Текст книги "Стихотворения и поэмы"

Автор книги: Александр Прокофьев

 
Морские волны бились, и звенели,
И отцветали, чтобы вновь цвести.
За нами чайки гданьские летели.
Немало верст им с нами по пути.
 
 
Они кричали долго на просторе,
И ветер расшумелся и кричал.
Цвело зеленой, синей краской море,
Седой Стокгольм нас готикой
                                                встречал
 
 
И провожал толпой своих
                                       стокгольмцев.
Опять мы поднимали якоря,
И за кормой вода свивалась в кольца,
Хрустела и, осколками горя,
 
 
Опять, опять проваливалась в бездну,
И поднималась, и скрывалась с глаз.
И чайки провожали нас любезно,
И шведскими звались они у нас,
 
 
И финскими потом в финляндских шхерах.
К утру они от нас оторвались…
…От Ленинграда за сто верст,
                                               к примеру,
Над нами наши чайки пронеслись
Эскортом сизокрылым.
                                    Вот отрада!
 
 
Они промчались, воздух голубя;
И наши волны шли от Ленинграда,
Призывно и заливисто трубя!
 

1959

1960–1969

 
Далека ты, Куба, далека ты.
Всё же наши руки мы свели.
Революции твоей раскаты
Докатились до моей земли,
Будто волны.
Словно бы огнивом,
Высекались искры по морям,
Словно салютуя – вива! вива! —
Вашему оружью,
Вашим дням,
Вашим долам, полоненным высью,
Вашей революции делам,
Вашей славе,
Вашему величью,
Вашим стягам,
Вашим вымпелам!
 

1960

 
У нас апрель отмечен вербой,
Еще заснеженной, седой,
Ледком обманчивым, неверным
И первой полою водой.
 
 
Еще отмечен стежкой талой,
Когда она бежит на юг,
И рощей блеклою, усталой
От зимних снов, от зимних вьюг.
 
 
Еще отмечен он пристрастьем,
И от друзей не утаим,
Что он еще отмечен властью —
Верней, владычеством твоим!
 

1960

 
Где-то ивы в поклонах,
Вербы речи ведут…
Где-то к нам
                    почтальоны,
Почтальонши идут.
 
 
Ты меня хоть строкою
За собой поведи,
Загорелой рукою
От беды отведи
 
 
И от спеси, от спеси,
От лихого огня.
Всё, что недругов
                             бесит, —
Пусть не тронет меня.
 
 
Мне не нужен их душный
И унылый уют,
Им тоска, равнодушье
Просто жить не дают.
 
 
Ничего мне не надо,
Чем довольны они,
Ни бесцветных парадов,
Ни пустой трескотни…
 
 
Вьется, кружева тоньше,
Золотая тесьма…
Нет ли мне, почтальонша,
Хоть какого письма?..
 

1960

 
Кто-то вспомнил вечер майский,
Кто-то спел вполголоса.
Не секитесь, не ломайтесь,
Пепельные волосы.
 
 
Вы сошлися, словно волны,
В песне, в сказке-небыли.
Кто сказал, что вы безмолвны?
Вы немыми не были!
 
 
Вы всё время в трепете,
В трепете и лепете…
Хорошо, когда вы льетесь
Через руки-лебеди!
 

1960

 
Поляну эту чем украсили?
Не видно флагов и огней!
Высокий столб
«Европа – Азия»
Стоит на ней,
Стоит на ней.
 
 
В Европе, что ли, печки топятся?
А рядом с гор, с уральских круч,
Две тучи в Азию торопятся —
И так в Сибири много туч!
 
 
Ограда старая, брусчатая,
За ней сибирские края…
Я шаг по Азии печатаю,
А шаг шагну —
В Европе я!
 
 
На этом сказка не кончается,
Здесь всё берет меня в полон.
…Лесок то в Азии качается,
А то в Европе бьет поклон!
 
