Текст книги "Мои калифорнийские ночи (СИ)"

Автор книги: Анна Джолос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 48 страниц)

– Подожди, а свечки?

– Чего? – надменно фыркает он. – Мне что десять лет, Смит?

– Ну нет, Брукс, это – не дело, – громыхая дверцами говорю я. – Где-то я видела… А вот!

Радостно хватаю упаковку пёстрых свечей.

– Да ты издеваешься… – насмешливо тянет он, наблюдая за тем, как я с завидным энтузиазмом втыкаю свечки в торт одну за другой. Они, надо сказать, до нелепого смешные, отлитые в форме тощих человечков. – Жесть…

– Так, мистер крутой, я сейчас подожгу, а ты выключи большой свет, – командую я, ощущая какой-то поистине детский восторг. Может, оттого, что ненавижу свой собственный день рождения, а тут выдалась возможность сделать этот день ярче для кого-то другого. Для него…

– Смит, что за бред происходит? – хмурится он.

– Не нуди, Брукс. Тебе двадцать! Такое бывает раз в жизни! – сама бегу выключить свет, и едва не падаю носом вниз, споткнувшись об Акселя.

– Под ноги смотри, бестолковая, – как-то совсем беззлобно произносит Рид, вовремя поймав меня, чтобы не растянулась на плитке.

– Всё, стою, – говорю я, намекая на то, что можно меня отпускать. Потому что пульс мгновенно учащается, а глаза помимо воли фокусируются на его красиво очерченных губах.

Разжимает пальцы, и я, смущённо опустив глаза, всё-таки добираюсь до выключателя. Возвращаюсь, становлюсь напротив него и замираю.

– Ну вот. Давай, загадывай желание и задувай свечи, – поторапливаю его я.

– Какая несусветная чушь…

– До чего же ты ворчливый, словно тебе семьдесят четыре, ты хотя бы иногда можешь не быть…

Не успеваю закончить, потому что огоньки, на секунду вспыхивают ярче и почти одновременно гаснут.

Какое счастье, что здесь темно! Потому что в этот самый момент я не могу сдержать глупую улыбку, играющую на моих губах…

Глава 59

Дженнифер

Торт получился отменный. Лёгкий, воздушный и невероятно вкусный. Наслаждаться им вдвойне приятнее, сидя здесь наверху. Рид заявил, что нужно подняться на крышу, дабы не пропустить рассвет, который, к слову, подкрался совершенно незаметно.

Слушая ночную тишину, я думаю о том, сколько всего хочу спросить у него: о чём мечтает, что планирует, и почему так меня возненавидел… Но как обычно, ни один из вопросов так и не слетает с моих губ. Потому что я очень боюсь разрушить тот хрупкий мир, что возник между нами с недавних пор.

Он закидывает руку за голову и смотрит на тонкую полоску светлеющего неба. Я сижу рядом и не могу отвести взгляд от его профиля. Какие же у него длинные ресницы!

– Я рылась в твоей коробке, – зачем-то говорю ему я.

– Какой ещё коробке, Смит? – поворачивает голову.

– Ну, с твоими сокровищами, – смущённо признаюсь я. – Диски, карточки, фотографии.

Он усмехается, вскидывая бровь.

Ловлю себя на том, что мне нравится то, как он делает это. Как-то очень по-особенному…

– Вечно ты всюду суёшь свой нос, Смит…

– Случайно вышло.

– Ну разумеется, – не верит он.

Наступает неловкая пауза, во время которой я размышляю о том, насколько он разозлится, если я не смогу остановить поток своих хмельных откровений.

– Мне приглянулась твоя фотография в костюме звездочёта, – смело заявляю я, наблюдая за его реакцией.

– Не было у меня такого…

– Ещё как был! – глупо хихикаю, хотя меня всегда бесили эти девчачьи ужимки. – Стоя у ёлки, ты в своих маленьких ручонках сжимал видеокассету с шоу Дэвида Копперифильда.

На его лице мелькает едва заметная улыбка.

– И та, где ты сидишь в пожарной машине. С симпатичной девочкой в розовом сарафане.

– Ты их все пересмотрела что ли? – прищуривается, и мне становится стыдно.

– Не то чтобы все… Так, полистала альбом, – оправдываюсь я, покашливая и пожимаю плечами.

Он ухмыляется, а потом вдруг становится серьёзным.

