Текст книги "Хроники Эллизора. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Спиридонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 47 страниц)

целый поток мигрирующих мутантов, обойти который не было никакой возможности. Нам пришлось разбить на одном из холмов лагерь и даже выставить временн

ое ограждение, хотя мигрирующие

мутанты обычно не отвлекаются на охоту, но никто из нас не знал, какие могут быть ещ

ё

в округе опасности. Ожидать пришлось долго. Лишь к концу третьего дня поток мутантов внизу начал заметно иссякать

. Чтобы не рисковать

никем из спутников, я решил

один, сходить на разведку, хотя это и вызвало громкие и горячие возражения тех, кто решил пуститься со мной в это опасное путешествие.

Ч

то-то по

дсказ

ало мне

спуститься вниз одному, а затем поднять

ся

на небольшую гору напротив и посмотреть, что за пространства открываются за этой возвышенностью. И, надо сказать, что интуиция почти никогда меня не подводит. Так было и в этот раз. Низину с транзитным

тропой

мутантом я преодолел почти беспрепятственно, один только средних размеров козлохвост быстро проскочил мимо, да и у того, как я заметил, жало на конце хвоста было обломано. А вот за поросшей мелким кустарником

вершиной ожидал сюрприз

: там я увидел некое здание необычной формы и почему-то неплохо сохранившееся. При виде этих стен и венчающего крышу купола в моём сердце возникло щемящее ощущение, что передо мной нечто до боли знакомое и родное, чему, п

равда, я никак не мог

припомнить названия, словно оно выветрилось из моей памяти, хотя когда-то, в какой-то другой жизни,

это было частью меня самого. Как известно, в послевоенных реалиях нельзя слепо доверять такого рода ощущениям и визуально определяемым объектам, они могут быть обманом, западней, ловушкой, но в данном случае я направился прямо к этому зданию...

"

   Беспрепятственно читать дальше, не вызывая подозрений, у Магируса не было возможности, но было ясно, что эти записки тоже могут представлять интерес. А раз так, то надо было как-то сокрыть их от испытывающего взора Геронтия, вот только осталось придумать, где же эти бумаги можно спрятать. А пока Магирус продолжал делать вид, будто осталось ещё много работы с другими бумагами. Некоторые мало значащие фрагменты текстов Магирус даже зачитывал вслух, стараясь таким образом усыпить бдительность своего стража или хотя бы помучить его, поскольку было заметно, что тот не в состоянии терпеть учёность как таковую.

   – Вот, к примеру, воин, смотри, что говорили древние, – цитировал Магирус, не вставая с низенькой скамейки, -

"каждый меч отличается сугубой индивидуальностью. Конкретный облик каждого оружия определяется множеством факторов, потому что не бывает двух одинаковых предметов, и в особенности это касается оружия. Даже, если опытный воин делает себе оружи

е

на заказ, он может ошибаться, не учитывая множество факторов, а только исходя из собственного представления. Кто-то, желая разработать свои руки

ещё

больше,

желает оружие потяжелее, но оно оказывается под стать только титану. Приходилось слышать про одного оружейника, который, получив из Марокко деревянную модель меча с просьбой воспроизвести е

ё

в стали, сделал по ее образцу несколько сотен клинков, но так и не смог угодить ни одному покупателю

...

"

Как, думаешь, воин, правду ли пишут? – и Магирус кротко взглянул поверх очков на скучающего Ратфата.

   Стражник просто томился от безделья. Он с недоумением и раздражением посмотрел на учёного и буркнул:

   – Ты о чём это, старик?

   – Я тебе цитировал отрывок из документа о мечах, об оружии... Мысли древних... Вот, ты чем, скажем, вооружён, любезный?

   – А-а... – Ратфат достал из ножен клинок и воззрился на него, словно видел в первый раз. Это был стандартный стражнический палаш недавней ковки.

   – Ну вот, – Магирус надвинул на глаза очки и тяжело вздохнул, как будто его что-то огорчило, – видишь, чем ты на самом деле вооружён? Железо плохое, усреднённые параметры, упрощённый подход, ничего индивидуального... А вот древние мудрецы пишут, что клинок должен быть "частью хозяина, продолжением его руки..."

