Текст книги "Кузнецов. Опальный адмирал"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 42 страниц)

– Слабое виски, русская водка крепче! – усмехнулся Кузнецов.

– Давай русский водка! – кивнул Кинг.

Кузнецову ничего не оставалось, как попросить своего адъютанта принести «Московскую». Николай Герасимович наполнил стаканы. Кинг глотнул один раз и сморщился, как от зубной боли.

– Жгучий водка, – едва произнес он, но все же опорожнил стакан до дна.

К ним подошел генерал армии Антонов.

– Николай Герасимович, после ужина зайдите к Верховному, – негромко сказал он.

Сталин сидел в кресле и курил трубку. Николай Герасимович вошел к нему и не знал, как ему быть. Верховный заметил его смущение, кивнул на другое кресло:

– Садитесь, пожалуйста. – Пососал трубку, выпустил дым. – Корабли поделили?

– Поделили, товарищ Сталин. Нам досталась третья часть…

– Вы собираетесь на Дальний Восток? – вдруг спросил Верховный.

– Я? – растерялся главком. – Как прикажете…

– Ставка решила возложить на вас координацию боевых действий Тихоокеанского флота и Амурской военной флотилии с действиями сухопутных войск. Это – серьезное задание, и я бы хотел, чтобы вы сразу включились в работу.

– Есть, понял. – Кузнецов помолчал. – Если не секрет, кого вы решили назначить главкомом войсками на Дальнем Востоке?

– Доложите о своем прибытии товарищу Василевскому, он познакомит вас с обстановкой и замыслом операции, – ответил Верховный.

«С Александром Михайловичем я всегда найду общий язык», – обрадовался Николай Герасимович и был очень тронут, когда, прилетев в Читу и встретившись с маршалом Василевским, услышал добрые слова:

– Рад вас видеть, Николай Герасимович! Ей-богу, рад. – На лице Василевского засветилась добродушная улыбка, его большие умные глаза блестели. – Теперь верю, что тихоокеанцы будут сражаться по примеру черноморцев, балтийцев и североморцев. – Маршал окликнул своего адъютанта: – Дай нам что-нибудь поесть. Ну, как там, в Потсдаме? – весело продолжал Василевский. – Немецкие трофейные корабли нам достались?

– Сто пятьдесят пять единиц, в том числе подводные лодки, Александр Михайлович, – ответил главком ВМФ. – Все старые субмарины решено затопить… Ну а как вы тут? Скоро начнется свинцовая карусель?

– Скоро, Николай Герасимович. – Василевский подошел к другому столу, на котором была разложена оперативная карта. – Удар нанесем в трех направлениях – из Приморья, из района Хабаровска и со стороны Забайкалья. Догадываетесь, почему?

– Хотите расчленить и по частям уничтожить Квантунскую армию?

– Сообразил, моряк! – одобрительно произнес Василевский. – Именно – расчленить! Тут придется действовать стремительно, иначе японцы могут оказать сопротивление. Но я надеюсь, что мои коллеги маршал Малиновский, генерал армии Пуркаев, маршал Мерецков меня не подведут. А вам, Николай Герасимович, сам Бог велел возглавить боевые действия моряков. Юмашев был у меня с командующим Амурской флотилией контр-адмиралом Антоновым. У нас состоялся деловой разговор, и они, как я понял, сделают все так, как надо. Но вас я прошу все-все обговорить со своими адмиралами. – Он взглянул на стол, на котором уже дымился чай. – Давай перекусим, Николай Герасимович…

На другой день Кузнецов встретился с комфлотом адмиралом Юмашевым. Не виделся он с Иваном Степановичем давно и сразу заметил, что Юмашев постарел, правда, глаза все также горят юношеским задором. Адмирал был доволен тем, что наконец-то и тихоокеанцы скажут в боях свое слово.

– Не стану утверждать, что на флоте все герои, но люди будут сражаться до последней возможности, – веско сказал он, и на его лице появилась суровая сдержанность.

– У людей настрой боевой, – добавил член Военного совета генерал-лейтенант береговой службы Захаров.

