Текст книги "Стихотворения и поэмы"

Автор книги: Александр Прокофьев

 
Можно ли отречься от стихов?
Лишь в несчастье на́ веки веков!
С полной глухотой и немотой,
С полной, хуже смерти, маятой!
 
 
А над чем же плакать,
                                  милый друг,
А какое слово кинуть в круг?
 
 
Оно же вмиг сломается,
Не долетая треснет,
У нас не полагается,
Какое не из песни!
 
 
Оно не будет брошено,
Бесцветно и парадно,
У нас ведь не положено,
Чтоб было бы нескладно!
 
 
Слова мы не на паперти
Выпрашиваем где-то,
Они у нас на скатерти
Сверкают, самоцветы!
 
 
Они у нас рассеяны,
Из золота отлиты,
Они у нас весенние,
Дождем весенним мыты!
 
 
Они у нас, они у нас…
Они как молнии из глаз!
 

1959

 
Мне бы только песенку начать,
Чтоб на ней была моя печать,
Именная, друг, пойми,
Именная, черт возьми,
Именная, черт возьми!
 
 
Я на всё свое письмо
Ставлю личное клеймо.
Мне, дружок мой, нравится,
Когда слово плавится
 
 
И когда оно поет,
Жаром строчку обдает,
Чтоб слова от слов зарделись,
Чтоб они, идя в полет,
Вились, бились, чтобы пелись,
Чтобы елись, будто мед!
 
 
Мне бы только песенку начать,
Чтоб на ней была моя печать!
 

1959

 
Немало слов в моем запасе,
Они со мною с давних пор.
Я ставлю в ряд их, не подкрасив, —
Они слова, а не забор!
 
 
Я вывожу их утром рано,
И на путях моих крутых
Любовно смотрят ветераны
На новобранцев молодых,
 
 
Поставленных в полки и роты
В моем разбуженном краю.
Они глядят вполоборота,
Когда приказ им отдаю:
 
 
«Вперед! Вперед, за перевалы!»
И закатали рукава,
И подтянулись запевалы,
То есть певучие слова.
 

1959

 
Стихи, стихи, моя тревога!
Я без тревоги не могу.
Я вас беру с собой в дорогу
И, как друзей, не берегу!
 
 
У жизни надо брать закалку,
Ведь жизнь всегда во всем права,
А то вы ходите вразвалку,
Как непутевые слова;
 
 
То вдруг завянете от зноя,
То разбрелись у переправ,
То вдруг ватагой озорною
Летите по́д гору стремглав.
 
 
Стихи, стихи, моя тревога!
Я без тревоги не могу.
Я вас беру с собой в дорогу
И, как друзей, не берегу!
 

1959

 
Песня начиналась, как всегда:
Загоралась первая звезда…
Раскрываю я свою тетрадь,
А в тетради только тишь да гладь!
Спят мои страницы первым сном,
Спит дружок мой тополь под окном,
И заснула иволга в лесу,
И трава не сбросила росу…
Песня начиналась, как всегда:
Слово разгоралось, как звезда!
Застучало в сердце: «Пусти, пусти!
Дай мне поскорее цвести, цвести!»
Слово говорит мне: «Не медли, брат,
Дай мне поскорее верхний ряд,
Дай мне поскорее верный лад,
Ставь хоть новобранцем в строй баллад!»
А за ним другие мчат слова.
Потруднее тем лишь, кто сперва.
Там, глядишь, и зорька занялась.
Песня начиналась.
Началась.
 

1959

 
Волна, волна – все буквы влажны,
Да и слились в один размах.
Я произнес сейчас их дважды
И ощутил их на губах!
 
 
Я произнес их снова.
                                 Вскоре
Ко мне пришло издалека
Волненье рек, дыханье моря
И колокольчик ручейка.
 
 
Повсюду волны, волны, волны,
Великой влаги вечный путь.
Таков язык!
                      И трепет полный
Мою охватывает грудь!
 

1959

 
Мать мне песню пела в поле дальнем,
Я потом слыхал ее не раз.
А латышка сыну пела дайну
В тот же день и в тот же самый час.
 
 
И былинка легкая проснулась,
Заиграла речка, стихнул зной:
Это их Поэзия коснулась
Властью, ей присущей лишь одной.
 
 
Матерей коснулось краем счастье,
Песенки допели до конца.
Нет сильней и нет прекрасней власти,
Чем затронуть души и сердца!
 

