Текст книги "Стихотворения и поэмы"

Автор книги: Александр Прокофьев

 
Мимо злой травы отгульной,
Мимо трех долин в краю
Едут сваты в шапках куньих
Сватать милую мою.
 
 
Край прекрасен и убог…
Ну, дай вам бог:
В чистом поле, в лесу ли
Встретить девку косую,
 
 
Чтоб тряслась она в бегах
На паучьих ногах,
Без подпорок, без палок,
На паучьих беспалых!
 
 
Чтоб тряслась она в поняве
Рядом с вашими конями —
Вьюрком, верхом,
Рядом с вашим женихом!
 

1934

^{В кругу – друг против друга – девушки и парни. Запевает одна из девушек. Потом поют все девушки.}

 
Скука сердце затопила:
То ли холст не белен,
То ль не с той ноги ступила,
То ли лен повален?
 
 
Градом мята приумята,
Хмель завился на тычках…
Разрешите-ка, ребята,
Нам пройтись на каблучках.
 
 
Разрешите лугом, лугом
Нам пройтись широким кругом,
И пропеть, и прокричать,
И, может, вас повеличать?
 

^{Парни ждут величанья. Кто же от него отказывается?}

 
Как у наших у ребят
Бахрома висит до пят.
Как тесовые ворота,
Зубы длинные скрипят!
 
 
Ну, один другого краше,
Ну, как хочешь поверни…
Кто они – ребята наши?
Отвечаем – кто они:
 
 
При запевах – подголоски,
При алмазах – янтари,
За работою – подростки,
За столом – богатыри.
 
 
Только гонором да спесью
Застилают путь прямой,
Только…
 

^{В это время песню глушат бубен и гармонь.}

1935

 
То ли топнуть вдруг,
То ль не топнуть вдруг?
На дороге
Мои ноги —
Лучше топну, друг!
 
 
А мой дом – воевода,
На семи столбах.
Я пройду по хороводу
Со цветком в зубах!
 
 
Цветок золотой,
Считанные листья,
Дроля – волос завитой —
Носит шубу лисью.
Лисью – не лисью,
А по морозу – рысью!
Беги, голоси,
Не оглядывайси!
 
 
Вот какая шуба
Из деревни Шума!
Ее два посада шили,
Три утюжили, спеша…
Вышла шуба хороша!
Вышла шуба – хоть куда:
Пуговицы в два ряда,
На ходу хрустит,
Сзади пряжка-потеряшка,
Как посмотришь,
Так блестит!
 

1935

 
Возле тесаной ограды
В белой замети – слепа —
Возле сада-винограда
Вьется беглая тропа.
 
 
Там люди шли,
Люди грош нашли.
То ли грош,
То ли брошь,
То ли правда,
То ли ложь?
Доставался этот грош
Не тому, кто хорош.
 
 
Не тому, кого отбила,
Не тому, кого ловлю,
Не тому, кого любила,
Не тому, кого люблю!
 
 
Он со всей своей красою
В синем утреннем дыму
Доставался Сысою,
Черту рыжему – ему.
 
 
Вот идет Сысой.
Один глаз косой,
Оловянный другой,
Только бровь дугой.
 
 
Вот сидит Сысой
На широкой лавке,
В сапоге одна нога,
А другая в лапте.
 
 
Он раскидывает думу,
Как раскидывают рожь,
Он сидит, подобный дубу:
Что купить ему на грош?
 
 
То ли мучки, то ли крупки,
То ль одеть или обуть,
То ли клюквы некрупной,
То ль еще чего-нибудь…
 

1935

 
Чок-чок, каблучок.
В чистом поле ивнячок,
А мне, девушке, видна
Только ивинка одна.
 
 
Как под этой ивинкой
Сидит милый с ливенкой.
На нем шляпа с полями,
А из прочих новостей —
Пояс крученый с кистями,
Сто отдельных кистей!
 
