Текст книги "Дом среди сосен"

Автор книги: Анатолий Злобин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)

ВСЕ СПЕШАТ КАЛЕНДАРИ...

1

Люблю детей. Чуть свет, а они уже прыгают под окном, резвятся, сам бы с удовольствием поиграл с ними. «Ена бена реc, квинтер минтер жес» – ничего не понятно, а все счастливы. Растите, растите! Для вас и творим, ради вас наши штурмы, авралы, бессонные ночи.

О чем это я? Творим, творим... Что у нас сегодня? Где календарь? Лиза! Секретарь ты или не секретарь, тебя спрашиваю! Чистила, клеила, никак тебя не приучу к порядку. Так и есть – 31-е число. Да еще конец квартала – все спешат календари. Творим и горим! Сколько еще до плана сотворить осталось? Где сводка, где «Искра»? Тук-тук, молчок, Лиза, почему «Искра» молчит? Ну, так включи, розетка на прежнем месте. И помни: электроника всегда должна быть на ходу, ведь у нас сейчас НТР на дворе.

Тук-тук, трудись, «Искра». Вот и сводка. Подбиваем бабки. Было – сделано – осталось. Сколько осталось? Да, дела, ничего не скажешь, – 92,2... Как их съесть, девяносто две тысячи двести рубликов, – вот задача.

А съесть надо, иначе нас самих съедят... Заходи, Петрович, легок на помине, я как раз сижу и мозгую, как нас с тобой кушать будут. Полностью или по частям. В холодном виде или в горячем. Кто вкуснее, главный инженер или начальник строительства, ты или я? С того и начнут.

Давай вместе помозгуем, Петрович. Если по-хорошему, сколько сегодня возьмем? Точно: тридцать, от силы сорок тысяч. Где брать остальные? Пойдем с повинной, брат. Так, мол, и так: снабжение в этом квартале подвело, механизмы изношены, документация не поступила в срок. А дожди-то, какие дожди прошли! Словом, повинную голову меч не сечет. Ну, влепят строгача, тоже ведь не в первый раз. Что головой качаешь?

Дзинь-дзинь. Похоже, дождались, Петрович! (Ну, пронесет или не пронесет?) Алло, Карманов у телефона. Здравствуйте, Виктор Семенович, рад вас слышать. (Чтоб я на месте провалился от такой радости.) Так точно, Виктор Семенович, творим и созидаем. (Только вот что сотворим?) Сколько дадим нынче? (Вот он, роковой вопрос.) А сколько надо, Виктор Семенович? Сто тысяч? Ого! Но так же не бывает, нам осталось всего 92,2. Ах, за соседа надо наверстать? (Ясненько, добрый сосед всегда отыщется. А у вас нет такого соседа, который за нас наверстал бы?) Нет, нет, Виктор Семенович, вы нашу обстановку знаете, тематика сложная, объемы мелкие. Если свои наберем – и то победа. (А где свои брать, подскажи, начальничек, будут сегодня у Карманова похороны.) Понимаю, Виктор Семенович, с тематикой сегодня можно подождать, только вал? Ясно, ваше ценное указание будет выполнено. А если дадим сто тысяч по валу – тогда и нам по месячному окладу? В таком случае и среднее звено надо поощрить. Спасибо, Виктор Семенович. А как же с фондом зарплаты? Еще лучше. Больше ничего, Виктор Семенович, об одном попрошу: не присылайте сегодня инспекторов. (Без них творить легче.) Приложим все усилия, Виктор Семенович.

Все, Петрович! Пока мы с тобой совесть ублажали, управляющий трестом за нас все решил. Отступать некуда, где 92, там и все 100. Был бы вал – и нам с тобой по окладу. И другим дадим заработать, слышал? Двигай, Петрович, по сдаточным объектам, все резервы в ход. Обрати особое внимание на кафе, оно сразу сорок тысяч даст.

И никаких рефлексий. Указание дано. Мы исполнители – усвоил? Действуй!

Ладно, начальничек, коль ты того хочешь, мы тебе покажем высший пилотаж. Позиции! Где мои позиции? Не торопитесь, строго, в очередь, по алфавиту. «А» – азбука строительная. Забудем о ней, нынче у нас проценты. Нынче всегда важнее, чем завтра, учти эту старинную заповедь. Как быть с завтрашним днем? О завтрашнем дне будем завтра думать. (Раньше никак не получается.) Кстати, объяви людям: нынче можно заработать.

