Текст книги "Стихотворения и поэмы"

Автор книги: Александр Прокофьев

Снайперу Ольге Макковейской

 
Тебя я вижу, золотистую,
В неясной дали полевой,
Не под платочком под батистовым,
А под пилоткой боевой.
 
 
Тебя с винтовкою-подружкою
Я вижу – глаз не отведу, —
Всю с развеселыми веснушками,
Идущей в воинском ряду.
 
 
Давно ль по жердочке-колодинке
Ты пробегала до ручья,
Давно ль ходила ты в коротеньком,
Сама от счастья не своя?
 
 
Давно ль запевки колыбельные
Все до одной распела мать?
Теперь за сосны корабельные
Ты прибежала воевать!
 
 
За жизнь простую и отрадную,
За золотой огонь души,
За это озеро прохладное,
За лозняки, за камыши.
 
 
Чтобы по жердочке-колодинке,
Из всех дорог избрав ее,
Бежало в синеньком, коротеньком
Всё детство ясное твое;
 
 
Бежало с милыми косичками
Легко и весело домой,
Тропинкой вешнею, привычною,
Дорожкой белою – зимой.
 
 
Теперь с винтовкою-подружкою
Ты в боевом идешь ряду,
Вся с развеселыми веснушками,
Увижу – глаз не отведу!
 

1942

 
Есть что вспомнить всем нам,—
                                                     будем живы,
За беседой вспомним тихим днем
Все пути-дороги, все обрывы,
До небес забитые огнем!
Все пути широкие на марше,
Их пройти нам было нелегко.
Что с того, что стали на год старше,
Нам до смерти – ой как далеко!
Так держать!
                    И мы стоим в дозоре,
В дотах мы, и мы из-под земли
Видим небо, наше небо в зорях,
Видим – за полями битв, вдали,
Сотней радуг горизонт окрашен,
Тысячами солнц земля горит.
«Наше, – говорим мы, – это наше!»
– «Ваше!» – всё вокруг нас говорит —
Реки все, моря и океаны,
Вся земля, ломающая гнет…
В тучах богатырские курганы,
Но оттуда солнце и сверкнет!
 

1942

 
От моря до моря – долины,
Долины, чей голос высок,
Песок, наступивший на глину,
Иль глина нашла на песок.
Россия! За каждой избою
Звезда молодая встает,
Березы собрались гурьбою,
В черемухах ветер поет!
Россия, где собраны в стаю
Простертые к солнцу края,
Россия, как воля, простая,
Родная Россия моя!
Россия ручьев и затонов,
Где в воду глядят ивняки,
Россия широкого Дона
И Волги – великой реки.
Россия железа и стали
С полками в походном строю,
Которые в мужестве встали
За эту Россию мою!
 

1942

 
Дом – всех родней. Стучит береза в раму.
Скрипит от ветра старое крыльцо.
Издалека идешь. Сейчас ты крикнешь:
                                                         «Мама!» —
И расцелуешь милое лицо.
 
 
Ты дома, дома. Ты страдал и выжил,
И трудный путь – уже не трудный путь,
И всё в цвету, и сердце к сердцу…
                                                      Ближе
Нельзя —
               и так уж не вздохнуть!
 
 
И сразу сказка в шапке-невидимке
За стол садится, и кричат лады,
И все луга и все березы в дымке,
И хоть зима, но все горят сады!
 
 
«Ну как ты, мама, мама?»
                                      Пусть продлится
Мгновенье это… Отойдут дела.
Пусть сад цветет и в нем поет синица,
Ну та, что век свой за морем жила!
 
 
Ну та, что пиво пенное варила,
Ну та, что сватьей-кумушкой слыла,
Ну та, что песней жизнь свою хвалила,
Хотя не пышно, бедная, жила!
 
 
И вот война. И путь войны упрямый.
Но по нему пройдем мы до конца.
И в путь-дорогу провожает мама —
Родимая и русская – бойца.
 
 
Вчера мальчишкой был он, нынче воин,
И вот с великой силою любви
Он с лавки поднимается, спокоен,
И говорит:
                    «Ну, мать, благослови!»
 
 
Где б ни было всё это —
                                         на Алтае,
На Мурмане суровом, на Двине,—
Ее душа, такая золотая,
Сейчас до дна вся отдана войне!
 
