Текст книги "Кузнецов. Опальный адмирал"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)

– Вы уже собрались домой? – спросил маршал Шапошников, когда Николай Герасимович подошел к вешалке, чтобы снять свою шинель. Не хотелось ему так скоро уходить из этой милой его сердцу квартиры, но надо было переговорить с комфлотом Головко об очередном конвое союзников. И он сказал об этом Борису Михайловичу.

– Ну что ж, голубчик, служба прежде всего! – Шапошников встал, чтобы проводить его, но жена возразила:

– Боренька, ты бы лег отдохнуть, а то почти два часа вы беседовали о делах фронтовых.

Она мягко улыбнулась. В ярком свете электрической лампочки ее лицо было бронзовым, а в глазах горели маленькие желтые огоньки.

– Хорошо, Машенька, я прилягу. – Борис Михайлович взглянул на своего коллегу. – Спасибо, Николай Герасимова, что зашли к нам. У меня сейчас весело на душе: все-таки Красная Армия потихоньку, но бьет фашистов и продвигается вперед. Правда, немцы постараются взять реванш за свое поражение под Сталинградом, но где они начнут скапливать войска, чтобы нанести удар, пока неясно. Я предполагаю, что они начнут боевые действия где-то в центре России, скажем, в районе Орла и Курска. Но поживем – увидим. – Он весело хохотнул. – Будет время – забегайте проведать нас. А Верочке кланяйтесь. Мудрая у вас жена…

– Не жалуюсь, – улыбнулся Николай Герасимович.

Кузнецов заехал в Генштаб, чтобы выяснить один вопрос у начальника Генштаба маршала Василевского. Тот встретил наркома в приемной.

– Вы далеко, Александр Михайлович? – спросил Николай Герасимович.

– Хозяин вызвал. У него маршал Жуков, и надо решить ряд проблем по передислокации двух армий и нескольких резервных стрелковых дивизий. А вы откуда?

– Ездил к наркому Носенко, он дает мне еще пятнадцать тральщиков, – сказал Кузнецов. – Немцы бомбят Волгу, там нередко горят суда с нефтью, а она так нужна нам…

– Волгу держи на прицеле, – предупредил наркома Василевский. – Секретарь Сталинградского обкома Чуянов при мне трижды звонил Сталину. Как бы он не вызвал тебя в Ставку. Немцы что-то замышляют.

– Об этом мне только что говорил маршал Шапошников. Я был у него дома. Кажется, ему сейчас легче, болячка поутихла.

– Я часто советуюсь с ним по военным делам, а вот выбраться к нему домой, проведать и не выберу часок, – признался Александр Михайлович. – Он мой учитель и таковым останется до конца моей жизни… – Маршал вздохнул. – Пожалуй, к себе я вернусь не скоро. Приходи ко мне завтра утром, часов в семь, сможешь?

– Приду.

На том и расстались. «Чудесный человек и весьма талантлив как военачальник», – подумал о Василевском Николай Герасимович.

Он быстро набросал на листке вопросы по Волге, которые поставит в Генштабе; видимо, надо будет поговорить и о создании речных флотилий, их штате, опять же, хватит ли для этих целей кораблей и моряков, наверное, снова придется ехать к наркому Носенко…

Кузнецов выпил стакан нарзана, затем сел за стол и позвонил по ВЧ Головко. Ему ответил дежурный по штабу флота.

– Где комфлот? – властно спросил нарком.

– У союзников на крейсере «Шеффилд», его пригласил на борт корабля командир охраны конвоя. Тут у нас американский транспорт сел на мель у острова Кильдин.

– И что же, сняли его с мели?

Дежурный по штабу ответил, что сразу не сняли, хотя и пытались. Пришлось разгрузить, а уж потом в работу включились буксиры.

– Мы стараемся обеспечить безопасность каждого союзного конвоя, – резюмировал дежурный по штабу.

Кузнецов долго молчал.

– Вы меня слышите, товарищ нарком? – спросил дежурный по штабу.

– Слышу, – отозвался нарком. – Я удивлен, как энергично вы защищаете своего командующего. Что ж, это неплохо. А что в Мурманске?

– «Юнкерсы» бомбили порт, очень сильно бомбили, товарищ нарком, один транспорт с танками затонул у причала, но мы уже начали поднимать их, вовсю работают подъемные краны, – вновь послышался в трубке голос дежурного по штабу.

