Текст книги "Хроники Эллизора. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Спиридонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 47 страниц)

   Окончательно я пришёл в себя только в этом лесу. Вместо уха ощущалась какая-то спёкшаяся кровавая масса, голова разламывалась, кисть левой руки начала опухать. Из оружия при мне оказалась только единственная граната – та самая "Ф-1", то есть – "лимонка"...

   Глава ТРИДЦАТАЯ

   ЕЩЁ ОДНО ОСЛОЖНЕНИЕ ЗАРАЙСКОГО

   Голышев сидел за столиком в небольшом ресторане с грузинской кухней, скрывающимся в одном из переулков неподалеку от Нового Арбата. Новоиспечённый глава VES не был поклонником острых грузинских блюд и вообще, надо сказать, не мастак ходить по ресторанам, но здесь, что называется, нужда заставила. Потому как вчера вечером на мобильный телефон (Рем так до сих пор и не понял, каким образом звонившему стал известен его номер) позвонил человек, представившийся родным братом Зарайского Сергеем, и попросил о встрече именно в этом ресторане. На предложение приехать в офис наотрез отказался да ещё и с определённым напором. Можно сказать, что не с явным, скрытым, но Голышев это в голосе неожиданного собеседника почувствовал. А что-что, но улавливать такого рода ноты или акценты Рем по долгу службы был специалист: очевидно, родной братец Джона Зарайского являлся крепким орешком.

   Рем поднял всю документацию и с удивлением обнаружил, что в базе данных VES на Сергея Зарайского не так много сведений. Разумеется, Голышев и раньше знал, что у Джона есть брат, который последние лет десять проживает в Панаме, но почему его именно туда занесло – особо не интересовался, поскольку повода не возникало. Знал, что тот вроде как содержит там оружейный магазин, а так же занимается поставкой диковинных животных для коллекционеров в Европу и Северную Америку. Ну да, кое что и Джону подкидывал – того же бразильского ядозуба тоже он прислал. Стало быть, общение между братьями совсем не прерывалось. Это и подозрительно. Главным образом – именно то, что Зарайский-младший не пришел прямо в офис, но назначил встречу именно здесь, в ресторане.

   Голышев, в результате, поступил против правил, пошёл на серьёзное служебное нарушение: никого не поставил в известность, что отправляется на неформальный контакт. Это было почти преступление – и преступление сознательное. Этого преступления могло бы и не быть, но причиной тому послужила одна серьёзная деталь среди той скудной информации, которая всё же содержал информационный раздел спецслужбы на Сергея Зарайского: тот имел контакты с группой фирм под названием "Российские узоры". Осознав это, ещё сидя за компьютером у себя в кабинете, Рем почувствовал, что буквально покрывается холодным потом. Это не могло быть случайностью. А может быть и – хуже того! – это была та самая случайность, которая не будучи запрограммирована, способна сломать всё – и жизнь, и карьеру, и... что угодно. Даже, как это ни громко звучит, нормальное развитие земной цивилизации, вот что! И во всём этом было ещё одно существенное "но": в курсе ли Голышев-старший, то есть отец Рема, что в Панаме этой самой проживает родной брат недавнего главы VES и что совсем недавно он попросил Голышева-младшего, нынешнего главу, фактически, о тайной встрече. Вот эта самая неясность и усложняла ситуацию ещё больше – да что там усложняла! – делало уравнением со многими неизвестными.

   Зарайский-младший задерживался. Уже минут десять как. Голышев подозвал официанта и заказал минеральной воды и лобио. Тут и появился панамский житель. На Джона он был похож мало – пусть тоже плотный господин, но кучерявый, с довольно густой шатенистой шевелюрой, без седины и с гораздо менее выразительным, чем у Джона, лицом, даже – каким-то сонливым. В очках с небольшой минусовой диоптрией и чуть затемнённых, причём – в массивной роговой коричневого цвета оправе. И одет тоже своеобразно: кожаные штаны и джинсовая куртка, изнутри явно подбитая натуральным мехом. Разнобой какой-то и разнобой, кажется, намеренный. Это Голышеву не понравилось. Такой раздрай во внешности может быть или, если человек и впрямь недотепа, или, порой, если хочет о себе такой впечатление создать намеренно. А чуть позже – очки долой, волосы причесал или вовсе постриг, одежу поменял на что-нибудь более стильное, и невольные свидетели тебя уже не узнают. Простой, но эффективный приём.

