Текст книги "Стихотворения и поэмы"

Автор книги: Александр Прокофьев

 
Мне не положено стареть в роду
Ни в этом и ни в будущем году,
Мне столько дела надобно доделать,
Чтоб слово перед выходом гудело,
Как в незабытой юности моей,
Когда оно срывалось с якорей,
Когда оно звенело
И летело,
Входило в песню,
Требовало дела!
Я слово, как живую воду, пью,
Не скряга, а давно слова коплю.
Из них мне песни складывать,
Загадки днем загадывать,
Моею метой меченных,
Разгадывать их вечером
С тобой
И без тебя,
Любя
И не любя…
 

1965

 
Стихи, стихи… Куда их столько!
Тоскливо у холодного огня.
Кого-то перехваливают стойко,
А кто-то сел не на того коня.
 
 
На деревянного он сел, как мальчик,
Пришпорил, бьет хлыстом давно.
Шалун чернилами уже испачкал пальчик,
Но не грозит никто ему в окно!
 
 
Он на таком параде не впервые,
Но я ему скажу наедине:
Ты налегай на рифмы корневые,
На деревянном едучи коне!
 
 
Покрась его!
Немного надо красок,
Гони его в любую кутерьму,
И хочешь – назови его Пегасом,
Саврасом?
Ну не всё ль равно ему!..
 

1965

 
Разве умер день мой,
День мой дельный?
Раною дымится ножевой?
Или продан?
За какие деньги?
Не убит, не продан —
Он живой!
Он живой по щучьему веленью,
К нам оно по радуге дошло.
Он живой по моему прошенью —
Нашей сказки нам не знать грешно!
Он в нее и входит, день мой,
В быль иль в небыль,
А потом из сказки поскорей
Прокатился искрою по небу,
От него светло в душе моей.
Не сгорая над долиной ровной,
Там, где пламенеет бирюза,
Пролетает молнии подобный
Миг,
И начинается гроза!..
 

1966

 
Ох и круто, ох и круто
Замесил народ слова,
Как пошли они заречьем
Поначалу да сперва,
 
 
Как вошли они в долину,
В чернотал и в краснотал,—
Туча с тучею сошлися,
Гром, что спал, —
Зарокотал!
 
 
Ох и круто, ох и круто
Замесил народ слова,
Сразу стала называться
Синевою синева,
 
 
И «люблю» сверкнуло любо
И осталось на устах
Для того, чтоб кровь горела
В расцелованных местах!
 
 
Ох и круто, ох и круто
Замесил народ слова,
Как найду слова-находки —
Так кружится голова.
 
 
На огне их обжигаю,
И храню их, и граню,
А потом в народ гоню,
А потом в народ гоню!
 

1966

 
Солдаты, солдаты,
Окопы стали рвами,
Позарастали ивой,
Вот-вот уйдут из глаз.
Солдаты, солдаты,
А Родина за вами,
Россия, Россия
Надеется на вас.
 
 
Солдаты, солдаты,
Идите и летите,
Не так давно лежала
Земля в крови.
Солдаты, солдаты,
Россию берегите,
Россия жить не может
Без любви!
 
 
Глядит на нас Россия
С высокого порога,
Мы к ней прильнули сердцем,
Как к берегу волна.
 
 
Солдаты, солдаты,
Ведь нас в России много,
Ведь нас в России много,
А она —
                одна!
 

1966

 
Стоит пора ненастная,
Осенняя пора,
Горит рябина красная
У нашего двора.
 
 
У нашего надворья
Она кивает мне,
У нашего загорья,
В заречной стороне.
 
 
Горят рябины гроздья
И радуют дружка,
У нашего угодья,
У нашего лужка.
 
 
Я говорю – спасибо ей,
Она гормя горит.
Она растет красивая
И душу веселит.
 

1966

О Русь, малиновое поле…

С. Есенин

 
Тихий теплится вечер,
И со склона на склон
Я к тебе по заречью
Иду на поклон.
 
 
Я иду над водою,
Там, где светится Русь,
И затишье златое
Разбудить не боюсь!
 
 
У настилов брусчатых
И у старых ракит
Вижу – след твой впечатан
И дождем не размыт.
 
 
Ни грозою, ни ливнем
Не размыт этот след.
Вижу пламенный, дивный
Над полями рассвет,
 
 
Вижу вольную волю,
Слышу – сердце поет,
И малиновым полем
Русь твоя предстает!..
 