– Поговорим об этом, когда я приеду на флот, – ответил Кузнецов. – Передайте комфлоту, чтобы позвонил мне, когда вернется в штаб!..

На всех фронтах бои по-прежнему не утихали, и это больше всего угнетало адмирала Кузнецова. Лишь в середине марта 1943 года обстановка изменилась в нашу пользу. Красная Армия все активнее теснила врага, нанося по нему ощутимые удары. Потерпев поражение в районе Волги, Дона, Северного Кавказа, противник отошел на линию Севск – Рыльск – Сумы – Ахтырка – Красноград – Славянск – Лисичанск – Таганрог. И вчера, когда нарком ВМФ был в Ставке, Сталин говорил, что после того как Красная Армия перешла в контрнаступление под Сталинградом, и до сего мартовского дня наши войска в общей сложности разгромили, более ста вражеских дивизий.

– Врага мы крепко побили. – Верховный окинул взглядом сидевших в кабинете. – Но он еще не разбит, и нам нужно проявлять бдительность, чтобы не дать себя обмануть. Что меня волнует? – продолжал он. – На Юго-Западном фронте идут тяжелые бои. Немцы, как это очевидно, хотят взять реванш за поражение под Харьковом. Маршал Жуков сейчас находится на Северо-Западном фронте у маршала Тимошенко. Войска этого фронта вышли на реку Ловать и готовятся форсировать ее. Но из-за ранней оттепели в этом районе как бы не пришлось прекратить наступление. Как видите, нам есть чем гордиться, но есть чем и огорчаться. – Сталин, как обычно, прошелся вдоль длинного стола и остановился рядом с наркомом ВМФ. – Я хотел бы отметить, что флот принял самое активное участие в прорыве блокады Ленинграда. Как и в годы революции, балтийские моряки проявили героизм. В этом им не откажешь. Но вы, товарищ Кузнецов, и ваш Главморштаб, видимо, так обрадовались нашим победам, что допускаете серьезные промахи на Волге.

Кузнецову стало не по себе, и это заметил сидевший рядом с ним Микоян.

– Это я сообщил товарищу Сталину, что ослаблена охрана главной водной магистрали страны, – негромко сказал он Николаю Герасимовичу. – Не чувствуется там твердая рука командующего флотилией. Вы же прекрасно знаете, что от перевозок бакинской нефти по Волге во многом зависят наши успехи в борьбе с гитлеровскими войсками. Сейчас армии и флоту требуется особенно много топлива.

Микоян хотел сказать еще что-то, но его перебил Сталин:

– На днях в ГКО мы обсудим вопрос о судоходстве на Волге. Немцы часто и сильно бомбят реку, забрасывают ее минами, стремятся уничтожить как можно больше судов с нефтью, чтобы ослабить наступательный порыв Красной Армии. Это уже вопрос политический…

«Упрек в мой адрес справедливый, – подумал нарком. – И я, и Главморштаб ослабили внимание к Волге. А как быть с командующим флотилией? При обороне Сталинграда Рогачев много сделал, хотя флотилия и понесла ощутимые потери. Он смел, решителен, однако не научился мыслить масштабно, глубоко анализировать события. Слабо организовано на флотилии траление фарватеров, нет четкости в работе гидрографов, не закончена прокладка новых фарватеров, хотя эти работы начались давно. А разве нельзя увеличить число тральщиков? Тут важна личная инициатива. Нет, Рогачева надо менять». Еще более Николай Герасимович укрепился в этой мысли после того, как адмирал Галлер доложил ему, что на Волге, между Астраханью и Горьким, подорвались на немецких минах три судна с бакинской нефтью. Трое суток на реке горело топливо, пожар озарял все окрест. Об этом стало известно Ставке. Туда вызвали наркома речного флота…

«Видно, когда я ушел от Сталина, ему позвонили, – подумал Кузнецов. – Но кто? Не секретарь ли обкома Чуянов?»

– Вы говорили по этому вопросу с командующим флотилией Рогачевым? – спросил нарком Галлера.

– Конечно же! Он не отрицает, что на Волге сложилась опасная ситуация, но сам все еще не принял кардинальных мер. На флотилии крайне мало тральщиков…

В это время позвонил нарком речного флота Шашков.