   За руку здороваться не стали, представляться тоже, только друг другу кивнули и всё. Зарайский, не заглядывая в меню, сразу заказал кофе и к нему какое-то хитрое пирожное с клубникой и взбитыми сливками.

   – Любите сладкое? – не сдержался Голышев, начав разговор первым.

   Визитёр молча кивнул и усмехнулся:

   – Да, не берегу фигуру...

   – Фитнес спасает?

   – Отчасти...

   Помолчали. Наконец, Зарайский произнёс:

   – Со мною скремблер... Надеюсь, вы не вооружились диктофоном?

   Голышев покачал головой:

   – И в мыслях не было. Вы, наверное, обчитались шпионских романов? В детстве?

   – Да не особо. Жизнь заставила. В той же Панаме столько разного народа, что поневоле становишься осторожным.

   – И как вообще... дела в Панаме?

   – А не плохо!

   – К жаре привыкли?

   – К такой – не привыкнешь. Слишком большая влажность...

   – Что же вас заставляет там торчать?

   – Бизнес, как обычно, – опять коротко усмехнулся Зарайский-младший, – И свободы всё же больше, чем в России...

   – Ну да, ну да... Это сладкое слово свобода? То есть, любите же сладкое...

   – А вы, оказывается шутник!

   – Это хорошо или плохо?

   – Это с какой стороны посмотреть. Для кого как и смотря в какой момент. Ладно... я вот по какому поводу... Значит, мой брат умер?

   – Да. Приношу вам мои соболезнования!

   – Официально умер?

   – В принципе, умер!

   – Какова была настоящая причина смерти?

   – Укус... собачий...

   – Инфекция? Бешенство?

   – Инфекция, но не бешенство. Бывает и такое...

   Тут у Голышева тренькнул мобильник. Он хотел было не отвечать, но глянув на номер звонившего, всё же буркнул в трубку:

   – Да, отец Максим... что вы хотели? Допуск... вы не волнуйтесь, оформляют, это занимает определённое время. Панихиду, в субботу? Это можно и без допуска, пожалуйста...

   За этим коротким разговором Голышев почувствовал, что зря ответил "отец Максим": пусть и разговор нейтральный, но всё же – информация.

   И – точно:

   – Священник? – усмехнулся младший Зарайский.

   Голышев просто кивнул, стараясь внимательней разглядеть собеседника. Да, непрост! Да и что удивляться: Зарайские они, как видно, все такие...

   Зарайский отпил глоток кофе. Голышев – воды.

   – Алкоголь не употребляете?

   – Нет, воздерживаюсь, – пожал Голышев плечами. – Надо уметь быть трезвым. А вы не стесняйтесь, может текилы заказать?

   – Не люблю текилу, слишком резковата на вкус...

   – Значит, коньяк?

   Зарайский и тут отрицательно мотнул головой, как-то искоса глянул на собеседника и произнёс:

   – А вы знаете, Джон очень боялся смерти. Причем – с детства. Просто панически боялся.

   – Я сожалею...

   – И вы об этом не знали?

   Рем пожал плечами: мол, в этом я не обязан отчитываться.

   – А ещё он боялся... – продолжил Зарайский-младший с некоторой паузой: – Этого, как у вас называется... "БЕРЕГА", кажется? Нет, "БЕРЕГ", да?

   – Что, простите?!

   – Да не придуривайтесь! Я сказал то, что сказал. Или повторить по слогам: "БЕ-РЕ-Г...", не так ли? Я же знаю, что Джон не умер. Или ещё не умер. Но этого вашего "БЕРЕГА" он боялся больше смерти, вот что!

