Текст книги "Кузнецов. Опальный адмирал"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 42 страниц)

Пантелеев, словно угадав его мысли, спросил, закуривая:

– Если не секрет, куда вы пошлете Дмитрия Дмитриевича?

– Еще сам не знаю, – признался Кузнецов. – Флот у нас большой, найдем и ему место.

– А нельзя ли мне здесь остаться? – вдруг попросил Рогачев. – Есть же на флотилии отряд кораблей, и я мог бы им командовать. Я тут обжился, знаю на реке каждый кустик…

– И мне была бы существенная помощь, – подал голос Пантелеев. – Человек-то на Волге я новый, и сама река для меня нова.

«Верно, – подумал нарком. – Зачем Рогачева посылать куда-то на флот, если здесь наращиваем корабельные силы?»

– Я подумаю о вашей просьбе, Дмитрий Дмитриевич. Ждите моего звонка из Москвы. Сам же я не против… А пока помогите освоиться новому командующему.

Рано утром, когда нарком собирался на аэродром, начальник штаба флотилии капитан 1-го ранга Григорьев доложил ему, что на мине подорвалась канонерская лодка «Красный Аджаристан». Экипаж погиб.

– Я слышал глухой взрыв, но не думал, что это немецкая мина. – Кузнецов нахмурился. – Где командующий?

Оказывается, он ушел с гидрографами смотреть новый фарватер.

– Вернется – пусть зайдет ко мне! – приказал нарком.

Через час прибыл адмирал Пантелеев. Григорьев доложил ему о гибели судна.

– Нарком ждет вас, Юрий Александрович, – вздохнул Григорьев и добавил: – Не по душе ему пришелся этот случай…

Пантелеев не сразу направился к наркому, подождал, когда немного успокоится сердце. Что-то тяжко стало, едва командующий узнал о гибели судна. Однако нарком спокойно выслушал его, спросил, было ли протралено место гибели канонерской лодки. Отвечал Пантелеев робко, даже растерянно. Кузнецов жестко сказал:

– Неужели вы думаете, что если вступили в командование флотилией, корабли не станут подрываться, а немцы не будут ставить мины? Это было бы более чем наивно. – И строго добавил: – Возьмите себя в руки! Не к лицу командующему скисать…

Выяснилось, что тральщики десять раз тралили участок, но мина не взрывалась – она была большой кратности действия.

– Я приказал командирам тральщиков тралить опасные места до пятнадцати раз, – доложил повеселевшим голосом Пантелеев. – Полагаю, что больше потерь у нас не будет!

– Хотелось бы, Юрий Александрович…

В июне, когда наши войска готовились к Курской битве, налеты вражеской авиации резко участились, особенно на Саратов и Астрахань, где находились нефтеперерабатывающие заводы.

С Волги возвратился начальник Главпура ВМФ генерал Рогов: он уехал туда сразу же, как только вернулся Кузнецов. Прилетел он на рассвете, но поехал не домой, а в наркомат. Дождался там Николая Герасимовича. Тот как всегда прибыл на службу рано. Увидев члена Военного совета флота, Кузнецов спросил:

– Надо было мне позвонить, и я бы встретил вас. Как там дела?

Рогов устал с дороги, и хотя в его живых глазах горели искорки, лицо было серое.

– Что я вам скажу, Николай Герасимович, – неторопливо заговорил Рогов. – Пантелеев навел там порядок. Есть у него хватка. На бронекатере мы пошли с ним в штаб первой бригады траления. Это у Каменного Яра.

– Знаю, я там бывал. – Кузнецов взял со стола пачку «Казбека» и закурил.

– Моряки там как на подбор – смелые, решительные, прямо-таки лезут в огонь, и дело у них спорится. Наиболее отличившиеся награждены медалью «За боевые заслуги». И адмирал Рогов Дмитрий Дмитриевич крепко помогает командующему… В чем там еще загвоздка? Мало зенитных точек. Как бы им помочь?

Кузнецов оживился.

– Вы не встречались с генералом Громадиным?

– Нет, хотя Пантелеев подготовил для него план ПВО Волги.

– Так вот, Михаил Степанович, главком ПВО страны близко к сердцу принял мою просьбу о помощи морякам-волжанам. Это же он, Громадин, руководил отражением массированных налетов немецкой авиации на Москву в сорок первом, опыт в этом деле у него есть. Надеюсь, он поможет Пантелееву.

