Текст книги "Дом среди сосен"
Автор книги: Анатолий Злобин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 39 страниц)
– Ты ешь, ешь, – приговаривала Варвара Сергеевна. – Не хватит, еще принесем. – Она сидела, по-бабьи подперев подбородок рукой и долгим взглядом смотрела на Катерину Ивановну. Потом схватила со стола тарелку и принялась запихивать конфеты в сумку Катерины Ивановны. – Бери, бери. Для Верочки. Она ведь, наверное, сластена. Вот и поест вдоволь. А это вот для тебя. – Она выдвинула ящик в столе и достала плотный синий конверт.
– Не знаю, как и благодарить, – сказала Катерина Ивановна. – Спасибо вам большое, Варвара Сергеевна, от меня и от Верочки. – Катерина Ивановна сложила конверт пополам и убрала в сумку.
– Трикотажники – народ богатый. Приходи, кофточку тебе подберем. А то кладовщицей тебя устроим, чего тебе на пенсии сидеть...
– Подумать надо.
– Подумай, подумай. Работа не пыльная.
Они прошли по пустому фойе, трижды по русскому обычаю расцеловались у выхода, и Катерина Ивановна зашагала вдоль клуба, крепко прижимая сумочку локтем. В раскрытое окно на втором этаже было слышно, как в зале играет музыка.
Подошел автобус, тот самый, новый, с хрустящими креслами. Он, верно, сделал круг или два и вот вернулся за Катериной Ивановной. Доставая мелочь на билет, Катерина Ивановна увидела среди пестрых конфетных оберток синий конверт, но открывать его не стала. Лучше сойти пораньше, у гастронома, там и деньги разменять можно, и купить что-нибудь на ужин. А завтра с утра в универмаг за новым передником. Вот радостно будет Верочке выбирать. А вечером, наверно, можно и в кино сходить.
– «Школа». Следующая «Комбинат», – монотонно объявил водитель, и автобус затормозил.
Думая о магазине, о кино, Катерина Ивановна рассеянно смотрела в окно.
Строительная площадка комбината была залита мертвенным светом прожекторов. Бесшумно двигались стрелы кранов с красными звездами, в зыбком свете скользили тени самосвалов. Здесь поднимется химический комбинат, будет перерабатывать ту самую нефть, о которой геолог в клубе рассказывал. Строят, строят кругом, откуда только деньги берутся?..
Автобус мягко тронулся и стал набирать ход. Катерина Ивановна сидела в кресле, улыбаясь редкой невидимой улыбкой, и слышалось ей, как лают вдалеке немецкие овчарки.
1963
БИЛЕТ ДО ВОСТРЯКОВА
Наступил тяжелый день. С безразличной неумолимостью, как приливы и отливы в океане, он подступал через каждые две недели, когда подходил срок заработной платы. Правда, однажды Семен Никульшин не выдержал и отказался – зато после не пропускал ни разу. Что с ним тогда случилось, он и сам не смог бы объяснить: то ли предчувствие, что на этот раз он непременно провалится, то ли понедельник был, а накануне неплохо посидели с друзьями, и голова трещала, так или иначе он неожиданно для самого себя снял трубку, набрал номер и сказал Плотнику: «Я сегодня не приеду, валяйте сами». И сразу дал отбой, пока Плотник не начал ругаться или уговаривать. Вот как было в тот тяжелый понедельник – один раз за весь год. Семен понимал: стоит послабить себя хоть немного, отказаться раз-другой, и после уже не сможешь взяться за такое дело.
В двери крохотной каморки, где находился Семен, была прорезана щель, как для писем, – в нее сбрасывали счета и бумаги. Он проверил, хорошо ли закрыто окошко, неслышно подошел к двери и посмотрел сквозь щель в зал. Бухгалтеры сидели за столами, щелкали арифмометрами, писали бумаги. Дядя Яша был на своем месте, он сидел за ближним столом и оглядывал помещение поверх очков. Никто не смотрел в сторону кассы, никому не было дела до Семена, хотя все знали, что там происходит.