   Когда Зарайский, оставив денежную купюру под тарелкой, ушёл, даже и не попрощавшись, Голышев еще долго сидел, ковыряя вилкой в недоеденном лобио. Поведение его недавнего собеседника – то, что он не высказал никаких предложений или требований, могло означать только одно: с ним, Голышевым, играют как с крупной рыбой. Уже подцепили на крючок, но не выбирают леску, давая ещё свободно поплавать. Чтобы получше заглотил крючок? Или хотят посмотреть, как именно он начнёт действовать в ответ? И начнёт ли? Вот именно... как действовать, когда не ясно очень многое: «сдал» ли VES ещё ранее Зарайский-старший, а если не «сдал», то откуда у младшего такие сведенья о внутренней кухне VES, которые являются сугубо секретными? Или Джон Зарайский, фактически, являлся «кротом»? Нет, этого не может быть! А вот младшенький? Действует ли он один, что вообще-то вряд ли, и чего на самом деле хочет от Голышева? И самое главное: «Российские узоры», как явно намекнул этот самый Зарайский-младший, оказываются здесь в связке... В прямой связке, это явно не совпадение! Что-что, а в такого рода совпадения Рем Голышев, фактически, не верил. И если его отец в деле, то он сам, младший Голышев, точно на крючке! Да ещё с этим ядозубом... Тут визитёр, как видно, специально не стал раскрывать все карты. Но почему-то ему нужен этот самый экземпляр латиноамериканского ядозуба, который ранее получил Зарайский-старший и который должен находится на даче в его террариуме? Но зачем этот самый экземпляр ядозуба понадобился именно сейчас Зарайскому-младшему?

   Тут Голышева словно бы прошиб холодный пот: очень уж нехорошие предчувствия шелохнулись в его душе: а вдруг ядозуб этот самый вовсе неземного происхождения? Да, это крайне маловероятно, но это очень много ставит на свои места! Пазл, который до сей поры никак не складывался, вдруг приобрел законченный вид. С ядозубом этим самым во главе! И вид крайне зловещий!

   Глава ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

   ИСКУШЕНИЕ О. МАКСИМА

   Храм, в котором теперь служил о. Максим, и впрямь находился прямо возле московский кольцевой, то есть – в окружении пересекающихся дорог и большого спального района в некотором отдалении. Правда, вокруг храма существовал небольшой парк, сохранившийся с незапамятных дореволюционных времён, когда здесь была всего-навсего лишь большое село с дворянской усадьбой, а не перегруженные транспортные магистрали. Храм был не велик и не мал, построенный в своё время с тем, чтобы вмещать всех местных прихожан – и барскую семью и крестьян как таковых, – но в наши дни по большим праздникам и воскресным дням всех желающих уже не вмещал. Поэтому молящиеся толпились на улице, вокруг храма бегало довольно много детей и мамаш, едва поспевающих за собственными чадами, попадались и некоторые более степенные прихожане без детей, которые, по видимости, предпочитали молиться на свежем воздухе, а не в духоте и скученности. Благо, наружу была выведена трансляция не только звука, но и видео – на довольно большом экране. Так что можно было слушать не только пение (довольно приличное!) местного хора, возгласы служащего клира, позвякивания кадила, но и видеть почти всё происходящее в храме вместе с клубами благовоний, распространяемых аж двумя кадилами, поскольку служили сразу два диакона. И даже запах ладана из приоткрытых дверей храма слегка доносился на улицу.

   Вот как раз запах ладана Сергей Зарайский не любил. С самого детства. Не так часто он в детстве бывал в храме, но как-то пару раз оказался там с бабушкой и каждый раз, втянув в себя густой внутренний храмовый аромат, тут же падал в самый настоящий обморок, так что приходилось вызывать "скорую" и устраивать целые реанимационные мероприятия. С годами от разного рода запахов и ароматов Зарайский-младший в обморок падать перестал, но зайти лишний раз в храм так и осталось довольно серьёзной проблемой. Поэтому он поджидал о. Максима снаружи. Рано или позже тот должен был выйти, благо что и выход из храма был всего один. Однако ждать пришлось довольно долго, так что Зарайский, не смотря на вполне весеннюю погоду, теплую куртку и горные трековые ботинки, слегка озяб. Тем временем закончилась вторая (поздняя) Литургия в конце которой настоятель говорил довольно длинную и, как показалось Зарайскому, эмоционально бодрую проповедь, потом был водосвятный молебен, а сверх того ещё и отпевание.

