Текст книги "Могло быть и так, или Эльфы тоже люди (СИ)"

Автор книги: Андрей Трегубов

На спинке дивана появилось маленькое, лохматое и миролюбивое с виду существо в красной рубахе.

– Прощения просим, хозяюшка, – поклонилось существо, – а томко бежать-то тебе надыть вместе с Чудем твоим, покудо…

Договорить загадочный «Нафаня» не успел: разбив ещё одно окно, в диван вонзились три стрелы. Их древки начали разбухать, затем во все стороны брызнул огонь. Хельга отшатнулась, инстинктивно прикрыв лицо руками. Отблески пламени на мгновение затмила белая вспышка. Бросившийся на помощь Лорешинад едва успел зажмуриться. Проморгавшись, он обнаружил, что Хельга не пострадала. Сделанный им браслет на руке девушки мягко светился, постепенно угасая.

– Хозяюшка, не спи, загубят же нас! – Нафаня уже бегал по границе огня, пытаясь хоть немного его задержать. – Поторапливайся, милая! Ох, коврик-то целёхонький, новенький был!..

Он запричитал, бегая и пытаясь хоть что-то спасти, всё чаще слышались исконно русские народные слова. Хельга медленно повернулась к эльфу, глядя на него безумным глазами.

– Твои… сородичи… СВОЛОЧИ! – выкрикнула она и рванулась в спальню, хватая там всё подряд.

«Какое жаркое приглашение на танец! Но стучаться надо в дверь, а не в окна. И уж совсем лишним было пытаться убить Хельгу…» – подстёгивая в себе ярость, эльф молча шагнул к выходу.

Однако, бездумно выскакивать на улицу было рискованно. Едва открыв, Лорешинад тут же захлопнул дверь, принимая на неё стрелы. Мигом позже доски разлетелись. Едва различимый в дыму, эльф сам напоминал демона с горящими глазами, на которые падали отросшие белоснежные волосы. Он пошёл вперёд, ускоряясь с каждым шагом. Две стрелы просвистели совсем рядом, третью он отбил ножнами, даже не подумав обнажить оружие.

«Тебе так нужен я, Арр`Таш? Я приду… за твоей душой!»

Первый вин'эсс не ожидал нестандартной атаки: наполовину выброшенный из ножен Вильв`Ори угодил рукоятью ему в лицо и тут же скользнул обратно.

Шаг в сторону. Разворот. Конец ножен ударил в живот второго врага, сбив тому дыхание. В тот же миг выхваченный клинок прошёл под поднятой к лицу рукой первого, до позвоночника рассекая ему бок.

Лорешинад на мгновение выпустил из руки Вильв`Ори, перехватив его лезвием вниз. Ножнами отвёл сильно замедленный из-за боли выпад второго и, продолжив дижение, ударил снизу наискось. В результате клинок не только распорол вин`эссу живот и грудную клетку, но и отрубил кисть руки.

Третий оказался более умелым бойцом. После обмена серией ударов соперники отпрыгнули друг от друга и замерли. Лорешинад медленно убрал Вильв`Ори в ножны. Глаза вин`эсса удивлённо расширились, ведь одна из заповедей воина гласила: «Никогда не прерывай танец, если враг может стоять».

Лорешинад отвёл левую руку с оружием в сторону, показывая, что бой не окончен. Вин`эсс бросился вперёд, собираясь ударить по правой стороне. Вильв`Ори снова не покинул ножны полностью: чуть вытащив лезвие, Шин поймал на клинок один из мечей противника и резко свёл руки, защемив вражеское оружие. Ещё один поворот, и вин'эсс остался с одним клинком, а Лорешинад оказался сзади него. Ударил ножнами в спину, увеличив дистанцию. Присел, избегая размашистого ответного удара, и с разворота полоснул врага снизу по ногам, потом, резко меняя направеление движения клинка, – по груди и горлу. Захлёбваясь кровью, вин`эсс осел на землю.

Лорешинад остался стоять в окружении трупов, не скрывая улыбку. Резким движением стряхнув с клинка кровь, убрал оружие в ножны.

В это время из окна спальни вылетела объёмистая сумка из которой при приземлении послышалось отчётливое «Ой!», следом вылезла Хельга. Эльф подбежал к ней.

– Ничего не спрашивай – целее будешь, – с ходу предупредила девушка.