 
Как брала я в руки кисть,
Говорила:
                 «Отрекись!
От травы повилики,
От печалей великих,
От столбов златоверхих,
От жены-староверки!»
 
 
Как я села с ним рядком,
Назвала его цветком,
Не каким-то, полю чуждым,
С некрасивым завитком,—
Назвала его жемчужным,
Изумрудным цветком.
 
 
Изумруд мой, изумруд,
По тебе девчонки мрут,
Мне самой сказали люди, —
Может, эти люди врут?..
 

1935

 
Ты, клянусь разлукой, – дроля,
И тебе семь раз на дню
Не рябина ветви клонит —
Я судьбу свою клоню.
 
 
Всё, в чем волен и неволен,
Всё, что снится по утрам,
Всё, что завтра выйдет в море
И подставит грудь ветрам, —
 
 
По любому повеленью
Я достать тебе готов —
Зори красного горенья
И еще других цветов!
 
 
Только вот в чем дело, дроля:
За тобою ходят трое, —
А нельзя ли так устроить,
Чтобы я ходил один?
 

1935

 
Всё в тебе, долинной и красивой, —
Гнев морей и трепет тайных трав,
Слава, утверждающая силу,
Сила, как раскрытье многих слав!
 
 
Смех грудной в сенях твоих кленовых,
В роще свист любовный соловья,
А в полях гремят железом новым
Гордые от счастья сыновья.
 
 
Им дано пройти землею бойкой,
Не в лаптях, а снова так:
В сапогах высоких из опойка,
И в сатине легком, и в цветах!
 
 
Им дано увидеть: в далях грозных,
Возле расцветающих садов,
Армия идет, вся в красных звездах,
И поет на тысячу ладов.
 

1935

 
Ты мне вновь грозишь своей опалой:
Облачной, отпетой, дождевой,
Снова свист условленный, трехпалый,
Над моей проходит головой.
Что там – невиновны иль повинны
Дни, в твоих бегущие громах,
Или загуляли взабыль финны
Сразу в двадцати пяти домах?
Загуляли так, что лампы гасли,
А земля звенела, как в боях,
Или, как всегда, чтоб губы в масле,
Грудь в сатине, сердце в соловьях!
Я и сам из тех, что над реками
Тешились, великих туч темней.
Я из той породы, что руками
Выжимали воду из камней!
Ну так бейся, кровь орла и волка,
Пролетай, что молния, в века!
А твоя короткая размолвка,
Край озер, да будет мне легка!
 

1935

 
Что весной на родине?
                                      Погода.
Волны неумолчно в берег бьют.
На цветах настоянную воду
Из восьми озер родные пьют.
 
 
Пьют, как брагу, темными ковшами
Парни в самых радостных летах.
Не испить ее:
                   она большая.
И не расплескать:
                              она в цветах!
 
 
Мне до тех озер дорогой длинной
Не дойти.
                И вот в разбеге дня
Я кричу товарищам старинным:
«Поднимите ковшик за меня!»
 

1935

 
Всё ты мнишься мне в красе и силе,
В голубых и пламенных венках,
Вся на синих, вся на очень синих,
Звезды отражающих реках.
 
 
Ох, и жить тебе в три жизни сразу,
Коль тебе, что видишь, по плечу,
Я тебя окидываю глазом
И совсем немногого хочу:
 
 
Чтобы бредил новыми морями
Вкруг озер раскинутый народ,
Чтобы, милых сердцу не теряя,
Парни от приема шли во флот;
 
 
Чтоб стояли яблони и вишни
На раздольях наших заревых,
Чтобы все девчонки замуж вышли
И ребят рожали боевых!
 