   В общем, когда о. Максим, наконец, появился на пороге храма, Зарайский изрядно-таки продрог, а сам иерей в окружении нескольких прихожанок, которые у него наперебой что-то выспрашивали, выглядел, мягко говоря, весьма утомлённым. Издалека даже показалось, что священника слегка пошатывает. "Похож, похож, на фотографиях такой же как и в жизни... Типичный верующий интеллигент", – подумал Зарайский, поднимаясь со скамейки возле входа в так называемый дом причта, где располагалась трапезная и помещение воскресной школы, там уже шли занятия. Трапезной отслуживший клирик, по всем расчётам, никак не мог миновать.

   И в самом деле, договорив с вопрошающими и преследуемый всего одной маленькой и сухонькой с виду старушкой в черном платке о. Максим заспешил в сторону трапезной.

   – Батюшка-батюшка, так я не поняла... – донесся старушечий голос.

   – Я же уже сказал!

   – Там иголок и булавок очень много!

   – Ну, много и что? Может, случайно...

   – Батюшка, как же случайно? Явно это ведьма всё подстроила. Порчу ведь навела! У нас с тех пор, как она тогда приезжала, всё расстроилось! Все болеем, все перессорились? Что делать! Может, ещё раз квартиру освятить?

   – Ну, хорошо-хорошо! Освятим, помолимся, покропим святой водой! Послезавтра, после службы? Годится?

   – Спасибо, батюшка! Дай Бог дожить только!

   – Доживём, доживём! Бог даст...

   Окоёмов благословил старушку, которая бодро засеменила к выходу, повернулся и чуть не столкнулся с Сергеем Зарайским, который стоял на дорожке к трапезной так, что проскользнуть мимо было невозможно. Будучи на этот раз без затемнённых очков, он показался о. Максиму кем-то неуловимо знакомым, что довольно сильно озадачило усталого и оголодавшего клирика. Бывает так, что видишь человека, понимаешь, что вроде как с ним никогда не пересекался, а вместе с тем чувствуешь, что, если даже и не знакомы прямом, то всё же этот человек скрывает в себе нечто для тебя важное и, скорее всего, неприятное. Вполне возможно, что какую-то претензию. Или провокацию. В общем, стоящий перед ним господин Окоёмову сразу не понравился. Естественно, что, будучи христианином, о. Максим постарался такого рода заведомую неприязнь не высказывать, однако скрыть некоторого недоумения не смог.

   – Отец Максим? – улыбка у незнакомца была тоже не очень приятной. – Мне нужно с вами поговорить... об очень важном деле...

   – А-а... может быть... – замялся иерей, чувствуя, что это очень важное дело и впрямь будет не на пять минут, – может быть за одно и пообедаем? Могу вас тоже накормить. Здесь неплохо готовят...

   – Нет, отец Максим, простите великодушно, однако наш разговор абсолютной не для посторонних ушей. Давайте лучше отойдём куда-нибудь в сторону, вот туда, к примеру...

   – Но там дорога, шумно...

   – Тем лучше, меньше шансов, что нас подслушают...

   – А-а... вам не кажется, что...

   – Простите, отец Максим, но я забыл представиться. Меня зовут Сергей. И фамилия моя Зарайский. Да, я брат Джона. Младший брат...

   Где-то примерно через час о. Максим в совершенно оглушенном состоянии сидел в трапезной перед тарелкой постного горохового супа и пытался осмыслить только что услышанное от Зарайского-младшего. Разумеется, весть о том, что Джон, скорее всего жив, а не мёртв, для иерея молящегося о упокоении данного лица, выглядела несколько неожиданной. Но можно ли верить всему этому? Как там объяснил это всё младший братец «покойного»?