– И что ещё интересного удалось выяснить?

Не нравится мне этот взгляд. Словно он итак всё знает, но хочет, чтобы я непременно это озвучила.

– Да ничего особенного, – запинаясь, отвечаю я. – Ты был довольно милым и улыбчивым, что показалось странным. Ведь это не вяжется с образом мрачного грубияна Брукса, которого я знаю… Любил бейсбол, бокс, слушал Prodigy. У тебя всегда было много друзей. Скорее всего ты мечтал стать полицейским и жениться на Меган Фокс или Джессике Альбе.

Рид начинает хохотать, а потом с трудом успокоившись, снова прикладывает к губам бутылку. Я же в этот момент проклинаю эту самую бутылку и свой длинный язык. Потому что сначала говорю и лишь потом думаю.

– Целое портфолио собрала. На черта тебе это понадобилось? – подозрительно косится в мою сторону, и я, отчаянно краснею.

– Интереса ради…

– Я надеюсь, ты не трогала телефон? – буравит меня злым взглядом и снова пьёт.

О да! Он прекрасно осведомлён о содержимом той коробки.

– Что? – прикидываюсь дурой, чувствуя, как бешено стучит сердце.

– Смит, – слегка наклоняет голову.

Вот же засада! Я ставлю пустую тарелку и вздыхаю, почёсывая гипс. Прикидываю, скинет ли он меня с крыши сразу, или сперва придушит прямо здесь.

– Смит… – настойчиво требует ответа.

– Ладно. Да, я слушала, извини, – признаюсь и боюсь посмотреть на него, – Мне не стоило этого делать.

Мы оба прекрасно понимаем, что речь идёт о голосовых сообщениях Ванессы.

– Не стоило, – сухо подчёркивает он.

– Прости, Брукс… Не удержалась. В телефоне не было ничего кроме…

– Утолила жажду любопытства? – холодно спрашивает он, чиркая зажигалкой. По его тону понимаю, что хорошее настроение на сегодня закончилось.

– Гораздо позднее. Когда узнала о том, что случилось, – тихо произношу я. – И…

– О том, что там случилось, знаю только я и она, – зло перебивает он. – То, что говорят, не всегда стоит принимать за правду.

– Я знаю.

– Ни черта ты не знаешь! – взрывается он.

– Я услышала главное. Ты не виноват в том, что сестра Исайи оказалась в инвалидной коляске, – блефую я, ощущая, как нарастает напряжение.

– Не виноват? – он качает головой и запускает пальцы в густые волосы.

Раздумывает над чем-то, затягиваясь сигаретой. Выпускает кольца дыма, уплывающие в небо, а потом вдруг начинает рассказывать.

– Она была чем-то похожа на тебя. Такая же дурная и ненормальная на всю голову. Вечно лезла в неприятности и бесила своим присутствием.

Я сглатываю и боюсь невзначай пошевелиться. Иначе, он точно остановится и перестанет говорить.

– Мне надо было угнать машину. Таково было моё «действие» в игре. Это тебе не задницей вилять, Смит, – посмеиваясь, замечает он. – И всё шло отлично, до тех пор пока не появилась Ванесса. Поджидала меня у того самого дома, где был припаркован старый мерс. Забралась ко мне в машину, я тогда серьёзно труханул, а она лишь рассмеялась и заявила, что хочет стать соучастницей преступления. Спорить с ней не было времени, а потому я просто решил махнуть рукой. Тачку всё-таки удалось угнать. И в какой-то момент долбаной эйфории, она попросилась за руль. Покататься ей захотелось…

Пепел с сигареты падает на крышу, потому что парень сейчас явно далёк от реальности. Погрузившись в воспоминания, продолжает говорить, очевидно под воздействием алкоголя. По-другому объяснить его внезапную откровенность я не могу.

– А потом началось… Какие-то нелепые вопросы о чувствах и абсолютно не нужные мне признания. Я сперва смеялся и шутил, а затем попросил её не нести весь этот бред. Спросила, хочу ли я быть с ней. И я честно ответил, что нет, не хочу…

Он снова молчит и смотрит на тлеющую в руках сигарету.

– Ванесса вывернула руль так резко, что я даже не успел среагировать. Рухнули с моста Вью Поинт, как в каком-нибудь голливудском блокбастере. Пока летели, она успела схватиться за мою руку и сжать её так сильно, что пальцы захрустели.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍У меня внутри всё холодеет от ужаса. Вспоминаю мост, по которому мы не раз передвигались на машине.