 
И, как всегда, стучит береза в раму,
И ветер норовит ее сломать,
И, как всегда, сын произносит:
                                             «Мама!»
И, как всегда, слова находит мать:
 
 
«Иди и мсти! Спроси с фашистов кровью,
И если сам вдруг рухнешь на бегу,
То, как всегда, я встану в изголовье,
Хотя б оно и было на снегу!
 
 
И кровь отдам горячую, живую,
Склонюсь к тебе во сне и наяву,
Зажму рукою рану боевую
И прежде всех героем назову!»
 
 
И всё пока… Стучит береза в раму,
И ветер норовит ее сломать,
И вьется путь, далекий и упрямый,
На нем сейчас с бойцом простилась мать…
 

1942

 
Она в бою, и с ней бойцы дневалят,
Она проходит впереди полков,
Она любимой гостьей на привале,
Она взлетает выше облаков!
 
 
Она храбрейшим первая награда,
И ей дано сильнее звезд гореть,
Она поет героям Сталинграда
О том, что их делам не умереть!
 
 
Она проста, как воинская клятва,
Она прямой наследницей всего
Идет, летит Россией необъятной
И утверждает наше торжество!
 
 
Как лебединый взлет ее начало,
Ее запев зовет народы жить,
Она гремит над миром величаво,
Ее никак врагам не заглушить!
 
 
Она, как солнце, бьет гряду туманов,
Ее лучи сверкают горячо,
Она шагает через океаны,
Ей Гималаи только по плечо!
 

1942

 
Белым-бело! Подряд
                                  пять дней
Шла снега кутерьма.
Морозы сели на коней
И свистнули.
                     Зима!
 
 
Летят на старые места,
Стучат во все дома.
Летят аллюром в три креста,
Во весь опор.
                       Зима!
 
 
Мерцает солнце, как звезда,
Метелей тьмущих тьма.
И всё равно, как никогда:
«Да здравствует зима!»
 
 
Иди, зима, будь радостной
Для нас в такие дни
И грянь на тридцать градусов,
На тридцать пять рвани,
Рвани́ по рва́ни яростно
И всю заледени!
 
 
Грянь силою наличною,
Введи резервы в бой,
По рва́ни по коричневой,
По блекло-голубой!
 
 
Зима!
           Ты в сказках славишься,
У нас ты расцвела,
Ты нам, суровым, нравишься,
Справляй свои дела!
 
 
Справляй дела, налаживай,
Твои настали дни,
Фашистов замораживай,
Добей, убей, рвани́!
 
 
Греми борьбой открытою,
Лети, метелью взвитая,
В леса, в поля, в луга
И заполняй убитыми
Фашистами снега!
 
 
Иди лесами ранними,
Долинами бескрайными,
Дорогами проезжими,
Где зори еле брезжили,
 
 
С морозами трескучими,
С метелями сыпучими,
С поземками проворными
И с вьюгами надгорными!
 
 
Иди, где долы грустные,
Где тьма затмила свет…
Тут всё, что видишь, – русское,
Здесь немцам места нет!
 

1942

18 января. 1943 года

 
Вот и встретились братья,
Стало небо алей.
Есть ли крепче объятья,
Есть ли радость светлей?
 
 
Знает город прекрасный,
Что на грозном пути
Лучше нашего братства
Нам нигде не найти.
 
 
Здесь гроза бушевала,
Здесь лилась за любовь
Благородная, алая
И священная кровь.
 
 
Рейте, красные флаги,
Над свободной Невой,
Здравствуй, полный отваги
Ленинград боевой!
 

1943

 
Лети, весенний ветер,
В луга, в леса, в поля.
Нам нет милей на свете,
Чем русская земля,
 
 
Где вдаль бегут дорожки
И, где ни бросишь взгляд,
Нарядные, в сережках,
Березоньки стоят;
 
 
Где летом в травах душно,
Где утром налегке
Всё солнце на пастушьем,
На песенном рожке;
 
 
Где песня с песней
                                    ходит
И где в любом селе
Весною в хороводе
Гармонь навеселе;
 
 
Где в праздник в дорогое
Одеты все с утра,
Где гармонист ногою
Сбивает клевера;
 
 
Где всё нам всем в охоту,
И так сказать хочу,
Что не было работы,
Что б нам не по плечу!
 
