Текст книги "Хроники Эллизора. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Спиридонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 47 страниц)

   Оззи молча присел на табурет, стоящий напротив стола.

   – Та-ак, сухой паёк... – бормотал Геронтий, продолжая внимательно изучать список. – Ага-а, спальный мешок... Ишь расщедрились... Гм-м, ну да, ну да, жеребец трёхлетка, пегий, особой маггрейдской породы, седло, сбруя...

   – Мне нужно моё оружие, – подал голос Оззи, – мой меч и мой арбалет!

   Геронтий прервал изучение списка и с интересом воззрился на своего невольного подопечного.

   – Гм! – усмехнулся он, словно закашлялся. – Может быть, тебе ещё помповое ружьё дать? Или автомат Калашникова? Знаешь, что такое автомат Калашникова?

   Оззи кивнул: в принципе он знал, что это за оружие, хотя в самом Эллизоре на нынешний момент оставался всего один исправный экземпляр.

   – Ну, ладно, оружие тебе отдадут, не бойся, – посерьёзнел Геронтий и поднялся из-за стола, – давай расписывай вот здесь и вот здесь! Сейчас пойдём на склад получать амуницию, отправишься прямо сегодня, нечего зря время терять!

   По дороге на склад, который находился на соседней улице, Оззи терзался вопросом, позволят ли ему увидеться с Беллой, но лик Геронтия был настолько непроницаемым, что юноша не мог решиться высказать свою тревогу.

   – Итак, вроде всё ничего! – сказал Геронтий уже на складе, внимательно осмотрев, как Оззи одет, а также – оружие и всю его экипировку. – Коня получишь на выезде, в окружной конюшне. Тебя туда сопроводят... Теперь вот что... – Геронтий достал из сумки-планшета футляр в виде трубки с застёжками, опечатанный, с прочным ремешком. – Это спрячь под одежду, можешь повесить на шею. Печати не срывай и что внутри не смотри! Передашь непосредственно вашему Главному хранителю. Там документы, которые могут помочь твоему отцу. Вот тебе ещё пропуск на выезд и въезд в Маггрейд, он действителен в течение месяца, не больше. За это время ты должен уложиться, это в твоих же интересах! Желаю удачи!

   И Геронтий холодно улыбнулся.

   – У меня одна просьба! – решился, наконец, Оззи. – Моя невеста...

   – Нет, это исключено! – решительно заявил начальник Тайной канцелярии. – Увидишься со своей невестой, когда уладишь все дела в Эллизоре... Если вернёшься обратно цел и невредим! – Он ещё усмехнулся и, как видно, решил смягчить пилюлю: – Ничего страшного, она будет в безопасности. Мы переведём её под домашний арест: поживёт у твоего братца Фаддея, а трудиться будет там же, в санчасти, она уже там попривыкла, да и мамаша Зорро ею вполне довольна!

   В очередной раз Деора удивила своего сына тем, что велела ему собрать и уложить вещи таким образом, как если бы им пришлось отправиться в далёкое путешествие.

   – Но разве мы должны куда-то бежать, мама? – испуганно спросил Яков.

   Его мать сидела за столом в гостиной и сортировала какие-то травы, неслышно шевеля губами – как видно, вела счёт: "Триста головок шептуньи и полсотни иван-чая..." – прошептала она и, подняв голову, задумчиво посмотрела на сына:

   – Не исключено, – сказала она спокойным, но мрачным тоном, – наше вынужденное бегство совсем не исключено...

   – Но почему, почему?! – возмутился Яков. – У нас же здесь дом, хозяйство! Да и куда мы пойдём?!

   – У нас не будет другого выхода, сынок, если в Эллизоре воцарится Чужестранец!

   В голосе матери прозвучала такая странная уверенность в неудобном для них будущем, что Яков испугался ещё больше.

   – Да как же это может быть?! – воскликнул он и даже выпрыгнул из-за стола, за которым до этого сидел напротив матери. – Это же просто невозможно! Ведь уже объявили, что завтра в Высшем совете начинается суд по делу Чужестранца!