1959

 
Мне ничего нельзя забыть:
Я не сыночек маменькин.
Так как же мне с тобою быть,
Такой большой и маленькой?
 
 
С твоим весельем и тоской,
С твоей судьбой завидною?
С такою гордою, с такой…
С такою беззащитною?
 
 
С тобою в поле и в лугу
На жизнь свою не сетую,
Я без тебя жить не могу
И людям не советую!
 
 
И ты диктуешь мне:
                            «Пиши!»
Ведь что-нибудь останется.
Ты просто крик моей души,
Надежда и пристанище!
 
 
Ты просто песня для всего,
Что в мире растревожено,
Ты просто сердце!
                                А его
Второго не положено!
 
 
И ты ко мне всегда довлей,
Не тешь меня забавами.
Ты просто свет любви моей,
Любовь моя,
                       та самая!
 
 
Бегут и катятся года,
Они свое отгрезили…
И только в том моя беда,
Что я влюблен в Поэзию!
 

1959

 
Я, как сокол, крылья расправляю
И, к высотам ревностью томим,
Каждый день горю и не сгораю,
Защищенный именем твоим!
 
 
Соколиной доле нет предела.
Я совсем немногого хочу:
Выше головы чтоб было дела.
Остальное всё мне по плечу!
 

1959

 
С тобой давно мы ладом ладили,
Сдружила крепко нас Нева,
Где мы с тобой не только гладили,
Но и ерошили слова!
 
 
Мы их ерошили, ерошили,
И повели, и повели,
Как хорошо, когда хорошие
Слова-дружки не подвели!
 
 
Я не забыл объятья братские,
Когда ударил грозный шквал.
Забыть ли ночи ленинградские?
Ты их железными назвал!
 
 
И это – сотни раз доказано —
Нещадно било по врагу,
С железной силой было сказано
На славном невском берегу.
 
 
Блокадной спичкою, махоркою
Делились мы, товарищ мой,
Всем, чем могли, – последней коркою
И первой чаркой фронтовой.
 
 
Не скроешь это за печатями,
Не позабыть того вовек —
Был с нами друг наш замечательный,
Высокой доли человек!
 
 
Не позабудет друга нашего
Его родная сторона…
А нам с тобой друг к другу хаживать
До самой…
              Черт с ней, старина!
 

1959

 
Как тропиночка отцовская,
Что бежала под окно, —
Глубоко строка кольцовская
Пала в сердце мне давно.
 
 
Шла она морями, землями,
С косарем входила в дол,
С ней, бывало, в праздник
                                      семьями
За честно́й садились стол!
 
 
Шла по песенному правилу,
И отрадна и легка,
Свой певучий след
                                оставила
Та весенняя строка.
 
 
От нее жарой и холодом
Руки требовали дел,
И, бывало, пел я смолоду,
Что Лихач Кудрявич пел!
 
 
То веселые, то грустные
Песни вольные лились,
И, бывало, кудри русые
Непокорные вились!
 
 
И частушка громко окала…
В то же время мимо сел
Где-то рядом, где-то около
Алексей Васильич шел.
 
 
Там, где травы низко клонятся,
Шел вблизи моих долин
Кровный сын земли воронежской,
Русской речи исполин!
 

1959

 
Люблю, коль день работой начат,
Когда строка строку ведет,
Пою, когда придет удача,
Не плачу, если не придет!
 
 
Ну, значит, плохо слово к слову
Я подогнал, не так, не так;
Ну, значит, снова надо, снова
Ладней налаживать верстак!
 
 
Мне говорят:
                  «Ты через грохот
Иное слово пропусти,
Да закали его, ероху,
Да подержи его в горсти,
И брось его!
                   Не будет худа.
Закинь подальше в лопухи.
Ты сам гори, и выйдет чудо,
Коль нету чуда – не стихи!»
 

1959

 
Иду к столу, что к верстаку,
И тешусь думой смелою,
Что обточу на нем строку,
Ее зачином сделаю.
 
 
А что?
         Зачин всего важней!
Давай к звену звено вести,
Да не рывками, а ровней,
По совести, по совести!
 
 
А если взять другой резец,
По-новому заточенный,
Да отнести строку в конец,
Пред самым многоточием?..
 
 
А если мысль одну развить —
Она, как стружка, крутится, —
Ту
    строчку
                  лесенкой
                                 разбить —
Почти
           строфа
                         получится?
 
