное было глупо.

– Не думал вернуться к обеднённому урану? – спросил вполголоса Константин. – Меньше газа, никакого нагрева.

– Выработка… – Гедимин тяжело качнул головой.

– На Энцелад выработку! – северянин ударил ладонью по столу. – Один-два процента выработки – небольшая жертва безопасности. Не хватало ещё одного взрыва и ошмётков ирренция и плутония по всему ангару…

…Сарматы вышли из общественной душевой, прихватив с собой полотенца, и Гедимин ненадолго остановился на крыльце, чтобы выровнять температуру и дыхание. Сквозь неплотно прикрытую дверь вырывался перегретый пар, оседая на стенах мелкими брызгами, и там, где жидкости было больше всего, сармат заметил белесые потёки – сернистая кислота, выделяясь из испарений шлака, постепенно разъедала стену.

– Чтоб их с их шлаком! – Иджес громко чихнул и закрыл дверь окончательно. – Гедимин, у них опять что-то с вытяжкой.

– Я знаю, – отозвался Гедимин. – Хас справится сам.

Иджес посмотрел ему в глаза и недоверчиво хмыкнул.

– Снова по уши в реакторе? Ты же дособирал эту штуку – что с ней опять не так?

– Потом расскажу, – сказал Гедимин, недовольно щурясь. «Надо было сразу идти на озеро. Завернул в барак – опять толпа на хвосте. Подумаешь тут о реакторах…»

Они спустились к потемневшей воде. До снега было ещё далеко, хотя холодные порывы ветра и безлистные ветки кустарников говорили об обратном, – Гедимин не удивился бы, увидев на берегу ледяную корку. Кромка воды, как и пассажирская платформа вдоль неё, были плотно заняты; где-то за кустами слышались голоса Линкена и Хольгера – сарматы обогнали Гедимина, и теперь он думал, как оставить им Иджеса и тихо перебраться на восточный или западный берег.

– Эй, атомщик! – крикнули из-за куста. – Иди к нам, тут места хватит.

– Не лезь к нему, Лиск, – буркнул Иджес, покосившись на хмурого Гедимина. – Он к нам не хочет. Он в реакторе.

– Он всегда в реакторе, – вздохнули за кустом; это был Кенен, и теперь Гедимин увидел его широкополую шляпу на ветке. К ней были привязаны кленовые листья и какие-то ягоды – муляжи из лёгкого фрила: учётчик соблюдал очередную традицию, неизвестную ремонтнику, и в другое время Гедимин расспросил бы его, но сейчас только сердито сощурился.

– Я стараюсь не взорвать лабораторию. Вам что, поболтать не с кем?

Что-то затрещало за аэродромом – оглушительно громко в тишине, которую не нарушал гул приземляющихся глайдеров; над городом вспыхнула и погасла сигнальная ракета. Гедимин развернулся на странные звуки – как раз вовремя, чтобы увидеть отряд в костюмах биологической защиты и идущего следом «джунга».

– Fauw! – заорал предводитель отряда, и «джунг» выпустил ещё одну ракету. – Всем оставаться на местах!

Теперь Гедимин видел, что в биозащите только двое – и у них огнемёты, и одно из сопел ещё дымится. Ещё четверо пришли в обычной пехотной броне, но с собой у них были тяжелые бластеры – нового, не вполне знакомого образца, но с шокерами или станнерами их не перепутал бы и енот.

– Смотри! – Иджес ткнул Гедимина в бок и кивнул на северо-восточный край аэродрома – туда, где стояло на углу здание общественной душевой. Она была оцеплена патрульными в биозащите, у дверей стоял «джунг», и на лентах, натянутые вдоль стен, висели знаки биологической опасности.

– Угроза эа-мутации, – сармат в биозащите остановился перед Гедимином и Иджесом и посветил фонарём на их полотенца. – Гедимин Кет и Иджес Норд? Недавно из душевой? Видели там Тагара Юня?

Гедимин мигнул.

– Тагар Юнь? Из венерианских шахтёров? Был там, жёг шлак, – кивнул Иджес. – Что с ним?

Сарматы переглянулись.

– Он мёртв, – угрюмо сказал командир. – Вы, двое, – немедленно в карантин. Прямой контакт по эа-мутации.

…Гедимин, забывшись, потёр ноющую руку и сердито сощурился – прикосновение только усилило боль от введённого блокатора. Карантинная камера была закрыта наглухо, но из-за тонких стен со всех сторон доносилось сдавленное шипение, бормотание и вздохи. Сегодня барак был наполнен под завязку, – многие успели зайти в душевую, пока заражённый сармат был там.