   – Это меня и пугает, дорогой мой сын! – усмехнулась Деора.

   – Так ведь Совет должен осудить и приговорить Чужестранца вместе с Леонардом и Оззи! Нам-то чего тогда бояться?! Да, мы должны выступить свидетелями, но ведь наши показания будут правдой, а не ложью!

   Деора только махнула рукой и, встав из-за стола, закончила расфасовку трав по отдельным пакетикам.

   – Я не могу тебе объяснить всё, но я очень боюсь, что весь этот суд закончится полной катастрофой! А в этом случае нам придётся уносить ноги из Эллизора! – на минуту Деора задумалась и затем продолжила. – Не знаю, сможем ли мы достать коня, поэтому ты должен взять минимум необходимых вещей – столько, сколько, если что, ты мог бы нести сам.

   Яков не стал продолжать спор, но остался в недоумении. Совсем недавно он убедился, насколько его мать сильна в магии, и вот теперь она почему-то выказывает такое очевидное малодушие. Как-то это, мягко говоря, не последовательно. Он вышел из дома и огляделся: осеннее тепло ещё не спало, но до праздника Листопада оставалась уже недолго. Сколько себя помнил Яков, на этот праздник всегда бывало прохладно. Сын Деоры лишь усмехнулся своим мыслям: подумаешь, "праздник Листопада", какая сентиментальная чушь, зачем здесь, в этом Эллизоре, какой-то искусственный листопад? Да ещё обязательно из берёзовых листьев? В чём, вообще говоря, смысл праздника? Ладно, собираться, так собираться: не так уж много у Якова вещей, да и любимый арбалет всё равно неисправен. Впрочем, в последнее время сын Деоры начал осознавать – не в одном оружии могут быть сила и мощь: мечи, стрелы, копья, ружья – это всё лишь только внешнее... Куда важней – сила слова или даже сила мысли!

   Рыжая мелкая собака пробиралась вдоль канавы напротив дома. Яков с интересом посмотрел на неё, прикидывая, велико ли между ними расстояние, к примеру, для выстрела из арбалета. Собака негромко, с испугом, зарычала и скрылась в кустах за канавой.

   По вечерам мамаша Зорро подолгу задерживалась на рабочем месте, а то и регулярно ночевала в одном тюремно-больничном помещёнии вместе с Беллой, где довольствовалась старым топчаном и набитым соломой, как и у остальных заключённых, одеялом. Какие-то родственники мамаши Зорры жили за пределами тюрьмы, но почему-то она к ним не очень благоволила, и, похоже, тюрьма заменила ей родной дом. Постепенно, наблюдая за ней, Белла пришла к выводу, что под маской внешней грубости и даже хамства скрывается сердце доброе, сочувствующее, самоотверженное. Казалось, что здесь кроется какая-то тайна, возможно, давняя драма или трагедия, которая продолжает мучить эту немолодую сварливую женщину.

   День в тюремной больнице для Беллы начинался рано, с рассветом, и включал множество обязанностей и трудов не только по медицинской, но и по хозяйственной части. Может быть, это было и к лучшему: так, по крайней мере, оставалось меньше времени для тоски по Оззи, отцу и родному Эллизору. Правда, всё это время Беллу не оставляли мысли о том, как помочь Оззи и его отцу. Для этого Белла принялась прислушиваться и наблюдать за тем, что происходило вокруг неё. Вскоре она убедилась, что тюрьма при Тайной канцелярии Маггрейда, действительно, является особой. По всей видимости, в неё помещали самых разных по происхождению и статусу людей, которые по каким-то причинам попали в поле зрения тайной полиции. По внешности это были далеко не всегда явные преступники, разбойники, контрабандисты. Напротив, большинство из заключённых, с которыми приходилось контактировать Белле, производили впечатление людей вполне добропорядочных или даже благородных.