Через неделю Кузнецову позвонил генерал Громадин.

– Нарком, я только что из Куйбышева, – весело забасил он. – Твою просьбу выполнил. Командующий флотилией у тебя там что надо – цепкий. Я боялся, что он не успеет прибыть в Куйбышев на встречу, но он успел. Принял его и начальника штаба Григорьева. В деталях рассмотрел их план ПВО Волги, особенно расстановку сил для охраны саратовского моста через Волгу и рейда – там ведь порой скапливается до трех десятков судов! Так вот. План я одобрил, хотя и внес некоторые поправки. Необходимые распоряжения я отдал на месте. Теперь зенитчики будут более надежно стеречь Волгу. Вы туда еще полетите?

– Поеду, должно быть, в середине июля. А вам, Михаил Степанович, большое спасибо за помощь морякам. Я скажу об этом товарищу Сталину…

(На Волге дела пошли лучше – об этом информировал Ставку Микоян. Только за лето 1943 года по реке прошло 8 тысяч судов, доставивших Красной Армии и военному флоту более 7 миллионов тонн нефтепродуктов. Адмирал Кузнецов еще дважды летал на Волгу, а в августе отчитался в Ставке за свою работу. Верховный Главнокомандующий похвалил моряков. «В победе под Курском есть и их вклад, – сказал он. – Но темпы перевозок горючего не снижать!..» – А.З.)

Адмирала Кузнецова неожиданно посетил глава британской военно-морской миссии в Москве контр-адмирал Майлс.

– Садитесь, господин Майлс. – Кузнецов кивнул на кресло. – Что, есть вопросы по конвоям?

– У меня для вас сюрприз. – Майлс сунул руку в карман кителя, достал сигареты и закурил. – Позвольте сообщить вам приятную новость. На днях американские истребители в районе острова Бугенвиль сбили японский самолет. И знаете, кто в нем находился? Морской пират номер один адмирал Ямамото, главком японского флота. Это он лично организовал бандитское нападение в декабре сорок первого на Перл-Харбор, где погибло немало американских кораблей. Японцы потопили три линкора…

– Не три, а четыре, господин Майлс, – поправил Кузнецов гостя.

– Верно, четыре, а еще четыре сильно повредили, – согласился Майлс. – Погибло более трех тысяч американских моряков. Но и это еще не все, – продолжал гость. – Преемник адмирала Ямамото адмирал Ямагуси тоже погиб вместе с авианосцем «Хирю» у атолла{Атолл – коралловый остров кольцеобразной формы, который заключает внутри мелководную лагуну, обычно соединяющуюся узким каналом с открытым морем.} Мидуэй. Он мог бы перейти на другой корабль, но отказался. Привязал себя к мостику тонущего авианосца.

– Самурайская традиция, – усмехнулся Кузнецов. – Но вряд ли это поможет японскому флоту.

– Бесспорно, сэр! – воскликнул Майлс. – Теперь японским флотом командует адмирал Кога, но и он потерпит фиаско от американцев. – И без всякого перехода добавил: – Я уезжаю, сэр. Совсем уезжаю в Англию. Там получу новую должность. В Москву приедет другой адмирал. – После паузы гость грустно продолжил: – Мы дружно и честно с вами работали, сэр Кузнецов, и я благодарен вам за все доброе.

– Я тоже благодарю вас. Желаю вам на новом месте успехов в службе. – Николай Герасимович крепко пожал Майлсу руку.

Война катилась все дальше на запад. Хлопот у наркома ВМФ прибавилось. После разгрома гитлеровских войск в районе Курска и выхода наших войск к Днепру встал вопрос о формировании Днепровской военной флотилии. Кого назначить ее командующим? Выбор пал на начальника штаба Волжской флотилии капитана 1-го ранга Григорьева, а на его место Пантелеев рекомендовал комбрига капитана 1-го ранга Сергеева. Об этом командующий доложил Кузнецову по ВЧ.

– У Сергеева есть опыт работы в Главном морском штабе, долгое время он был там рядом с вами, товарищ нарком. На флотилии его бригада лучшая. Так как?

