Текст книги "Стихотворения и поэмы"

Автор книги: Александр Прокофьев

846. ЮНОСТЬ
Поэма

1

 
Я в Заречье дорогу
Позабыть не могу.
Ты жила на отлогом
На речном берегу.
 
 
Там, где вербу ломала,
Где ходила босой,
Где рябина дремала
Над песчаной косой;
 
 
Там, где ласточек стайки
Чуть в лазури видны,
Там, где белые чайки
Взлетали с волны;
 
 
Где обычный кустарник —
Чернотал, краснотал,
Где упрямый татарник
Что огонь расцветал,—
 
 
Там и жили мы вместе,
Ничего не тая…
Проживала там песня
И чайка моя!
 

2

 
Ой, родное раздолье,
Синь с волною седой!
Чем хвалились?
Водою!
С чем мы бились?
С водой!
 
 
Всюду слышали уши —
Вал высокий шумел.
Всюду видели очи —
Белый парус летел.
 
 
Только донная рыба
Проходила по дну,
Только чайки садились
На крутую волну.
 
 
Пусть они порыбачат
Возле нас, рыбаков.
Вей сильнее, удача,
От родных берегов!
 
 
Пусть о ней мчатся вести,
Пусть узнают края…
Проживала там песня
И чайка моя!
 

3

 
Легкий ветер насвистывал
У зеленых полей.
Вышла ты в платье
                         ситцевом —
Засвистал посильней:
 
 
«Видно, байки да басенки
Больше слушать невмочь…
Ты куда вышла, Настенька,
Крестьянская дочь?»
 
 
«Ветерочек, не спрашивай,
Не тебе это знать,
Может, платье донашивать,
Может, счастье искать.
 
 
Перейду через улицу,
Постою на мосту.
Пусть оно полюбуется
На мою красоту!»
 

4

 
Низкий дом деревянный.
Плес.
Реки поворот.
Дальше взгляд оловянный
Незамшелых болот.
 
 
Дальше песенка та же,
Дальше «ах!» или «ох!»,
Дальше заболоть, скажем,
Да багульник, да мох.
 
 
Это всё?
Нет, дружище,
Как тебе не тужить —
Ты идешь, а не ищешь
Без чего не прожить!
 
 
Ой, родное раздолье,
Синь с волною седой!
Чем хвалились?
Водою!
С чем мы бились?
С водой!
 
 
Вот она,
Вот живая,
Славя наши места,
Серебром отливая,
Разлилась красота.
 
 
Разлилась на округу
И вошла в бытие.
Я от имени друга,
Больше —
Брата ее,
Словно в сердце вникаю,
Я о ней речь веду,
Говорю,
Сам сверкаю,
Блеска молний не жду.
 
 
Вот она с ураганом
До небес поднялась,
Вот с залетным туманом
Не стыдясь обнялась.
 
 
Вот она замолчала,
Миг – и стала иной:
В тростниках зажурчала
Бирюзовой волной,
 
 
Что летит и трепещет.
И, понятный без слов,
Открывается вещий
Голос в сонме ветров.
 
 
Золотыми лучами
Солнце пишет:
«Люблю!»
…Здесь я утро встречаю
И его окрылю.
 

5

 
Всё рассветом дышало
От земли до небес.
Дорогой полушалок
Был накинут на лес.
 
 
Начиная от гребня,
Розовела волна.
Далеко за деревней
Разлетелась она
 
 
Ливнем брызг ярко-алых,
В них купалась лоза…
Утро.
Солнце вставало,
Протирало глаза.
 

6

 
Снова в сердце,
                       как струны,
Зазвенели слова:
«Ты жива, моя Юность?»
– «А как же!
Жива!
Я легка на помине,
Я не камень,
Не клад.
Хорошо, что хоть ныне
Обо мне вспомнил, брат.
 
 
Я с тобою на свете
Много лет проживу.
Я с тобою —
До смерти,
После смерти —
В молву.
 
 
Ты не хмурься.
Я хмурой
Никогда не была.
Я зову тебя Шурой,
Как мама звала.
 