Несгораемый шкаф стоял у стены прямо у дверей. Семен почему-то подумал, что такое расположение шкафа и двери очень удобно для налетчиков. Он закурил папиросу и открыл шкаф.
Дверь неслышно подалась, всасывая в себя воздух. Он пошарил рукой под столом, вытащил небольшой грязно-серый чемодан и принялся выгребать деньги из шкафа. Укладывал пачки в чемодан и машинально считал. Считать было вовсе не обязательно: все равно надо брать под чистую, оставив самую малость на всякий командировочный случай, но он считал по привычке.
Пачки кончились. Семен начал брать мелочь, разложенную по проволочным сеткам. Для мелочи у него были припасены особые байковые мешочки на вате, чтобы монета не звенела в дороге и не болталась по чемодану. Семен аккуратно завязывал мешочки тесемочками и складывал в середину чемодана.
Он проделал всю эту работу одним духом и только потом посмотрел на часы – в его распоряжении оставалось десять минут.
Проверил шкаф – чисто. Прикрыл массивную дверь. Резко, одним движением повернул замок, вытащил ключи. После этого повернулся к столу и занялся багажом. Перед ним был полный чемодан денег, около восьми тысяч рублей. Он осторожно прикрыл крышку, погладил руками железные углы чемодана, пощелкал замками, проверяя их прочность.
Втайне Семен Никульшин гордился своим чемоданом. Он выбирал его не быстро, обдуманно. Чемодан для денег никак не может быть новым: обновка такого рода вызывает всякие неустойчивые мысли. В то же время чемодан не должен быть очень старым и потрепанным, иначе будет подозрительно и ненадежно. Чемодан нужен крепкий, непременно с железными углами, но поношенный, такой чемодан, который уже бывал во всяких переплетах и какого-нибудь неопределенного цвета, ну хотя бы грязно-серого.
Семен хорошо знал, что в тех ярких, пестрых чемоданах, которые ослепительно и самодовольно блестят на каких-нибудь курортных перронах, ничего ценного не бывает – сплошное барахло. Семен презирал яркие чемоданы. Все ценное содержится вот в таких невзрачных чемоданчиках, без всяких там пестрых наклеек. Чемоданы – как люди...
Он еще раз проверил, хорошо ли закрылись замки, потом решительно встал, просунул голову в дверь.
– Дядя Яша, семафор открыт? – спросил он у мужчины, сидевшего за ближним столом.
– Я тебе не дядя Яша, – проворчал тот. – Топай скорее. Такси у подъезда.
Семен подхватил чемодан, закрыл дверь каморки и быстро пошел по проходу меж столами, стараясь ни на кого не глядеть, а они, он знал это, провожают его равнодушными, редко сочувственными взглядами. Все в отделе знали, что Семен увозит деньги, но никто не вмешивался в это дело.
У окна, с тряпкой в руках, стояла уборщица. Семен почувствовал, что она глядит на него, и ее осуждающий взгляд подталкивал его.
– И когда только угомонится, – сказала уборщица в Семенову спину. – Добегается когда-нибудь.
Семен не обернулся, только прибавил шагу.
На улице он настороженно и привычно огляделся по сторонам. Этот старый московский переулок был самой опасной частью пути: небольшие дома, каменные или деревянные, стояли впритык один к другому, в каждом доме подъезды, ворота – из любой такой подворотни могла наскочить всякая шпана.
Он бросил один быстрый взгляд, но увидел сразу все, что надо было ему увидеть. По мостовой семенила старушка с пучком свежей морковки, вдоль забора, толкая перед собой детскую коляску, шла женщина в прозрачном дождевике, по другой, солнечной стороне переулка брела пара влюбленных. Не раздумывая, он выбрал влюбленных и пошел на ту сторону наперерез старушке; он знал: в таких случаях следует держаться ближе к людям. Девушка обернулась и скользнула по нему горячим тревожным взглядом. Семен неторопливо шагал за парочкой, как бы небрежно, а на самом деле очень внимательно поглядывал по сторонам, особенно пристально следя за подъездами, которые были на пути.
