Текст книги "Хроники Эллизора. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Спиридонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 47 страниц)

   И это не говоря уже о разного рода слухах, легендах и баснях, которые ходят о горах Ловерока и которые имеют ввиду уже не погодные условия, а разного рода невиданных диких животных, "снежных исполинов", драконов и прочую нечисть. Всё это, как опять же рассказывают, пусть и не ежедневно, но иногда всё-таки может являться на пути – и, тогда, горе тому, кому прилучится с этой неожиданностью здесь повстречаться. А может статься, что это даже и не просто слухи или басни, а отголоски настоящих историй, связанных с вполне реальными опасностями. Те же местные хамты, к примеру, говорят об этом, хоть и с опаской, но именно что, как о сущей реальности.

   Впрочем, задача "Большого патруля" всегда была достаточно простой: контролировать основную северную границу Эллизора с целью успеть предупредить сам Гранд-Эллизор о том или ином вторжении или иного рода опасностях. А так же держать в узде тех же хамтов и обров, имея с ними давние договорные отношения и определённый взаимовыгодный коммерческий обмен.

   Почему-то так издавна складывалось, что все имевшие место быть попытки завоеваний чаще всего исходили именно с Севера. И хотя границы по причине Великого разделения всё ещё были непроходимы, сам Великий посвященный неоднократно повторял, что, если когда и настанет эпоха Великого торжества, то это будет предваряться большими опасностями и потрясениями, начало которым положит частичная прозрачность границ, и произойдёт это, скорей всего, впервые на Севере, в районе Ловерока. Поэтому, в свою очередь, самой главной целью "Большого патруля" было засвидетельствовать наступление этого судьбоносного времени. Не прошляпить, так сказать.

   Но Роллан, при всём уважении к главным целям и задачам, любил и другого рода легенды и предания. Хамты и обры его интересовали мало. Уж больно это был приземленный народ, диковатый и в своей природной диковатости для Роллана скучный. Иные сказания увлекали его тем, что уводили за пределы обыденности. Этой самой обыденности, которая, как правило, в большинстве своих проявлений был неприглядна, и томила Роллана своей явной скукой. Поэтому с самого раннего детства (с тех пор, как он себя помнил!) сын Великого посвященного проявлял большой интерес к всевозможным летописям и сагам, имеющим романтический и героический характер. Благо сказаний такого рода в самом Гранд-Эллизоре хватало с избытком, а дворцовая библиотека, к которой Роллан имел прямой доступ, включала в себя далеко не один том, среди которых легко можно было найти такого рода повествования, которые до сей поры бередили душу. Особенно любил Роллан "Сагу о светоносцах" и трехтомное сказание "Девятый единорог". Правда, его отец почему-то именно эти славные произведения подверг ругани, когда узнал, насколько Роллан увлечён этими древними героями и образами. Причём сам Роллан в тот момент так и не понял конкретную причину отцовского гнева и последующего запрета, наложенного родителем на чтение "светоносцев" и "единорога". Разумеется, Роллан (а было это лет семь или восемь тому назад) с запретом не смирился, и это был один из первых опытов тайного непослушания воле самого отца и, одновременно, Великого посвященного, авторитет которого для Роллана и до сей поры не мог быть полностью поколеблен. Хотя кое-какие сомнения уже имели место.