– Добро, – глухо отозвались в трубке. – Шлите представление в наркомат…

(Уже после войны, в 1952 году, напутствуя контр-адмирала Сергеева, назначенного командующим Беломорской военной флотилией, Кузнецов сказал: «Имейте в виду, Николай Дмитриевич, там, куда вы идете, намечено большое дело. Очень большое дело, – повторил нарком. – Это будет революцией в Военно-морском флоте. – И, увидев, как насторожился Сергеев, Николай Герасимович раскрыл свои карты: – Мы начали строительство первой атомной подводной лодки. Так что и с вас будет за что спрашивать. Но разговор пока между нами. Вице-адмиралу Сурабекову, у которого будете принимать дела, – ни слова! Я сам переговорю с ним». – А.З.)

Генерал армии Антонов, первый заместитель начальника Генштаба, казалось, был не в духе. Адмирал Кузнецов, которого он знал как исполнительного наркома, неделю провел на Волге, куда его посылал Верховный, вернулся, а информацию в Генштаб все еще не представил. Пришлось его вызвать.

– Вы что же меня подводите, Николай Герасимович? – спросил Антонов, едва Кузнецов вошел к нему. – С Волги вернулись, а в Генштаб ничего не представили?

– Алексей Иннокентьевич, еще вчера был у Верховного и все ему по Волге выложил.

– Ну и что? – усмехнулся Антонов, смягчившись. – Генштаб есть Генштаб, и ему в первую очередь надо давать информацию. Это не я придумал – так потребовал Сталин. Так что прошу нас не игнорировать. – Он взял папку, раскрыл ее. – А теперь поговорим о другом…

Первый заместитель начальника Генштаба сообщил наркому ВМФ о предстоящем наступлении на Северном Кавказе с целью освобождения Новороссийска, не называя пока его сроки. Замысел таков: нанести по городу удар с трех сторон, а когда Новороссийск будет взят, продолжать наступление на Верхнебаканский и Анапу. Для этого создаются две сухопутные группы войск: восточная, которая станет наступать со стороны Туапсинского шоссе, и южная – ее войска нанесут удар с Мысхако. А группа десантных войск будет штурмовать Новороссийск с моря. Антонов откинулся на спинку кресла, зевнул.

– Извините, Николай Герасимович, эту ночь почти не спал. Трижды вызывал Верховный, дважды звонил мой начальник маршал Василевский… Так вот, что касается вас в предстоящей операции, – продолжал Антонов, – руководство десантом возлагается на командующего Черноморским флотом адмирала Владимирского, и об этом ему уже сказано. А командира силами высадки подберите сами. Нужен энергичный, толковый адмирал. Через день-два вас вызовут в Ставку. Так что обсудите это дело в Главморштабе…

– Будет сделано, Алексей Иннокентьевич. – Кузнецов встал.

Разговор в наркомате ВМФ был предметным. По наметкам Главморштаба Черноморский флот мог выделить для десанта около 50 кораблей, в том числе крейсера. Исполняющий обязанности начальника Главморштаба вице-адмирал Степанов предложил использовать в десанте малые корабли: им легче подойти к берегу и высадить людей. Что касается эсминцев и крейсеров, то их задачей станет прикрытие десанта и обстрел берега, занятого врагом.

– Высадка в Цемесской бухте и в порту будет нелегкой, – предупредил адмирал Ставицкий. – Когда мы с вами, Николай Герасимович, в апреле-мае были в тех местах, то воздушная аэрофотосъемка показала, что немцы сильно укрепили Новороссийск. Доты и дзоты, вкопанные в землю танки, у самой воды – пулеметные доты, на молах и пристанях – колючая проволока в несколько рядов, мины…

– Ясное дело, не зря же немцы назвали свою оборону «Голубой линией», прорвать ее будет нелегко, – произнес Кузнецов. – Назначить командиром высадки десанта я предлагаю адмирала Холостякова. У него, пожалуй, в этом деле опыта больше, чем у кого-либо.

– Я тоже хотел предложить его кандидатуру, – подал голос адмирал Исаков. – Георгий Никитич хорошо проявил себя в Керченско-Феодосийской операции.

– Крепко понюхал пороху, что и говорить, – заметил нарком. – Полагаю, нас не подведет. И вообще, товарищи, нам надо больше доверять людям, это окрыляет их. Приказ, конечно, свят для каждого, в нем и сила большая заключена, но если человек не пропустил приказ через свое сердце, то ничего героического от него не жди…

В ночь на 10 сентября корабли и десантные суда вышли из Геленджика, а в три часа ночи внезапно для врага начали высадку десанта в Новороссийском порту. Боносетевые заграждения, прикрывавшие вход в бухту, были уничтожены взрывами торпед, которые выпустили по ним торпедные катера. Вскоре перешли в наступление основные силы 18-й армии генерала Леселидзе. Пять тысяч десантников обрушили удар на врага! Пять дней немцы яростно сопротивлялись, а на шестой их оборона была смята и Новороссийск был взят!