   Ну, да, как-то так:

   "Понимаете, о. Максим, у этой самой спецслужбы, VES этого самого, самые передовые биомедицинские технологии. Они очень много чего могут того, что еще вся остальная медицина пока не применяет или даже не знает, что это возможно. Глаз полностью восстановить, почти любую трансплантацию или даже выращивание запасных органов для своих основных сотрудников. Омоложение, там... В общем, много всего. Но, главная фишка у них это то, что называется "БЕРЕГОМ"... Ах, Джон вам что-то даже говорил, очень странно. А-а, в бреду? Тогда понятно, а то ведь это секретные сведения, да... Откуда я знаю? Ну... это отдельная тема, не сейчас, мы к ней ещё вернёмся, ведь он всё же мне брат! Так вот, "БЕРЕГ" это такая особого рода криационная капсула, куда человека можно помещать в состоянии полусмерти или полусна на неопределенно долгое время. Теоретически, чуть ли не на всю вечность. Ну да, разумеется, относительно вечности, как проверишь? Надолго, да. С какой целью? С разными, наверное... В частности, ещё и тогда, когда ценный работник оказывается тяжело ранен или неизлечимо заболел, а средств для его исцеления или выздоровления пока нет. А работник очень ценный или, если не сотрудник, то просто носитель ценной информации, которую из него нельзя пока извлечь, амнезия там или ещё что, вот и надо подождать, погодить в этой капсуле, на этом, то есть, свете, на этом берегу, пока не подоспеет подходящее лекарство или методика. Как, неплохо придумано, а? Отчего же так Джон этого "Берега" боялся? Ну, есть причины. Он вообще смерти очень боится, просто до ужаса, до паники. Скрывал только, как мог. У него ведь, когда двухлетний сын умер, он так и не смог своей жене простить этого, так что она в окно сиганула. Думаю, он и "Берега" этого боялся не меньше самой смерти. Это ведь тоже почти смерть. По крайней мере – с непредсказуемыми последствиями... Что это значит? Ну, осложнения. Не все вообще потом просыпаются. Или, если и очухиваются, то не в своем уже уме, не вполне адекватными, с изменённым сознанием, вот..."

   – Отец Максим! Ты чего тут всё сидишь, совсем устал?! – в трапезной появился отец настоятель с каким-то лощеным господином. Явно или спонсором или депутатом. – Проходите, Николай Генрихович, вот сюда присаживайтесь, сейчас мы с вами чайку? Или коньячку? Есть хороший из Франции... "Барон..." как там его, забыл... "От.. от.."

   – "Отард", наверное, отец Евгений...

   – Точно, "Отард"! Прихожане на праздник подарили...

   Окоёмов молча встал, так и не доев вполне приличный на вкус суп. Но аппетит пропал.

   – Отец, да ты куда? Ты нам не мешаешь! – вдруг заволновался настоятель.

   – Спасибо, ничего, я воздухом подышать, а то что-то голова...

   – Отец, ты аккуратней там! Лечись, если что!

   О. Максим вышел из трапезной и за ограду храма к пруду, который располагался между храмовой территорией и жилым микрорайонном. Было пасмурно, но весной пахло довольно сильно. Лёд еще не сошёл, но заметно подтаял, обнажив многочисленный вмерзший за зиму мусор. Серые типовые здания микрорайона на том берегу пруда взор тоже не радовали. Все именно что типичное, однообразное.

   Он снова вспомнил недавний разговор. "Но есть, батюшка, одно средство есть. Которое может поправить эти самые нехорошие последствия после "Берега". Изготавливается из очень и очень сильного яда одного редкого пресмыкающегося. Называется ядозуб. Ну, к примеру, сам по себе мексиканский ядозуб не редкость, но его яд не имеет такой силы. А есть более редкий вид..."