   А вот весну Роллан не любил. Слякоть и сырость ему были не по-нраву, куда лучше – жаркое лето. Морозная зима, впрочем, тоже ничего, но в самом Гранд-Эллизоре снег держится редко, тогда как Ловерок как раз и славился своими снегами. В этом Роллан успел убедиться, проведя свою первую зиму в стенах величественного и мрачноватого замка. Собственно, за исключением некоторого числа хорошо огороженных от кабанов и прочего зверья огородов обитаемый Ловерок территориально почти совпадал с замком как таковым. Правду сказать, всё сооружение – высокие крепостные стены, башни, ров, всегда наполненный водой, мостики и переходы, а так же таинственные запутанные подземелья, – могли поразить любое воображение. Однажды, ещё будучи в Гранд-Эллизоре, Роллан спросил у отца, кто и когда построил Ловерок. И отец (этот великий всезнайка!) толком не ответил. То ли сам не знал, кто и когда построил этот замок, то ли, почему-то не хотел говорить правду. Вероятно, в этом была какая-то тайна, потому что не похоже, чтобы у самого Эллизора и его народа в истории было время и ресурсы, чтобы воздвигнуть посреди северной глуши такое величественное и хорошо защищённое сооружение. По всему, в своё время Гранд-Эллизор, пришедший в силу, просто воспользовался Ловероком, захватив его. А вот кто именно был его настоящим строителем, вроде как и осталось не известным.

   Пока не известным. Роллан же привлекали тайны. Он тешил себя надеждой, что однажды разгадает и эту. Впрочем, если не удастся разгадать тайну Ловерока, то есть и другие тайны. А ещё, может статься, что границы Эллизора однажды и впрямь раскроются, сделаются проходимыми и тогда его, Роллана, ждут настоящие приключения, путешествия, возможно даже – военные походы и блестящие победы! Отец говорил, что однажды это произойдёт: день Великого торжества. И ещё отец говорил, что это время приближается... Хотя, в последний год, в особенности по причине вынужденный ссылки сюда, на этот самый Север, Роллан начал сомневаться в полной непогрешимости отца. Да, разумеется, Великий посвященный есть Великий посвященный и в большинстве дел и суждений ошибаться не может, потому что, в принципе, прозревает суть, черпая истинное знание от Самого Эллизора Триждывеличайшего, однако... если ты сам сын посвященного, то неизбежно знаешь какие-то истории и факты, которые говорят о совершенно обратном.

   Да, взять всю эту историю с сестрой Ганной и её женихом-придурком, которого Роллан тяжело ранил на дуэли, хотя и не желал этого. С чего, собственно, отец вообразил, что во всей этой истории для него самого есть какая-то опасность? И в результате он, Роллан, оказался, фактически, в почетной ссылке. Правда, вполне обоснованы подозрения, что здесь приложил руку этот мерзкий тип – Геронтий Ном, фактически, заплечных дел мастер и вообще, при этом, правая рука отца. А ещё мог постараться его, Роллана, братец Гвидо, который хоть и разыгрывает придурковатого простачка, но на самом деле – довольно коварный и себялюбивый тип, кому как не Роллану с самого детства не знать об этом? А ещё... ещё кое-что пояснил главный смотритель Ловерока, с которым Роллан, к собственному удивлению, сдружился, поскольку тот был явно благородного и вообще видимо героического нрава человек.

   Он, Артур, тогда сказал Роллану так:

   – Тысяча мечей, дружище! Любой посвященный всё равно остается человеком. Пусть и сверхчеловеком, имеющим от Триждывеличашего или Тота Благословенного особые знания, но всё это не значит, что великий маг или жрец будет во всех своих делах и словах непогрешим. Великий человек может ошибаться во второстепенном, не ошибаясь в главном.

   Роллан принял это к сведению, однако попытался кое-что уточнить:

   – Получается, что отдельный человек тоже может оказаться этим самым второстепенным?

   – Легко! – усмехнулся смотритель в густую чёрную, но уже и с легкой сединой, бороду. – Отдельный человек это единица. Почти ничто. А то и нуль без палочки, как говорится! А вот тысяча мечей это уже что-то! Или хотя бы десяток драконов!

   – Ну, вот, стало быть, отец и обошёлся со мной как с нулём!

   – Ничего! Целее будешь! – постарался утешить его Артур.

   – Ничего себе "целее"! – рассмеялся Роллан. – Это здесь-то среди ущелий, варваров и диких зверей?

   – Ну и что? Внешние опасности есть всегда. Но, по мне, так лучше хамты с обрами да волками с кабанами, чем вся эта прогнившая столица с дворцовыми интригами и подковёрной борьбой. Там тебя в любой момент и отравить могут, так что ты и не заметишь, что уже умер!