 
Все тропинки я знаю,
Где ходили вдвоем,
Я горю
Не сгорая
В буйном сердце твоем.
 
 
Я летела, и пела,
И бралась за дела.
Ты зови меня смелой,
Я смелой была!
 
 
Ведь недаром, недаром
Без тревог и забот
Я на паузке старом
Уходила в поход,
 
 
Натыкалась на мели
И влетала сама
В бой, где вихри гремели
И сходило с ума
 
 
Необъятное море,
Что, подняв кутерьму,
С небом бешено споря,
Угрожало ему.
 
 
Я ходила за плугом,
Я горела и жгла,
И хорошего друга
Я к тебе привела.
 
 
Все пути с ним связала…
Оглянись.
Погляди!»
– «Ты мне всё рассказала?»
– «Нет, не всё.
Погоди!»
Ждать мне нечего.
С детства
Нас давила нужда,
Горе шло по соседству,
По наследству – беда!
Горе вить,
Горе мыкать,
Век носить на горбу,
Подпоясавшись лыком,
Горе шло за судьбу.
Горе шло вкруговую,
Нет недоле конца:
На войну мировую
Забирают отца.
 
 
Ну-ка, ну-ка, ратники,
Надевайте ватники.
Никуда не денешься,
Носить умей
Серую шинелишку,
Брезентовый ремень.
Простись со сном и дремою,
Уйди от нас, зареванных,
Заплаканных до выкрика.
Ведь всех-то слез
                          не выплакать!
 
 
Из всех останется одна.
Такая не солжет
И, если упадет она,
Шинель прожжет.
 
 
Мать осталась солдаткой,
Я, считайте, батрак.
Чай мы пили вприглядку,
А обедали так:
 
 
Тюря с луком, без лука.
И не счесть, сколько дней
Круговою порукой
Были связаны с ней!
 
 
И куда подаваться,
Как судить да рядить?
Только по миру, братцы,
Оставалось ходить.
 
 
Разлетелась поземка
И пути размела,
Только всхлипнула громко
Метель у села.
«Сшей-ка, мамка, котомку!»
И сестренка пошла…
 

7

 
Где ты, чайка, летаешь?
Стукни веткой в окно.
Лучше всех ты из стаи,
Без тебя мне темно.
 
 
Широко распростерла
Два отрадных крыла.
Соловьиное горло
Ты откуда взяла?
 
 
Как стремительно, сильно
Ты летишь над водой!
На серебряных крыльях
Гаснет луч золотой.
 

8

 
Ходит ветер.
То тише,
То сильнее набег.
С нашей старенькой крыши
Перепархивал снег.
 
 
А на тусклых оконцах
Рисовал дед-мороз.
Вдруг веселое солнце
Ослепило до слез.
 
 
Словно вечером майским,
Сошло на карниз.
И «Вставай! Поднимайся!..»
Играл гармонист.
 
 
И навеки упрямо
Взвился кумач.
«Ты не плачь больше,
                                      мама,
Ты больше не плачь».
 
 
Зову этому внемля.
Ты слезы убей.
Ты помещика землю
Бери, не робей!
 
 
Ты, видавшая муки
В жизни черной и злой,
Подними свои руки
Высоко над землей.
 
 
Подними их,
Натруженные
Непосильным трудом,
Подними их,
Заслуженные,
Перед высшим судом.
 
 
Покажи их
Поклявшимся
Победить или пасть,
Покажи их
Поднявшимся
За Советскую власть!
 

9

 
Звезды, небо проклюнув,
Отблестят до утра…
Мне с тобой, моя Юность,
Прощаться пора.
 
 
Новой утренней ранью
Мы встречаем зарю.
Не «прощай!» —
«До свиданья!»
Я тебе говорю.
 
 
Я тебя, дорогую,
Провел по земле.
…Вижу Юность другую —
Гостящей в Кремле.
 