Она подняла сумку и пошла к машине.

– Арр`Таш долшен с-заплатить, – заявил эльф. – Я иду к нему.

– Да дуй куда хочешь… – пустым голосом ответила Хельга.

Однако, не успел Лорешинад сделать и десяти шагов, как ощутил едва заметное движение воздуха. Узкая полоска клинка цуруги замерла рядом с его шеей.

– …Но знаешь, мой друг, я тоже иду на войну! – На сей раз это был голос Валькирии. – Прямо сейчас я буду терроризировать Кира по телефону и с помощью Нафани, пока не узнаю, где Агапка. Если скажет, что занят – поеду к нему сама. Ты можешь быть со мной, а можешь идти за своим Тошей. Но во втором случае я тебя больше не приму. Выбирай.

Воцарилась тишина. Даже рушащийся дом, казалось, замер в ожидании.

– Я с тобой, Хельга из Леса, – без акцента сказал Лорешинад.

Глава 66. Далеко идущая

Лес светлых.

Четырнадцатый, Двести-сорок-вторая и Безымянный медленно продвигались на северо-запад от избушки в надежде в скором времени достичь берегов Карред-Ирауна.

Лес Малос-Нольве менялся для них. В низинах, на болотистых влажных местностях царили папоротники и хвощи во всех своих видах. К запрудам они не лезли, предоставляя место самоотверженным деревьям, болотным ирисам и мухоморам. Сосновые боры, ещё не облюбованные Наземными под колонии, встречались крайне редко: слишком удобные и магически податливые были эти хвойные. На возвышенностях царили смешанные леса, дающие и эльфам, и серым дом, пропитание и защиту. Правда, тут жили ящеры, но к ним привыкли, охотились, получая мясо, кожу, когти и кости. Приручать их Наземные не пытались и, в общем, не стремились. А вот немногочисленных насекомых и змей Подземные здорово подчинили. Светлые отыгрались на растениях: помимо сосен, из которых росли дома, эльфы окультурили всё съедобное и стали создавать новое для своих целей. Растения-помощники давали воду, собирая её в резервуарах, следили за границами колоний, защищали и нападали по воле хозяев. Окультуренные и созданные магически виды дичать уже не могли и росли только возле поселений, подчиняясь без разбору и Наземным, и серым. И лишь боевые лианы признавали хозяевами только эльфов.

Отряд Подземных, пробираясь в качестве разведчиков впереди, питался мясом ящеров, расчищая путь семье серых и оставляя им провизию. Двести-сорок-вторая умудрялась собирать грибы и ягоды в светлых рощах. Заросли высокого вечноспелого орешника попадались всё чаще, возле диких сосен распахивались малинники. Под древовидными папоротниками всегда можно было найти сытные корнеплоды. Однажды Подземные обнаружили брошенное гнездо ящера с яйцами – вот это был пир.

Из-под ног разлетались струйки безобидных змей и облака бледно-жёлтых мотыльков. Нечастые лесные цветы скромно покачивались на тонких стебельках.

Чудесные облака, за которые пряталось солнце, изумляли Двести-сорок-вторую, жившую в лесу и не привыкшую смотреть на небо. Они могли стлаться тонкой пеленой по всей синеве, рассеивая свет и придавая природе таинственное, величественное настроение. Они могли становиться нежными спутниками светилу, принимая его в свои объятья и давая отдыхать. Они могли рисовать тонкие узоры на закатах, из-за чего небо казалось глазами уставшего человека с сеточкой алых капилляров, выступившей на белках. Они, собираясь, могли давать тень и благодатный дождь. И они все были разными, не повторяли друг друга, менялись по собственному желанию, а не по чьей-то властной воле.

Двести-сорок-вторая любовалась свободой облаков. В её сердце поселилась надежда, что в случае удачи мужа их народ заживёт так же… Сейчас она много размышляла о том, почему серые могут менять внешность, а Наземные и Подземные – нет. И почему вообще Пять Первых Властителей ввели такой жёсткий контроль за переселенцами, не дав им выбрать внешность и раствориться в культуре эльфов. Пришла к единственному выводу: Властители не смогли бы править, вот и отделили сразу свой народ, объявив остальных врагами. И все чувства, кроме ненависти и почитания Властителей, попросту запрещались уставом. Да, бесчувственными управлять легче.