– Да, и сил теперь у нас немало. – Начальник штаба флота адмирал Фролов стал перечислять: – Два крейсера, один лидер, двенадцать эсминцев, семьдесят восемь подводных лодок, более двухсот торпедных катеров. И самолетов больше полутора тысяч. Приличная морская сила!

Из всего, о чем шла речь в штабе флота, Кузнецов выделил высадку десантов.

– Дело это, скажу вам, нелегкое, – подчеркнул главком. – Тут и смелость нужна, и военная хитрость, и умение навязать свою волю противнику. И еще – нарушение коммуникаций врага. Важно не допустить, чтобы японские корабли и суда подвозили из портов грузы и боевую технику для Квантунской армии…

Десанты, по замыслу командования флота, высаживались в портах Юки, Раскин и Сейсин. Глядя на карту, Николай Герасимович спросил:

– Из трех портов наиболее сильно укреплен Сейсин, так?

– Разумеется, – подтвердил Юмашев. – Там больной гарнизон, есть береговая оборона. Мой замысел таков: внезапной высадкой передового отряда овладеть причалами в бухте, затем боем разведать силы япошек в порту и в городе, а уж потом высадить главные силы десанта, захватить Сейсин и удерживать его до подхода войск двадцать пятой армии, которая наступает вдоль восточного побережья Северной Кореи. А когда возьмем все порты, организуем их оборону, чтобы там могли базироваться наши корабли.

– Кого думаете туда послать? – спросил Кузнецов.

– Героя Ханко и Рыбачьего генерала Кабанова. Я с ним об этом говорил.

– Ну что ж, Сергей Иванович свое ремесло знает прекрасно.

– Поставили мы задачу и командующему Северной Тихоокеанской флотилией вице-адмиралу Андрееву, – продолжал Юмашев. – У него тоже боевой настрой.

В Советской Гавани, где находился штаб флотилии, Кузнецов еще не был, но Андреева знал хорошо – вместе учились в военно-морском училище. Когда в январе 1938 года Кузнецов вступил в командование Тихоокеанским флотом, капитан 3-го ранга Андреев стал командиром бригады заграждения и траления. Война застала Владимира Александровича в Севастополе – он был начальником штаба эскадры кораблей. Андреев разрабатывал операцию по высадке морского десанта под Одессой. Особенно проявил себя Андреев во время высадки десанта в Феодосии, где был командиром отряда кораблей поддержки. В январе сорок второго он провел операцию по высадке тактического десанта в Судаке, а в феврале – в Озерейке. Глубокой осенью сорок второго Кузнецов побывал на эскадре Черноморского флота, и там адмирал Андреев, будучи начальником штаба эскадры, попросил перевести его в другое место.

– Отчего вдруг, Владимир Александрович? – не понял его нарком.

– У командующего эскадрой Владимирского сложились конфликтные отношения с командующим флотом Октябрьским, они ругаются, и мне тоже достается, потому что я поддерживаю Владимирского. У него большой опыт оперативного и тактического использования кораблей.

Естественно, Николай Герасимович помог своему другу. Сначала Андреев поработал в Главморштабе в должности заместителя начальника оперативного управления, а в апреле сорок третьего возглавил Северную Тихоокеанскую военную флотилию; она обороняла побережье и морские коммуникации в Татарском проливе и Охотском море. Теперь ей предстояло 10 августа во взаимодействии с 16-й армией Второго Дальневосточного фронта начать боевые действия и овладеть южной частью острова Сахалин, отторгнутой Японией в 1905 году.

Тихоокеанский флот жил в напряжении. Наконец 8 августа Советское правительство объявило войну Японии, а в ночь на 9 августа начались боевые действия. Через два дня высадились десанты в портах Юки и Раскин. Их удалось взять сравнительно легко, а вот за Сейсин разгорелись упорные бои. Судьбу порта решил морской десант, который возглавил командир бригады морской пехоты генерал-майор Трушин: четыре дня сражались морские пехотинцы, пока не ворвались в порт.