 
Под всемирной грозою,
Павшей нам на роду,
Юность Лизы и Зои
Шла в могучем ряду,
 
 
Юность Саши,
Олега,
Юность светлых идей,
Всюду вставших над веком
Настоящих людей,
 
 
Юность севших за парту,
За столы,
На скамью,
Где впервые на карте
Видят ту,
Что пою:
 
 
Всю – с великой отвагой,
Всю – с великим огнем,
Всю – до красного флага
Над московским Кремлем!
 

1954

ПЕРЕВОДЫ

ЭСТОНСКИЕ НАРОДНЫЕ ПЕСНИ

 
Ночью я хожу в ночное,
Но и днем пасу я стадо,
В ночь пасу табун отцовский,
Днем пасу я стадо брата.
Уж пойдемте-ка, подружки,
Долго ночи будут длиться,
Небо нам простор раскроет,
Землю черную потопчем.
Всем приют нам даст ольшаник,
Разведем огонь на тропке,
Меж пенечками он вспыхнет.
На огонь наш кто приходит?
Два купца к огню приходят,
Двое слуг подходят с ними.
По мечу у них обоих,
На ногах сверкают шпоры.
Тут же молвила я слово:
«Ты продай мне меч булатный,
Шпоры с ног ты уступи мне,
Я продам табун отцовский,
Уступлю я стадо брата».
– «За меня иди, девица,
Стань теперь моей женою,
Меч булатный уступлю я,
Шпоры с ног отдам немедля».
– «Не пойду сейчас я замуж,
Молода еще, всем видно,
Невелик еще мой разум,
Я хожу еще в пастушках,
Я пою одним овечкам,
Я недавно положила
В сундук детские сапожки,
Детские чулки – в шкатулку».
 

<1959>

 
Погулять в лесок я вышел.
Что же здесь, в лесу, я встретил?
Много ясеней я видел
И орешника немало,
Много жимолости встретил,
Хоровод еще девичий,
В черных, словно уголь, юбках,
На груди сверкают брошки,
Бусы яркие на шее,
Косы длинные, льняные.
В этот день я не был смелым,
Подойти к ним не решился;
Натянул я лук быстрее,
И стрелу пустил я в стайку,
Но стрела не долетела
И молодку не достала.
Я пошел тогда в деревню,
Встретил женщин и сказал им:
«Помогите мне советом:
Погулять в лесок я вышел,
Хоровод девичий встретил,
На холме они играли;
В этот день я не был смелым,
Подойти к ним не решился;
Натянул я лук быстрее,
И стрелу пустил я в стайку,
Но стрела не долетела
И молодки не достала».
Мне ответили соседки:
«Из ума ты, парень, выжил!
Их не так на свете ловят,
Достают их не стрелою —
Их на золото лишь ловят,
Серебром их выкупают!»
 

<1959>

 
По селу я проходила,
Шла я улицею новой,
Шла я старым переулком.
Парень едет, конь сверкает,
Блещет сбруя золотая.
Девушка глядит украдкой,
Из оконца наблюдает:
«Если б ладный этот парень
Да на мне, младой, женился, —
Тот, что едет по дороге,
Что коня по лугу гонит!
Конь под ним – что печь на мызе,
Сам сверкает, словно солнце,
Шляпа – колокол церковный,
Пояс – будто лента флага».
 

<1959>

 
«Тихо-тихо, женишочек,
Потихоньку, тихо-тихо!
Не ломитесь в двери силой
И не прыгайте на крышу!
Здесь и раньше люди жили,
Хлеб-соль ели, получали;
Жили разные здесь люди,
Люди разные бывали,
Что стрехи нам не ломали,
Крыши тоже не срывали.
Вон их смятые постели,
Вон их смятая солома.
Где ж вы столько пропадали?
Мы давно вас ожидали, —
Вовсе мясо разварилось,
И в котле сварилась рыба.
Может, конь устал в дороге,
Колесо в пути сломалось
Иль ступицу потеряли?»
 
 
«Не устал наш конь нисколько,
Колесо не поломалось,
Ось в пути не потерялась.
 