Ещё она размышляла вновь и вновь, почему Четырнадцатый выбрал именно её из всех тех, с кем он встречался. На её очередной вопрос он отшучивался: «Надоело бегать, устал», а на вопрос «Зачем бегал?» – «Чтобы было, из кого выбрать». Но если каждая девушка могла менять внешность на его вкус – что же тогда сравнивать? «Характер, отношение к жизни. И ко мне. Я ведь говорил тебе это сто раз! Неужели ты так не уверена в своих женских чарах?.. Я люблю тебя!» – Почти каждый день он говорил ей эту забытую за семьсот лет фразу, снова и снова пытаясь убедить свою женщину, что её можно полюбить. А она в который раз улыбалась и старалась поверить.

Сумерки спускались поздно, солнце неспешно уползало за далёкие горы на западе. Северные ещё не спешили показываться. Перед закатом появлялся туман, расстилаясь прежде по открытым местам, потом забираясь в лес. Ближе к реке он становился гуще и прохладней.

Опустилась тёплая звёздная ночь. Безымянный не доставлял проблем, убаюканный за день и спокойный с наступлением темноты. Двести-сорок-вторая желала упасть на подстилку и сразу отключиться, измотанная дорогой, грузом бесценной ноши, кормлением и поиском пропитания себе и мужу. А Четырнадцатый нёс самое необходимое, ориентировался по зарубкам Подземных и уничтожал оставленные следы. И сейчас, с наступлением ночи, размышлял о своей затее. Он ломал голову, как выживают серые в горах без лесов и рыбных рек. Не растеряли ли навыков охоты, вспомнили и научились ли жить так, как жили до перехода сюда. Тирин'Шахри – не ласковые Предальпы, не мистический Алтай. Как устроить и прокормить ему всех тех, кто соберётся под его началом и по его идее? Допустят ли этого горы?.. Впрочем, он не льстил себе и не ждал многих.

Как только отряд достигнет берега Карред-Ирауна, Четырнадцатый начнёт претворять в жизнь свои замыслы. А пока надо скрываться, обходя колонии Наземных, не натыкаться ненароком на оставшихся Приближённых и Близких и периодически показываться в снах единоличному Властителю серых Якобу Сандру. А тот, как и следовало ожидать, упивался властью, зазвав в «Гнездо Чайки» девушек, не желающих погибать от голода в горах, проедал и пропивал многочисленные запасы замка; пока ещё по привычке беспокоился о возможности заговора. Четырнадцатый всячески убеждал его в безопасности, и тот ему верил, памятуя о помощи в устранении Йоргена, самого сильного своего противника.

Мартин Леруа, младший и потому самый скромный из сыновей каталонского землевладельца, отказался помогать; старую знакомую Двести-семидесятую, как и многих мимолётных подруг, Четырнадцатый вовсе не обнаружил в Цепи. И серый решил искать союзников «контактным сном» – так безопасней, меньше следов и свидетелей.

Итак, серые: загнанный в горы, голодный и дичающий народ, желающий лучшей жизни и наверняка уже готовый на восстания. Нужен лишь лидер, который поймёт, как действовать невооружённым горцам против регулярных армий эльфов. А также знающий способ сплотить серых, добравшись до главных, глубоких струн их души.

Тамплиеры. Благодарные светлым эльфам за своё положение, эти католики отошли от Церкви: Чёрные Мадонны чаще стояли в подземных церквях как продолжение культа Исиды; голова Бафомета как идол; штаб-квартира на горе Мория в Иерусалиме – Храм Иудейского царя, а также одного из главных пророков ислама Соломона-Сулеймана. Финансовая независимость, возможность путешествовать, проявить себя, разбогатеть. Церковь недоистребила их, выгнала. Они согласились на жизнь серых. Теперь они так же гонимы эльфами, которых так почитала Европа. Да, они – воины, они поднимутся на восстание, если разбудить их гордость и религию женских культов. Беда только в том, что от семейных ценностей они давно отошли.

Алтайцы. Кочевое племя, прижатое монголами, стремившимися выйти из-под власти Китая. Орда приняла ислам – подчинённым языческим племенам, верящим во множество духов и прислушивающихся к шаманам, не стало житья. Здесь, в государстве серых, у них тоже негласно оказалось подчинённое положение: в глазах европейцев азиаты выглядели необразованными дикарями. Правда, Надежда всячески старалась сгладить это расслоение. Но алтайцам было сложно ещё и потому, что племя разобщили, семьи раскидали по стране… Из этого следует два варианта развития событий: либо они успели воссоединиться в горах и вернуть своё верование (тогда увлечь их новыми идеями будет невозможно), либо они ещё не успели и нуждаются в единой сильной руке шамана (тогда Четырнадцатому будет проще).