 
Так мчись, весенний ветер,
В луга, в леса, в поля,
Нам нет милей на свете,
Чем русская земля!
 
 
Играй, звени, раздолье,
Гармоника, играй
Про наш родной и вольный,
Советский милый край.
 

1943

 
От рощи к холму, с перелеска до лога
Далёко бежит фронтовая дорога.
 
 
Она день и ночь вдаль идет неумолчно.
Досадует враг, огрызаясь по-волчьи.
 
 
Глубокие слева и справа воронки,
Но эмки бегут и грохочут трехтонки
 
 
По ней, по избитой, тревожной, неровной,
По гатям разбитым, по щебню, по бревнам!
 
 
Трясет, но везет!
                              И недаром когда-то
Ее «малярией» прозвали солдаты!
 
 
Бои отгремят, засверкает победа,
По новым дорогам солдаты проедут.
 
 
Гудрон им под ноги!
                                  Но в память былого
Хвала им, хвала им за меткое слово.
 
 
Проедут и вспомнят, как жили-служили,
Как сами дорогу свою проложили,
 
 
Как сами мостили, где низко, где круто,
Как немцы ее ненавидели люто.
 
 
Живи! До победы осталось немного,
Ты, в общем, совсем неплохая, дорога!
 

1943

 
Как будто с тобою сижу и пою я,
Ведь так на войне повелось,
Что все мы, солдаты, живем и воюем,
Чтоб легче любимым жилось!
 
 
А ты не письмом, так открыткой обрадуй,
Хорошей любовью храня,
Живи, сероглазая, всем на отраду,
А больше всего – для меня!
 
 
Каким в ней приветом меня приголубишь,
Ты всё озари, озари,
Ты как меня помнишь, ты как меня любишь,
Еще и еще повтори!
 
 
Ведь если и здесь без тоски и кручины
Мне песню сложить довелось,
То только по старым и веским причинам —
Чтоб легче любимой жилось!
 

1943

 
Сметая всё, штурмуя доты,
Где глушь непроходимая,
Идет советская пехота,
Идет непобедимая.
 
 
И там, где пули землю роют,
И там, где в молниях гора,—
Везде летит, гремит родное
И перекатное «ура!»
 
 
И смерть врагам! Им гнить
                                       в болотах,
Ведь за страну родимую
Идет советская пехота,
Идет непобедимая.
 
 
Когда-нибудь, должно быть
                                                скоро,
Настанет миг, народ вздохнет,
Настанет день такой, с которым
На всей земле гроза замрет.
 
 
Тогда с желанною охотой
К труду, навек любимому,
Пройдет советская пехота,
Пройдет непобедимая.
 
 
Во все дома войдет победа,
Ко всем сердцам она прильнет,
И вот на час какой к соседу
Бывалый воин завернет.
 
 
И, выпив стопку для затравки,
Как стограммовку, без манер
На стул присядет иль на лавку
Орденоносный кавалер.
 
 
И так, нисколько не в обиду
Юнцам, что в избу собрались,
Он скажет:
                 «Мы видали виды,
Мы под Синявином дрались!»
 

1943

 
Казах в атаке был, в атаке,
Он вынес всё – казах был дюж.
Полнеба, серого как накипь,
Еще горело от катюш;
 
 
Здесь мины выли долго-долго,
Здесь побурел от крови снег,
Здесь по долинам шире Волги
Текло обилье смертных рек.
 
 
Убив троих, он шел сегодня
По отвоеванным лугам,
И он к лицу винтовку поднял
И вмиг поднес ее к губам!
 

1943

 
Что такое шаг вперед?
Это – гоним немцев взашей,
Это значит, друг мой, наша,
Наша, черт возьми, берет!
 
 
Это – клин родной полоски,
Холм заречный, луговой,
С нашей русскою березкой,
С нашей вешнею травой!
 
 
Это – звон ручья под ивой,
За который всё отдашь,
Потому что он счастливый,
Потому что снова наш!
 
 
Что такое шаг вперед?
Это – всплеск зари румяной,
Это – с солнца над поляной
С золотого скинут гнет!
 
 
Это – свет, разящий беды,
Дни с могучим гулом шахт,
Это – грозный шаг победы,
За которым – новый шаг!
 
 
Что такое шаг вперед?
Долгожданный час расплаты,
Песня мужеству солдата,
Это – поступь наших рот.
 