 
Вышли мы из дома в вёдро,
А в пути ударил ливень,
Снег настиг еще в придачу,
Град ударил с буйной силой».
 
 
«Женишочек, паренечек,
Из кареты выйди наземь,
Ты сойди с седла скорее,
Ты ступи скорей на глину,
Золотою шпорой стукни!»
 
 
«А давайте-ка мы спросим:
Есть ли у невесты братья,
На сапожках есть ли шпоры,
Кто коня нам расседлает?»
 
 
«Пусть один брат не выходит,
Пусть два брата не выходят,
Впятером пускай выходят,
Впятером коня отводят!
Конь большой у нас, отменный,
Он ребенка не подпустит,
Не подпустит он подростка.
Он ударит их, гривастый,
Не помилует, могучий.
 
 
Очень просим – не ведите
На навоз коня такого,
Под навес его не ставьте:
Дождь испортит на навозе,
Снег испортит под навесом,
Вы в конюшню отведите!»
 

<1959>

ЛАТЫШСКИЕ НАРОДНЫЕ ПЕСНИ

 
Родилася я весною,
Когда вся земля в цвету,
И росла я словно липа,
Как черемуха цвела.
 

 
Сам я в жены взял литовку.
Отдал русскому сестру.
Еду к русским иль литовцам —
У меня везде родня.
 

 
Солнце будто только встало,
А уже закат горит.
Еще кажется, что молод,
А уж старость тут как тут.
 

 
Старики куда годятся,
Да и старый дуб куда?
Дуб для цоколя годится,
Для совета – старики.
 

 
На всю жизнь дано мне солнце,
Мама – тоже на всю жизнь:
Свет с теплом дарит мне солнце,
Мама – милые слова.
 

 
Вечерком зажгла лучину —
Всё же в комнате темно,
А пришла моя родная —
Сразу в комнате светло.
 

 
Будет мужем мне батрак,
А не сын хозяйчика:
Ведь батрак не знает лени,
А хозяйский сын лентяй.
 

<1959>

 
Шла серебряною рощей —
Не сломала ни сучка;
Если б я сучок сломала,
То серебряной была б.
В девушках плясать
                             плясала,
Распевала песни я.
Те деньки не вспоминала,
Как ходила я в слезах.
Шел-пришел ко мне
                                денечек,
Когда слезы полились,
Я тогда ходила плача,
Вытирала слезы я,
Я передничком зеленым
Слезы вытерла тогда.
Я передник постирала
В чистой утренней росе;
Просушила я передник
На березке молодой.
Три годочка та березка
Не шумела, не росла;
На четвертом лишь годочке
Золотой цветок отцвел;
Его Лаймочка сорвала
Сиротиночке одной.
 

<1959>

 
Выросла вишенка,
Выросла стройная,
Вынесла цветики
Утром на солнышко.
И засияла вся,
Выйдя на солнышко,
Выйдя на красное.
Тут прибыл молодец,
Стал он цветочки рвать.
Рви, добрый молодец,
Чем ты расплатишься?
Дай деньги матушке,
Той, что баюкала.
Сколько качала лет,
Столько и сотен дай,
Ей за три годика
Три сотни марок дай.
 

<1959>

ЛИТОВСКИЕ НАРОДНЫЕ ПЕСНИ

 
На морском бережку
Лодку б я смастерил
И девчонку-красотку
К себе бы манил.
 
 
«Не мани, паренек,
Не сбивай ты с пути,
Дай у матушки мне
Ты пожить, подрасти».
 
 
«Хорошо тебе жить,
Быть в семейке родной,
Горе мне, молодцу,
На сторонке чужой.
 
 
У тебя под ногой
Зеленеет трава,
У меня ж под ногою
Сверкает огонь.
 
 
На твоей голове
Зеленеет венок,
А меня исколол
Бел-горючий песок.
 
 
У тебя на руке
Перстенечек горит,
У меня же в руке
Только сабля блестит.
 
 
Над твоей головой
Только пчелки летят,
Над моей головой
Только пули свистят.
 