Проехал грузовик. Семен проводил его глазами. Из ворот второго дома не спеша вышел парень в клетчатой рубахе, постоял, повертел головой – и зашагал навстречу. Семен подобрался, перебросил чемодан в левую руку, а правую опустил в карман пиджака.
Парень миновал влюбленных, еще шаг, другой, и он прошел мимо, посвистывая. Семен опять взял чемодан в правую руку и удивился про себя – до чего же он тяжелый: слишком много мелочи собралось в кассе. Семен всегда удивлялся, почему деньги такие тяжелые: когда они в кармане, их тяжести совсем не замечаешь.
Неожиданно из подъезда вышел милиционер и пошел в том же направлении, что и Семен, только по той стороне переулка. Милиционер шагал бодрым, ритмичным шагом, верно, спешил на дежурство. Семен покинул влюбленных, быстро пересек переулок, обогнал милиционера и пошел метрах в пяти впереди него. Теперь он был в безопасности.
Переулок вливался в широкую улицу. Остановка троллейбуса была прямо за углом, против «Гастронома». Милиционер бодро прошагал мимо остановки и пошел дальше. Семен стоял с независимым видом, крепко прижимая чемодан к бедру.
Подошел троллейбус двадцать второго маршрута. На нем Семен доезжал до Комсомольской площади, а оттуда по кольцевой линии метро до Павелецкого вокзала.
В троллейбусе, в метро, в вагоне электропоезда он должен был проехать больше семидесяти километров. Тысячи людей встретятся на его пути, и никто не имеет права знать, что в руках у него полный чемодан денег.
Раскрылись дверцы, он поднялся в вагон, достал мелочь, оторвал билет, потом внимательно посмотрел вдоль прохода, выбирая место. Справа сидела крашеная блондинка с модной сумкой. Семен молча протиснулся к окну. Блондинка брезгливо поджала ноги, пропуская его. Он положил чемодан плашмя на колени, прижал руками.
На третьей остановке ему показалось вдруг, что парень в рыжей кепке, стоявший в проходе, чересчур внимательно глядит на него. Семен равнодушно повернулся к окну, замурлыкал песенку, стараясь не смотреть на парня, но взгляд его сам собой притягивался к рыжей кепке, и краем глаза он видел, что парень во все глаза следит за чемоданом.
«Ну и дурак ты», – подумал Семен и перестал притворяться, будто не видит парня. Поднял глаза и усмехнулся прямо ему в лицо. Парень будто того и ждал, добродушно и глупо осклабился в ответ и вроде бы, показалось Семену, хитро подмигнул.
Семен перестал смотреть на парня, нервно забарабанил пальцами по чемодану.
На остановке, перед тем как выходить, он все же осмотрелся. Парень стоял у передних дверей и вовсю пялил на него глаза. Семен невозмутимо повернулся и пошел к задней двери. Выходя, он снова увидел парня. Тот выскочил на мостовую и нырнул вбок перед носом троллейбуса.
Семен заставил себя не оборачиваться до самого метро. Прошел через контроль, встал на лестницу – и только тогда обернулся. Парня не было.
Входя в вагон, Семен еще раз посмотрел вдоль платформы – парень исчез.
«Дурак какой-то, – подумал Семен, – шпана зеленая».
На следующей остановке к Семену привалился пьяный, засопел, налег локтем на чемодан. Семен поставил чемодан на ребро, зажал коленями. Пьяный мотал головой, противно икал. В вагон набилось много людей. К коленям Семена прижалась смазливая девчонка, и он чувствовал, как чемодан упирается в ее упругий живот.
Семен поднялся, крепко держа чемодан обеими руками. Девчонка села на его место.
– Ну и чемодан у вас, – сказала она неодобрительно.
– Музейная редкость, – подтвердил Семен.
Он пробился к дверям, вышел на платформу. Народу было порядком, он чуть замедлил шаг и встал на лестницу между двумя женщинами.
Пригородные кассы были на краю площади. Семен постоял в очереди, протянул в окошко металлический рубль.