   Основное различие наблюдалось, скорее, в физическом и умственном состоянии заключённых: одни были вполне здоровы и крепки на вид, другие – поражали своим истощённым состоянием, а также заторможенностью и неадекватностью в поведении. В тюрьме при Тайной канцелярии эти люди долго не задерживались, их быстро куда-то переправляли. Чаще всего они появлялись отдельными партиями. Их физическое и психическое состояние казалось тем более странным, что времена настоящего голода, как и времена диких клановых войн, уже миновали. Ходили, правда, слухи, что за границами цивилизованных кланов, на том же Севере, где процветает варварство, по-прежнему бушуют голод и эпидемии, но точных сведений об этом никто не имел, почему и приходилось довольствоваться баснями и догадками.

   С теми, кто поступал в тюрьму измождёнными и больными, было много хлопот: им не только обрабатывали раны, их приходилось, как малых детей, выхаживать и откармливать, что при ограниченном тюремном рационе являлось непростой задачей. Особенно истощённых мамаша Зорро подкармливала продуктами, которые приносила после отлучек на волю. Но всего удивительней было то, что те из больных и измождённых заключённых, кто нуждался в серьёзном уходе, как правило, помалкивали, ни в какие беседы предпочитали не вступать, а на прямые вопросы отвечали уклончиво или не отвечали вообще. Вскоре Белла узнала, что этих несчастных именуют странным словом "креки", или крекнутые. Попытки выяснить, что означает это слово, а также то, откуда именно берутся эти самые креки и куда потом исчезают, не увенчались особым успехом. Один из стражников, который благоволил к Белле и даже снисходил до разговоров с ней, на её осторожные расспросы только рассмеялся и ответил:

   – Да не бери в голову, дочка, после войны и после всех этих клановых разборок осталось много свободных территорий, где этих психов, не считая мутантов, пруд пруди! Вот изобильный Маггрейд и даёт им приют! Мы же их принимаем, кормим и поим! Приводим, можно сказать, в чувство! А потом их направляют на службу нашему благословенному клану. Рабочие руки везде нужны! Или ты хочешь, чтобы они даром ели свой хлеб?

   То, что сказал страж, выглядело по-своему убедительно, однако не всё в этой версии казалось достоверным. То, что Маггрейд в определённой степени использовал даже рабский труд, это известно, но вот на вопрос, откуда всё же берётся столько несчастных в очень схожем психически неадекватном состоянии, исчерпывающего ответа Белла пока найти не могла. Неужели и вправду клан столь успешно и почти непрерывно отлавливает на варварских территориях до сей поры обитающих там без дела и крова несчастных и, таким образом, даёт им приют, обеспечивая самому Маггрейду дармовую рабочую силу? Неужто так может быть на самом деле? Но почему тогда все они так похожи, с почти одинаковой симптоматикой психических расстройств и заторможенности?

   Мимо как раз проходила мамаша Зорро и, как видно, слышала часть разговора. Будучи ещё трезвой, она молча подхватила Беллу под руку, завела в каптёрку и дохнула ей в ухо горячим шёпотом:

   – Смотри, дочка, помалкивай! Ишь разлюбопытничалась! Нельзя про крекнутых ничего спрашивать, иначе это для тебя плохо кончится!

   Белла в тот момент согласно кивнула и промолчала. Однако вечером, когда мамаша Зорро в очередной раз угостилась казённым спиртом и заметно смягчилась, Белла попыталась вернуться к этой теме. Благо, в их каптёрке с запасами спирта, лекарств и перевязочного материала никого больше не было. Главврач как раз закусывала бутербродом с большим куском свиного сала, к которому сама Белла питала естественное отвращение, потому как в Эллизоре разведение свиней было запрещено.

   Несмотря на хмель, при возвращении к теме креков, мамаша Зорро тут же словно протрезвела и сказала:

   – Запомни, в Маггрейде есть темы, которых лучше никогда и ни с кем не касаться! – и, понизив голос, добавила: – Изобильный и демократичный для всех членов клана Маггрейд это только фасад! Есть и другой Маггрейд, о котором тебе лучше не знать и в который лучше никогда не попадать!