Наибольшую загадку представляли самые многочисленные серые: рождённые здесь за семьсот лет, молодые, выросшие без семьи, в школах, привыкшие думать только о себе, работать лишь ради собственной выгоды. И если у старых серых переселенцев ещё можно было найти что-то общее или хотя бы напомнить им об эффективности работы в группе, то что делать с этими молодыми, как их увлечь, собрать, какие мотивы придумать – было не очень понятно. Не говорить же им, что в одиночку, не умея воспитывать детей и ухаживать за ними, лечить, они просто вымрут. Хотя, казалось, что для Двести-сорок-второй такие доводы были вполне весомым аргументом. Она уже может поверить в его идею объединения, значит, смогут и другие. Придётся с ними импровизировать.

Строить систему нового общества, подобную только что развалившейся, Четырнадцатый не собирался. Прошлое государство было основано на силе и элементарной экономике, не имело общей культуры. А вот идеология лазутчиков его идее подходила. Что ж, Саид в очередной раз поблагодарил отца за воспитание… Не получилось править в мире Разных – получится здесь! Не зря отец его готовил к власти с малых лет, учителя преподавали историю, политику, экономику.

Кстати, экономика – самый непродуманный аспект его замысла. Придётся-таки заключать союз с Наземными-повстанцами. Выкупать их из тюрьмы у Тари было рискованно, хоть за ней и долг, стоило дожидаться их побега и предоставлять им укрытие. Или вербовать новых. Не верил Четырнадцатый, что с Тари можно просто договориться.

* * *

– Королева к тебе прикасалась? – спросил Анриель, пытаясь быстро и как можно незаметнее расширить окно.

– Откуда я знаю, я кайфовал почти постоянно. Может, и касалась. А что?

– Если касалась, то сняла ауру и способна по следу найти.

– А нам хоть есть, куда бежать-то?

– Ко мне домой…

– А она знает, где ты живёшь?

– Естественно… – эльф ещё не догадывался.

– Полосатые коровки, что ж ты такой тёмный, хоть и светлый… Значит, она без всякой ауры сразу туда и придёт искать.

Анриель даже остановился на секунду от удивления.

– Кажется логичным… Поторопись, наблюдатели уже почти все засохли, – и принялся выбираться, протискиваясь в окно.

Дальше уже молчали. Эльф помог Зоопарку выбраться, они обогнули землянку, встретились лоб в лоб с тремя узниками по соседству и припустили по пеклу выжженной поляны к лесу. Вломились в кусты, и тут началось самое серьёзное: Зоопарк топал как слон, ломая ветки, застревая на каждом шагу перед причудливыми переплетениями спящих боевых лиан, спотыкался о корни. Эльфы сами обессилили от мха и голода, отвлекались на серого, помогали ему и пропустили самое важное: границу сигнального круга, опоясывающего землянки, поле с охранными растениями и беседку для допросов. Стоило первому беглецу перешагнуть тонкую полосу клевера, как цветки тут же взметнулись и закружились полупрозрачной бархатной стеной.

Эльфы переглянулись, перебросились парой слов и быстро растворились в зарослях. Зоопарк остался стоять, хлопая глазами. Даже не знал, обижаться ему, сердиться или тоже пытаться спрятаться. Пока он вертелся и оглядывался, к нему из зарослей вынырнула незнакомая светлая, видимо, из охраны. Стройная, изящная, настороженная, с чуть вздёрнутым носиком, с острым взглядом лазурно-голубых глаз. Мягкие светло-русые волосы были собраны в косу…

У Зоопарка перехватило дыхание, он остолбенело вытаращился на потрясающую девушку, с дрожью в голосе выпалил:

– Терракотовые ящерки!..

– Где? – ещё больше насторожилась она.

– Там, – Зоопарк махнул рукой в сторону тюрем.

– А-а, – спокойней протянула она и прищурилась. Потом наигранно расслабилась и предложила: – Пойдём, посмотрим.