– Востряково, туда и обратно, – он нарочно брал билет на несколько станций дальше: хотя приходилось переплачивать, зато никто не мог узнать, куда он едет.
Кассирша положила перед ним билет и кучку медяков. Семен сразу увидел, что одной копейки не хватает.
– Надо сорок восемь, – сказал он, не трогая деньги.
– А я сколько положила? – охотно спросила кассирша.
Семен усмехнулся:
– Посчитайте.
Кассирша бросила копейку. Семен взял билет, собрал в ладонь мелочь.
Начиналась духота. Нелегкий складывался сегодня день, этот парень в рыжей кепке сильно разволновал его.
Семен приостановился у лотка с мороженым, хотел было купить пломбир, но передумал, чтобы не занимать рук. Руки должны оставаться свободными, особенно в такой нелегкий день, как сегодня. Все же ему было жарко, он подошел к киоску и быстро выпил стакан газированной воды с крюшоном, пока никого не было поблизости.
Семен опасался вокзалов. Люди на вокзале слишком разные. Они уже стронулись с насиженного места, но еще не прибыли в пункт назначения, и в их вокзальном состоянии есть что-то зыбкое, неустойчивое, как вообще бывает на перепутье. Все чего-то хотят от вокзала, и каждый хочет своего. К тому же на вокзалах много людей с чемоданами, а это притягивает всяческих охотников до чужого добра.
Против киоска, у вокзальной стены, плотной шеренгой стояли будки телефонов-автоматов. Семен вошел в крайнюю будку, зажал чемодан коленями, набрал номер. Слушая гудки, осмотрел внимательно привокзальную площадь: парня в рыжей кепке нигде не было.
– Слушаю, – сказал в трубке женский голос.
– Привет, – сказал Семен, смотря в ту сторону, где был перрон.
– Почему ты не звонишь? – спросила женщина.
– Не волнуйся. Порядок. Еду на дачу.
– Не задерживайся там. Позвони с вокзала. Я буду ждать твоего звонка.
– Ладно, Клава. Пока, – он положил трубку и вышел из будки.
До отхода поезда оставалось восемь минут. Он прошел до середины состава, остановился у детского вагона, лениво поглядел вдоль перрона, быстро толкнул дверь.
В таких ранних поездах пассажиров обычно немного. Он выбрал место у окна слева по ходу поезда рядом с аккуратной старушенцией в черном платочке. Чемодан прижал бедром к стене вагона.
Усевшись в вагоне, он почувствовал облегчение: и нести не надо, и вообще...
Семен часто думал о деньгах, которые лежали в чемодане. Если бы он решил отхватить такой чемодан, он действовал бы иначе, чем тот дурак в рыжей кепке. Семен часто ставил себя на место того неведомого ему человека, который знает, что там вон, на скамейке, третья лавка от двери, сидит у окна мужчина, вон тот, белобрысый такой, с большими ушами, его еще в детстве дразнили «длинное ухо», да, да, тот самый, рядом со старушечкой сидит как ни в чем не бывало, а по соседству с ним чемоданчик, видишь, замызганный такой, с грязнотцой, а в том чемодане полным-полно денег. Вот бы тот самый чемоданчик...
Люди равнодушно скользили взглядом по чемодану, подумаешь, добро какое, с таким чемоданом только в баню ходить, старый, замызганный чемодан – кому такой нужен? Люди и не подозревали, что это за чемодан! Но кое-кто мог знать. Во всяком случае, те ребята, которым он вез деньги, точно знали, что он приедет к ним именно сегодня, знали, как он едет по городу и даже то, что поезд отойдет от второго пути в одиннадцать часов сорок две минуты. Кто-нибудь из тех ребят мог бы навести на него своих дружков.
Только тут надо действовать на пару. И лучше всего в том переулке, где на каждом шагу подворотни, или, на худой конец, у пригородных касс. Первый с ходу выхватывает чемодан и бежит, а второй дает хук слева и тоже сматывает удочки, а в случае чего объясняет с улыбочкой прохожим, что этот тип длинноухий прихватил чемодан его приятеля, который тот поставил на минутку. В том паршивом чемоданчике всего-навсего старый тренировочный костюм, но все равно брать не полагается. Вот и вся операция, только делать надо быстро и неожиданно.