«Теперь на очереди Севастополь», – вздохнул Кузнецов. Он почувствовал, что ему стало легче.

«Дуглас» наркома ВМФ приземлился на аэродроме в Москве. Перелет с Черного моря был трудным – дул сильный ветер, самолет бросало из стороны в сторону. И в столице погода выдалась скверной: сыпал дождь, над городом нависли черные лохматые тучи. Точно такая же погода в Москве была в октябре сорок первого года.

Покинув самолет, Кузнецов взглянул на часы – начало седьмого. «В наркомате, видимо, еще никого нет, кроме дежурной службы, – подумал он и все же решил туда заехать. – Потом надо дома выспаться, а уж потом собраться с мыслями и пойти на доклад в Генеральный штаб». Но едва он вошел в свой кабинет, как в дверях появился вице-адмирал Степанов. Николай Герасимович поздоровался.

– Чего так рано, Георгий Андреевич? Что-нибудь случилось?

– Да, то есть… – смутился Степанов. – Вчера в час ночи в Главморштаб звонил товарищ Сталин, он распорядился вызвать вас в Москву. Это я для того, чтобы вы знали… Что еще? – Он натянуто улыбнулся. – Чуть не забыл… Адмирал Головко со своей оперативной группой сейчас в Архангельске, откуда будет руководить операцией по выводу из Арктики в Белое море ледокола «Сибирь» и ледореза «Литке», а также других судов и транспортов. Операция начнется через две недели. – Степанов подошел к карте, висевшей над столом, указкой обозначил те места, где находятся ледоколы, суда и эскортные силы. – Командующий Беломорской флотилией Кучеров, на которого возложено непосредственное командование ледоколами и эскортными силами в море, – в бухте Тикси. Вылетел он туда на сутки позже из-за плохой погоды и сейчас ведет подготовку конвоя к переходу Карским морем. Этот маршрут избрал адмирал Головко, и каких-либо изъянов в нем я не нашел.

– Не понял, поясни. – Глаза наркома пытливо сощурились.

– Район от бухты Тикси до Карских ворот напичкан минами, и Головко приказал конвою следовать по большим глубинам – там нет донных мин – и во льдах, чтобы избежать атак подводных лодок.

«Умен Арсений Григорьевич, этого у него не отнимешь, – усмехнулся про себя Николай Герасимович. – Уж если наметил какую операцию, все до мелочей продумает». Нарком взглянул на Степанова. Тот продолжал:

– Вчера поздно вечером я получил донесение комфлота, бригаду эсминцев он направляет к Карским воротам для охраны ледоколов на самом опасном участке перехода.

– Можно надеяться, что судов на переходе не потеряем? – Кузнецов устало провел ладонью по лицу.

– Есть такая уверенность, товарищ нарком.

Николай Герасимович сказал Степанову, что скоро пойдет в Ставку.

– Передайте Галлеру, чтобы подготовил справку по Крыму. А вы держите на контроле вывод ледоколов из Арктики.

– Как случилось, что комфлот Владимирский потерял в море три корабля? – вдруг спросил Степанов.

– Когда вернусь из Ставки, Георгий Андреевич, мы в Главморштабе обсудим это происшествие, – ответил нарком. – А сейчас я хочу набросать те вопросы, которые хотел бы поставить в Ставке.

Оставшись в кабинете один, Николай Герасимович позвонил домой. Жена обрадовалась.

– Я так волновалась за тебя, Коленька… – В ее голосе он уловил дрожь. – Хотя бы позвонил…

Он сказал, что сделать этого не мог: пришлось вылететь ночью и на день раньше, чем намечал.

– И сейчас не могу приехать домой. Хотя и собирался отоспаться, но не выгорело… Жди к обеду. Куда тороплюсь? В Ставку… До встречи!