   – Да пошёл ты! – обиделся Ратфат и сунул палаш обратно в ножны. – Раскудахтался тут...

   В дверях архива без стука появилась фигура ещё одного стражника со старым и потому слегка ржавым армейским бидоном в руках:

   – Обед прибыл! – возгласил он. – Две порции!

   Магирус с готовностью отложил бумаги и собрался приступить к обеду, который состоял из одного блюда: густой и, в общем-то, вкусной чечевичной похлёбки, в которой попадались волокна мяса неясного происхождения. Когда тюремный страж, принесший обед, удалился, Ратфат скривился и, на этот раз дружелюбно осклабясь, наклонился к Магирусу:

   – Слышь, умник, – сказал он, – хочешь обе порции?

   Магирус кивнул.

   – Тогда я тебя оставлю минут на сорок, схожу пообедать к подружке, она здесь рядом, но только ты ни кому, понял? Если что, скажешь, что у меня живот прихватило и я скоро буду!

   – Конечно, конечно! – охотно согласился Магирус. – Можешь не торопиться. Работа всё равно никуда не убежит!

   – Только, смотри мне, без фокусов!

   И Ратфат покинул помещение архива, потому как был избалован кухней гораздо лучшей, чем тюремная. За Магируса он не очень волновался: старику всё равно некуда было из охраняемой канцелярии податься, а подумать, что тот сотворит что-либо криминальное с ворохом бумаг, недалёкий страж просто не мог. Однако Магирус только и ждал момента, когда наконец он останется один. Как только это произошло, Магирус вскочил со своей рабочей скамеечки и огляделся. Архив Тайной полиции Маггрейда представлял собой длинную залу с высокими потолками и стеллажами, каркас которых был сделан из полых металлических трубок.

   Недолго думая, старый учёный подошел к одному из стеллажей, на котором крепилась табличка с надписью "Вирленд" и одна из боковых сторон которого была почти свободна от нагромождения бумажных кип, и осторожно, стараясь не шуметь, стал взбираться наверх, используя в качестве ступенек поперечные полки. К счастью, противоположный конец стеллажа был достаточно сильно нагружен и поэтому Магирус не перевесил всю эту конструкцию на свою сторону. И все же подобного рода акробатические этюды дались старику не без труда: оказавшись почти под потолком, он ощутил, что на лбу выступил пот, а сама голова предательски кружится. Ничего, зато искомая цель достигнута: вертикальные трубки каркаса, как он и ожидал, оказались не просто полыми, но и не заделанными сверху. Обхватив локтем одну из них, балансируя и рискуя сорваться, Магирус скатал в трубочку выбранные им документы (можно же было всё это сделать и внизу, вот не додумался!) и сунул их сверху в полость каркаса. С лёгким шорохом бумаги скользнули вниз и застряли где-то значительно ниже.

   "А ведь будет сложно достать, – с некоторым опозданием подумал учёный, – как бы не пришлось распиливать". Но что сделано, то сделано! Магирус облегчённо вздохнул, когда его ноги коснулись твёрдого пола. Восхождение на канцелярский Эверест и спуск осуществлены! Пусть теперь Геронтий и иже с ним попробуют догадаться, что наиболее ценные документы из лавретанского собрания покоятся в каркасе стеллажа, посвящённого неведомому нашему Магирусу "Вирленду". До лучших, так сказать, времён... Интересно, когда только эти времена настанут? Да, если стоять лицом к табличке, то, получается, правый крайний дальний столбик! Надо бы запомнить на будущее...

   Когда страж Ратфат благополучно вернулся, отобедав куриной лапшой и пирогами с рыбой, Магирус уже успел поглотить всю чечевичную похлебку и продолжал наслаждаться чтением старинного трактата о холодном оружии, который почему-то оказался среди бумаг лавретанского клана.