 
Россию нельзя позабыть,
К России любовь бесконечна,
Россию нельзя разлюбить,
Ее если любишь —
Навечно!
Навечно, навечно, на веки веков.
Пусть сходятся молнии в тыщи клинков,
Пусть бури бушуют, грохочут грома,
Завьюжив, метелит метелью зима —
Россия, быть может, на миг загрустит,
А снег под ногами, как сахар, хрустит,
А где-то летит, налетает прибой —
И всё это сердце уносит с собой!
 
 
Россия! Холмы да курганы —
Свидетели воинских встреч,
Россия не терпит обмана,
Не раз поднимавшая меч,
Она говорила жестоким врагам:
«Не смейте ходить вы по русским лугам,
Не смейте,
Не смейтесь над русской красой,
Ни вепрем сюда не ходить,
Ни лисой!»
Я соколом сизым над словом кружусь,
Малиновым полем России горжусь,
Живи, моя гордость, на веки веков
В затишье златом
И при громе подков!..
 

1966

 
Ей побелила голову зима.
Приехал сын. Ему всё было внове.
Он вместо «мама» говорил ей
                                                   «ма»,
Любовь сияла в этом полуслове.
 
 
И наполнялся песней милый дом,
И всё-то жарко западало в душу,
И наклонялась ива над прудом,
Чтоб золотое слово лучше слушать.
 
 
И загоралась радуга-дуга,
Цветы еще не спали
                                 в травах росных,
А слово шло на вольные луга
И было, как всегда, победоносно.
 
 
Вдоль улицы крестьянские дома
Стоят, боясь гармонию нарушить…
«А ты бы лучше отдохнула, ма,
Тебе моих забав не переслушать».
 

1966

 
Всё ветер да ветер,
Но ярко, но броско
В зеленом берете
Выходит березка.
 
 
Как вышла, как встала,
Как небо достала,
И в солнце весеннем
Мне в сердце запала!
 
 
Под солнцем, под ветром,
Под небом России,
В лугу незаметном,
Где травы косили;
 
 
Где речка бежала,
Как синяя строчка,
Росинка дрожала
На каждом листочке;
 
 
Где вихри трепали
Калинку-малинку,
Где лютики спали,
Как братья, в обнимку.
 

1966

 
Жизнь ведем отнюдь
                               не праздную,
И пока нам всё по силе.
Скоро весело отпразднуем
Золотую свадьбу России.
 
 
Много, много гостей пригласим
                                                      к столу,
Сядут братья и сестры родные:
Революция будет в красном
                                                 углу,
А по правую руку —
Россия!
 
 
Будет дом наш просторный
На тысячи верст,
Ширины беспредельной,
Высотою до звезд!
 
 
И заздравная грянет,
Как гроза,
И кумач братских стягов
Ударит в глаза:
 
 
В очи наших сударынь —
Сестер, матерей,
В очи рек-государынь,
В глазища морей!
 

 
Шар земной,
Шар земной,
Пой со мной,
Пой со мной.
Пой, гуди,
Пой, гуди,
Всё, что в сердце,
Что в груди!
 
 
Пал
Снег−
Снеговей.
Мал
Век
Сыновей.
 
 
Сколько пало их
В боях,
В наших и чужих
Краях!
 
 
Сколько в мире троп солдатских
Кровью враг затопил,
Сколько общих, сколько братских
И курганов и могил!
 
 
Пал
Снег−
Снеговей.
Мал
Век
Сыновей.
 
 
Как с живыми, как с живыми
Будем с ними говорить,
Вместе с ними, боевыми,
Их заботы – нам творить!
 
 
Где земля была заплакана,
Где прошла по ней война,
Где железом перепахана,
Переорана она!
 

 
Земля, земля!
Где б вихри ни носили,
Какая б ни сияла мне звезда,
Земля, земля,
По имени Россия,
В моей груди не смолкнешь никогда!
 
 
С тобой, пройдя сквозь годы грозовые,
Мы не страшились в мире ничего…
Россия, говорю тебе, Россия,
Пароль и отзыв сердца моего!
 
 
Ты – красный день,
Любовь моя крутая,
Весенний лес, подлесок мой любой,
Пригорок,
               речка,
                          тропка завитая —
Душа моя,
              моя святая боль!
А мы не песенные, что ль?
 

 
А мы песенные сплошь!
Эх, вынь да положь
Дудку-погудку,
Песню-побудку!
 
 
Наш завод,
Наше поле
На Советской земле,
Мы за долю,
За волю,
Мы за хлеб на столе!
 
