Текст книги "Кузнецов. Опальный адмирал"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц)

– Николай Герасимович, неужели немцы возьмут столицу? Они согнали туда столько войск и танков, что возникла реальная опасность.

– Никак они не смогут ворваться в Москву, – возразил нарком. – Это я чувствую сердцем…

Николай Герасимович вернулся из Ленинграда глубокой ночью и уснул в кабинете. Галлер с трудом разбудил его.

– Что случилось? – Кузнецов протер глаза.

Галлер выпалил на одном дыхании:

– Наши войска пошли в наступление под Москвой!

– Наконец-то! Калининский фронт?

– Да, генерал Конев нанес удар в обход города Калинина на Ржев. Немцы драпают!

На другой день начали наступление войска Западного фронта под командованием Жукова и армии правого крыла Юго-Западного фронта маршала Тимошенко. На всех направлениях наши войска протаранили оборону врага и успешно продвигались вперед.

– Ну вот, Лев Михайлович, пришел и на нашу улицу праздник! – сказал нарком. Он подошел к карте, где красным кружочком Галлер обвел Севастополь. – Как бы там немцы не начали новые атаки. Знаешь, почему я об этом подумал?

– Так это же ясно, Николай Герасимович! – добродушно улыбнулся заместитель наркома ВМФ. – Гитлер наверняка попытается реабилитировать себя за поражение войск под Москвой. Шутка ли, Красная Армия разбила одиннадцать танковых, четыре моторизованные и двадцать три пехотные дивизии!..

Утром в Ставке Кузнецов встретил генерала армии Жукова. Георгий Константинович только что вышел из кабинета Верховного в Кремле, на его полном загорелом лице играла довольная улыбка.

– Ну что, моряк, свое дело под Москвой мы, сухопутчики, сделали, – веско произнес Жуков, чуть выпятив грудь. – Теперь очередь за военными моряками. Как Севастополь? Надо его держать!

– Будем стараться, – улыбнулся Кузнецов. – А вас, Георгий Константинович, сердечно поздравляю с блестящей победой.

– Ну-ну, благодарю, – усмехнулся Жуков. – Ты к Верховному?

– А что?

– Там у него заплечных дел мастер, держи уши топориком!

– Это кто же? – не понял Николай Герасимович.

Поскребышев куда-то отлучился, и им никто не мешал беседовать в приемной. И все же Георгий Константинович выглянул за дверь – нет ли там кого – и тихо, едва ли не шепотом сказал:

– Берия. Я слышал, что ты чуть не повздорил с Верховным, когда Лаврентий упрятал твоего заместителя адмирала Левченко за решетку. Это утка?

– Было такое, Георгий Константинович. Но все обошлось, адмирала сняли с должности заместителя наркома ВМФ и разжаловали до капитана 1-го ранга. Я отправил Левченко воевать в Ленинград.

– Уважаю тебя за это, моряк! – Жуков улыбнулся. – За своих подчиненных я тоже готов идти хоть в огонь, хоть в морскую воду!..

«Рогов говорил мне, что Жуков суровый, никого, кроме себя, не видит, – усмехнулся в душе Николай Герасимович. – А он простой мужик, может быть, талантливее других в военном деле».

Вошел он в кабинет, как всегда, неспешно. В эту минуту Сталин прощался с Берия, а ему кивнул на стул:

– Садитесь, пожалуйста, у меня к вам есть вопросы по Севастополю…

Манштейн отдал своим войсками приказ наступать. Он получил от Гитлера директиву, в которой тот потребовал «с усиленной энергией бороться за овладение Севастополем, с тем чтобы освободить резервы и перебросить их из Крыма для группы армий «Юг»». Но было бы странным думать, что наша разведка не знала о замыслах фюрера, а коль знала, то в курсе было и командование Красной Армии, в том числе и нарком ВМФ. Он, однако, считал, что если в Крым не будут направлены новые войска, морякам-черноморцам трудно будет отстоять город, хотя их оборона пока крепка. Эту мысль он высказал начальнику Генштаба, когда зашла речь о высадке десантов в Керчи и Феодосии. Хотя Ставка во второй половине ноября и подчинила себе Севастопольский оборонительный район, она, как считал Кузнецов, все еще не решила в полной мере вопросы снабжения гарнизона всем необходимым. Его обнадежило заявление Шапошникова о том, что на днях Ставка примет ряд мер для укрепления обороны города.