   Деора была изрядно потрясена тем, что Анасиса к ней в дом привезли ещё в худшем, чем до предыдущего исцеления, состоянии. Казалось, что если он ещё не умер, то вот-вот это произойдёт: смертельная бледность с заметным зеленоватым оттенком не сходила с его лица, дыхание почти не обнаруживало себя, и при этом Главный хранитель ещё умудрялся бормотать что-то неразборчивое.

   – Что с ним случилось?! – начала допытываться Деора у Корнилия, который тоже выглядел не лучшим образом, и если и не был пьян, то и вполне трезвым назвать его было нельзя.

   – Я даже и не знаю, Деора, – сказал он. – Почтеннейшего нашли без сознания, лежащим в тюремном коридоре...

   – В тюрьме, значит? – переспросила Деора. – В коридоре? И больше ничего неизвестно, как и что произошло?

   Корнилий в ответ только вздохнул и присел на скамейку возле окна гостиной.

   – Нет ли у тебя воды? – попросил он. – Что-то жажда замучила...

   Напившись, он вытер пот с лица рукавом неизменного плаща, коротко взглянул на двух стражников, внёсших Главного хранителя в дом, и приказал им удалиться.

   – Ты должна помочь ему, Деора, не в наших интересах, чтобы он загнулся...

   – Ага, и поэтому ты решил его вместо амбулатории сразу нести ко мне? Очень умно! А ты не подумал, что это может показаться подозрительным?

   – Да брось ты, Деора... – Корнилий сидел возле окна, сутулясь, его длинный нос в обрамлении неизменного капюшона, казалось, стал еще длиннее. – Большинство сейчас на промыслах и заготовках! Леонард в тюрьме, кому следить за нами? Вот если помрёт Анасис, то и будет чехарда, все члены Совета забегают как тараканы, начнётся борьба за власть, тогда ситуация, действительно, сделается опасной!

   Деора не стала дискутировать на эту тему и молча воззрилась в окно. Пейзаж там нисколько не изменился: все те же дома из светло-серого известкового камня, безлюдная улица, деревья с увядающей листвой... Корнилий, конечно, прав: надо спасать Анасиса. Но чтобы это проделать, хорошо бы знать, почему предшествующее исцеление оказалось столь краткосрочным и не эффективным? Деора уже далеко не молода и прекрасно знала, что ничто просто так не случается и у всякого происшествия есть своя причина, своя подноготная.

   – И всё же, Корнилий, – сказала она, – мне нужно знать, что с ним могло произойти, из-за чего он потерял сознание? Иначе, не ведая причины, я могу сделать только хуже! Он может просто не выдержать... Что он именно делал в тюрьме, у кого был?

   – У кого был? – Корнилий немного подумал. – У Леонарда он точно был... И, кажется, уже там ему поплохело... Стража мне рассказала, что они принесли его в канцелярию, он там быстро оклемался и даже всех разогнал, приказал не мешать ему думать...

   – Думать? – Деора усмехнулась. – Ах, если бы он всё-таки мог думать! Если бы вы все могли думать! А ведь туда же: править вам надо, рулить, так сказать! А думать при этом, на самом деле, кто будет?!

   – А потом, Деора, как мне кажется, он пошёл к Чужестранцу, – продолжил Корнилий, не обращая внимания на прочувствованную тираду своей собеседницы. – Во всяком случае, его нашли лежащим в коридоре возле камеры Чужестранца...

   – К Чужестранцу?! – Деора окаменела. – Вот! Вот этого я и боялась больше всего! А не знаешь ли, хранитель входил к нему или упал ещё в коридоре?

   Корнилий пожал плечами:

   – Не знаю! А так ли это важно?

   – Это важно! Ты даже не представляешь, как это важно! Сейчас это важней всего. От этого зависит, смогу ли я ему помочь! И вообще говоря, какого лешего ты притащил Чужестранца обратно в Эллизор? Тебе-то зачем это понадобилось?

   – Приказы начальства не обсуждаются, а и исполняются! Хранитель очень хотел заполучить его. Он считает, что Чужестранец чей-то агент, каких-то там Тайных сил, что ли, и направлен к нам с какой-то особой шпионской миссией...