   И Артур даже от души рассмеялся собственным словам. Весёлый он человек, жизнерадостный! Ну, Роллан призадумался. Может, Артур и прав: тут ему, эллизорцу высокого происхождения, но мечтающему о просторах и приключениях, больше проку и есть чему и как научиться, чем в самой столице как таковой. К тому же именно он, Роллан, вместе с Гвидо недавно нашли на границе Севера с Эллизором тушу дракона. Похоже, что дракона. Настоящего. Стало быть, это всё не просто легенды. Как и эта самая "Тысяча мечей", которую так часто поминает Артур. А вдруг может статься так, что и эта легендарная "тысяча" вовсе не легенда, но правда, просто, до времени скрытая? Роллан даже хотел спросить Артура, что он думает о "Тысяче мечей" не как о присказке, а о возможной реальности, но почему-то не решился.

   Сейчас они с Артуром ехали рядом. У обоих – лучшие боевые кони в отряде, а Роллан, несмотря на молодость, был неплохим наездником. И в отношении вооружения, экипировки они могли бы поспорить. Правда, меч Артура был бы для Роллана тяжеловат – какой-то древний и широкий клинок. На взгляд сына посвященного – всё же слишком широк. Но, разумеется, это дело умения и вкуса. Как-то недавно во время тренировочных поединков Роллан видел, как Артур орудует боевым топором: это было особое зрелище, мало кто бы так ещё смог. Да и топор в качестве основного оружия Роллан не любил: что-то в боевом топоре присутствует неблагородное – орудие мясника, простолюдина.

   – А что там эти дикари говорили про волков? – вдруг вспомнил сын посвященного.

   Артур заметно нахмурился и даже невольно прикоснулся к рукояти меча.

   – Вообще-то это не волках была речь. Вождь хамтов говорил о другом.

   – О чём же?

   – Тысяча мечей! Он говорил о волколаках. Слышал о таких?

   – Слышал что-то. Но я думал, что это легенда.

   – Я тоже. Однако после того, как ты с братцем нашёл тушу дракона... Или... вам показалось?

   – Да нет! Но я не понял, настоящий ли это дракон? Крыльев не было! Чешуя, лапы с когтями, от головы почти ничего не осталось. Размером куда больше коровы или быка!

   – Это я уже слышал, – кивнул Артур, – драконы могут быть и без крыльев.

   – Не летающие, значит?

   – Не то, чтобы не летающие. Есть те, которые сбрасывают изношенные крылья, а потом отращивают новые... Довольно долго могут отращивать, на это у них, говорят, какие-то свои особы причины могут быть... Однако настоящий волколак может оказаться хуже. Дракон, пока не вошел в зрелость, почти не имеет пламени. А волколак... Если он и впрямь объявился, то это... В общем, что-то да значит! Не шутка!

   – А что именно это может означать?

   – Ну, Роллан, я не специалист в легендах и пророчествах, я просто солдат, но слышал, что, если начнут происходить такого рода явления, то это, скорей всего, означает наступление новой эпохи! Ну, и конец прежней, стало быть! Сверх того, противостоять, уцелеть в схватке даже с одним волколаком довольно непросто!

   – Новой эпохи? – Роллан был вынужден чуть притормозить коня, потому что он двигался ближе к скальным выступам и один из них оказался у него на пути. Почему-то его больше всего заинтересовали слова о новой эпохе, а не о том, как можно уцелеть в схватке с отдельным волколаком. – А чем может эта новая эпоха отличаться от предыдущей? – спросил он, догнав Артура.

   – Вряд ли кто-либо это знает в точности. Но, как правило, для простого человека в этом ничего хорошего нет. Перемены, чаще всего, приводят к войнам и столкновениям, льётся кровь... Обывателю проще жить, когда царствует благоденствие и стабильность. Кстати, ты не потерял дар вождя?

   Роллан прикоснулся к поясу, где к ремню был приторочен берестяной ошейник с кожаными застёжками:

  – Нет... а, думаешь, пригодится?