 
Чтобы песни дневали
Каждодневно у нас,
На лугу, на привале,
И в чести каждый раз!
 
 
Чтобы их не гасили
В чужедальних местах,
Чтоб Россия, Россия
Была на устах!
 

 
Вот проходят —
Цель для них близка —
Революционные войска.
 
 
Над рядами песня-поводырка
Где-то замирает в синеве,
Я иду, и шапка-богатырка
На моей веселой голове.
 
 
Я иду.
Винтовка на ремне.
Я иду по русской стороне,
В грозном девятнадцатом году
Я иду,
У всего-то мира на виду
Прохожу —
Солдат и комиссар —
И кидаю вызов небесам!
 
 
Мы идем,
Лавиной мы идем,
Нам всё ближе,
Краше окоем,
И дорога наша не узка,
Революционные войска!
 
 
Мы идем.
Винтовки на ремне,
Перед нами горизонт в огне.
Мы ложимся
В каменных степях,
Земь под нами,
Ветер в головах!
Мы встаем,
Геройский наш отряд,
Впереди нас бури говорят!
 

 
В девятнадцатом – в год
Распашной, молодой —
Я носил богатырку
С кумачной звездой.
 
 
Я носил ее в стужу,
Носил ее в зной,
Я тонул с ней в болотах,
Под вьюгой шальной.
 
 
Я склонялся к воде,
Отражала вода,
Как в своем пятилучье
Алела звезда!
 
 
Сердце сжав в лютой муке,
Я верил в звезду
И не знал, что я с нею
В бессмертье иду,
 
 
В то великое время,
Что в решительный бой,
Богатырку надев,
Нас вело за собой.
 
 
Мы и в седлах качались,
И в тачанках летя,
Пулеметною строчкой
Всюду белых крестя!
 
 
Выцветая от зноя
Иль от снега бела —
Всей династии впору
Богатырка была!
 
 
В девятнадцатом – в год
Распашной, молодой —
Я носил богатырку
С кумачной звездой,
В отовсюду гремящем шел
В грозном году
И не знал, что я с нею
В бессмертье иду!
 

 
Ленин дал нам свободу,
В бой повел молодых,
Не оставил нас Ленин
На дорогах крутых.
Где мы бились-рубились —
Было известно
Матерям и невестам,
Матерям и невестам.
С ветром русским, попутным
Мы им слали приветы.
Гром железных декретов
Разносился по свету.
Наши матери знали,
И знали невесты,
Что в боях наше место,
Что в боях наше место!
 
 
Ветер выл понизовый,
Кричал верховой.
Где же край бирюзовый?
За него головой
Мы рискуем.
А сталью
Мы берем города.
За далекою далью
Поднималась звезда…
 

 
Нам грозят, как грозили,
Гнуть хотят в три дуги.
Всё ж, как любим Россию,
Знают наши враги.
 
 
Но заветней заветных,
Наше время, звени!
Что Россия – бессмертна,
Также знают они?
 
 
Ворог наш не тетеря,
Он не хочет упасть,
Он в Россию не верит,
Но ему не украсть:
 
 
Ни горючего камня,
Ни замка от дверей,
От границ стародавних
России моей!
 

 
Ой, матросы, матросы,
Родная братва,
Ваше «Яблочко»-песня,
Ваша пляска жива,
Их качает, их помнит,
Их знает Нева;
Их морская пехота
Боевою трубой
Зачисляла по ротам,
Вела за собой.
 
 
Эх, яблочко,
Золотой ранет,
Вместе встретимся
Через много лет.
 
 
Мне бы яблочка
Да ананасного,
Ой, жги, говори,
Цвета красного!
 
 
Эх, яблочко,
Где ты выросло,
И какой тебя
Бурей вынесло?
 
 
Эх, яблочко,
Молодой налив,
Никогда матрос
Не бывал ленив!
 
 
Эх, яблочко,
Не купишь дешево,
Эх, балтийское,
Оно заклешено!
 

 
Летом и зимою,
Ночью и днем
Мы врагов крестили
Сталью и огнем,
 
 
И они нас крестить
Не позабывали,
И с коней вороных
Шашками сшибали!
 
 
На холмах покатых,
На горах горбатых,
Ой, была Россия наша
Бурею богата!
 
 
Буря шла по лугам,
Бушевала далью,
Буря шла по врагам
Вороненой сталью;
 
 
Буря шла через лес
С позолотой русской,
Буря шла на эфес
Сабли златоустской!
 
