Текст книги "Дом среди сосен"

Автор книги: Анатолий Злобин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 39 страниц)

2

Никита разочарованно отошел от кассы, перебирая деньги. Сорок два рубля и еще тридцать копеек. Деньги, конечно, немалые, но и две недели труда за них отдано. Над городом то и дело валил снег. Поработать пришлось на совесть. И вот, пожалуйста, распишитесь в получении. Не забудьте тридцать копеек. Ишь, какие заботливые.

Никита оглянулся на очередь, гудевшую у кассы, спрятал деньги поглубже в карман и зашагал по длинному сумрачному коридору.

– Вот он! – одна из дверей распахнулась, навстречу Никите протиснулась рука, больно ухватила за кисть. Никита оказался в полутемной комнате с окном в глухую стену.

– Гони монету! – зашипел знакомый голос, и Никита увидел перед собой Силаева.

– За что? Я тебе не должен, – дерзко ответил Никита.

– В милиции был? Московский штамп в наличии имеешь? Тридцать копеек в казну сдал? – тараторил Василий. – Думаешь, за тридцать копеек можно в москвича превратиться?

Никита отступил, пробуя отшутиться:

– Ладно. С урожая отдам.

– Нет уж, выкладывай натуру.

– Да я что? Я ничего, – смущенно бормотал Никита. – Я, конечно, понимаю, что к чему. Мало только в этом месяце выездил. Ты уж потерпи, Василий Петрович, за мной не пропадет.

– Так и запишем: просишь отсрочки. Следуй в заданном направлении. – Василий юркнул в коридор, и они вышли на двор автобазы. Никита послушно шагал за Силаевым, не зная, куда тот ведет его, и не решаясь спросить.

Автобаза жила громкой многоголосой жизнью. Гудели сильные моторы машин, то и дело разворачивающихся во дворе, часто стучало в глубине мастерской пневматическое зубило, неумолчно шипел компрессор у забора, рокотали мотоциклы диспетчеров.

Первое время, правда, Никита с опаской выезжал за ворота, страшась гигантского незнакомого города. Однако проходили недели, и он постепенно осваивался, подчиняясь стремительному ритму городской жизни. Его огромный самосвал был королем всех машин. Рокоча и выбрасывая вбок сизую струю газа, он катился со снегом наперекор любым знакам, и все железное шарахалось от него в стороны: даже отчаянные московские таксисты старались держаться подальше от Никиты.

Никита с трудом сходился с людьми, но тем не менее постепенно привыкал к автобазе: беззлобно перебранивался с диспетчерами, которые выписывали путевки, неуклюже шутил с учетчицами, стоявшими у погрузчиков и в местах свалки снега, – все это какими-то гранями напоминало ему ту жизнь, которой он многие годы жил в колхозе. К одному лишь никак не мог привыкнуть Никита – к портрету Силаева, висевшему на почетной доске у здания конторы. Никита всегда оборачивался на этот портрет, когда проходил или проезжал мимо. Был Васька в деревне пустым парнем, драчуном и гулякой, а в городе смотрите на какую высоту вдруг вознесся. Фотография на знатной доске выцвела, пожелтела: значит, не первый год висит. Неужто это тот самый Васька? На того, деревенского, он и впрямь не похож. Уверенный стал, самостоятельный...

Шум рабочего двора остался позади. Энергично работая руками, Силаев молча продолжал шагать по переулку.

– Далеко нам? – осторожно спросил Никита, косясь на Василия.

– Маршрут изучен досконально. Пра-ашу! – Василий уверенно толкнул ладонью дверь, состоявшую сплошь из стекла.

Никита сдал в гардероб телогрейку и, неловко перетаптываясь с ноги на ногу, очутился в низком полусумрачном зале с разноцветными стенами и колоннами, расписанными косыми линиями. Столы и стулья тоже были разноцветными. За столами сидели молодые мужчины и женщины. В дальнем углу, сдвинув столы, устроилась шумная компания. В зале душно, пахло специями и пережаренным мясом.

Василий подтолкнул Никиту в спину и прошел к столику за колонной. Никита сел, продолжая оглядываться по сторонам.

– Муза, прошу что-либо для чтения. – Василий ухватил пробегавшую мимо девушку за передник и показал ей белые зубы. – Прибыл с земляком.

– Сию минуточку. – Муза бросила на стол картонку и убежала.

– Порядок! – Василий судорожно полистал меню, швырнул картонку в сторону и вдруг уставился на Никиту вытаращенными глазами. – Хочешь, произнесу перед тобой одну московскую сказочку?