 
И дышит лес листвою лаковой,
С берез струится тихий свет.
Всё хорошо, всё одинаково,
Конца и края воле нет!
 

1960

 
Равниной богатырскою
Иди, моя страда!
В стихи
Уже сибирские
Ворвались города.
 
 
Раздвинув синь плечами,
Ворвались всем народом,
Ворвались с томичами,
Ворвались с омичами,
Со всем сибирским родом!
 
 
Со славою походов,
С размахом и задором,
С заводами заводов,
С просторами просторов!
 
 
И с поймой многоводною,
И с видимой воочью
Могучею природною
И созданною мощью!
 
 
Всё это диво дивное
Увидел я и знаю,
Заречная, занивная
Сибирь моя родная!
 

1960

 
На огромном просторе ты рокочешь, как песня,
Горы вбив под себя, в себе отразив города,
Это ты, Ионесси, это ты, Ионесси,
Еннсей-Ионесси, Большая вода!
Ты родился Бий-Хемом, Ка-Хемом в Саянах,
Между скал высоченных, кряжей или круч,
Оттолкнувшись от них, а точнее – отпрянув,
Улуг-Хемом зовешься, красив и могуч.
Ты седой и зеленый, ты синий и светлый.
Пусть навеки мне память моя сохранит:
Ты великий и грозный, простой и заветный,
А в оправе твоей лишь тайга да гранит.
Ветер пену твою, словно флаги, полощет,
Солнце смотрит с зенита, волну голубя,
И краса разнотравья, да сосновые рощи,
Да венок из народов украшает тебя.
Всё, что было преградой, ты сбил, Ионесси,
Покорив всё на свете, что мог и не мог,
И, оставив тайгу, ты прошел мелколесьем,
Дальше в тундру влетел, где лишайник да мох.
А потом в океан ты врываешься с ходу,
И теперь не одни, и теперь не одни
Засверкали твои величавые воды —
Океанские волны целуют они.
И окончен поход, нет его многотрудней,
К океану ты вышел – порукой тому.
Верст на двести по фронту столкнулся с ним грудью,
Но по дружбе,
По-братски,
Как равный ему!
 

1960

 
Вот так бывает на картине:
Был нерушим ночной покой,
И месяц, будто ломтик дыни,
Повис над сонною рекой.
 
 
И не казалась даже страшной
Покоем взятая тайга.
Он был смешным, почти домашним,
Он был не ломтик, а серьга.
 
 
Всю жизнь цыган такую носит,
И я на том себя ловлю,
Что, может, он ее забросил
В каком-то бешеном хмелю.
 

1960

Славное море…

Из песни

 
Тешу сердце игрою
Слов, что сам отыскал…
Это кто за горою?
За горою Байкал.
 
 
Улетайте, тревоги,
Будь свиданья пора!
Пусть уходит с дороги,
Разобьется гора!
 
 
Сотню раз или двести
О тебе я слыхал.
Здравствуй, друг мой по песне,
Синеволный Байкал!
 
 
Ты лазурью наполнен —
С нею ты молодой.
Синеволный – до молний,
А с ними – седой.
 
 
Только горы глядятся
В твои зеркала,
Только звезды роятся
Над тобой без числа!
 
 
Да ветрища кочуют,
Засекая коней,
Да туманы ночуют
В зюйдвестке твоей!
 
 
Отпылав на раздолье
И снова горя,
Вижу, очи сокольи,
Вижу, брови собольи
Целует заря.
 
 
Ты со мной и в разлуке
Раздели бытие.
Над тобою не руки,
А сердце мое.
 

1960

 
Над ней лазурно в небе,
Не слышно непогод.
Она плывет, как лебедь,
Как белый пароход.
 
 
…Еленочка, Еленка,
Ты просто хороша.
Сейчас в тебе, Еленка,
Живет моя душа.
 
 
Уж мне не выйти сразу
Из этого кольца —
Ведь рядом ходят сказы,
И сказам нет конца!
 