– Так что, голубчик, готовьте корабли, чтобы посадить на них все войска десантников и боевую технику, – предупредил наркома ВМФ начальник Генштаба.

И точно, 5 декабря в Севастополь было доставлено восемь маршевых рот и батальон морской пехоты, а позже – стрелковая дивизия. Более 43 тысяч человек!

– В доставке пополнения в Севастополь были какие-либо срывы или задержки? – спросил Кузнецов адмирала Галлера.

– Нет, товарищ нарком, все на удивление прошло без сучка, без задоринки.

– Ну, добро, а я переживал, особенно после того как переговорил с Жуковым в Ставке. Поздравил его с разгромом немцев под Москвой, а он мне вопрос: мол, твои моряки смогут удержать Севастополь? Ответил ему: «Будем стараться». А что я мог еще сказать? Теперь нам бы не ударить в грязь лицом. Жаль, что нельзя послать в Севастополь крупные корабли: своим артогнем они бы оказали существенную помощь защитникам города, – вздохнул нарком.

– А что поделаешь, Николай Герасимович? – сочувственно кивнул адмирал Галлер. – Все они задействованы в Керченско-Феодосийской десантной операции.

– Да, плохо дело… – Кузнецов обернулся к адмиралу. – Комфлот Октябрьский все еще в Новороссийске?

– Так точно, там. С ним есть связь по радио. Вызвать?

– Пока не надо. Кое-что уточню у начальника Генштаба и тогда переговорю с ним.

– Будь я на вашем месте, Николай Герасимович, срочно вызвал бы Октябрьского из Новороссийска. Как он будет оттуда руководить обороной города? Смешно и печально.

В кабинет вошел генерал Рогов, вид у него был встревоженный.

– Читали донесение Жукова? – спросил он Кузнецова. – Надо срочно помочь им…

– Вот собрался в Ставку, Иван Васильевич. – Николай Герасимович надел шинель. – А вы когда прибыли с Юга? Вчера поздно вечером?

– Да, а что? – насторожился Рогов.

– Начальник Главпура генерал Щербаков вас спрашивал. Позвоните ему. Кстати, надо ставить наркома в известность о своем прибытии.

– Извините, Николай Герасимович, замотался я. То одно, то другое… А сейчас собрался слетать в Севастополь.

– Вернусь, и решим, Иван Васильевич…

Сталин все последние дни жил Севастополем. Он прекрасно знал этот город, бывал в нем не раз, и ему было бы обидно, если вдруг немцы оказались бы там. Потому-то у Кузнецова был с ним нелегкий разговор.

На другой день в Севастополь была отправлена директива Ставки, в которой все четко расписали, оставалось лишь выполнить намеченные решения. СОР был подчинен Закавказскому фронту, его командующему генералу Козлову предписывалось срочно направить в Севастополь стрелковую дивизию и маршевое пополнение, а также выделить авиацию для поддержки войск с воздуха. Комфлота Октябрьскому надлежало прибыть в Севастополь, а не отсиживаться в Туапсе, откуда и вовсе плохо руководить обороной базы. Николая Герасимовича насторожил пункт в директиве Ставки, который обязывал генерала Козлова немедленно «командировать в Севастополь крепкого общевойскового командира для руководства сухопутными операциями».

«Выходит, что командующий Приморской армией генерал Петров Ставку не удовлетворяет, – догадался Кузнецов. – Сталин, видимо, решил его заменить».