И повлекла его обратно, аккуратно, но сильно цапнув за локоть. Зверинец сомлел совсем и не сопротивлялся. Лишь надеялся, что остальные успели сбежать и что его самого вернут в землянку без мха. Только он начал привыкать к мысли о новом заточении, как девушка отпустила его руку и отступила в сторону. Перед замершем вновь Зоопарком на несколько десятков секунд закружился вихрь смертоносного эльфийского танца. Серый не увидел, кто из беглецов напал на охранницу, но понял лишь, что драка идёт врукопашную. Видимо, стражники, рассчитывая увидеть надышавшихся мхом заторможенных и невменяемых узников, оружие не захватили. А зря.

Анриель (а напал именно он) старался дотянуться до определённых точек на теле девушки, чтобы хотя бы на некоторое время обездвижить её. А если ей не повезёт, то и убить. Он как целитель прекрасно знал и местоположение самих точек, и силу удара для достижения разных результатов. Девушка это поняла и защищалась, не подпуская руки нападающего к шее, груди и животу. Этот танец продолжался бы долго, но ослабевающий Анриель начал сдавать. Охранница это поняла и усилила атаку. Пришло время решительных действий. Анриель, до этого не использовавший в драке ноги, легонечко заехал девушке в пах. Главное, это оказалось неожиданно и провокационно. На долю секунды девушка остолбенела, а затем нанесла такой же ответный, но сильный удар. Стопа врезалась в сведённые колени Анриеля, кости хрустнули. Боль от перелома выбила воздух из её лёгких, и этой секунды хватило Анриелю, чтобы дотронуться до точки на шее: легко, девушка только потеряла сознание.

Вся драка заняла почти минуту, а Зверинец не смог разглядеть ни единого движения. Стоял, выпучив глаза и забыв названия зверушек.

– Телиель-твою-мать! – выдохнул он, неожиданно вспомнив книжку о светлых эльфах. <sup>[83]83
  В.Журавлёв «Мы – Светлые эльфы!»


[Закрыть]</sup>

– Твоя знакомая? – не понял целитель, кивнув на лежавшую девушку.

– Нет, я только Тель знаю… и Генриха, – Зоопарк вздрогнул. – Слушай, у вас тут принято женщин в пах бить? Не стыдно?

– Ей не больно, – отмахнулся эльф, – она – бревно…

– Не понял, – остолбенел Зверинец.

– Она – т'тирмон. Была светлой, умерла, какой-то целитель вернул её сознание из Мира Духов. Вырезав из дерева тело. Она снова стала живой, но менее уязвимой.

– …Вот так всегда. А выглядела потрясающе, – заключил Зоопарк.

Они уже осторожно шли сквозь заросли, когда Анриель сгрёб Зоопарка и чуть ли не уложил на землю. Тот и не думал сопротивляться и голосить, на миг заметив пролетевшую колючую лиану почти у своего носа. После чего кусты, откуда она взялась, проломило тело другого охранника и безжизненно рухнуло неподалёку.

– Ллиорриль, – негромко позвал Анриель, и чуть в отдалении появился один из беглецов. – Умеет заклинать лианы так, что даже истинные хозяева теряют контроль… – пояснил он серому.

Зоопарк снова прокрутил в голове ту «недоброй памяти» книгу, а вслух брякнул:

– И что, у вас тут у каждого сверхспособности? Команда супергероев подобралась?..

– Те, у кого посредственные способности, сидят в моём доме под защитой и не сдаются властям для организации диверсии и покушения на Тари в самом сердце Олассие Махальма… – эти слова были отчеканены спокойным внушительным голосом. Будто не был Анриель смертником со своими «сверхспособностями» и не остался жить благодаря чуду и своей любви…

Глава 67. Вопрошательная

Алтай.

Когда Хельга и Лореширад уехали, Сокол начал ждать Натали, потихоньку задрёмывая в тихом одиночестве. Поскорей бы Грим выходил из отпуска, а то даже поболтать не с кем: сидит один в своём кресле, народу нет, любимой нет… Хорошо ещё, мальчишки перестали окна камнями бить и хулиганьё успокоилось.

Солнце уже вовсю светило в окна, золотя листья и даря последние осенне-тёплые дни перед заморозками…

В подсобке что-то рухнуло, зацепив ещё предметы, и вот мерный гул разнёсся по пустынному залу. Сначала Сокол подумал, что это снова напившийся второй сторож, но ругани и перегара не наблюдалось. Уж не новые ли призраки или засада Чуди? Тогда почему не нападают, пока Кир один?