«Б, в» – вал! Вот и народная мудрость глаголет: вали вал, коли бог дал. Что-то навалим? «В, г, д, е, ж, з» – земля, земля. От этого греха и земля не спасет.

Козлов, ты меня слышишь? И я тебя слышу. Значит, поймем друг друга. В таком случае, начинай, Козлов, перемычки. Все правильно, у палки два конца, у перемычки тоже, вот и начинай с обоих концов. (Чтоб никаким не ударило.) Все знаю, Козлов, проекта нет, сорвали они нам проект. Теперь сам сообрази. Если бы на строительной площадке Василия Блаженного сидели и ждали рабочих чертежей, когда бы они храм построили? Точно! В XXI веке, да и то под вопросом. И был бы тот храм из крупных панелей. Не жди, Козлов, бери пример с наших героических предков. (А если перемычка в сторону вильнет, мы ее на правильный путь выведем – и еще раз на вал запишем.) Итак, пишу. Сколько нынче запроцентуешь?

Трудись, «Искра»: тук-тук, красиво выскакивает...

Едем дальше: «и, к, л, м» – металл, металл. Люди гибнут за металл. Алло, Антоныч! Не чувствую в тебе бодрости, Антоныч. Металла в голосе нет, а люди, между прочим, гибнут за этот металл. Сколько сегодня дашь, Антоныч? Нет, так не пойдет. Поэтому я согласен. Антоныч, так и быть – бери! (Подпрыгнул – да?) Прежде не разрешал, а теперь разрешаю. Никто меня не понуждает, жизнь заставила. Долго я ждал, когда поступит на стройку нормальный прокат, да не дождался. А утяжеленные профили есть, лежат. Теперь сосчитай в масштабе всех корпусов – насколько это дороже станет? (Такой цифры и моя «Искра» не выдержит.) Но все равно – разрешаю: бери! (День сегодня такой: чем дороже, тем выгоднее.) Такой день раз в квартал бывает. Так что посылай людей на склад, бери любые профили, какие тебе больше понравятся, и процентуй, а я на тебя записываю...

Тук-тук, а денежки кап-кап. Но до сих пор я пенки снимал. Дальше потруднее пойдет. Пока просто вниз головой висел, теперь надо трюки показывать. Тут такое дело, на самого себя со стороны глянуть страшно.

Эх, «Искра», хороша быстросчиталочка, а вот сама ничего придумать не можешь. Видишь, букву пропустила: «К» – кафе: сдаточный объект. Им Петрович займется. Сдаем кафе 6/03, да вот загвоздка, там крыши нет.

На чем остановились? «И, к, л, м, н» – насосы, насосы... Насосы качают, а сами ни с места. Что из них можно выкачать? Пустой звук: чмок-чмок. А если поглубже вникнуть?

Кто там, Лиза? Эх, сбила меня... Какой Дима? Ах, мой Дима, оболтус Дима, пусть войдет.

Заходи, заходи. Что дома? Как мать? Знаю, что у тебя каникулы. (Сам бы погулял!) И сколько же тебе надо? Почему так много – отчитайся. Ну, хорошо, давай вместе составим на тебя смету: тетрадь общая – 44 копейки, карандаш – 6 копеек, чернила – 17, этот расход я не принимаю, возьмешь у Лизы один пузырек, дальше: краски акварельные – 42 копейки. Хватит, никаких пломбиров, я сказал: пломбир не утвержден. Имеем в итоге, спросим у «Искры»: тук-тук, видишь – 92 копейки. (Все сходится, у меня тоже 92, только с пятью нулями.) А хочешь, Дима, дам тебе все девять двадцать? Я сегодня добрый. Ну – бери даже девяносто два рубля. Но с одним условием: освоить их за день, до вечера. Ага! Руками разводишь. Вот видишь – и тебе не под силу. (А у меня не твои гроши – тысячи.) В таком случае получай по смете. Сейчас посмотрю в кошельке. Держи: двадцать, тридцать пять, пятьдесят пять, семьдесят, восемьдесят шесть ноль-ноль копеек – ничего, уложишься, отца до копейки обчистил, сэкономишь на карандаше. Рубль не дам, жирно будет. Не канючь, будь мужчиной. И учти: вечером отчитаешься.