   – Ну, мало ли, вдруг захочешь поохотиться в здешних лесах, а здесь

   довольно коварные рыси. Правда, если у этой рыси не получилось впиться в шею с первого раза, а на таком ошейнике рысь соскальзывает, то второй раз она уже не нападает, остерегается, умная всё же тварь.

   Ролллан усмехнулся:

   – Честно говоря, как-то странно охотиться в таком ошейнике, как будто ты сам как пёс, ну, или раб.

   Артур юмора своего спутника не оценил:

   – Зато жив будешь... А сверх того... – после некоторого раздумья заметил он, – у хамтов большинство таких предметов могут иметь большую магическую силу. Не забудь об этом, это может быть неслучайный подарок. Хамты просто так ничего не дарят.

   – Разве? – удивился Роллан. – Какая у хамтов магия?

   – Ну, не скажи! – Артур стал ещё более серьёзным. – У хамтов очень и очень большая магия! Просто она не лежит на поверхности. Я бы побоялся иметь недругов среди хамтов, поэтому будь с ними всегда острожным и предупредительным. Ты разве не заметил, как их вождь на тебя смотрел, как с тобой говорил?

   Роллан в ответ пожал плечами.

   – Вот и напрасно ты проявляешь невнимание, – продолжил Артур. – Это всё не шутки! Во-первых, он же знает, кто твой отец, а во вторых, судя по всему, он отнесся к тебе с определённым почтением, что тоже очень важно! Отец отцом, но, видимо, этот вождь что-то в тебе увидел, может быть – некий задел на будущее, поэтому и подарил этот ошейник от рыси. На самом же деле, не исключено, что этот подарок символический: таким образом тебе хотят оградить от каких-то опасностей или бед!

   – Это от каких же, Артуру?

   – Этого я уже знать не могу, мой юный друг! Это уже не в моей компетенции!

   Роллан в ответ покачал головой, словно бы соглашаясь, хотя слова Артура в тот момент не показались ему серьёзными и не коснулись его сердца, , ну, никак пока не вмещались туда все эти хамты и обры с их первобытной магией.

   – А ещё хотел спросить... – решил он сменить тему. – Я слышал у замка есть свои подземелья, которые тянутся довольно далеко...

   Артур мрачно кивнул, мол, да, есть.

   – Вот бы туда... заглянуть!

   – Тысяча мечей! Не советую!

   – Отчего же?

   – Гиблое место. Бывали случаи, что некоторые не возвращались оттуда, пропадали бесследно. В любом случае, нельзя соваться туда одному... И вообще там нужен проводник. Особый проводник!

   – Где же его взять?

   – Такой проводник может найтись только среди хамтов!

   – Тысяча мечей! – засмеялся Роллан, подражая Артуру. – И здесь без них никак?

   – Получается, что так! – вновь не поддержал Артур шутливы тон Роллана. – Да и вообще – зачем лезть под землю? Есть ли для этого повод?

   – А у тебя, Артур, никогда повода не было? Не возникало... желания?

   Собеседник Роллана только коротко усмехнулся:

   – Излишнее любопытство в нашем мире чревато непредсказуемыми последствиями. А ты, Роллан, как раз-таки господин, страдающий излишней любознательностью. Нет, из тебя, конечно, может выйти толк, даром, что ты сын посвященного, но только если твоя голова уцелеет на твоих же плечах!

   – А как ты сам уцелел, Артур? – задал Роллан может быть слишком прямой вопрос, который впрочем главу "Большого патруля" не удивил:

   – Это длинная история, – ответил он довольно серьёзно, – лишь тысяча мечей знают, как я до сей поры цел, сам удивляюсь. Возможно, ты знаешь, что у твоего отца я не в чести, всегда недолюбливал он меня за то, что я в отношении его никогда не страдал излишним подобострастием и мог прямо выразить своё несогласие, и даже настал момент, когда я понял, что моей жизни угрожает опасность...