 
Ну а зачем строку ломать
Свою или народную?
К чему мне это принимать?
Чтоб сделать строчку модною?
 
 
Какой в конце концов ответ?
Строка какою выльется?
Да нет ее на свете, нет,
Она еще в чернильнице!
 

1959

 
Нет тяжелее первой строчки,
Она, все знают, – свет и тень.
…Девчонка в беленьком платочке
Встречает новый летний день.
 
 
Она подпрыгнула на стежке,
Чтоб ветку тополя достать.
Ее зеленые сережки
Почти березовым под стать!
 
 
К цветам спускается белянка,
Идет пологим бережком,
И стало больше на полянке
Одним невиданным цветком!
 
 
И как-то стало больше вроде
Того, что манит и зовет
И что давным-давно в народе
Везде поэзией слывет.
 

1959

 
Снова дорога
Зовет меня.
 

Из песни

 
Сразу с порога,
В блеске дня,
Снова дорога
Зовет меня.
 
 
Зови меня яро
Ветром в грудь,
Зови меня, старый
И новый путь!
 
 
Зови меня честно,
Кровь-руда,
Зови меня, сердце
Мое, всегда!
 
 
Зови меня снова,
Путь прямой,
Зови меня, слово,
Друг ты мой!
 

1959

 
У песни всё дело в зачине,
Где встали слова на места, —
И только по этой причине
Она раскрывает уста.
 
 
У ней что ни час – новоселье,
Нигде не бывает одна,
И пляшет она от веселья,
И плачет от горя она!
 
 
И трогает сердце и душу,
Взвивает знамена в бою,
И скалы взрывает и рушит,
Проходит в гвардейском строю,
 
 
Проходит на марше суровом —
Уж так повелось на веку…
…Но где это верное слово,
Что первым ворвется в строку?
 

1959

Удержи меня, мое презренье…

С. Есенин

 
Будь всегда со мной, мое горенье,
Жар в моей груди, не остывай!
Будь всегда со мной, мое терпенье,
Не бросай меня, не отставай!
 
 
С вами я возьму пути любые,
Выйду к речи точной и нагой.
Сделаю, чтоб люди полюбили
Из груди исторгнутый огонь.
 
 
Где мы были, что мы поднимали,
Что несли дорогою крутой?
Но ни у кого не отнимали
Хлеба, соли, искры золотой.
 
 
Мы стояли там, где было знамя,
Гордо осенившее редут,
И друзья, что были рядом с нами,
Из могилы голос подадут.
 
 
Будь всегда со мной, мое горенье,
Я твоим огнем давно согрет.
Сохрани мне, жизнь, к тому презренье,
Где горенья нет, терпенья нет!
 

1959

 
Стихи! Опять я с ними
                                    маюсь,
Веду, беру за пядью пядь,
И где-то в гору поднимаюсь,
И где-то падаю опять!
 
 
И где-то в строчке вырастаю,
А где-то ниже становлюсь,
Поскольку критику читаю,
А перечитывать боюсь!
 
 
А может, в прозу бросить
                                           камень?
Да нет его в моей руке.
А что же делать со стихами?
Не утопить ли их в реке?
 
 
Не утопить ли там облюбки,
Слова, которым не цвести?
Их зацелованные губки
Уже кармином не спасти!
 
 
…А мне не надо, что без лада,
Без вдохновенья и без снов!
И сердце радо, что не надо:
Оно в тоске от многих слов,
 
 
От нестерпимой гололеди,
Где слово как веретено!
От совершенно стертой меди,
Где нет герба давным-давно!
 

1959

 
Как много силы в нашем слове!
Мой друг, запомни, не забудь:
Всё, что мы скажем, будет внове
Потомкам нашим как-нибудь.
 
 
Страдали мы?
                    Да как страдали!
Боролись мы?
                       Земля тряслась!
Мы все прошли такие дали —
О нас легенда создалась,
 
 
Что из железа вроде будем,
Из камня – кто-то нас назвал.
А мы не камни были – люди,
Нас пули били наповал,
 
 
Огонь сжигал, кромсали пилы,
Топор рубил и яд травил,
Но всё, что жгло нас и давило, —
Узнало черный мрак могил,
 
 
Узнало в страшной крутоверти,
Когда мы бились до конца, —
Не поддающиеся смерти,
Любовью взятые сердца!
 