– Добрый вечер, Зосима Александрович. – Лицо Николая Герасимовича расплылось в улыбке. Но вот Шашков сообщил ему что-то неприятное, и оно вмиг помрачнело. – Так, ясно, ясно… Скажите, вы смогли бы выделить на Волге с десяток речных судов?.. Так, понял. Сейчас дам команду Главморштабу, чтобы связались с вашими представителями… Что-что, вам надлежит туда лететь? Нет, пока мне ничего об этом не известно…

Николай Герасимович положил трубку и какое-то время о чем-то думал. Он волновался, и адмирал Галлер понял это по его напряженному лицу.

– Шашкова вызывали в Ставку по поводу гибели судов с нефтью, – сказал Кузнецов. – Говорит, крепко ему там всыпали. Предложено срочно во всем разобраться.

Снова зазвонил телефон. Николай Герасимович снял трубку. Это был Микоян. Он сообщил, что завтра в ГКО будет обсуждаться вопрос о судоходстве на Волге.

– Вы не собираетесь туда лететь? – осведомился Микоян.

– Собираюсь, Анастас Иванович. Видимо, повезу на флотилию нового командующего. Правда, товарищу Сталину пока об этом не докладывал.

От разговора с Микояном на душе у Николая Герасимовича стало тревожно, и когда к нему вошел начальник Главпура ВМФ генерал Рогов, он сообщил ему о заседании ГКО.

– Мне предложено высказать свои соображения о судоходстве на Волге. Чувствую, что Председатель ГКО наверняка поставит вопрос о новом командующем флотилией. Об этом мне намекнул и Микоян. Ты не против кандидатуры адмирала Пантелеева?

– Нет, вполне достойный товарищ. – Рогов помолчал. – А кого назначим членом Военного совета?

Николай Герасимович ответил, что об этом он еще не думал.

– У тебя есть кандидатура?

– Есть… – Рогов кивнул. – Я бы рекомендовал капитана 1-го ранга Зарембо. Прибыл он к нам с Тихоокеанского флота, опытный политработник.

Кузнецов согласился.

– Переговори с ним, но так, чтобы особенно не шуметь. А вот Пантелееву пока говорить не будем. Согласится с нами Ставка, тогда другое дело.

Глубокой ночью Николай Герасимович закончил работу и поехал домой. Машина гулко бежала по дороге. Москва спала; то там, то здесь по широким улицам ходили ночные патрули. Дул ветер, было сыро и зябко.

Вошел он в комнату на цыпочках. Думал, что жена уже спит, а она что-то шила в своей комнате. Дети спали. Сын Коля лежал в кроватке, раскинув ручонки. Старший, Виктор, тихо похрапывал на диване.

– Давно жду тебя, – сказала жена, хотя ей пора было бы привыкнуть к тому, что муж приходит домой поздно. – Мог бы и позвонить, а то волнуюсь… – В ее карих глазах блеснул ласковый огонек. – Устал?

– Очень даже устал. – Кузнецов снял шинель и повесил ее на вешалку. – Видимо, полечу на Волгу. Немцы набросали в реку до черта мин, надо их обезвреживать.

– Надеюсь, ты не станешь сам это делать? – насторожилась жена.

– Я не минер, Верочка… Дай что-нибудь поесть. Да, а как Виктор, он ходил в школу?

– Ходил. Я боялась, что он простудился, но вроде все прошло.

Николай Герасимович поужинал, просмотрел свежий номер «Правды».

– Знаешь, о чем я подумал, Вера? – спросил он, глядя на жену. – На днях у меня с Виктором был разговор. Он хочет пойти учиться в Нахимовское. Что скажешь?

– Зачем спрашиваешь? – усмехнулась жена. – Пусть идет. Тебя вырастил флот, и его научит жить по совести, только бы он сам старался.

Сын Виктор у Кузнецова был от первой жены, но он радовался, что Вера любила его как родного и делала все, чтобы Виктор хорошо чувствовал себя в семье. Сам же Виктор привязался к ней, называл мамой.

«Так и должно быть в семье моряка», – думал Николай Герасимович.

Рано утром, когда над столицей взошло рыжее и какое-то холодное солнце, Кузнецов был уже в Наркомате ВМФ. Выслушав информацию адмирала Степанова об обстановке на флотах и отдав некоторые распоряжения, нарком вынул из стола тезисы своего доклада по Волге. «Вам будет предоставлено слово, так что учтите», – предупредил его Поскребышев.