Купаться помчался – ах, жизнь!.. А вода нынче теплая. Вода, вода – на букву «в». А ведь без «в» встанут и «н»... Алло, Кривошеев, Карманов говорит. Что же ты не докладываешь, Кривошеев, о своей героической работе? На тебя вся Европа смотрит. Как какая? Восточная и Западная – все нации! У тебя механизмы простаивают. (Дождей, видите ли, ему не хватило.) Тебе дожди нужны или вода после них? То-то! Кто ищет, тот всегда найдет. Я как раз вчера на втором котловане был, там воды залейся. Ты думай, Кривошеев, думай активнее. (Мне от тебя лишь одно требуется: чтобы все твои насосы крутились нынче на полную катушку.) Электроэнергия плюс амортизация, плюс труд – три кита современной экономики, небось учили тебя в институте.

Уже придумал? Ну и ну! Будешь работать по кольцевой схеме... Нет, нет, не объясняй, в противном случае я как начальник строительства буду вынужден запретить такую схему. Но ты мне ни о чем не докладывал, а я у тебя ничего не спрашивал. Я тебе не разрешал, а ты от меня ничего не слышал, это и есть кольцевая схема руководства. Ты молодец, Кривошеев, быстро растешь.

Ну, всех закрутил! Время бежит – ого! Перервемся. Лиза, будут меня спрашивать, я на обеде. Мозги выключаю.

2

Вот и детки пообедали всем садом. Их на тихий час загоняют, а они никак. Играют в свои игры, над ними не каплет. Алло, Карманов слушает. Дорога? Слушаю тебя, дорогая дорога. (Ты у меня на букву «т» – транспорт еще не дошел, сама опережаешь...) Вагоны где? Известное дело, стоят под разгрузкой. Штраф, штраф. Ты меня штрафом не пугай. (Я сам кого хошь напугаю.) Сейчас проверю, уточню, перезвоню. Лично, говорю, перезвоню.

Вот! Начинаются цирковые трюки. Эгей! Где наши экономисты, пусть они научно обоснуют, что для нас в данный момент с точки зрения вала выгоднее: разгружать вагоны или заплатить штраф за простой? Где мы больше вала нагоним? Рассчитать и доложить по-научному?

Тише, дети, тише, у вас же тихий час. Теперь песню сочинили: «Тили-бом, тили-бом, загорелся кошкин дом. Бежит курица с ведром, заливает кошкин дом». А смысл песенки вы распознали, дети? Имеется некоторый смысл, только некогда его мне вам разъяснять, вырастайте скорее, сами разберетесь.

Перехожу на алфавит: «и, к, л, м, н, о» – ! Что «о»? Объекты сдаточные или сдаточные объекты? В этом вечном вопросе тоже следует разобраться. Что есть важнее: сдать объект или тот же объект сделать?..

«О, п, р» – рубероид. Хорошо бы достать рубероид для крыши. «Р» – результат! Только он и имеет значение.

«О, п, р, с» – сдаточные объекты. Опять они. Если бы можно было строить и ничего не сдавать! Сдача – это мука. Кафе 6/03, как его сдашь без крыши? Из бумаги, что ли, крышу сотворить? Надо приемочную комиссию по-умному организовать, тогда и бумажную крышу можно.

Вот и до «т» добрались. Транспорт железнодорожный – ну как, еще не сосчитали? Подтянитесь!

Что еще на «т»? Товар! А где товар, там купля и продажа. Так что же: покупать или продавать? На что имеются фонды? Так я и думал. Алло, попрошу завод «Стройдеталь». (Ну и продукцию они дают, никто не берет. А нынче...) Сидор Егорыч? Передаю свой пламенный. Как ты там, еще не сгорел? Сколько тебе натягивать осталось? Ого! Могу прислать тебе огнетушители, дорогой Сидор. А хочешь – спасу. Да ни за что. За просто так. У тебя что на продажу имеется? Рамы оконные? Знаю, видел. (Они же у тебя сырые – потому и не берут.) А сколько их? Почем штука? Так и быть, Сидор, возьму у тебя две тысячи твоих окон. Как для чего? Для домов. Они у меня уже запланированы, через год-другой и проекты появятся. Были бы окна – и дома вырастут.

