Текст книги "Дом среди сосен"
Автор книги: Анатолий Злобин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 39 страниц)
– Давай ка́том! – Василий положил концы досок на край кузова, ухватился за крайнюю бочку.
– Куда же это? Зачем? – попробовал возразить Никита, и перед ним внезапно возникла неясная тень. Никита вздрогнул.
– Вася, – позвала Зоя, – срочно к телефону. Дядя зовет. – Она стояла, закутавшись в платок, и часто дышала.
Василий выругался, побежал в дом. Зоя подошла вплотную к Никите.
– Все бы тут сожгла, – сказала она с неожиданной злостью. – Не хочу страдать из-за этого барахла. Уеду отсюда. У нас городок маленький, все живут на виду друг у друга.
– И мне домой пора бы, – Никита вздохнул. – Весна уж на носу...
– Проповедуешь? – Василий стоял в дверях. – По коням! Замкнуть амбары! Товар отменяется.
Зоя махнула Никите рукой и исчезла в белых хлопьях.
Самосвал мчался по метельным улицам. Василий летел как угорелый, и Никита уже ничему не удивлялся. На дворе автобазы было безлюдно. Лишь снег кружился и завывал да стояли запорошенные самосвалы.
– Где вас черти носят? Скорей давайте! – кричал дежурный; закутанный в тулуп, он застыл у ворот как снежная баба. – Пересменка идет.
Василий подкатил к конторе. Они прошли по коридору в неширокий зал, где по субботам показывали кинофильмы.
Собрание было в самом разгаре. Мурашев стоял на сцене с поднятой рукой.
– ...Учат нас. – Слышал Никита. – И мы должны ответить на это своим самоотверженным трудом. Я призываю всех водителей нашей автобазы включиться в аварийную работу по сохранению нормальной жизни города. Оплата будет сверхурочная. Кто из водителей желает взять слово?
– Разрешите мне, – Василий растолкал шоферов в проходе, вскочил на сцену и закричал хриплым голосом: – Снег идет, а мы стоим! Беру на себя обязательство: работать по очищению до полной чистоты... Не надо нам учетчиц – сами будем работать на полном доверии. По коням!
Водители громко хлопали Силаеву. Вокруг Никиты раздавались голоса:
– Правильно, в Москву-реку будем бросать, чего тут учитывать.
– А они пусть чаек нам развозят, да погорячее.
– Калым пошел, ребята.
– Спокойно, товарищи. Начальники колонн получат маршруты. Резолюций принимать не будем. А протокол мы потом подработаем. Общее собрание объявляю закрытым.
Двор автобазы наполнился ревом машин, и этот рев был сильнее воя метели.
Никита залез в кабину.
– Гони всю технику! – кричал кто-то в рупор. – Чтоб ни одной машины здесь не осталось. Гони!
Никита вырулил за ворота вслед за Силаевым. Самосвалы набрали ход и понеслись сквозь снежную пелену, обгоняя медленные снегопогрузчики, грейдеры, грузовики со щитами и метелками, – все это грохотало и двигалось на центральные магистрали.
Начиналась снежная битва. Над городом спустился вечер – снежные вихри кружились вокруг фонарей, метались перед витринами магазинов. Вечер перешел в ночь: опустели улицы, погасли окна в домах, рекламы. Город угомонился, утих, набираясь сил для нового дня. Лишь неистовая метель продолжалась, и люди, которые боролись с ней, не покидали улиц.
Люди боролись со снегом, но усилия их оставались тщетными. Чем больше снега увозил Никита с просторной пустынной площади, тем выше росли сугробы. Никита до предела выжимал газ, самосвал заносило на поворотах; высыпав снег, он мчался обратно, а сугробы росли и росли, и все у́же становилась площадь.
Никита мчался по набережной, когда его обошел самосвал. Мелькнуло ожесточенное лицо Василия, снежная гора в кузове часто вздрагивала и осыпалась. Никита замешкался под мостом, бросил газ. Подъехав к свалке, он увидел, что Василий уже стоит у парапета с задранным кузовом.