Штаб флота отдавал на корабли и береговые части последние распоряжения перед освобождением островов северной части Курильской гряды, когда во Владивосток прилетел главком войск Дальнего Востока маршал Василевский. Он заслушал доклад адмирала Юмашева, потом сказал:

– Десантирование в три порта флот провел достойно, и я бы просил вас, Иван Степанович, наградить всех, кто особо отличился. Теперь на очереди острова Курильской гряды. Сломя голову в огонь не бросаться, но бить самураев наверняка. – И, взглянув на Кузнецова, маршал добавил: – Николай Герасимович, если не возражаете, я хотел бы побывать на кораблях, поговорить с моряками и офицерами, почувствовать, чем они живут. Мне надо знать, какой настрой у краснофлотцев. И вас, Иван Степанович, прошу пройти со мной. А то если у моряков будут жалобы, с кого же я спрошу? – шутливо добавил он.

…Моряки флотилии начали боевые действия тем, что готовили десант в порт Эсутору. Но штаб флотилии не имел сведений о системе обороны и силах противника в порту, а произвести воздушную разведку из-за тумана не удавалось. Тогда адмирал Андреев приказал высадить десант в ближайшем порту Торо, о чем сообщил адмиралу Юмашеву. Тот коротко ответил:

– Действуйте!

Лихой удар десантников – и порт Торо взят! В тот же день моряки сломили сопротивление гарнизона Яма-Сичай и заняли Эсутору. Это позволило нашим войскам перерезать все пути сообщения противника по западному побережью Сахалина.

– Андреев расписал все как по нотам! – воскликнул Юмашев. – Молодец! Опыта по высадке десантов у него дай бог сколько!…

– Я в нем ничуть не сомневался, – весело отозвался Николай Герасимович.

Всю ночь Кузнецов провел в штабе флота, куда стекались все сообщения о боевых действиях военных моряков. На рассвете Николай Герасимович прилег отдохнуть, и хотя то и дело раздавались телефонные звонки в соседнем помещении, где находился переносной узел связи, он спал как убитый. Утром адмирал Юмашев информировал его о последних событиях, в которых участвовали корабли флота.

– Пока на море у нас потерь нет, – гордо отрапортовал Юмашев. – Правда, в боях у десантников есть потери, но раненых больше.

– Иван Степанович, кто особо отличился во время боев за порт Сейсин? – спросил нарком.

Комфлот на минуту задумался.

– Прежде всего хотел бы вам сообщить, Николай Герасимович, что военно-морская база Сейсин была занята частями флота и бойцами 335-й стрелковой дивизии из состава Чугуевской оперативной группы, – пояснил Иван Степанович. – Тут отличился в бою капитан 3-го ранга Терновский. Когда наши десантники в порту Сейсин оказались зажатыми с трех сторон японцами, Терновский быстро сформировал из краснофлотцев отряд, высадился с ним на берег и с ходу атаковал врага. Можно сказать, что он спас положение.

– Это не тот ли флагманский артиллерист сторожевых кораблей Терновский, что отличился в боях за Новороссийск? Там он поставил «катюши» на торпедные катера. Эти реактивные установки были грозным оружием. Позже они появились и на других кораблях, но пионером в этом деле был Терновский.

– Да, это тот самый Терновский, – подтвердил Юмашев. – Я беседовал с ним. Отчаянный моряк, и башка у него хорошо соображает.

(За свой подвиг в Сейсине капитан 3-го ранга Г. В. Терновский был удостоен звания Героя Советского Союза.)

В Приморске с Николаем Герасимовичем приключилась такая история. Когда он был в штабе маршала Василевского, тот как раз собрался побывать в войсках Первого Дальневосточного фронта, которым командовал маршал Мерецков. А Кузнецову хотелось в эти дни быть ближе к штабу флота.

– Тогда давайте полетим вместе, – предложил Александр Михайлович.

Кузнецов согласился. Во время вылета из Читы курсом в Приморье погода была летной, но на полпути от Хабаровска самолет попал в плотные грозовые облака. Его швыряло из стороны в сторону, молния часто сверкала, слепила глаза пилоту, и он искал площадку, где можно было бы посадить машину. Дождь лил как из ведра. С трудом, но летчик приземлился. К этому времени видимость была нулевой. Маршал Василевский, выйдя из самолета, осмотрелся. Они оказались на небольшом полуразрушенном аэродроме.

– Николай Герасимович, вы побудьте у самолета, а я доберусь до железнодорожной станции и свяжусь со штабом Мерецкова. Рация на самолете есть, но она маломощная.