В поезде брать – дело пустое. Во-первых, придется прыгать, и можно самому шею свернуть, а во-вторых, чемодан намертво зажат между бедром и стенкой, так просто его оттуда не выковырнуть.
Поезд мягко тронулся. Поплыли пригороды. Напротив уселся дачник в желтой шляпе и тотчас уткнулся в книгу, даже глаз не поднял. Позади сидела женщина с ребенком – со всех сторон Семен был окружен безопасными людьми. И чемодан прижат к стене...
От вагона метро да поезда Семен держал свою ношу на весу, и рука его до сих пор чувствовала настораживающую тяжесть чемодана. Нелегкая вещь деньги, особенно когда их так много. Было бы совсем неплохо, если бы такие огромные деньги достались ему одному.
– Мама, мама, смотри, – закричал мальчик, сидевший сзади, – два дяди дерутся!
– Они играют, сынок.
– Нет, дрались, я сам видел.
– Может быть, они боролись? – спросила мама.
Семен посмотрел в окно и ничего не увидел, кроме далекого леса. О чем это он? О чемодане? Нет, он не стал бы разбазаривать такой чемодан как попало...
Семен вздрогнул, схватился за чемодан. Прямо напротив на скамейку плюхнулся парень, тот самый, в кепке набок. Только кепка на нем была почему-то серая, а не рыжая. Парень нагло усмехнулся Семену как старому знакомому и развернул газету.
Семен посмотрел в окно. Поезд только что отошел от поселка, до следующей станции было еще время. Семен лихорадочно обдумывал положение. Можно было пройти в соседний вагон, выбрать такое место, чтобы все скамьи кругом были заняты. Но очень уж выгодно сидеть у окна, где чемодан прижат к стене.
Парень закрылся газетой и не двигался. Семен постепенно успокоился: парень-то, видно, дурак, кепку поменял, та, рыжая, наверное, в кармане лежит. Хитрый, хитрый, а дурачок. Куда ему одному – один он ничего не сделает.
Парень опустил газету, хитро глянул на Семена.
– Хочешь? Почитай, – сказал он. – Фельетончик, закачаешься.
Дачник в желтой шляпе оторвался от книги, удивленно посмотрел на парня.
– Спасибо, – ответил Семен. – Читал на заборе.
Впереди стукнула дверь. В вагон вошел огромный стриженый детина. Парень в серой кепке обернулся, радостно замахал руками.
– Петро, – кричал он на весь вагон, – топай сюда!
Семен почувствовал, как спина покрылась холодной испариной, а сердце заколотилось, будто с горы катишься.
А стриженый подошел вразвалочку, сел рядом с напарником.
– Петро, – захлебываясь от восторга, говорил парень, – почитай газетку. Закачаешься.
– Миллионер с Арбата? Подумаешь, – стриженый, прищурившись, посмотрел на Семена. – Пойдем-ка лучше перекурим это дело.
Они переглянулись и пошли в хвост вагона. Стриженый впереди, а тот, в кепке, махая руками, за ним. Семен слышал, как они хихикали, потом дверь смачно шлепнулась за ними.
Поезд замедлил ход. Замелькали столбы, решетки, скамейки на платформе. Потом медленно наехала лестница и остановилась. Семен посмотрел в окно и не поверил глазам. Парень в кепке и стриженый детина шагали по платформе. Подошли к лестнице, начали подниматься. Остановились, пропуская двух девушек, бегущих к поезду.
Стриженый крикнул что-то вслед девчонкам и пошел вверх. Одна ступенька, вторая, третья...
Парень в кепке увидел в окне Семена, глупо ухмыльнулся и помахал сложенной в трубку газетой. Ноги парней медленно передвигались, прочерчивая окно по диагонали, парень в кепке обернулся еще раз и весело подрыгал ногой на прощанье.