1935

 
Нет с тобою встречи и не будет.
Никакой неправдой не верну
Всё, что завтра друг мой облюбует,
В том числе и сине-голубую,
Вечную, прохладную волну;
В том числе веселым нареченный
Ключ, что в тесноте озер возник,
И совсем лихой под шапкой черной
На берег нахлынувший тростник;
Ветки можжевеля-вересинки,
Тающие вдруг в твоих руках…
Что ж кричишь «ау» на голой синьке,
Заблудилась, что ль, на трех реках?..
 

1935

Марии Комиссаровой

1

 
Девчонка пела золотая,
И всюду слышали вдали,
Что снег на Волге не растаял
И что цветы не расцвели.
 
 
Девчонка, брось!
               Взгляни – над краем
Венки из красных зорь плетут.
Девчонка, брось!
                    Снега взыграют,
Цветы в долинах расцветут.
 
 
И ты уйдешь из хоровода
И оторвешься от подруг,
Чтоб окунуть в цветы и воду
Красу простертых в пляске рук!
 

2

 
Немного бабка величала,
Немного мать – давным-давно,
И не в твоей избе стучало
С летящим голубем окно.
 
 
И не твои над полосами
Запевки реяли, легки.
Не на твоей избе плясали
До полной одури коньки.
 
 
Сама плясала на вечорках
И шла в любви наперебой…
Смешная русская девчонка,
Мне надо встретиться с тобой.
 

1935

 
Два конца у песни, два начала.
И ее взаплачь, по старине,
Анна свет Васильевна кричала
На чужой, на дальней стороне.
 
 
Мед по всем рекам и горы злата
Были в песне.
                  Лес шумел, высок.
И летела пуля в сердце брата,
И упал тот брат на желт песок.
 
 
Ничего не видя, и не помня,
И уже безмолвием дыша,
Он растер земли сырые комья
С листьями седого камыша.
 
 
И от горя дрогнул бор сосновый,
Побежали волны по реке,
А над злою смертью встало Слово,
И его запели вдалеке.
 
 
На траву – полынь, плакун и мяту
(Названы в заплачке) – лился дождь
И на желт песок – горючий, смятый
Тысячами воинских подошв…
 

1935

 
Величавей многих – город ратный
Над водою, прозванной Невой.
Бурка на плечах его квадратных,
Буря на путях его обратных,
Гром (конечно, гром) над головой!
Как сказать для всех, что славы много,
Что, не удивляя никого,
Места не найдя себе дневного,
Слава в славу входит у него!
Яростный, в туманах вечных кроясь,
Устремленный к воле, как вода,
Глаз своих, подобных окнам, прорезь
Он не закрывает никогда.
И его, не знавшего предела
В мужестве, таящего грома.
Снарядив на воинское дело,
В чересплечные ремни одела
Диктатура грозная сама.
Для него чугун метали домны,
Верные, не знающие сна.
Если есть ему еще подобный —
Значит, в мире властвует весна!
 

1935

 
Ой, снова я сердцем широким бедую:
Не знаю, что делать, как быть.
Мне все говорят – позабудь молодую,
А я не могу позабыть.
 
 
Не знаю, что будет, не помню, что было,
Ты знаешь и помнишь – ответь…
Но если такая меня полюбила,
То надо и плакать и петь.
 
 
Другие скрывают, что их позабыли,
Лишь ты ничего не таи.
И пусть не забудут меня голубые,
Немного косые – твои.
 
 
Светлей не найти и не встретить дороже,
Тебя окружают цветы.
И я говорю им, такой нехороший,
Какая хорошая ты.
 

1936

 
Ни к селу ни к городу
Запою про бороду.
 
 
На земле вода и горы,
Под землей одна вода,
До земли у зимогора
Вырастала борода.
 
 
Он рвал – не редела,
Жег до старых седин,
Ничего с ней не сделал,
Только больше рассердил.
 
 
Только больше с досады
Сверху донизу – вьюном,
Хоть душил самосадом
И опаивал вином.
 
 
Ни с укора, ни с покора,
Ни с большого вреда,
Никак зимогору
Не сдавалась борода.
 
