Текст книги "Могло быть и так, или Эльфы тоже люди (СИ)"
Автор книги: Андрей Трегубов
Соавторы: Надежда Корнилова
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 52 страниц)
Глава 20. Без имени
Лес светлых
В небольшой уютной избушке в тени деревьев Малос-Нольве, недалеко от одного из входов в Хар'ол-Велдрин спала Двести-сорок-вторая. Она хранила под сердцем ребёнка, уснув без амулета, не «выходя» в общую Цепь. Она лишь общалась со своим малышом: говорила с ним, помогала, поддерживала, воспитывала. Когда ребёнок начинал брыкаться, она улыбалась. Приближалось время родов, и они должны были подготовиться к встрече.
Последние часы её сна подходили к концу. Четырнадцатый сидел на кровати, держал её руку, смотрел в пол немигающими глазами и говорил. Зная, что она его не слышит, уговаривая себя, прощая себе свою слабость.
«…Ты ведь правда для меня особенная. Я видел многих женщин, но не хотел ни с кем остаться. Они меня не принимали. Кто-то пытался сломать, кто-то – просто удержать. А ты примешь меня. Даже если я скажу тебе всю правду про себя. Но я не скажу… Ради тебя и ребёнка. Ради ваших жизней.
Эта белобрысая гадина велела убить тебя… Мерзавка. Серые не заметили бы твоей смерти: забеременела – уснула – умерла при родах. Отличная маскировка. Но я замаскирую тебя по-другому. Вас обоих. Для всех вы умрёте, но останетесь жить здесь, со мной.
Ты же поверишь мне. Ты примешь меня. Ты не полезешь сломя голову в политику за моей спиной…
Ты просто будешь знать, что я Приближенный, и у меня свои задания. И ты останешься верна мне и не предашь меня… Так же, как я предаю целый народ во главе с их королевой.
Сейчас так надо. Войны начинаются не с оружия, не с армий. А с неудач дипломатии. Оружие – это последний аргумент, когда кончились слова. Когда интриги раскрыты. Когда нет ни сил, ни времени плести новые. Войне оружия предшествует война информации, дипломатии, война слов. Война ума. Когда устаёт ум политиков, поднимаются воевать армии. Тогда начинается война умов полководцев: интриги тактик, стратегий, ухищрений, гамбитов. И война идей. Если рядовые ГОТОВЫ умирать «за идею», убивая противников, защищая свои идеалы – они победят даже многочисленных врагов. Если они ИДУТ умирать, не понимая, зачем, не желая воевать, страшась смерти – они будут уничтожены.
А дальше снова начнётся война политиков, и побеждённые будут торговаться за свои жизни и культуру, за территорию и власть.
Иногда победители ликуют, не подозревая, что побеждённые дёргают их за ниточки, словно детских соломенных кукол.
Это как шахматы… Игра в мире Разных.
Порой войну называют Столетней, тогда как армии бились всего неделю. Порой получается выиграть, не применяя оружие вовсе…
Иногда случается, что один народ нападает на соседей, держит их в подчинении несколько лет. А потом теряет силы, жрёт себя изнутри, правители грызутся друг с другом. И империя победителей распадается, освобождая все свои колонии: массовая амнистия.
Очень редко, но бывает, что пленённый народ сбегает от победителей, устраивает своё государство в другом месте. Оставляя после себя разорённые города и пепел сожжённого хлеба.
Но это бывает лишь тогда, когда народу есть, куда идти.
У серых как раз так и случилось…
Но я увлёкся историей, замучил тебя, наверно. Ты – дитя мирного времени. Тяжело тебе будет жить со стариком. У которого за плечами война, побег, объединение народа… и уйма брошенных детей. Но нашего я не брошу. Я хочу видеть, как он растёт. Хочу слышать, как он зовёт меня «папа». Даже если я буду предателем. Подлецом. Я не отдам его на воспитание, как отдают других детей. Я воспитаю его сам и расскажу ему историю двух войн, которые я видел. Я расскажу ему, как всё было на самом деле, а не так, как ему преподнесут наши Властители. Эти пятеро умудрились запудрить мозги всему народу.
Но это их правда. А я расскажу нашему ребёнку свою правду. И ошибку Властителей. Старую и самую первую, главную ошибку.