 
У тебя под ногой
Клеверочки цветут,
А за мной, молодым,
Реки крови текут».
 

<1964>

 
На горе растет калинка,
Под горой растет рябинка.
Там девица-душечка
Ломала калинку,
 
 
Калинку ломала,
Вопрос задавала:
«Скажи, паренечек,
Когда наша свадьба?»
 
 
«Ой ты, ой ты, милая,
Цвет душистый – лилия,
Выгони волов на зорьке
Ты в лесок зеленый.
 
 
Мы с тобой пасти их
                                  будем,
Жечь костер мы будем,
Твой зелененький веночек
В огне сжигать будем».
 
 
«Ой ты, парень-паренечек,
Ой ты, глупый паренечек,
Ты не будешь, ты не будешь
Мой сжигать веночек».
 

<1964>

 
Задала свекровка
Девять работ.
Одна работка —
Белье стирать,
Другая работка —
Ручки мыть.
 
 
Когда я мыла
Белые ручки,
Упал мой перстень.
И ветер поднялся,
И сдул мой веночек
В синий Дунай.
 
 
Как приехали парни —
И все холостые,
И один вдруг решился
Плыть по реченьке
                             быстрой
За венком золотистым.
 
 
К бережочку
Плыл веночек,
А на дно идет
Дружочек.
 
 
«Уж не говори ты
Моему отцу,
Что тону
Из-за веночка
Из зеленой руты.
 
 
А скажи ему другое:
Что тону
Из-за коня буланого,
Из-за седельца сафьянова».
 

<1964>

С УКРАИНСКОГО

 
И богата я,
И красива я,
Нет лишь друга дорогого, —
Знать, несчастна я.
Тяжко мне на свете жить,
Никого-то не любить,
Да из бархата жупаны
Одинокой носить!
Вот слюбилась бы я,
Обвенчалась бы я
С чернобровым сиротою —
Да неволя моя!
Мать, отец всё не спят,
Всё на страже стоят
И одну гулять на воле
Не пускают в сад!
А как пустят, так с ним,
С нелюбимым, седым,
С ненавистным тем, богатым,
С моим ворогом злым!
 

<1939>

 
Вишневый садик возле хаты,
Жуки гудят немолчно тут.
За плугом пахари идут,
И с песнями идут девчата,
А матери на ужин ждут.
Семья расселась возле хаты,
На небе звездочка встает.
А дочка ужин подает,
Мать хочет молвить ей…
                                     Куда там!
Всё соловейко не дает.
Мать уложила возле хаты
Любимых деточек своих.
Сама заснула возле них.
Затихло всё… одни девчата
И соловейко не затих.
 

<1939>

 
«Калина, калина, зачем долу гнешься?
                   Зачем долу гнешься?
Иль солнца не любишь, и к солнцу не рвёшься.
                  И к солнцу не рвешься?
 
 
Иль жаль тебе цвета для радости света?
                  Для радости света?
Иль вихрь тебе страшен, иль гром среди лета?
                  Иль гром среди лета?»
 
 
«Не жалко мне цвета, а в гром улыбаюсь,
                  А в гром улыбаюсь,
И солнце люблю я и вся в нем купаюсь,
                  Я вся в нем купаюсь.
 
 
Но в небо не рвусь я – не хватит мне силы,
                  Не хватит мне силы,
Румяные гроздья к земле я склонила,
                  К земле я склонила.
 
 
Я дубу не пара – не рвусь я на кручи,
                  Не рвусь я на кручи;
Меня ты, высокий, затмил, словно туча,
                  Затмил, словно туча».
 

<1941>

 
…Так прожила зимой я долгой, долгой.
Зима прошла, и вот весна настала —
А для меня в том перемены нет,
И дни мои плывут так тихо-тихо,
Как по пруду плывет листок сухой.
Жизнь странная… Когда б порою сердце
Не трогали живые боль и горе,
Не знала б я, иль вправду я живу,
Иль только видится мне жизнь моя сквозь сон.
 