 
И по всей деревне вести,
Словом, пой или труби!
Вызывают зятя к тестю,
Говорят ему:
                    «Руби!»
 
 
Посмотрел на тестя зять:
«Топором, – кричит, – не взять!
 
 
Надо с ней, старорежимной,
Разговор вести иной,
Будем рвать ее пружинной,
Дисковой бороной!»
 

1936

 
Игровой мой, игровой
Идет дорожкой полевой.
 
 
Цвети, платок неношеный,
Приди, приди, непрошеный,
Непрошеный, неброшенный,
Веселый мой, хороший мой!
 
 
Дорожи не дорожи,
Но хоть что-нибудь скажи,
Хоть одно словцо добудь,
Ну, что-нибудь, ну, что-нибудь!
 
 
Люди видят, что в ряду
Я одна запев веду,
Догадаются, наверно,
Что к тебе сейчас иду.
 
 
Мне назначили покой,
Ты меня не беспокой,
Не маши, когда проходишь,
Под моим окном рукой.
 
 
Мне вчера письмо писали,
Нынче радуюсь письму,
Подружка милого бросает,
Пусть бросает – я возьму!
 
 
Никогда никто не спросит,
А сама не признаюсь:
Не боюсь, что милый бросит,
Что не бросит он – боюсь!
 
 
На рябинах всю неделю
Всё свистят свиристели,—
Неужели доглядели,
Как мы время провели?
 
 
Часом раньше шла и пела,
А теперь не до того,
Раньше двух дружков имела,
А теперь ни одного!
 
 
На тропиночке косой
Подружка хвасталась красой,
Замечательной красой —
В ленты убранной косой.
 
 
Через речку переброшен
Переход кленовенький,
Перейду по переходу,
Погуляю с новеньким.
 
 
Игровой мой, игровой,
Идет дорожкой полевой,
Идет в семнадцати летах,
И вся дороженька в цветах!
 
 
Проводи меня домой
Полем небороненным,
Дроля мой да дроля мой,
На сердце уроненный!
 
 
Думала: любовь – игрушка,
А в слезах иду домой.
Не ругай его, подружка,
Он, подружка, милый мой.
 
 
Шила, шила, как решила,
Синим по бордовому,
Не в чужие руки шила —
Своему бедовому.
 
 
Полюбила Шурочку,
Хожу по переулочку,
Не потому, что улиц нет,
А потому – семнадцать лет!
 
 
Сниму платок, надену шаль,
Чтоб расставаться было жаль,
Чтобы сказал мой брошенный:
«Какая ты хорошая!»
 
 
Разлюбила Шурочку,
Ношу платок внахмурочку,
Ношу внахмурочку платок,
На нем всего один цветок.
 
 
Две расцветки всех красивей,
Всё с тобой да всё с тобой:
Синий-синий цвет, пресиний,
Голубой-преголубой.
 
 
Полюбила Шурочку
За кожану тужурочку,
За волос, в кольца завитой,
За то, что парень золотой!
 
 
Давай по-старому с тобой,
Давай опять по-старому:
С моей судьбой, с твоей судьбой
Ходить по снегу талому.
 
 
Ах, не твой ли синий-синий
Примелькался мне платок?
 
 
Ты живешь недалеко,
И мне любить тебя легко,
Легко любить и наряжать,
Легко до дому провожать.
 
 
Я не знаю, как сказать,
Чтоб судьбу с твоей связать,
Чтобы спутать – не распутать,
Чтобы рвать – не разорвать!
 
 
Что-то на сердце темно,
Не видал тебя давно,
Очень частой занавеской
Занавешено окно.
 
 
Не отец меня неволил,
Сам я рвался в хоровод,
Отбаянил, отгармонил
С новой дролей Новый год.
 
 
Не какой-нибудь иной —
Говорю тебе одной:
Ох, зазноба, ах, зазноба,
Будь поласковей со мной.
 