Ты такая молодая, ты не поймёшь эту войну, но окажешься в самом центре, рядом со мной. Не все, кто был на войне, понимают её. Её цели, её исход, цену и необходимость её жертв. И многие сегодняшние правители не поймут… Но они уже не будут правителями.
Но до этого ещё далеко. Спи, моя милая, готовься. Тебе и малышу предстоит нелёгкая работа».
Он наконец поднял глаза, взглянул на её лицо. Она смотрела на него внимательными болотно-зелёными глазами, улыбалась.
– Ты… давно слушаешь? Я задумался… – смутился он.
– Не очень. Что-то про ошибку Пяти Первых. Но я не поняла. Мне больно. Тянет спину… – она слышала мужчину, но слушала лишь своё дитя.
– Терпи, милая, держись, – он нежно сжимал её руку. – Ложись удобно. Скоро всё закончится. – Он не понимал, зачем он говорит это, ведь она его не слушает. Когда он был молод, мужчин выгоняли вон от рожениц. Но сейчас он должен быть с ней, чтобы ничего не случилось.
Сейчас всё шло хорошо. Пара схваток, пара потуг, – и вот он, детский плач, вышедший послед… И на дрожащих руках – дрожащий вопящий младенец. Порой, женщины справлялись в одиночку. Но если рядом есть волнующийся любящий мужчина – что ж не покапризничать, не пожаловаться на боль. Лишь эта боль возвышает женщин в глазах мужчин. В этой женской слабости – истинно женская сила…
Она не кричала, нет. Она «мужественно» сдерживала стоны. И очень старалась. И с первым криком малыша она просто тихо заплакала. От счастья. Все мышцы тряслись от пережитого напряжения. Она даже не предполагала, что так бывает.
Кровь почти закончилась. Малыш с обрезанной пуповиной завёрнут в чистую мягкую ткань. Единственный со времён прихода серых – Безымянный. Они не отдадут его, ему не выжгут татуировку с номером. Без имени, значит, – без судьбы. Потому что пока нет имени, Судьба не будет плести ниточку; не будет у человека оберега; не будет названия.
– Я люблю тебя, малыш… – при первых звуках материнского голоса рёв умолк, большие детские иссиня-чёрные глаза искали ту, что говорила с ним. – Вот мы и родились. Мы с тобой такие молодцы! Теперь всё будет хорошо. Я рядом, папа рядом. Заживём! Такой труд большой, так тебе было тяжело. Но теперь всё хорошо, отдыхай, маленький… – она боялась замолчать, напугать его тишиной и говорила всякую чушь. Гладила его по вискам и щёчкам ещё дрожащими пальцами.
И всё время улыбалась. Для неё не осталось мира: только она и двое её любимых мужчин. Малыш слушал, зевал, смыкал сонные глазки. Настоящий мужик: сделал свою работу – родился – и спать. Слушал родной мамин голос и чувствовал успокаивающий ритм пульса папиных рук. Безымянный тихо уснул, чуть приоткрыв рот…
– Ты остался, – прошептала девушка, зачарованно глядя на возлюбленного.
Теперь она ему верила: он обещал остаться – и остался. Теперь у неё нет поводов ему не верить. Она поверит всему, что он скажет.
И сейчас её интересовали голоса на первом этаже.
– У нас гости? – романтика отступила. – Это Подземные? Они говорят на дроу…
– Да, милая. Они пришли… «передневновать». Не удивляйся, ко мне так же могут придти Наземные. Положение обязывает… – он обворожительно улыбнулся, обнял её за плечи. – По первому твоему слову я их вышвырну отсюда. И в океан эту дипломатию… Ведь вам с малышом нужен покой. Ты хочешь есть? Я принесу тебе сюда, а им предложу поспать на травке…
– Хочу пить… и что-нибудь яблочное в кальян… – она смутилась.
– Курить на голодный желудок! Ты моя глупышка. Сделаю тебе попить, кальян и ужин, а ты отдыхай.
– Разве мне не надо надеть амулет и отчитаться, что я жива-здорова? – девушка шарила глазами по комнате.
– Предоставь это мне, – он поцеловал её в ещё горячий лоб и спустился на кухню.
Голоса утихли, было слышно, как Подземные вышли из домика.