Оглушительный треск раздался над рекой. Снежная гора взвихрилась, закрыла машину Василия. Никита в страхе прыгнул на землю и побежал навстречу треску. А река разламывалась и грохотала. Снег оседал, погружаясь в черноту реки, и волны заходили ходуном.
– Наша взяла. Сыпь, ребята! – Василий жадно хватал пригоршни снега и засовывал их за ворот. – Гони, Никита, не поддавайся!
Самосвал Василия взревел и растворился в метели.
Одеревенели руки, отяжелели веки, но Никита упрямо продолжал кружиться в нескончаемой карусели машин. Сизый рассвет занялся над городом. Словно не выдержав упорства людей, метель отступила. И тогда раскрылось все, что натворил снегопад.
Город лежал, погруженный в снег. Белая пелена укутала площади, скверы, бульвары. Вдоль улиц тянулись снежные хребты. Машины тяжко буксовали в сыпучем снегу. Никита стоял в застывшем хвосте на Неглинной, не в силах пробиться к погрузчику. Тревожно гудели автобусы за спиной, пассажиры беспомощно сидели в креслах. Никита двигался вперед толчками и подремывал за рулем.
На Трубной было свободнее. Бензовозы тут же заправляли горючим погрузчики, учетчицы раздавали водителям чай и колбасу. Подкатил Василий, за ним Буровой.
– Вот это работа, мать честная! – ошалело кричал Василий.
– По радио передали, – сказал Буровой, – шесть миллионов кубов снега за одну ночь вывалилось. Месячная норма!
– Все возьмем! – выкрикивал Василий. – Шесть миллионов, ни копейки меньше. – Он сунул колбасу в карман и побежал к машине.
– Зачем спешит? Куда? – заметил Буровой.
Вторые сутки не вылезал Никита из кабины, а снегу, казалось, не убавлялось. Лишь к вечеру удалось расчистить от снежных хребтов центральные улицы.
Никита увидел, что сидит почти на нуле, и поехал в автобазу на заправку. У колонки стояла длинная очередь самосвалов. Никита отрулил в сторонку, и голова его тут же опустилась на руль.
– Прошу пана! – Василий проворно забрался в кабину, протягивая Никите начатую бутылку.
Никите казалось, что он еще спит. Он выпил прямо из горлышка, закусил протянутой колбасой. Самосвал сам собой заправился, и они поехали по заснеженным улицам. Вот и знакомая изба за высоким забором.
– Домой, кажись, приехали, – бормотал Никита сквозь сон.
– В темпе! – шипел Василий. – Время – деньги.
И тогда Никита проснулся и увидел, что стоит в сарае, а руки его толкают бочку по доскам.
– Куда это мы?
– За тобой рейс был? Признаешь. Вот и отработаешь. Приказ начальства.
Никита стянул рукавицы и молча принялся за работу. Громыхая и булькая внутри, бочки скрежетали по днищу кузова. В доме было тихо. Окна потушены.
Василий сел за руль и повел машину по безлюдным, слабо освещенным улицам. Потом самосвал выбрался на широкий прямой проспект и смешался с другими машинами. Никита тревожно озирался по сторонам.
– Отпустил бы ты меня, Василий Петрович, – попросил он.
– Я смену не отработал, – зло передразнил Василий. – Да мы с тобой за один рейс полсотни смен зашибем.
– Отпусти, Василий Петрович, честью прошу. Я уж лучше пятьдесят смен отработаю...
Василий резко повернул к тротуару и затормозил у грязного сугроба.
– Ну? – сказал он, приблизив лицо к Никите.
– Отпускаешь? – Никита заерзал на сиденье. – Могу идти, значит? Где-то тут рукавички мои, не забыть бы. Только вот в бензине их намочил. А как мне до дома добираться? Метро тут нет поблизости? – Никита приоткрыл дверцу и просунул в нее ногу. – Может, что Зое передать накажешь, Василий Петрович? А?
– Передай ей полторы сотни, – скривился Василий. – Я раньше тебя домой прибуду. Эх, ты, – Василий замысловато выругался.
– Какие полторы сотни? – нелепо бормотал Никита. – Значит, это недалеко?
– За углом налево. Ну, давай не задерживай.