– Хорошо, Александр Михайлович, я буду вас ждать.

Связались со штабом Мерецкова лишь под вечер. А утром небо было ясным и чистым. Самолет легко взлетел, и через некоторое время Василевский и Кузнецов были в Уссурийске. Там их и встретил маршал Мерецков.

– Кирилл Афанасьевич, рассказывай, как тут сражаются твои орлы! – улыбнулся Василевский. – Наверное, станешь хвалить моряков?

Мерецков провел ладонью по усталому лицу.

– А как их не хвалить, если в десанте они как львы бросаются на япошек? – И, глядя на главкома ВМФ, он добавил: – Я очень доволен моряками, Николай Герасимович!

Находясь на Дальнем Востоке, Кузнецов дважды разговаривал с Верховным по ВЧ. Как-то, выслушав его информацию о ситуации на море, Сталин спросил:

– Что, вы все еще воюете? Что сейчас делают военные моряки?

– Высаживаются на последний остров Курильской гряды – Кунашир.

– Не вздумайте высаживаться на Хоккайдо, – шутливо предупредил Сталин.

– Без приказа не будем! – усмехнулся в трубку Николай Герасимович.

На пятый день после этого разговора Сталин вновь вызвал Кузнецова на связь.

– Когда вы намерены вылететь в Москву? – спросил он.

– Побываю в Хабаровске, в штабе главкома, а затем вылечу в Москву.

– Не задерживайтесь, – велел Сталин. – Пора нам решать вопрос о новой судостроительной программе.

Прилетел в Хабаровск Кузнецов рано утром. Видимо, маршал Василевский все еще отдыхал, и выходить из самолета Николай Герасимович не спешил. Но тут к самолету подъехал «Виллис», и из него вылез офицер из штаба главкома.

– Товарищ адмирал флота, маршал вас ждет! – доложил он. – Прошу садиться в мою машину.

Каково же было удивление Кузнецова, когда в штабе за столом он увидел троих маршалов – Малиновского, Василевского и Мерецкова – и генерала армии Пуркаева.

– Кого я вижу! – воскликнул Мерецков. – Это же наш военно-морской атташе и главный военно-морской советник дон Николас!

– Был таковым с июля тридцать шестого по август тридцать седьмого! – улыбнулся Кузнецов.

– Садитесь, Николай Герасимович, – пригласил его Василевский.

– Категорически возражаю! – воскликнул маршал Малиновский. – Наш главный моряк опоздал, поэтому полагается выпить штрафную «наркомовскую».

– Я налью ему, – подал голос Пуркаев.

Он взял со стола бутылку, налил стакан и вручил его Кузнецову. Тот, глядя на Малиновского, спросил:

– За что пить, Родион Яковлевич?

– За военный флот, чтобы и впредь он шел рука об руку с Красной Армией!

– Ура! – вскричал подвыпивший Мерецков.

Николай Герасимович выпил стакан, и ему сразу стало тепло.

– Горючка очень крепкая! – чертыхнулся он, закусывая соленым огурцом.

– Я предлагаю тост за нашу победу над самураями и за нашего главкома Александра Михайловича! – пробасил Родион Яковлевич.

– Баста, полководцы! – махнул рукой Василевский. – Надо знать меру.

Но сидевшие за столом вмиг опорожнили стаканы.

Все дни пребывания главкома ВМФ на Тихоокеанском флоте были насыщены большой работой. Адмирал Юмашев и тот признал, что когда рядом находился Кузнецов, ему легче было руководить боевыми действиями флота.

Рано утром адмирал флота Кузнецов вылетел в Москву. Сидя в «Дугласе», под рев моторов он с карандашом в руке прикидывал, какие корабли нужно строить. И когда Николай Герасимович прибыл в наркомат, он сразу же окунулся в работу над десятилетней программой кораблестроения.

– Не тяните с программой, – сказал ему начальник Генштаба Антонов, когда Кузнецов консультировался с ним по некоторым военным аспектам. – Для вас сейчас нет ничего важнее. В ноябре программу будем принимать.

«Времени в образ», – взгрустнул Николай Герасимович.

В кабинет торопливо вошел адмирал Кучеров.