То, о чем говорили выступающие, взволновало наркома, а говорили они о том, как помочь Волге. Речники предлагали направить на реку новые суда и баржи, которые могли бы наполняться нефтью, вооружить их, а суда, на которых не было пулеметов, надежно охранять канонерскими лодками. Но больше других беспокоил вопрос о тралении мин, которые день и ночь сбрасывали в реку немцы. Нужны тральщики, но где их взять?

– Что вы на это скажете, товарищ Кузнецов? – спросил Сталин.

Кузнецов встал. Сдержанно изложил свои соображения. Есть возможность часть судов взять у наркома речного флота Шашкова, переоборудовать их под тральщики; что касается новых безопасных фарватеров, то на Волгу Наркомат ВМФ направит группу гидрографов, которые помогут речникам оборудовать их.

Некоторое время длилось молчание. Все ждали, что скажет Сталин. А тот о чем-то думал.

– Я хотел бы подчеркнуть, – вновь заговорил нарком ВМФ, – что на Волге немцам удалось выставить сотни новейших мин. Моряки вытралили более шестисот единиц!

Сталин подошел к столу, взял какой-то листок.

– Мы получили телеграмму от товарища Чуянова. Просит нашей помощи… А на флотилию надо подобрать более опытного адмирала.

– Я об этом уже подумал. – И Кузнецов назвал имя контр-адмирала Пантелеева. – Опытный моряк. Есть у него и воля, и знания, и умение видеть и решать проблемы…

Председатель ГКО прервал:

– Вызывайте в Ставку товарища Пантелеева, будем с ним беседовать.

– Не поздно ли, товарищ Сталин? – осторожно спросил Николай Герасимович. – Ночь ведь…

– Вот и хорошо, – улыбнулся Микоян. – Адмирал, должно быть, сладко спит, а мы его поднимем. Впрочем, вы будьте здесь, а мы за ним пошлем, дайте только его домашний адрес…

Шел то снег, то снова дождь, казалось, весна не наступит. В эти дни и произошло событие, до сердечной боли огорчившее Николая Герасимовича. С должности командующего Черноморским флотом был смещен адмирал Октябрьский. Что же случилось? Командование Северо-Кавказского фронта предложило Октябрьскому высадить крупный десант в районе Станички. Комфлот решительно возразил, о чем телеграфировал генералу Масленникову и наркому ВМФ. Не дожидаясь, что ответит Октябрьскому командующий фронтом, Кузнецов поддержал комфлота, о чем тут же поставил в известность Верховного.

– Значит, вы считаете, что Черноморский флот не в состоянии высадить крупный десант? – спросил Сталин, и в его голосе нарком уловил раздражение.

– Не может, товарищ Сталин. – Кузнецов не мигая смотрел на Верховного. – Да и нецелесообразно высаживать крупный десант на Малую Землю…

– Вот что, товарищ Кузнецов. Пошлем на юг маршала Жукова, и пусть он на месте разберется. Вы тоже с ним поедете.

Группа генералов во главе с маршалом Жуковым на другой день выехала на юг. Поезд прибыл в недавно освобожденный Краснодар. Вместе с Жуковым и начальником оперативного управления Генштаба генералом Штеменко Кузнецов приехал в район Новороссийска, где в штабе 18-й армии их встретил командарм генерал Леселидзе.

– Докладывайте, Константин Николаевич, как тут у вас дела? – Жуков разделся, бросил на стул шинель и фуражку. – Человек вы опытный в военном деле. Я знаю вас еще с той поры, когда вы были начальником артиллерии 50-й армии на Западном фронте в сорок первом. Так?

– Верно, Георгий Константинович, – смутился Леселидзе.

– Как думаете, можно расширить плацдарм на Малой Земле? – спросил Жуков. – Я имею в виду высадить туда крупный десант.

– Командующий фронтом Иван Иванович Масленников принял такое решение, но я бы воздержался делать это, – прямо ответил генерал. – Море, что называется, кипит от бомб и снарядов. Куда же посылать десант? К тому же где взять столько плавсредств? Не лучше ли усилить перевозки на Мысхако?