1960

 
Под Братском вижу горы те же,
Всё те же вольные пути,
К ним земляки из Заонежья
Уже готовятся прийти.
 
 
Уже сердца там слышат зовы,
Юлит шелонник у дверей,
Уже готовятся с Азова,
С других распахнутых морей.
 
 
Близки известья о победе,
О ней и мне сказать дано…
Сейчас по дну морскому
                                          едем:
Была дорога – будет дно.
 
 
А море в каплях где-то
                                     дремлет,
Оно невидимо для нас.
А старики родную землю
Целуют много, много раз.
 
 
Они уже переселенцы,
Щепоть земли у них в платках,
А с петухами полотенца
Лежат глубоко в сундуках.
 
 
Какие выйдут перемены,
В каком просторе заревом?
…Река им машет белой пеной,
Как будто белым рукавом.
 

1960

 
Не знаю равной ей по силе,
Она как чудо из чудес…
Представь-ка, друг, сейчас Россию
Без этой самой Братской ГЭС!
 
 
Без исполинского размаха
Того, кто смел из рода в род,
Того, не знающего страха,
Кто называется народ!
 
 
Я здесь угадывал в огромном
Свершенье и своей мечты.
Нигде не видел я подобной
Индустриальной красоты.
 
 
О ней в грядущие столетья
Молва пойдет из рода в род,
И никогда не даст стареть ей
Его Величество Народ!
 

1960

 
У Шумовых сегодня шумно,
Но всё понятно, что к чему.
И скажем так: не многодумно,
Но многопесенно в дому.
 
 
И я в застолице пирую
И, как положено в роду,
Напропалую удалую —
По крови свой – в черед веду.
 
 
Потом, когда отголосили,
Отбушевали, как в бою, —
Читаю им свою «Россию»,
Всю до былиночки свою!
 
 
И вижу, вдруг в какой-то главке
Дрожит,
Ломается
Строка,
И в орденах с широкой лавки
Приподымается
Лука.
 
 
Сказал: «Покуда не безмолвны,
Покуда дружбой дорожим,
Давайте выпьемте по полной,
А после этой – как решим!»
 
 
Так и свершили.
                       Под баяны
Не уставали песни петь,
Пока не начали Саяны
И лиловеть,
И розоветь!
 
 
Как будто годы боевые
Мы подняли на рамена,
Как будто видели Россию
В те времена,
В те времена.
 
 
Как будто в битве под Погостьем,
Под Шлюшенем иль подо Мгой
Россия, встав с великой злостью,
Идет, слепя врагов пургой.
 

1961

 
В Туве, куда ни гляну я,—
Всё синь да синева…
Саянами, Саянами
Обложена Тува.
 
 
У них Тува в подножии,
Годам потерян счет,
О них легенды сложены
И сложатся еще!
 
 
Они с Тувою слитые,
Как с бурею волна,
И в честь их
                      самовитые
Даются имена.
 
 
И в стих, темнея
                           косами,
В молву и из молвы
Идет она, раскосая,
Саяна из Тувы.
 
 
Мне это имя нравится,
И я его беру,
Оно гремит, как здравица,
На свадебном пиру!
 

1961

 
Небо частый дождик сеет,
Мы плывем по Енисею:
Лесорубы —
Лесолюбы,
Плотогоны —
Ветрогоны,
Смолокуры —
Бедокуры,
Да рыбачки с Енисея,
Да туристы-ротозеи,
Да солдаты отпускные…
Ну, какие снятся сны им?
А солдаты и не спят, не спят,
Раз бессонница – вовсю глядят
На реку Енисей,
На воды карусель,
На цветы среди полянок,
На девчонок-иркутянок.
Больше дела – меньше слов!
Потому солдаты и не видят снов!
 

