Текст книги "Могло быть и так, или Эльфы тоже люди (СИ)"
Автор книги: Андрей Трегубов
Соавторы: Надежда Корнилова
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 51 (всего у книги 52 страниц)
Глава 102. Волк в волчьей шкуре
Алтай.
«Женщины и дети» изнывали в ожидании. После вспышки и исчезновения парней и белки почти ничего не менялось, если не считать погоду. Поднимался жаркий сухой ветер, высушивающий промозглость последних дней.
Пашка сидел, сжавшись в комок, вслушивался в свои ощущения: чуйка не предвещала ничего плохого, но состояние мальчишки приближалось к паническому.
Рина уже сгоняла в комнату за гадальными рунами и теперь сверялась с распечатанными листами, испещрёнными карандашными пометками. Что-то у неё там не клеилось.
Хельга мерила шагами двор, нервно сжимала кулаки, очень желая почувствовать бесполезный сейчас цуруги. Понимала, что если не найдёт занятие, то сойдёт с ума.
На замок опускались сумерки. От воды тянуло лилиями, хотя этих цветов в алтайской горной речке быть не могло. Надвигались грозовые тучи, такие же, как при наводнении весной. Но в тёплом воздухе они грозили обрушить на горы уже град. Ветер завывал в досках крыши и провалах окон первого этажа…
Новая вспышка света из замка озарила изнывающих, и они метнулись к окну. В комнате бушевал огромный чёрный конь с полыхающей гривой, огромным рогом на голове и когтями на ногах. Ядовито шипя, он извивался, выворачивая шею, стараясь цапнуть наездников. На спине восседали Грим и Лорешинад. Колдун в бешеном восторге припадал к горящей гриве и пришпоривал зверя.
– Наван, это ты?! – сунулась в окно удивлённая Рина, но быстро спряталась: к'ярд пронёсся рядом с окном, опалив остатки рамы жаром хвоста.
Эльф улучил момент, когда голова зверя была запрокинута на правую сторону, соскочил слева и подрубил ноги коня. Зверюга зарычала, задёргалась, попыталась сделать пару шагов и грузно повалилась на бок. Грим спрыгнул чуть раньше и теперь наслаждался муками сгорающего в собственном огне коня. В его волосах тоже мелькали искры…
Через несколько мгновений животное уже перестало дёргаться и рассыпалось грудой ярких искр.
– А где Наван?.. – разорвал сгущающуюся тишину растерянный голос Рины.
Грим молча опустил глаза, а эльф тихо произнёс:
– Осталс-ся у своей Гос-спош-жи Киарансали [115]115
Киарансали – (Kiaransalee) – Леди Мёртвых из пантеона дроу, полубогиня некромантии и нежити.
[Закрыть] .
– У нашей с ним Госпожи… – эхом отозвалась рыжая и вдруг закричала: – Это вы виноваты! Вы! И ты поможешь мне сделать ему могилу! – выкрикнула она в лицо Лорешинаду, а по щекам побежали дорожки слёз. Мгновенно развернулась и скрылась за окном.
Над горами собиралась буря, бросая вниз стежки молний. Грим быстро вскинулся, метнулся к окну. Хотел остановить своего волчёнка, но она на сильных мягких лапах неслась к лесу. Скрылась за деревьями. Над поляной разнёсся рвущий душу, отчаянный, обиженный волчий вой.
Колдун перемахнул через подоконник, помчался к деревьям, сбивая дыхание и не надеясь догнать девушку. Лорешинад, обнимающий Хельгу, смотрел им вслед напряжённо, щурясь в темноту леса.
– Вы оба не уберегли его? И Сайласа? – спросила тихо девушка.
– Xas.
– Тогда иди.
Эльф быстро поцеловал Хельгу в шею и ринулся за колдуном.
Лес танцевал. Лорешинаду ещё никогда не доводилось видеть такой танец, несущий угрозу и страх перед наступающей бурей. Голые ветви в сумерках хлестали по лицу и плечам столь резко, что Лорешинад не успевал уворачиваться.
«Глупая девчонка! Пострадать о друге она может и в замке! Нет, на природу потянуло!» – эльф и сам удивлялся своей злости.
Но уже начал осознавать суть происходящего: они потеряли Навана и Сайласа, белки тоже не было видно.