   Деоре было дико всё это слышать от Корнилия. Особенно, о Тайных силах. Она не сразу и нашлась, что и сказать в ответ. Относительно Тайных сил у неё, впрочем, были свои соображения, но озвучить она их не могла: уж очень это шло вразрез с представлениями Анасиса и Корнилия. Поэтому, она только хмыкнула:

   – Гм... Тайные силы, Тайные силы... С огнём играете, сами того не зная, детский сад какой-то... Слушай, Корнилий! – вдруг решительно заявила она. – Я могу помочь Анасису только в одном случае! И ты должен сделать это!

   – Что именно?

   – Корнилий! Ты должен отпустить Чужестранца на свободу! При условии, что он непременно покинет Эллизор!

   С минуту стражник смотрел на Деору в полном недоумении.

   – Да ты совсем рехнулась, старая ведьма! – наконец, сказал он. – Как же я могу отпустить его, если уже всё запротоколировано и дело поступило на рассмотрение судебного заседания?

   Деора на "старую ведьму" не обиделась, не до того уже было:

   – Мне всё равно, что вы там намудрили со своими судами и заседаниями, но пока Чужестранец здесь, в Эллизоре, мы все в опасности и толку не будет! Вы можете засудить Леонарда с его Оззи, но публично судить Чужестранца – это, мягко говоря, рискованный эксперимент! Нет, это просто безумие!

   Корнилий хотел спросить у Деоры, почему она именно так думает, но только ещё больше сгорбился и поник. Интуитивно он чувствовал, что колдунья права. Что-то с этим Чужестранцем с самого начала не так... Но, с другой стороны, разве могло всё быть иначе? И можно ли по-другому? Ну, взять, к примеру, и выдворить этого арестанта за пределы Эллизора без всяких разбирательств? И чтобы сие действие осуществлялось в рамках Закона, в согласии с Законом? Нет, фантастика! Такой номер не пройдёт! Да и Леонард с Оззи всё равно оказываются нарушителями Закона, и для рассмотрения их дела Чужестранца нужен, отпускать его нельзя... В общем, замкнутый круг какой-то. Да ещё эти самые Тайные силы, которыми бредит Анасис, на кой они ему сдались, даже если они и существуют? Или он сам говорил, мол, про Тайные силы придумал, что ли? Так нет, не только Анасис твердит про "силы" эти, другие тоже болтают... Короче говоря, совсем запутаешься с этими мудрецами!

   Корнилий, в общем-то, знал, что Анасис от него многое скрывает. Главный хранитель имел своих людей в Маггрейде и ещё в некоторых кланах, но все имена, связи, явки и пароли были известны только ему, Анасису, и в случае его смерти должны были перейти по наследству к следующему Главному хранителю. Теоретически это так, но вот где их Анасис хранил, даже Корнилию было неведомо. Конечно, начальник стражи неизбежно оказывался в курсе многих действий и секретных операций, поскольку часто принимал в их осуществлении непосредственное участие, но всего знать в принципе не мог. И вот в результате с этими Тайными силами и Чужестранцем творилось нечто уже окончательно не– подвластное разуму Корнилия. Да ещё и сам Анасис лежит почти как труп и не может дать никаких указаний.

   – Ладно, Деора, – сказал Корнилий и поднялся, – я попробую что-нибудь сделать, по обстоятельствам... Но гарантировать ничего не могу...

   Уже на улице начальник стражи оглянулся, достал заветную коробку и быстро сунул под язык несколько белых крупинок. "Как бы не было передозировки", – равнодушно подумал он, прислушиваясь к самому себе.

   Стало чуть легче, но всё же тоска последних дней не проходила. Да и не любил Корнилий наркотики, а любил крепкое спиртное: виски, джин, водку или, на крайний случай, самогон.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

СПАСИТЕЛЬНЫЙ ЗАПОЙ

КОРНИЛИЯ

   Яков решил починить арбалет.