   Зорро дожевала бутерброд, задумчиво заглянул в свою опустевшую кружку, видимо, размышляя, не плеснуть ли туда ещё спирту, но, как видно, передумала и, не сдержавшись, сказала Белле:

   – Ты думаешь, Маггрейд в последние годы почему стал такой могущественный? Так возвысился? Естественным образом? Нет, на это есть особые причины!

   И, сокрушённо вздохнув, Зорро вышла из помещения тюремной каптёрки.

   Поздним вечером Яков сидел у себя в комнате перед большим потрёпанным рюкзаком и размышлял, какие вещи могут ему понадобиться, а какие – нет. Конечно, не худо бы взять с собой большой арбалет, но он слишком тяжёл, да и рукоятку так и не удалось починить. Вероятно, придётся обойтись небольшим учебным, однако от него мало толку. Вот если бы и впрямь Яков мог иметь такую силу мысли и слова, чтобы заранее предотвращать опасности и угрозы, а то и поражать врага на расстоянии без всякого оружия! И ведь, похоже, что всё это не является совсем уж невероятным или фантастичным: магия даёт такие возможности! Другое дело, что эти возможности почему-то у приверженцев магических воздействий проявляются несколько избирательно, а с тем же самым Чужестранцем его мать даже и не пытается вступить в борьбу, заранее признавая собственное поражение. Вот это в сознании Якова пока не укладывалось. Да и оставлять привычную жизнь в Эллизоре было обидно. Возможное бегство, по всему видно, не сулит приятных перспектив. Хотя последние годы и считались годами мира и благоденствия, но если ты выпадал за границы кланового общества, то очень сильно рисковал своим личным благополучием. Это для каждого очевидный факт! Потому изгнание за пределы клана считалось худшим (после смертной казни) наказанием. А тут, даже без всякого приговора, они должны бежать из Эллизора. К тому же сам Эллизор далеко не худшее место, не худший клан. В глубине души Яков отлично понимал, что родиться и жить именно в Эллизоре – это, в общем-то, большая удача, ведь их клан был одним из самых внутренне стабильных и вообще безопасных сообществ, несмотря на свою небольшую техническую и военную мощь. Кстати, почему это было вообще так?

   Раньше над этим Яков даже и не задумывался, но вот теперь этот вопрос неожиданно возник в его сознании: действительно, а благодаря чему, собственно, Эллизор существует вполне безопасно, не имея ни мощной регулярной армии, ни каменных стен с колючей проволокой, ни минных заградительных полос, как у большинства других кланов? И почему раньше этот вопрос Якова не занимал? Всё это воспринималось само собой разумеющимся. Нет, решительно! В Эллизоре присутствовало что-то такое, чего не могло быть в других кланах: нечто уютное, домашнее, детское, доброе, почти сказочное, о чём раньше Яков и не задумывался... Теперь, да, задумался, но тем более глупо лить слёзы, если ты понял вещи поважней! Как бы хорош ни казался Эллизор, но в нём запрещена магия! Значит, благополучие Эллизора – эфемерно, оно, это самое благополучие, именно что – чудо! Но нельзя быть сильным, надеясь только на чудеса, делая чудеса и упование на них основой бытия целого клана. По-настоящему сильным ты можешь быть, если только владеешь собой, управляешь своими, а ещё лучше, и чужими силами. А чудом управлять невозможно, чудо или есть или его нет! "Чёрный рыцарь встал, страх его не взял!" Вот! Рано или поздно Эллизор рухнет, потом что не захотел быть сильным в мире, где сила превыше всего! Сила, а не какой-то там Закон с дурацким "праздником Листопада"...