 
Говори, а может, лучше
Никому не говори,
Что сходились мы, как тучи,
Разошлись, как две зари.
 
 
Много раз, да много раз,
Да каждый раз по-новому
Говорю про синий глаз,
Синий, зацелованный.
 
 
Пели, пели, голосили,
Вился черный завиток,
Ах, не твой ли синий-синий
Примелькался мне платок?
 
 
Не малиновки летели
Над соломой яровой —
Пролетели все метели
Над моею головой.
 
 
Золотой поры девчонку
Узнаю по голосу,
По ласковому голосу,
По завитому волосу.
 
 
Скажи – с тобой в твоем дому
Проститься мне или ему,
Скажи – идти которому
На все четыре стороны?
 
 
Я в тебе души не чаю,
Но для слуха доброго —
Кто ни спросит – отвечаю:
«Ничего подобного!»
 
 
Желтый лист с березы свалится,
Зеленый будет жить,
Забывал – не забываешься, —
Не знаю, с кем дружить.
 

1935–1937

 
Мне дня не прожить без тебя, не тоскуя,
Коль всю мою долю ты держишь в руках.
И где я нашел молодую такую
И где тебя встретил – не вспомню никак.
 
 
Никто не напомнит, что было вначале;
Березы в сережки с утра убрались,
Все реки играли, и вербы качались,
Все зори взлетели, все звезды зажглись.
 
 
Потом, может, ветры расскажут раздолью,
Как жил я, ликуя, воюя, любя,
Но честь не по чести, и доля не в долю,
И слава не в славу, коль нету тебя!
 

1937

 
Не в моей веселой власти
Замолчать твои дела.
Я тебя достану, Настя,
Где б ты, Настя, ни была!
 
 
Где б ни шла и где б ни встала,
Где бы цветом ни цвела,
Где бы в пляске ни летала,
Где б ты, Настя, ни была!
 
 
Так найду, чтоб, хорошея,
Над собой теряя власть,
С пляски бросилась на шею,
Вокруг шеи обвилась
Бело-белыми руками,
Не лукавя, обвилась.
 
 
Чтобы шла ко мне домой,
Как звезда падучая,
Чтоб сказала: «Милый мой,
Я по тебе соскучилась —
Так по тебе соскучилась,
Что не живу, а мучаюсь!»
 

1937

 
За то, что с тобой не найти мне покоя,
За то, что опять горевал,
За то, что однажды придумал такое
И новой любовью назвал;
 
 
За то, что и день мой весь в тучах,
                                         весь в тучах,
За то, что об этом пою,
За то, что разлука идет неминучей,
За долю, родная, твою,—
 
 
Пусть алые зори касаются веток,
Шумит величаво прибой…
Прости не за всё, но хотя бы за это,
Что снова забредил тобой.
 

1937

 
…Нет, такие дни не забывают!
Не бесславье выпало, а честь.
Киров мне сказал:
«Ты – мировая!»
Может, мировая я и есть!
По порядку:
В Смольном было дело.
Молодости доля не тесна.
За окном на всех крылах летела
Краснозорьем взятая весна.
Чем она манила?
Встречей радуг,
Яблони стремительным цветком,
Синим небом,
Звездами,
Прохладой.
Я пошла плясать, взмахнув платком.
А за мной еще веселой стайкой
Парни и девчонки мне под стать.
Вдруг как закричат все:
«Перестаньте!»
– «Почему, ребята, перестать?
Я еще не топнула, как надо!»
– «Перестань!» —
Кричали мне одной.
…Если в этот миг была отрада,
То она была передо мной!
Киров!
Всё на свете забывая,
Спела я любимую одну.
Он тогда сказал:
«Ты – мировая!» —
И подвел к высокому окну.
За окном весна. И ветер – вестник
Половодья всех озер и рек.
У окна стоял простой, как песня,
Сердцем полоненный человек!
Слово жгло, и слово утешало.
«Лучшие, – сказал он, – шли к боям
Для того, чтоб радостней дышалось
И тебе и всем твоим друзьям».
И еще о многом.
Как отвечу?
Вот пройдут весны моей года,
Многое забудется,
Но встреча —
Ни за что на свете,
Никогда!
 