Да, чуть не забыл, прошу тебя: услуга за услугу – прибавь к этому делу 200 метров рубероида. Не волнуйся. Деньги перечислю нынче же, завтра их у меня уже не будет. Договорились? Спасибо, Сидор, я – тебе, ты – мне. Кольцевая схема...

Плюсуй, «Искра», ты машина, тебе все равно, что плюсовать. Заказчик нам и эти окна оплатит, ведь он нынче тоже добрый.

Еще одно явление. Из планово-экономического? Ага, принесли расчет по железной дороге. Сами считали. Интересно, давайте вас послушаем, но прежде скажите ваше имя. Прекрасно, Вера, давно вы у нас? Сразу после института. И как вам? Все кипит, это вдвойне прекрасно, когда все кипит: я вас понимаю. (А кто есть я? Я есть главный кипятильник.)

Но мы отвлеклись. Я вас слушаю. 114 вагонов – ого! – стоят 13 суток – эге! Вас прекрасно учили. Вера, наша экономическая наука летит вперед со скоростью курьерского поезда. А что на практике? (На практике у меня план, да еще с наваром.) Утром начальник позвонил и наварил нам 10 процентов, иначе весь трест завалит план. Сколько с нас берут штрафа? 4490 рублей. А разгрузка 114 вагонов даст в план 1140 рублей. А штрафа заплачу в четыре раза больше. Что же выгоднее? Конечно, Вера, тут все ясно, ставлю вам пятерку. Но это в нормальной ситуации, а у нас, повторяю, последний день Помпеи. И потому я ставлю вопрос по-другому. Не что выгоднее? – а что больше? Такая постановка вмиг решает проблему выбора, я выбираю штраф. Вы думаете, я стану каяться? Ничуть, Вера. (Сознательно держал вагоны на путях, это был мой резерв.) Что вы сказали? Штраф в план не входит, а ложится бременем на себестоимость? Увы, это азбука, Вера, я о ней нынче забыл. Я нынче вал гоню, мне не до этих тонкостей, потом разберемся, что пойдет в дело, а что в бремя. Всю неделю будем приходить в себя, дорогая Вера, приводить в чувство бумаги, чтобы в них все читалось по чистой азбуке. До конца нового квартала 90 дней, как-нибудь разберемся. Вот так-то, Вера, нет еще у нас должного размаха, все скопидомничаем, на каждую копейку молим разрешение Стройбанка. А ведь как размахнулись! Подумаешь, какой-то штраф! Впрочем, за штраф я спокоен. Деньги-то не пропадут. Я же их не на ветер выбрасываю. Просто из одного государственного кармана деньги попадают в другой. Деньги совершают оборот, который они и призваны совершать, вот и все. Причем, учтите, Вера, что и железной дороге выгоднее получить деньги, нежели вагоны. На железной дороге тоже 31-е число – и тоже план. Если они получат порожние вагоны, то не успеют их обернуть, а тут живые денежки, проценты. Это и есть реальная арифметика. Сейчас «Искра» запишет, на сколько мы с вами разбогатели, тук-тук...

Хорошая девушка, понятливая. Если она сумеет перенести нынешний шок, то закрепится в наших рядах и станет полезным работником.

До чего я дожил? Чему приходится молодых учить? Сам был молодым, ерепенился, да жизнь научила.

Что такое, Лиза? Опять ко мне? Ревизор, этого еще не хватало. (Ведь обещал же сегодня не присылать никого, дай хоть день поработать спокойно. Вот и грянула расплата.) Срочно звони в Зеленую гостиницу, чтоб там были наготове, они знают.

Иди зови.

И что это за жизнь у начальников. Перед каждым контролером в тряс. И чем я компенсирую свои нервные клетки? Живем под куполом цирка – и без страховки.

(А-а, явился. Суровый дядя, сейчас мы его пощупаем.)

Приветствую вас, товарищ. Из каких краев? С какой миссией? Естественно, государственная миссия – это суровый хлеб, я понимаю. Очень спешите или найдется часок-другой на хлеб-соль? (Простачком прикидывается, а сам себе на уме.)

Что вы? Неужели? Быть, этого не может. Ай-ай-ай, насосы вхолостую работают. Позор! Форменное безобразие, я им покажу. Ну и ну! Прожекторы днем горят, все компрессоры включены на производство воздуха. Это кто же придумал такие салюты? (Молодцы, ребята, дело знают). Ну еще бы! Мы виновных тотчас найдем и сурово накажем. Спасибо вам за ценное указание. Меня самого? А за что же? Ах, понимаю. (Что же ты раньше в жмурки играл? Обмишурились мы с тобой, Лиза, не распознали, это же ревизор райэнерго. Ха-ха, повесели меня еще, товарищ ревизор, я сам тебя поджидал.)