На своей станции Семен сошел с поезда, поднялся на мост, перекинутый над путями. На окраине поселка, за двухэтажными домами виднелся грязно-желтый забор, окруживший группу строений; светло-серые, доведенные до второго этажа стены нового цеха, стрелу башенного крана.
Чемодан казался ему страшно тяжелым, но он шел не останавливаясь, почти бежал – по обшарканным ступеням лестницы, по пыльной мостовой, через широкий двор, где громко играли дети и висело белье на веревках, мимо водокачки, по грязной заезженной улице – скорей, скорей к желтому забору. Лишь один раз, на перекрестке, он замедлил шаг, посмотрел по сторонам, увидел, что «хвоста» за ним нет, – и больше не оборачивался.
Добежал до забора, остановился, перевел дух. Вахтер в проходной узнал его, с радостной услужливостью приоткрыл дверь, ведущую во внутренний двор.
– С благополучным прибытием, Семен Васильевич. Как там в Москве? Не жарко?
Он ничего не ответил, прошел на территорию стройки, сделал еще несколько шагов – и больше не смог. Поставил чемодан к ногам и, вытирая руками мокрый лоб, обвел блуждающими глазами знакомый двор.
Двое парней в синих комбинезонах вышли из конторы. Впереди шел Лычков, веселый щербатый парень. Лычков увидел Семена и сделал ногами антраша.
– Семен Васильевич, центробежный привет. Как поживают детки-семилетки? Каков прогноз гемоглобина?
Парни подошли. Лычков протянул пачку сигарет. Семен закурил, хотя во рту было горько и противно.
– Плотник на месте? – спросил он.
– Начальство пропагандирует спокойствие и порядок, – непонятно ответил Лычков, иначе он вообще не умел разговаривать.
– Пойду к нему, – сказал Семен, придавливая сигарету ботинком.
Плотник сидел за небольшим ученическим столом, отгороженным от комнаты невысоким барьером. Он увидел Семена и молча принялся собирать конторские книги и складывать их стопкой на подоконнике. Кроме Плотника в конторе была машинистка. Она на секунду перестала стучать на машинке и улыбнулась Семену. Машинистка эта давно нравилась ему, и, видя ее, он каждый раз жалел, что она работает здесь, а не в тресте. В другое время он никогда не вспоминал о ней.
– Прогрессивку привез? – спросил Плотник.
– Целый пуд, наверное, в вашей прогрессивке, будь она неладна.
– Не ропщи, – сказал Плотник. – Мы тебя тоже не обижаем.
Семен промолчал, а потом стал растерянно оглядываться и рассматривать пустые руки. С отчаянным гиканьем в контору ворвался Лычков, в руках у него был чемодан.
– Вива Куба! – закричал он и протянул чемодан над барьером. – Тяжел, бродяга. Всемирный закон тяжести.
– Давай, давай, – сказал Семен, принимая чемодан. – С этим не шутят.
– Запись на процедуры продолжается, – изрек Лычков и метнулся к двери.
– Чтоб в порядке. Не толпиться, – сказал Плотник вслед.
Плотник был строгим, прижимистым прорабом, и его участок шел одним из первых по тресту. Это он, Плотник, предложил Семену привозить сюда деньги. После того как участок неожиданно и срочно выбросили за город на строительство нового цеха, Плотник увидел, что каждый месяц теряет на этом почти два полных рабочих дня. Раньше строители ездили получать заработную плату в Москву, где осталась бухгалтерия и касса. Плотник упорно ругался с управляющим, пока тот не заявил, что закроет глаза, если прораб сумеет договориться с кассиром. Плотник умел договариваться, и Семен согласился.
Семен сел за стол на место Плотника, разложил свои премудрости: платежную ведомость, пачки денег, мешочки с монетами. Пристроившись у окна, Плотник заполнял какую-то сводку.
По двое, по трое в контору входили рабочие. Вставали у барьерчика, расписывались в ведомости, которую протягивал им Семен, получали деньги и уходили. Машинистка кончила стучать и встала у барьера рядом с высоким красивым брюнетом со сросшимися бровями, крановщиком Зурабовым. Семен знал, что Зурабов приударяет за машинисткой, и ему захотелось причинить какую-либо неприятность этому красавчику.