– Не знаю, почему так вышло. Я был практически цел, а она… нет, – закрывает лицо ладонью, тут же убирает, нервно трёт переносицу. Видно, что ему очень тяжело вспоминать ту ночь. – Тачка загорелась, а грёбаная водительская дверь всё никак не открывалась.

– Господи, Рид, – меня прошибает холодный пот. Я прекрасно знаю, чем заканчиваются такие аварии.

– Что если бы я не успел, Смит? – спрашивает резко, поворачиваясь ко мне.

Клянусь, никогда не видела его таким… отчаявшимся.

– Что если бы не вытащил её бездыханное тело через выбитое окно? – его пальцы дрожат, а в глазах мелькает агония. – Не виноват? Ты говоришь мне, что я не виноват?

Я понимаю, что он кричит сейчас не на меня. Понимаю, что ему больно и даже не представляю, насколько страшен был тот самый миг, о котором он мне говорит.

– Вы оба живы, это главное, – едва слышно произношу я.

– Живы, – горько усмехается он. – А теперь вспомни свою реакцию на ту коляску в больнице, Смит! Ванесса почти три года не могла с неё встать, несмотря на то, что ей сделали с десяток операций в Швейцарии и Германии… Пока я ходил, развлекался, прыгал с парашютом, она, юная и красивая, лежала, прикованная к постели. И как самый последний трус, я не мог найти в себе силы, чтобы по меньшей мере навестить её!

Он какое-то время молчит, глядя на подрагивающее пламя зажигалки.

– Как она? – только и могу вымолвить я. Не знаю даже, готова ли я услышать ответ.

– Сейчас она пытается быть беспечной. Улыбается, радуется тому десятку шагов, которые способна пройти. И хуже всего то, что я не почувствовал злобы и ненависти… которую заслуживаю. Которую хотел увидеть, Смит.

Его глаза сверкают чувством вины, поглотившим настолько глубоко, что я слышу его в каждом сказанном слове. Поглотившим настолько, что я понимаю: каждый день эти три года он проживал произошедшее снова и снова.

– Ты…

– Не надо! – раздражается он.

– Рид, это не только твоя вина, – качаю головой.

– Прибереги свою жалость для кого-нибудь другого. И не вздумай трепать об этом, Смит.

Поднимается и забирается в окно, оставляя меня наедине с красным рассветом, заливающим небо.

Я бы так и сидела, уставившись в одну точку, но в какой-то момент начался дождь, редкий для здешних мест. Невидящим взглядом смотрю как тяжёлые капли всё быстрее барабанят о крышу и пытаюсь справиться со своими эмоциями.

Слушать историю о той девочке из телефона оказалось тяжело. Наверное, потому что я видела, как сильно он за неё переживает. Виной всему череда событий, брошенное ненароком слово и необдуманное решение… В своём голосовом сообщении Ванесса говорила о том, что они связаны. И если сперва мне казалось, что речь идёт только о любви, то теперь я понимаю, она имела ввиду не это.

Представляю, что он чувствовал, стоя у горящей, разбитой машины и невольно вздрагиваю всем телом, осознавая, что их обоих могло не стать… И пусть всё закончилось печально, но всё же не настолько страшно, как могло бы.

Что если каждому из нас уготовлена своя собственная трагедия, пройдя через которую, мы становимся мудрее, сильнее и крепче духом. Ведь несмотря на кажущуюся вечной чёрную полосу, наступает момент, когда кто-то протягивает руку помощи, помогая отпустить те воспоминания, что сжимают невидимые пальцы на твоём горле… Как неожиданно протянул её мне он, подарив удивительное небо и свободу.

– Ты заболеешь, Смит, – глухо звучит его голос из распахнутого настежь окна.

Не ушёл значит… Я молча поднимаюсь с крыши и иду к нему. Осторожно забираюсь в комнату и останавливаюсь рядом, в одном шаге от него.

Устав бороться с собой, думать о том, что правильно, а что нет, я поднимаю глаза. Целую вечность смотрю на него, а потом просто протягиваю руку. Касаюсь чётко очерченной скулы, и сердце наполняется какой-то щемящей нежностью к этому мальчишке. Грубому, вспыльчивому, сотканному из противоречий…

Первые лучи солнца пробираются сквозь облака и падают на его лицо.