Видите, уже добрались до буквы «э» – электричество. А где «э», там и «ш». Недаром сказано, живем в век электрических штрафов. Как? Никакого штрафа? А что же? Благодарность – да еще сердечную? Пришли пожать мою мужественную руку? Мы помогли вам выполнить ваш план по реализации? Спасибо, не за что, старались как могли. И для себя старались. Так что и вам обратное спасибо. Лизонька, сообрази нам чайку на плитке, включи все осветительные и нагревательные приборы, товарищ за своим планом прибыл, поможем дружно.

Сейчас мы с вами чайку попьем, по душам потолкуем. Еще бы, конец квартала, я горю, вы горите. У нас – свой план, у вас – свой. Вот вам и выгодно, чтобы у нас насосы вхолостую по кольцевой схеме крутились. (Это же не ревизор, а душка, если бы все такие были!)

Не стоит благодарности, так приятно, когда люди понимают друг друга, в наши дни это редкость.

Тук-тук, считай, «Искра».

Еще одно, последнее усилие. Алло, слушаю. Наконец-то объявился, Петрович. Сдал кафе? Крыша будет. За крышей уже поехали, я достал рубероид. Другой бы эту крышу газеткой прикрыл и доказывал бы, что она есть. Как Проценко, сосед, в прошлом квартале детские ясли сдал без туалета да еще всех убедил – зачем яслям туалет, им ночных горшков хватит, а туалет сдадим во вторую очередь.

Мы честно признаем, что крыши нет. Но будет! И будет в этом квартале! То есть сегодня! А для приемочной комиссии устроим прием, это само собой разумеется, как же не посидеть в новом прекрасном кафе, скромно так, но тепло, рублей этак на пятьсот-шестьсот. (Тук-тук, плюсуй, «Искра», ты все умеешь.) Да, да Петрович, слушаю. Переговорил с членами, подготовил их? Молодец. А с пожарником как? Он же не принимает, у него язва. Хорошо, пожарника беру на себя. Лиза с его женой дружит, они тут у меня в приемной о новых сапожках мечтали.

Уф! Кафе они примут. Комиссия от заказчика, верно, а заказчик – наше недреманное око – еще вернее. Ну куда им деваться? В этом деле у нас полная стыковка. Как с душкой-ревизором из райэнерго. Ничего не скажешь, это кто-то хорошую штуку придумал – чтобы у заказчика и подрядчика был один и тот же план. Мне 100 тысяч сделать, а ему столько же принять и оплатить мне. Если он не оплатит, что я ему сдаю, что сделал ему и что не сделал, он же и погорит. Полная стыковка, как в невесомости.

Значит, так, подбиваем предварительные итоги. Прошли всю новейшую азбуку от «а» до «я». Тук-тук: бетон, земля, металл, дожди, тук-тук: закупки, объекты, штрафы, прибытки и убытки, тук-тук: амортизация, канализация, утечка и усушка, тук-тук: сплошные плюсы и минусы, за то в итоге имеем, ого! Сколько же мы имеем? Ну, что я вам говорил? 100 043 – даже с перевыполнением! Можно рапортовать Виктору Семеновичу.

Алло, Карманов у аппарата. Все в порядке, Соня, не волнуйся. Как пропал? Вот это номер. И у тебя взял? Сколько? 44 копейки – на тетрадку. Вот жулик. Я ему последние выгреб, а он и тебя раскошелил. Идет на явный перерасход. Я тут каждую государственную копейку считаю, у меня электронный учет, а этот оболтус транжирит наши кровные направо и налево. Придется с ним переговорить, серьезный будет разговор, мужской, да не волнуйся ты, он купаться на паром поехал. Как ночь? И впрямь уже ночь. (Такая у нас запарка, света божьего не замечаешь.) Ах, Соня, Соня, так ли было в молодые наши годы, когда я прорабом начинал... И что нынче: и сладкий сон, и страшная сказка – зато выгнал сто тысяч валом. (Эй, «Искра», не урчи, а то выключу, ты свое дело сделала и помалкивай.)