В оказавшееся на пути дерево ударила молния, заставив эльфа шарахнуться в сторону. Почти оглушенный Лорешинад всё же услышал волчий вой: отчаянный и испуганный! Рина нуждалась в помощи. Эльф побежал на звук и столкнулся с Гримом, который пытался взять под контроль разгорающийся огонь.
– С таким ветром лучше сейчас потушить! Иди к ней! – рявкнул колдун.
Зов повторился. Лорешинад припустил сквозь враждебный лес. Через минуту очутился на поляне. Жухлая трава и молодые деревца стелились по земле, обнимали прут самодельного громоотвода и фигурку Рины, спокойно сидевшей возле маленькой круглой ямки.
Рыжая подняла глаза на эльфа.
– Ш-што проис-сх-ходит?! – вскинулся тот, бросившись к ополоумевшей девушке в стремлении схватить её хоть силой и уволочь в замок.
– Я делаю могилу для Навана… Впрочем, игра закончилась, – улыбнулась Рина и, дождавшись приближения эльфа, нанесла два точных молниеносных удара, после которых эльф перестал чувствовать руки, а затем набросила на него свой платок, свой румаль [116]116
Румаль – промасленный шёлковый платок или пояс метр длиной, традиционно жёлтого цвета, главный инструмент тага.
[Закрыть] . Тот завернулся, обвив шею Лорешинада, царапая и оставляя кровавые полосы, застелив его лицо жёлтым. Под взглядом Рины он стягивался сильнее и шевелился, словно плётка жрицы.
– О, Уничтожающая! О, Смертоносная! О, Безжалостная! КАЛИ! [117]117
Авторы решили не заигрывать с культом Кали и все данные взяли из художественных произведений: В.Пелевин «Тхаги» и Д.Симмонс «Песнь Кали».
[Закрыть] – выкрикнула Рина после череды непонятных слов и сделала подсечку истово дёргающемуся эльфу.
Руки висели тряпками, одна подогнулась под тело, упавшее головой точно в ямку.
Девушка недовольно шикнула и попыталась протащить брыкающегося эльфа повыше. На миг замерла и лягнула пяткой его солнечное сплетение. Лорешинад задохнулся и прижал ноги к животу. Рина ценой неимоверных усилий протащила тело эльфа дальше, чтобы шея висела над ямой. Кровь по шарфу начала сцеживаться в землю. По лицу эльфа стегали травинки, в глазах плясали искры. Шарф вспарывал трахею.
– Кали просит жертв, – запыхавшаяся Рина опустилась рядом с его лицом. – Кровь живых мужчин. Не обижайся, но тебя заказали. За убийство того мальчика в «Анархии». Да, он умер недавно. Вы не знали, я вам радио глушила, – закончила она под удивлённым взглядом Лорешинада и принялась нервно нюхать воздух.
Потом улыбнулась, успокоилась и немного посидела, обратившись в слух. Вновь вздрогнула, бросила: «никуда не уходи!» и пропала из поля зрения эльфа.
Лорешинад слушал шум своей крови в ушах, проклинал до боли затёкшие плечи, постепенно расслаблял ноги. Чувствовал, что шарф не отпустит его. Так бездарно попасться! Да в чьи руки! Умереть бы быстрее, но шарф был завязан так, что не выпускал кровь из артерий сразу. Сердце начинало болеть, не способное протолкнуть сквозь зажатые артерии скапливающуюся кровь. Капилляры в носу рвались, но сквозь кровяной запах Лорешинад всё отчётливей ощущал аромат лилий…
К нему приближалась Ориелен. Его Ориелен как символ его собственной смерти.
– Спаси меня! – мысленно молил он. – Спаси или забери! Разве ты не за этим пришла?
– Нет, мельда. Я пришла, потому что ты не отпускаешь. А спасу тебя не я.
– Хельга?
– Нет…
– Тот парень… правда умер?
– Да. После того, как Эстелиель насильно выкинула его из комы. Не стоило.
– Мне больно. Забери меня!
– Нет…
Рина бежала навстречу Гриму. Он уже подобрал оставленный ею кафф-маячок, но каким-то образом понял, куда она делась потом. Учуял, что ли? Надо было по деревьям идти. Пора взять себя в руки – он уже рядом. Чуть свернуть в сторону.