«Записи,» – Гедимин вспомнил о ежедневнике, оставшемся в кармане конфискованной одежды, и стиснул зубы. «Чертежи. Всё – в утилизатор. Ладно, восстановлю по памяти.»

Звуки за одной из стен затихли. Гедимин осторожно постучал по ней и услышал приглушённые северянские ругательства.

– Иджес? Живой?

– А, это ты, – за стеной облегчённо вздохнули. – Вляпались, жёваный крот… Что теперь? Как думаешь? Сдохнем?

– Я тут был трижды. Не сдох, – буркнул Гедимин, отводя руку от ноющего прокола в левом предплечье. – Выпустят через пару недель.

Он сел на пол. Камера была тесной – вытянуться во весь рост не удавалось, только свернуться, поджав ноги.

– Эа-мутация, – пробормотал Иджес. – Ничего со стороны не видно. Мы же с тобой были там, где жгут шлак. Видели этого Тагара. Из него же не текла слизь! Может, мы уже тоже…

Гедимин стиснул зубы и с силой провёл пальцем по предплечью. Слизь не потекла. Из ранки, оставленной кровезаборником – действие блокатора не давало ей затянуться – удалось выдавить немного крови, и чёрная жидкость вела себя как обычно – не пыталась никуда уползти или просочиться.

– Сиди спокойно, Иджес. Никто не мутирует, – сердито сказал сармат.

Иджес замолчал, но теперь стало слышно остальных, – кто-то в одной из соседних камер почти кричал от страха, и со всех сторон его осыпали ругательствами. Гедимин сузил глаза, рявкнул на шум, но добился только вялой ругани в ответ. В стену постучали.

– Атомщик, не молчи, – сказал Иджес, и сармат почувствовал в его голосе дрожь. – Расскажи что-нибудь. Что угодно, только не слышать этот вой. У меня тут мозги вытекут безо всяких мутаций.

Гедимин изумлённо мигнул.

– Что я расскажу? Чем уран отличается от плутония? Или – что мы с Хольгером… то есть Хольгер… нашли на месте взрыва?

В ближайших камерах стало подозрительно тихо. Потом кто-то постучал в стену – не из той камеры, где сидел Иджес, совсем с другой стороны.

– Хоть уран, хоть плутоний, – угрюмо сказал невидимый сармат. – Чего не поймём, то спросим. Давай рассказывай, атомщик. Не найдём, чем отвлечься, – спятим.

– Ага, – поддакнул Иджес. – Я потерплю, не бойся. Расскажи, что там с твоим реактором. Из-за чего ты сам не свой.

Гедимин еле слышно хмыкнул. «Ещё помощь предложи…»

– Ладно. Когда я взял генераторный плутоний для синтезирующей установки…

26 октября 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Выйдя из госпиталя, Иджес провёл ладонью по лбу и молча потянул Гедимина к озеру. Тот оглянулся на карантинный барак, покосился на исколотое предплечье – ранки от инъекций блокатора только-только затянулись – и не стал сопротивляться. Вытираться было нечем, но сармат был даже рад постоять на холодном ветру после купания – воду быстро сдуло, и она, испаряясь, хорошо охладила мозг.

– Думал, сдохнем, – сказал Иджес, оглянувшись на госпиталь, и его передёрнуло. – Я там первый раз… Достал тебя, наверное?

– Ерунда, – Гедимин крепко сжал его плечо. – Там все дуреют. Такое место.

Он застегнул комбинезон и сунул руку в карман. Ему выдали стандартную «чистую» униформу АЭС и пакет с вещами, выдержавшими дезинфекцию. Приборы, цацки и сертификаты на жёстких карточках сохранились, ежедневник из скирлиновой бумаги – нет.

– Пойдём ловить глайдер, – сказал Иджес и потянул Гедимина к восточному краю аэродрома. Из госпиталя сарматов выписали в восьмом часу, на шоссе – как обычно в это время, если нигде не велась крупная стройка – было пусто.

– Етижи-пассатижи! – выдохнул Иджес, разворачиваясь к зданиям вдоль аэродрома. Гедимин проследил за его взглядом и увидел пустое место – неглубокий котлован с ямами по краям и замурованным колодцем – парным рукавом водопроводной системы. Общественной душевой больше не было. Вокруг неё оставили ленты ограждения; знаки биологической опасности покачивались на ветру.

– Вот и всё, – медленно проговорил Иджес, и его голос дрогнул. – Никаких парилок с венерианцами, никакого серного шлака. Все сидят по норам и мёрзнут под душем.