   – Неужели отец мог бы покуситься на твою жизнь только из-за каких-то там несогласий? – несколько возмущенно воскликнул Роллан.

   – Не так всё просто. Кроме твоего отца, есть Геронтиум, есть ещё несколько лиц, которые хотели бы видеть Гранд-Эллизор куда более управляемым и со всем согласным, чем это есть на самом деле... В общем, я не могу ни в чём прямо обвинять твоего отца, но... Короче говоря, я посчитал за благо удалиться сюда, на Север, тем более, что в тот момент место главы патруля оказалось вакантным...

   Тут из-за поворота на дороге вдруг показался небольшой отряд вооружённых всадников, который двигался навстречу их "Большому патрулю", – незнакомцев было всего-то пяток воинов. Но их появление в столь пустынной и дикой горной местности для всех было большой неожиданностью.

   Глава ОДИННАДЦАТАЯ

   ОСЛОЖНЕНИЯ ЗАРАЙСКОГО

   Новый исполняющий обязанности главы российского филиала VES Рем Голышев, он же и по совместительству начальник московского отдела внутренней безопасности VES, пребывал в состоянии крайней озабоченности. И хотя некоторые из его подчинённых и сотрудников, имеющие завистливые мысли, а то и языки, могли бы думать, а то и заявлять, что Голышев рад, пусть и временному (а вдруг и не временному?) вступлению на столь высокий пост, сам он был вовсе не воодушевлен, тем, что вдруг стал «И.О.» Даже, скорее, напротив, никак этого не ожидал, почему и был явно раздосадован.

   Во-первых, потому что, как правило, руководителей отделов собственной безопасности не двигают на общие высокие посты, потому как уж больно это сама по себе специфическая отрасль работы внутри и без того секретной спецслужбы, навык к чему может только мешать при координации и исполнении общих задач. Ну, а во вторых, действительно, сам Голышев не чувствовал себя вполне готовым к общему руководству русским филиалом VES. Вероятно, перманентный кадровый кризис внутри VES был тому виной, что назначили именно его. И отказаться было нельзя, даже высказать сомнения в целесообразности собственного назначения: внутренняя этика предполагала, что прямые приказы не обсуждаются, но исполняются. Непослушание же было чревато увольнением с соответствующими последствиями. И лучше об этих последствиях не думать.

   В отдел внутренней безопасности VES Голышев попал довольно давно и, как будто, случайно. Не задалось у него кое-что в другой спецслужбе, которая никакого отношения к виртуальным реальностям не имела и в которой в своё время Рем оказался, будучи протеже собственного папаши – одного из видных генералов тогдашнего армейского генштаба. Если большинство сослуживцев Голышева-младшего считали, что Рем является вполне "достойным" сыном своего отца, то на самом деле всё было сложней в этой жизни для обоих Голышевых. Сын и впрямь долгое время следовал отцовским "ценным указаниям" (закончил соответствующий военный институт, женился не по любви, но тоже на дочери генерала, был пристроен на соответствующую должность), однако несколько позже начались проблемы.

   Сперва через несколько лет видимо благополучного брака Рем развёлся, что, одновременно, в сочетании с одной странной историей, приключившейся в общем-то не по прямой вине Рема, предопределило уход из первой спецслужбы и, опять же, благодаря заступничеству папаши-генерала, поступление на службу в VES. А следом, вскоре после того как Рем обосновался в службе внутренней безопасности, ему пришлось окончательно разойтись во взглядах на жизнь с собственным отцом. Тому тоже были довольно серьёзные причины, о которых Рем не любил вспоминать, а тем паче никогда никому не рассказывал. Да и попробуй расскажи, когда это было не реальное знание, а лишь подозрения, пусть и довольно тяжёлые. А сделайся эти подозрения реальностью, то, тем более – не расскажешь, потому как можно, тогда, и головы не сносить, несмотря на то, что ты Голышев-младший. Так что лучше помалкивать. Безопасней. К этому (помалкивать!) Рем уже давно привык, что называется, по роду же службы. Однако всё же было тяжеловато вот так вот, по умолчанию, иметь собственного отца чуть ли не во врагах. Вероятно, и тот в свою очередь о чём-то догадывался, но поскольку сын помалкивал, то и папаша делал вид, что всё нормально. Проще говоря, они старались не замечать друг друга, если только обстоятельства не вынуждали к этому. Даже мать-генеральша толком не знала об истинных причинах этого почти что вооружённого нейтралитета и очень страдала от этого, фактически, будучи не в состоянии понять, что к чему, какая кошка пробежала между её обожаемым супругом и не менее обожаемым сыном. Даром, что единственным.