– Так боязно, Василий Петрович.
– Иди, иди, – потешался Василий.
– А тебе не страшно? На такое дело отправляешься.
– Дурень ты, – зашептал Василий. – Никакого риска. Бью в яблочко. Снегопад прошел, теперь уж все замело. Пустяки остались. Ты только сиди, для наблюдения будешь. А если что скажешь: попутчик, попросился подвезти. И знать ничего не знаешь...
– Попутчик, говоришь? Верно? – Никита поднял ногу и осторожно прикрыл дверцу.
Посмеиваясь про себя, Василий тронул машину. Они проехали мимо высоких домов, мимо огромной скульптуры мужчины и женщины.
– Не выставка это? – догадался Никита: ему так и не пришлось побывать здесь.
– Она, – ответил Василий. – Наши достижения.
– Ты не сердись, Василий Петрович, – смущенно говорил Никита. – Сам же толком не рассказал, что за работа предстоит. Я малость и растерялся.
– Теперь успокоился?
– Как тебе вернее сказать...
– Ничего, по первому случаю и я робел, – покровительственно сказал Василий.
Машина вкатилась на высокий виадук. Внизу под ними прогрохотал ярко освещенный поезд. В глаза то и дело мигали огни встречных машин.
Василий сбавил ход и медленно съехал с шоссе. Самосвал стал переваливаться по узкой ухабистой дороге, расчищенной в снегу. Бочки глухо застучали в кузове. Огни машин больше не светили им навстречу.
«Теперь уже скоро», – подумал Никита.
Они проехали еще метров четыреста и остановились против неровных темных строений. Василий приоткрыл дверцу и помигал фарами. Из темноты вынырнул высокий, сутулый человек в брезентовом плаще.
– Куда вы провалились? – сердито спросил сутулый, и голос его показался Никите знакомым. – Замерзли буквально.
– У меня согревающее есть, – пообещал Василий. – Машина тут? Разъедемся?
– Я с той стороны приехал. А ты объезжай. – Сутулый увидел Никиту и поднял руку: – Привет соратнику.
Никита пригляделся и узнал Бориса, автомобилиста из Красной Пахры. Даже та самая нейлоновая куртка видна под брезентовым плащом.
– Вот где встретились, Никита, – возбужденно говорил Борис. – Вышел, значит, в рейс?
– Лирика потом, – перебил Василий. – Прошу. За вами еще старый должок существует.
Василий протянул в окошко руку. Борис положил в нее сверток из газетной бумаги и пошел к строениям. В узком проезде стоял радиатором к шоссе грузовик. Василий ловко объехал его и дал задний ход. Кузовы машин слегка стукнулись.
– Садись за руль. Смотри за дорогой. И за этим, – Василий сунул Никите тугой сверток и полез в кузов. Он и Борис взялись за бочки. Первая бочка с глухим стоном скатилась в кузов грузовика. Никита передвинулся за руль и затаенно наблюдал за дорогой. Позади, метрах в пятистах, ползли по шоссе огни машин, а здесь было тихо и темно. Впереди чернела опушка леса.
Вторая бочка скатилась в грузовик, зацепилась за что-то, глухо шлепнулась о первую. Василий негромко выругался и нагнулся над бочкой. И вдруг Никита увидел, как два огонька на шоссе замедлили движение, отстали от других, разгорелись ярче и запрыгали по дороге.
– Смотрите! – почему-то шепотом сказал Никита.
Василий и Борис распрямились и посмотрели в сторону шоссе, на огоньки, которые разгорались все ярче.
– Похоже, грузовик, – сказал Борис.
– Что-то прыгают шибко, – усомнился Василий.
Неожиданно два огня расползлись в разные стороны, и стало очевидно, что они не составляют одного целого.
– Мотоциклы! – приглушенно крикнул Василий. – Орудовцы!
– По коням! – Борис прыгнул на подножку своей машины и открыл дверцу. Тотчас грузовик с потушенными фарами тронулся с места, навстречу мотоциклам.
– Пошел, Никита, – Василий постучал по крыше кабины.