Дети, дети. Они и любовь, и забота, и тревога. Наигрались и спят, им снятся детские игры: тили-бом, тили-бом... У них свой мир. У них иные игры, не то что у нас. И пусть будет так, чтобы им, когда они вырастут, не пришлось бы играть в наши игры: висеть вниз головой и показывать цирковые номера.

Опять размечтался. Пора рапортовать. Алло, соедини-ка меня с трестом. Виктор Семенович? Карманов докладывает – победа! Как не Виктор Семенович? Кто же это? Новый управляющий? А где же наш? Сняли? Куда? В неизвестном направлении. (Вот это действительно цирковой номер, как в сказке. Дайте мне валидол.) Даю отбой – тревога! Внимание по всем объектам: дать задний ход. Чтобы к утру не было ничего такого из того, что было. К нам едет новый управляющий.

ПЕРПЕТУА ЛЮКС, ИЛИ ВЕЧНЫЙ СВЕТ

Будьте добры, мне необходимо попасть на девятый этаж в комнату № 21 к товарищу Широкову. Как вы сказали? Девятый этаж находится именно на девятом этаже, а комната номер 21 за двадцать первой дверью? И пропуск мне уже выписан? М-да, в этом учреждений удивительный порядок, тут надо держать ухо востро.

На лестницах ковры. Фикусы по углам. Всюду стрелки, указатели. И лифт работает. Нет, тут явно что-то не так. Казус деликти, как говорили древние: трудный случай. Ага, вот оно! Объявление на стене: «Вниманию изобретателей! Идеи, схемы, чертежи и действующие модели вечного двигателя (перпетуум мобиле) на рассмотрение и экспертизу не принимаются». Ну, положим, это они не сами придумали, нечто похожее уже сто лет висит во Французской академии в городе Париже.

Впрочем, ко мне данное объявление не относится. У меня не перпетуум мобиле, у меня перпетуа люкс – не вечный двигатель, а вечный свет. Это совсем другой пассаж. Гляньте хоть на солнце, оно же вечно светит – и никто не удивляется.

Сейчас загадаю: если поеду в лифте один, тогда все сойдется, и я получу авторское свидетельство. Ну, ну – никого нет? Так, прекрасно, нажимаю девятую кнопку – возношусь к признанию и славе. Тимофей Лучинин – изобретатель вечного света! Вечная слава Лучинину!

Проверим еще раз. Все ли взял? Папка, схемы, графики. А где же коробка с образцом? Неужто забыл... Ага, вот она. Омнеа мэа мекум порто – все мое ношу с собой.

Вы только подумайте: остановились точно на девятом этаже. Опять фикусы? Интересно рассчитать, сколько фикусов требуется на одно учреждение? А на сто? На пятьсот? Срочно требуется комбинат по производству фикусов.

Вот и дверь – 21. Ну, с богом! К вам можно, Станислав Сергеевич? Добрый день. Разрешите представиться: Тимофей Иванович Лучинин, мы с вами по телефону... а теперь я собственнолично, чтобы вручить вам свою судьбу.

Спасибо, Станислав Сергеевич, конечно, я присяду, готов ответить на все ваши вопросы. Дело серьезное, тут пятью минутами не отделаешься. Пора призвать этих бюрократов к порядку. По телефону вы мне сообщили, что почти не сомневаетесь в успехе, необходимы некоторые формальности, я понимаю. Совершенно согласен с вами: мы не имеем права отдавать наш приоритет на такое открытие другим народам. И внедрять надо скорее, Станислав Сергеевич. Как вы сказали: от идеи до внедрения один шаг. Вашими бы устами... А то ведь порой годы проходят, десятилетия...

Ах, сколько я ждал нашей встречи. Перипетий было много, больше, чем следует. Я изложу их вам, ибо сказано в давние времена: аудитор эт альтера парс – следует выслушать и другую сторону. С этим я и пришел, чтобы излиться всей душой безутайно. Ведь это так важно, когда тебя слушают.

По образованию я инженер-электрик, работаю в Энске в конструкторском бюро. И вот однажды меня осенило: человечеству необходим перпетуа люкс.

Одну минуту, не отвергайте. На этом термине я настаиваю самым категорическим образом, у меня тоже свои принципы. Именно перпетуа и именно люкс – только так может быть записано в авторском свидетельстве. Мир должен знать имя изобретателя вечного света.