В своем прогнозе нарком ВМФ не ошибся. Петрова заменили, но сделал это не Верховный, а командующий Крымским фронтом генерал Козлов. Он назначил командующим Приморской армией генерала Черняка, который отличился в Финской войне, стал Героем Советского Союза – его дивизия первой пробила брешь в линии Маннергейма{Маннергейм Карл Густав (1867–1951) – финляндский деятель, маршал; в 1939–1940 и 1941–1944 гг. главнокомандующий финской армией, в 1944–1946 гг. президент Финляндии. Линия Маннергейма – полоса долговременных укреплений на Карельском перешейке (создана в 1929–1939 гг.), прорванная советскими войсками в 1939–1940 гг. и в июне 1944 г.}. Генерал Петров стал его заместителем. Адмирала Октябрьского такое решение Козлова возмутило, но он не знал, кто это сделал: если сам Кузнецов попросил Ставку, надо ли ему возражать? Еще шишек себе набьешь! Что же делать? Неожиданно позвонил нарком. Добродушный голос Николая Герасимовича снял с Октябрьского стресс, даже стало как-то легче дышать.

– Я о перемещении генерала Петрова, – сказал нарком. – Не вы ли сделали Сталину такое предложение?

– Что вы, Николай Герасимович, у меня и мысли такой не было! Генерал Петров отличный вояка, я сам удивлен решением Ставки.

Кузнецов, однако, заметил, что не Ставка решала этот вопрос, а командующий Крымским фронтом генерал Козлов. Если все произошло, минуя Военный совет флота и командование СОР, то есть смысл телеграфировать Верховному главнокомандующему.

– Теперь я знаю, что мне делать, – повеселел Октябрьский.

Комфлот сел за стол, вырвал из своего блокнота листок и стал писать: «Экстренно. Москва, товарищу Сталину. По неизвестным причинам и без нашего мнения генерал Козлов, совершенно не зная командующего Приморской армией генерала Петрова, снял его с должности. Генерал Петров – толковый, преданный командир, ни в чем не виновен, чтобы его снимать. Наоборот, Военный совет флота, работая с генералом Петровым под Одессой и сейчас под Севастополем, убедился в его высоких боевых качествах и просит Вас, товарищ Сталин, присвоить генералу Петрову звание генерал-лейтенанта, чего он, безусловно, заслуживает, и оставить его в должности командующего Приморской армией. Ждем Ваших решений».

В тот же день Октябрьский получил ответ, но не от Сталина, а от генерала Козлова, штаб которого находился в Краснодаре: «Петрова оставить командующим Приморской армией. Черняк назначается вашим помощником по сухопутным частям. Основание: указание начальника Генерального штаба Красной Армии маршала Шапошникова».

Кузнецов узнал о телеграмме Октябрьского от Верховного, который вызвал его после того, как прочел депешу.

– Вы хорошо знаете Петрова? – спросил Сталин, едва Николай Герасимович вошел к нему.

За столом Кузнецов увидел Молотова и Маленкова. Они поглядывали на наркома. Николай Герасимовичи не сообразил, чем вызван вопрос Верховного, но ответил сразу, не раздумывая:

– Знаю, товарищ Сталин. Петров – умный, храбрый генерал. В обороне Одессы, как вам известно, он хорошо проявил себя. И сейчас умело организует под Севастополем боевые действия наших войск.

– Умело? – сердито переспросил Сталин. – Тогда почему наши войска отступают? Создалась угроза захвата главной базы флота.

– Там крайне недостаточно наших войск, почти нет боеприпасов, а корабли хотя и доставляют туда войска и технику, однако это капля в море!

– Все просят дать войска и оружие, – бросил реплику Молотов. – А где их взять?

– Чаще просят военные моряки, – усмехнулся Маленков, глядя на наркома ВМФ.

Кузнецов промолчал, он ждал, что скажет Верховный. А тот о чем-то размышлял, потом, взглянув на наркома ВМФ, сказал, что Октябрьский и Кулаков просят оставить генерала Петрова в должности командующего Приморской армией и присвоить ему звание генерал-лейтенанта. Но поможет ли это обороне Севастополя?

– Я бы просил вас рассмотреть просьбу Военного совета Черноморского флота, – ответил Николай Герасимович.

– Вы об этом говорили с Октябрьским? – Сталин так жестко посмотрел ему в лицо, что наркому ВМФ стало не по себе.