Я не знаю, по какой причине делаю это.

Почему забываю о том, сколько черноты было между нами…

Почему так внезапно чувствую острую необходимость знать о нём всё: разделить грусть и радость.

Почему отчаянно хочу убедиться, что есть между нами что-то, неподдающееся никакой логике и здравому смыслу.

Столько разных «почему» атакуют меня словно метеоритный дождь галактику. И пока я окончательно не свихнулась, решительно тянусь к его губам, воспоминания о которых терзают и мучают меня всё это время, не дают спокойно спать, мешают думать и правильно строить речь в его присутствии.

Они такие холодные сейчас, словно лёд, но как же горячо они меня целовали!!!

Я не дышу совсем.

Эти пару секунд превращаются в вечность.

Угасаю, так же быстро как вспыхнула…

Едкая горечь.

Режущее грудь сожаление.

Жалость к самой себе.

Жгучая обида и невероятный стыд.

Я просто медленно умираю в этом мгновении.

Не желая открывать глаза.

Не желая принять, что ошиблась…

Глава 60

Дженнифер

Есть моменты, которые заставляют чувствовать себя самым глупым человеком на свете. И сейчас именно такой…

Не в силах поднять взгляд, я просто делаю шаг назад и выхожу из этой чёртовой комнаты. Щёки полыхают от стыда, в горле саднит, а внутренний голос язвительно напоминает о том, что я повела себя как последняя дура. Боюсь, если бы в довершение ко всему он рассмеялся мне в спину, точно не выдержала бы…

Ноги несут меня по коридору с такой космической скоростью, что я едва не падаю, когда чувствую, как он хватает меня за руку, пытаясь остановить.

– Смит…

Нет нет нет. Выкручиваюсь и прибавляю шагу, отчаянно желая одного: сбежать от него подальше.

– Да подожди ты, – злится, нагоняя меня почти у самой лестницы.

Зачем, зачем он пошёл за мной? Почему просто не позволил уйти?

– Смит, – дёргает меня так резко, что я впечатываюсь прямо в него.

– Отпусти, – прошу. И голос как будто не мой. Слабый, севший, слишком… жалкий. Это заставляет ненавидеть себя. Почему рядом с этим парнем я превращаюсь в такую… девочку.

– Нет.

– Я сказала отпусти! – твёрдо и решительно говорю я, глядя на то, как Рид сжимает моё запястье.

– Через минуту, – спокойно отвечает он.

Я отступаю, но упираюсь спиной в стену. Мои глаза вот-вот наполнятся слезами горечи и обиды, потому что сожаление о содеянном накрывает новой волной, куда более масштабной, чем до этого.

– Отстань! – почти кричу.

– Не так быстро, Смит.

Мои нервы оголены до предела. Полутёмный коридор, моё грохочущее сердце и этот его чересчур серьёзный взгляд.

– Просто дай мне уйти, пожалуйста, – прошу я.

– Объясни сначала, какого чёрта делаешь? – тихо и вкрадчиво произносит он.

Я готова провалиться сквозь землю. Нет ничего страшнее, чем услышать вот такой вопрос. Вопрос, на который совершенно точно у меня ответа нет.

– Ну? – возвращает меня на место, мягко, но настойчиво толкая плечом. Потому что единственное, что пришло мне в голову – это попытаться сбежать, как самый последний трус.

Ставит одну руку около моей головы, и наклоняется чуть ближе, прищуриваясь. Мне физически тяжело находиться так близко от него. Я дышать не могу нормально, глядя в эти дурные глаза. Не то что придумать какой-то вразумительный ответ.

– Я всё ещё жду, Смит, – чуть повернув голову влево, напоминает он, опуская недвусмысленный взгляд на мои губы. Меня бросает в жар.

Играет со мной. И от этого ситуация только отвратительней. Хочу отмотать назад этот день. Или хотя бы последние пять минут…

Мы снова смотрим друг другу в глаза. Я молчу, он тоже, и эта звонкая тишина как нарочно выдаёт то напряжение, которое я испытываю. И самое ужасное, что он прекрасно видит, как я дышу через раз, дрожу всем телом и ищу пути к спасению.

– Ты меня поцеловала, Смит, – зачем-то озвучивает вслух, вскидывая бровь. – Сама…

Господи боже! Новая порция смущения заливает враз вспыхнувшее лицо. Куда уж хуже! Он как будто нарочно хочет унизить посильнее. Чтобы точно наверняка…

– Забыли, – сквозь зубы шепчу я.