– Надо усилить, – согласился Жуков, постукивая пальцами по краю стола. Затем он взглянул на Кузнецова. – Слышал, моряк? Так что думай, где взять корабли. Иначе немцы так укрепят свою «Голубую линию», что потом ее с ходу не одолеешь.

Николай Герасимович слегка усмехнулся, но маршалу ничего не сказал.

Жуков долго и подробно изучал обстановку, сложившуюся на фронте, беседовал с генералом Масленниковым, адмиралом Октябрьским и другими военачальниками, и когда под вечер все уселись за ужин, весело заметил наркому ВМФ:

– Ты прав, моряк, высаживать сейчас крупный десант на Малую Землю нецелесообразно. Так и скажем Верховному.

– Вы позвоните ему сейчас, – попросил Кузнецов.

– А что, идея, моряк! – Жуков потянулся к столу, на котором стоял аппарат ВЧ, и взял трубку. Услышав голос Верховного, громко произнес: – Жуков докладывает, товарищ Сталин. Я насчет высадки крупного десанта. Мое мнение – перевозки на Мысхако усилить, чтобы наращивать там наши силы, а с высадкой десанта воздержаться… Есть, понял вас. Завтра вылетаю в Москву. – Он положил трубку и взглянул на Кузнецова. – Слышал, Николай Герасимович? Верховный со мной согласился. Так что не переживай…

Адмирал Октябрьский сопровождал наркома ВМФ в поездке по военно-морским базам. Когда на борту крейсера зашел разговор о десантах, он сказал:

– Я долго думал, анализировал… Причина неудачи в Южной Озерейке – плохое взаимодействие сил десанта с кораблями поддержки. Высадили туда почти полторы тысячи бойцов, но они так и не смогли удержать плацдарм. А вот на Мысхако было вдвое меньше людей – и успех!.. Да, тут явно моя промашка. Как бы Верховный не дал мне по шапке…

– Я хотел бы, чтобы ты, Филипп Сергеевич, извлек из этого должный урок! – сдержанно молвил Кузнецов.

– Да мне этот десант душу обжег! – усмехнулся Октябрьский.

В Потийскую базу Кузнецов прибыл в полдень. Весна здесь была в полном разгаре. Щедро палило солнце, все вокруг цвело и благоухало, не то что в столице. Нарком ВМФ побывал на Севастопольском морском заводе имени Серго Орджоникидзе (завод был эвакуирован в Поти, когда немцы рвались к главной базе флота), вручил рабочим переходящее Красное знамя наркомата. В плавдоке стоял крейсер «Молотов». Его командир капитан 1-го ранга Романов доложил:

– Работы идут полным ходом, товарищ нарком, днем и ночью!

– Это я и хотел услышать, – улыбнулся Николай Герасимович.

А вот сборка подводных лодок шла медленно, затянулась. Директор завода Сургучев заверил наркома, что коллектив наверстает упущенное.

– Мы же еще не завершили строительство эсминца нового проекта «Огневой», так что дел тут невпроворот…

Всю дорогу, пока Кузнецов летел в Москву, он не переставал думать о том, что сказал ему Октябрьский: «Как бы Верховный не дал мне по шапке…» Сейчас Кузнецов мысленно ответил комфлоту: «Не даст, Филипп Сергеевич!» Но его ждало разочарование.

Сталин, хотя и был хмурый, спокойно выслушал его, уточнил ситуацию на Черном море, потом вдруг спросил:

– Кого вы можете рекомендовать на должность командующего Черноморским флотом? – И, увидев на лице наркома смятение, жестко добавил: – Ставка приняла решение сместить Октябрьского.

Николай Герасимович понял, что попытка защитить комфлота обречена на провал, и предложил кандидатуру вице-адмирала Владимирского.

– Давно он командует эскадрой? – спросил Сталин.

– С тридцать пятого года.