– Да, я высказал ему свое мнение.

– Какое же это мнение? – вскинул брови Верховный.

– Я считаю, что Козлов, прежде чем решать кадровый вопрос, должен был узнать мнение Военного совета флота, а не рубить сплеча.

– Сделаем так, как просит Военный совет Черноморского флота. – Сталин прошелся вдоль стола, остановился рядом с Кузнецовым.

– Когда стартуют десанты? – спросил он.

– Завтра, двадцать шестого декабря, начинается их высадка. Будучи на юге, я лично переговорил об этом с командующим Азовской военной флотилией адмиралом Горшковым. Он собрал более ста морских судов, но если на море поднимется шторм, им придется туго. Капитан 1-го ранга Басистый поведет отряд кораблей в Феодосию и там высадит людей. – Кузнецов заметил, как глубоко вздохнул Сталин, поэтому добавил: – В десант выделены самые опытные командиры, так что все будет хорошо. Я уверен.

– Будем надеяться. – Сталин взглянул на наркома. – Держите меня в курсе событий.

К Севастополю подходили крупные военные корабли. Над морем висел серый туман, было пасмурно, и «юнкерсы» налетов не совершали, что было на руку морским пехотинцам. Крейсера «Красный Кавказ» и «Красный Крым», лидер «Харьков», эсминцы «Незаможник» и «Бодрый» доставили в город подкрепление – 79-ю морскую стрелковую бригаду полковника Потапова. Вернулся в Севастополь и комфлот Октябрьский, он держал свой флаг на крейсере «Красный Кавказ». Во время швартовки крейсера Октябрьский увидел на причале генерала Петрова.

– Ждет пополнения, хочет сразу бросить людей в бой, – сказал комфлот, глядя на члена Военного совета Кулакова.

Его голос заглушали взрывы – это вела огонь по кораблям вражеская батарея. То там, то здесь кверху поднимались белые столбы воды, снаряды рвались неподалеку от кораблей, и комфлот волновался, как бы не пострадали крейсера и эсминцы. Но корабли подошли к причалу, не потеряв ни одного человека!

– Было бы вот так в бою: пошел, ударил по врагу, опрокинул его, а сам потерь не имел! – улыбнулся комфлот.

На его слова Кулаков ответил без улыбки:

– Мечты, мечты, Филипп Сергеевич. Потери мы несем, и немалые…

Горечь войны теперь была с Кузнецовым всегда, даже в канун нового, 1942 года. Лишь разгром немцев под Москвой вселил в него уверенность, что не так плохи наши дела, как думалось. И все же: как долго продлится война и что еще надлежит в ней сделать флоту?..

– Я не пророк, Лев Михайлович, но чует мое сердце – все это надолго, – молвил Николай Герасимович. – А ты куда собрался?

– В буфет, перекусить, потом вернусь. – Галлер улыбнулся. – Я тут буду до утра, как решено. А вас, наверное, уже ждут…

Николай Герасимович спешил домой на улицу Серафимовича, где он сейчас жил. Вчера прилетела жена, и они решили вместе встретить Новый год.

Уже накрыли на стол, когда в гости пришел генерал Жигарев, старый знакомый Кузнецовых.

– Как живешь, холостяк? – весело спросил Павел Федорович, заходя в квартиру. Он увидел супругу Николая Герасимовича и смутился. – Я вас приветствую, Вера. – Жигарев поцеловал ей руку. – Значит, решили проведать Николая Герасимовича?

– Представилась возможность прилететь в Москву на несколько дней, – улыбнулась Вера Николаевна, приглашая Жигарева к столу. – Вы хорошо сделали, что пришли…

Веселье было в разгаре, когда Николаю Герасимовичу позвонил из далекого и вьюжного Полярного адмирал Головко. Поздравив Кузнецова с Новым годом, он сообщил: самолеты «харрикейн», о которых спрашивал нарком, североморские летчики освоили, свободно летают на них на боевые задания. Первую английскую машину обуздал Борис Сафонов, он же и заявил, что самолеты «харрикейн» весьма старые.