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ПЕРВОЕ ЗАСЕДАНИЕ СУДА

В ЭЛЛИЗОРЕ

   Судебное заседание Высшего совета Закона открыл сам Анасис, хотя это и являлось небольшим нарушением протокола. Впрочем, в экстренных случаях это всё-таки дозволялось. Большой зал для заседаний был полон, потому что после некоторых размышлений Анасис решил не избегать гласности, ведь вопросы, вынесенные на рассмотрения суда слишком значимы, а те, кому предъявлялись обвинения, являлись одними из самых известных людей Эллизора. Присутствовали все хранители Закона и все избранные на должный срок заседатели, за исключением одного – самого старого и дряхлого, которого свалил сильный приступ ревматизма. Пришлось общим голосованием тратить время на выборы замещающего. Отсутствовал также Корнилий, так и не потрудившийся выйти из запоя. Этот последний факт, конечно, создал Главному хранителю массу дополнительных хлопот, но вовсе не рассматривался им как критический. "Ничего, справлюсь! – как заклинание повторял про себя Анасис, – в конце концов, все нити у меня в руках!" Может быть, так оно в какой-то степени и было, но, скорее всего, ему это просто казалось.

   В целом же, по внешним признакам начало первому заседанию положили неплохое: торжественно пропели гимн "Славься, славься, Эллизор, средь равнин и среди гор!", быстро расселись и установилась надлежащая тишина. Достаточно бодро и одновременно величественно Анасис вышел на главное судейское место, дабы произнести свою вступительную речь. И, надо сказать, что выглядел он в тот момент, действительно, недурно, можно даже сказать – вдохновенно, если не считать некоторой бросающейся в глаза бледности. Особенно её подчёркивала чёрная хранительская тога с чёрным же воротником вокруг полной белой шеи.

   – Почтенные хранители и члены совета, дорогие сограждане, мужественные стражи и всечестные эллизорцы! То, что мы все присутствуем сегодня здесь совершенно свободно, а не по принуждению, – начал свою речь Анасис, – есть свидетельство истинной правильности однажды выбранного нами курса! Курса беспрекословного следования Закону, исполнения Закона, подчинения Закону!

   Тут, как всегда, Главный хранитель сделал эффектную паузу и выкрикнул привычное:

   – Нет ничего выше Закона!

   Все в зале также привычно встали и трижды проскандировали в ответ:

   – За-кон! За-кон! За-кон!

   Анасис тем временем перевёл дыхание и продолжил:

   – Хотя мы и собрались здесь по довольно печальному поводу: ввиду происшедших серьёзных нарушений Закона, однако следует отметить, что в целом ситуация в Эллизоре стабильная, явных внешних угроз нет... Судя по донесениям с мест, сбор зерновых и улов рыбы ожидается на треть больше, чем в прошлом году, и это не может не вселять в нас определённый оптимизм, если мы вообще дерзаем простирать свой взор в будущее. А будущее у Эллизора под благим игом Закона всё-таки есть!

   Все вновь пытались вскочить с мест и опять трижды прокричать: "Закон!", но хранитель остановил этот порыв решительным жестом и продолжил:

   – И вот... Для всех нас должно быть очевидно, что всеми нашими успехами и достижениями мы обязаны исключительно Самому Закону, а также и тем, кто уполномочен, не зная ни сна, ни отдыха, быть хранителями этой самой главной для нас ценности, тем, кто не зная покоя, просто не ведает другой цели в своём служении и жизни, кроме хранения Закона, соблюдения Закона, следования Закону!

   Здесь Анасису вновь пришлось жестами обеих рук останавливать очередной порыв всечестного собрания.

   – Но! – наконец решил перейти он и к самой повестке суда. – Мы живём в неспокойном мире! В мире, где ещё не утихли отголоски былой катастрофы, где ещё живо эхо прошедшей войны! Враг не дремлет, уважаемые сограждане! Враг стремится проникнуть внутрь нашего клана и изнутри разрушить именно то, что цементирует и охраняет наше сообщество! Враг стремится нарушить и тем самым разрушить сам Закон!

   Анасис несколько понизил голос, словно бы ему стало трудно говорить от переживаемого волнения, и далее заговорил с особенно напряжённой прочувствованной интонацией:

   – И самое страшное, дорогие мои, самое прискорбное заключается в том, что вольно или невольно носителями этого разрушающего Закон духа, фактически преступниками стали те, кто должны всегда быть непорочными слугами Закона, неподкупными хранителями Закона, мужественными защитниками его...