1959

 
Давно пришло раздумью время,
Как хорошо идти в ряду,
И только с теми, только с теми,
Кто вывел красную звезду
На богатырки боевые,
На всё, идущее вперед,
На наши стяги заревые,
На самолет, на звездолет,
На наши пашни, наши башни,
К народу гордому всему;
Кто полюбил ее в бесстрашье
И поднял к солнцу, в дар ему!
Он поднял к солнцу дар бесценный.
И рвется темных туч гряда,
Ведь первый луч из рук Вселенной
Послала Красная звезда!
 

1959

 
По-хорошему, по-смелому
День-деньской – страда.
Много дела недоделано
В прежние года.
 
 
Много сбито не по разуму
Весен золотых,
Много ярких слов не сказано,
Сказано пустых.
 
 
Я прошел путями разными,
Слушал шум лесов,
Я не то чтоб жил да праздновал,
Мед стирал с усов!
 
 
Я работал там, где сеется,
Я снимал межу,
Но и думал всё ж: «Успеется,
Вот ужо скажу!»
 
 
Но слова-то шли упрямые,
В строчки не связать…
Надо вовремя, друзья мои,
Сделать и сказать!
 
 
…А потомки! Как с потомками?
Будут нас корить?..
С нами время наше громкое —
Надо говорить!
 

1959

 
«Не поздно? Нет, еще не поздно!
А то – когда там соберусь!
Еще не все раскрылись звезды,
Поговори со мною, Русь!
 
 
Поговори со мною, Лада,
Ведь не в каких-то тайниках —
Мне столько раз звенели клады
В твоих весенних родниках».
 
 
«А что ты с ними делал, если
Их никаким не счесть числом?»
– «А я их брал в строку для песни,
Чтобы звенела серебром!
 
 
Я не нырял за ним, как нерпа,
И не раскапывал бугра,
Я только черпал, только черпал
И не исчерпал серебра!»
 
 
«Скажи, а где его чеканил?
Оно горит в твоих руках».
– «А на Неве, да и на Каме,
И на других твоих реках
 
 
Ловил я слово, будто рыбу.
И отчеканивал его,
И где-то слышал я „спасибо“.
А где не слышал, что с того!
 
 
А разругает где-то кто-то —
Ну что ж, скажу я, ну и пусть…
Мне по душе моя работа,
Да, мне легко и трудно, Русь!»
 

1959

 
Без весны нету лета,
Без жары – не страда,
Песни нет без поэта,
Славы нет без труда!
 
 
Кто не верит – проверьте,
Где труду есть предел?
Никому, даже смерти,
Не отнять наших дел;
 
 
Наших дел, нашей доли,
Верховины крутой,
Наших дней, нашей боли,
Нашей воли святой.
 
 
Это главное в главном!
А заденет кто нас —
Пусть узнает бесславье
Еще раз,
Еще раз!
 

1959

 
Делу нету предела!
Дело, отдых гоня,
Хорошо завертело,
Хорошо, что меня!
 
 
И отпала забота —
Встала твердо строка.
Если любишь работу,
То работа легка.
 
 
Дай ей ход, чтоб летела,
Дай побольше огня…
Я люблю, чтобы дело
Закачало меня.
 
 
Чтобы песня нередко
Бой как надо вела
Иль весеннею веткой
На страницу легла!
 
 
Чтоб играли зарницы
Возле самой воды,
Где ночуют синицы,
Соловьи и дрозды;
 
 
Где, промчав над водою,
На земную ладонь
С золотою уздою
Красный выбежал конь!
 

1959

 
Не знаю, что́ мне помешало,
Какой туман меня обнес!
Опять денек промчался шало,
А как-то жаль его всерьез!
 
 
Печаль, вскипая, сердце гложет.
Кого ж глодать, как не его!
Ведь что-то делал?
                             Быть не может,
Чтобы не делал ничего!
 
 
Так где они, дела? Какие?
Давай хоть маленький парад!
Письмо одно отправил в Киев.
Дружку.
            Ну что ж, неплохо, брат!
 
 
Ответ замедлен мой,
                                   кручинюсь.
Всё недосуг да недосуг!
Писать мы письма разучились —
И я, и он, и ты, мой друг…
 
 
А что еще ты делал? Вспомни
Да и поведай без прикрас.
Читал какой-то однотомник.
Ну?
         Ничего, горазд, горазд!
 