– Извините, Николай Герасимович, что ворвался к вам без стука, – горячо произнес он. – Но я желал бы первым поздравить вас… Эта справедлива…

– О чем вы? – удивился Кузнецов, оторвавшись от бумаг.

– Вам присвоено звание Героя Советского Союза! Вот только что прочел. – И он отдал главному «Правду».

Кузнецов пробежал глазами указ и почувствовал, как защемило сердце.

Весь день его отвлекали от работы телефонные звонки, все его поздравляли. Позвонил и маршал Мерецков.

– Коля, дорогой мой испанец, целую тебя! – клокотал в трубке его голос. – Рад, очень рад, что стал ты Героем! Тебе надо было дать Героя в тридцать седьмом за Испанию, ты геройски проявил себя!

– Кирилл Афанасьевич, не мне надо было дать Героя за Испанию, а вам! – возразил Николай Герасимович.

Поздравил Кузнецова и Сталин, когда днем позже пригласил его в Кремль. Улыбаясь в усы, он произнес добродушно:

– Еще одним Героем в стране стало больше. Я считаю, что награда вполне заслуженная. – Он на секунду умолк, казалось, вспомнил о чем-то важном. – Скажите, когда вы завершите работу над программой кораблестроения?

– Недели через две буду готов доложить вам ее!

– Это было бы хорошо…

В ноябре 1945 года правительство утвердило 10-летнюю программу кораблестроения. Когда она обсуждалась, Кузнецов решительно возражал против строительства тяжелых крейсеров и настаивал на постройке авианосцев и подводных лодок, сыгравших большую роль в вооруженной борьбе на море. Но его точка зрения на приоритетные направления развития флота не была принята, и решающую роль в этом деле сыграл Сталин. Он заявил, что строить авианосцы у нас сейчас нет возможности. «Надо прежде залечить раны после войны, наладить тяжелую индустрию, а уж потом браться за авианосцы». Николай Герасимович, естественно, был огорчен, но его ждал новый сюрприз от вождя. В начале 1946 года на совещании в Кремле, где обсуждались совсем другие дела, Сталин вдруг поставил вопрос: не следует ли упразднить Наркомат Военно-морского флота?

– Я не готов сейчас дать ответ, – возразил главком ВМФ. – Дайте время подумать…

Кажется, Сталина его ответ разочаровал.

– Тогда поручим Генштабу проработать это дело и свои соображения доложить правительству. – Сталин посмотрел на Кузнецова. – У меня такое мнение, что Наркомат Военно-морского флота надо упразднить…

Адмирал флота Кузнецов и Главморштаб, учитывая опыт войны, подготовили доклад, из которого следовало, что современные операции действительно требуют совместного участия различных видов и родов Вооруженных Сил и управления ими из единого центра. А коль так, то объединение Наркоматов обороны и ВМФ целесообразно, но каждый вид Вооруженных Сил должен иметь и достаточную самостоятельность. Поэтому было бы разумно оставить бывшему наркому ВМФ, как бы он ни назывался в дальнейшем, широкие права, в том числе и право обращаться не только в правительство, но и в другие наркоматы. В Генштабе как высшем и едином органе управления надо сосредоточить все оперативные проблемы, чтобы лучше планировать развитие боевых сил и средств на случай возможной войны…

Свой доклад Кузнецов направил Председателю Совнаркома Сталину и со дня на день ждал вызова в Кремль. Нервы у него были напряжены до предела, но вождь молчал. Наконец главкома пригласили в Наркомат обороны, и он узнал, что решение уже состоялось. В конце февраля вышло сразу три указа Президиума Верховного Совета СССР: Наркомат обороны преобразован в Наркомат Вооруженных Сил СССР (в марте 1946 года был переименован в Министерство Вооруженных Сил); упразднен Наркомат Военно-морского флота; народным комиссаром Вооруженных Сил и Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР назначен генералиссимус Сталин.

«Так вот ради чего все это было затеяно, – грустно подумай Николай Герасимович, – а мы-то старались…»

Но прошло четыре года, и Сталин понял, что допустил ошибку, упразднив Наркомат ВМФ, о чем он заявил на заседании Высшего Военного Совета 24 января 1950 года. Вел заседание Министр Вооруженных Сил СССР маршал Василевский. Сталин объявил, что военный флот много пострадал от объединения в единое Министерство Вооруженных Сил, что это решение было ошибочным.