   Как правило, Рем посещал мать на даче – в среднем, раз в месяц, выгадывая время, когда там нет отца. Последний же, несмотря на пенсионный возраст, оставался довольно энергичным и деятельным, официально руководил им же созданным благотворительным фондом "Узоры России" и не официально рулил компанией "UZOR", об истинной подноготной деятельности и доходах которой Рем имел некоторые догадки и предположения, основанные далеко не на пустом месте, но о которых он и был вынужден помалкивать. При излишней болтливости, опять же, никакой VES, происхождение и родственные связи его не спасут.

   Да, так всё обстояло серьёзно. И ничего с этим нельзя было поделать. Впрочем, иногда Голышеву казалось, что он к этому привык. Или – почти привык. Привык к несоответствию желаемого и действительности. Впрочем, а что было и есть желаемое? Когда-то ещё в юности, почти всё воспринималось как само собой разумеющееся – по крайней мере, пока не начались серьёзные расхождения с отцом. Возможно, тому был виной некоторый первоначальный романтизм Рема, который искренне считал, что его отец, прежде всего, служит отечеству, а он, его сын, также должен последовать этой благородной миссии. Когда же, фактически, выяснилось, что это далеко не так и что, помимо, а точнее даже будет сказать, вместо идеи служения отцом-генералом (и не только им, а почти всеми его уровня сослуживцами) руководят совсем иные идеи и цели, – тут-то и выяснилось, что романтический настрой Голышева-младшего не выдерживает проверки на прочность.

   Некоторое время, правда, сама специфика службы в VES, как и для большинства сотрудников, вполне занимала и увлекала Рема, однако в последнее время и здесь для него возникли некоторые проблемы. Увы, очень многое упиралось в личность главы русского филиала Джона Зарайского, которого Голышев не просто уважал, но и по-своему любил. Можно сказать, что в какой-то степени Зарайский своей авторитетностью заменил ему отца, хотя сам об это, скорей всего, не догадывался, поскольку Рем старался скрывать такого рода ощущения и чувства. Вообще, всегда старался выглядеть сухарям и педантом в своей служебной деятельности. То, что ему пришлось усомниться в адекватности шефа и не только в адекватности, но и в добросовестности, было очень большим ударом. Наверное, не меньшим, чем конфликт с отцом.

   До недавнего времени Рем искренне считал, что Зарайский, не просто профессионал, но профессионал именно что неподкупный, настоящая глыба, пусть и с легким налётом цинизма (в какой-то степени неизбежного на этом посту), но такой всё же кремень, который не могут сдвинуть с места, поколебать или размягчить никакие обстоятельства. Но, вот, оказалось, что это не совсем так. Скорей всего, не совсем так. Конечно, надо ещё всё проверить и перепроверить, однако основания для самых серьёзных подозрений, увы, уже появились. А это плохо, очень плохо. Как глава службы внутренней безопасности, Рем был просто обязан всё свое личное отношение к своему шефу просто забыть и в обязательном порядке инициировать официальное (пусть и секретное!) расследование. Но именно этого Голышев пока не сделал. Все его подозрение на настоящий момент сосредоточились в его же голове и сердце, и сам Рем понимал, что, фактически, уже совершает должностное преступление, не давая хода внутреннему расследованию, оставляя все свои подозрения и догадки при себе самом. Но что-то удерживало его от этого, казалось бы, строго обязательного шага. Возможно, непреходящее ощущение, что всё совсем не так, как кажется ему самому или вообще не так, как может кем-либо восприниматься, – точнее, что Джон Зарайский вовсе ни в чём не виноват, может даже статься, что и не при чём, а его поведение в последние дни вызвано именно что никак не зависящими от него обстоятельствами.

   Обуреваемый этими мыслями Рем сидел на просторной веранде отцовской дачи за столом с белой скатертью, уставленной всякими розочками и вазочками с печеньями-вареньями, джемами, разного сорта медом и пузатым керамическим чайником, как видно, привезённым отцом из Китая, в котором он, отец, находился и в этот раз.

   – А Галя мне сказала, что в этом году собирается на Мальдивы! – вдруг высказалась, сидящая напротив Рема в плетеном кресле мать.

   – И что же?

   – Поехал бы и ты с ними, Рем...

   – Мам... не начинай, пожалуйста! Мы уже сколько лет в разводе!

   – Я уже не говорю про отца, но ты даже дочери уделяешь совсем мало времени, а ведь ей уж пятнадцать!

   – Вот именно! Родители в этом возрасте уже не в авторитете!

   – Рем...

   В общем, мать у Голышева была неплохим и добрым человеком, даже в какой-то степени – интеллигентным (такая, вот, интеллигентная генеральша), неплохо разбиралась в литературе, в своё время работала в одном известном и с политическим уклоном издательстве, но, при всём при том, во многих житейских вещах была. что называется, недалёкой женщиной. И сколько себя помнил Рем, ему всегда приходилось эту материнскую недалекость по сыновьи терпеть. Вплоть до того, что у сына иногда возникали подозрения, что мамина недалёкость – может быть, не вполне сознательный, но неизбежный способ существования, своего рода уход от проблем.

   – Кстати, мам, – решил "сменить пластинку" Рем, – я видел в интернете новый комплекс для "китайского мяча", мне кажется очень эффективный, я тебе на электронную почту кинул ссылку!

   Мамаша его тоже, несмотря на возраст, была энергичной и даже спортивной, хотя и периодически надоедала всем родственникам и подругам новыми рецептами и способами здорового образа жизни, чем, впрочем, Рем неоднократно пользовался, успешно переключая тот или иной разговор на более безобидную "спортивную" тему, когда на то была необходимость.

   Заверещал мобильник. Звонила Марина. Не то, чтобы это было неожиданностью, но откровенничать с ней при матери Рем не хотел.

   – Это по службе! – сказал он и спешно вышел с веранды в сад.

   – Мы уже неделю не виделись! – сразу взяла Марина быка за рога.

   – Марин, я же тебя просил не звонить мне на мобильный без особой надобности! – максимально спокойно пытался отвечать Голышев, прогуливаясь возле не большого, но вполне современного бассейна. Отец тоже старался поддерживать форму и с утра, после обязательных пяти километров на беговом тренажере, непременно совершал небольшой заплыв.

   – Я помню, Рем, но ты совсем не звонишь, пропал!

   – Не было возможности. На службе неприятности. Но ты не бойся, я тебя не разлюбил. Всё будет, как я обещал!

   – Рем... я тут свой байк разбила!

   – Это как?!

   – Козёл один подрезал!

   – Сама-то цела?!

   – Представь себе, ни царапины!

   – Помощь нужна?

   – Нет, разобрались... Бык с Сильвером помогли!

   – Хорошо, я...

   Но тут в телефоне обозначился ещё один вызов – прямо со службы: номер зама – того самого, который Иванов Павел. Пришлось разговор с Мариной прервать до лучших времён. Опять обидится, конечно, но тут уж ничего не поделаешь – служба, естественно, на первом месте.

   – У нас проблемы с шефом! – без всяких предисловий заявил Иванов.

   – Это какие же? – насторожился Голышев, одновременно цыкнув на родительского огромного размера кота Барбадоса, который медленно трусил впереди по садовой тропинке и никак не хотел ускоряться, чем и слегка нервировал Рема.

   – Что? – не понял Иванов в телефоне.

   – Это я коту!

   – А-а, хорошо... Так вот, докладываю: из клиники получена докладная от лечащего, что у нашего Зарайского наблюдается малигниза?ция раны...

   – Чего-чего?

   – Это такая хрень, – несколько грубовато, но просто выразился Иванов, которому легкие простота и грубоватость вообще были свойственны, – когда с тканями происходят такие паталогические изменения, что они вообще не заживают. Но тут, как я понял, какой-то особенно сложный случай и врачи опасаются...

   – Чего опасаются?

   – Всего! Что может быть летальный исход, там... Я не специалист, в общем, вам надо говорить с врачами! Боюсь только, что эта рана у шефа неземная, поэтому и не заживает. А если так, то и не заживёт... Сами понимаете, что... тогда...

   – Думаешь, нужно готовить "БЕРЕГ"?

   – Очень на то похоже. И других вариантов нет.

   – Ладно. Действительно, этот вариант не исключён. Готовь на всякий случай всю документацию, а я пока в клинику...

   Голышев отключился и в большой задумчивости оседлал свою "Ямаху". Только, будучи уже за воротами дачи, дав газу, он сообразил, что не попрощался с матерью. Но возвращаться было поздно. История с Зарайским и впрямь поворачивалась не лучшим образом. Если эта проблема с раной и её плохим заживлением имела именно что виртуальное происхождение, то вся эта история могла закончиться крайними мерами.

   "Неужели и впрямь дойдёт до "БЕРЕГА?" – вдруг подумал Рем, стараясь плавно ввести мотоцикл в довольно крутой поворот.

   И сам содрогнулся от этой своей мысли. Он знал, что Зарайский всегда панически боялся такого рода варианта, хотя и пытался скрывать эти свои страхи. И, поскольку он в сознании, то должен будет подписать согласие. Точнее, будет вынужден подписать, ведь если мировое руководство даст на "БЕРЕГ" добро (а оно, скорей всего даст, потому как речь идёт о главе одного из самых крупных филиалов), то отказаться у самого Зарайского не будет никакой возможности.

   Глава ДВЕННАДЦАТАЯ

   ВОЛКОЛАК ЛОВЕРОКА

   Волколак напал в тот момент, когда Артур с Ролланом вели разговор с незнакомцами и все несколько отвлеклись от наблюдения за внешней обстановкой, что и было непростительной для «Большого патруля» ошибкой. В принципе, Роллан обладал врождённой и довольно острой интуицией, которая позволяла ему улавливать ту или иную опасность тогда, когда ещё нет видимых внешних признаков, – вот и в этот раз что-то явно свербело внутри и даже заставляло коротко оглядываться, но, поскольку старший над всем патрулём Артур никакого беспокойства не проявлял, то и самому юному в отряде патрульному высказывать тревогу на пустом месте было явно не с руки. Не говоря уже о том, что Роллан всецело доверял Артуру. Да и могло ли быть иначе, ведь глава патруля провёл в Ловероке в этом качестве больше кого-либо из лучших представителей правящей аристократии Эллизора. А то, что Артур не из простолюдинов, Роллану было известно не только, согласно формальных установлений «О рангах», но и благодаря личному общению. Да, для аристократа из Градн-Эллизора сэр Артур был простоват – вероятно, благодаря многолетней принадлежности к патрульной службе, где народ всё более простой, однако при более близком общении с этим человеком становилось очевидным, что его знания, опыт и, главное, благородство являются не наносными и поверхностными, но сутью внутреннего склада. Надо сказать, что таких людей до сей поры Роллан почти не встречал. Тот слой элиты в Гранд-Эллизоре, который издавна считал себя аристократическим и издавна же находился в негласной оппозиции по отношении к Великому посвященному и всем его близким, на самом деле не годился в подмётки главе «Большого патруля». Роллану даже казалось странным, что Артур происходит именно из этого слоя.