 
От великой реки,
Небеса нахмуря,
Через все материки
Пролетела буря…
 

1966

 
Борьбою наш день обозначен,
Так зрим ее облик и жест.
…А матери всё еще плачут
И в дни всенародных торжеств!
 
 
Есть песни, что схвачены гневом,
И есть, чтобы жить веселей.
….А матери слышат в распевах
В любых голоса сыновей.
 
 
Так будет до смерти до самой
Кровавый мерещиться бой…
О милые русские мамы,
Лиха безысходная боль!
 

1966

 
Мне ничего не надо от России!
Я так ее обычай понимал:
Когда меня в застолье не просили,
Я места за столом не занимал!
 
 
От этого идет мое веселье,
От этого веду свою игру,
И потому в чужом пиру
Не испытал, не знаю я похмелья!
 
 
Мне ничего не надо от России,
Лишь были б веселы ее дела,
Чтобы жила она в красе и силе,
В извечной славе чтоб она жила!
 
 
Чтобы стальной струной она гудела,
Огнем прошила всюду бытие,
Чтобы от наших дел она светлела,
А мир светлел от имени ее!
 

1966

 
…А ты не грустна почему-то,
Садись и России пиши,
Пиши ей, что кончилась смута
Твоей непонятной души.
 
 
Пиши, что идешь к новоселью,
Что, в общем, твой день неплохой,
Хоть нету большого веселья,
Но нет и печали лихой.
 
 
Скажи ей, России заветной,
Отправь свое слово в полет,
По вихрю пусти иль по ветру,
По морю —
Россия найдет.
 

1966

 
Здесь ни гор, ни предгорий,
Выбирайте любое, пожалуй:
Ленинград вышел к морю
Или море к нему подбежало.
 
 
Подбежало на цыпочках
По дороге просторной,
Заиграло на скрипочках,
Взволновалось повторно.
 
 
А потом на гармониках,
На моих новгородках,
Словно жимолость тоненьких,
То буйных, то кротких.
 
 
А когда выходило
Утро в красных сапожках,
То играть выводило
И волынки и ложки.
 
 
Солнце шло от порога
И не дудки-жалейки —
Выводило в дорогу
Настоящие флейты.
 
 
Волны моря синели,
Ветром подняты купно,
И сквозь волны звенели
Колокольчики бубна…
 

1966

1

 
Мы постучали в Ладогу,
В просторы льда,
И Ладога ответила
Нам тогда:
«Давай, давай – я выдержу
Борьбу с бедой,
Давай, давай – я выдюжу
Бои с ордой!»
 
 
Пускай же не для вида
Гремит окрест:
Ладога не выдаст,
Фашист не съест!
 

2

 
Лети, «Дорога жизни»,
Во весь опор,
Советской Отчизне
Служи, шофер!
 
 
Служи стране огромной,
Будь рад подсобить,
Служи, где воют бомбы,
Готовые убить.
Фашист грозит удавкою,
А ты вези муку,
Вези ее добавкою
К голодному пайку.
К голодному,
Холодному,
К такому, что невмочь,
Вези в беду народную,
В горячечную ночь!
 
 
Вези в метель,
Вези в пургу,
Вези им невпокор,
Вези врагу наперекор,
Врагу наперекор!
 

3

 
Уж я-то знаю Ладогу
С тяжелою волной,
И под обычной радугой,
И – реже – под двойной.
 
 
С ветрами понизовыми
И верховыми в зной,
И – реже – с бирюзовою
Прохладной тишиной;
И с заводью, и плесами,
И с рощею густой,
С гранитными утесами
И грустною трестой;
С зелеными подлесками,
С песчаною косой,
Целованной до блеска
И солнцем и росой!
 

4

 
Мы постучали в Ладогу,
В просторы льда,
И Ладога ответила
Нам тогда:
«Давай, давай – я рядом,
И я помочь могу,
И вместе с Ленинградом
Ударю по врагу!»
Ударила, ударила,
Страдала за него,
И ей любовь подарена
Народа моего.
И, с ним победу празднуя,
Вольна и велика,
«Дорогой жизни» названа —
И это на века!
 

1966

 
Со мною сказы золотые,
Они промчались за леса,
Через заказники густые,
Что подпирают небеса.
 
 
В них плеск седой волны я слышу.
И рада вольная душа,
Что ветер Ладоги колышет
Зеленокрылье камыша.
 
 
И видно мне: за самой, самой
Грядой, где тесно валунам,
У побережья Валаама
Проходит солнце по волнам.
 