 
Там строчки бедные рыдали.
Захлопнул вскоре этот том.
Потом стишки читал в журнале
С такою строчкой:
                              «Что потом?»
 
 
…А что потом?
                    Да надо ль снова
Опять кричать про ремесло?
Да неужели наше слово
Заморской пылью занесло?
 
 
Иль в дни великого горенья
И вдохновенного труда
«Я помню чудное мгновенье…»
Мы не читали никогда?!
 

1959

 
Упрекают критики всерьез
В том, что много мной посажено берез,
И не только по цветным моим лугам,
А по песням, по частушкам и стихам.
«Ну и что ж, – я отвечаю, – ну и что ж!
Ведь красивы так, что глаз не отведешь!
Ведь в России где-то часом родили́сь,
Ведь в России побелились, завили́сь!
И проходят то суглинком, то песком,
А на Север а на Крайний – лишь ползком!
Перед ними только камень, только лед,
Мертвый холод подниматься не дает,
А березка, белой смерти вопреки,
Проползает, хоть на шаг, из-за реки!»
 

1959

 
Ну что это такое,
Что сердце беспокоит?
И если счеты я сведу
С моими днями вольными,
То ведь они в любом году
Все были беспокойными.
В любом году,
В любом ряду,
В любом, пожалуй, случае.
Дней вспоминаю череду…
За долами, за кручами
Прошли, остались колеи.
Моей широкой долею
Прошли, промчались
                                 дни мои
И сердце беспокоили,
Порою раня,
                  а порой
Каким-то часом радуя.
…Садится солнце за горой,
И дышит ночь прохладою,
В сплошной заре встает рассвет,
День молодой куражится…
А сердцу нет покоя, нет,
Да и не надо, кажется!
 

1959

 
…Сидят
             папаши.
Каждый
         хитр.
Землю попашет,
попишет
              стихи.
 

Вл. Маяковский

 
Иногда в стихах мы нерадивы:
К рифме и метафоре глухи́.
Совершенно правильно,
                                  Владим Владимыч:
Попаши, потом пиши стихи!
 
 
У других легко стихов рожденье:
Пишут километрами почти!
Я согласен с вашим утвержденьем,
Это мне легко произнести.
 
 
Понимаю, впрочем, не дословно.
Можно взять иных профессий круг.
Лишь бы труд был в нашей родословной —
С ним придет поэзия сам-друг.
 
 
Пусть стихи пойдут к народу спорко,
В них садам цвести, громам греметь.
Только б одолеть покруче горку,
Ну а там и гору одолеть!
 
 
Ну а там… Живому зову внемля,
Думу думай, и пиши стихи,
И паши поглубже плугом землю,
Чтоб не вырастали лопухи!
 

1959

 
Иные так: не лезут в драки,
Не ходят, скажем, напролом.
Они лишь дома забияки,
Хмелея с квасу за столом!
 
 
Потом с таким самообманом
Идут – и прыть не по летам,
Но кулаки у них в карманах,
И скромный кукиш тоже там.
 
 
Блином на масленой их купишь!
Они привыкли думать так:
А вдруг друзья увидят кукиш,
А вдруг кулак увидит враг?
 
 
А вдруг?.. Пиши тогда пропало,
Коль за ушко да напоказ…
…Ну хоть бы раз таким попало,
Да по зубам! Хотя бы раз!
 

1959

 
Нам кое-что простит эпоха,
Отлюбит с нами, отгрустит.
Но что Россию знаем плохо,
То уж наверно не простит!
 
 
Посмотрит строгими глазами
И спросит, может, на ходу:
«Ну что вы видели в Рязани
Ну… всё равно в каком году?»
 
 
А что ответим:
                         «Не бывали,
Всё собирались как-нибудь…»
– «Рязанцы звали?»
                                 – «Очень звали».
– «Другой был путь?»
                             – «Какой там путь!»
 
 
Сидели, дружно балагуря,
Иль, скажем, в молниях, в громах
Сводили, сталкивали бури
В больших писательских домах.
 
 
Одни кричали: «Любо! Мило!»
Другие тоже: «Знаем вас!»
В таких сраженьях сам Ермилов
Не раз участвовал, не раз.
 
 
А за полями, за лесами
Корабль качался по волнам.
Не до Орла, не до Рязани,
Не до Урала было нам.
 