   Как и все юноши в Эллизоре, он в своё время прошёл начальную военную подготовку, хотя был далеко не лучшим учеником. Фехтовал он слабо и вообще боялся брать в руки меч. Правда, неплохо стрелял из арбалета и вполне мог управиться с пращей. Нынешние события с Леонардом и Оззи поначалу повергли его в уныние, а потом неожиданно пробудили в Якове толику воинственного духа, так что он решил провести небольшую ревизию собственных оружейных ресурсов. Ресурсы эти и некоторый инструментарий Яков перебазировал в подвал, куда теперь имел полный доступ.

   Тут и выяснилось, что, несмотря на десяток имеющихся стрел, старый арбалет сломан. А ведь это был неплохой арбалет! Ни какая-нибудь там учебная стрелялка для подростков, но настоящий боевой образец для реально тяжёлых стрел и с редкой, но удобной для не очень сильных людей винтовой системой натяжения. Проблема оказалась в рукоятке, навинчивающейся на стержень, с помощью которого и натягивалась тетива: сносилась резьба и рукоятка проскальзывала, не давая натянуть тетиву. Промучившись с ней, Яков понял, что сам не в состоянии починить эту хитрую деталь, ведь требовалась замена или нарезка новой резьбы. Поразмыслив, Яков решил отправиться в центральные мастерские Эллизора, где наверняка смогли бы что-нибудь подобрать или нарезать резьбу. Естественно, он не стал тащить с собой арбалет, а просто сунул рукоятку в карман. Чтобы выйти из дома, нужно было проследовать через гостиную, но ещё издали через приоткрытую дверь он услышал, что мать с кем-то разговаривает: её голос звучал громко и властно, а в ответ раздавалось какое-то неясное бормотание.

   На цыпочках, стараясь не шуметь, Яков подкрался поближе и застыл сбоку от дверей. Теперь он всё хорошо слышал.

   – Я привела тебя в чувство, Анасис, – говорила Деора, – но я не могу тебя так просто исцелить, как в прошлый раз. Есть какие-то причины, которые привели тебя к нынешнему кризису! А ведь это не могло просто так случиться, я вдохнула в тебя силы, которые не могли тебя беспричинно оставить! Постарайся вспомнить всё, что с тобой произошло!

   Яков не видел собеседников, но по голосу Главного хранителя можно было определить, что тот крайне плохо себя чувствует:

   – Я не знаю, я плохо помню... Я зашёл в тюрьме к Леонарду, но мы с ним опять не поладили... Потом... Потом я сидел в канцелярии... Немного отдохнул... Да...пошёл... Да, куда же я пошел? Очень это важно, да... А-а, ну, конечно, я же хотел допросить Чужестранца... Пора уже его допросить, сколько можно тянуть? На днях мы должны открыть заседание суда, а его ещё ни разу не допросили... Куда это годится? Ну, вот я и пошел... А дорога... то есть, коридор...

   – Так ты был у него? Ты говорил с ним? – голос Деоры дрожал от нетерпения. – Говори, чего ты молчишь, хранитель?!

   – Деора, я не помню... Наверное, нет, не говорил, у меня такое ощущение, что я заблудился там... Коридор какой-то не тот, освещение другое, дверь... Да, представляешь, они поменяли дверь!

   Опять же Яков не видел лица матери, но само её молчание было красноречивым.

   – Тебе ещё повезло, хранитель, – наконец сказала она уже более спокойным голосом. – К твоему же счастью, тебя не допустили к нему, а то, не исключено, ты бы уже не говорил со мной...

   Анасис тоже помолчал, видимо, обдумывая услышанное, а затем прохрипел:

   – Кто не допустил, кто? Кого ты имеешь в виду?

   – Это уже неважно, хранитель, это не имеет значения, кто... Важно, что ты чудом уцелел... Ты хоть это уразумел? Теперь же, как я понимаю, наша задача вновь поставить тебя на ноги?

   – Да, Деора, да, иначе всё пропало!

   – Проблема в том, Анасис, что сейчас это будет посложней, чем в прошлый раз. Тогда от тебя требовалось просто согласие, а сейчас нужно твоё более серьёзное участие, нужна своего рода инициация...

   – Что-что? – не понял хранитель. – Что ты имеешь в виду?