   Голос Анасиса вновь слегка сорвался, он весьма эффектно замолчал, налил из стоящего рядом на столике кувшина воды, выпил, не стесняясь резких глотательных движений, – скорее, зная, что это только произведёт ещё большее впечатление. И продолжил:

   – Так вот, братья мои, я должен с большой скорбью представить Совету самое серьёзное обвинение в нарушении Закона и... в покушении на Закон одному из нас... Это хранитель Леонард, его сын Оззи и ещё кое-кто из их сообщников, кому обвинение может быть предъявлено по ходу самого судебного разбирательства!

   По всей видимости, далеко не все из собравшихся были заранее информированы, кому и какое именно будет предъявлено обвинение, потому что собрание издало лёгкий вздох изумления, пронёсшийся из конца в конец зала да так и повисший в воздухе. Ещё бы! Леонард – герой Эллизора, легендарная личность, один из спасителей от обров, да и просто один из самых уважаемых членов клана, а тут – вдруг! – обвинение не только в нарушении Закона, но и в покушении на Закон! Одного первого обвинения, если бы суд установил, что нарушение было сознательным и достаточно тяжёлым, хватило, чтобы вынести смертный приговор или, в лучшем случае, приговорить к изгнанию, а уже обвинение в покушении на Закон, вообще говоря, будь оно доказано, не оставляло на благополучный исход никаких шансов.

   Конечно, Анасис хорошо понимал, что такого рода тяжкие обвинения не могут быть голословными и должны быть подтверждены основательной доказательной базой. Об этом он и заявил собранию вполне официально, уведомив всех, что по регламенту предполагаемое время процесса может составить не менее нескольких дней, в течение которых суду нужно будет рассмотреть каждое обстоятельство дела, допросить всех арестованных обвиняемых и всех согласившихся дать показания свидетелей, после чего начнутся положенные по регламенту прения и, разумеется, только тогда сформулировать окончательное обвинение.

   – Позволительно ли будет мне, как Главному хранителю, и по долгу и свободной воле главному обвинителю, изложить основные обстоятельства дела прямо сейчас или собрание желает взять небольшой перерыв? – произнёс Анасис положенную процессуальную фразу, зная, что перерыв вряд ли последует и что речь ему придётся произносить прямо сейчас. В принципе сам Анасис сейчас не отказался бы от небольшого перерыва из-за неожиданного упадка сил, что было особенно досадно: насколько энергично прозвучало вступительное слово хранителя, настолько же вдруг трудна оказалась для Анасиса его последующая обвинительная речь:

   – Да, всечестные хранители и заседатели, это очень не простые для изложения обстоятельства, – с трудом проговорил Анасис, и многие заметили, что он побледнел ещё больше. – Всё-таки одним из главных обвиняемых является человек, чья слава была частью истории Эллизора, кто все эти годы был вполне уважаемым хранителем и... – Анасис вполне непритворно сглотнул накопившуюся слюну и выдавил то, что никогда не было правдой: – И также был моим другом...

   Магирус заканчивал разбор бумаг в архиве Тайной канцелярии и ничего особо любопытного, что касалось бы непосредственно Эллизора, больше не нашёл, за исключением одной вещи, которую он обнаружил в одной из последних бумажных стопок, тщательно перевязанных крепкой тесьмой. Среди других бумаг эта стопка не выделялась ничем особенным: в основном, какие-то долговые расписки и хозяйственные расчёты. Старому учёному вновь повезло – за эти бумаги он взялся в тот момент, когда его бессменный страж Ратфат удалился на полчаса пообедать к своей подружке и потому видеть последнюю находку не мог.

   Возможно, что серьёзного значения всё это не имело, но всё же Магирус весьма озадачился: в середине бумажной стопки вдруг обнаружилась аккуратно вырезанная прямоугольная выемка, а в ней – завёрнутый в чистую тряпицу довоенный религиозный артефакт на длинной прочной цепочке. С минуту-другую Магирус с недоумением рассматривал находку, мысленно фокусируя все свои знания, чтобы понять, что же именно он держит в руках.