* * *

 
Енисей – река глубокая,
Вечерами вся в огнях.
Мы бруснику краснобокую —
Нарасхват на пристанях.
Губы красили брусникой
На такой реке великой,
Где толпятся суда,
Зябнут деревеньки,
Где сто верст – ерунда,
Сто рублей – не деньги!
 

* * *

 
Облака в пути насели,
Поднялась со дна волна.
В богатырском Енисее
Раскрывается она —
Сибирь – с большими трактами,
С таким крутым характером,
Что под стать сибирякам.
И летит по берегам,
По округе по всей,
Распирая груди:
Пусть крут Енисей,
Но мы его скрутим!
…Небо частый дождик сеет,
Мы плывем по Енисею.
 

1961

 
Окружен большим забором
Александровский централ…
 

Из песни

 
Да, забором словно окантована,
Названа центральной, то есть – главною.
На тюрьме написано: «Основана…»
До чего торжественно, не правда ли?
 
 
…Этим самым трактом шли колодники,
Шел народ холодненький, голодненький.
 
 
Питерские шли сюда, московские…
Туз на спинах главной был обновкою!
 
 
А над ними месяц плыл подковою —
С кандалами, что ли, она кована?
 
 
А над ними месяц плыл горбатенький,
А под ним жандарм летел усатенький…
 
 
Рядом с трактом сосны встали в линию —
То зеленые, то рыжие, то синие.
 
 
А тюрьма уже была основана —
Каторжная,
Главная
И новая!..
 

1961

 
Едем по дороге полем, лугом,
А под нами уголь,
Уголь,
Уголь!
 
 
Он еще не тронут нашей волей,
И над ним пшеницей льется поле.
 
 
Плещет поле золотом пшеницы,
Но уже другие шелестят страницы
В книге жизни,
                   нашей книге вечной,
Что на ста языках и наречьях!
Люди тут сильнее Святогора —
Где была равнина, встали горы;
 
 
Там, где были горы, – море бьется,
И волна взвивается и гнется!
 
 
…Едем по дороге полем, лугом,
А под нами уголь,
Уголь,
Уголь!
А под нами уголь бурый, черный,
В наши планы главные включенный…
 

1961

 
Сиреневые горы вкруг Байкала,
Их красота в глаза мои запала.
 
 
В вечернем сумраке они лиловы.
Здесь баргузин в куски ломал подковы.
 
 
С летучих ног своих сбивал, шалея,
Бил и когтил распадки, не жалея!
 
 
Здесь тучи пятятся, над скалами нависнув,
Байкал их не пускает…
                                    Он – неистов!
 
 
Нрав у него крутой: как вскинет брови —
И тишину взорвет на полуслове,
 
 
И забушует так, что дальней далью
Гроза везде гремит по Забайкалью!
 
 
А тут Старик шутя берет в охапку
Сиреневые горы в черных шапках!
 

1961

 
На Ольхоне
Ветер клонит,
Клонит мачтовый лесок.
На Ольхоне
Ветер гонит,
Катит кубарем песок.
 
 
Вкруг Байкала,
Вкруг Байкала
Много гор
И много скал.
Мое сердце
Замирало —
До того красив Байкал!
 
 
Он зеленый,
Он и синий,
Голубой-преголубой,
Он – шалёный,
Он в сатине,
Он любуется собой!
 
 
Как наденет
Он папаху
Всю из белого руна —
И тогда
Не знает страха
На груди его волна.
 
 
Белой пеной
Закипая,
Содрогается Байкал,
И к нему
Как бы припаян
Длинной цепью ярый вал.
 
 
Задевая валом тучи,
Скалы рушит,
Горы бьет,
Весь ревучий,
Весь падучий —
Он венки из молний вьет.
 
 
И когда от молний ярых
Станет страшно небесам,
В этот миг
Рукой усталой
Он проводит по усам!
 
 
На Ольхоне
Ветер клонит,
Клонит мачтовый лесок.
На Ольхоне
Ветер гонит,
Катит кубарем песок.
 