 
А перед тем, когда погаснуть
Ему, златому, суждено,
Заря всё машет лентой красной,
Как на морях заведено!
 

1966

Александру Смердову

 
Мой давний предок назывался смердом,
Он был дударь, ложкарь.
Он бражничал небось!
Что я скажу о нем – недостоверно,
Скажу, как в людях слышать довелось.
 
 
Его душа была огнем палима.
Он мало видел
И не много знал,
Платил с души,
А не с души, так с дыма,
Он жег леса под пашню,
Деготь гнал.
 
 
Он был, мой предок, с крепкими руками,
Немногословен был, но остроглаз,
Точил секиру о точильный камень,
Шел на врагов и ранен был не раз!
 
 
Он где-то жил на Волхове.
С туманом
                  вставал утрами,
Шел через туман.
В большом роду
Он назван был Иваном —
Неплохо ведь!
Мой прадед был Иван,
И дядя был Иван.
                      В долине ровной
Он жил,
Он бедовал,
Войной гоним…
Но здесь уже всё ясно в родословной,
Приходит встреча с Временем моим!
 
 
И я вошел в народное всевластье,
И я с великим Временем в ладу,
И вся моя родня,
Мои пристрастья
Не в домыслах моих,
А на виду.
 

1966

 
Я пришел на Ладогу за песнями.
Те же волны, те же валуны.
Ну а где друзья, мои ровесники,
В море иль в земле погребены?
 
 
Многих море взяло, море, море,
Взял и схоронил девятый вал.
Говорят, что тот не видел горя,
Кто у моря век не проживал!
 
 
А земля?
Была земле недоля:
Орудийный гром держал обряд,
Многие упали в чистом поле, —
Братские могилы подтвердят.
 
 
Ветры возле них вели заплачки,
Всё вошло в легенду или в сказ.
Голосили, плакали рыбачки,
Не было крупнее слез у нас.
 
 
Эту песню я сложил у моря,
У зелено-синего огня,
Просто сердце охватило горе,
А его немало у меня!
 

1966

 
Ничем тебя не удивлю,
Ничем не удивлю:
Иду к тому, что я люблю,
К тому, что я люблю.
 
 
Иду, вода ломается,
Волна летит звеня.
Одна тропинка мается,
Страдает без меня!
 
 
«А где ты был,
А где ты был,
Где пропадал,
Чудной? —
Мой край,
Кудрявый от берез,
Так говорит
Со мной.—
 
 
Ведь сердце ты оставил здесь,
А коль не здесь, то где?
Да не оно ль горит флажком
На ладожской воде?
 
 
А в иван-чае не оно?
В гвоздике не оно?
А не оно ль, как яблоко,
Лучом подожжено?»
 
 
«Да полно, – краю говорю,
Я краю говорю, —
Я здесь, черемуховый мой,
Иду встречать зарю!»
 

1966

Так жили поэты…

А. Блок

 
Просто много стало нас,
Просто тесен стал Парнас.
Расширяли много раз,
Мрамор, будто сахар, тает,
Многим места не хватает,
Даже классикам подчас!
 
 
Где-то драка,
Где-то бой,
Где-то тянут
«Зверобой»,
Где-то песней тешат душу
Под гармошку,
Под гобой!
 
 
Многие надежно спят,
Местью многие кипят,
Рифма: «кровь – любовь»
                           не в моде,
Но за нею всё ж летят!
 
 
Хвала, хвала носящим нимб,
Берущим натиском Олимп,
Врагов ниспровергающим,
Издателей ругающим!
 
 
А всё ж немного прока,
Что тот похож на Блока,
А этот на губителя,
На своего родителя!
 
 
Но есть похожи ликами,
С Олимпа не отозваны,
И на Петра Великого,
И на Ивана Грозного!
 
 
Не в этом суть,
Она в одном,
Товарищи поэты,
Ведь дело в том,
Ведь дело в том,
Что дела-то и нету!
 

1966

 
О классики могучие,
Я в предрассветный час
Вот по какому случаю
Побеспокою вас.
 
 
В отряде поэтическом
Давно я состою,
При блеске электрическом
Стихи сложив, пою.
 
 
Я шел дорогой дальнею,
Ходил за перевал,
Лопатки гениальными
Нигде не называл!
 
 
О классики, тревожу вас
За дверью гробовой.
Скажите, если можете,
О рифме корневой!
 
 
Давненько с нею возятся,
Повсюду ей почет,
Она пудами ввозится,
И хлещет, и течет!
 
 
Течет без всякой робости,
Да не одной рекой.
И нет напасти-пропасти,
Нет грома под рукой!
 