– Приглашайте его в Ставку, и будем назначать. Да, еще… Готовьтесь к поездке на Волгу. Обстановка там меня тревожит. Переговорите с наркомом морского флота, он только что вернулся с Волги…

Кузнецов посмотрел на часы. Пора Ширшову прибыть в наркомат ВМФ, но его что-то нет. Петра Петровича Ширшова, ученого-океанолога и гидробиолога, Николай Герасимович знал давно и восторгался его мужеством. Ширшов особо проявил себя на станции «Северный полюс»{Станция «Северный полюс» – первая дрейфующая научно-исследовательская станция, организованная на дрейфующих льдах Северного Ледовитого океана в 1937–1938 гг.}. В прошлом году его назначили наркомом морского флота. Тогда же в задушевной беседе он поведал Николаю Герасимовичу, как жилось ему на льдине, как она вдруг треснула и смельчаки оказались в опасности. Тогда на помощь им сквозь льды пробились ледоколы.

– Я с Федоровым попал на «Таймыр», а Папанин и Кренкель – на «Мурман». На льдине мы прожили двести семьдесят четыре дня!

– Это – подвиг! – сказал Кузнецов.

– Может быть, но я как-то об этом не думал…

Сейчас Кузнецов не мог больше ждать Ширшова и позвонил ему.

– Петр Петрович, я же вас жду!.. Ах, вы только что возвратились из Ставки? Понял… Мы с Шашковым летим в Сталинград, вы туда не собираетесь?

– Я оттуда недавно вернулся, – возразил Петр Петрович. – Еще бы туда слетал, но Председатель ГКО дал мне новое задание. Мне надо повидать Папанина и поговорить с ним насчет Арктики. Там ведь тоже есть наше хозяйство… А на Волге сейчас идет настоящая война. По реке плывут суда с нефтью, а «юнкерсы» бомбят их, на фарватер сбрасывают мины… Николай Герасимович, приезжай ко мне, кое-что хочу тебе посоветовать.

– Еду, Петр Петрович, только на час, не больше: у меня встреча с Шашковым в наркомате…

Вернулся к себе Николай Герасимович довольный. Что и говорить, опыт по морской части у Ширшова большой, и его совет дать на Волгу как можно больше тральщиков, чтобы уничтожить все мины, как нельзя кстати. А вот о секретаре Сталинградского обкома партии он отозвался нелестно. Тот часто звонит Сталину, жалуется на военных моряков да и на самого наркома: мол, не принимает должных мер, «Ты, Николай Герасимович, душу этому Чуянову не открывай, иначе вождь все будет знать!» – сказал Ширшов.

– Значит, мы летим? – спросил Кузнецова Шашков, едва вошел в кабинет наркома. Его худощавое лицо порозовело, глаза искрились. – Тяжело к вам подниматься. Устал. – Он снял шляпу, налил из графина воды и выпил. – Холодная, как из родника.

– Только что принес адъютант, – похвалился Кузнецов.

– Знаешь, Николай Герасимович, я где-то вычитал у Горького, что Земля – это сердце Вселенной. – Шашков сел. – А что есть море?

– Часть земли, – улыбнулся Кузнецов.

– Ладно, а что есть река?

– Исток на земле…

– Может, не спорю, – согласился Шашков. – Только Волга —. это могучий исток, там сейчас настоящий фронт!

– У нас сегодня, Зосима Александрович, везде фронт! – заметил Николай Герасимович. – У меня, как вы знаете, на флотах есть линкоры, крейсера, лидеры, эсминцы… Но их на Волгу не пошлешь. Им просто негде там развернуться. А вот тральщиков – кот наплакал. Зато у тебя судов да всяких барж – уйма!

– «Тюлькин флот», как ты однажды сказал, – улыбнулся Шашков. – Дам я тебе этих самых судов да барж, а вот оборудовать их по-военному должны твои подопечные.

– Добро, у меня таких умельцев хватает. Но тех судов, которые вы дали нам, маловато. – Кузнецов взял со стола папиросу и закурил. – Надо еще хотя бы десятка три.

– Десятка три наберем, а то и больше. Что еще?

– Остальное решим на Волге, добро? – улыбнулся и Кузнецов.

– Тогда я поеду к себе, меня там ждут. – Шашков, откланявшись, ушел.

В кабинет наркома вошел адмирал Галлер.

– Проблема судоходства на Волге будет решена, – сказал Кузнецов.

– Нарком Шашков человек дела, – произнес Галлер. Он помолчал с минуту, потом добавил: – У меня к вам просьба… – Он прищурил глаза, посмотрел куда-то в сторону. – У меня есть боевой опыт. И немалый. На линкоре «Слава» я принимал участие в Моонзундском сражении. Правда, это был лютый и кровавый семнадцатый год. Но разве теперь нам легче? И вот я подумал, что зря в наркомате протираю штаны. Мне нужно ехать туда, где сражаются моряки. Можно на Северный флот, но лучше – на мою родную Балтику.