Гедимин мигнул.

– В «Нове» тоже есть душевая, – сказал он. – Всегда можно её подогреть. Хольгер знает состав шлака. А венерианцев можно позвать. Им нравилась моя конструкция душевой.

Иджес покачал головой.

– Она тут шестнадцать лет стояла, – вздохнул он. – Не надо ничего устраивать, атомщик. И звать никого не надо. Это всё будет не то.

…Иджес даже не пошёл наверх – остался в «чистой» лаборатории рассказывать о карантинном бараке и разрушенной душевой. Гедимин, освободившись от повисших на нём сарматов, узнав новости и мельком взглянув на монитор с показателями работы реактора, собрал инструменты и ушёл в «красный отсек». Не то чтобы там срочно требовалось его вмешательство – пока система охлаждения работала, и температура внутри установки снизилась до ста по Фаренгейту – но сармату было не по себе.

За две недели в «красный отсек» никто не зашёл – Константин запретил вскрывать дверь, пока Гедимин не вернётся. Сармат боком втиснулся в проём (сейчас установка занимала слишком много места и частично перекрывала проход, и как её свернуть, Гедимин пока не понимал), небрежно провёл ладонью по защитному полю и отошёл к щиту управления, вполглаза наблюдая за растущим показателем интенсивности.

– Скучал? – негромко спросил он и сам усмехнулся тому, как глупо выглядит разговор с неизвестно чем. Что именно тут было живым и способным понимать речь – сам реактор, сигма-излучатель, ирренций или потоки сигма-квантов – сармат не знал и даже думать не хотел.

«А выработка упадёт,» – подумал он, вспомнив, что интенсивность упала две недели назад, а вернулась к нормальному значению только сейчас. «Ничего, это опытный образец. Константин сделает поправку в расчётах.»

– Гедимин! – донеслось из динамика, и ремонтник нехотя подошёл к устройству связи. – Излучение растёт!

– Вижу, – отозвался сармат.

– Кажется, ты – неотъемлемая часть этого реактора, – сказал Хольгер, и Гедимин напрасно ждал от него смешка – химик был предельно серьёзен. – Очень странное явление.

– Это плохо, – буркнул ремонтник. – Тогда можно сворачивать работу.

– Почему? – удивился Хольгер.

– Когда построят сотню таких установок по всем континентам – меня что, на куски порежут?

…Химик всё-таки сообщил Конару об очередном попадании Гедимина в карантинный барак, и последнее письмо из Лос-Аламоса было коротким: робкое «Вы живы?» и ни больше ни слова. Ответив на него, Гедимин вспомнил, что не читал ещё предпоследнее, пришедшее в день введения карантина.

«Снова о зелёных и красных лучах,» – сразу после приветствия перешёл к делу Конар, и Гедимин хмыкнул – его всегда забавляли такие попытки конспирации, но придумать что-то более разумное им с Гербертом так и не удалось. «Предложенный вами опыт крайне интересен. Стащить пару излучателей и вывезти на полигон пока не вышло, ограничились виртуальными моделями, – но теперь я понимаю, на что вы наткнулись. Осталось предъявить это руководству так, чтобы не попасть на психиатрическую экспертизу. Если получится – думаю, мир серьёзно изменится. Вы, наверное, видели фильмы, где показана телепортация; я в молодости пересмотрел немало таких и думал одно время, что доживу до её открытия. Не знаю, что нас ждёт на той стороне, но постараюсь туда заглянуть. В свою очередь хочу предложить интересный опыт вам и коллеге Хольгеру…»

Гедимин заинтересованно хмыкнул. «В Лос-Аламосе тоже на что-то наткнулись? И не решились изучать?»

«Речь о красных лучах. Есть подозрения, что дело не в их интенсивности. Дело в её колебаниях. Попробуйте собрать красный пульсатор настраиваемой частоты. Возможно, увидите нечто интересное. Это похоже на передачу зашифрованного сигнала. Я не знаю, что служит приёмником, и как прочесть шифр. Но я бы на вашем месте попробовал. Только не забывайте о технике безопасности!»

«Опять,» – Гедимин досадливо сощурился, но тут же забыл об очередной подколке от Конара. «Колебания интенсивности? Пульсатор? Сигнал?! Ah-hasu… Гедимин, ты идиот. Как можно было сразу не догадаться?!»