– Мы сами приняли это решение и никого винить в этом не собираемся, – произнес Сталин. – Могут сказать – престиж. Ну что ж, лучше признать свою ошибку, поступиться своим престижем, чем усугублять допущенную ошибку. Флот у нас большой, и руководить им надо серьезно.

И Военно-морское министерство было создано вновь.

Но вернемся к началу 1946 года. В эти дни у Сталина родилась новая идея. Вызвав к себе Кузнецова, он завел речь о строительстве кораблей: все ли удалось претворить в жизнь, нет ли срывов из-за поставки металла на заводы, не нужна ли ему помощь со стороны правительства. Николай Герасимович за годы минувшей войны хорошо изучил характер Верховного, и теперь, слушая его, невольно насторожился: «Он что-то задумал, иначе не стал бы вдруг проявлять заботу о постройке кораблей». Наконец вождь выложил свою «карту».

– Надо разделить Балтийский флот на два – восьмой и четвертый!

Видимо, вождь ожидал, что Кузнецов скажет «есть» и лишь станет уточнять детали предстоящего раздела. К его удивлению, тот попросил два-три дня, чтобы в Главморштабе обдумать это предложение.

– Хорошо, – сухо бросил Сталин.

Поступил так Николай Герасимович отнюдь не случайно, в душе он не разделял мнение вождя, однако решил обсудить этот вопрос в Главморштабе, чтобы узнать мнение своих заместителей и начальника штаба. Вывод был один – делить флот на два нецелесообразно. Об этом Кузнецов и заявил Сталину.

– Балтийский морской театр небольшой, на нем достаточно иметь одного оперативного начальника. К тому же война доказала – один Балтийский флот успешно справлялся с поставленными задачами, в том числе и с обороной Ленинграда.

В ответ Сталин не проронил ни слова, но по его хмурому лицу Николай Герасимович понял: он остался недоволен. На другой день начальник Генштаба маршал Василевский сообщил Кузнецову, что Сталин поручил Микояну переговорить по вопросу разделения Балтийского флота с адмиралом Исаковым.

«Иван Степанович прекрасный стратег и тактик, так что меня он поддержит», – обрадовался Кузнецов.

Но дело обернулось иначе: Исаков поддержал Сталина, что вызвало в душе Николая Герасимовича бурю. Но он ни слова не сказал своему коллеге, ждал, чем все это кончится. А что же Сталин? Узнав о заключении адмирала Исакова, Сталин приказал Кузнецову рассмотреть этот вопрос на военно-морском совете. Видимо, с целью до конца «сокрушить» строптивого главкома он послал туда Жданова и Микояна. К чести членов военно-морского совета, все они, кроме Исакова, который воздержался при голосовании, поддержали Кузнецова.

– Кажется, быть грозе, – бросил реплику Николай Герасимович, когда главкома и его заместителей Исакова, Левченко и Кучерова вызвали в Кремль.

Предчувствие не обмануло Николая Герасимовича. Сталин, даже не выслушав главкома, стал отчитывать его, обвиняя во всех грехах, а тот не выдержал и заявил:

– Если непригоден, то прошу меня снять!..

– Когда надо будет – уберем, – жестко произнес Сталин.

(Балтийский флот все же разделили на два и лишь в 1956 году исправили эту ошибку. – А.З.).

Первым, однако, пострадал начальник Главморштаба адмирал Кучеров. Когда вопрос о разделении флотов решался в правительстве, Кузнецов болел, не смог быть на совещании и направил туда Кучерова с указанием твердо отстаивать точку зрения флотского командования. Степан Григорьевич так и поступил, за что прямо на совещании был отстранен Сталиным от должности. Николай Герасимович остро все это переживал. Но что он мог сделать? Решил посоветоваться с маршалом Василевским, который его уважал и с семьей которого семья Кузнецова поддерживала добрые отношения. Выслушав главкома, Александр Михайлович прямо заявил:

– Помочь тебе в данной ситуации не могу, Николай Герасимович. Ты же знаешь, каким крутым бывал в годы войны Верховный, многие платились за малейшую ошибку. И сейчас Иосиф Виссарионович такой же. Очень он тобой недоволен, а почему – не знаю.