– Обязательно, но сначала объяснишься.

Ну нет. Всё. С меня довольно.

– Отпусти!

Мы начинаем бороться. Точнее я предпринимаю очередную попытку отделаться от разговора и отлепиться от стены.

– Смит, не заставляй меня делать тебе больно, – раздражённо просит он, когда я цепляюсь за его футболку, надеясь оттолкнуть.

– Отойди, Рид!

– Дурная малолетка, – смеётся он, наблюдая за мной.

Всё тщетно. Я не могу сдвинуть его в сторону. Слишком сильный, а я всё ещё слишком слаба.

– И на что рассчитывала?

Нет, пожалуйста, замолчи. Хватит! Отворачиваюсь, потому что не могу больше выдержать его надменный взгляд, пробирающийся под самую кожу.

– Ты была весьма настойчива, Дженнифер, – нарочито томно произносит Рид, и эта фраза прибивает словно гвоздями.

Я начинаю злиться всё сильнее, глядя на то, как пляшут черти в его глазах. Кровь закипает, гнев стремительно растекается по венам.

– Не льсти себе! – взрываюсь я, краснея, кажется, до самых корней волос. – Я просто хотела понять за что получила!

Слова вырываются прежде, чем я успеваю подумать. Как обычно…

– Что ты сказала? – мгновенно меняется в лице.

– Неважно. Всё, достаточно, Брукс! Пожалуйста!

– Какого дьявола ты имеешь ввиду, Смит? – кричит он. Сжимает пальцами мои скулы, поворачивая к себе.

– Прекрати.

Готова разрыдаться, но позволить себе этого не могу.

– Отвечай, Смит! – давит на меня. Глаза полыхают яростью, брови сошлись на переносице.

– Мне больно, – морщусь я. И это действительно так. Разбитое лицо всё ещё доставляет дискомфорт.

Резко отпускает. Я толкаю его в грудь и бегу прочь. Прекрасно он всё понял. Вот ведь дура, мой длинный язык уже не раз подставлял меня. Захлопываю дверь своей комнаты и лезу в кровать, натягивая одеяло до самого носа. На улице уже светло, и какая-то птица упорно надрывает глотку, сидя на соседнем дереве.

Я не хочу ни о чём думать. Настолько опустошена и вывернута наизнанку, что мой воспалённый мозг, наверное сам решает дать мне передышку. Потому что через какое-то время я, взбудораженная и нервная, всё-таки засыпаю…

*********

Будильник срабатывает в девять. Голова тяжела, во рту неприятная сухость, а тело ноет ещё сильнее. Видимо, вчера я слишком активно пыталась противостоять его напору.

Вчера. Воспоминания заставляют закрыть лицо руками и, обессиленно упав на подушку, взвыть. Потому что нельзя ничего исправить. Я совершила большую ошибку, и была не в состоянии за неё ответить. Только дров в топку подкинула.

Дабы перестать заниматься самобичеванием я решаю сделать одно дело, которое не даёт мне покоя уже неделю. Принимаю душ, одеваюсь и спускаюсь вниз, молясь всем святым, чтобы не пересечься с Бруксом.

Аксель, растянувшийся на полу в гостиной, радостно вскакивает и бежит в мою сторону. Пока обуваюсь, успевает принести поводок, весьма непрозрачно намекая на прогулку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В итоге, ровно в 10 забираю ключи от бмв и уезжаю. Суббота, утро, дороги практически пусты. На окраине города я оказываюсь уже через десять минут. Сижу какое-то время в машине, как следует обдумывая своё решение. Да, пожалуй, я всё-таки хочу услышать это от неё… Хочу посмотреть ей в глаза.

Решительно открываю дверцу и иду по направлению к дому, гостила в котором не раз. Слушаю трель звонка, опускаю руку и жду.

Дверь распахивается, и на пороге появляется сонная и одетая в больничную униформу мать Тэми.

– Дженнифер, – радостно приветствует меня Челси Фостер, но потом её взгляд мрачнеет. Очевидно, она смущена тем, как я выгляжу.

– Миссис Фостер, доброе утро. Простите за беспокойство, а Тэми дома? – виновато спрашиваю я, догадываясь, что Челси только что отработала смену в городской больнице.