Ключей от кладовки в ящике стола не обнаружилось. Кам подъехал к комнате, толкнул дверь, но она не поддалась. Соколу показалось, что она завалена изнутри. Недолго думая, он постучал и миролюбиво поинтересовался:

– Доброе утро. Кто там?

– Сто грамм, – буркнул оттуда тоже вполне миролюбивый голос. Обладатель его был чем-то увлечён, под завал явно не попал и сбегать через казённое треснутое окно не собирался.

– А я могу войти?

– Не думаю, – после секундной паузы раздался ответ. – Дверь завалило.

Голос казался знакомым, но был осипший и сонный.

– Грим? – предположил Сокол.

– Я-я, – отозвался колдун, шурша страницами. – О, зер гут!

– Что ты тут делаешь так рано? На работу решил выйти?

– А тебя здесь ещё как минимум полчаса не должно было быть… Ять!

Громкий хлопок и грохот возвестили, что в тайные расчёты Грима вкралась ошибка. Сокол снова постучал в дверь.

– Хватит рушить библиотеку, – строго сказал он. – Это тебе не замок.

– Ладно, не шуми, выхожу, – донеслось из-за двери.

Спустя минуту грохота и ругани из подсобки выбрался взъерошенный колдун.

– Где?.. – спросил он, мрачно оглядывая зал.

– Кто? – в тон уточнил Сокол.

– Блондин этот… натуральный, – Грим зло сверкнул глазами. – Только не говори, что он ушёл с той девкой-рысью.

– Эту «девку», да к вам в замок… – вздохнул Кир. – Мне кажется, наш Котёнок Гав и демона пристроит полы мыть, не то что Чудя. Впрочем, особых нареканий ни с чьей стороны пока не было.

Грим неопределённо хмыкнул.

– А теперь будь добр, скажи, что тебе потребовалось в библиотеке до её открытия? – напомнил Кир.

– Да хотел ещё в твоей «контрабанде» порыться… – выдал колдун, закипая. – Почитать, как в истории немецкой магии такие случаи лечили…

Сокол нахмурился.

– И для этого ты влез сюда ни свет, ни заря и забаррикадировался в подсобке? Я же тебе всё, что можно, нашёл, прочитал и законспектировал.

Зрачки Грима на секунду свернулись в щёлки, он сжал зубы и с трудом поборол желание наорать на кама:

– А если я найду?

Сокол остался равнодушен к спецэффектам:

– И как, нашёл?

Несколько секунд они сверлили друг друга глазами, наконец, Грим вздохнул, почти успокоившись. Он вынул из кармана маленькую коробочку: красная в белый горошек, жестяная, с прогнутой крышкой, полустёртой краской и надписью «соль», она просто дышала прошлым веком… Лицо Сокола удивлённо вытянулось.

– Я уж думал, ты эти раритеты в металлолом сдал, – проговорил он.

Под открывшейся со звуком «дреньк» крышкой оказалось несколько волос.

– Мог бы уже пакетиками для таких вещей закупиться… – попенял Кир. – И что?

– Что видишь? – надменно вопросил Грим.

Библиотекарь хитро прищурился.

– Волос. Девичий, рыжий. Всё, – с издёвкой улыбнулся Сокол. Выдержал испепеляющий взгляд. – Любопытно… Что же ты хочешь узнать такого, что не можешь узнать сам и что нельзя знать остальным в замке?

– Да всё я хочу знать! – зарычал Грим, сжимая в руке банку, как бумажную. – Кто она, где сейчас и почему проходит сквозь мою сигналку, как к себе домой!

– От бессилия бесишься, что ли? Сам не можешь пробиться?.. Тогда освободи мне проезд… – улыбку Сокол так и не смог убрать, как ни старался.

Прошло минут сорок с того момента, как Сокол закрылся в подсобке. Грим сгонял в припаркованную за библиотекой машину, принёс из бардачка свеженький «Плейбой» и пристроился в промятом кресле недалеко от входной двери.

– А рыженькие, всё-таки, реально хороши… – едва слышно пробормотал он.

Ещё через некоторое время в тишине зала послышалась мелодия из советского сериала о Шерлоке Холмсе. Источником звука был оставленный на столе телефон Сокола.