Никита пожал плечами.

– Ага, не возражаешь? Тогда внимай. Жил-был на свете один человечек, который когда-то человеком был, хотя и без связей. И кое-кто решил сдуру помочь ему, устроил на теплое место. Договорились честь честью, как у благородных полагается: магарыч на стол. А тот человечек взлетел вдруг под самое поднебесье, телефонами себя обставил, секретаршами всякими – и со своим старым земляком знаться не хочет. Даже приветствия перестал отдавать. И магарыч – тю-тю. Ничего исторьица? Вполне современная.

Никита сидел как на иголках. Пряча глаза, он заговорил:

– Ты не сердись, Василий Петрович. Моя оплошность, признаю. Я сейчас сбегаю, я мигом, буфет тут есть небось?..

Никита приподнялся, шаря рукой в кармане. Василий придавил его к стулу.

– Сиди, земляк, это я так, для почтения памяти. Ты сколько получил? Наверное, полета не наберется? То-то я гляжу, такой кислый. А я, смотри, веселый. Из того же окошечка получал. А вывод каков? Вот Муза сейчас и подскажет нам про наше светлое будущее.

– В комплексе обедать будете? – с сомнением спросила официантка, держа наготове блокнот и карандаш.

– Ой, Музынька, сегодня персональное меню.

– Слушаю вас.

– Старшего лейтенанта бутылочку, минералочки, лоби, сациви, пити́, бустурма или любительский...

Официантка кивала головой и строчила в блокноте, а Никита сидел и со страхом слушал, как Василий без запинки выпаливал непонятные слова. Сколько же за них платить придется?

Наконец официантка обмела стол салфеткой и отошла.

– Не много ты заказал? – спросил Никита, с опаской глядя вслед официантке. – Поедим ли?

– Поглотим, друг Никита. Держись за меня – и будешь иметь направление жизни.

– Сколько же ты отхватил сегодня? – спросил Никита, заранее готовый восторгнуться услышанным ответом.

– Разреши, друг, еще одну столичную сказочку для аппетита. Встречаются два старых кореша. «Ты где, Федот, работаешь?» – «Вот там, за углом, в ящике». – «Что там делаешь?» – «Ракеты рубаем». – «А сколько получаешь?» – «Э-э, брат, куда хватил. Военная тайна».

Никита слушал не перебивая. Он с удивлением и как бы наново узнавал бывшего земляка: в словах скор, но осторожен и ловок. Однако и он, Никита, не так-то прост. Он не даст обвести себя вокруг пальца, разнюхает все Васильевы секреты, не с пустыми руками приедет домой.

Официантка подошла с подносом, принялась расставлять на столе тарелки с едой, высокие рюмки на тонких ножках, бутылки. Василий небрежно командовал пиршеством, и Никита с покорной радостью подчинялся его приказам. Выпили по первой за встречу земляков, налили по второй.

– За содружество, – с чувством сказал Василий, поднимая рюмку. – Содружество плюс взаимная выручка есть непобедимость масс.

– За такое дело с удовольствием, – ответил Никита. – Жду, что и меня научишь секретам.

– А чего тут учить? Снегу-то сколько было последнее время! Чем больше снегу, тем выше наши победоносные достижения.

– Я тоже снег возил, – возразил Никита.

– Это ты правильно заметил, – скривив рот, сказал Василий. – Ваш снег – наши деньги. Но вот закавыка: снег тот же, а деньги разные. Секрет все же есть.

– Какой? – Никита проворно налил Василию новую рюмку.

– Секрет мастерства. Ты не горюй, Никита, я первые разы тоже по мелочи получал. А потом постиг.

– Секрет?

– Механику. Ты вникни в нее, вникни. Я поделюсь. – Василий откинулся на спинку стула и загнул мизинец. – Перво-наперво, надо завсегда держать курс по правой стороне. Держи правее – никогда не пропадешь. Второе, – Василий загнул безымянный палец, – гляди в оба за светофором. Не велит – тормози. Разрешение получено – следуй. С милицией, друг Никита, и красными огнями надо жить в дружеских отношениях. Третье, выгодно по ночам ездить. Улицы пустые – давай полный газ, накручивай рубли на колеса, загребай свою прогрессивку. Еще далее. – Василий загнул указательный палец. – Слушайся начальства и не забывай про путевой лист: сколько километров проехал, сколько горючего сжег, кому груз сдал. На снегу про бирки не забывай. Вывалил кузов – бери бирку. Две дадут – тоже бери, не отказывайся. А пятое – вот! – Василий загнул последний палец и поднес к лицу Никиты кулак. – Понял? Механика нехитрая. Из пяти пунктов.