   "Ага, вот оно что, – наконец пробормотал он, – это же... как его... крест! Главный символ этих самых... христиан, вот что..." Ещё несколько минут Магирус пребывал в размышлениях о том, насколько этот древний христианский атрибут мог быть прямо связан с историей Эллизора и Лавретании. Или крест попал в эти бумаги случайно? К какому-либо определённому выводу учёный так и не пришёл, но вдруг сообразил, что скоро должен вернуться страж, который может застать его с находкой в руках.

   Старый учёный оглянулся по сторонам и понял, что спрятать крест просто-напросто некуда. Если несколько приглянувшихся ему бумаг ещё как-то удалось запихать в трубчатую стойку одного из стеллажей, то для креста с цепочкой там явно не было места. В общем, делать нечего: с некоторым страхом Магирус надел цепочку с крестом на шею, прямо на тело, тщательно спрятав под одежду. И почувствовал себя как-то неуютно: крест давил на грудь, цепочка с непривычки грозила натереть шею, а что будет, если старого учёного подвергнут обыску, и вовсе неизвестно...

   Магирусу даже захотелось сорвать с шеи неожиданно поселившийся там крест, но было уже поздно: двери архива Тайной канцелярии распахнулись и появился страж.

   – Уф-ф! – выдохнул он. – Успел! Кажется, сюда идёт Геронтий!

   Он оглядел помещёние: всё ли в порядке – и предупредил Магируса:

   – Ни слова о том, что я отлучался!

   Геронтий был, как всегда, деловит, но спешил несколько более обычного.

   – Так-так! Учёный, ты всё закончил? – сказал он, всматриваясь в Магируса особенно пристально, видимо, желая понять, не утаил ли тот чего-либо из важных для Маггрейда бумаг и документов. – Значит так, вот эту стопку надо запротоколировать? Хорошо! А теперь, собирайся, поедем в другое место!

   Геронтий дал указание стражнику подготовить пролётку, прошёлся несколько раз взад и вперёд по помещениям архива, пока Магирус собирал свои немудрёные пожитки, и уже на выходе вдруг остановился и слегка ткнул учёного кулаком, невольно вдавив крест ему в грудь:

   – А ведь тебя нужно было бы обыскать! – усмехнулся глава Тайной полиции. – Вдруг ты спрятал чего?

   – Не-ет, ничего я не прятал! – с трудом произнёс Магирус, ощущая себя, словно нашкодивший ученик-мальчишка перед суровым учителем. Ещё не хватало покраснеть до корней волос – тогда Геронтий мог бы точно заподозрить что-либо неладное. Возможно, учёного спасло то, что он вообще имел красноватый цвет лица.

   – Ладно! – махнул рукой Геронтий. – Сейчас некогда, приедем на место, в Вирленд, там тебя всё равно обыщут!

ГЛАВА

ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

СОН ОЗЗИ

   Оззи гнал маггрейдского скакуна изо всех сил. На небе по-прежнему не было ни облачка, и мимоходом Оззи подумал, что за всю свою недолгую жизнь он не помнит столь долгого периода такой ясной безоблачной погоды. Вероятно, в окружающем мире происходили какие-то ещё неведомые человеку перемены. Говорят ведь, что в первые послевоенные годы солнца почти не видели, всё небо закрывали сплошные облака и долго не переставали лить дожди. От Магируса Оззи однажды слышал, что послевоенный мир сделался нестабильным, как сказал учёный, в отличие от мира довоенного, который жил по другим законам, а законов этого нынешнего мира никто не знает. Оззи тогда подумал, что учёный не совсем прав: если удар меча можно отразить мечом же, то при следующем поединке вряд ли ситуация изменится кардинально и стальные мечи сделаются мягкими, как масло. Но, возможно, Магирус имел в виду нечто другое. Наверное, есть какие-то более тонкие законы, или мировые константы, на которые аналогию с железным мечом распространить нельзя. Но в этой премудрости Оззи был не слишком силён.