– Есть у англичан истребители получше – «спитфайры», – слышался в трубке голос комфлота. – Но их почему-то нам не дают. Может быть, вы, товарищ нарком, через главу английской военной миссии в Москве пробьете этот вопрос? – спрашивал Головко. – Нам бы штук сто для охраны их конвоев. А не мог бы нам помочь командующий ВВС Красной Армии генерал Жигарев? Вы же друзья с Павлом Федоровичем?

– Он сейчас у меня в гостях, Арсений Григорьевич, – проговорил Кузнецов в трубку. – Встречаем Новый год. Поздравляю и вас с праздником! Я жду, что Северный флот порадует Родину новыми боевыми успехами. А насчет вашей просьбы подумаю, возможно, удастся что-то сделать. Я скоро буду у вас, так что изживайте слабину, а то стану мылить чубы… До свидания!

– Кто просит самолеты, не Трибуц ли? – спросил Жигарев. – Когда мы готовились бомбить Берлин, он своими звонками замучил меня. – И поспешил добавить: – Если бы я мог всем помочь!..

– Павел Федорович, а ты не угадал, – засмеялся Николай Герасимович. – Звонил Головко. Поведал, как на английских «харрикейнах» североморские летчики бьют фрицев. Но самолеты, говорит, устарели, часто отказывают моторы. Арсений Григорьевич спрашивает, нельзя ли попросить у англичан истребители «спитфайры»? Что это за машина, ты в курсе дела?

Жигарев, попивая из бокала шампанское, удивился:

– Как же мне не знать английские самолеты! «Спитфайр» – значит «Огневержец», отличная машина, не то что «харрикейны». Знаешь, кто ее создал? Я тебе назову его имя – Реджинальд Митчелл! В двадцать лет он стал конструктором авиационного завода. На скоростных гонках на кубок Шнайдера – был такой богатый француз, увлекавшийся авиацией и установивший ежегодный приз для самолета – Митчелл трижды побеждал, его самолеты развивали наивысшую скорость. В тридцать четвертом Митчелл начал работать над «спитфайром», а через два года на гонках этот самолет развил скорость более пятисот километров в час! А в тридцать седьмом «спитфайр» пошел в серийное производство.

– Недурно, – качнул головой Николай Герасимович. – Может, англичане дадут нам эти машины?

Жигарев пояснил, что еще в сентябре этот вопрос был затронут на переговорах трех держав – СССР, США и Великобритании о помощи Советскому Союзу вооружением. Но англичане заявили, что «спитфайры» находятся на «секретном листе» и экспортировать их в СССР нельзя. Правда, сейчас мы получаем от американцев неплохие истребители «эркобра». Наши летчики перегоняют их из Аляски через Сибирь прямо на фронт.

– Но скоро и у нас появятся новые машины! – заверил Жигарев. – Недавно Верховный вызывал к себе наркома Шахурина, его заместителя Яковлева, некоторых конструкторов, шел разговор о резком увеличении выпуска штурмовиков и истребителей. Он похвалил штурмовик Ил-2, даже спросил у Ильюшина, какую премию ему дали за эту машину в марте сорок первого. Тот ответил: Сталинскую премию второй степени. Сталин тут же велел наркому Шахурину дать Ильюшину премию первой степени. Недавно я снова был у Сталина с заместителем наркома Яковлевым. Председатель ГКО потребовал от него поставить дело так, чтобы в сутки выпускать по три истребителя!

Снова зазвонил телефон. Это был адмирал Галлер. Он сказал Николаю Герасимовичу, что подводная лодка «Л-6» доставила в Севастополь восемь тонн боеприпасов для авиации. Так что первый опыт использования подводных лодок в транспортных целях себя оправдал.

– Мне только что звонил адмирал Октябрьский, – добавил Галлер.

– Нет ли чего нового о десантах в Керчи и Феодосии?