Кузнецов положил трубку, прошелся по кабинету. Мысль о том, что на Черном море немцы потопили три наших корабля, саднила душу, не давала покоя… Нет, не все до конца продумал Владимирский, и как бы ему не перепало от Верховного. Началось все 5 октября вечером. Кузнецов прибыл на КП флота, и адмирал Владимирский доложил ему, что в ночь на 6 октября он решил провести операцию: в портах Феодосии и Ялты скопилось немало вражеских кораблей и судов. Командующий фронтом генерал Петров поддержал эту идею, имея в виду приказ Верховного всеми имеющимися средствами срывать вражеские перевозки. Отряд кораблей – лидер «Харьков» и эсминцы «Беспощадный» и «Способный» – возглавил командир дивизиона эсминцев капитан 2-го ранга Негода.

– Корабли прикрывает авиация? – спросил нарком.

– Выделены истребители дальнего и ближнего действия, – подтвердил комфлот.

После ужина оба поднялись на КП. Ночное небо было угрюмое. С моря дул ветер. Владимирский, как и условились, на связь не выходил, дабы не демаскировать корабли десанта. Но по времени операция была уже в самом разгаре, и он ждал донесения. И оно поступило. Негода информировал его о том, что на эсминцы выходили в атаку немецкие катера, но безуспешно. Наши корабли повредили два катера, остальные скрылись. Лидер «Харьков» успешно обстрелял порт, вражескую батарею, открывшую по кораблю огонь. Позже все три корабля встретились в заданном районе. Вот тут-то все и произошло… Над кораблями неожиданно появился немецкий самолет-разведчик. Истребители, сопровождавшие корабли, сбили его. Летчики на парашютах упали в море, и Негода приказал командиру эсминца «Способный» выловить их из воды: мол, они могут дать ценные сведения. Пока это делали, наступил рассвет и в небе показались «юнкерсы». Они начали бомбить корабли. В лидер «Харьков» попало несколько бомб, и он потерял ход. Адмирал Владимирский приказал эсминцам взять его на буксир. Однако Кузнецов категорически возразил против этого:

– Подбитый «Харьков» будут охранять наши самолеты, а эсминцы пусть возвращаются в гавань, иначе погибнут и они.

Владимирский тут же отдал приказ Негоде, но было уже поздно. Пикирующие бомбардировщики атаковали наши корабли, эсминцы «Способный» и «Беспощадный» были потоплены. Владимирский бледный ходил по КП. Смотрел на море, а в глазах стоял туман. Николай Герасимович видел его белое, как полотно, лицо, но не пощадил.

– Лев Владимирович, вы и капитан 2-го ранга Негода поступили опрометчиво, если не сказать хуже, – сердито произнес он. – Зачем стали вылавливать из воды летчиков? Подумаешь, находка! Клюнули на мелюзгу, а потеряли китов. Доложите о гибели кораблей в Генштаб маршалу Василевскому, а я завтра улетаю в Москву и все объясню в Ставке.

– Вас понял, – мрачно обронил Владимирский.

Глубокой ночью, однако, наркома разбудил дежурный по штабу флота:

– Вам немедленно вылетать. Звонил адмирал Степанов…

И вот теперь нарком прибыл в Ставку. Сталин стоял у стола и курил трубку. Лицо его было хмурым, озабоченным. Он подошел к Кузнецову ближе, и тот увидел в его глазах холодный блеск.

– Что там случилось? – спросил Верховный. – Почему вы как представитель Ставки не приняли должных мер? Я слушаю вас. Только честно, по-большевистски.

Кузнецов немного успокоился, сердце хотя и билось гулко в груди, но боли он не ощущал.

– Хочу сразу заявить, что решение на проведение операции командующий флотом принял правильное, он опирался на ваше требование срывать немецкие перевозки, чтобы лишить их возможности снабжать морем блокированные в Крыму вражеские войска…

– Вы что, решили защитить адмирала Владимирского? – жестко прервал наркома Верховный. – А кто будет защищать командующего фронтом генерала Петрова? – с иронией добавил он. – Он ведь санкционировал операцию?

– Нет, товарищ Сталин, адмирала Владимирского я не защищаю, – спокойно возразил нарком. – Но скажу честно: вины Петрова в случившемся я не вижу.

– А вы виновны? – вдруг в упор спросил Верховный.

У наркома будто что-то оборвалось в груди.

– Я вмешался в это дело, но было уже поздно. – И он объяснил подробности Верховному. – В том, что случилось, есть и моя вина. Как наркома ВМФ, и не более. Впредь, однако, буду требовательнее к своим подчиненным.

Верховный молчал. Но его лицо слегка посветлело, словно на него упал лучик солнца, заглянувшего в окно.