1961

 
Я вернулась, миленький,
На короткий срок,
А в глазах сибиринка,
Таежный огонек.
 

Ольга Берггольц

 
Есть задиры.
Где ж задиринки?
А в Сибири
Где ж сибиринки?
 
 
Сибирячки —
Вежливы.
Сибиринки —
Где же вы?
 
 
А они у Оленьки
Запросто гостят,
Сибиринки-горлинки
Сахаром хрустят.
 
 
Пьют чай не спеша
С яблочным вареньем,
И раскрыта душа
Для стихотворенья!
 
 
На них ситчик синенький
Краше кисеи…
Сибиринки, сибиринки,
Горлинки мои!
 

1961

 
Видно, очень сильно любишь,
Если ночью часто будишь!
Если в сердце веруешь,
Значит, в счастье веруешь!
Правильно делаешь,
Правильно делаешь!
А иначе —
Как иначе?
А иначе —
Люди плачут,
Жизнь живя под крышею одной.
Всё у них проходит стороной:
Стороною сказки,
Сказы,
Не слыхали их
Ни разу;
Стороной идет удача,
Потому они и плачут!
Всё у них одно и то ж —
Гривенник похож на грош,
Не сверкает,
Не блестит…
На пороге день грустит
С думою несмелою…
А в любовь кто верует —
Правильно делает,
Правильно делает.
 

1961

 
Слово к слову вяжется,
Речью дни наполнены.
А тебе не кажется,
Что часто мы размолвлены?
 
 
«Молчанье – золото!»
Ведь вздор —
Такое взять на плечи.
Скажу тебе: я с давних пор
Пою рожденье речи!
 
 
Пою и жду рожденья слов.
За гранью немоты
Они идут в венке из снов,
Из яви и мечты.
 
 
И пахнут зноем, и зимой,
И солнцем, и травой,
И словно молнии летят
Над самой головой!
 

1961

 
Ты считаешь – красота не диво.
Но кого же в этом убедишь?
Только потому, что ты красива,
Так ты судишь, так ты говоришь.
 
 
Я же говорю не от причуды,
И от сердца, а не от ума, —
Красота на свете просто чудо…
Впрочем, это знаешь ты сама!
 

1961

 
Ты русская очень,
Ты русская очень,
Из русских горящих садов,
И пусть не коснется зима или осень
Твоих самоцветных годов!
 
 
Останься такою, не зная кручины,
С завидной судьбою своей,
Как русская песня с хорошим зачином,
С которою жить веселей.
 
 
Такою останься, ни горше, ни хуже,
Входи как хозяйка в сады,
Останься, как чайка, что вьется и кружит,
Касаясь крылами воды…
 

1961

 
Именем друзей, что можно счесть,
Поднимаю слово в Вашу честь!
 
 
В Вашу, только в Вашу иль в ничью!
Припадаю к слову, как к ручью.
 
 
Припадаю к слову, как к волне,
К той, что начинается на дне,
 
 
К той, что поднимается со дна,
Зеленее яри – зелена!
 
 
Именами братьев, бьющих лесть,
Поднимаю сказы в Вашу честь!
 
 
Сказ-пересказ, сказ-пересказ,
Это же в который, скажем, раз?
 
 
Скажем – раз,
Скажем – два, —
Где-то притаилась разрыв-трава.
Я ее в купальский день сорву,
Приложу я к сердцу разрыв-траву.
Гнись, трава,
Рвись, трава!
То, на что ты ляжешь, —
Рви сперва!
 

1961

 
Не жалуйся иль жалуйся,
Ломай в печали бровь,—
Нельзя любить по жалости,
Какая тут любовь!
 
 
Она совсем не русская,
Без сердца, без души.
Ее, такую грустную,
Не тронь, не тормоши.
 
 
Она неправдой красится,
Жжет раной ножевой,
Она – что камень
                              на́ сердце,
Валун береговой.
 