Двести-сорок-вторая наслаждалась своим ребёнком на руках, воздухом из окна, листьями на ветру, нежаркими лучами солнца. Внизу хозяйничал любимый мужчина. Она была счастлива.
Глава 21. Философская
Алтай
«Кажется, жриц понять всё же проще, чем людей. Сказали – буду носить покупки, а сами оставили тут…»
Лорешинад задумчиво глядел в окно из-под полей «чжули», как назвал этот головной убор Сайлас. Правый Кии-Вэльве лежал на коленях.
«Не чувствую магии. Только Грим где-то рядом. И как они все здесь живут почти без зелени…»
Человеческий город производил двоякое впечателение. С одной стороны устройство немного напоминало жилые уровни Хар`ол-Велдрина, с другой – воздух здесь был заметно хуже, чем в лесу, откуда их привёз Грим. Слева то и дело проезжали разного вида повозки, именуемые здесь машинами. Временами они выстраивались в длинную колонну на перекрёстке, пропуская своих «сородичей» или пеших людей.
«Интересно, мне разрешат идти обратно пешком? Трястись в этом рычащем механизме не очень-то приятно. Или это только у колдуна такой, под стать хозяину?»
Уходя, Сайлас уточнил что-то у Грима, а потом со словами «Чтоб не скучно было» покрутил выступы на панели перед своим сидением. Машину тут же заполнила какофония звуков, затем мужской голос пропел-проговорил:
Сайлас немного постоял, оперевшись руками на сиденье. Мыслями магистр был явно где-то далеко. Когда баллада о каких-то здешних воинах закончилась, он сказал:
– Мда. Надеюсь, они там не будут портить такое дело попсой… В общем, ничего не трогай, мы скоро, – после чего захлопнул дверь и вошёл вслед за Гримом под яркую вывеску «магазина».
«Любопытно, – подумал эльф, прислушиваясь. – Немагическая телепатия?..»
* * *
Тихо шуршали мимо колёса повозок. Проходили Разные: похожие на светлых, на тёмных – и жриц, и воинов, и шахтёров. Эльф начинал понимать, почему этот мир так называется. Обитатели этого мира не могли менять внешность, как серые. Все просто одевались по-разному.
Но все куда-то спешили. Даже муравейник Хар'ол-Велдрина не были так полон жизнью. Эти существа не казались такими враждебными и жестокими, как тёмные, но и не жили наравне с природой. Наверно, ставили себя выше. Дураки…
Ещё через две песни Лорешинад ощутил движение магии. Совсем слабое. И исходило оно не из магазина, где пребывал Грим. Эльф вгляделся в толпу, и увидел девушку в зелёной накидке и широких тёмно-болотных штанах, обёрнутых лоскутом ткани. Штаны были расшиты замысловатым узором из мелких зеркал. Длинные волосы почти красного цвета плащом накрывали спину. Девушка не шла, а будто скользила меж других людей, так что казалось, что прохожие её не видят вовсе. Когда она поравнялась с машиной – музыкальное устройство икнуло, выдало:
…после чего заискрило и выпало из своего гнезда, повиснув на разноцветных ниточках.
«Интересно, меня сразу убьют, или попробуют разобраться?» – отстранённо подумал эльф.
Виновница же поломки с любопытством оглядела машину, чему-то улыбнулась и продолжила свой путь. Проследив за ней, Лорешинад увидел, что «шагала» она не босиком, а в мягких сапожках, очень похожих на его собственные. Разве что её обувь была расшита, как и штаны.
«И что это? Ещё один куасарм?.. Странный мир… Странный и интересный».
* * *
Из дверей лавки наконец вышли нагруженные покупками Сайлас и Грим. Они завершали разговор, думая, что эльф их не слышит. Грим настаивал:
– Почему, спрашивается, эти тёмные идиоты собрались кучей и рванули не в соседнюю державу, а прямёхонько на наш замок? Кто навёл?.. Чей магический след – серый и длинноухий?..
Они подошли ближе и Грим замолчал. Ненадолго. Ровно до того момента, как заглянул внутрь машины.
– Кто. Это. Сделал? – разделяя слова вдохами, прорычал колдун.
– Что там опять случилось? – поинтересовался Сайлас, складывая покупки в багажник.
– Ничего особенного, начальник. Просто моё любимое радио повесилось. Буквально. И я сейчас за него буду мстить.