– Вы как-то говорили, что во время обороны Одессы адмирал Владимирский тонул на корабле, или я что-то напутал?

По лицу наркома скользнула улыбка.

– Все верно, товарищ Сталин. Помните, Черноморский флот высаживал десант в районе Григорьевки? Так вот руководителем этого морского десанта был Владимирский. В район Одессы он шел на эсминце «Фрунзе», но на переходе корабль атаковали «юнкерсы» и он затонул. Раненый адмирал Владимирский оказался в воде. Его спасли и доставили в Одессу моряки торпедного катера. Перевязали, но руководство десантом он не оставил: будучи на крейсере «Красный Кавказ», он сделал все, чтобы десант успешно высадился и решил свою задачу.

В кабинет вошел Поскребышев.

– Товарищ Сталин, срочная телеграмма от комфронта генерала Петрова!

Верховный прочел, и его лицо подобрело. Наконец-то завершен разгром таманской группировки врага и полностью очищен от немцев Таманский полуостров!

– Петров доносит, что на Кубани и Таманском полуострове не осталось ни одного живого немца, кроме пленных, – весело сказал Сталин. – Таким образом окончательно ликвидирован оперативно важный плацдарм врага на Кубани! – Он вернул Поскребышеву телеграмму. – Передайте в Генштаб, пусть подготовят приказ…

К удовлетворению Кузнецова, несмотря на гибель трех кораблей, в приказе среди тех, кто отличился в ожесточенных боях за освобождение Таманского полуострова, были названы моряки вице-адмирала Владимирского и контр-адмирала Горшкова.

…Кажется, разговор был исчерпан, нарком ВМФ даже встал, чтобы идти, но Сталин его почему-то не отпускал. Он сел за стол, нашел в папке какой-то документ, прочел его про себя, снова положил в папку, потом вскинул глаза на Кузнецова.

– Генштаб ознакомил вас с планом овладения Крымом? – спросил он.

– Да, это сделал маршал Василевский, – ответил Николай Герасимович. – Я уже отдал приказ командующему Азовской военной флотилией контр-адмиралу Горшкову, чтобы готовил морской десант в Геническ. Уже ведется подготовка кораблей, моряки проводят учения по высадке людей на берег, укрепленный противником…

Верховный чему-то усмехнулся, но в его глазах была грусть.

– Ставка приняла другой план с учетом изменившейся обстановки, – вдруг произнес он. – Теперь решено сначала захватить плацдарм на Керченском полуострове путем высадки морского десанта, затем вместе с войсками Южного фронта наступать на Крым. Как видите, задачу по овладению Крымом надо решать совместными ударами войск генерала Толбухина и генерала Петрова с привлечением Черноморского флота и Азовской военной флотилии…

Слушая Верховного, нарком про себя подсчитал, сколько времени отводится ему на подготовку крупнейшей операции. Всего три недели. Об этом он и сказал Сталину.

– Иного выхода у нас нет, – жестко возразил Верховный. – Вам снова придется лететь на Черноморский флот.

– Я готов завтра вылететь…

– Не завтра, – одернул его Сталин. – Там сейчас наш представитель маршал Тимошенко, а вы поедете через неделю. – Он подошел к Кузнецову ближе. – А теперь о гибели трех кораблей… Пусть эта трагедия будет для вас, для Владимирского и для Петрова суровым уроком!

Николай Герасимович вышел из кабинета и только сейчас почувствовал, как ему стало легче. Больше волновался не за себя – за комфлота Владимирского. У себя в кабинете, отдышавшись от быстрой ходьбы, он снял трубку прямого телефона с Главморштабом.

– Георгий Андреевич, созвонитесь с адмиралом Владимирским и передайте ему, чтобы он мне позвонил… Что? Уже звонил?! Так, ясно, убыл к генералу Петрову? Тогда завтра утром я сам выйду с ним на связь…

Кузнецов задумался. Да, надо переговорить с Носенко. Но в Москве ли он сейчас? Невольно вспомнил 1927 год, когда служил вахтенным начальником на крейсере «Червона Украина». В то время крейсер достраивался в городе Николаеве, где его и посетил нарком маршал Ворошилов. Вскоре после того как уехал Ворошилов, в выходной день на «Червоной Украине» побывали студенты Николаевского кораблестроительного института. Командир крейсера, уходя на берег, поручил Кузнецову, по его словам, «эрудированному и молодому моряку», показать студентам кубрики и каюты. Вахтенному начальнику поручение пришлось по душе, и он с увлечением стал рассказывать студентам о крейсере, красивом и элегантном, как девушка. Среди студентов послышался смешок.