Расплакаться. Да… Навана нет. Не стало её близкого друга, которому она могла бы довериться, не таясь. Ведь он тоже был вынужден служить Смерти, просто называл её по-другому. Колдун служит каким-то своим антиэльфийским целям. А они с Наваном…«…Только никогда, мой брат-чародей, ты не найдёшь себе королеву, а я не найду себе короля…» Вот и её так же убьют. Если не Грим за смерть Шина, то капалики – заказчики преступлений, совершаемых тагами – за невыполнение. Могла бы и раньше, могла бы при первой встрече, но на тот момент парень ещё жил, Рине велели просто следить за обитателями замка, надо было втереться к жертве в доверие. А втёрлась так сильно, что получила любовь и друга. Плохой из неё бхутот-душитель, если поддаётся чувствам.
И сейчас она бежала спасти хотя бы свою любовь, если не получилось помочь другу.
Слёзы размазывались по лицу, жаркий ветер хлестал по мокрому.
– Дима!
Колдун вывалился из зарослей голого подлеска, подбежал к Рине, молча и сумбурно удостоверился, что она цела. Удовлетворённо выдохнул, а она – расслабленно, что всё обошлось. Получилось очень естественно.
– Пойдём в замок…
– Где Шин?
Рина вздрогнула. На её памяти Грим впервые назвал эльфа по имени.
– Не знаю. Я не видела его.
– Ты велела ему идти за тобой. Не верю, что он тебя не нашёл.
Голос колдуна звучал так, словно металлом по стеклу царапали.
– Я не знаю, где он! Отведи меня в замок! Я ничего не понимаю! Я заблудилась! – начала истерить Рина, но Грим схватил её за руку и целенаправленно поволок в направлении жертвенной поляны.
– Ты говорила, что ты таги. Что мать в Индию уехала. Ты носишь постоянно платок, это твоё оружие, не расстаёшься с ним ни на секунду, а сейчас без него. Говорила, что служишь Кали, а Кали нужны убийства. Нав рассказывал, ты не помогала им, когда их сцапала Агапка, перехватила ножи, летящие в неё – в надежде, что она убьёт одного из них, и не придётся тебе. Наван мёртв, эльфа ты зазвала в лес, и он пропал. Ты говорила, чтобы я его не трогал, когда сворачивала клубок, сидя на раскладушке. И уводила тему, когда я заговаривал о предательстве. Да, из вас двоих Шин не предатель, хоть и эльф.
Я недавно разговаривал с Соколом. Он сказал, что вся городская верхушка состоит из капаликов – так братки себя по-индийски зовут. И, главное, не в популярный здесь буддизм подались, а в индуизм. Так, значит, и отец нашего раненого – из капаликов, под которыми тут таги ходят, как «шестёрки»: подай-принеси-убей. А кто нашего раненого ранил? – Опять же Шин. Следак из полиции слился – не хватало ему официальных полномочий, – а папочка, значит, тебя нанял? И приказал Шина убить, когда сынуля умер?.. ОТВЕЧАЙ!..
…Лорешинад лежал на поляне, уже теряя сознания. Не почувствовал накрывшее его стазис-поле колдуна. Только откуда-то сквозь туман послышался голос Рины:
– У меня отец – капалик! Он убьёт меня! Только ты можешь меня защитить!..
И капли пушистого холодногоснега, мирно тающего на щеках…
* * *
Лорешинад очнулся от прикосновения прохладных пальцев к ноющей шее. Первым желанием было вскочить и броситься на всех, кто рядом, но у него не получилось даже открыть глаза.
– Расслабься, Шин, – промурлыкало на ухо тёплое дыхание Хельги. – Теперь всё хорошо. Демон ушёл, за окном снег…
– Х-де Рина? – прохрипел эльф сквозь сжатые зубы.
– Не знаю. Грим не ответил мне на этот вопрос. Только принёс тебя в стазисе, соврал, что ты подрался с шатуном, отдал тебя мне. Сейчас долечу и уедем отсюда к бабушке.
– К кхакой? – не понял Лорешинад, слышавший подобное послание раньше.
– К моей, в Бийск, – улыбнулась девушка. – Да и Пашку с собой возьмём – нечего ему тут плохому учиться. Нашёл, тоже мне, кумира в лице Грима. А так будет моей бабушке помогать с частным домом, у него, по заверениям, хорошо получается.
Лорешинад с удивлением понял, что способен дышать и говорить, открыть глаза, ощупать рукой забинтованную шею. В горле всё ещё саднило.
– Пить хочу.