Задыхаясь от недостатка воздуха, Никита включил мотор и повел самосвал в сторону леса. Он напряженно всматривался в темные сугробы и еще более темную полосу дороги между ними. Заднее колесо попало в яму. Бочки звонко стукнулись о борт.
Сбоку, за стеклом, метнулась нога Василия, затем он весь сполз на подножку.
– Стой! – крикнул Василий.
Никита остановился на опушке леса и поглядел назад. Мотоциклы подошли совсем близко к грузовику, осветили его фарами. Грузовик стоял неподвижно. Темная фигурка подбежала к нему, вышла из полосы света и пропала.
Непонятно для чего два светлых луча как по команде повернулись на месте и разошлись в разные стороны от дороги, прижимаясь к полю. Лучи скользили по снегу, замирали на сугробах и ползли дальше, сходясь все ближе. Мертвые черные тени от сильных лучей вырастали и колебались на белом неровном поле. Вдруг что-то живое заметалось на снегу в полосе ближнего луча. Второй луч взметнулся к небу, подскочил к луне и, упав на землю, перекрестился с первым. Две длинные, расходящиеся как стрелки часов, черные тени запрыгали от фигурки, бежавшей по полю.
Гулкий выстрел звонко откликнулся в морозном воздухе. Фигурка на снегу присела, а потом вытянулась и подняла кверху руки.
8Услышав выстрел, Никита испуганно схватился за руль.
– Зачем, дурак, побежал? – с руганью проговорил Василий, стоявший на подножке. – Ладно, валяй в лес.
Никита машинально потянулся рукой, и вдруг пальцы его почувствовали переключатель, который давал свет. Пальцы сами прилипли к переключателю и не уходили назад. Одно маленькое, легкое движение – и все. Конец всем страхам и сомнениям. Подъедут орудовцы и скрутят за спиной руки. А может, лучше уехать?..
И Никита чуть-чуть потянул переключатель. Яркие полосы света вырвали из темноты заснеженные стволы деревьев. Похолодев от страха, Никита погасил огни и включил скорость.
– Ах ты, культяпка, – Василий открыл дверцу, больно толкнул Никиту ногой в глубь кабины, принимая руль.
Отодвигаясь, Никита увидел, как один огонек тронулся с места и запрыгал по неровной дороге к лесу.
– Я ничего, я ничего, – бормотал Никита, со страхом смотря на приближающийся огонек.
– Эх, все равно заметил нас. Была не была! – Василий зажег полный свет и переключил скорость.
Самосвал с ревом помчался в лес. Бочки с грохотом перекатывались в кузове.
Неожиданно послышался пронзительный скрип тормозов. Никита едва не стукнулся головой о стекло и увидел впереди развилку. Фары хорошо освещали обе дороги, обе они казались одинаковыми и одинаково пропадали в темноте, среди высоких сосен.
– Направо – в Колыму, налево – в тюрьму, – размышлял, скривив губы, Василий и с отчаянной удалью крикнул: – Куда ехать, Никита? Приказывай!
– Не знаю, Василий Петрович, – торопливо ответил Никита. – Ты сюда меня завез, ты и решай.
– А, клоп! Выходи из машины. – И видя, что Никита не пошевелился, Василий свирепо закричал: – Выходи, говорю! Растворись в лесу. Сверток возьми. Беги к Зойке, веди с ней шашни.
– Не пойду, – упрямо ответил Никита. – Крути баранку направо.
Самосвал взревел и помчался вперед, разрезая огнями сосны. Километра через три под колесами затряслась булыжная мостовая, и Василий прибавил газу. Лес внезапно оборвался. Они помчались по полю, перекатываясь с ходу через снежные волны, которые нанес ветер поперек дороги.
Никита посмотрел назад. Там было темно. Над стеной леса висела луна. А впереди, под горой, уже виднелись огни машин, они сходились и расходились на автостраде.
Через пять минут они въехали на шоссе. Василий повернул в сторону от Москвы.
– Может, назад? – спросил Никита. – К дому поближе.
– Теперь вся Москва про нас знает. Нет, Москва теперь не для нас.
– Смотри, смотри! – воскликнул Никита, показывая на поле, которое они только что проехали. Там, вдалеке, только что вынырнул из леса одноглазый огонек мотоцикла.