 
Это шаг в свою долину,
В бурю яростных атак,
Это шаг вперед – к Берлину!
Это так – и только так!
 

1943

 
Она в цвету. Она вросла в суглинок
И ветками касается земли.
Пред ней противотанковые мины
Над самыми корнями залегли.
 
 
Над нею ветер вьет тяжелым прахом
И катятся седые облака.
Она в цвету, а может быть, от страха
Так побелела.
                     Не понять пока.
 
 
И не узнать до осени, пожалуй,
И я жалею вдруг, что мне видна
Там, за колючей проволокой ржавой,
На минном поле яблоня одна.
 
 
Но верю я:
                   от края и до края,
Над всей раздольной русской стороной,
Распустятся цветы и заиграют
Иными днями и весной иной.
 
 
Настанет день такой огромной доли,
Такого счастья, что не видно дна!
И яблоня на диком минном поле
Не будет этим днем обойдена!
 

1944

 
Гремят орудий новые раскаты,
На всех дорогах твой великий свет,
Ты, как заря, пробилась за Карпаты,
О Родина, тебя светлее нет!
 
 
Гремят, гремят раскаты боевые
С холмов, с предгорий, с заводей,
                                                         с долин,
Где встали мы – свидетели живые
Твоих, страна, немеркнущих годин.
 
 
Мы на большом, на яростном разгоне,
Штандарты наши птицами летят,
Водой дунайской поенные кони
Из новых рек испить воды хотят!
 
 
Придет черед. Победный ветер,
                                                   вей нам
На взгорья все, с которых мы глядим
В грядущий день.
                           Из Одера и Рейна —
Настанет день – коням испить дадим!
 
 
И взглянут на восток тогда герои,
На край родной, что жизнь планете дал,
И все увидят солнце над землею,
Какого мир с рожденья не видал!
 

1945

 
Великий день! Мы так его назвали,
Пред ним стеною дым пороховой,
Над пеплом, гарью, грудами развалин
Им поднят стяг победы боевой.
 
 
И там, где бились воины простые,
Размашисты, суровы, горячи,
Победа распростерла золотые,
Прямые, незакатные лучи.
 
 
На мрамор занесли б всех поименно —
Солдат России, чтоб в века, в века,
Да чтоб над этим мрамором знамена,
Простреленные, рвались в облака!
 
 
И надписи на мраморе гласили б:
«Сынам родным, повергнувшим Берлин,
От благодарной матери-России!»
…Чтоб теплым ветром веяло с долин.
 

20 апреля 1945

 
Товарищи скинули каски,
Увидев, как, нежно-светла,
Фиалка – анютины глазки —
На гребне окопа взошла.
 
 
И, как по команде, качнулись,
И каждый увидел свое,
И сразу сердцами коснулись
Великого света ее!
 
 
Да что мы – в лесу или в поле?
Да нет же, в окопе как раз!
Анютины глазки, до боли
Давно мы не видели вас.
 
 
Вот так на окопе когда-то
Анютины глазки цвели,
И не было краше солдатам
Клочка этой бурой земли!
 

1945

 
Через горе, слезы, через беды,
Через дни в свинцовой душной мгле
Видели, как ты идешь, Победа,
По родной обугленной земле.
 
 
Проходи в цветах, венках и флагах,
Мы – твои, великая, твои,
Так же, как поила нас отвагой,
Радостью священной напои!
 
 
Пусть она от края и до края,
Праздничная, яркая, святая,
Поднимается, шумит и льется,
Пусть она любой души коснется…
 
 
Радуясь, ликуя, торжествуя,
Прав не уступая никому,
Принимаем мы тебя такую
В нашем свежеприбранном дому!
 

1945

 
Пополам с тобою, дорогая,
Радости и горести деля,
Новою присягой присягаю
Я тебе, Земля!
 
 
Из страны, военным ставшей
                                                   станом,
Не один, гляди,
Припадаю я к священным
                                         ранам
На твоей груди.
 
 
Припадаю к ним и их целую,
Губ не отвести.
За твою, Земля, недолю злую
Ты меня прости.
 
 
Ты смотрела иль сомкнула веки,
А тогда, тогда
От железа выкипели реки,
Стерлись города.
 