 
Всё ж сколько бы ни тронула
Меня печаль обид,
Но премия Софронова
Сдаваться не велит!..
 

1967

 
Страна моя прекрасная,
Легко любить ее,
Да здравствует, да здравствует
Отечество мое!
 
 
На все четыре стороны
Весенний льется свет
Отечества,
Которого
Милей и краше нет,
 
 
Где нивы колосистые
В раздолье и в чести,
Где песни голосистые
Совсем не спят почти.
 
 
Да славится содружество,
Да будет вечен он,
Закон труда и мужества,
Незыблемый закон!
 
 
Страна моя прекрасная,
Я выстрадал ее.
Да здравствует, да здравствует
Отечество мое!
 
 
Свободное, народное,
Под звездами Кремля,
Родная, благородная
Советская земля.
 
 
Светло мое Отечество,
Крылатое оно,
Везде от разной нечисти
Оно ограждено.
 
 
Еще мы очень молоды,
Еще рабочим днем
Мы трудовые молоты
Играючи берем!
 
 
И мы живем – не мечемся,
И славим бытие.
Живи, мое Отечество,
Цвети, мое Отечество,
Великое мое!
 

1967

 
Вы прекрасны, женщины России,—
Я узнал не из великих книг.
Вы прошли чрез годы вихревые,
Не утратив сердца ни на миг.
 
 
Вы в закрытой памяти не ройтесь,
Вам трудней сказать, что я скажу:
Видел вас, отважных и геройских,
Вами, россиянки, дорожу —
 
 
Вашей вечной славою солдатской,
Закаленной на лихом огне,
И слезою, пролитой украдкой,—
Мало ль что бывало на войне!
 
 
Вашей статью, вашей трудной долей,
Зачастую вдовьей, горевой,
Мужеством на грозном ратном поле,
Щедростью души своей живой.
 
 
Всё это никак необоримо
И достойно гордости людской,
Всё это никак неотделимо
От того, что помним день-деньской.
 

1967

 
Ленинград, Ленинград,
Лучше нету для песни зачина,
Знаю сам, что при имени этом
Проходит кручина,
Отлетает кручина,
Затихает тревога,
Песня к людям выходит
Слог за слогом,
Слог за слогом.
Ленинград —
Это слово премногих напевней,
И оно тешит сердце отрадой.
«Ленинград», – произносят деревья
Из заветного Летнего сада,
«Ленинград», – говорю я, кричу я,
К нему простираючи руки,
По земле стародавней кочуя,
В далекой разлуке.
И в ненастную ночь,
И в разлив белой ночи
В синих шлемах,
Как будто пришли на парад,
Не смолкая балтийские волны рокочут:
«Ленинград,
Ленинград!..»
 

1967

 
Шел октябрь. Небо тучами черными хмурил…
Лес раздел, обнажил, оставляя голье.
…Революция – ветер.
Революция – буря.
Революция – сердце мое!
 
 
Ты водила меня и друзей по лесам и завалам,
Страшной огненной бурей, метелью слепила и жгла.
И порой, Революция, нелегко мне бывало.
Да, бывало.
А ты, Революция, шла
По болотам, трясинам.
Я не знаю, как выжил, как выжил
По такому бесхлебью, безводью,
По такому огню, как в аду.
Я твое, Революция, имя
На дорогах мне памятных выжег,
И его я на мурманских сопках,
На карельском граните найду.
И у стен Ленинграда, на Севере
                                            дальнем, в Норвегах,
Возле стен Киркенеса, у фьордов,
                                                      холмов или гор
Я видал, Революция, как ты шла под огнем
Впереди по глубокому снегу,
И тебе ледовитые горы везде
                                           открывали простор.
Это ты, как положено воинской славой героям,
В неисчисленных битвах
И схватках с врагами
Мужала, росла,
Стяг багровый,
Горящий от моря до моря,
Это ты над полками несла,
Это ты над полками несла.
 

1967

 
Тогда со смертью были мы на «ты»,
Ведь к нам она ходила часто в гости,
Она летала к нам через фронты,
Была хозяйкой на любом погосте.
 
 
О, как мы ненавидели ее,
Когда, стуча костлявою рукою,
Она вселялась в наше бытие,
Как тварь, нигде не знавшая покоя.
 
 
Но, время, как товарищ нам ответь,
Ты помнишь всё, и ты не позабыло,
Как, выстояв, мы победили смерть,
Как мертвецам за нас не стыдно было.
 

1967