– Бюллетень поздно сдали, – сообщил Семен. – Бухгалтерия не успела учесть.
– Не к спеху, – ответил Зурабов. – Как-нибудь перебьемся.
– Надо в срок, – продолжал Семен. – Все по танцам, наверное...
– Я же сказал, не спешу. Вам-то что?
– Шестьдесят три сорок восемь, прогрессивка тридцать три четырнадцать. Итого к получению, – Семен быстро пощелкал на счетах, – девяносто пять рублей шестьдесят две копейки. Прошу.
Зурабов небрежно и неумело сунул деньги в карман комбинезона и с выражением посмотрел на машинистку. Наконец он убрался из конторы.
– Здрасте, Верочка, прошу, – говорил Семен, заглядывая в ведомость и одновременно ловко орудуя счетами. – Тридцать два сорок плюс восемнадцать тридцать. Итого сорок девять семьдесят. Какими желаете?
– Возьмите тридцать копеек, а мне дайте пятьдесят рублей.
– Для вас, Верочка, все, что угодно.
– Спасибо, – Вера взяла деньги, села за свой столик, достала бутылку кефира, булку и принялась за них.
Лычков ворвался в контору с ватагой парней.
– Я лидер, – заявил он и встал у барьера.
– Не шебурши, – сказал Плотник, не отрываясь от писанины.
Семен побубнил немного, пощелкал на счетах, отсчитал деньги для Лычкова. За ним стоял крепкий, коротко стриженный парень в матросской тельняшке. Семен внимательно посмотрел на парня, он еще ни разу не выдавал ему заработной платы. Парень заметил испытующий взгляд Семена, несколько смущенно улыбнулся в ответ.
– Новенький? Фамилия? – озабоченно спросил Семен.
– Круглов И. В., – сказал новенький, – обучен.
– Круглов, Круглов. – Семен провел пальцем по ведомости. – Вот. Сорок три и двадцать один сорок три. Итого шестьдесят три сорок три. Прошу... Следующий, – сказал Семен.
Пришла жена заболевшего рабочего. Семен выплатил ей деньги по доверенности. Подошел вахтер. Долго считал деньги, вел разговоры о погоде.
Дело шло к концу. Семен побросал в чемодан пустые мешочки, сложил ведомость, убрал остаток денег в бумажник.
Он с удовольствием поднял пустой чемодан и подержал его на ладони. Чемодан был легкий и крепкий – именно такой и нужен для этой работы.
– К зиме сдадим объект, – сказал Плотник, глядя на чемодан. – Пришло письмо из треста. Обещают подбросить материалы, сокращают сроки. Так что уж недолго тебе..
– А мне не к спеху, – весело ответил Семен, вставая и помахивая пустым чемоданом. – Люблю бывать на свежем воздухе. В Москве духотища, а у вас воздух свежий.
– Молодец ты, Семен Васильевич! На днях приеду в трест. Тогда посидим.
– Это принимается. Кстати, как бы не забыть, – Семен повернулся в дверях и посмотрел на Плотника. – В следующий раз приеду, наверное, попозже. Дела будут в городе.
– Ладно. Я своих предупрежу.
– Вот, вот, предупредите. – Семен не решил еще, каким поездом он поедет в следующий раз, может, позже, а может быть, и раньше. Важно лишь, чтобы никто не знал, когда он собирается выехать.
Семен Никульшин вышел из конторы, пересек двор, прошел через проходную. Остановился, закурил папиросу и зашагал по дороге на станцию, облегченно и радостно думая о том, что не надо никуда спешить, не надо оглядываться и вздрагивать при виде какой-нибудь серой кепки, не надо думать о чемодане и хвататься за кастет – в запасе у него целых две недели, а если быть точным до копеечки, целых шестнадцать дней, потому что в этом месяце тридцать одно число – целых шестнадцать дней свободной жизни, и ничего не надо – надо только позвонить жене с вокзала, чтобы она не беспокоилась о нем на целых шестнадцать дней вперед.
1966