 
Мир живет такими именами.
Гордая печаль, над нами вей!
Партия утратила стальная
Одного из лучших сыновей.
 
 
Страшная утрата за плечами,
Всюду вышел гнев из берегов!
В мире нет суровее печали,
Чем печаль страны большевиков!
 
 
Но по ненаписанным законам,
Не скрываясь в тягостную тьму,
Перейдет навеки в миллионы
Мужество, присущее ему,
 
 
Мужество, прошедшее не в крике,
Мировое мужество идей,
Мужество отважных и великих,
Ведших революцию людей.
 

 
По кровному родству и праву
И по правам совсем другим
Мы вышли все рядами славы
Проститься с другом дорогим.
И все мы (мир огромный замер,
И по-иному день открыт)
Сухими плакали глазами
И горькую таили зависть
К тому, кто плакать мог навзрыд!
И тяжело нам было вдоволь.
И не было путям конца,
Как будто шли равниной льдовой,
И черный флаг затмил бордовый,
И ночь сходила на сердца!
 
 
И новый день, идя по кругу,
Увидел всех знамен поток
И как несли тогда мы другу
Живую радугу цветов;
Как сомкнутым шагали строем
(Уйдет звено, встает отряд)
И как клялись стране героев
Одной из самых грозных клятв.
…И снова сумерки сгустились,
Дорога скорбная длинна…
Страна окликнет:
                  «Все ль простились?»
И мы ответим:
                       «Все, страна!»
 

 
Гневом (за которым – смерть врагам) объятый
И великим горем удручен,
Встал народ.
                  И встала с ним Расплата,
И народ увидел: он отмщен!
 
 
Делом, за какое станем драться
При лазури ясной и во мгле,—
Всею силой кровных дружб и братства,
Равных нет которым на земле!
 
 
Он отмщен железным нашим строем,
Всем, чем мир поныне изумлен,
Он отмщен отвагою героев,
Громом пушек, бурею знамен!
 
 
Боевою долей батальонов,
Мужеством отдельного бойца
И священной клятвой миллионов,
Клявшихся бороться до конца!
 
 
Всем, чем мы живем, любою датой,
Тем, что мы идем, озарены,
Песней, в небо прянувшей, крылатой,
Поднятой бессмертием страны,
 
 
Делом, за какое станем драться
В небе, в море и среди лугов,
Всею силой кровных дружб и братства —
Вплоть до полной гибели врагов!
 

1934–1938

 
Где ты? Облака чуть-чуть дымятся,
От цветов долина как в снегу.
Я теперь ни плакать, ни смеяться
Ни с какой другою не могу.
 
 
Не твоих ли милых рук сверканье
Донеслось ко мне издалека?
Не с твоим ли розовым дыханьем
Розовые ходят облака?
 
 
Всё равно за облаком за тонким
Солнце выйдет, луч блеснет,
Всё равно глядеть мне в ту сторонку,
Где моя любимая живет.
 
 
Не скажу, как весело мне с нею
Там, где песня меркнет над водой,
Где большие заводи синеют
И над ними месяц молодой.
 
 
Где ты? Облака чуть-чуть дымятся,
От цветов долина как в снегу.
Я теперь ни плакать, не смеяться
Ни с какой другою не могу.
 

1938

 
Ой, да две дорожки в чистом поле,
Разлетелись две подряд.
Ой, да по одной дорожке вволю
И ходить мне не велят.
 
 
Не велят ходить никак
Там, где твой цветной рукав,
Где моя большая доля,
Как заря в твоих руках.
 