 
А он вовек не стронется,
Сам с места не сойдет,
Не стронется,
                        не склонится,
Никак не упадет.
 
 
Но всё равно участливо
На севере поют:
«Пусть двое будут счастливы,
Чем трое слезы льют!»
 

1961

 
Вновь, ликуя, сердце задрожало —
Это ты с лазоревым венком
В сны мои и в явь мою вбежала
И прошлась по сердцу босиком!
 
 
Всё ж в груди не тесно, а просторно,
И, любые горести круша,
Разгорелась, полнится восторгом
В том венке лазоревом душа!
 

1961

 
Березка моя
Белоствольная,
Дорожка к тебе
Беспокойная.
 
 
То татарником
Разгорается,
То бежит вразлет —
И вдруг теряется!
 
 
За большим кустом
За калиновым,
За крутым мостом,
За долиною.
 
 
Будто к роще в тень
В утро дивное
За горюч каме́нь
Быстро прыгнула!
 

1961

 
Что-то сердце вновь
Растревожено,
Для тревог оно
В грудь положено!
Для больших тревог
До беспамяти,
Для крутых дорог
В белой замети!
Знай, подружка моя
Домовитая,
Не златой тесьмой
Мы обвитые,
Не златой тесьмой
И не гарусной —
Мы обвитые
Вьюгой яростной,
Белой вьюгою,
Белой заметью,
Наших недругов
Черной завистью!
Ну и пусть они!
Ну и пусть они!
Никакой водой
Не залить огни.
Никакой водой,
Никакой бедой,
Никакой молвой
Что ни есть худой!
Ты скажи слова
Для меня, дружка,
Да не как вдова,
А как сударушка!
 

1961

 
Что нетленно, то всё простое.
Слово, радуй, томи, звучи!
Вышло солнце мое златое
И златые несет лучи
 
 
Над простором моим долинным,
Где из трав и цветов настой,
Над землею моей былинной,
Над одною моей мечтой.
 
 
И тогда припадает Слово,
Из лесов летя и с полей,
К той веснянке моей бедовой,
Соловьиной любви моей.
 
 
…Росы теплые оросили
Мир доверия моего,
Между нами одна Россия,
Лучше нет ее никого!
 

1961

 
Май мой, май мой разноцветный,
Месяц мой заветный,
Май мой, май зеленолистый,
С соловьиным свистом!
 
 
Май с дивчинкою-неровней,
Что нельзя обидеть,
С той крутой собольей бровью,
Что грешно не видеть!
 
 
А увидев —
Захолонуть
И признаться честно,
Что придется душу стронуть,
Сердце сдвинуть с места!
 
 
И навек его размаять
Под весенним ветром…
Так бывает
Только в мае,
Месяце заветном.
 

1961

 
Наклонились низко травы,
Схлынули лучи.
Горислава, Горислава,
Только не молчи!
 
 
Светит месяц над водою,
Свет до берегов,
Светит месяц за грядою
Темных облаков.
 
 
Спит вода у переправы,
Замерли ключи.
Горислава, Горислава,
Только не молчи!
 
 
Предположим,
                           предположим —
Что нетрудно знать —
Сердце легче
                      растревожить,
А трудней унять.
 
 
Верить этому уставу
Сердце научи,
Горислава, Горислава,
Только не молчи!
 

1961

 
Вот иду я, иду я
По лугам, по садам,
По твоим по весенним
Чуть заметным следам.
 
 
Дни, как ветки, ломаю,
Счета им не веду,
По звенящему маю,
По июню иду.
 
 
…Что-то шепчут дубровы,
Говорят города,
Пусть одно мое слово
Повторят провода!
 

1961

 
Ходит песня моя, как ветер,
Ходит по́ сердцу одному.
Ходит слово мое и светит
Хоть кому-нибудь, хоть кому.
 
 
Я не знаю, что мне дороже,
Впрочем, знаю, да не скажу, —
То ль, что вместе с тобою
                                          сложим,
То ли, что я один сложу.
 