– Отставить месть, – уже привычно скомандовал магистр. – Товарищ эльф, потрудись объясниться. Что, «Арию» включили, и у тебя с непривычки уши свернулись?
– Мои уши на местхе, Сайлас, – абсолютно спокойно ответил Лорешинад. – Меня вполне ус-страивала мус-зыкха этхого мира. С-здесь прошла девушкха с красными волосами, а потом вс-сё стихло.
Грим огляделся и разочарованно сплюнул:
– И ведь не врёт, гад ушастый! След очень слабый, но он есть.
– Я бы, наверно, не удивился, если бы тут пролетел дракон, – пробормотал Сайлас, залезая в машину. – Девушка красивая хоть была?
– Не с-знаю, что для людей с-значит «красивая». Для эльфа она ещё ребёнок.
Магистр неопределенно хмыкнул и обратился к Гриму:
– Кстати о птичках, точнее – о бабочках… Мне тут пришло в голову, что, раз мы, типа, тамплиеры, значит, должны бы обеты блюсти, нет? Безбрачия там, целомудрия…
– Смешно, – мрачно кивнул Грим, направляя повозку в просвет на дороге. – «Не убий» ещё вспомни. Могу всё-таки заехать за плёткой. Лично для тебя, чтоб соответствовал имени.
– Да знаю, знаю, – махнул рукой Сайлас. – Это мы на переходе как-то ночёвку устроили. А рядом лошади паслись. Ну и несколько наших решили покататься на спор без седла. Не помню уже, кто выиграл, но суть не в том. Мне тогда приспичило попробовать кнутом пощелкать. И пощелкал. Сам себя… А командир у нас этот самый «Код» [27]27
«Код да Винчи», Д.Браун. Имеется в виду персонаж книги, монах-альбинос, истязающий себя кнутом. «Его имя не несёт никакого скрытого смысла, однако заставляет вспомнить святого Силу, товарища святого Петра, упоминаемого в деяниях (15:22) в числе «мужей, начальствующих между братиями»». (С.Кокс Взламывая «Код да Винчи»)
[Закрыть] читал от скуки. Вот и окрестил меня Сайласом.
– Бывает, – пожал плечами колдун. – В общем, не парься, магистр. Из нас с тобой монахи, как из него, – кивок в сторону Лорешинада, – стриптизёр. Причем у него даже получится, если постарается.
– Что получитс-ся? – тут же напрягся эльф.
– Увидишь, – ухмыльнулся Грим.
* * *
Город был небольшой, доехали быстро. Библиотека находилась почти на окраине, на первом этаже жилой пятиэтажки. Навевала ностальгию о «совке».
Обитая кожзамом дверь неприветливо скрипнула, край линолеума неприветливо вскинулся под ноги. Эльфу, похоже, стало неуютно, а Сайлас порадовался неожиданно приятной прохладе, Грим же по-хозяйски прошёл в зал. У входа за тёмным деревянным столом сидел коренастый мужчина, из-за стеллажей доносилось шарканье и невнятные звуки. Завершало картину радио, мурлыкавшее ретро.
При виде посетителей лицо библиотекаря расплылось в приветливой улыбке, он протянул руку через стол:
– Здорово, Гримыч!
– Привет. Знакомьтесь, это Сокол. Он вчера звонил мне. Сказал, что откопал что-то новое про Ритуал.
Мужчина сидя пожал руку Гриму, улыбнулся до ушей.
Тёмные глаза на полноватом лице смотрели по-детски счастливо. Он был рад гостям, он скучал здесь. Сайлас удивился, что кто-то может быть так рад встрече с язвой-Гримом.
– Ты когда из отпуска-то выходишь, Грим? А то новый сторож пьёт за семерых, – в голосе скользнула нотка тоски.
– Две недели ещё перекантуетесь, – хмыкнул тот. – Знакомься: это Сайлас, наш «Магистр».
Рука парня оказалась очень сильной.
– А это… – Грим запнулся.
– Здравствуй, Белая Чудь! – улыбнулся Сокол.
– Ктхо? – опешил «чудь».
– …! – прыснул Грим.
– Ну… у нас есть легенда. О том, что жило когда-то в горах племя – беловолосая чудь. Добывали они металлы и были потрясающими кузнецами. Но пришли в эти места высокие красивые люди с русыми волосами и золотой кожей. Не захотела чудь ходить под их владычеством и забралась в глубину гор. С тех пор там и живут, да верят люди, что вернётся чудь и свергнет владычество золотых… Ты, значит, первый?