– Заходи, дорогая, Тэми поехала в магазин, но должна совсем скоро вернуться.

Теперь понятно, почему у входа нет её велика.

– Я предлагаю тебе выпить кофе. И, милая, прости, но я не могу не спросить, – глядя на меня с искренней жалостью, произносит она. – Что с тобой произошло?

Мама Тэми осторожно берёт меня за руку и качает головой.

– Неприятности в школе. Тэми не говорила? – спрашиваю только лишь для поддержания беседы. Ответ ведь итак очевиден…

– Нет! – широко распахнув от удивления глаза, восклицает она, всплёскивая руками.

– Всё в порядке, не переживайте, – убеждаю её я, пока она косится на мой гипс.

– Ох, Дженни, – тон её голоса выражает крайнее сожаление. – Подростки стали такими жестокими!

– Это да…

Даже не представляете насколько. Взять хотя бы вашу дочь…

– Знаешь, Тэми в последнее время такая скрытная, совсем от меня отдалилась, – вдруг делится со мной она.

Женщина так расстраивается, что мне становится искренне жаль её. Как же это напоминает мои отношения с матерью! Нет ничего печальнее, чем тот факт, что ты не можешь поделиться своими переживаниями с самым родным человеком. Потому что он от тебя бесконечно далёк. И нет, речь сейчас не о расстоянии.

– Тяжёлый возраст, – пожимаю плечами, наблюдая за тем, как рыжий шерстяной толстяк трётся о мои ноги.

– Из-за этого мальчика она совсем расклеилась! – тянет носом, и к своему удивлению вижу, что глаза её наполняются слезами.

Я пытаюсь понять, о ком она говорит. Я что-то пропустила?

– Тэми с кем-то встречается? – шокировано интересуюсь я.

– Если бы…

Потом словно по щелчку её взгляд меняется. Челси понимает, что явно сболтнула лишнего.

– Расспроси её сама, вы ведь подружки, – спешно вытирая щёки, просит она.

– Хорошо. Миссис Фостер, я боюсь опоздать к врачу, могу я забрать конспекты, которые мне обещала Тэми? Я пропустила занятия, а впереди экзамены…

Сочиняю на ходу.

– Конечно, дорогая. Возьми сама, ладно? Ты же знаешь, где и что у неё лежит.

Кажется, она и рада спровадить меня в комнату дочери. Я киваю и поднимаюсь по шаткой деревянной лестнице. Захожу в комнату Тэми, и в нос сразу ударяет какой-то очень знакомый запах. Естественно никакие тетрадки я искать не собираюсь. Все необходимые конспекты мне присылает наша отличница Роуз.

Мне нужны письма. И да, я всё ещё глупо надеюсь, что обнаружить их не удастся.

Бесцеремонно открываю ящик за ящиком. Стол, тумбочка, подоконник, шкаф… У Тэми столько всякой ерунды, что просто глаза разбегаются: наборы с бисером, пазлы, выкройки, раскраски. На самой верхней полке гарнитура нахожу толстый фотоальбом. Слезаю со скрипучего стула, открываю и пару секунд стою в полнейшем шоке.

С каждой фотографии на меня смотрит Исайя. Где-то он один, где-то с друзьями. В школе, дома, на побережье, в клубе и на гольф-площадке. Бесчисленное количество красочных коллажей. Но поражает даже не это… Наряду с последними снимками, взятыми из инстаграма, есть и другие: старые, где Ричи ещё совсем зелёный. Нет, я, конечно, подозревала, что парень ей нравится, но чтобы настолько…

В некотором изумлении откладываю альбом в сторону. Сканирую взглядом комнату. Лезу под кровать, но там кроме запылившихся игрушек ничего не нахожу. Уже намереваюсь уйти, подхожу к двери и взгляд натыкается на подставку с книгами. Не знаю почему, но ещё до того, как руки тянутся к толстым фолиантам, у меня появляется некое нехорошее предчувствие.

Пальцы на автомате хватают корешки книг. И на четвёртой я тяжело вздыхаю. Когда-то Тэми сама хвалилась, что купила на барахолке классную обманку для хранения секретиков. И вот она передо мной.