– Я выступил против разделения флотов и выслушал угрозу… Что же мне делать? – Главком смотрел на маршала в упор, словно тот был в чем-то виноват. – Может, покаяться перед вождем?

– Будь я на твоем месте, шел бы до конца! – выпалил Василевский.

Кузнецов растерянно уставился на маршала.

– А если вождь снимет меня с поста главкома?..

– Тогда ты будешь знать, что пострадал за дело! – прервал его Александр Михайлович. – Ты же сам говорил, что честь для тебя превыше всего! А ты хочешь ею поступиться… – После паузы Василевский добавил: – Порой истина сопряжена с риском, но она не перестает от этого быть истиной. С тобой как раз и есть тот случай.

«Нет, каяться я к вождю не пойду», – повеселел Кузнецов.

Сталин между тем размышлял, кого назначить начальником Главного морского штаба ВМС. «У главкома спрашивать не буду, – сказал он себе, – сам найду достойного адмирала…» Он перебрал в памяти многих, наконец остановился на адмирале флота Исакове. Нажал кнопку звонка, и в кабинет тотчас вошел Поскребышев.

– Александр Николаевич, пошлите ко мне адмирала Исакова, и как можно скорее! – отрывисто проговорил вождь.

Исаков вошел в кабинет. Сталин стоял у окна, за которым бушевала февральская метель.

– Садитесь, пожалуйста, есть к вам разговор. – Сталин взял со стола трубку и закурил. – Товарищ Исаков, мы хотим назначить вас начальником Главного морского штаба Военно-Морских Сил. Что вы на это скажете?

– Я же без ноги! – вырвалось у Исакова.

– Ничего, товарищ Исаков. – Сталин глотнул дым. – Важно, что есть голова.

– Если так, я согласен и ваше доверие оправдаю. Но у меня просьба… – Адмирал замялся.

– Говорите, я слушаю.

– Если буду назначен, то желал бы взять к себе заместителем адмирала Головко. Полагаю, что главком возражать не будет.

– А мы сейчас узнаем. – Сталин набрал нужный номер по «кремлевке». – Товарищ Кузнецов? Здравствуйте!.. У меня в кабинете товарищ Исаков. Мы хотим назначить его начальником Главного штаба Военно-Морских Сил, а заместителем адмирала Головко. Ваше мнение насчет Головко?

– Я за, товарищ Сталин! – ответила трубка.

– Вас понял. Подумайте, кого назначить командующим Северным флотом вместо Головко. Жду вас завтра к десяти утра. – Хозяин кабинета посмотрел на Исакова. – Берите себе в заместители адмирала Головко, но чтобы на флотах был наведен должный порядок!

Арсений Григорьевич прибыл в Москву апрельским солнечным днем и сразу же появился в кабинете главкома. Был он весел, в глазах горели искорки, и, представляясь Кузнецову, он не скрывал своих чувств. После недолгого разговора о ситуации на Северном флоте главком спросил:

– Кого рекомендуешь на свое место?

– Ясное дело, вице-адмирала Платонова! Всю войну он провел на Северном флоте, воевал отлично, тут уж ни дать ни взять герой! А что, у вас есть другая кандидатура?

Николай Герасимович сказал, что когда в правительстве обсуждался этот вопрос, было предложено две кандидатуры – командующего Дунайской военной флотилией вице-адмирала Холостякова и начальника штаба флота вице-адмирала Платонова. Оба адмирала – достойные люди.

– Но я отдаю предпочтение Платонову, – признался главком. – У него больше командирских навыков, шире кругозор, он ярче видит проблемы океанского флота, весьма нетерпим к недостаткам по службе…

– А что товарищ Сталин?

– Он поручил это дело своему заместителю Булганину, и тот распорядился вызвать Платонова в Москву на беседу.

Адмирал Платонов приехал в Москву дождливым днем, весь промок, таким и вошел в кабинет главкома. Кузнецов объявил ему, что у него есть соперник. Кто? Вице-адмирал Холостяков.