   Окоёмов ощущал в душе сильное недоумение. Попустил же Господь связаться ему с этой спецслужбой, с этим VES! Как до того всё было хорошо и спокойно, всё шло своим чередом. А тут одни только закавыки и недоумения. Одно сплошное искушение, вот что! И много чего вообще непонятно. Вот та же история с Зарайскими. Неужели и впрямь существует у них этот проект "БЕРЕГ"? Это же незнамо что! Это, можно сказать, просто-напросто восстание на волю Божию! Если человек должен умереть, то и... стало быть, должен, значит. А его тут берут и тормозят-морозят, ага, на берегу... Вместо того, чтобы в свой час войти в реку вечности... Экий образ, экое сравнение! Но всё же жутковато, пожалуй и впрямь. Не зря Джон этого берега так боялся. Застрянешь так на таком, вот, берегу, не дай Бог, ни жив, не мертв! И что, кстати, его младший брат хотел вообще от него, отца Максима? Так до конца всего и не раскрыл, явно ведь не договорил, обещал только, что ещё надо будет вернуться к этому разговору.

   "Вы, батюшка, пока не спешите, пообвыкните, осмотритесь. И если дела у вас в этой организации пойдут, то мы с вами ещё встретимся, может, тогда вы и пособите. Чем именно? Да хотя бы с внедрением этого препарата из яда ядозуба. А то боюсь, что когда будет нужда воскресить моего брата, то ему это лекарство очень даже понадобится. При чем тут ту вы? Ну, как сказать, может т и не при чём, а может как раз вам и удастся замолвить словечко относительно Джона и этого препарата, как знать? Там могут быть противники... противники его спасания!"

   Да-да! Так ведь и сказал: "его спасения". Как будто спасение зависит от снадобья из яда какого-то редкого пресмыкающегося, а не от воли Божией! Отец Максим в тот момент на эти слова так растерялся, что не нашёл в ответ внятных аргументов. А младший этот Зарайский-Мефистофель тут и ретировался, пробормотав, что, мол ещё встретимся... Кстати, а в отношение старшего, что теперь: молился не о упокоении, а о здравии? Ну, положим, так, у Бога всё равно все живы. Или как молиться-то, особую молитву, что ли, сочинить? "О здравии и мирном сне в криоционной летаргии пребывающих?" Бред... Но если так дело и дальше пойдёт, то и до этого дойдем. Вполне официально, почему бы и нет? Литургическая богослужебная комиссия в Церкви есть, работает. Сочинят молитву, соборно утвердят – будешь молиться, никуда не денешься... Так что всё же хотел этот Зарайский-младший? Или – да, он, кажется, и впрямь сказал, что они ещё встретятся, типа, будет продолжение этого разговора...

   Рядом раздался какой-то шум, и Окоёмов вздрогнул. Мальчик лет двенадцати в грязной куртке, русоволосый и почему-то без шапки бросил на лёд суковатую палку и теперь оглядывался по сторонам явно в поиске ещё чего-нибудь, годного для продолжения метательных упражнений. На какое-то время его взгляд задержался на фигуре священника, и о. Максим с некоторым испугом ощутил, что этот подросток смотрит на него с какой-то даже и не скрываемой злобой, словно волчонок, который ещё слишком мал, чтобы броситься, вцепиться, но который обязательно это сделает, стоит ему только подрасти.

   Из «Рабочего словаря VES» (совершенно секретно, только для внутреннего пользования). "БЕРЕГ" – погружение в особого рода криационный сон с целью отложения решения тех или иных проблем выживания конкретного человека в земной или иной реальности, если судьбы этой реальности прямо связаны с той или иной личностью, переводимой в состояние «БЕРЕГА» (возможные причины: инфицированность неизвестного рода вирусами, тяжелые ранения, глубокая старость, неизлечимая болезнь) и т.д. В частности, в земной и других реальностях может осуществляться с помощью "Биокриационной естественной реанимационной единице Гаспарова" (см. "Капсула "БЕРЕГ").