Кажется, Кузнецов еще не видел Галлера таким взволнованным. Неужели он считает, что здесь, в наркомате, как он выразился, люди протирают штаны?!

– Хотите на военный флот? – спросил Николай Герасимович тихо. – На родную Балтику?

– Я давно хотел вам сказать, – глаза у Галлера загорелись, – еще когда Исакова посылали в Кронштадт. Зря его послали, лучше бы меня. Я в том смысле, что мне на Балтике каждый камешек знаком.

– Мне вы здесь нужнее, Лев Михайлович. Я даже не знаю, как бы мог обойтись без вас. Да мог ли?! – Кузнецов загасил в пепельнице папиросу. – Я всегда служил там, куда меня посылали старшие начальники. Но я не стану вас упрекать в этом, Лев Михайлович. Вы для меня значите больше, чем бывалый адмирал. Я ведь стажировался в штабе Морских Сил Балтики и из ваших уст, из уст флагмана, услышал о себе лестные слова. Думаете, не рад был? Еще как!

– Преувеличиваете, Николай Герасимович, – буркнул, не глядя на него, Галлер.

– Нисколько, Лев Михайлович. – Кузнецов постоял у стола, потом сел. – Завтра я улетаю в Сталинград с наркомом речного флота Шашковым и адмиралом Пантелеевым, вы остаетесь за меня. Прошу вас звонить мне на флотилию и докладывать обстановку на флотах, особенно на Черном море. Сейчас немцев выбили из станицы Крымской. Но удастся ли разгромить новороссийско-таманскую группировку врага – вот в чем вопрос!

– «Голубая линия» немцев еще очень сильна, – подал голос Галлер.

– Взломаем эту «Голубую линию»! – убежденно сказал нарком.

8 мая в полдень «дуглас» поднялся в небо. В салоне самолета сидели трое – Шашков, Кузнецов и контр-адмирал Пантелеев.

Прилетели в Сталинград под вечер. Их встретил первый секретарь обкома ВКП(б) Чуянов. Он был рад приезду гостей и не скрывал этого. Его смутило лишь то, что с ними не было командующего флотилией адмирала Рогачева.

– Я привез нового командующего. – Кузнецов тут же представил Пантелеева. – Позже сюда приедут член Военного совета капитан 1-го ранга Зарембо и начальник штаба капитан 1-го ранга Григорьев. Так что прошу вас, Алексей Семенович, моих подопечных любить и жаловать. А то шлете в ГКО телеграммы, а мне даже ни разу не позвонили.

– Мне тоже досталось от Председателя ГКО за ситуацию на Волге, – признался Чуянов. – Да, – спохватился он, – хорошо, что вы позвонили перед вылетом. На утро я назначил совещание моряков с руководителями пароходства. Для нас задача – дать больше горючего для Красной Армии свята!..

Взявший слово нарком ВМФ сообщил, что решением Государственного Комитета Обороны все волжские пароходства со своими службами переходят в оперативное подчинение командующего флотилией, на которого возложена вся ответственность за перевозки на Волге. Кузнецов назвал число речных судов, которые вместе с экипажами должны быть немедленно переданы флотилии. Они будут переоборудованы под боевые корабли…

Работал на Волге Кузнецов без сна и отдыха. Но прежде, как и полагалось, представил штабу флотилии контр-адмирала Пантелеева.

– Теперь у вас, товарищи, новый командующий, – сказал нарком ВМФ. – Но этим я отнюдь не хочу перечеркнуть все то, что сделал на Волге адмирал Рогачев, особенно во время обороны Сталинграда. А сделал он немало. Я хочу выразить Дмитрию Дмитриевичу благодарность.

Рогачев встал, но нарком поднял руку:

– Садитесь, пожалуйста… Прошу вас, введите нас в курс дела.

Рогачев заявил, что обстановка на Волге напряженная. Немцы ежедневно сбрасывают мины в реку, и не все их удается засечь, чтобы скорее обезвредить. У Каменного Яра пришлось временно закрыть фарватер. Там скопилось более сорока барж с нефтепродуктами. На других участках то же самое. Караваны продвигаются очень медленно: если раньше на путь от Астрахани до Саратова затрачивали девять дней, то сейчас вдвое больше.