Никита напряженно слушал, пока не догадался, что Василий просто-напросто дурачит его. Он поднял руку и слабо оттолкнул кулак Василия.

– Не хочешь принимать? – обиделся Василий. – Тогда корпи как муравей. Что сей предмет означает? – Василий повертел кулаком в воздухе. – Шоферню в кулаке надо держать, а то разболтается...

– А я верю, – возразил Никита. – Я в человека верю, а не в кулак...

– Сюжет устарел, сюжет это нонсенс, – раздался громкий голос за соседним столиком, стоявшим за колонной. – Важен не сюжет, а поиски истины, понимаешь, ис-тины!

Никита не видел, кто там говорит: женская голова с высокой прической плавно качалась в такт говорившему.

– О-о! – Василий поднял палец и приблизил лицо к Никите. – Слышишь? Истина – это бог и черная магия. Держись за баранку крепче – вот твоя молитва. Вся твоя сила в машине. Без машины человек – ноль, слабая личность. А с машиной он сталь, индустрия. Отсюда вывод: выпьем за индустриализацию прогресса.

От выпитого коньяка легко и сладко кружилась голова. Добрыми, чуть помутневшими глазами Никита смотрел на Василия, и все вокруг казалось ему прекрасным. Муза раскраснелась, похорошела. Она принесла вторую бутылку, кокетничала с Василием, потом небрежно бросила счет. Никита ахнул, услышав сумму, полез было в карман, но руки плохо слушались его, и язык заплетался. А Василий уже распорядился с деньгами и скомкал счет.

– Как же так, Василий Петрович? – слабо протестовал Никита. – Магарыч-то мой, я в состоянии.

– Мне дружба выше магарыча. – Василий выдернул несколько десяток и показал их Никите. – Это тебе на обновки пойдет. Мы теперь с тобой в паре. Должен соответствовать.

– Когда же я отдам-то? Потерпишь? – спросил Никита, косясь на бумажник.

– Не горюй, брат. Зима не кончилась. Наш с тобой главный снегопад еще впереди. Мы еще завернем на пару. Держи за мной направление.

Никита растроганно моргал глазами, а Василий уже вывел его на улицу, остановил такси. Они поехали в магазин, купили Никите новую рубаху, штаны, а потом взяли еще бутылку и прикончили ее дома. Никита поставил подпись под суммой в блокноте Василия и все время смотрелся в зеркало на рубаху. Спасибо Василию, выручил-таки земляка.

С утра Никита выехал на снег, а вчерашние дела не выходили у него из головы. Конечно, в словах Василия много пустоты, выпил человек и пошел гулять. Прислушаться к советам, конечно, не мешает, но и достоинство надо блюсти. Долг – дело не темное. Будет заработок – и рассчитаемся. Но с другой стороны, что имел в виду Василий, когда говорил о том, как они «завернут на пару»? А может, все это померещилось спьяну – Силаев, первый шофер, рационализатор. Он в почете, у всех на виду. Не может быть, чтобы за ним темные дела водились. Что же он тогда хотел сказать? Может, рационализацию совместно провести? И новые вопросы тревожили Никиту.

Как и вчера, день был теплый, тихий. Снег перестал, но снежные кучи еще лежали вдоль тротуаров. Снегопогрузчики медленно двигались вперед, пожирая снег, переезжали на другие улицы, и Никита два раза блуждал по переулкам, отыскивая свой погрузчик, а потом заблудился по пути к колодцу. Правильно Василий говорил: ночью лучше работа идет. И людей меньше, и транспорта...

У колодца рядом с Зоей стоял начальник автобазы Мурашев, высокий полный мужчина лет сорока пяти, с одутловатым, мясистым лицом. На нем пальто из черной кожи, на голове кожаная шапка, отделанная серым мехом. Грузно поворачиваясь всем телом, Мурашев следил, как Никита подъезжает к колодцу.

Никита высыпал снег и уже собрался отъехать, но Мурашев встал перед колесом и поднял руку. Никита притормозил, и Мурашев открыл дверцу.

– Смотри же, Зоя, чтобы все было в ажуре. А Вере передай, сегодня вернусь пораньше. – Он тяжело поднялся в кабину, с хрипом выдувая из себя воздух. – Поехали в автобазу.