– Пока нельзя. Кушать тоже нельзя, а через пару дней перейдёшь на свои любимые детские пюрешки.
Пашка вошёл с дымящимся ведром горячей воды, как можно тише поставил возле кровати. Улыбнулся эльфу.
– Тебе надо свесить над ним голову, я накрою тебя полотенцем, и подышишь, – как маленького, уговаривала Хельга Лорешинада, – это называется ингаляция.
Только нагнувшись над ведром, эльф понял, почему у девушки была такая интонация: от ведра несло варёным болотом, а больше всего – полынью. Тут же вспомнилась Верховная Мать.
– Нуш-жно проверить портхал…
– Грим проверит. А ты дыши, – отрезала целительница.
Колдун так и не выходил из комнаты. Усталым и почти равнодушным взглядом проводил отъезжающих. Не поднял и руки помахать в ответ на их прощания. Дождался, пока стихнет мотор «УАЗика». Отключил свой обогреватель, выволок его на лестницу. Пошёл, бездумно открывая все двери и вытаскивая оттуда калориферы и пригодные для жизни или продажи вещи. Выгреб утварь и продукты с кухни. Долго стаскивал всё это вниз, грузил в «ГАЗельку». Молча вымещал свою злость. Преобразовывал её в полезные действия, хотя желал что-нибудь сломать, разбив до последнего винтика.
Что ж, душевую кабину и плиту он всё равно один не демонтирует, надо бы помощников из соседней державы звать.
Упаковавшись, он снял сигнальный барьер с замка и прилегающей поляны. Как же хорошо и легко стало! Сколько ж можно ему одному было корячиться: даже вымотанный и голодный он обязан был его держать.
Грим никак не мог понять, что заставило его пойти спасать столь ненавистного эльфа. Точнее, сперва даже не спасать, а просто узнать, куда это чудо с ушами вляпалось, потом растащить его с шарфом, а уже после выяснять, что происходит. Почему он не дал ему умереть? Почему не дал Рине умыться в его крови, ведь и сам волей клятвы жаждал смерти всех эльфов в этом мире?
Наверно, именно потому, что его любимая не должна была убивать. Просто не должна. Она должна сидеть у окна, греть дыханием замёрзшие руки и плести что-нибудь из ярких ниток. Но не убивать. Не служить ни мафии, ни Кали. Впрочем, как говорил Сокол, богиня защищает ещё и от злых духов, которые могут прорваться в наш мир во время ритуалов. Может, эта самая Кали тоже хочет немного эльфийского геноцида?.. Всё равно от колдунов она не спасает.
Грим обнаружил, что забыл в своей комнате телефон, снова пошёл наверх. Аппарат лежал на подоконнике. Колдун заметил своё неявное отражение в стекле. Небритый, всклокоченный и пыльный, он еле переводил дыхание от злости. На то, как оно всё сложилось. На то, какими двуличными бывают люди. Любимые люди. Как они нагло врут в глаза про предательства, будь то профессии или измены.
Одним сильным ударом он выбил стекло…
Почему Рина не сказала ему сразу о своей миссии?
Стал вынимать из кожи осколки…
Почему не предупредила, что тот чувак умер?
Прижал руку к телу, пусть кровь хоть в одежду впитается, раз бинтовать нечем…
Они придумали бы что-нибудь вместе.
Лицо жгли колючие льдинки…
Оделись бы в серое, как она и предлагала, и махнули бы на север… в Бурятию. А то и на Аляску. А сейчас – чего уж мечтать.
Грим выбрал номер в недлинном телефонном списке контактов.
– Сокол, здрав будь! Скажи Натали, я завтра выйду на работу. К чёрту отпуск. Нет, не в замке. В подсобке или в «ГАЗели». А тебе не всё равно?! Скоро буду. Пусть Наташка там чего настрогает. Она же любит меня кормить. Ты меня, небось, ненавидишь, что девушку увожу. Но пусть сама выберет, с кем ей лучше. Нет, личной жизни у меня больше нет. Засунь себе эти соболезнования!.. Всё, еду.
Грим спустился и завёл машину. Прощально взглянул на «ласточку» с уже спущенными колёсами, помятым крылом, стрелой пробитым лобовым стеклом, молнией подкопчённым капотом и дырой в полу. Даже на запчасти не возьмут, здесь «китайцы» больше в ходу.