Достаю подрагивающими от волнения пальцами. Чувствую, как угасает последний тлеющий уголёк надежды. Открываю. Обнаруживаю несколько белых конвертов. Вытаскиваю открытки. Медленно. Одну за другой. Очевидно это те, которые по каким-то причинам не были мне отправлены. А может, после того как Тэми подставила Роуз все они уже не имели смысла…

«Сладкая, сладкая, у тебя такая сладкая сестричка»

Я в ужасе замираю. Господи! Да она совсем свихнулась!

«Грязная, грязная Дженнифер!»

«Тебе никогда не отмыться. Ты – испорченный товар»

Буквы, приклеенные к сиреневой открытке, скачут и расплываются перед глазами. Мне больно читать эти строчки. Больно понимать, что писала их моя подруга. Больно осознавать, что как ни крути, она права…

Я ставлю книжку на полку и ухожу, вытирая рукавом обжигающие слёзы. Миссис Фостер возится на кухне, и я молча иду к парадной двери, даже не попрощавшись. Выхожу, спускаюсь по ступенькам и натыкаюсь прямо на Тэми. Вот так встреча!

Она испуганно моргает. Бледнеет. Переводит взгляд на побелевшие костяшки моих пальцев, сжимающих ненавистные конверты. Начинает теребить рыжую косу.

– За что? – только и могу выдавить я.

Поверить не могу, что это она на протяжении нескольких месяцев держала меня в страхе и напряжении. Из-за неё я не спала ночами, безмолвно рыдала в подушку и оглядывалась всякий раз, оказываясь на улице.

– Есть за что! – дёргано пожимает плечами. Задирает покрытый веснушками нос, демонстрируя, что совсем не раскаивается.

– Объясни мне, пожалуйста, я не понимаю!

– Ну конечно не понимаешь! – зло улыбается она. – Но я не в настроении пояснять очевидные вещи.

Вижу, с какой лютой ненавистью она на меня смотрит… Просто мороз по коже.

– В следующий раз, когда будете секретничать, плотнее закрывайте дверь! – с нескрываемым удовольствием даёт совет Тэми.

И да, в этот момент я понимаю, что она подслушала тот откровенный разговор, который состоялся между мной и Роуз в её доме.

– Откуда столько злости, Тэми? Ты вообще отдаёшь себе отчёт в том, что делала?

Почему-то вспоминаю несчастного убитого кролика, найденного на заднем дворе. Насколько же она жестокая!

– Ты отправляла мне эти письма, ты подкладывала трупы животных, ты подставила Роуз, – надвигаясь на неё, тихо говорю я. – Ты рассказала всё Виктории и девочкам, ты – стояла там, в душевой, наблюдая за тем, как они избивают меня, Фостер.

Я смотрю на неё, пытаясь понять, куда делась та милая, добрая, солнечная девочка? Девочка, отчаянно возжелавшая со мной дружить…

– Знаешь, в чём твоя проблема? – равнодушно заявляет она. – Тебе плевать на окружающих!

– Это неправда! – горячо спорю в ответ. – Ты предала нашу дружбу, Фостер! Вытерла о меня ноги и сейчас даже не пытаешься изобразить раскаяние!

– Потому что ни о чём не жалею, Смит! – холодно произносит она.

Её слова так больно ранят меня. Я просто стою и не верю в то, что происходит. Может, если ущипнуть себя, то этот кошмар закончится?

– Какая же ты дрянь…

– Я его люблю! С самого детства люблю! И тут появляешься ты! – зло выплёвывает каждое слово, пропитанное ядом. – У нас всё могло сложиться, но нет! Исайя предпочёл бракованный товар. Второсортную дешёвку! Не удивлюсь, если ты и правда сама легла под своего отчима!

Я не могу это слушать. В секунду рука поднимается, и воздух разрезает звонкая пощёчина.

– Девчонки, ну я уже заждалась. Там кофе стынет, я сегодня утром заскочила в Бастерс и прикупила такие чудные булочки с…

Челси замирает на пороге. Я бросаю на Фостер ещё один взгляд, полный острого разочарования. Разворачиваюсь, иду по нестриженому газону к машине. Сажусь, опускаю голову на руль и пытаюсь восстановить дыхание. Замечаю вспыхнувший экран и тянусь к смартфону.

«ГДЕ МОЯ ТАЧКА, СМИТ???»

Проснулся. Ещё одна моя проблема.

Выключаю телефон. Никого не хочу ни видеть, ни слышать… Завожу мотор и уезжаю прочь от дома Фостер. В груди надсадно ноет, но в глазах моих сухо, как в пустыне..