– Гони, друг Вася! – крикнул Силаев, давая газ.
Самосвал со свистом понесся по шоссе. Они проехали километров двадцать, не разговаривая, не останавливаясь, минуя поселки, деревни, темные заводские корпуса. Наконец у опушки леса Василий заглушил мотор и откинулся на спинку сиденья.
– Я говорил – держись правой стороны, – улыбнулся Василий. – Наше счастье, Никита. Подведем итоги. Борис хоть и попался, не продаст. Жалко парня, не выдержал с нервами, а если и продаст, инспекторы нашу машину не видели, даже марки ее не знают. Одна улика – газетка эта, где она? – Василий взял у Никиты сверток и подбросил его на ладони. – Весомый! Мы сейчас эту улику разделим. И по карманам. Деньги не пахнут, а? Здорово мы все-таки выкрутились.
И они, возбужденно перебивая один другого, принялись вспоминать.
– А как ты фары зажег, ух...
– Да я случайно... А ты на развилке-то...
– И шел бы. Зачем обоим пропадать?
– А я как выстрел услышал... Хорошо еще, что мы в ту сторону стояли. В таком тоннеле не развернуться...
– Я только третью бочку поднял – и вижу: огонек прыгает.
– А бензин? – спросил вдруг Никита.
– Да, две бочки в кузове, – поморщился Василий. – И тут мы не в накладе. Деньги за них получены.
Самосвал медленно поехал по шоссе. Василий смотрел по сторонам, выбирая подходящее место. Впереди засверкали зеркальные пуговки указателя: «Дер. Аносово – 3 км». Василий подумал немного и свернул туда. Хорошо накатанная дорога поднималась в гору, воткнулась в густой ельник, сжалась, запетляла по нему. Проехали мимо полосатого шлагбаума. У небольшого моста через ручей Василий остановился и спрыгнул в сугроб. Через минуту он показался в свете фар, крикнул Никите:
– Давай за мной! Рано или поздно – кончать надо.
Никита повел машину за медленно идущим Василием. Колеса гулко пересчитали бревна мостика, дальше был некрутой съезд, прорубленный в сугробах. Самосвал с трудом пополз по заледенелой снежной дороге. Фары освещали лохматые ели, ветви цеплялись за самосвал и роняли снег. Машина вошла на взгорок, остановилась на развилке: одна дорога, занесенная снегом, круто спускалась к ручью, другая уходила вправо.
Василий влез в кабину.
– Здесь будем поворачивать оглобли.
– Что? Повезем обратно бочки?
– Бочки-то? Повезем, да. – Василий приободрился и положил руки на руль. Он въехал на правую дорогу, переключил рычаг и попятился по дороге, спускающейся к ручью. Задние колеса ушли вниз, кабина поднялась. Василий дал тормоза.
– Перерыв! – крикнул он, вытаскивая из-под сиденья бутылку водки. – Погрейся. Белая головка.
– И правда. – Никита хлебнул из горлышка большой глоток. От теплоты, быстро разлившейся по телу, у него закружилась голова. Он одобрительно подумал о Василии. Хозяйственный парень, все предусмотрел. Отчаянный только. Свернет себе шею на крутом повороте.
Василий долго сосал бутылку и опустил ее, когда на дне осталась самая малость. Он закрыл бутылку и убрал ее.
– Поедем потихоньку? – спросил Никита.
– Подготовку вот проделаю, – Василий некрасиво искривил рот и залился нехорошим смешком. – Я проделаю, а ты посчитай это и раздели, – он протянул Никите сверток. – Видишь, какое доверие тебе оказываю. Дели на три.
– На три? – переспросил Никита.
– Ты думал, Мурашев за красивые глаза машину дал? И путевку просто так подпишет?
– Какую путевку?
– Какую, какую! – передразнил Василий. – Рейс-то мы сделали? Это работа или нет?
Никита покачал головой и ничего не ответил.
– Валяй считай. Я быстро, – Василий хихикнул и исчез в темноте.