   – На самом деле «БЕРЕГ» не использует классическую биокриационную технологию, не в заморозке дело. Это больше для отвода глаз. В основе новейшая разработка, которая, скорее, имеет молекулярную технологию, даже и до конца не изученную. Как правило, то, что до конца не изучено, не принято использовать на практике, но у нас, в VES, приходится идти на самые разные, пусть и не принятые в других областях, риски. Иначе... Иначе не справимся с теми задачами, которые перед нами стоят... Так вот, в основе «Берега» – создание точной энергийной индивидуальной копии человека, его сознания, его... э-э...

   – Души?!

   – Ну, души, если угодно... Только не с тем, чтобы эту копию зафиксировать на каком-либо там классическом носителе информации – компьютерном винчестере, флэшке или диске. Такого рода идеи высказывались неоднократно, но они, по всей видимости, не осуществимы, потому что человека невозможно скопировать на обычный носитель, это слишком рациональный подход, человек как таковой из этого выламывается, он не вмещается в обычные носители или способы сохранения информации.

   – Тогда что же?

   – Энергия, большой заряд или сгусток энергии, который при его приложении формирует особое течение времени для индивидуума. Можно сказать, что консервирует время для отдельного человека. В это самой капсуле "БЕРЕГА".

   – То есть, это капсула времени, его замедления?

   – Да, некоторые ученые неоднократно высказывали идеи, что тайна времени или течения времени связана именно, что с энергией, ну, что время имеет энергетическую природу и что, раньше или позже, удастся на время оказывать определённое же воздействие, если вооружиться технологиями, имеющими источники колоссальной энергии. И вот мы к этому подошли.

   – Ухватили время за хвост?

   – Лишь в некоторой степени, далеко не во всём. И вряд ли сможем когда-либо полностью властвовать в этой сфере, но...

   – Замедляете время для отдельных людей в этом своём "БЕРЕГЕ"?

   – В какой-то степени так, хотя всё гораздо сложней. И более непредсказуемо. Носителем информации оказывается тело самого человека, которое подвергается также до конца не предсказуемому воздействию. Для самого человека это, скорее, не сон, а как некий короткий переход – вспышка света, за которой следует пробуждение, тогда как земное время в своей протяженности может оказаться сколь угодно длительным. Это может быть и пара лет, а может и пара столетий, мы этого не в состоянии спрогнозировать. Правда, не факт, что самим человеком этот переход будет восприниматься коротким, пока это лишь предположение, возможно, что личное переживание "БЕРЕГА" для кого-то будет выглядеть иначе...

   – То есть как?

   – А так, что поместить человека в капсулу "БЕРЕГА" до лучших времён мы можем, но вот когда эти лучшие времена настанут, мы не знаем, капсула выведет человека из состояния временной летаргии, тогда, когда это возможно для самого человека, в наиболее благоприятный для индивида момент. Хотя...

   – Что – хотя?

   – Внешне благоприятный момент не всегда может оказаться вполне благоприятным для самого человека. Что будет со здоровьем, психическим состоянием, памятью и т.д. также непредсказуемо. Кто-то может автоматически исцелиться от неизлечимой болезни, кто-то, будучи до этого здоров, напротив, болен, возможна и частичная или полная потеря памяти, даже летальный исход. Всё непредсказуемо.

   – А что в основе питания капсулы?

   – Точно рассказать не могу. В основе – атомарные процессы, в том числе наличествуют некоторые изотопы. Не ядерный реактор, конечно, но тоже довольно серьёзная конструкция...

   Голышев помолчал, глядя из-за своего кресла на о. Максим, который, как всегда, в рясе и с золотого цвета крестом сидел напротив, тщательно подобравшись, настороже. Да, во всей его фигуре чувствовалось напряжение и готовность защищаться.

   "Что же, любой на его месте был бы настороже. Лучше не расслабляться, когда на тебя сваливается такое!" – как-то даже невесело подумал Рем и сказал:

   – Я ответил на ваш вопрос о "БЕРЕГЕ", а теперь, дорогой батюшка, коль скоро вы получили основной допуск к нашим тайнам, вынужден... э-э, то есть должен посвятить вас в основную проблематику деятельности VES... Сделаем так. Сегодня я в вкратце объясню вам что к чему, а завтра ближе к вечеру Вы подъедете поставить свою подпись по допуском. Сутки даются на раздумья. Как... вы готовы к этому?