– Это что-то вроде конкурса? – невесело усмехнулся Василий Иванович.

– Я за вас, – откровенно сказал Николай Герасимович. – Говорил об этом и Булганину, заместителю министра Вооруженных Сил, что он решит, мне неведомо. Завтра утром пойдем к нему, а если не устали с дороги, поговорим о Северном флоте…

Адмирал Платонов ожидал, что Булганин недолго будет с ним беседовать, но тот буквально сыпал ему вопросы, даже попросил рассказать, где и кем он служил, имел ли взыскания, когда стал членом партии. Узнав о том, что Василий Иванович пришел на флот по призыву комсомола, в шутку заметил:

– Ну вот, комсомолец, а виски уже седые…

– Следы войны, – смутился адмирал.

– Ну что ж, будем назначать вас командующим флотом, – подвел итоги беседы Булганин. – Но не сейчас, а после того, как вы проведете на флоте учения. – Он взглянул на Кузнецова. – Когда они начнутся?

– В мае, Николай Александрович. Я тоже собираюсь на эти учения.

– Тогда доложите мне, как они прошли.

В мае, собрав походный штаб на линкоре «Архангельск», как отмечал адмирал Платонов, эскадра надводных кораблей и бригада подводных лодок были отведены в Белое море на отработку задач боевой подготовки. План в завершающей части предусматривал проведение учения по отражению прорыва сил «противника» в горло Белого моря. На учение прибыл главком ВМС Кузнецов. «Красной» стороной руководил командующий эскадрой вице-адмирал Фокин, «синей» – командир отряда учебных кораблей контр-адмирал Шельтинга. Маневры прошли успешно, а в августе было подписано решение Совета Министров СССР об утверждении адмирала Платонова в должности командующего Северным флотом…

«Кажется, вождь обо мне забыл», – подумал Николай Герасимович, когда представлял Сталину адмирала Платонова уже в новой должности. Вождь потребовал от нового командующего «поддерживать на флоте высокую дисциплину, регулярно проводить учения, учить корабельные экипажи тому, что потребуется на войне». А ему, главкому, так ничего и не сказал.

Однако тучи над главкомом ВМС сгущались. Сталин хотя и советовался с Кузнецовым по кадровым вопросам, но по-прежнему был сердит на «строптивого» адмирала флота, который позволяет себе «свое суждение иметь». Видимо, сыграло тут свою негативную роль и то, что как-то на докладе у Сталина, когда зашла речь о Тихоокеанском флоте, Кузнецов сказал, что зря разделили этот флот на два, жизнь вскоре потребует вновь объединить их в один, что и было сделано в 1953 году. Сталин встретил в штыки эти слова главкома ВМС.

– Вы что же, товарищ Кузнецов, решение правительства считаете фиговым листком? – сурово спросил он, и главком увидел в его глазах злобный огонек. И все же он не сдержался, возразил:

– Это ваше решение, товарищ Сталин, а не правительства.

– Вы свободны, товарищ Кузнецов, – грубо бросил вождь.

И расплата вскоре наступила. В конце 1946 года при обсуждении военных вопросов Сталин сказал Булганину:

– Надо провести инспекцию в Главном штабе моряков, затем сделать оргвыводы. Главком не видит у себя крупных недостатков…

Вскоре в Главный штаб ВМС неожиданно нагрянула комиссия под руководством маршала Говорова. Проверяющие почему-то особо интересовались деятельностью самого Кузнецова. Николай Герасимович это чувствовал и переживал. А ведь он так много сделал в первый послевоенный год! Особо следует выделить его письмо на имя Сталина по вопросам защиты от ядерной бомбы и применения на флотах внутриядерной энергии. В нем говорилось, что ВМФ ведет исследовательскую работу по методам защиты от атомной бомбы. Предлагалось создать при главкоме ВМФ специальный совет по противоатомной защите и применению внутриядерной энергии для движения. Адмирал флота Кузнецов и его заместитель адмирал Галлер высоко оценили создание нового вида энергии для кораблей и особенно для подводных лодок. «Я уверен, что если появилась атомная бомба, – говорил на одном из совещаний главком ВМФ, – стало быть, конструкторская мысль создаст и боевые корабли на ядерной энергии».