 
Путь на запад не был мне отверстым,
Но, как мать любя,
Встал я не один с железом в сердце
И нашел тебя.
 
 
И, найдя, пошел от гая к гаю
И в поля, в поля…
Новою присягой присягаю
Я тебе, Земля!
 

1945

 
Ты по́ сердцу мне, русская природа,
Ты заслужила отдых и покой,
Еще ведь над тобою пыль походов
Не улеглась, а ты в красе такой!
 
 
Я слово-сокол выберу из стаи
И с ним пойду, поверив одному —
Что ты, моя спокойная, простая,
Понятней сердцу, нежели уму!
 
 
На свете нет твоей красивей доли,
И я хочу сказать и повторить,
Что всё твое я так люблю до боли,
Что мне нельзя о нем не говорить!
 
 
Твои цветут купавы на затоне,
Твои шумят раздольные поля…
Ловлю дождинки в теплые ладони,
Как хорошо, товарищ мой, Земля!
 

1945

 
Нынче удались цветы повсюду,
Вволю им дано покрасоваться.
Я смотрю на землю, как на чудо,
Просто не могу налюбоваться.
 
 
Всё в цветах! Везде я их встречаю,
Даже пробиваются как – слышу.
Куст какой-то смелый иван-чая
Смотрит на собратьев прямо с крыши.
 
 
Вот раскрылся лютик, милый-милый,
А на холм, где расцвела ромашка,
Где калина руки заломила,
Вышел клевер в розовой рубашке!
 
 
Разлеглись, как в сказке, голубые,
Синие, зеленые края…
Неужель тебя железом били,
Мать моя, сыра земля моя?!
 

1945

 
На гвардейский корпус пал наш выбор,
               На его штыки.
И, отбив Сестру, рвались на Выборг
               Гвардии полки.
Разметав в стальном и медном блеске
               Гнев под небеса,
Шли полки, где нынче в перелесках
               Тенькает коса.
Волчьи ямы, мины и траншеи,
               Красный гнев, взорви!
Шли стрелки в траве, в цветах по шею,
               По приклад в крови!
Здесь в саду снаряды долго выли,
               Лаял пулемет,
Этот сад наш воины отбили
               И пошли вперед.
Шли, росу сбивая, словно бусы,
               В долы падал гром;
А один остался, самый русый, —
               Вон под тем холмом.
 

1945

 
Вышли к морю славные ребята,
Распростерлось море широко.
«Далеко ль, – спросили, – до Кронштадта?»
– «До Кронштадта? Нет, недалеко!»
Громче крикнуть – он услышит зовы
И поможет, словно брат родной.
Вон он там, за дымкой бирюзовой,
За балтийской скорою волной.
Я от бури слышал о Кронштадте,
Он прославлен всюду на морях,
Вон, я вижу, он стоит в бушлате,
В бескозырке – ленты в якорях!
Он овеян бурею до лоска,
Всё, что в море, – для него свое,
Если б доли не было матросской,
Он бы просто выдумал ее!
Он врага в наш город не пропустит,
На бессменной вахте нелегко…
И сейчас, расправив черноуске,
Смотрит вдаль он – море широко!
 

1945

 
Раскудрява яблоня кудрява
На рассвете с ветром говорила.
Взгляд из-под платка, такой лукавый,
Как бы невзначай она дарила.
 
 
Ветер присмирел. Он даже слишком
Тихим стал, не то что в поле.
Он стоял с ней рядышком, мальчишка,
Так годков семнадцати, не боле!
 
 
Всё же он успел словечком тайным
Перемолвиться, успел с хорошей.
Белые цветы необычайно
Осыпались ласковой порошей.
 
 
Яблоня им долго любовалась.
Милая, кому какое дело?
Ты ведь от зари порозовела,
А не оттого, что целовалась!
 

1945

 
Сад мой, лес мой! В нем шумит рябина,
В нем сосняк, как зарево, рудой,
И у са́мого, само́го тына
Поднялся осинник молодой.
А вблизи осинника орешник
Чувствует себя как житель здешний.
Дальше – дальше яблоня вся в пене,
Дальше (как цвести не устают!)
Царственный шиповник и сирени…
И на всем малиновки поют!
Дальше мне еще подносят дар свой,
Как я понимаю – навсегда,
Жимолости сказочное царство
Да берез зеленая гряда!
Тополь-друг стучит в мое окно,
Я не сплю, я встал уже давно!
 