При чем тут перпетуум мобиле? Извините, мое изобретение не имеет к нему ни малейшего отношения, и я это докажу. Пожалуйста, мое открытие со мной, оно в портфеле. Можете посмотреть, пощупать, проверить в работе. Прошу вас, берите из коробочки.

Теперь убедились? Как говорится: квод эрат демонстрандум – что и требовалось доказать. Древние римляне были мудрыми людьми и, следовательно, щедрыми. Они оставили нам свое бессмертное наследство в великих афоризмах. Но одного не знали древние – электричества, хоть и догадывались о его существовании. Именно поэтому я и решил в их честь...

Как, вам еще не ясно, что это такое? Это и есть искомый перпетуа люкс. Ага, понимаю, вы судили по нашему предварительному телефонному разговору и полагали, что перед вами явится нечто необычное, дерзостное, фундаментальное. Мое изобретение отвечает лишь последнему условию: оно действительно фундаментально. Вам видится самая обыкновенная лампочка, так сказать, вульгарис люкс. Но смею вас заверить: вы держите в руках необыкновенный прибор, хотя по виду он ничем не отличается от обычной лампочки.

Вы заметили: и маркировка точно такая же, на маковке – 220 вольт, 75 ватт, марка нашего энского завода и дата выпуска. Конструкция ничем внешне не отличается: цоколь, колба, нить накаливания – все, в том числе и технология изготовления, остается прежним. Кстати, эта лампочка сошла с конвейера, так что маркировка на ней подлинная. И горит моя лампочка так же.

В чем же разница? А разница имеется – и весьма дерзновенная. Тут такая разница, которая совершит подлинный переворот в современной электротехнике.

Еще не улавливаете? Неужто вы подумали, будто я вас разыгрываю? Как бы я посмел в таком достойном учреждении. Это более чем серьезно. Если желаете, можете попробовать. Да хоть сюда, в вашу настольную лампу. Смелее! Мой перпетуа люкс не требует специальной осторожности, обращайтесь с ним, как с обычной лампочкой. Видите, патрон ввинчивается без усилий, все исполнено в соответствии с государственным стандартом. Готово? Включайте! Ну, что я говорил? Горит! И еще как! Горит немеркнущим светом. Это и есть вечный свет.

В том и фокус. Лампочка зажглась – теперь она будет светить всегда, в этом ее секрет. Вот вы ее включили, и она уже не перегорит, ничего с ней не случится, если, разумеется, вы не грохнете ее об пол, в этом случае, увы, она разобьется. Включайте, выключайте, включайте снова – на нее ничего не действует. Моя первая опытная лампочка горит уже 5 лет и 2 месяца – и ничего с ней, проклятой, не делается. Теперь вы уяснили? Мы живем в век электричества, и, нет сомнения, этому веку суждена долгая жизнь еще на много столетий. Мы настолько свыклись с теми благами, которые дает нам электричество, что почти не замечаем их. Взять те же лампочки, которые сменили свечу, газовый фонарь. Это была целая революция в технологии. А ныне эти лампочки продаются на каждом углу.

Конечно, вы правы, в этом нет ничего плохого. За исключением одного обстоятельства: современные лампочки часто перегорают. Ваша лампочка может гореть год, неделю, месяц, час – сколько ей вздумается. Завод не дает вам никакой гарантии. Рано или поздно вы услышите характерный звук «щелк» – и вас окутает темнота. Только тогда вы вспомните об электричестве. Чертыхаясь, вы побежите в магазин, заплатите там 34 копейки за новую лампочку, взгромоздитесь дома на стул, потянете руки к потолку, к люстре.

Снова стало светло. Теперь вы можете спокойно жить до следующего «щелк», а после все начнется сначала.

Знакомая история, не правда ли?

Отныне с этим покончено раз и навсегда. В своем доме вы лишь единожды проводите осветительную операцию: меняете лампочки в люстрах, торшерах, на кухне, в коридорах. Теперь вы обеспечены вечным светом. То же самое относится и ко всем общественным местам: театрам, музеям, школам, больницам, магазинам и так далее. Всюду горит мой перпетуум люкс, как говорили в Древнем Риме: беати поссидэнтэс – счастливы обладающие.