   – Я постараюсь объяснить...– голос Деоры вдруг стал холодным, и в нём зазвучал металл. Яков прежде никогда не слышал

т

акого

голоса матери. И ему за стеной и дверью сделалось страшно. – Но ты поймёшь это не сразу, по ходу дела... Представь себе, что ты сделан из железа... И вот по разным причинам это железо, это твоё тело заржавело... Нам надо избавиться от этой ржавчины, нужно отряхнуть её. Ещё лучше, превратить железо в золото, но в случае с тобой это нереально...

   – Постой, Деора, – прервал колдунью хранитель, – у меня есть золото! Настоящее! Высокой пробы! Сколько тебе нужно?

   – Тьфу ты! – в сердцах сплюнула Деора. – Да я ж не о том! Забудь пока про своё золото! В общем, чтобы тебе помочь, нам нужно уяснить, что в твоей жизни явилось самым для тебя трудным, мучительным, страшным! Нечто такое, за что тебя всегда обличает совесть... Ведь есть такое, есть?!

   Голос Деоры почему-то возвысился и даже загремел набатом, так что Яков начал инстинктивно отступать в сторону подвала, судорожно сжимая правой рукой рукоятку от винтового стержня арбалета. Ему было и страшно и интересно одновременно, он желал бы подслушивать и дальше, но ноги сами уносили его подальше от гостиной.

   – Деора, Деора, что ты говоришь, зачем тебе это? – донёсся сверху голос Анасиса, в котором явственно сквозил ужас.

   – Затем, что иначе ты не встанешь с этого ложа озлобления и смерти! У тебя нет другого выхода!

   – Деора... – опять повторил Анасис, и голос его звучал умоляюще и совсем слабо.

   – Ну, хорошо! Я помогу тебе, раз ты не можешь сам! – Деора заговорила ещё громче и уже с нескрываемым презрением. – Но имей в виду, что это может быть твой последний шанс! Скажи, ведь это ты убил свою жену? Ведь это так и было, верно? Из-за того, что она не могла молчать и начала сходить с ума? И ты боялся, что она проболтается? Ведь так, так?!

   – Да-а... – прохрипел в ответ хранитель. – Да, это так... У меня не было другого выхода. Долг хранителя обязывал меня защищать тайны Закона... А ведь я любил её...

   В наступившей тишине Яков отчётливо услышал, как большая и злая осенняя муха бьётся о стекло в комнате, где находились Анасис с Деорой. Сам Яков был уже возле входа в подвал, продолжая сжимать в кармане рукоять от арбалета и всё ещё имея возможность разобрать то, что говорили там, наверху.

   – А теперь, теперь, Деора, это всё? Моего признания достаточно? Я встану, я выздоровею?

   Яков не знал, каково это было Анасису, но его, Якова, раздавшийся в ответ хохот Деоры потряс до глубины души:

   – Не будь таким наивным, хранитель! – смеялась она. – Мы не в церкви на исповеди, как в прежние времена! То давно уже миновало! Наоборот! Твоя главная беда – совесть! У тебя ещё остались её крохи! И они точат тебя, как ржавчина! Но ты должен мобилизоваться. Отряхни эту ржавчину! Сбрось! Ты должен встать и ещё раз убить свою жену! Скажи, как это было? Ты же не мог забыть...

   После продолжительного молчания раздался сдавленный голос Анасиса:

   – Это был её любимый луковый суп...

   Больше Яков ничего не слышал, потому что закрыл за собой дверь подвала. Его трясло, но, пожалуй, не от страха, а от какого-то ранее ещё не испытываемого им возбуждения. То, что наверху творила его мать, было почище Скунса... Да что там Скунс! Теперь он казался безобидным домашним животным с несколько разросшимися клыками да ядовитой слюной, только и всего! Оказывается, слово может быть страшней любого чудовища! Сильней! И откуда у его, Якова, матери взялась такая сила в словах? Уму непостижимо! Яков забился в угол, пытаясь хоть немного прийти в себя. Осмыслить то, что он услышал и ощутил. Как велика может быть власть над другим человеком, над этими жалкими людишками!

   Что-то мешало ему в кармане. Он достал винтовую рукоять арбалета и в очередном потрясении увидел, что в его ладони она сплющилась, словно была сделана из глины или пластилина.