1945

 
В том краю березового шума
Я ведь больше видел, чем придумал.
Там я встретил Тишину-тишинку,
Девочку в ромашках и кувшинках!
В лютиковом будто переулке
Я ее и встретил на прогулке.
Маю, что ль, была она сестричкой,
Тоненькая девочка в косичках?
Языка ее не понимая,
Кто-то из людей сказал: «Немая!»
А она по улице цветочной
Шла и пела утром.
                            Это – точно!
 

1945

 
Здесь весною зайцам было ладно,
Прыгали, наверно, у двора.
Видишь, как у яблоньки отрадной
У твоей поедена кора?
Может быть, вон там они линяли?..
И еще скажу, чтоб знала ты:
На снегу им, как на одеяле,
Всюду зори вышили цветы.
Вечером каким, обычно тихим,
А всего вернее, что с утра,
Стежкой занималися зайчихи —
Мастерицы этого двора.
Снег в низине был на редкость хрупкий,
В серебре был дол, и лес, и сад…
Зайцы – те раскуривали трубки,
В трубках был, конечно, самосад!
Тут зверят никто не беспокоил,
Сладко елось, сладко и спалось.
Что ж, скажу я, в кои веки, в кои
Жить зайчатам так вот довелось!
 

1945

 
Еще гуляли ветры озорные,
Ну, а поляны только просыпались,
На них березы русские, родные,
Белым-белы, как в молоке купались!
Четыре были сразу у дороги,
Как первые среди таких же равных.
Про них сказали – будто недотроги,
Но это так, молва одна, неправда!
Уж я-то знаю, кто они такие,
Ведь возле них трава моя, покосы…
По нраву мне зеленые, тугие,
До самых пят распущенные косы
Берез кудрявых, ставших у дороги
Размашисто, раздольно, своенравно…
Про них сказали – будто недотроги,
Но это так, молва одна, неправда!
Вот и сейчас, на солнце хорошея,
В беленых сарафанчиках-татьянках,
В платочках милых, спущенных на шею,
Как будто из гостей пришли к полянке…
 

1945

 
Сады, леса войну не позабыли,
Они познали битву, как солдаты:
Лежит сосна, пробитая навылет,
Семья осин подорвана гранатой.
 
 
А рядом в тополь угодил осколок.
Здесь, вешний луч, не золотись, не празднуй!
Березовая роща частоколом
Обугленным стоит и безобразным.
 
 
И всё ж смотри: пришла весна в траншеи,
Пришла послевоенная навечно,
И расцветает всё и хорошеет,
И исчезают шрамы и увечья.
 
 
Война уйдет в преданья и сказанья,
А там, где смерч летел необоримый,
Перед потомков ясными глазами
Предстанет мир в красе неповторимой!
 

1945

 
Цветы, цветы! Вовсю цветут, качаясь,
Как бы гирляндой рощу огибая.
Как розова земля от иван-чая,
От колокольчиков какая голубая!
Поляна убралась, как молодая,
Без свах, без лент, без всякого участья.
Цветы, к земле любимой припадая,
Цветут и задыхаются от счастья!
Они везде встают, благословенны, —
У доли и недоли человека.
Им, розовым и голубым, послевоенным,—
Так век цвести и отцветать полвека!
 

1945

 
Я вижу утром светлым
Всё то, что видишь ты:
Под легким, тихим ветром
Качаются цветы.
 
 
Качаются, встречаются,
Впадают в забытье,
Целуются, прощаются,
Чтоб встретить вдруг ее,
 
 
Всю в легкой паутинке,
Там, где росы отстой,—
В три листика осинку
В траве густой, густой…
 

1945

 
По утрам теперь обильны росы.
Я в густой-густой траве стою.
Покосить бы… Где мои покосы,
Где, в каком подсеверном краю?
 
 
Я всего хозяин и наследник.
Быстрых дней мелькает череда.
Молодость! Я не был в ней последним,
Юностью я хвастаюсь всегда!
 
 
Я ходил на дальние покосы,
Давнее мое житье-бытье
Там, где дремой льется на откосы
Ивняков поникших забытье.
 
 
Там остались юности забавы,
Без которых жизнь не дорога…
Ой вы, медом пахнущие травы,
Дальние поемные луга…
 

1945