– Крейсера «Красный Кавказ» и «Красный Крым» при высадке десанта не пострадали, хотя немцы вели по ним бешеный огонь. К утру, товарищ нарком, я подготовлю подробную справку, – заключил Лев Михайлович. – Да, звонил из Куйбышева адмирал Алафузов, он выезжает в Москву. Спрашивал, нет ли каких изменений. Я ответил, что мы ждем его.

– Добро! – Кузнецов посмотрел на часы. – Я буду в наркомате в шесть утра. С Новым годом вас, дорогой коллега! Да, а что Балтика? Ничего нет от Трибуца? Если он выйдет на связь, предупредите его, чтобы крупными кораблями не рисковал. Это приказ Верховного.

Московские куранты били полночь. Наступил новый, 1942 год. Что принесет он?..

В январе обострилась борьба на внешних коммуникациях, по которым в СССР шли союзные конвои: они доставляли боевую технику и оружие. Немецкое командование сосредоточило в Норвегии крупные силы флота: линкор «Тирпиц», тяжелые крейсера «Адмирал Шеер», «Лютцов», «Адмирал Хиппер», легкий крейсер «Кельн», две флотилии эсминцев и 20 подводных лодок. Сюда передислоцировали и 5-й немецкий воздушный флот. Что и говорить, сил немало, и комфлот Головко не замедлил высказать наркому ВМФ свою озабоченность.

– Надеюсь, вы понимаете мою тревогу, товарищ нарком? – спросил он при очередном разговоре по ВЧ. – Флоту недостает и кораблей и самолетов.

– Что вам надо в первую очередь?

– Эсминцы и подводные лодки, – ответил комфлот. – Хорошо бы иметь еще десятка два тральщиков и тралы к ним. Минная опасность в море резко возросла, а тралов маловато.

Кузнецову было о чем подумать. Еще более обеспокоило Николая Герасимовича положение с заграничными морскими перевозками. Транспортный флот был сосредоточен в Белом море. В Мурманске комфлот оставил лишь три судна. Все малые плавсредства находились в Архангельске. А в ту зиму в Белом море, как на грех, случилась тяжелая ледовая обстановка, и все грузы пришлось направлять в Мурманск, где транспорты простаивали неделями: в порту почти не было разгрузочной техники, причалы разрушены бомбежками, а новые еще не построили.

– Арсений Григорьевич, надо удвоить помощь Папанину, – потребовал Кузнецов. – Посылайте в Мурманск военных моряков разгружать суда. Надо, чтобы грузы для Красной Армии шли потоком!

«Заварилась каша», – взгрустнул комфлот.

В январе в Кольский залив прибыл конвой «PQ-7». Потерь он не понес. А вот очередной конвой «PQ-8» подвергся нападению, немцы потопили транспорт «Харметрес» и английский эсминец «Матабеле».

– Куда вы смотрели, Арсений Григорьевич? – выругался нарком, когда вышел с ним на связь.

Адмирал Головко сказал, что командир эсминца пренебрег правилами охраны судов.

– На флоте вы хозяин! – оборвал его Николай Герасимович. – И вы за все в ответе!

– Если я в ответе, то прошу выслушать меня, – заявил Головко, сдерживая вдруг охватившее его раздражение. – Командиру эсминца было рекомендовано открыть акустическую вахту, так как в заданном районе были замечены вражеские подводные лодки. Но он ответил, что от судьбы не уйдешь. И за это поплатился.

– Странное понятие о бдительности, – смягчился нарком и перевел разговор в другое русло. – Ставка намерена возложить оборону полуостровов Рыбачий и Средний на Северный флот, для чего предлагается в составе флота сформировать Северный оборонительный район. Как вы, согласны?

Головко горячо поддержал эту идею, но спросил, кого решено назначить командующим этого района. Когда Кузнецов назвал имя генерала Кабанова, комфлот уточнил:

– Героя Ханко? Другого генерала нам и не надо. А как сам Сергей Иванович, с желанием идет к нам?

– Еще бы! – отозвался нарком. – Он сказал, что у вас, Арсений Григорьевич, железная хватка, а ему это по душе.

– Придумали, Николай Герасимович, – обидчиво буркнул в трубку Головко.