 
Как заря в твоих руках,
Как ручей в траве высокой
Или словно сизый сокол,
Ясный сокол в облаках!
 
 
Нет, горы такой не встретить,
Где бы камня не добыть,
Нет другой такой на свете,
Чтоб забыть тебя, забыть.
 

1938

 
Ты скажи мне по правде,
Кто гуляет с тобой
Вдоль по улице главной,
По другой, по любой?
Или там, где в поклонах
Гнутся маков моря,
Где в столетние клены
Полыхает заря?
Кто он, равный, неравный,
Ловит взгляд голубой?
Ты скажи мне по правде,
Кто гуляет с тобой?
То ли ходит он легче,
Пояс ярче ль горит,
Кто гуляет, что шепчет
И о чем говорит?
Нрав его и обычай,
С кем он делит почет,
Как зовут или кличут,
Что он делает, черт?
 

1938

 
Любишь или нет меня, отрада,
Всё равно я так тебя зову,
Всё равно топтать нам до упаду
Вешнюю зеленую траву.
 
 
Яблонею белой любоваться
(Ой, чтоб вечно, вечно ей цвести!),
Под одним окном расцеловаться,
Под другим – чтоб глаз не отвести!
 
 
А потом опять порой прощальной
Проходить дорогой, как по дну,
И не знать, в каких просторах дальних
Две дороги сходятся в одну.
 
 
Чтоб не как во сне, немы и глухи,
А вовсю, страдая и крича,
Надо мной твои летали руки,
Словно два сверкающих луча!
 

1938

 
За рекой горят зарницы,
Вечер ласковый такой,
Только вечер, только птицы,
Только месяц за рекой.
 
 
Ясный месяц, тихий вечер,
Невысоких звезд покой,
Только песни, только речи,
Только встречи за рекой.
 
 
И у заводи прохладной
Ты махни цветам рукой —
Ну, для ладной, для отрадной
Новой встречи за рекой.
 
 
Где б ты ни был – в синем море
Иль у снежных гор в краю, —
Чтобы сердце на просторе
Пело песенку мою.
 

1938

 
Всё мне светятся спозаранку
Золотые твои края…
Погадай мне, моя цыганка,
Замечательная моя!
 
 
Ну, на счастье сгадаем, что ли,
Ты по-старому мне люба.
Падай справа, моя недоля,
Слева падай, моя судьба!
 
 
Справа падает некрасивый,
Ненавидимый мной вдвойне.
Слева мамка заголосила —
Обо мне иль не обо мне?
 
 
Нас три брата. О ком ты плачешь?
Старший в песню идет – упрям.
Средний – сокол. Тогда о младшем —
Младший плавает по морям.
 
 
Слева – трубы поход играют,
Справа – горестно и темно,
Справа падает злая краля,
Позабытая мной давно.
 
 
Ну, а ты где? Я разгадаю,
Сам раскину свою беду.
Ты не пала мне, молодая,
Ни с колоды, ни на роду.
 
 
Всё же ради цветущих летом
Всех тропинок, бегущих врозь,
Ради песен моих неспетых
Не покинь ты меня, не брось!
 
 
Ни дождями и ни порошей
Мне с тобою не ждать гостей…
Снова падает нехороший,
Некрасивый король крестей!
 

1938

 
Мне с тобой, мой ясный сокол,
Расставаться нелегко.
Ты лети, лети высо́ко,
Высоко́ и далеко:
 
 
Через бури и туманы,
Через ветер белых круч,
Далеко – до океана,
Высоко – повыше туч!
 
 
Чтобы туч белесых стая
Под тобой, как пух, легла,
Чтобы песенка простая
О тебе не замерла.
 
 
Где ты встретишь час рассветный,
Где проложишь путь прямой?
Выше туч, сильнее ветра,
Ближе к солнцу, сокол мой!
 

1938