Пошло оно всё конём! До следующего открытия портала он не доживёт, про клятву можно забыть до того, как надо будет инициировать магию сына или дочки. Если будут дети, конечно. А всё остальное хлам. Хлам, не стоящий того, чтобы сдерживаться.
* * *
Пашка начал ёрзать на заднем сиденье.
– Ой. Ой-ой…
– Ну что опять? – уже больше устало спросила Хельга.
– Не знаю. Чуйка теперь ведь не только на меня работает. Что-то не опасное, но неприятное. Может, вернёмся?
– Потом вернёшься, лет через тридцать, пофоткаешься на местах боевой сла…
Мощный, молниеносный, угрожающий столп огня взвился далеко за машиной над лесом. Там, где был замок последних тамплиеров. Там, куда уже никто не вернётся.
Хельга долго смотрела в зеркало заднего вида, потом тихо сказала:
– Это газовые баллоны взорвались… Пусть будет поминальный костер Сайлу и Наву… А что с Гримом? Не чуешь? – уточнила она скорее для спокойствия Пашки.
– Нет, – сокрушённо ответил тот. – Но и чуйка больше ничего тревожного не шепчет.
– Вот и хорошо. – Уверенным голосом припечатала Хельга.
Чтобы никто больше не заговаривал на эту тему.
* * *
Тёмно-рыжая искра в толще чёрного леса…
Нет, всего лишь белка, махнувшая на ветки.
Грим крепче стиснул руль и заставил себя смотреть вперёд, на дорогу, заметаемую мокрым снегом.
* Мельница и Хелависа «Дорога сна».
Глава 103. Исходы
Алтын-кёс заметила, как Эстелиель подошла сзади, но продолжила наблюдать за демоном. Тот крутил золотое торнадо в последних отблесках заходящего солнца.
– Тебе нравится, что он делает? – подала голос Тель.
– Я в восторге. Такая мощь! Он столько может! Почему он терпит нас тут? Мог бы смести, как пауков на паутинке!
– Тебе, разве, Надежда не рассказывала про Цепь?
– Да, рассказывала. Но ведь сейчас всё изменится, и я хочу посмотреть, как он будет всё крушить тут!.. Мам, давай, он уже на наших наступает!
Золотой вихрь, не разбирая, тащил вверх и бросал на камни тёмных, укрепления серых, воду из реки и подбирался к медленно отступающим войскам серых, не дающим сбежать остаткам армии эльфов.
Тель закусила губу. Она не хотела быть уверенной, что разъярённый демон её услышит.
– Паридиэн! – вихрь не прекращался. – Паридиэн! Ты слышишь меня! Это я, Шестая, чьё имя Эстелиель, дочь Второй, чьё имя Эстель! В моём сердце находится Оберег земли! И ты не можешь не слышать меня!
– Я слышу тебя, отродье! Я тебя всегда и везде слышу!
– Прояви милость к серым! Я приказываю тебе! Оберег, созданный эльфами, выкраденный эльфом, попал в руки серым, и теперь будет служить нам. Оставь нас, и мы не будем расширять оазис. Оставь, и мы не посягнём на твои владенья!
Вихрь не останавливался, но двигаться вдоль русла реки прекратил.
– Или дай нам новый оазис! И мы будем жить там спокойно! – Внезапно выкрикнула Алтын-кёс, выдержала удивлённо-гневный взгляд матери.
– Как ты смеешь!..
– Смеет! Дай нам отдельный оазис, и мы не будем беспокоить тебя! – поддержала Тель мысль дочери. – И ты вновь станешь хозяином здесь, мы унесём Оберег и свою Цепь!
Алтын одобрительно улыбнулась матери, и та на миг понадеялась, что они станут подругами.
Но девушка недобрым взглядом смотрела на мать, осознавая, какое могущество та носила в себе всё это время и что могла бы натворить.
Тель вглядывалась ей в глаза с доброй улыбкой дарящего…
– Хорошо! Но вы не вернётесь к эльфам! – злость сочилась из слов Паридиеэна. Ему ставят условия! Ладно бы эльфы, но люди!
Вихрь мгновенно снялся с места и унёсся в пустыню, огибая горы, оставляя за собой борозду с ровным дном.
– Уходите, людишки. Чтобы я не видел вас больше! Сидите там тихо!
И скрылся за горной грядой в направлении побережья.