– Беспокойное у меня теперь хозяйство! – грустно улыбнулся Пантелеев.

– Учтите, каждая нефтебаржа – это помощь фронту, ее надо беречь как зеницу ока, – сказал Кузнецов. – Продумайте организацию охраны судов в деталях, важно исключить потери…

На быстроходном катере нарком ВМФ вместе с адмиралами Пантелеевым и Рогачевым объездил многие участки реки, особенно те места, где проходил фарватер. Нещадно пекло солнце, над водой стоял белесый туман – как марево в степи в жаркий день. Катер вынырнул из-за поворота и сбавил ход – фарватер сужался. Но вот корабль снова вышел на широкий простор, взял курс ближе к берегу. Рогачев предупредил Кузнецова, что этот район еще не тралили и идти туда опасно.

– Пока мина взорвется, если она будет, мы уйдем далеко, – усмехнулся нарком. – Катер-то наш летит как стрела!

Корабль обогнал длинную, груженную нефтью баржу, которую тащил буксир. Из его сине-черной трубы валил густой дым. И в этот момент за кормой катера раздался сильный взрыв. Впечатление было такое, что под водой лопнул огромный резиновый шар и с шипением выбросил наверх белопенный столб воды и песка.

– Хорошо, что мы прошли над миной, не то подорвался бы буксир с баржей, – сказал Пантелеев.

В штабе флотилии, подводя итоги своей поездки по Волге, нарком ВМФ сказал не без горечи:

– Мин в реке еще немало, особенно у Каменного Яра, где сужается фарватер. Юрий Александрович, – обратился он к Пантелееву, – завтра с утра посылайте туда тральщики.

– Я уже распорядился, товарищ нарком, – отозвался командующий. – У меня и план готов…

План заинтересовал наркома, и после ознакомления он его одобрил. Суть плана: Волгу разделили на два боевых района, каждый район – на четыре боевых участка, каждому из которых придавался дивизион тральщиков со своим штабом, тылом и средствами связи. Теперь куда бы вражеский самолет ни сбросил мину, ее сразу же уничтожали. Если же ситуация усложнялась, командир дивизиона, он же командир участка, решал, то ли начинать траление, то ли на время его закрыть.

– Юрий Александрович, неплохо было бы уже сейчас развернуть на реке сеть постов наблюдателей, чтобы во время налета немецких самолетов они видали бы, куда падают мины, а потом их уничтожать, – предложил Николай Герасимович.

– Вот с этого мы и начнем! – согласился Пантелеев. – Я пока не знаю, что нам сделать для усиления ПВО караванов.

– Тут один путь, – подал голос Рогачев, – создать как можно больше отдельных зенитных взводов. Сейчас их у нас полсотни, а желательно иметь не менее двухсот, товарищ народный комиссар. Тогда они смогут сопровождать суда на всем пути следования.

– По-моему, Дмитрий Дмитриевич прав, – отозвался Пантелеев, глядя на Кузнецова.

– Не возражаю, Юрий Александрович, – заметил Николай Герасимович. – Но помните о главном – охране фарватеров! Для этого рекомендую использовать корабли с вооружением ПВО и быстроходные катера. Кстати, а где группа гидрографов? Я что-то ее не вижу.

Пантелеев сказал, что еще утром он отправил их в пароходство, чтобы вместе с речниками решить, где удобнее и безопаснее проложить новые фарватеры. Там же находятся и начальники участков Волжского бассейна.

– У меня завтра с ними встреча в десять ноль-ноль, – сообщил командующий флотилией. – Хочу вместе с ними обойти если не все, то хотя бы большинство причалов. Наполовину они разбиты, кнехтов, за что крепить тросами суда и баржи, нет…

Кузнецов трудился на Волге неутомимо и с азартом. Шел пятый день пребывания его на флотилии, но ни на минуту он не забывал о наркомате ВМФ, куда сходились все нити связи с флотами, и хотя Галлер ежедневно звонил ему и коротко информировал о ситуации на флотах, Кузнецову было не по себе. Мысли Николая Герасимовича перенеслись к адмиралу Рогачеву. Куда направить его служить? Может, на Северный флот к Головко?..