– У вас все так влюблены в море, как вы? – спросил его вихрастый парень с копной черных волос и открытым добродушным лицом.

– Если не все, то большинство, – гордо ответил Кузнецов. – Я уверен, что из экипажа крейсера в будущем вырастут адмиралы.

– И вы, должно быть, мечтаете стать адмиралом? – задал вопрос все тот же вихрастый парень.

– Мечтаю! – воскликнул Кузнецов. – Помните Суворова? Он говорил, что плох тот солдат, который не мечтает стать генералом… А кто из вас слышал об английской подводной лодке «Л-55»?

– Она вторглась в наши воды, и эсминец «Свободный» потопил ее торпедой, – откликнулся рыжебровый парень. – Это было в девятнадцатом году в Копорском у заливе…

– Ну ты, дружок, не загибай, – возразил ему вихрастый. – Уничтожил английскую лодку не эсминец «Свободный», а «Азард», и не торпедой, а снарядом из орудия.

– Интересно, продолжай, мы слушаем, – ободрил парня Кузнецов.

– Дело, значит, было так. – Студент с копной черных волос на минуту задумался. – Стало известно, что в Копорский залив вошли английские корабли – эсминец и новейшая подводная лодка. Командирам эсминцев «Азард» и «Гавриил» был дан приказ – атаковать врага! Но случилось так, что английская лодка первой выпустила по нашим кораблям по торпеде и тут же всплыла, чтобы видеть, как будут погибать корабли красных. Но оба командира эсминцев были начеку, они сумели сманеврировать и уйти от торпед и тут же открыть огонь из орудий по субмарине. Первым же снарядом лодка была потоплена.

– Ты, просто молодцом! – похвалил студента Кузнецов. – Рассказал о таких деталях, о которых и я не знал. Как тебя величать-то?

– Носенко я, Иван… – отчего-то покраснел студент. – Могу еще поведать, как наша подводная лодка «Пантера» уничтожила английский эсминец «Витториа»…

С тех пор Николай Герасимович не видел Ивана Исидоровича Носенко. И только в 1939 году, когда стал наркомом ВМФ, узнал, что какой-то Носенко работает первым заместителем наркома судостроительной промышленности СССР. Не он ли? Позвонил.

– Носенко на проводе! – послышался в трубке басовитый голос.

– Это ты, Иван? – выпалил на одном дыхании Кузнецов.

– Да, но я – Иван Исидорович. Позвольте, кто это?

– Тот самый вахтенный начальник с крейсера «Червона Украина», которому ты поведал историю боя эсминца «Азард» с английской подводной лодкой.

– Николай Кузнецов?

– Да, я – Николай Герасимович! – поправил нарком и хохотнул в трубку.

Спустя два года, в 1940 году. Николай Герасимович поздравил Носенко с постом наркома судостроительной промышленности СССР.

– Видишь, старший вахтенный начальник, догнал я тебя, – пошутил Иван Исидорович.

Сейчас, вспомнив все это, Кузнецов закурил. Всплыли слова Сталина: «Носенко жалуется на вас». Подумалось – неужели Иван Исидорович жаловался?

– Жаловался, дружище, жаловался, – подтвердил Носенко. – Ты требуешь дать больше кораблей, а где их взять? У меня же не один ты заказчик! Ты и так забрал почти весь речной и морской транспорт. Что, обиделся?

– Да нет, Иван Исидорович, – весело отозвался Николай Герасимович. – Не для себя прошу корабли – для флота. На Северном флоте у Головко до сих пор почти нет быстроходных кораблей. Всю Арктику, особенно где мелководье, немцы забросали минами. Нужны тральщики. Такая же ситуация с минами у комфлота адмирала Трибуца. А разве не нужны нам катера и баржи? Сам же видел, что делалось на Волге… Ты много дал флоту кораблей, но ведь у нас были потери!.. Хорошо. Николай Герасимович, обещаю тебе помочь. Ну а насчет жалобы товарищу Сталину… Я в шутку сказал ему, так что не гневайся. Приходи ко мне сегодня домой, адрес ты знаешь. Посидим, вспомним двадцать седьмой год, крейсер «Червона Украина». Я тебе еще расскажу что-нибудь про царский флот, а?..