Серые топтались в недоумении. Зачем уходить? Они же разбили армию Подземных. Они же живут на этой земле. Они же уже бежали когда-то, и теперь не хотят. Больше половины из них родились здесь и никуда не собирались, лишь хотели надрать уши эльфам. Народ оглядывался по сторонам, пытаясь отдышаться после столь внезапно закончившейся битвы. Кто-то ещё добивал выживших тёмных. Спрятавшиеся «ассасины» вылезали из тайников. Целители и пятеро светлых эльфов оказывали помощь раненым.
На горы уже спустилась ночь, в устье реки лежали трупы серых и дроу, ветер разметал пепел пожарищ. Две туши ящеров громоздились, перекрывая реку и создавая запруду, грозящую залить всё ущелье. Придёт день, и здесь раскинется пруд со своей легендой, как алтайский Алтын-Кол [118]118
Алтын-Кол – «Золотое озеро» – по легенде, один богатырь сбросил туда тушу убитого им змея, чей окаменевший хребет до сих пор расположен на дне на глубине ок. 90 м.
[Закрыть] .
Возле «Гнезда Чайки» никого не осталось. Да и с восточных гор на протяжении последних дней люди подтянулись к северу. Каждый шёл к реке либо воевать, либо нести скарб и провизию. Серых осталось человек триста, всего в два раза больше, чем тогда, при переселении семь веков назад. Кто-то не выдержал голода в горах, кто-то умер в Цепи, когда Паридиэн уходил в Мир Разных, кто-то остался лежать здесь, у ног живых.
Первым опомнился Симон фон Цвайфер, руководивший походом войска серых от замка к устью. Принялся отдавать приказы и убеждать людей в необходимости уйти, пока разрешают. На него посыпались обвинения в трусости и нежелании отстаивать своего мнения. Люди долго жили здесь и не могли просто так покинуть оазис.
Решено было сперва отправлять в безопасное место женщин и детей. Так поступало любое общество: и матриархальное, и патриархальное. Мужчины пока оставались: нужно было как минимум похоронить убитых и прикрыть исход.
Между людьми металась Алтын, выискивая Сто-двадцать-седьмого и Генриха. Мужчины из селения тоже забеспокоились о юродивом и взялись на поиски. Поскольку все, жившие здесь, сами строили тайники, не составило труда отыскать их все и открыть. Генрих обнаружился без сознания и с вывихнутым плечом. Светлые эльфы взялись за его лечение, и в скопившейся толпе нашёлся возлюбленный Алтын.
Он тихо обнял её, а она шепнула:
– Я хочу ребёнка!
– Как скажешь, моя богиня! – ответил он и поцеловал девушку.
Когда Генриха привели в чувство и рассказали, что произошло и чем закончилось, он картинно возвёл руки к небу и провозгласил:
– Слава Матери и Её ребёнку!
Чем вызвал взрыв хохота ещё возбуждённых серых. Но в толпе раздался девичий голос Алтын:
– Слава Матери и Её ребёнку!
И толпа нестройно подхватила.
Потом взвился новый крик, и второй, третий, толпа раскачивалась, и вот над ночными горами гремела фраза, славящая новую единую для серых богиню.
Генрих смотрел на дочь и не верил, что она поддержала его. А та хитро и зло улыбалась, помогая ему подняться и увлекая подальше, в тень остатков укреплений.
Девушка дышала сбивчиво, нервно, будто долго бежала.
– Её нет! – выпалила она.
– В каком смысле? – Генрих принялся оглядываться по сторонам, вспомнив про Эстелиель.
– В прямом, папочка! – язвительно и дерзко выкрикнула Алтын.
Генрих остолбенел. Не поверил. Отключился от окружающей реальности.
– Ну не стой, как пень, папочка, – она закатила глаза.
– Ты обезьяна! Я велел тебе присматривать за ней! Где она? Где её тело?!
– Попрощаться хочешь, папочка? – елейным голосом произнесла девушка. – А я не горю желанием быть телохранителем у богини!
– Где её тело, с…, отвечай! – Мужчина сгрёб Алтын за плечи, встряхнул. Зашипел от боли в плече. Глаза горели пламенем, по подбородку текла вылетевшая капля слюны.
Алтын-кёс нагло улыбалась ему в лицо.
– Зачем тебе? Набьёшь соломой, сделаешь чучело? Будешь показывать народу?! – она с ядовитой радостью орала слова ему в лицо.
– Тварь! – он отбросил её.