– Я к погрузчику еду, – сказал Никита.

– Ты что, Кольцов, не знаешь, кто я? – удивился Мурашев.

– Как не знать, – ответил Никита, трогая с места.

Некоторое время они ехали молча. Кончался короткий зимний день. Густые сумерки быстро заливали провалы между домами. Разноцветно вспыхивали окна. Огни светофоров стали ярче, но фонари на высоких столбах были еще тусклыми, и тени от них мешались с тенями сумерек.

Самосвал выкатился на проспект, и Никита едва не сбился перед тоннелем.

– Ты, видать, не москвич? – спросил Мурашев.

– Не привык еще.

– Конечно же, – вспомнил начальник. – Ведь за тебя хлопотал Силаев? – Никита молча кивнул. – Что ж, рекомендация хорошая. Значит, вы с ним земляки, друзья?

– Водили одну машину в колхозе, – Никита следил за хвостом и сказал как-то нескладно, таким тоном, будто он гордится, что работал вместе с Силаевым. Мурашев так и понял Никиту.

– Это хорошо, – сказал он. – Силаев парень башковитый. Рационализатор!

Полосы огней мелькали над головой. Мотор гулко гудел под бетонными сводами. Никита переключил рычаги, чтобы не отстать на подъеме от троллейбуса, но Мурашев поднял руку.

– Не гони. Остановишься у следующего столба.

Никита выехал наверх и стал прижиматься к сугробам. Троллейбус укатил вперед, и его красные огоньки смешались с огнями других машин. Из сугроба вынырнул маленький вертлявый человек в коротком кожаном пальто. Мурашев открыл дверцу, и тот проворно забрался в кабину.

– Поместимся? – спросил он неожиданно писклявым голосом. – Может, пройдемся?

– Садись, садись, – говорил Мурашев, прижимаясь к Никите. – Кабина трехместная. Поехали, Кольцов.

– Новенький, да? Откуда? – затараторил вертлявый.

Никита посмотрел на него сбоку и увидел, что у него необыкновенно смуглое, почти черное лицо с толстыми, вывороченными губами.

– Новый, – ответил Мурашев. – Хороший водитель. Только Москву плохо знает. Из деревни.

– Москве мы его быстро научим. Правда, Кольцов? Хочешь, Кольцов, я тебя за два дня научу? По какой улице мы сейчас едем?

– Каретная, – ответил Никита.

– А куда мы едем?

– Мне все равно. Куда прикажут...

– Замечательный ответ, – восхитился вертлявый. – Тебя, Кольцов, я вижу, и учить не надо.

– Земляк Силаева, – заметил Мурашев. – Силаев его и привел к нам.

– Земляк Василия Петровича? – Вертлявый пришел в неописуемый восторг... – Так что же, Борис Николаевич. Ближе к делу. Снегопад кончился.

Мурашев протянул руку к окну.

– А снег еще лежит. Завтра весь день подбирать будем по городу.

– Снег лежит – стройка стоит, – взмолился вертлявый. – Тонны мусора скопились. Я уже и экскаватор подготовил.

– Послезавтра, – коротко ответил Мурашев.

– Без ножа режете, Борис Николаевич. А ведь на той неделе, между прочим, намечается ревизия. Если до нее не вывезу мусор, пиши пропало.

– Хорошо. Завтра выделю десять машин.

– Пятнадцать, – быстро сказал вертлявый.

– Двенадцать. Больше не проси. Как детки?

– Детки в полном порядке. Вот, просили передать вашим дочкам. – Кравчук вытащил из пальто плитку шоколада с яркими золотыми буквами «Мокко» и протянул ее Мурашеву.

– Порядок, – сказал начальник, аккуратно засовывая шоколад в карман. – Двенадцать машин будет.

– Ой-ой-ой! – вдруг завопил Кравчук. – Куда же ты меня завез, Кольцов? Я же говорил тебе – остановись у метро. Нет-нет, придется с тобой основательно изучить Москву.

Кравчук спрыгнул наземь, крикнул: «Привет Василию Петровичу. Пламенный!» – и растворился в уличном сумраке. Мурашев отодвинулся от Никиты.

– Наш главный заказчик, – строго сказал он. – Стройтрест номер два. В отдельные дни дает заявки на шестьдесят машин.

Вдали показались ярко освещенные ворота автобазы.

– Приехали, – сказал Мурашев. – Как, Кольцов, нравится работать в автобазе?