Естественно, вы хотите знать, сколько стоит мой вечный свет. Это существенный вопрос. И весьма. Для новой лампочки, само собой, потребовались новые более стойкие материалы. Обычная лампочка выходит из строя, когда в ней перегорает нить накаливания. Все цело, вакуум не нарушен, лишь волосок перегорел. Вы еще трясете свою перегоревшую лампочку, пытаясь привести ее в чувство, напрасно, она мертва, ее место – на свалке.

Вот я и разработал новую светящуюся нить, создал новый сплав. Мой волосок не перегорает. Более того, в раскаленном виде он спекается и становится лишь прочнее. В этом главный секрет.

Разумеется, новый сплав дороже. И вся лампочка удорожилась. Стоимость ее в два с половиной раза выше, чем у прежних лампочек.

С этой стоимости и началось. Вас это тоже смущает? Но отчего же? Сейчас вам приходится постоянно покупать лампочки взамен перегоревших – и эти затраты вас не волнуют. Подумаешь: 34 копейки, это же мелочь. Но даже если вы раз в год поменяете одну лампочку в одном светильнике, ваш общий расход за три года – рубль две копейки. А моя лампочка такой же мощности стоит 85 копеек – и она будет светить до скончания века. Налицо прямая выгода – 17 копеек, причем я беру минимальную выгоду, покупатель охотно пойдет на это, если ему объяснить. За качество надо платить – как же иначе?

Вы угадали: с покупателем я бы договорился. Но именно с этой цифры – 85 копеек – и начались мои мытарства. Третий год мотаюсь по учреждениям, пытаюсь доказать очевидность истины. На вас последняя надежда, Станислав Сергеевич. Если вы дадите мне авторское свидетельство, они так просто от меня не отмахнутся.

Где я был? Спросите лучше, где мне не довелось побывать. На заводе обстановка вроде бы доброжелательная. Товарищи мне помогают. Но вот доходит до дела. Пора запускать новую лампочку на конвейер. Чувствую, директор мнется. В чем причина?

– А цена? – говорит директор. – Нужно получить разрешение на новую цену.

– Так давайте получим.

– Я за это не берусь. Если хочешь, напишу тебе письмо с обоснованием. А уж ты езжай за утверждением.

Признаться, я сначала не понимал, почему директор мнется: ни да, ни нет... Потом-то разобрался.

Но получил письмо на руки – еду. Возношусь на 13-й этаж, прямо в отдел цен и ценообразования. Там за шкафами начальник сидит.

Меня в штыки встречает.

– Не имеем права дать разрешение на такое резкое повышение цены, это противоречит...

– Мы же даем совсем другую продукцию, – говорю. – Поэтому и стоимость иная.

– Что у вас: прожектор? Лампион? Та же лампочка бытовая. Покупатель не разберется в ваших тонкостях.

– Мой знакомый работает на швейной фабрике. Там пришили к пиджаку две лишние пуговицы, и тотчас костюм вздорожал.

– И правильно...

– Так это же липа, искусственное вздувание цен. А у меня новое качество. Пятилетку назвали пятилеткой качества. Выходит, вы против этого?

– Не навешивайте мне ярлыков. Я тоже за качество. Но я за дешевое качество. Оно не должно даваться нам такой ценой. Я за общедоступное качество. Добейтесь, чтобы ваша вечная лампочка стоила столько же, тогда и приходите, запустим ее по всем заводам.

Но я не падаю духом. Не для того я годами вынашивал мою идею, корпел по ночам, пока не вспыхнул мой волосок.

Продолжаю похождения по лифтам и коридорам.

Принимает меня руководитель нашего главка. Вежливый такой, интеллектуальный, демократичный. Выслушал без регламента и вдруг говорит:

– Вы знаете, товарищ Лучинин, сколько лампочек мы сейчас даем стране?

– Точно не знаю, но думаю: несколько миллиардов.

– Правильно думаете. У нас около двадцати электроламповых заводов – и все успешно перевыполняют план. Вы подумали об их дальнейшей судьбе?

– Но это же хорошо. Количество заводов сократится. Два-три завода по выпуску перпетуа люкс вполне удовлетворят спрос.

– Как легко у вас получается. Изобрели свою перпетую – и пятнадцать заводов на ветер! А людей куда прикажете деть? Это же пятьдесят тысяч человек. На улицу их?

– Заводы можно переоборудовать. Люди без работы не останутся.

Но вижу: он все больше накаляется интеллектуально, уже до кипения доходит.