   Корнилий не любил лошадей, как, впрочем, и любой другой транспорт. Поэтому, если представлялся случай, предпочитал ходить пешком. Конечно, он мог управиться с любой лошадью, но в отличие от многих наездников это не доставляло ему удовольствия. Оставив Анасиса у Деоры, Корнилий решил не спеша прогуляться и хорошенько всё обдумать. Конечно, принятый наркотик вряд ли мог способствовать трезвомыслию. Но, как говорится, одно дело – результат, другое – намерения. А намерения у Корнилия в тот момент выглядели так: понять, что, действительно, нужно делать в создавшемся положении, чтобы выйти сухим из воды и не лишиться ни должности, ни жалования, ни самой жизни. Несмотря на то, что главный стражник волею судеб участвовал во многих интригах и неблаговидных делах, нельзя сказать, что он скопил на чёрный день хоть сколько-нибудь приличные средства. Кубышка была не слишком велика, и случись что с ним, Корнилием, его больной жене вряд ли хватит дольше, чем на пару лет скромного существования. Если, конечно, Совет не соблаговолит выделить ей пенсию или хотя бы пожизненную сиделку вместе с продуктовым пайком. Но сие возможно только в случае, если главный стражник Эллизора таковым и останется в памяти народной, а не будет со скандалом уволен и, что не исключено, предан суду.

   Да, если рано или поздно вскроются все эти делишки Анасиса, то Корнилию, как наиболее приближённому к Главному хранителю лицу, тоже не поздоровится. Надо искать выход, надо что-то придумать, чтобы не оказаться в одной связке с хранителем, если тот окончательно сядет в лужу. А ведь, похоже, что Анасис (не говоря уже о проблемах со здоровьем) совсем утратил чувство реальности. И впрямь: на что ему сдались эти Тайные силы? Была ли нужда арестовывать Леонарда, преследовать его сына Оззи и планировать над ними суд? Что именно Анасису нужно от Чужестранца? Засудить и его тоже? Ну и что это даст? Так ли этот Чужестранец нужен в качестве свидетеля? Нет, конечно, сам по себе Чужестранец является неопровержимым доказательством вины Леонарда и Оззи, хотя, при желании, можно обойтись и без него, имея свидетельские показания того же Якова, а также выбив свидетельства из Эндрю и Силентиуса. И это, если очень нужно осудить Леонарда, в необходимости чего сам Корнилий был не вполне уверен. И что ещё этот Чужестранец может выдать на суде, о чём заявить или что поведать? Об этом и вовсе никто не имеет представления. Почему-то до сего момента никому так и не удалось допросить Чужестранца, и совершенно не ясно, какие цели тот преследует. Когда мысль Корнилия вновь дошла до Чужестранца, он почувствовал, что окончательно запутался. Это был какой-то ситуационный и мысленный тупик, вот что!

   Начальник стражи остановился и сообразил, что идёт не по направлению к тюрьме, а совсем в другую сторону. Улочка вывела его к одному из немногих в Эллизоре винных погребков, который хотя и пустовал в это время из-за отсутствия большинства клиентов, отправленных на осенние заготовки, но всё же был открыт. Корнилий толком и не понял, как оказался внутри, словно ветром его туда вдуло. Хозяин погребка – низенький лысый коротышка – был плохо знаком Корнилию, но сразу же узнал начальника стражи:

   – Что угодно вашему мужеству? – засуетился он.

   –Ты это... принеси пока воды... холодной... – Корнилий осмотрелся: подвальчик, довольно уютный, с узорчатым деревянным панно посередине, на котором красовалась типичная эллизорская берёза с тонкими резными ветвями. – А я тут посижу немного...