 
Где-то радостью, где-то гневом,
Где-то горем полна земля,
Где-то в грозах летят распевы,
Льются ливнями на поля.
 
 
Говори ты со мной утрами,
В ясный полдень,
                           в ночную тьму,
Посылай мне привет с ветрами —
Я обрадуюсь, я пойму.
 
 
И возьму голоса над степью
И ручей, что бежит в овраг,
Молодое великолепье…
Будь что будет!
Да будет так!
 

1961

 
Эту песню с голоса
Слышал за Невой…
Солнцем пахнут волосы,
Солнцем и травой!
 
 
Знай, Нева-красавица,
Вот что из всего:
Все слова касаются
Сердца моего!
 
 
Я не только с голоса
И не за Невой
Знал, как пахнут волосы
Солнцем и травой!
 

1961

 
Цыганка гадала,
За ручку брала…
 

Из песни

 
В суматохе около вокзала
Что тебе цыганка предсказала?
Что там нагадала по руке
На широком русском большаке?
Ты сказала: «Всё ты врешь, чернавка,
Старость у него лежит под лавкой!
Рядом с топором лежит, таится,
Подойти не смеет: так боится!
У него в веселье сердце бьется,
И над ним не коршун – сокол вьется!
Он проходит, легкий на вспомине,
В ярко-алом или ярко-синем.
Любит, чтобы ярко было в жизни…
…Солнце, встань над ним и ало брызни!»
 

1961

 
Ты не была на берегу?
Так где же ты была?
Тебе березка на лугу
Привет передала?
 
 
Я видел, милая, ее
Сегодня поутру,
Она – страдание мое —
Качалась на ветру!
 
 
Я ей доверил в буйстве лет
Сердечные дела…
Тебе ромашка – белый цвет —
Поклон передала?
 
 
Наверное, передала,
Чтоб ты жила светлей…
Мои сердечные дела
Давно известны ей…
 

1961

 
Неужель ты не помнишь, неужель позабыла?
В журавлиные трубы весна затрубила,
Соловьиное горло России раскрыто,
И кипят все сады и все рощи —
Зеленая свита.
Горы сняли папахи и волосы расчесали
Гребнем вешних дождей, что везде заплясали,
Заплясали, запели, дали дробь, как на свадьбе,
Как подруги невесты,
Как веселые сватьи!
«А кого же мне помнить?» —
Мне кто-то сказал воробьиною ночью.
Этих слов не забуду,
Несмотря на болтанье сорочье!
 

1961

 
Под солнцем и под ливнями,
Веселое такое,
Проходит Диво дивное
И машет мне рукою.
 
 
И я иду за ним в сады,
В поля, где славе тесно,
В его следы
Свои следы
Впечатывая честно!
 
 
Над ним сверкают небеса,
За ним благие вести,
И поднимаются леса,
Где было мелколесье.
 
 
И города в блистанье
                                   звезд
Встают такой порою,
И радуги высокий мост
Как будто люди строят!
 
 
Оно идет за перевал,
Там расправляет плечи,
И вдохновенья новый вал
Летит ему навстречу!
 

1961

 
Живу в Мордовии, в лесу,
В чащобе лесовой,
Ну, так сказать —
                            лицом к лицу
С природой вековой,
Где звезды загораются
В дождинках, в каплях рос
И соловьи взбираются
На маковки берез!
Я слышу дятла дробный стук
В заречной стороне.
Кукушка – кук!
                       Два раза – кук!
Так мало?
                   Нет, не мне!
Еще во мне все голоса,
Зовущие вперед,
Еще не скована коса,
Что надо мной сверкнет!
Еще старухи тяжкий след
Не к моему двору,
И косовища даже нет —
Оно еще в бору!
Еще глаза мои горят
И руки на столе,
Еще стихи мои трубят
Горнисты на земле!
 

1961