– Нравилось до получки, – угрюмо ответил Никита.

Мурашев внимательно посмотрел на Никиту.

– Что же, порядки наши не по нраву?

– Порядки-то хорошие, только беспорядков много.

– Конкретнее. Сколько ты получил?

Никита был уже не рад, что начал этот разговор.

– Сколько ни заработал – все мои. А главное, подзаработать не дают.

– Но, но, – Мурашев нахмурился, – на моей автобазе шоферов не обижают. Кто это тебе не дает?

– Хоть вы, – с вызовом сказал Никита. – Мне три рейса сделать, а я вас везу. Опять в норму не уложился.

Мурашев улыбнулся.

Самосвал въехал во двор, сделал дугу у серого двухэтажного здания и остановился, вздрагивая всем корпусом, у Доски почета.

– Спасибо, что подвез, – говорил Мурашев, грузно вылезая из кабины. – А что меня возил, запиши в путевку пять рейсов. Я скажу дежурному. За мной не пропадет. Ты это учти.

Никита почувствовал неловкость. Получилось так, будто он выпросил подачку у начальника. Теперь тот подумает, что он, Никита, только ради денег работает. Некрасиво вышло, некрасиво. Хоть на глаза не показывайся.

3

Комната, в которой жил Никита, выходила окнами на корпус механической мастерской. Там все время глухо шумели станки, вспыхивали синие свечи сварочных огней, освещая комнату призрачно-голубым светом. Вдоль стены стояли четыре железные кровати, между кроватями – тумбочки. У другой стены был большой стол и шкаф с зеркалом. Тяжело вздыхая, Никита посидел некоторое время на кровати – он все еще переживал неудачный разговор с начальником, – потом встал, сходил в булочную за хлебом, поставил на плитку тяжелый медный чайник.

Один за другим возвращались водители. Первым пришел Михаил Буровой, высокий, сутулый мужчина лет тридцати пяти, с длинными руками. Буровой откинул матрац, вытащил из-под него две пары брюк. Потом он стал поочередно примерять брюки, танцуя возле кровати на длинных волосатых ногах.

Возбужденный, в шапке набок, в комнату ворвался Василий Силаев.

– Веселись, шоферня! – крикнул он с порога и поставил на стол бутылку вина.

Следом вошел Николай Ирошников, тихий юноша с задумчивыми глазами. Он снял телогрейку, прошел через комнату и лег на свою койку у окна. Никита взял бутылку и повертел ее в руках, читая этикетку.

– Шапку сними, – строго сказал он Василию, ставя бутылку обратно. – В дом вошел.

Василий сорвал шапку с головы и с силой бросил ее под ноги.

– Эх, ребята, – кричал он, приплясывая вокруг шапки, – какую девушку я сегодня видел! Не девушка – мечта. У-у-у, какая девушка.

– Познакомился? – спросил Буровой, затягивая ремень на брюках.

– Ушла. Мелькнула и угасла. Растворилась в огнях большого города. – Василий опустился на табурет. – Я за ней на самосвале следовал, в кабину звал. Наскочил на красный свет, и она убежала. Но я дом заметил – найду.

– Значит, Зойка теперь побоку? – спросил Буровой, просовывая голову в голубую шелковую рубаху.

Василий с грозным видом подскочил к нему.

– Ты брось! – закричал он, размахивая руками. – Ты меня Савельевой не попрекай. Понял? Зоя – девочка в порядке. Наши с ней отношения для тебя недоступны. Ты брось...

– Да мне что, – примирительно сказал Буровой, – хоть десять Зоек бросай, мне не жалко. Я просто так спросил.

– То-то, – Василий с довольным видом отошел к столу. – Я ее завтра обнаружу. Как поедем возить снег, так я беру маршрут к ее дому.

– Не поедем завтра на снег, – заметил Никита. – Завтра на вторую стройку поедем.

– Ты откуда знаешь? – живо спросил Силаев.

Никита рассказал о разговоре между Мурашевым и Кравчуком.

– Опять простаивать будем на погрузке, – заметил Ирошников, лежавший на кровати.

– Паршивая стройка, – равнодушно подтвердил Буровой, завязывая перед зеркалом галстук. – Жуликов много.

– Ты их считал, что ли? – грубо спросил Василий.

Буровой ничего не ответил, разглядывая себя в зеркало.

– Попрошусь на снег, – сказал Василий, внезапно успокаиваясь. – Я ее найду. Выпьем по данному поводу. – Василий схватил бутылку и принялся ковырять пробку.