Никита разорвал бечевку, развернул газету и увидел плитку шоколада «Мокко», в которой были уложены деньги. Никита покачал головой и принялся считать. Деньги были старые, мятые. Никита аккуратно расправлял на ладони каждую бумажку и клал на сиденье, деля на три кучки. В ту кучку, которую он наметил для себя, Никита клал деньги посвежее. Считая, он слышал, как Василий забрался в кузов и загремел бочками.
– Чего ты там? Скоро? – крикнул Никита.
– Бочки поправляю, а то съедут, – отозвался Василий.
Никита сбился, ему показалось, что он переложил в свою кучку лишние пять рублей. Он начал считать сначала. В каждой кучке набралось уже порядком, а в шоколаде еще оставалось немало. Никита с удовольствием подержал его на вытянутой руке. Правду говорил Василий – месяц работы за один рейс. Только какой у этого рейса пункт назначения?
Вдруг Никите почудился запах бензина. Он потянул носом, поднес к лицу деньги. Нет, запах шел со стороны. Никита аккуратно завернул деньги в газету, положил сверток и выглянул наружу.
– Что там у тебя, Василий?
– Да вот заканчиваю, – ответил тот из темноты и засмеялся.
Никита прислушался. До его слуха донеслось слабое плесканье ручейка. «Откуда бы это?» – подумал он.
Плеск послышался явственнее. Никита резко выскочил из кабины и в три прыжка оказался у края кузова, где лежали бочки. Две темные струи пробуривали снег, едкий пар бензина поднимался от струй.
Мысли его были беспорядочны, появлялись и тут же ускользали. Неужели Васька осмелился? В колхозе над каждой каплей дрожат, а он осмелился. Инспектора бы сюда. Он бы показал. Я сам ему покажу...
Увидев темные струи бензина, Никита вскрикнул и бросился к бочкам, пытаясь закрыть руками отверстие. Нащупал в темноте мокрые железные пробки и закрутил их.
– Но, но, не озоруй, – Василий ослепил Никиту фонариком, слегка оттолкнул от машины и снова выдернул пробку. Описав дугу, темная струя мягко воткнулась в снег. Никита остолбенело смотрел. Все обиды, насмешки, укоры вдруг припомнились сразу – но там он терпел... там только за себя... а тут уже не за себя... как он посмел? Ненависть захлестнула Никиту, он зажмурился от яркого света, взревел и, пригнувшись, кинулся на Василия. Он попал головой в живот, ударившись о пряжку ремня. Василий легко переломился от удара, обнял Никиту, и они покатились вниз по откосу.
Фонарик взлетел вверх, описал в воздухе яркую дугу и зацепился за ветку ели.
Они скатились вниз, и Никита оказался на спине Василия. Он погрузил его голову в снег, выкручивая ему руки. Страшный удар ногой разломил тело Никиты на две части. Никита обезумел от боли и принялся молотить лежавшее,под ним тело, коротко и быстро размахивая руками, как палками. Василий неуклюже дергался во все стороны и вдруг затих. Никита перевернул его ногой, разжал его кулак, взял пробку и пополз наверх по откосу. Он полз и думал почти с торжеством: «Я убил его, убил!» Ели посыпали его снегом, и он жадно ловил снег горячим ртом. Сбоку, среди ветвей, светилась яркая луна. Он оторопело уставился на нее, пока не сообразил, что это фонарик Василия.
Он дополз до колес машины, встал на ноги. Струя бензина ударила его в плечо. Он потянулся к ней, закрыл бочку и опустил руки, слушая, не течет ли бензин.
Неожиданно нога его отделилась от земли. Он потерял равновесие, склонился, задев головой о край бочки, и упал на Василия, который полз снизу. Они снова покатились вниз. Никита крутился и вертел головой, натыкаясь лицом на кулаки Василия. Он увидел вблизи его лицо, натужился и боднул головой. Перевернулся еще раз и шлепнулся лицом в теплую дымящуюся лужу. «И сюда уже дотекло», – подумал Никита и захлебнулся едким теплым паром.
Он пришел в себя от тишины и жадно вдохнул сырой воздух, остро пахнущий бензином. Вместе с сознанием вернулась боль. Он почувствовал запах бензина и все вспомнил. Хотел вскочить, но только застонал от боли. Тогда он замер, прислушался. Ни плеска, ни шагов, лишь вязкий шум в ушах, будто идет самосвал вдали. «Уехал», – в отчаянье подумал Никита. Желтый кружок луны соскочил с ели и стал прыгать в воздухе. В свете луча Никита увидел наверху угол кузова и колесо. Фонарик передвинулся на бочку. Стоя на одной ноге, Василий легко толкнул ее, и она с грохотом скатилась в глубь кузова.
Никита пополз наверх, и луч фонарика больно кольнул его в глаза. Никита отвернулся, увидел сбоку глубокое черное ущелье в снегу, которое проложил бензин. Ущелье уходило к ручью, расползалось внизу широким черным пятном, от которого шел пар. Никита отполз в сторону и бессильно уронил голову в снег.
Очнулся он наверху, у машины. Василий судорожно тряс его плечи и спрашивал чужим голосом:
– Жив? Никита, ты жив? Ответь.
– Живой, – тихо ответил Никита и открыл глаза.
Василий заулыбался, широко открывая черный рот.
– Ага! – радостно проговорил Никита и сел, упираясь спиной о колесо. – Попало?
Они переползли вперед, включили свет и стали приводить себя в порядок, промывая снегом лицо, очищая одежду. Потом, ослабев, вместе сели в снег и, тяжело дыша, глядели молча друг на друга. Василий поднялся и, прыгая на одной ноге, принес водку. Они выпили ее по очереди.
– А здорово ты, – говорил Василий, возбуждаясь от водки. – Чуть было не пришиб. Такой бык.
– Надо бы, – ответил Никита, поглаживая распухший глаз.
– На! Иди бей! – Василий распахнул телогрейку. – Убивай!
– И пойду, – ответил Никита. – Только в другое место.
– Доноси. Сядем вместе. Веселее будет.
Никита осекся. Неужели придется идти в тюрьму? Конечно, за такие дела там по головке не погладят. Там не будут смотреть, попутчик ты или не попутчик, раз-два – и за решетку, как Ирошников говорил. Но ведь там ничего не знают пока. Ведь можно и не идти туда, а уехать, скажем, домой...
– И вот пришел гражданин Кольцов, Никита Григорьевич. 1931 года рождения, уроженец колхоза «Заря», – злобно шепелявил Василий из-под ели. – И вызывает к себе гражданина Кольцова товарищ следователь. И задает один вопрос. Только один: «Куда вы ездили, гражданин Кольцов, шестого февраля сего года? В Красную Пахру? В детский сад? Так, так, замечательно. Теперь скажите, гражданин Кольцов, что вы делали в тот же день в пятнадцать часов на другом шоссе, когда вас остановил старший инспектор ОРУДа товарищ Сикорский? Помните?»
Никита вздрогнул, увидев перед собой краснощекого инспектора, который не спеша, вразвалку шагал к нему с хитрой улыбкой на лице, как бы говоря: «Вот я и поймал тебя».
– «Ага, вспомнили, – продолжал чужим, зловещим голосом Василий. – Вы ехали, гражданин Кольцов, по другой дороге, которая не была обозначена в путевке. И куда вы дели четыре тонны кровельного железа, предназначенного для детишек? Ага, не знаете. А ведь старший инспектор товарищ Сикорский видел это железо в наличии. Вы говорите, что сбились с курса, но ведь товарищ Сикорский направил вас на правильный путь. Но железо так и не прибыло в Пахру. Где оно?»
Василий поперхнулся, сжал в кулаке горсть снега и сунул его в рот, тяжело переводя дыхание. А Никита расширенными от ужаса глазами смотрел на Василия, и ему казалось, что он бредит, что это не Василий сидит под елью, а следователь сидит за зеленым столом, читает темные мысли Никиты и больно ковыряет в правом боку.
– «Ага! – доносилось из-под ели. – Говорите, вам приказали ехать в Апрелевку, и вы поехали? Кто же приказал, гражданин Кольцов? Кравчук? Позовите свидетеля Кравчука». Дверь раскрывается, входит многоуважаемый товарищ Кравчук, великий строитель детских садов. «Нет, – говорит свидетель Кравчук, – я не приказывал ехать в Апрелевку». – «Так, так, товарищ Кравчук, а разве вы не поехали второй раз в машине, как утверждает обвиняемый?» – «Нет. Я остался на стройке, это могут подтвердить двадцать человек. Меня все видели, разве только на обед отсутствовал». – «Хорошо, вы свободны, товарищ Кравчук. Так где же кровельное железо, гражданин Кольцов? Отвезли в Апрелевку? Кому же вы его продали? Сколько за него получили? Молчите! Ага, вам дали всего пять рублей? Не больше? Напрягите память, напрягите. А кто давал? Накрашенная? Вы не путаете? Не можете пробудить воспоминание? Мы вам поможем. Позовите другую свидетельницу». Открывается дверь, входит высокая старуха в темной шали. «Он, он! – кричит она. – Вот он, который продал мне железо. Я дала ему семьдесят рублей, я не знала, что оно краденое. Я пять тысяч по облигации выиграла и дачу для своей внучки, для голубушки строю». Старуха уходит. «Итак, обвиняемый, все говорит против вас. Советую чистосердечно признаться. Только это может облегчить ваше будущее».
Василий снова зачерпнул горсть снега и приложил ко рту. Никита встал и, качаясь, пошел к ели, где сидел Василий. Он подошел к нему вплотную и сел на снег.
– Что же сел, иди, – зло сказал Василий.
– Вы и Ирошникова под суд подвели? – допытывался Никита. – Да, с вами тягаться трудно.
– Железобетон, – охотно согласился Василий. – Быстро подрубят крылышки.
Никита задумчиво потирал ноющий бок.
– Уехать бы мне домой от грехов этих. Выходит, мало нельзя, а много можно, – размышлял он вслух. – А сад-то на самом деле детский?
– Этого мы еще не решили, – ответил Василий.
– Что-то ты за всех решать стал, – невесело усмехнулся Никита. – Главный решальник. Ты и себе дачу решил поставить?
– Не разрешаешь? Ты, мелюзга, против меня идешь? Кто ты есть? Клоп. А я человек с большой буквы. У тебя мечта триста рублей шибануть. Вот твой потолок. А у меня потребности. Я жить хочу, как при коммунизме – чтоб мне по моим потребностям. Понял? – Василий схватил Никиту за телогрейку и потряс его для убедительности, сверля Никиту страшными стеклянными глазами. – Понял? По потребностям хочу жить. Сейчас! Не в типовой квартире с видом на залежные земли. А в своей даче.
– Дача, говоришь? – повторял Никита. – Всем чтобы? А на даче немецкие овчарки на цепи бегают, твое охраняют. Да? Так и собак на всех не хватит.
В глазах Василия сверкнул злобный огонек.
– Собак? По особому списку будут давать. Кому надо – хватит. Ты за других не радей. А то...
– Рычать начнешь? Да? Скулить потом придется. У-ух, ты, – Никита круто повернулся и пошел, шатаясь, по дороге.
– Ты не плюйся, не плюйся, – Василий запрыгал за ним на одной ноге. – Иди, иди. Докладывай прокурору.
А Никита все шел и шел по дороге, и с каждым шагом его поступь становилась уверенней и тверже. Свет фар освещал его круглую спину. Было видно, как он плотнее запахнул рваную телогрейку и ускорил шаг. Василий увидел, что он действительно уходит, и в страхе завертелся на одном месте.
– Никита! Куда же ты? Вернись! – кричал он срывающимся голосом. – Вернись! Деньги забыл! Куда ж ты один? Куда-а-а...
Никита уходил все дальше, и скоро темная спина его смешалась с тенью елей, растворилась на темной дороге. Василий издал последний хриплый крик и запрыгал к самосвалу. Машина долго не заводилась, и, когда наконец Василий выехал на шоссе, Никиты нигде не было видно.
Василий мчался по шоссе, но не догнал Никиты, потому что тот, услышав за спиной шум самосвала, спрятался в ельнике. Василий проехал мимо. Никита вышел на шоссе и зашагал в противоположную сторону.