– Брать или не брать – вот в чём вопрос… – Задумчиво продекламировал Грим, даже не думая, впрочем, вставать.

Однако звонивший, похоже, отключаться не собирался. Мелодия мешала удовольствию от журнала, как навязчивая муха, оборвалась резко, потом завелась снова через пару секунд. Терпение у колдуна кончилось, он бросил журнал на стопку книг и потянулся к телефону. «Котёнок_Гав», – гласил определитель, и Грим нехорошо усмехнулся. Нажал приём.

И тут же был оглушён требованием:

– Привет, Птиц, мне срочно нужно найти место, где живёт Агапка! Устроишь?

Глубоко вздохнув, чтобы не наорать в ответ, сказал:

– Девушка, извините, он занят сейчас, но скоро вернётся, могу я ему что-то передать?

Он старался: сделал бархатный баритон, дал немного хрипотцы.

Девушка смутилась, но заинтересовалась:

– Эээ… не думаю. Я перезвоню сама, – голос стал мягким, кошачьим, чуть ли не с урчанием.

Она заигрывала, и Грима это взбесило: он ненавидел, когда женщины таким образом пытались и извиниться, и выклянчить скидку, услугу, подарок или информацию. Впрочем, он же сам её вынудил…

Поэтому всё тем же бархатом продолжил:

– Хорошо… Тогда передайте привет Шину, – и со злорадным удовольствием нажал отбой. Сейчас его ухмылку лучше было не видеть…

С чувством удовлетворения от выполненного плана унижения людей за день он снова раскинулся в кресле с журналом. Хельга звонила ещё раз, теперь уже без наигранного интереса спросила:

– Кир, ты?

– Нет.

И сама дала отбой.

Когда ноги на подоконнике и попа в продавленном кресле затекли, Грим бросил журнал и решил поддаться никотиновой зависимости, но в дверях столкнулся с тем, о ком вовсе забыл.

Натали удивилась, обрадовалась, испугалась, подвисла, потом снова обрадовалась, и всё это молча и по очереди. Грим расслабился, мигом сделался элегантным и податливым, медленно поднял руку и положил ладонь на стену над левым плечом девушки. Натали покраснела и смущённо глупо рассмеялась. А Грим улыбнулся, приблизил лицо к её волосам и удовлетворённо вздохнул. У Натали подкосились ноги и запылали уши. Сердце пропустило удар, и в груди стало глухо и больно. Она перестала хихикать, но ещё улыбалась, ожидая уже чего угодно, лишь бы это продолжалось… Грим скосил глаза, осмотрел результат, едва коснулся пылающего уха девушки кончиком носа, мягко сжал её плечи тёплыми ладонями… И отодвинул в сторону, шаркнул по отодранному краю линолеума и пулей вылетел на улицу. Дверь скрипнула.

Натали всё ещё нервно смеялась, когда услышала звук мотора отъезжающей машины, пару раз судорожно вздохнула, стерев улыбку. Сжала зубы и кулаки, попыталась задавить эмоции. Она прекрасно осознавала, что она для Грима – всего лишь камешек на дороге.

Она пошла искать Кирилла. Своего Кирилла.

Сокол выехал из подсобки почти сразу, поприветствовал Натали, спросил, что случилось, традиционно не получил ответа и притворился, что не заметил её слёз. Задумчиво взглянул на оставленную Гримом порнографию, пробурчал:

 
– …Я плейбоем накрою
Печальную песню о Блоковской даме…
 

– и взял журнал. Под ним оказался Набоков. Сокол хмыкнул и убрал журнал в стол.

Рабочий день начался с неловкого натужного молчания, и даже парочка посетителей спешила быстрее выбрать книги и уйти. С отчётом о проделанной работе Сокол Гриму не дозвонился и размышлял о девушке, с духами которой только что познакомился. Один из них был в обличье волка. Маленького, рыжего, дурашливого и очень милого волчонка. Или даже какого-то похожего хищника, Сокол в них не очень разбирался.

Тишину разбил новый звонок Хельги, которая как-то без надежды спросила:

– Кир, ты?

– Нет, это Ната!.. Кто ж ещё, я, конечно…

Девушка подозрительно замялась, потом опомнилась и затребовала:

– Птиц, мне надо узнать, где живёт Агапка. Точнее, где её дом. Она может жить там, а может и не там…

– Да ты издеваешься, – мирно пожурил её Сокол. – Я только людей ищу. Вот когда научусь хотя бы пульт от телевизора находить – обращайся за вещами и домами.