   И он присел возле окна. Надо всё-таки разобраться с Чужестранцем. И сделать это необходимо именно сейчас, не теряя понапрасну времени. Корнилий отхлебнул принесённой ему в кувшине воды. Ему показалось, что это крепкое выдержанное вино, типа хорошего портвейна, который он как-то попробовал ещё в молодые годы, во время одной из клановых войн при разгроме старых винных складов. Итак, сейчас он отправится прямо к Чужестранцу, в его камеру и отпустит... Нет, выдворит... Нет, выставит его на свободу! Как бы это лучше сделать? Дать ему лошадь? Самому сопроводить до границ Эллизора? Или просто взять с него честное слово, что он уберётся на все четыре стороны? Ну, да не важно, надо просто пойти и спросить: как лучше? Наверняка Чужестранец это знает... Но каким же странным сделался этот тюремный коридор: почему-то стены имеют округлые очертания и блестящий металлический цвет, освещение вокруг равномерное и рассеянное, хотя не видно вокруг никаких источников света. И потом: этот коридор очень длинный и идти по нему слишком долго, а ведь раньше нужная камера находилась всего-то в сотне шагов от канцелярии... Но больно велика усталость, ноги отяжелели, пол под ботинками металлически звенит, и это очень неприятно. Как, вообще, можно

так

устать? От этой самой жизни... Так, что каждый шаг даётся с трудом, и к ногам, словно прикованы пудовые гири. А ведь когда-то тело было лёгким-лёгким, можно сказать, почти невесомым... И не было никакой нужды задумываться, идти куда-либо или не идти: сказано – сделано, повелели – пошёл себе, побежал, полетел!

   А затем появился странный тревожащий запах: не то оплавленной изоляции, не то горелого машинного масла. Запах всё усиливался, и стало трудно дышать, а респиратора или противогаза у Корнилия с собой не было. Ничего не поделаешь, нужно передохнуть. Он присел возле стены, прислонился к поверхности, обшитой светлой гофрированной сталью, и задумался: что он здесь делает, кого он в этих металлических дебрях ищет? Ах да, вспомнил: ему пять лет и он заблудился в старом бомбоубежище, где захотел без разрешения матери немного погулять. Они прятались там, как и многие их соседи, потому что город бомбили... Он мог потеряться, ведь это бомбоубежище граничит с сетью метро, в котором его и вовсе бы не отыскали... Но он не успел дойти до метро, мама нашла его... Сколько ж с тех пор прошло времени? Или он всё-таки заблудился?

   "Ты потерялся, друг? – Корнилий вздрогнул: над ним стоял Чужестранец – высокий, благородный, светлые волосы, открытый взгляд... – Ты заблудился и ищешь меня не там и не для того! Лучше отступись и будешь жить... А я всё равно не оставлю Эллизор!"

   Корнилию было больно смотреть на Чужестранца, и он закрыл глаза. Лучше вот так, да, с закрытыми глазами. И... с закрытым ртом, потому что ему, Корнилию, нечего сказать. Просто нет слов, чтобы оправдаться, всё объяснить! Да и что объяснять? Что жизнь почти уже прожита и прожита по-дурацки, бесчестно? Дескать, так получилось, все так живут?

   – Вам плохо, ваше мужество? – вновь услышал он над собой и открыл глаза.

   Хозяин винного погребка стоял рядом с испуганным выражением лица.

   – Нет, мне хорошо! – закричал Корнилий. – Есть у тебя коньяк или виски?

   – Простите, ваше мужество, из крепких напитков у нас только водка маггрейдского разлива... Да и то... – виноторговец несколько замялся, но всё же продолжил: – Сами понимаете, это не вполне по Закону...

   – Неси, неси скорей! – Корнилий уже не мог сдержать многолетнего вожделения. – И что-нибудь закусить!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕД

Ь

МАЯ

МАГГРЕЙДСКИЙ

КОНТРАКТ ОЗЗИ

   Голодовка давалась Оззи нелегко. Молодой организм требовал пищи, да и по-настоящему голодать ему пришлось впервые. Несмотря на трудные времена, его отец делал всё, чтобы дети были сыты. К тому же еду в изолятор приносили с завидным постоянством, методично заменяя ранее не тронутые блюда. Смотреть на пищу, глотая слюни, было невыносимо.

   Вдруг, прямо с утра, в изолятор пожаловал сам Геронтий. Глава Тайной полиции придирчиво осмотрел осунувшегося Оззи: