Текст книги "Хроники Эллизора. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Спиридонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 47 страниц)

   С этими жизнеутверждающими мыслями Яков пришёл к выводу, что ему необходимо не хандрить, но выздоравливать, одновременно, не показывая, что он ещё не вполне в силах, дабы подольше задержаться в амбулатории, имея перед собой в прямой видимости ненавистного Оззи. Тем самым всё держать под контролем!

   На обед был прекрасный густой суп-уха из местной форели, а также овечий сыр с зеленью. Яков сделал вид, что ест без особого аппетита, хотя, на самом деле, с трудом сдерживал себя, чтобы не проявить чувство голода. Аппетит, на самом деле, у него был отменный. Белла, которая всё больше занималась Оззи, заметила, что Болфус не доел суп и с неохотой ковыряется в сыре.

   – Почтенный Болфус, – сказала она. – Я вижу, у вас плохой аппетит? Как вы себя чувствуете?

   Яков решил разыгрывать из себя бодрячка, которому на самом деле не очень здоровится и который желал бы, пусть и неумело, но представить дело иначе.

   – Ну, что вы, дорогая Белла, – улыбнулся он, – чувствую я себя превосходно! Не иначе как на днях меня можно будет выписывать!

   – Нет-нет, что вы! – возразила Белла. – Вам ещё надо лечиться и лечиться, да и отсутствие аппетита – плохой признак. Так что, с выпиской пока нужно обождать, даже и не пытайтесь сбежать отсюда!

   – От вас разве сбежишь? – заявил Яков. И испугался, что его слова могут быть превратно истолкованы. – У вас тут наилучшие условия во всей вселенной. По крайней мере, даже в Маггрейде я не встречал такой заботы, такого ухода! – Белла заметно смутилась от этих слов, и посол решил сменить тему: – А как дела у нашего друга? – кивнул он в сторону Оззи. – Я так понимаю: есть проблемы?

   Белла тяжело вздохнула, и Яков заметил, что слёзы готовы появиться в её глазах:

   – Да-а, никак не получается найти нужное лекарство. Язвы на ногах, того гляди, перейдут в общее воспаление. А тогда, тогда... – тут она, действительно, тихо заплакала, – тогда придётся ампутировать ступни, потому что другого выхода не будет!

   Яков смотрел, как она плачет, и вдруг понял, что ему жалко эту девушку. Нет, ему нисколько не жаль Оззи (вариант с ампутацией, пожалуй, не так уж и плох), но вот Беллу было явно жаль, так что сердце маггрейдского посла вдруг защемило – да, вот уж странность! – так защемило, что никогда раньше с ним не было. Яков не успевал проанализировать это своё состояние, однако удивление самому себе оказалось тоже велико.

   – Не стоит плакать! – с неподдельным сочувствие сказал он. – Может быть, я что-нибудь придумаю. Надо послать гонца в Маггрейд с просьбой о лекарствах. Думаю, я смогу заказать там эффективные антибиотики!

   Белла перестала плакать и вытерла лицо концами своего головного платка.

   – Правда? – с надеждой спросила она. – Но ведь старые лекарственный запасы никуда не годятся... Давно прошли все сроки!

   – А мы не будем связываться со старьем! – убедительно сказал Яков. – В Маггрейде в последние годы налажена собственная фармацевтика. Производство ограничено и лекарств мало, но, думаю, я смогу помочь. Подумайте, кого можно послать, посоветуйтесь с главным хранителем, а письма с просьбой найти лекарства я могу написать хоть сейчас!

   В глазах Беллый засветилась надежда:

   – Правда? Вот хорошо бы! – воскликнула она. – Тогда надо не терять ни минуты, дорог каждый час!

   Когда Белла выбежала из амбулаторий, чтобы найти Леонарда, Яков задумчиво посмотрел ей вослед. Он и сам не понял, насколько всерьёз решил помочь с лекарствами. Нет, разумеется, он напишет письмо и, скорее всего, если ещё не будет поздно, лекарства доставят, но вот зачем он, почтенный Болфус, это делает: неужто и, правда, из некого сострадания или это часть хитроумного плана страшной мести? Ну, кто бы знал, как говорится!

   Яков ощутил, что устал: краткий диалог с Беллой и неожиданное для самого себя предложение помощи, почему-то утомили его. "Ладно, – подумал он, – анализом займемся чуть позже. Пока – почитаю..." И – открыл книгу на новом эпизоде жизнедеятельности черного рыцаря Гвидо де Кулак.

Соломонусу я выкроил место в отдельном подвале своего замка – с отдельным входом и даже внутренним колодцем, но старик-чародей всё равно часто бывал чем-нибудь недоволен: такой уж у него скверный характер. То пища скудна, жаловался он, то кости ноют от сырости, а то не достаёт свежего воздуха. А однажды заявил, что почти не с кем поговорить.

– Ну, знаешь! – возмутился я. – Ты, как видно, забыл, что я спас тебя о виселицы? Ты пребываешь здесь инкогнито! Если молва о тебе выйдет за пределы замка, нам может всем не поздоровиться! Скажи спасибо, что я ещё нашёл Гуно тебе в слуги! То, что он глухонемой, это подарок нам обоим! А ты: поговорить не с кем!

Соломонус, привычно восседая за дубовой столешницей, пристроенной на двух каменных глыбах, только закряхтел, подслеповато щурясь в свете факелов и свечей, воском от которых была залита почти вся поверхность его рабочего стола, где, вместе с тем

и

чего только не было вперемешку, запустил ладони в свою нечесаную седую бороду и что-то невнятно забормотал.

Этого я не любил: мало ли что он там бормочет, этот дремучий маг, всё же, очевидно, скрывалась в нём удивительная природная сила и мощь

.

– Хорош, бухтеть! – я решил вернуться к интересующей меня теме. – Ты когда ещё обещал, что будет результат? И где он? Или опять свинец не тот или сурьма старая?

– Да не прогневается, хозяин,

–

наконец, подал голос Соломонус,

–

но почему-то мне думается, что вы и сами не очень верите в успех этих затей... Конечно же, в теории это всё осуществимо, однако, чтобы вещ

е

ство и впрямь смогло перемениться, быть может, нужны вовсе не года, а столетия. Вот, Всевышний, он... ну, в общем, Ему куда проще, чем нам, простым смертным... А для Него ж... известно дело, день как тысяча лет, тысяча лет – как день!

Я был вынужден усмехнуться:

– Отчего же ты, старик, не обратишься к Нему за помощью?

Соломонус перестал хитровато улыбаться себе в бороду и уже несколько сумрачно сказал:

– Видишь ли, мой господин, Всевышний больно строг к тем, кто жаждет без Его участия изменить естества чин

!

Поэтому ваш покорный слуга уже давно понял, что вряд ли небеса снизойдут к его талантам и стараниям

.

Вот потому и прозябаю здесь, в хладе и сырости, в скудости и...

– Но-но! – прервал я вновь начавшееся хныканье. – Грех тебе жаловаться, старик, на самом деле ты здесь, как у Христа за пазухой

!

Однако, ответь мне на следующий вопрос: на что же ты тогда смеешь надеяться, коль скоро так хорошо осознаешь всю тщету собственных трудов и опытов?

Соломонус в ответ посмотрел на меня весьма серьёзно – так, как, может быть, никогда не смотрел.

– Мессир, – твердо молвил он. – Есть такое понятие – «вдруг». Вот и я надеюсь на это магическое «вдруг». Капля камень точит

!

Вдруг Всевышний не досмотрит за мной и у меня что-нибудь да выйдет!

Я даже рассмеялся:

– С чего бы Ему не досмотреть, когда он всемогущ?

– Э-э... – вновь хитровато ответствовал Соломонус. – Так-то оно так, однако Он ещё почему-то дал нам волю

и – свободу к ней. А раз так, то недосмотр возмож

е

н, иначе какая же эт

а вообще

свобода?

– Что ж это тогда у тебя получается? – удивился я. – Всевышний сам себя загнал в тупик. Сперва он всемогущ, а потом, человека ради, ограничивает себя?

– Получается, что так!

– Ага, что ж, неплохая идея,

–

вздохнул я,

–

однако меня это интересует мало. Не нравится мне в роли мыши таиться между лап хищного кота, ожидая, когда он на минуту отвернется, чтобы секунду-другую порезвиться на свободе, не зная, впрочем, чем это всё кончиться, не окажешься ли в следующий миг в зубах этого самого котяры?

– Чего бы в таком случае хотел бы мессир?

– Думаю, я, скорее, согласился

бы

на статус самого кота

, а не мыши

...

Соломонус в ответ засмеялся, словно заухал филином.

– Вот только, боюсь, это невозможно

!

-

закончил я.

– Как знать, как знать, мессир! – продолжал ухать старик. – Может и возможно!

– Каким же это таким образом? – заинтересовался я. – Ты шутишь, старый насмешник! Никто! Даже сам магистр так и не открыл мне такой возможности

!

Соломонус перестал-таки смеяться и вновь посерьёзнел. Даже ещё в большей степени, чем раньше.

– Всё дело в цене, мой господин... – произнёс он таким тоном, словно речь шла о продаже его самого в бессрочное рабство.

– В какой ещё цене? – не понял я. – Что является ценой?

– Душа, мой господин,

–

уже более, чем

мрачно заявил старый колдун. – Всего лишь на всего душа...

Г

лава

ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ИНСПЕКЦИЯ ОСОБОЙ ТЮРЬМЫ

   Геронтий спешил на встречу с таллайским послом, но в коридоре на подходе к лифту ему попался начальник охраны Вирленда Гэлл.

   – Ага! У меня к тебе вопрос! – без всяких предисловий воскликнул начальник тайной полиции и огляделся: вокруг никого не было. – Ты точно видел, что Оззи погиб в той зоне?

   – Видел... – хмуро ответил Гэлл. – Как не видеть! Эта зелёная дрянь сожрала его вместо с танком, как и ещё троих моих людей!

   – И ты видел всё это своими глазам?

   – В общем – да! Правда, в последний момент налетел вихрь и стало плохо видно. Но деваться Оззи было просто некуда. Эта зелёная болотина пожирала всё подряд и бронированное железо тоже. Так и разлилась почти на пол зоны и ни одной железяки больше нам не оставила! Как он мог спастись? Совершенно не представляю!

   – Ну, хорошо! – кивнул Геронтий. – Но ты всё изложи в письменном виде! Мне твои показания нужно подшить к делу. А то, знаешь ли, гибель или исчезновение лучшего гладиатора Маггрейда, не отслужившего свой срок, это целое ЧП! Народ ещё не знает, однако скоро игры – как будем оправдываться?

   Гэлл только пожал плечами: уж это, точно, было не его дело. Геронтий, тем временем, не прощаясь, скрылся в лифте. Гэлл несколько минут тупо смотрел на закрывшиеся створки подъёмника. И всё же: почему это Геронтий вновь спросил об этом ныне покойном эллизорце? Вроде бы несколько ранее Гэлл уже докладывал о происшедшем. В чём же тогда дело? Разве что-то могло измениться? Размышляя об этом, он поднялся пешком к верхнему уровню и прошёл рабочим тоннелем к внутреннему основанию башни. Толстые кабели и более тонкие провода, ещё толком не закреплённые, змеились вдоль бетонной не оштукатуренной стены. Рабочие сновали туда-сюда, а у основного вертикального створа, где происходила прокладка металлических жил передатчика, столпилась группа учёных во главе с Николасом Северным. До Гэлла донеслись оживленные голоса. Вероятно, происходил какой-то спор.

   – Да никогда и никто в таких случаях не взялся бы за оптическую фокусировку! Излишне сложная система линз и зеркал даст слишком много искажений, тем более, что всё это будет происходит в земной атмосфере! – донёсся до Гэлла один из учёных голосов.

   – А что ещё можно сделать? – напряженно отвечал Николас. – Сверхвысокое частота на таком расстоянии тоже может дать помехи, потому что у нас нет аппаратуры с тонкими настройками, которая могла бы эти помехи распознать и отсечь! Да и, кстати говоря, высокочастотный передатчик-приёмник наведения тоже потребует много энергии, которой при загрузке основного передатчика, у нас просто не будет! Разве это не понятно?

   – Да, верно! – раздался ещё один голос. Это был Магирус. – В той ситуации, какая есть, у нас нет другого выхода. Более или менее реально собрать только систему оптического наведения. И то это не простая задача. Ещё нужно подобрать оптику. А если что не найдём, то нужно изготовить, а это не просто. Начинать нужно уже сейчас...

   Кто-то тронул Гэлла за рукав. Он обернулся и с удивлением узнал, что стоящий перед ним в сером простом плаще человек – сам верховный жрец Варлаам.

   – Мне нужно поговорить с тобой, – сказал он.

   – О чём? – удивился Гэлл.

   – Ни о чём, а о ком... Об этом эллизорце... Оззи...

   "Они что все сговорились сегодня?" – поразился Гэлл очередному совпадению.

   – Только не здесь, – продолжил Варлаам. – Пойдем ко мне...

   Таллайский посол выглядел бодрячком. Даже лейкопластырь отлеил со щеки – длинная царапина розовела почти как у младенца. "Быстро же на нём всё заживает, – машинально подумал Геронтий, – прямо заговорённый какой-то". Начальник полиции не знал, что вполне близок к истине в своих интуитивных прозрениях: в крови таллайца можно было обнаружить следы таких препаратов, о которых даже и шибко продвинутый Маггрейд не мог и мечтать. Впрочем, заполучить анализ биохимии крови таллайского посла у Геронтия не было никакой возможности. Но само избыточное здоровье этого господина интуитивно раздражало маггрейдского сыщика: такой, с позволения сказать, эманации здорового духа, словно у трехлетнего карапуза, он и припомнить не мог, видел ли вообще когда-либо в этой жизни.

   Сверх того, посол Яр Кинг оказался весьма словоохотлив. Для посла это, как ранее подозревал Геронтий, не самое лучшее качество, ведь, находясь в стане, так сказать, чужого клана, нельзя быть излишне болтливым, дабы невольно не выдать каких-нибудь секретов. Но вот же странность: сколько не вслушивался Геронтий в цветастую речь таллайца, никакой полезной информации из неё он выудить не мог, как не фильтруй. Нет, как будто посол не нёс полной околесицы, но, вместе с тем, ничего интересного для тайной полиции маггрейда не сообщал, прыгая с предмета на предмет и, судя по всему, отличаясь легкостью мысли чрезвычайно необыкновенной. И как такого человека назначали послом, да ещё не больно где в захолустье, а в изобильном Маггрейде, считай почти, что в центре цивилизованного мира?

   – Ну и, в результате, гончарное производство в той области заглохло, – продолжал "петь" господин посол Кинг, – и когда туда, наконец, проникла наша администрация, то перед нами возникла вполне естественная дилемма, а как с этим старым и сошедшим на нет производством быть? С одной стороны, попытаться восстановить его в прежнем объеме – совершенно затратная и непосильная задача, с другой – кроме этого самого ремесла, населению, которое оказывается подотчетно новой администрации, больше нечем заняться, за исключением, разве что, выращивания бананов, которые, впрочем, и являются основным продуктом питания тех аборигенов и которые невозможно подвергнуть эффективному налогообложению...

   – А-а, простите, что прерываю, ваше достоинство, – несколько взбодрился Геронтий, потому что впервые за уже почти получасовое общение ему послышалось нечто достойное внимание в понятии "администрация" и "налогообложение". – Неужели ваш союз так далеко забрался на Юг?

   – Далеко? – как будто удивился посол и махнул рукой. – Да что там далекого? Судоходство за последние годы у нас очень даже возрастает. Мы отказались от бесплодной попытки бесконечно подвергать ремонту старое ржавое железо, оставшееся ещё с довоенных времён, и начали строить новые деревянные парусники. И знаете, дорогой мой, это себя оправдывает! Роза ветров у наших портов более чем благоприятна, тогда как никаких расходов на топливо, машинное масло и борьбу с коррозией! А вы знаете, что это далеко не мелочь – эта самая корабельная коррозия? О-о, она нам влетала в копеечку! Один только сухогруз "Исмаил" обходился казне в такую сумму, что это вызывало проблемы с расходной частью бюджета центрального порта, что, сами понимаете, для осуществления эффективных морских перевозок никак не допустимо... А помимо всего прочего ведь квалифицированного персонала, фактически, не стало. Опять же, одно дело научить управлять с парусами, а совсем другое дело – выучить хорошего механика, знающего толк в дизелях или паровых агрегатах!

   Хотя в речи посла, моментами, мелькали кое-какие понятия, которые заставляли Геронтия настораживаться, он чувствовал, что у него заметно пухнет голова, тогда как на самом деле его собеседник лихо жонглирует этими словами, никакой полезной информации, опять же не выдавая, а если что и проскакивало, то это главному жандарму было и без того известно.

   – Приехали! – с некоторым облегчением возгласил Геронтий, когда их бричка подкатила к основному зданию тайной канцелярии.

   В сопровождении охраны они прошли сквозь полицейский корпус и спустились в тоннель, ведущий непосредственно в ангар, под который была замаскирована особая тюрьма Маггрейда. Господин Кинг кидал по сторонам любопытствующие взоры, и Геронтий мог бы поклясться, что он всё запоминает с фотографической точностью. И в очередной раз он, Геронтий, внутренне поразился полной абсурдности происходящего. Чего, спрашивается, ради он, уже многолетний глава тайной канцелярии, до сей поры ещё ни разу не допускавший настоящих крупных провалов нас своём контрразведывательной поприще, разоблачивший на своём веку далеко не одного (пусть на самом деле и не вполне подлинных) шпиона, сподобившийся за эти зримые (и незримые!) успехи ордена "Клановой доблести" первой степени и "Маггрейдского железного листа" второй, не говоря уже о бесчисленных благодарностях и поощрениях самого Империуса... Да, чего ради он, доблестный страж невидимого фронта Маггрейда, идёт-ступает по выщербленной цементно-бетонной поверхности секретного тоннеля в сопровождении явного врага, пусть даже имеющего личину посла как будто дружественного таллайского клана. Вот этого всего происходящего Геронтий до конца уразуметь не мог, но в то же время этому видимому абсурду был вынужден подчиняться.

   Так они миновали тоннель и оказались внутри особой тюрьмы изобильного Маггрейда. Имея снаружи вид довольно большого ангара, внутренне тюрьма не блистала особым простором.

   – С чего или с кого будет угодно послу начать? – как можно суше осведомился Геронтий.

   Яр Кинг быстро осмотрелся, не иначе как прикидывая общую конфигурацию и размеры тюрьмы. "Наверное, соображает, как бы чего не пропустить", – обречённо подумал жандарм.

   – Давайте всё по порядку! – бодро сказал посол. – Справа налево!

   Кое-какая вентиляционная система в особой тюрьме была, но она уже давно не функционировала в полную силу, отчего сам Геронтий не любил задерживаться внутри камер дольше пяти минут: от спёртого воздуха у него начинала болеть и кружиться голова. Однако послу Кингу и этот фактор оказался нипочём: он только ещё больше раскраснелся, точнее – порозовел, теперь уже точно как годовалый карапуз после хорошей зимней прогулки. У Геронтия, напортив, приключилась страшная мигрень, так что после десятка камер и четырёх отобранных для магрейд-таллайского легиона заключённых, он и вовсе перестал соображать. Не удивительно, что когда они добрались до камеры, где пребывал Ян Кривой, Геронтий просто не заметил, как у посла, при виде неподвижно лежащего на жестком топчане егеря, в глазах мелькнуло совсем особое выражение.

Г

лава

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ВОДА В СТУПЕ ЗАКОНА

   Леонард открыл очередное собрание хранителей Закона.

   На этом заседании все хранители должны были продолжать толочь воду в ступе: искать выход там, где его нет, – точнее, как и каким образом, исходя из имеющихся материалов, восстановить подлинник Закона, хотя, по крайней мере, главному хранителю ещё три года назад стало ясно, что, без привлечения новых документов, ситуация останется неразрешимой. Однако совсем снять с повестки дня (хотя бы до появления новых обстоятельств) этот самый насущный вопрос было тоже невозможно. Сами хранители этого бы не поняли, не согласился бы с этим и Леонард, хотя отсиживать положенное время на соответствующих заседаниях Совета было для него сущей пыткой. Но, что поделаешь, таков, как говаривали в ещё довоенный времена, менталитет... ну, имеется ввиду – большинства хранителей Закона Эллизора. Само понятие ("менталитет"), правда, уже подзабыли, однако поведенческие стереотипы (тоже, опять же, понятие!) хранителей за последние годы не изменились.

   – Том седьмой, часть тридцать пятая, параграф восемь... – бубнил очередной докладчик-хранитель, худой и невзрачный, в каких-то невероятных очках с толстыми линзам. – В нём мы находим следующее немаловажное указание на то, что правило закона, которое регламентирует использование для зала собрания дерево исключительно широколистных пород, может, по необходимости, за не имением таковой древесины, изменено в пользу использования соответствующего материала из древесины хвойных пород. Таким образом... – докладчик сделал паузу и откашлялся, потом налил себе из кувшина воды. – Таким образом, можно с большой уверенности заключить, что изначальное правило Закона, касающееся убранства зала собраний, вряд ли могло быть искажено. Скорей всего, оно выглядело именно так, как мы находим его в данном толковании...

   Леонард только кивнул, после чего докладчик покинул кафедру.

   – Будем голосовать?

   Хранителя согласно закивали.

   – Кто за то, чтобы данное предложение удостоверить этот параграф Закона подлинным, считать истинным с последующим протокольным письменным оформлением и копированием?

   Единогласно поднялся лес рук: было видно, что большинство хранителей уже устало и вполне согласно удостоверить по этому несложному пункту достоверность Закона, чтобы затем подойти к скорейшему завершению текущего собрания.

   – Итак, принято! – возгласил Леонард и поднялся со своего председательского места, сделав упреждающий жест рукой, чтобы остальные хранителя оставались на своих местах. – Основную тему на сегодня завершим... Но есть один вопрос, который мне кажется немаловажным. Не знаю, как вы, честные хранители и любезные граждане Эллизора, но у меня есть такое опасение, что недавний ураган, разыгравшийся на территории Маггрейда и коснувшийся нас только слегка, на самом деле не прошёл даром...

   Белла дожидалась Леонарда у входа, кутаясь в пальто. Недавний снег почти весь растаял, но было зябко и довольно грязно вокруг. По случаю внутреннего собрания Закона, в задние Совета никого, кроме хранителей, не пускали. Наконец парадная высокая дверь со скрипом отворилась, и наружу тонким ручейком потекли эллизорские хранители. Некоторые из них продолжали что-то обсуждать между собой, но большинство молчали, это и скорее соответствовало поведенческой хранительской традиции. Белла вошла внутрь – Леонард, вероятней всего, мог находиться в хранилище, и она не ошиблась.

   Эта большая зала, несмотря на свои размеры, производила впечатление тесного помещения, потому что сплошь была заставлена стеллажами и полками, с той или иной литературой, рукописями и томами стенографий, имеющих отношение к Закону. За столом с металлическими ножками и каркасом, к которому была прикручена большая широкая доска, чья поверхность впитала в себя много чернил и красок, подперев голову руками, в глубокой задумчивости сидел главный хранитель Закона Леонард. Беллу вновь кольнула в сердце невольная жалость (как он осунулся и постарел!), но сейчас ей было не до того, чтобы растравливать это чувство в своём сердце. Гораздо более сильные жалость и страх владели её душой.

   Услышав шаги, Леонард повернул голову, но не приподнялся, не улыбнулся и даже не встал. Он даже ничего не сказал в знак приветствия.

   – Дядя Леонард... – начала первой Белла.

   – Да? – это его "да" прозвучало невероятно сухо, бесцветно.

   – Дядя Леонард... – повторила Белла. – Что будет с Оззи?! Ему не делается лучше! Боюсь, дальше будет хуже! Никакие средства не помогают, заживления не происходит совсем! Я боюсь, что может начаться общее заражение! Когда будут лекарства?

   Леонард смотрел на Беллу, и ей показалось, что он не видит и не слышит её, настолько отрешенным и полным какого-то внутреннего отчаяния был его взгляд.

   – Дядя Леонард...

   – Надеюсь, Лука вернётся завтра или послезавтра. Если, конечно, ему повезёт в Маггрейде и он достанет лекарства...

   – Что ты такое говоришь? – поразилась Белла. – А если не повезёт?

   – И если он успеет проскочить дорогой... – всё тем же мёртвым голосом проговорил Леонард.

   – Дядя, о чём ты?

   Леонард всё-таки поднялся из-за стола, подошёл к Белле и осторожно положил ей на плечи свои руки:

   – Хорошо, я расскажу тебя... Но только дай слово, что пока никому не скажешь!

   В общем, сразу после того, как Корри принес еле живого Оззи и краем Эллизора пронесся маггрейдский ураган, Леонард послал разведывательный отряд во главе с Силентиусом проведать границы Эллизора с Маггрейдом, в особенности – мост через реку Арамиль, а так же – глянуть, что происходит на границе с "Танковой зоной" за рекой.

   Предчувствия Главного хранителя не обманули. Отряд наткнулся на очень странное и опасное явление: непосредственно со стороны зоны, уже выйдя за границы, несколькими рукавами в сторону реки стекала густая и вязкая зелёная жижа, которая, за исключением камней, уничтожала всё, обращая в саму себя всю органику на своём пути. Достигнув реки, зелёная жижа медленно погружалась в воду – и ниже по течению, а так же и чуть выше, речная вода становилась заметно теплей. Что происходит с это зеленой напастью под водой, было не совсем ясно, однако, как понял, Леонард, если поступление зелёной гадости со стороны "Танковой зоны" не умалится, река, рано или поздно, перестанет быть преградой. Сверх того, ручьи той же жижи подбирались к участку дороги Эллизор – Маггрейд и грозил перерезать её как раз на спуске к единственному мосту. Один их Эллизорцев, оступившись, оказался по колено в этой зеленой смерти – и, испытывая страшные мучения, умер ещё до того, как отряд успел вернуться в Эллизор. А из-за каменистой местности делать каналы-отводы не представлялось возможным.

   – Лучше тебе, Белла, тело погибшего не видеть... – проговорил Леонард. – И... я боюсь...

   Тут он замолчал, а Белла насторожилась:

   – Что ты хочешь сказать, дядя? Ты думаешь, что Оззи...

   – Я не уверен... Но характер повреждений, язв очень похож!

   – Но... неужели...

   – Боюсь, Белла, что если это так, то и лекарства не помогут...

   Белла заплакала.

   Она стояла перед отцом своего возлюбленного и не могла поверить в непоправимы ужас происходящего: неужели она обречена потерять Оззи? Она плакала, но, кажется, даже не замечала этого.

   – Белла, ты должна понять... – попытался как можно мягче говорить Леонард, но мягкость у него в этот день плохо получалось. – Проблема не только с Оззи... Я боюсь, что, если не остановить эту зелёную напасть, она погубит всех нас... Весь живой мир уничтожит! Что-то страшное случилось и наружу, к нам, вырвалось нечто, с чем мы ещё не сталкивались!

   И главный хранитель горестно замолчал, опустив голову. Даже так и не разрешённые проблемы с подлинностью Закона теперь казались сущими пустяками по сравнению с надвигающийся опасностью

Г

лава

ДВАДЦАТАЯ

КРАТКОЕ ТЮРЕМНОЕ СОВЕЩАНИЕ

   Посол Таллайского союза в Маггрейде господин Яр Кинг, он же один из самых опытных и удачливых оперативников VES Иван Рейдман, понимал, что то гипнотическое воздействие, которому он подверг первых лиц Маггрейда, долго продолжаться не может. Да, он успешно осуществил это воздействие и даже под предлогом того, что ему нужен консультант по борьбе с мутантами, задержался в камере особой тюрьмы Маггрейда, где содержался его коллега и друг Антон Кокорин, известный в самом Маггрейде, как егерь Ян Кривой.

   А вот что делать дальше, пока было, мягко говоря, не вполне ясно. Эти неясности они и должны были успеть обсудить, будучи вдвоём всё в той же тюремной обстановке, а вовсе не среди роскошных апартаментах маггрейдского "Дворца для лучших друзей". Деваться было некуда, и Рейдману, дабы не быть подслушанными, пришлось применить типовой "весовский" скремблер. Впрочем, это была игра по правилам: в такого рода ситуации и в такого вот рода реальностях скремблер был одним из немногих разрешённых к применению спецсредств. Правда, не факт, что их вообще подслушивали, потому что Иван постарался спровоцировать у Геронтия такую сильнейшую головную боль, что тот должен был ещё не менее часа провести в санчасти у мамаши Зорро с мокрой тряпкой на лбу.

   – Значит, говоришь, шлюз уничтожен? – переспросил Ян-Антон. Обезболивающее, которое (тоже вполне разрешённым регламентом образом) дал ему Иван, спасало от новых приступов боли, но всё равно бывший егерь чувствовал себя крайне слабо.

   – Однозначно! – ответил Рейэдман. Он сидел рядом на привинченном к полу табурете. Холеная рожа таллайского посла была на редкость озабоченной. О-о, не часто, не часто можно увидеть у этого супермена такую напряженную мыслительную деятельность. – Случился прорыв, сработала защита!

   – Защита-защита... – задумался Кокорин. – "Зелёнка", что ли?

   – Однозначно! – повторил своё любимо слово Иван.

   – Не нравиться мне это...

   – Что не нравится?

   – Да зелёнка! Не стабильное это средства. Не стоило её здесь использовать!

   – Средство как средство. Согласно описаниями реальности и регламенту, вполне типовое...

   – Сколько хоть её держали-то активной?

   – Стажер был за пультом, выключил только через полчаса. По инструкции...

   – Вот! По инструкции! Ты же сам знаешь, что после двадцати минут использования этой дряни, возникает опасность "рикошета" и...

   – Ну и что? – вдруг рассердился Рейдман. – Да пусть будет рикошет, нам-то что сейчас... Ты бы хоть задумался, как нам отсюда выбираться? Я пока ни одного нормально варианта не вижу, в особенности с твоей спиной. И лечить тебя здесь тоже времени нет!

   – Ты забыл, что если "зелёнка" вдруг выберется за пределы "зон", она сотрёт всю реальность начисто. Одни камни останутся!

   Рейдман несколько озадаченно посмотрел на Кокорина.

   – Теоретически – да! – сказал он. – Но что-то я о таких историях не слышал...

   – А я слышал! – продолжил упорствовать Антон. – Лет десять назад, на Весте, это не в нашем секторе, а в "Звездном десанте", кажется, пришлось объявлять эвакуацию всего личного состава VES-а и закрывать реальность. Мне говорили, что её даже аннигилировали. Именно из-за зелёнки, которую там в принципе не смогли остановить и купировать!

   – Ну, не знаю, – Рейдман стал и вовсе хмур. – Про ту эвакуацию-то я слышал, редкий всё же случай, для всех секретный... А вот чтобы всю реальность аннигилировали из-за какой-то дурацкой зелёнки, это я сомневаюсь...

   – Так она там в симбиоз с пауками вошла, сам представь, что могло быть, если всё не уничтожить!

   – Откуда знаешь?

   – Знаю, потому что в тот года был стажёром на пульте в банке данных. Повезло, что между обработкой данных и "секреткой" завис основной сервер и информацию, на всякий случай, копировали в резерв. Вот я и успел глянуть.

   – М-да, вот же любопытная ты скотина! Надеюсь, не кому больше не рассказывал? Да и мне зря теперь проболтался! Ведь если кто из начальства узнает, могут быть санкции, сам знаешь!