Девчонка сумела устоять на ногах. Расхохоталась. Ей было весело и жутко от того, что она сделала и что говорит.
– Да как ты можешь? Она тебя родила! – не в силах сказать что-то дельное, орал Генрих, пытаясь понять, где искать тело Тель. Разбираться в мотивах дочери ему хотелось меньше всего.
Мерзавка смеялась, ощущая себя сильнее:
– Переиграла! Я тебя переиграла, папочка! И не льсти себе надеждами – вы оба для меня абсолютно чужие люди! Совсем! Я тебе не дочь, и чихать я хотела на твою власть! У меня самой теперь власть! И над тобой тоже… отец…
Трясущейся рукой она полезла в сумку и достала оттуда гладкий бурый мешочек с тесёмками наверху и кляксами крови на боках.
Генрих не мог разглядеть впотьмах и не понимал, что это.
– Смотри, жрец, юродивый, смотри, – она протягивала ему кулёк, острым взглядом следя за его руками. – Теперь я богиня! Теперь мне поклоняться будешь! Ты – мне! Понял?!
Генрих во все глаза смотрел на трясущуюся ладонь Алтын, в которой она держала человеческое сердце – сердце Эстелиель, с перевязанными сосудами и с Оберегом земли внутри.
– Смотри, жрец, смотри, – ликовала девушка, – я нашла для нашей божественной песчинки новый футляр.
И она деловито спрятала свой трофей в сумку.
– Тварь. Сумасшедшая, – бессильно шептал Генрих, – Как ты можешь? Как у тебя рука поднялась её убить?
– Так же, как поднимется убить тебя, жрец. Вернее, я могу просто приказать, правда? И ты сам спрыгнешь со скал. – Девушку начинало трясти. – Хотя, что это я? Я никого не убивала. Она погибла случайно. Война же…
Алтын развернулась и бросилась прочь, к пустыне, туда, куда уже тянулись женщины с детьми. Она не могла допустить, чтобы Генрих видел её истерику.
* * *
Переход серых был лёгким. Саулей'ра в отсутствие Паридиэна открыл много родников по широкой полосе вглубь материка.
Новый оазис, расположенный по соседству со старым возле западных гор, почти ничем не отличался от предыдущего. Там в окружении кольца гор росли папоротники и пальцелисты, шныряли змейки и мелкая живность, на ветвях щебетали птахи. Переселенцы ждали немногих не в меру развоевавшихся и гордых мужчин. Алтын приказала Генриху, чтобы Двести-сорок-вторая снилась оставшимся персонально и звала их. Никто не упоминал слова «эльфы» в разговорах.
Баль-Виер'арра Хельви'рахель уже не билась в истерике. Уже не грозила всем кознями. Уже начала надеяться, что её сместит какая-нибудь жрица, но желающих, как ни странно, не находилось. Выводить государство из кризиса после столь оглушающего поражения не хотел никто.
Она отдала приказ оставшимся солдатам и жрицам раздобыть побольше трупов тёмных и взять в плен как можно больше серых, потому что внезапно оказалось, что серые перебежчики, шатающиеся всё это время под землёй, тоже ушли. Впрочем, королева сомневалась, что Паридиэн даст ей нескольких демонов для создания новых плак'кйорлов. Также не стоило надеяться, что несколько пленённых серых согласятся создать небольшую Цепь над её резиденцией. Она приказала подать паланкин и отправилась к Светлой целительнице Колкалесивель за помощью.
Юная королева светлых вела себя предельно спокойно и вежливо. Только слегка морщила носик, когда Арра называла её сестрой.
Тёмная понимала, что игра в бедную родственницу не получается, и надо действовать открыто. Она напомнила о том, что светлые тоже не по душе Паридиэну, и он скоро вовсю возьмётся за оазис.
Колкалесивель согласилась с тёмной королевой.
Ритуал открытия портала в Мир Двойных был назначен на следующую ночь.
Через сутки без каких-либо спецэффектов все эльфы исчезли из оазиса. Лес опустел, домики тут же начали рассыпаться прахом. Ветер гулял по коридорам подземелий. Ящеры и крысы, ещё не веря, осторожно ходили вокруг своих гнёзд, пытаясь учуять знакомые запахи.
Горы на границе оазисов начали разрушаться, сливая новый и старый в единое целое.
…На первый День рождения Безымянного Генрих подарил жене человеческое сердце с Оберегом земли внутри.