 
Меня тут стены тесно окружили,
В них, в четырех, весь свет мой заключен.
Там, за окном, мир слышится другой мне,
Шумит-гудит, ведет свою беседу.
Там стук повозок, голоса людские,
Звонки трамваев, грохот паровозов
Сливаются в одной дрожащей ноте,
Как тремоло огромного оркестра, —
И днем и ночью он не умолкает.
Какой же шумный мир там за окном!
А я его не вижу. Только виден
Кусок резьбы на воротах соседних,
И в городском саду зеленый тополь,
И неба ровно столько, что в окне.
 
 
Теперь я знаю, что весна настала,
Коль соловьи запели издалека,
И шелест новых листьев раздается,
И не видать звезды за тополями.
Я раньше знала, что была зима:
Тогда сверкали за окном снежинки
И на стекле серебряный узор.
Вот так я узнавала время года…
 
 
И жалко мне, и думаю я с болью:
Не так ли раньше, как теперь весну,
Я видела любовь свою, и юность,
И всё, чем красен век людской короткий?
Так было всё, но только за окном.
 

<1950>

 
Иду с работы я, с завода,
манифестацию встречать.
«Свобода!» – улицы кричат, и вновь:
«Да здравствует свобода!»
 
 
Смеется солнце с небосвода,
и облака, что кони, мчат…
Иду с работы я, с завода,
манифестацию встречать.
 
 
Моя весна, моя природа,
лучи в моей груди звучат…
Нам мир дано трудом венчать,
чтоб к вечной дружбе шли народы.
Иду с работы я, с завода.
 

<1946>

 
Когда звенят черешни,
Когда они в цвету,
Тогда узор нездешний
Я из цветов плету.
 
 
И наяву иль снится,
Всё видится одно —
Как будто бы в кринице
Лицо отражено.
 
 
Земля росой искрится,
Вся, вся она в цветах,
Неведомые птицы
Поют в ее садах.
 
 
И дума стала словом,
От песен светел взгляд,
Когда в цвету медовом
Черешенки горят.
 

<1958>

 
Помню, вишни рдели и качались,
Солнцем перегретые в саду,
Как сказала ты, когда прощались:
«Где б ты ни был, я тебя найду».
 
 
И во тьме, от мук и от истомы,
Выпив злобу и любовь до дна,
Часто вижу облик твой знакомый
В пройме светло-желтого окна.
 
 
Только снится, что давно минуло…
Замирая в песне боевой,
Мнится, слитый с орудийным гулом,
Голос твой, навеки дорогой…
 
 
И теперь, как прежде, вишни будут
Рдяными от солнца и тепла.
Как всегда, ищу тебя повсюду
И хочу, чтоб ты меня нашла!
 

<1936>

 
Как на вечеринке в отчем доме,
Я ее услышал здесь, вдали.
…Негров двое в поле, в Оклахоме,
Нашу песню милую вели.
 
 
И она огнем легла на душу,
Цветом, что над речкой нависал.
Двое негров славили «Катюшу»,
Ту, что Исаковский написал.
 
 
Как она пришла за океаны
Сквозь фронты и тяготы боев?
Может, наши парни-капитаны
Завезли в Америку ее?
 
 
Или, может, шторма вал кипучий
Кинул в чужедальние поля?
И она стоит теперь на круче,
Бедным неграм душу веселя —
 
 
Белым платьем, синим-синим взором
И любовью в май наш золотой,
Шепотом березок белокорых,
Выросших в Смоленщине родной.
 
 
Мне тогда раскрылись за горою
Юности далекие пути,
И тогда нас в поле стало трое
В дружбе братской песню ту вести.
 
 
И она тем неграм пала в душу,
Разбивала рабство и обман.
«Выходила на берег „Катюша“,
За Великий Тихий океан!»
 

<1950>

С БЕЛОРУССКОГО

 
Мгновением каждым, минутой любою —
И в узенькой хатке и в поле широком —
Молюся я солнцу великой мольбою
И звездам на небе высоком.
 