Он вспомнил о так и не изученных вспышках сигма-излучения перед авариями в Порт-Радии, о внезапном росте интенсивности, когда «заработал» ирренциевый реактор, и в досаде ударил кулаком по стене, даже не почувствовав боли. «Конар этого не видел. Но он понял, в чём дело. А я…»

«Иджес, иди наверх» – написал он, выбравшись в коридор. Было не очень удобно набирать сообщения одним пальцем, прижимая смарт к груди зазором между пузырями защитного поля, – материалы для сборки сигма-излучателя можно было переносить только так, и они заняли все карманы и не оставили ни одной свободной руки. Видимо, стремительное перемещение Иджеса в грузовую шахту привлекло внимание остальных сарматов, – дверь лаборатории распахнулась перед носом Гедимина, и наружу выглянул встревоженный Константин.

– Что несёшь? Зачем? – спросил он, посмотрев на защитное поле в руках сармата.

– Отойди, – буркнул Гедимин. – Здесь ирренций.

– Вижу, что ирренций, – Константин не сдвинулся с места. – Итак?

Мысленно ремонтник уже собирал излучатель, сворачивал защитное поле сложными складками и настраивал переключатели, и вставшего на дороге сармата ему хотелось отшвырнуть в сторону – но руки были заняты. Он глубоко вдохнул и досчитал до трёх.

– Собираю излучатель переменного сигма-потока. Пригодится для экспериментов.

– Переменный сигма-поток? – Константин мигнул. – Ты вроде завязал с сигма-лучами. Думаешь, переменные чем-то отличаются от постоянных?

– Бери смарт, – Гедимин развернулся к нему боком, подставляя карман. – Читай предпоследнее письмо.

Он оставил почту открытой, когда выходил из отсека, – хотел перечитать письмо Конара ещё раз уже на месте. Константин осуждающе хмыкнул, но взял смарт и некоторое время изучал экран.

– Как ты меня задрал, – пробормотал он, вернув рацию в карман Гедимина; он поднял взгляд, чтобы посмотреть ему в глаза, и сармат ошалело мигнул – Константин был крайне расстроен. – Когда ты, наконец, перестанешь метаться туда-сюда? У тебя что, мало работы? Найти ещё?!

На крик из лаборатории выглянул Хольгер; вдалеке Гедимин видел Линкена – тот тоже встал с места и остановился, в недоумении глядя на Константина.

– Я не понимаю, – медленно проговорил Гедимин. – Изучение ирренция…

– Теск, – выдохнул командир «научников», глядя ему в глаза. – Никакого изучения ирренция. От тебя сейчас требуется одно – рабочий промышленный образец синтезирующего реактора. Когда мы передадим его Ведомству, ты можешь изучать ирренций, есть его или заталкивать себе в зад. До тех пор ты занимаешься тем, что тебе поручено. Что здесь непонятного?!

Гедимин недобро сузил глаза.

– Ты хочешь помешать мне работать?

– Эй, эй! Heta! – Хольгер, почуяв неладное, попытался вклиниться между сарматами, но узкий, не до конца открывшийся дверной проём задержал его. Константин ударил раньше – по правой руке Гедимина, чуть выше локтя. От неожиданности сармат разжал руки, и три шара защитного поля упали ему под ноги.

Константин попытался уйти от удара и почти ушёл – кулак Гедимина разминулся с его виском и только вскользь прошёл по затылку, но сармата мотнуло в сторону, и его взгляд поплыл. Хольгер схватил его за плечи, выталкивая в лабораторию, и встал в проёме.

– Heta! Атомщик, не надо!

За его спиной послышалось свирепое бульканье – Константин хотел вернуться и продолжить, но ноги плохо его держали, а Линкен не собирался отпускать.

– Да хватит вам! – крикнул Хольгер, с грохотом расталкивая в стороны дверные створки. – Вы учёные или пара обезьян?!

Гедимин тяжело вздохнул и посмотрел на упавшие предметы. Красная пелена перед глазами медленно светлела. «Хольгер прав. Хватит. Не хочу убивать.»

Дверь в лабораторию закрылась. Гедимин подобрал оброненное и развернулся к «красному отсеку». Кто-то тронул его за плечо, и он вздрогнул, – ему казалось, что в коридоре он один.

– О чём вы говорили… до того, как… начался крик? – осторожно спросил Хольгер. – Может, я мог бы помочь?

«Не нужно,» – хотел ответить Гедимин, но осёкся. «Правильно. Обезьяна и есть. Учёные думают о науке. Если я не могу это сделать – всё равно, кто сделает. Это важные опыты. Их надо провести.»