Лорешинад с изумлением слушал, в глазах Сокола перед ним оживала история его народа почти семивековой давности, когда светлые перенесли портал в эти горы и вместе с тёмными ушли. Оставив легенды…
– Сокол у нас мастер по местному фольклору! Тосты – его конёк! – Грим осёкся и прислушался к шарканью, замялся и утёк за широкие плечи Сайла.
Из-за стеллажей вышла девушка с круглым открытым лицом, бесцветными волосами. Почти незаметные светлые брови и корни непрокрашенных ресниц делали лицо серым. Безликим. Косметика не спасала положение.
«Она могла бы быть неплохой шпионкой», – мелькнула у Сайласа и Лорешинада одинаковая мысль.
Девушка была классической незаметной библиотечной мышкой. Поношенные джинсы, растянутый свитер, тапочки и вязаные митенки – она показалась магистру простой провинциальной «тургеневской» девушкой. И в следующий миг он понял поведение Грима.
– Дима! – в её голосе засквозило смущение. – Соскучился по работе? Или по нам? – Других посетителей она даже не заметила.
– Привет, Наташ, – Грим просто не знал, куда деться. Сайлас видел его таким впервые и уже готовил стёбные фразочки. – Это Сокол… то есть Кирюха, меня вызвал…
Сокол пришёл ему на помощь:
– Натали, милая, купи нам к чаю что-нибудь… А мы пока поговорим…
Девушка надула было губки, но направилась к двери. Проходя мимо гостей, потупила глаза и тихо попрощалась. Наверно, понимая, что по её возвращении Грима здесь уже не будет.
– Замаялась девка со мной… – вздохнул библиотекарь. – Хорошая она, одинокая теперь только… – произнёс он после скрипа двери.
– Ты что-то хотел рассказать… – перебил его Грим.
Вероятно, Сокола он уважал. Чуточку, но уважал.
– Да, – опомнился тот. – Поехали.
Сайлас и не подозревал, что новый знакомый применит последнее слово в буквальном значении. Он схватился за своё кресло и дёрнул руками назад. Откатился от стола – кресло оказалось инвалидным. Старым, с отполированными руками обручами и покрытыми паутинкой трещин колёсами. Эльф рядом резко вдохнул, но промолчал.
Все остальные действия Сокола сопровождались таким виноватым выражением лица, будто он был причиной всех неудобств. Он поправил плед на коленях и принялся выдвигать ящик стола, для чего пришлось дёргать его направо-налево. Справившись, Сокол достал ключи, вырулил из-за стола и покатился вдоль стеллажей.
Лорешинад догнал его и решился:
– Ты не удивилс-ся моему виду. Ты тоше кхолдун?
Тот улыбнулся:
– Да, я кам… мог бы быть, – Сайлас отметил фальшь улыбки. – То есть я мог бы камлать, но…
– Мог бы что? – эльф по-детски удивился.
– «Шаманить», танцуя с бубном и вдыхая дым от костра из можжевельника, общаться с духами. Но я, как видишь, танцевать не могу. Дар получил, да не пригодился.
– А как ты его получщил? – не унимался эльф, понимая, как бесполезно спрашивать у Грима о природе и особенностях магии Разных.
Сокол завозился с ключом, пытаясь прорваться в неприметную каморку. Ворчал что-то о замке, залитом краской. Раза три вынимал из скважины ключ, переворачивал, пытался вставить вновь. Наконец, Грим вздохнул, отобрал у него ключи, впихнул в замок, провернул и со всей дури ухнул по двери плечом. Та поддалась.
– Хотел было нафиг спалить, да дверь казённая, – пробурчал он, вошёл и приземлился на бревно. Без коры, гладко обтёсанное, испещрённое тонкими мелкими значками.
Сайлас вошёл следом:
– Ух!
Маленькая комнатушка. Окно с треснутым стеклом, заклеенным скотчем. По стенам – стеллажи с древними книгами и переплетёнными рукописями. В центре комнатушки возвышалась груда камней и брёвен, гладких, обточенных водой и временем. Начал Грим:
– Жил тут давно шаман-кам. Пришло ему время сдавать коньки. Не смог найти достойного преемника – ждал принца на белом коне…
– Грим… – укоризненно-угрожающе вставил Сокол.