Буровой раскрыл шкаф, достал оттуда новое драповое пальто.

– Пока, ребята, – сказал он. – Желаю повеселиться.

– Куда ты? А выпить? – спросил Никита.

– Без меня. Опаздываю.

Силаев смотрел на Бурового, и глаза его быстро темнели. Вдруг он остыл и повернулся к Никите:

– Разве не видишь, как наш моралист вырядился. Тут он морали агитирует, а там будет ей разводить...

– Дурак ты, Василий Петрович. – Буровой стоял посреди комнаты, чистый, приглаженный, и глупо улыбался. – Мы сегодня с Машей в загс идем.

– Куда же ты, Мишка! Черт! – Силаев кинулся за Буровым, но тот уже скрылся в коридоре, а в дверях стояла Зоя. Над Зоей показалась голова Бурового.

– Мы сегодня только заявление подаем. Решающий-то ход через две недели, тогда и спрыснем. Пока, Зоя. Желаю повеселиться.

– Заходи, Зоенька, заходи, – говорил Василий, отступая от двери.

Не обращая на него внимания, Зоя вошла в комнату и остановилась против Никиты. Никита привык видеть ее в полушубке, в валенках. А теперь она стояла перед ним в красивом платье, в туфлях на высоких каблуках, и Никита удивился, какая она тонкая и хрупкая, вот-вот переломится. Лицо ее было усталое, строгое. Василий, пританцовывая, крутился около, но она его словно не замечала.

– Да ты садись, – сказал Никита.

Зоя послушно села.

– Кольцов, куда ты ездил с Мурашевым? – глухо спросила она.

– Никуда мы не ездили, – растерянно отвечал Никита. – Как сели, так прямо в автобазу и приехали.

– А бензин вы нигде не брали?

Никита оторопело смотрел на Зою. Василий прыгал между ними, махал руками и кричал:

– Доносить собираешься? Он тебя приютил, пригрел, а ты доносить? Смотри, Зойка. – Вдруг Василий замер, нацелившись глазами в угол, где лежал на постели Ирошников. – Ирошников, вставай, выпьем! – крикнул Василий.

Ирошников не шевелился, он крепко спал. Никита скользнул по углу взглядом, и ему показалось, что Ирошников вздрогнул от окрика Василия.

– Какой бензин? Откуда? – встревоженно повторял Никита. – Никакого бензина не было. Кравчука, правда, подвезли. О стройке шел разговор. Он начальнику шоколад подарил для дочек. И прямо в автобазу.

– Для каких дочек? – Зоя сделала большие глаза, но Василий подскочил к ней, перегнулся над плечом и зашипел в ее лицо:

– Доноси, доноси. Бери маршрут к прокурору. Только никакого бензина не было и нет. Сплошной шоколад «Мокко» для детишек. Ясна ситуация?

– Не было, ей-ей, не было, – твердил Никита.

Зоя вдруг поникла, опустив руки. А Василий продолжал наскакивать на нее.

– Ты воду не мути, Зойка, не мути. Ты что моего земляка баламутишь? Он человек честный, идейный, а ты пришла и бухаешь. Смотри, как напугала его, дуреха. – Василий громко захохотал и схватил бутылку. – Выпьем. А ты, Никита, не обнаруживай на нее внимания. Перестояла на морозе, вот у нее пружинка соскочила. Замерзла, да? – Василий потянулся к Зое и чмокнул ее, Зоя слабо оттолкнула его, и он начал тормошить ее, приговаривая: – Уморила, честное слово, уморила. Потеха, да и только. Прямо не предвидел, что ты такая шутница.

– Отстань, – проговорила Зоя, пробуя вырваться.

– Я отстану, отстану, если ты выпьешь. – Он налил вино в стакан и протянул его Зое. Зоя спокойно приняла стакан и выпила его до половины. Василий залпом допил и снова наполнил. – Прими, земляк. За будущих деток.

– С вашим здоровьицем.

Никита выпил. Василий склонился к нему и жарко зашептал:

– Про нашего начальника, про Мурашева, разное говорят. Шоферня болтает. Благодаря зависти. Он сам шофером был, а теперь гляди на какую высоту поднялся. На этой почве и растут разговоры. Я сам ничего не знаю, не видел. Поэтому ничего не говорю и слухам не потакаю. И ты, Никита, гляди в оба. Если что – не поддавайся.

В продолжение всей этой речи Зоя с укором смотрела на Василия. А Никита качал головой и молчал.