Повисла пауза, за тишиной которой Кирилл слышал мысленное Хельгино: «Ну, Пти-иц, ну, пожа-алуйста»… Сама она никогда не опустилась бы до того, чтобы канючить.

– Не знаю, как тебе понравится моя затея, – продолжил он, – но сейчас один… человек исследует какую-то полузаброшенную избушку. Это может оказаться Агапкина, а может чужая. Я могу велеть Нафане найти этого человека, и он проведёт вас… Рискнёшь?..

Теперь в тишине повисли незаданные вопросы Хельги, она обдумывала услышанное, понимая, что большего Кир не скажет. Но доверилась ему.

Его вопрос она оставила без ответа, а сама участливо поинтересовалась:

– С тобой всё в порядке? Я звонила до этого, мне отвечал какой-то парень… Сказал, что ты занят. Я уже решила, если сейчас не дозвонюсь – побежим тебя спасать. Вдруг дроу знают, где ты…

– Вообще-то, они давно знают, где я, и даже однажды наведывались в единичном экземпляре. Шарахался от меня, как от огня. Так что больше, думаю, не придут. А парень был. Хочу извиниться, если он тебе нахамил или что…

– Он знает Шина! – если тревога за Сокола у неё прошла, то за любимого всё возрастала.

– Это один из замка, где Шин жил раньше. Так что не переживай.

– Ладно, – эмоции девушки постепенно сменялись привычной рассудительностью и решимостью.

– Ну что, крепи Нафаню к лобовому вместо навигатора, я сейчас подгружу ему координаты, и он проложит маршрут. Хочешь, чтобы он приятным женским голосом говорил: «Через двести метров поверните напра-налево»?

Хельга представила и легко рассмеялась. Соколу стало легче. Хоть с чьим-то настроением он сегодня справился…

По дороге в подсобку он заметил Натали между стеллажами, подъехал, взял за руку. Прижал к щеке её ладонь. Она грустно улыбнулась, снова еле удержав слёзы. Мягко погладила его по голове другой рукой. Жутко унизительно, но лучше, чем ничего…

Нафаня был големом – куклой, послушной хозяину. Сокол смастерил его ночью из игрушки мультяшного домовёнка, утром отдал Хельге, когда Лорешинад устанавливал на лестнице пандус. Он мог так же, как и хозяин, найти человека, общаясь с его духами, ибо сам был духом. От Сокола требовалось его подпитывать, на что в данный момент ушло несколько чашек растворимого кофе…

 

   Могло быть и так, или Признание Натали. (Соколу)

   Я каждый день иду с утра в библиотеку,
   В мир сильной, бессловесной книжной пыли,
   Я раньше про любовь читать любила,
   Увы, теперь забросила и всё забыла.
 
 
   Текут мои года, сменяясь всё быстрее,
   Я не стара – но будущее пусто,
   Всё то, что раньше было мне искусством,
   Предстало теперь ворохом унылым, грустным.
 
 
   Полжизни я мечтала побродить с любимым,
   Придумать имена всем нашим детям…
   На что теперь мечты, порывы эти? —
   Ночная боль души, усталость на рассвете.
 
 
   Теперь в ответе я за то, что приручила,
   Навек привязана к тебе, мой «бывший».
   Моё нытьё ты больше не услышишь —
   Я снова остаюсь с тобой, пока ты дышишь.
 
 
   И разучилась я смотреть в глаза другого,
   Того, чей чёрный взгляд для нас опасен.
   Мне в жизни с колдуном не будет счастья —
   Уговорю себя с судьбой не торговаться.
 
 
   Не полюбуюсь фотками я с нашей свадьбы
   И не понянчу на руках детишек,
   Сосед опять починит дырку в крыше,
   До старости моей работать мне средь книжек.
 
 
   Послушай, я ни в чём тебя не обвиняю
   И не завидую ничуть своим подружкам,
   Ведь я тебя люблю, тебя, послушай!
   Уехал… будет пить… И боль свою заглушит.
 
 
   Всю жизнь я буду помогать тебе подняться,
   Летай, мой милый, я в тебя поверю
   И не обижу жалостью, презреньем.
   Люблю тебя и впредь дам силу твоим крыльям.