   А ещё солнечная погода хороша была тем, что разгоняла мутантов по лесам и норам. Почему-то они не любят солнца. Оззи мысленно прикинул, сколько у него стрел для арбалета и поправил притороченный меч. Кроме меча, у него ещё был, старый добрый кинжал, знакомый ему с детства, но, если в настоящей схватке дело дойдёт до кинжала, то это будет означать крайнюю степень опасности. Любезный читатель, наверное, уже мог убедиться, что Оззи был совсем не робкого десятка, но он очень спешил в Эллизор на помощь отцу и хотел избежать любого рода неприятностей, которые могли бы задержать его в пути.

   Естественно, что никакой даже самый лучший скакун не покроет за один день расстояние между Маггрейдом и Эллизором. Поэтому, как ни рвался Оззи продолжать путь, но с заходом солнца, ему пришлось искать место для ночлега. К счастью, слева от дороги из-под скалы вытекал ручей, над которым кто-то пометил жёлтой краской, что вода не ядовита и не радиоактивна. А чуть выше, на склоне, под большой сосной скрывалась удобная площадка для ночлега, на удивление не загаженная и не вытоптанная, так что даже маггрейдский скакун мог там найти себе в пищу кое-какую травку. Путники на этой дороге предпочитали останавливаться на специальных защищённых постоялых дворах, а не среди дикой природы, где по ночам можно легко стать добычей самых непредсказуемых обстоятельств и опасностей, – тех же мутантов, к примеру, чьё поведение до сих пор не поддаётся человеческому пониманию.

   Среди выданных ему в Маггрейде вещей, Оззи, помимо спального мешка, с удивлением обнаружил новый полиуретановый коврик, явно довоенного изготовления. Конечно, такой коврик для ночлега среди природы весьма кстати. Недаром говорят, что Маггрейд поднялся в основном, благодаря тому, что успел захватить большие законсервированные склады с оружием, техникой и амуницией. Хотя... Оззи вспомнил свои разговоры с отцом: Леонард считал, что не только в этом дело и что за возвышением Маггрейда скрывается какая-то тайна, с которой ещё надо разбираться, потому что, рано или поздно, Маггрейд будет покушаться на Эллизор...

   – Отец, – спросил тогда Оззи у Леонарда, – но ведь Маггрейд уже давно гораздо сильней нас, почему же он до сих пор не захватил Эллизор?

   Леонард ответил не сразу, взяв паузу на раздумье.

   – Понимаешь, Оззи, тут не всё так просто, – сказал он чуть позже, – нас охраняет Закон, и Маггрейд пока не может противостоять Ему...

   – Но ведь Закон... это правила для Эллизора, почему же этого боится Маггрейд? – удивился Оззи.

   – Правила – да, но Закон выше и больше правил, – пояснил Леонард, – Закон – это тоже тайна, наша тайна. У Маггрейда есть своя тайна, а у Эллизора – своя. И я надеюсь... – Оззи вспомнил, каким проникновенным был в тот момент голос отца, – надеюсь, что тайна Закона Эллизора выше, сильней и честней маггрейдской тайны!

   Ещё, глядя на крупные чистые звёзды над головой, Оззи вспомнил долину Трёх вершин, и как они с Беллой сидели возле догорающего костра и смотрели на звёзды. Иногда звёзды стремительно падали, пересекая небосвод. Белла забыла, как называется это явление, а Оззи вспомнил, что метеориты и что это всего-навсего камни, а не звёзды в собственном смысле. Белла тогда почему-то тяжело вздохнула, прежде чем отправиться спать в шалаш, а Оззи спросил, почему она вздыхает:

   – Не знаю, Оззи, – сказал Белла, – иногда как подумаешь, что человек сделал с землёй, делается так неуютно!

   – А что человек сделал с землёй? – не понял Оззи.

   – Ну как война всё испортила, – продолжала печалиться Белла, – говорят, до войны всё было иначе... Часто светило солнце, люди могли любоваться небом и звёздами и не бояться, что при этом на них нападёт какой-нибудь мутант!