Тот примирительно поднял ладони.
Библиотекарь продолжил:
– Шаман записал все свои знания на брёвнах, выбил на камнях и свалил в быструю горную реку. Сказав, что найти их сможет только достойный, кто сердцем чист и знания на благо людям употребит…
– Хорош хвалиться, – буркнул Грим.
Сидя на бревне, он был похож на ворону.
– Я за Натали тогда ухаживал. Гуляли мы вдоль речки. Смотрю: две глыбы с рунами. И даже сквозь воду прочитать могу, понимаю. А Наташка не может. Я стал их вытаскивать. Воды – по колено всего. Потом два-три бревна нашёл. Так и начал всё сюда к ней относить, а то дома могли не понять.
Последний камень лежал на глубине по шею. Я поскользнулся, булыжник не удержал. Меня сбило, этот «гранит науки» – по ногам и спине… Ну, хорошо, жив остался, Натали со спасателями подоспела. Потом ушла от меня. Пришлось менять работу, взяли сюда. Из жалости, ха!
Грим выдержал полминуты ради приличия и заёрзал.
– Да, прости, старик, – опомнился Сокол. – Лезь вон туда наверх, на стеллаж, там папка. Ну, такая, совковая, «дело номер…». Её Наташка туда запихнула – прибиралась.
Колдун, кряхтя, начал восхождение на эту кучу. Отфыркиваясь от пыли, произнёс:
– Даже я этих рун не понимаю. Не достоин, значит. А Сокол у нас – мировой товарищ, и магический потенциал – дай дорогу! Но, сами знаете, в нашей стране инвалидам – только в параолимпийский спорт. За проигрыши целиковых спортсменов отдуваться…
Сайлас с эльфом переглянулись и уселись на ближайшее бревно.
– С-за кхого отдуваться? – шепнул Лорешинад.
– Потом объясню…
– Я бы в Орден к вам просился, стрелял бы с крыши… Да меня, наверно, «снимут» быстро, а, Чудь? – обратился Сокол к вин`эссу и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Вот Гриму помогаю, чем могу. Кстати, – вскинул он голову. – Там рядом ещё папка с дневниками какого-то немца из Туле. Он на Тибете был. Я подумал, может, тебе интересно?
– Контрабанда? – азартно спросил тот. – Генетика… – тут же сник. – Достали, ботаники…
Сайлас хмыкнул такой резкой перемене настроения.
Скрипнула входная дверь. Сокол резво развернулся и рванул в зал. Послышалось знакомое шарканье и его голос: «Натали, уже вернулась!»
– Текаем! – шепнул Грим и скатился вниз.
– Через окно, что ли? – лукаво усмехнулся Сайлfc. – Добьём казённое треснутое? – Он уже начал чуток подмерзать и ждал возможности размяться.
«Как же тут осенью, когда не топят…» – думал он.
Грим оценил окна:
– Заклеены, ещё, небось, в щели чулки напихали. Будем прорываться через главный вход, – обречённо решил он.
– Ладно, – ухмыльнулся Сайлас. – Прикрою ваше позорное отступление, – и вышел первым.
Заворковал что-то типа «да как же вы тут…», «смех, а не зарплата…», потом даже «такая, как Вы, и в таком месте…» Грим тихо пробрался к выходу, удивлённый эльф – за ним. Но дверь предательски скрипнула.
Сокол пробормотал тоскливо:
– Приезжайте ещё, поболтаем. Расскажете мне… о ваших подвигах.
А Натали молча взглянула на дверь, бросила «Ну пока…» и ушаркала за стеллажи.
«Быть бы Соколу героем, любящим мужем. Да ноги не держат…» – Сайлас попрощался и вышел в тепло улицы. На душе было пусто и виновато. Как всегда после общения с инвалидами.
– Куда теперь? – спросил магистр, чтобы немного разрядить атмосферу.
– В «Анархию», – бросил Грим через плечо. – Победу, блин, праздновать.
– Не нравится мне это название…
– Зато, если ушастый там что-нибудь порушит, пенты нам даже спасибо скажут.
– Сайлас-с, тот чщеловек…
– Лучше молчи.