– Конар поделился идеей, – вполголоса сказал он. – Сам по себе сигма-поток ни на что не влияет. Влияет его пульсация. Я сделаю пульсатор. Ты – если хочешь – с ним поработаешь.

Хольгер мигнул.

– Вот оно что, – протянул он. – И поэтому твой реактор… и те взрывы в Порт-Радии… значит, если выявить нужную частоту…

Гедимин медленно наклонил голову.

– Только осторожно. Из-за аварий… – он ненадолго замолчал. – Может быть не меньше подвохов, чем с омикроном. Может быть больше.

– Свойства сигма-излучения… – Хольгер усмехнулся. – Тайна, оказавшаяся не по зубам лучшим физикам Лос-Аламоса и Ураниум-Сити… Что ж, посмотрим, что получится у меня. Можно помочь тебе с излучателем?

Гедимин кивнул.

11 ноября 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Герметично закрытых контейнеров было четыре, один, судя по весу, полупустой, – всего семьдесят восемь килограммов обеднённого урана. Их привезли ночью и сгрузили на верхнем ярусе, и теперь Иджес, лишённый привычного убежища от «радиоактивной дряни», ждал на крыше, пока Линкен и Гедимин спустят ящики в лабораторию.

– Хорошо упаковали, – хмыкнул взрывник, скатываясь по грузовой шахте вслед за последним контейнером. – Не подумаешь, что внутри отходы.

– Лом и некондиция, – поправил его Гедимин. – Отходы – это другое.

Он снова вспомнил кассетный цех «Вестингауза», с трудом отогнал воспоминания о рядах центрифуг, – дальше неминуемо вспомнилась бы «Полярная Звезда» и сияющие внутренности реакторов. Ирренциевый реактор тоже красиво светился; сегодня Гедимин увидел это во второй и последний раз. Сейчас установка, разобранная на мелкие части, лежала в «красном отсеке» и дожидалась переработки.

– Тебе теперь делать сразу два реактора? – спросил Линкен, поднимая два контейнера. – Константин, небось, думает, что это как телекомп включить? Я так думаю – он в жизни ни одного реактора не собрал.

Гедимин пожал плечами и подобрал оставшиеся ящики. Один реактор был уже практически готов – на той неделе сармат изготовил все цилиндры, оставалось собрать их и подключить к системе охлаждения. Оставался ещё один, урановый, и, если Константин не ошибся в расчётах, ему это громоздкое сооружение не требовалось.

С остатками старой установки сарматы возились до обеда – Хольгер не мог доверить разделяющий агрегат Амосу, Константин – оставить происходящее без контроля, Гедимин ждал окончательных данных о выработке (ниже восьми процентов она всё-таки не опустилась), а Линкен – Гедимина. Они едва не ушли вдвоём в отсек, не дождавшись обеда, но Константин перехватил их по дороге, и работу над новым реактором пришлось отложить на полчаса.

– А транспорт с плутонием так и не нашли, – сообщил Хольгер, ищущий на сайте свежие новости. – Но Австралия уже судится с Мацодой. И… тут пишут, что на складе генераторного плутония в Кларке обнаружена недостача.

– Много там недостаёт? – спросил Линкен.

– Ничего не указано. Наверное, много, – отозвался Хольгер. – Кому-то очень нужен плутоний.

Гедимин кивнул. Он уже подсчитал, сколько материалов уйдёт на первый промышленный образец. «Мне нужен плутоний. Где найти неохраняемый склад или барк?»

…Стержни нового образца уже трудно было назвать ирренциевыми – скорее, они были обсидиановыми: два слоя тёмного стекловидного материала и «размазанный» между ними ирренций – десять граммов семьсот миллиграммов на цилиндр полуметровой длины. Распределял его между прослойками сам Гедимин, и он же расставлял потом метки на стекле – каждый цилиндр следовало закреплять на стержне, а потом и в сборке, строго определённым способом.

– Ишь ты, – покачал головой Линкен, увидев, как собирается первый стержень. – Тут уже свои инструкции толщиной с мою ладонь. Технологии…

– Научиться бы делать искусственный обсидиан, – отозвался Гедимин. – До сих пор не умеем. Какие тут технологии?!

Обсидиан, и правда, никак не поддавался, и даже Хольгер уже отступился, – всё, что у него получалось – это сплав тёмного стекла с природным обсидианом. Чего именно не хватает синтетическому, не понимал ни один сармат в Ураниум-Сити – и, насколько знал Гедимин, в Порт-Радии тоже.

– Будем добывать, – пожал плечами Линкен. – Уран добывают, и ничего.