   Окоёмов лишь молча кивнул в ответ. Все равно ему уже не куда было деваться.

   Глава ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

   НЕЗНАКОМЦЫ

   Леонард прибыл вскоре после того, как его известили. В отличие от большинства эллизорцев, которые же почти все переместились на жительство под землю на той стороне озера, он всё еще квартировал в посёлке при Амбаре Закона. Решался вопрос с перемещением всего архива Закона на склад, но Главный хранитель всё никак не мог на это окончательно решиться, потому что ему казалось, что складские подземные помещения не пригодны в качестве места возглашения и прославления Закон как такового. Однако построить что-либо новое и подходящее возле склада не было никакой возможности, в то время как регулярно переправлять большинство эллизорцев туда-сюда через озеро для обязательных еженедельных собраний прославления Закона в долгосрочной перспективе тоже оказывалось затруднительным. Вот Леонард и мучился, всё еще не придя к окончательному решению, как быть с основным архивом Закона.

   Известие о том, что первая же экспедиция по исследованию дальних подземелий вернулась с неожиданной находкой, а именно – двумя незнакомцами, обнаруженными в одном из проходов без сознания в тяжелом состоянии, застало Главного хранителя за привычным разбором бумаг в Амбаре. Разумеется, Леонард был взволнован и тут же направился к причалу, где его ожидала одна из наиболее устойчивых и на хорошем ходу лодок.

   В помещении санчасти под опекой мамаши Зорро на двух койках в углу находились двое неизвестных – оборванных и истощенных. Оба без сознания – у одного, что с виду помладше, жар, а другой, явно старше, выглядел ещё хуже.

   – С этим что-то совсем плохо. У него низкая температура и низкое давление. Такое ощущение, что он вообще в коме... – сообщила мамаша Зорро и добавила: – Не нравится он мне! А младшенький, скорее всего, выкарабкается. Ничего, я его свежей ухой буду откармливать и отпаивать!

   – Где вы их нашли? – спросил Леонард у Рейдмана.

   – Не так уж далеко. Может быть в паре километров отсюда. Только углубились по центральному тоннелю. У них кончились все свечи и припасы. Плюс обезвоживание. Пожалуй, ещё день и мы бы нашли их трупы.

   – Значит, проход есть? Границы проницаемы?

   – Пожалуй, что так. Иначе откуда бы они появились? Вопрос только, кто они, кого представляют, зачем и куда шли?

   – Что при них было?

   – Ничего особенного. Пара мечей. Арбалет. Никаких документов, карт или записей. У младшего на шее какая-то дудка.

   – Дудка? – удивился Леонард.

   – Ну, флейта или свирель, я не разбираюсь! – пожал плечами Рейдман.

   – Флейта это, флейта! – встрял в разговор Магирус.

   – Ну, пусть флейта, это нам без разницы! – Рейдман был чем-то недоволен, но Леонард никак не мог понять – чем.

   – Знаешь, Леонард, мне кажется эти двое откуда-то из центра, может быть из самого Эллизора! – продолжил Магирус. – Хотя не исключено, что младший бывал где-то на юге, поскольку у него загар явно приобретённый...

   – Загар ещё где-то рассмотрел! – встряла мамаша Зорро. – Вон, какой бледный, серый, лица нет!

   – Вот и мне интересно! – высказал-таки своё недовольство Рейдман. – С чего такие выводы: Эллизор-не Эллизор?

   – Интуиция... – пробормотал в ответ Магирус, но более спорить не стал, вынул из кармана пустую трубку и демонстративно засопел в неё.

   Что-то дрогнуло в сердце Леонарда, когда он ещё раз взглянул на старшего из незнакомцев: лет, наверное, под сорок, ранняя седина, небритость, в которой тоже можно увидеть седоватый окрас. Шрамы на лице. Чем-то напоминает Оззи...