 
«Но всё ж давненько было это,
Метель те битвы замела.
А каковы теперь поэты,
А каковы у них дела?»
 
 
Дела, дела… Да лучше вроде,
Но всё равно из года в год
Иные в подлинном походе,
Иных не вызовешь в поход,
 
 
Всё тянет их к заморской сини,
А я скажу, в чем наша честь:
Нам надо знать свою Россию.
Пора пришла. И силы есть!
 

1959

 
Поразбивали строчки лесенкой
И удивляют белый свет,
А нет ни песни и ни песенки,
Простого даже ладу нет!
 
 
Какой там лад в стихе расхристанном
И у любой его строки, —
Он, отойдя едва от пристани,
Дает тревожные гудки.
 
 
Длинна ты, лестничка московская,
Не одолеешь до седин…
Ссылаются на Маяковского,
Но Маяковский есть один!
 
 
Ужель того не знают птенчики,
Что он планетой завладел?
Они к читателю с бубенчиком,
А он что колокол гремел.
 
 
Да и работал до усталости,
Не жил по милости судьбы,
А мы по малости, по малости,
Не пересилиться кабы!
 
 
А я вот так смотрю, что смолоду
Побольше б надо пламенеть.
Еще мы часто слово-золото
Спешим разменивать на медь.
 
 
Ее, зеленую от древности,
Даем читателю на суд.
Но если к слову нету ревности,
То
      десять
                 лестниц
                             не спасут!
 

1959

 
Я в этой книге отдал честь
Товарищам моим.
Я этой книгой подал весть
Не только им одним.
 
 
А что сказать мне довелось —
Мой друг, не осуди, —
Всё это вихрем пронеслось
Тогда в моей груди!
 
 
Слова в колонне именной
Сегодня, как вчера,
Все шли
                   и, словно в проходной,
Сдавали номера!
 
 
И, как на горне заалев,
Стихи уйдут в края,
И радость будет в них и гнев,
Любовь и боль моя!
 

1959

 
Как будто сделано немало
За этот летний краткий срок,
И как-то грустно даже стало,
Что подводить пора итог,
 
 
Заняться самым трудным делом:
Засесть с утра и дотемна,
Стихи раскинуть по разделам
И дать разделам имена,
 
 
И книжке имя дать простое,
Простить обидчикам грехи.
И, чтоб не знать вовек простоя,—
Настроить сердце на стихи!
 

1959

 
Хельсинки. Вечерняя пора.
В парке тьму едва-едва разбили
Маломощные прожектора…
Разговор о мире, всё о мире,
Всё о дружбе, всё под этим знаком,
Под душевным, трепетным огнем.
Вдруг слепого привела собака.
Вот он. Разговор идет о нем.
Смерть давно ему взглянула в очи,
И они погасли, не горят,
Но они сильней всего,
                                      короче
О войне и мире говорят!
 

1959

 
Что из всей Финляндии осталось
У меня, как ветка, зеленеть?
«Эйла, Эйла!» – в сердце отозвалось
И тихонько стало в нем звенеть.
 
 
Ну и слава богу, слава богу,
Ведь летит ко мне со всех сторон
Только «Эйла, Эйла!» всю дорогу,
Будто в мире нет других имен!
 

1959

 
Ну вот, валун на валуне.
Сосна на валуне.
И по душе такое мне
На финской стороне.
 
 
Да и гранит, да и гранит
Лесам таким опора.
Но он безмолвие хранит,
А я жду разговора!
 
 
Дороженька неближняя
Летит порой рассветной…
А вон тропинка лыжная
В лоскутьях разноцветных.
 
 
Указано, расцвечено —
Не заблудится кроха.
И то, что мной подмечено,
Ну, ей-же-ей, неплохо!
 
 
Но и у нас такая есть
Суровая краса,
Как будто знак мне или весть
Дают о ней леса.
 
 
У нас на Ладоге гранит
Совсем неплох на вид.
А валуны, а валуны
Седые от волны.
 
 
Она заснуть камням не даст,
Она их так стремглав обдаст,
Что не вздохнуть, не охнуть,
В июле не обсохнуть!
 
 
На них глядят леса, боры,
И прочее, и прочее…
Как биллиардные шары,
Они волной обточены!..
 
 
«…Ну, – скажет критик, —
                                           друг ты мой,
Опять твои окрестности!»
А я люблю ходить домой
Из заграничной местности!
 

1959