 
Молюся свободному вихрю – в лазури
Он птицей летает от края до края,
А в высях бескрайных пасет только бури
И счету тем бурям не знает.
 
 
Молюся огню я, что сеет пожары
Порою лихою, гуляя по свету,
И ужас наводит великою карой,
Везде ставя грозную мету.
 
 
Молюся могучей воде – половодью,
Что днем ясным блещет, а ночью бушует,
Что, всходы в полях орошая, проходит, —
Несу ей молитву большую.
 
 
Молюся я небу, земле и простору,
Великой вселенной я всюду молюся,
По всякой причине, во всякую пору —
За нивы родной Беларуси.
 

<1950>

 
Из дальних походов вернулся Крушина —
Не встретился с дочкой,
Не свиделся с сыном.
Накрыл сына Днепр бирюзовой волною,
Убили каратели дочку весною.
С боями дорога —
Лихая дорога.
Вернулся Крушина
К родному порогу.
Вернулся к порогу,
А в сердце тревога.
Один-одинешенек в хате Крушина.
И вот для вспомину о них, для вспомину
Сходил он за кленом в лесок, за рябиной.
Принес, посадил их под тихой стрехою
И корни полил он отцовской слезою.
У старенькой хаты,
У дряхлого тына
Расти принялися
И клен и рябина.
Накинулась в осень
Морозная просинь,
Сады пожелтели,
Все листья слетели.
И осень и ветры
Накинулись лихо.
Отец у дочурки
Спросил тогда тихо:
«Дивчинка-рябинка в наряде червонном,
Наверно, дочурка, сегодня студено?»
К хатенке поникшей,
Под крик журавлиный,
Ветвями склонившись,
Шепнула рябина:
«Ой, таточка, тата, не жалуйся, тата,
Тепло мне, родимый мой, около хаты.
Ведь я у костров партизанских нагрелась,
Взгляни, как я осенью этой зарделась».
На белую россыпь
Примчались морозцы,
Метель закрутила,
Зима наступила.
А стужа сковала тяжелые льдины…
Отец тут спросил
У любимого сына:
«Который денечек мороз как звоночек,
Наверно, замерз ты, кленочек-сыночек?»
На сером рассвете,
Где сетовал ветер,
Склонив к хате ветви,
Клен звонко ответил:
«Не бойся, мой тата, во мне много силы,
Зима одеялом мне ноги накрыла.
Нагрелся в боях, стал еще я сильнее,
Ты осенью видел, как я пламенею».
С могучим разгоном,
На крыльях зеленых,
С черемухой белой
Весна прилетела.
Весна прилетела,
Осыпала цветом.
Отец той весною
Расспрашивал деток:
«Дубравы поют и зеленые долы,
Вы тоже, быть может, с сердцем веселым?»
Расправили ветви,
Ответили дети
И, жмурясь от солнца,
Шепнули в оконце:
«Нам весело нынче, нам любо с тобою,
Тебя заслоним мы собою от зноя.
Листвой заслоним от дождя от косого,
От горя лихого, от глаза дурного.
Пусть видят, пусть знают, пусть ведают люди:
Мы, дети, с тобою как были, так будем».
 

<1946>

 
Она хату белила
И умелой рукой
Стены в ней обводила
Васильковой каймой.
 
 
Я смотрел безответно,
Как цвела бирюза.
В очи, полные света,
Нагляделись глаза.
 
 
Мне уйти бы из хаты,
Но никак я не мог
До темна, до заката
Тот покинуть порог.
 
 
Все пути и криницы,
Даже сны, как зарей,
Обвела чаровница
Васильковой каймой.
 
 
И сегодня по краю,
Хоть минули года,
Всё ж ищу, где бываю,
Те следы я всегда.
 
 
Только всюду по хатам
Светлой, вешней порой
Белят стены девчата
И обводят каймой.
 
 
Ступишь, взгляд только бросишь —
Нет, не та… Без нужды
Про дорогу расспросишь
И пригубишь воды…
 

<1948>